Главы 1-4 ... Главы 8-10.

5.
"The Prodigal Father"

— Кристина, что это?
Эрик стоял у раскрытого холодильника и держал двумя пальцами полиэтиленовый пакет, в нем нечто зеленеющее мохнатой плесенью вовсе не внушало доверия.
— Это? Сыр.
Он понюхал, зажмурил заслезившиеся глаза.
— Ты уверена, что это все еще съедобно?
— Расслабься, красавчик, — сказала Мэг, взяв со стола банку с содовой. — Это же сыр. А сыр всегда воняет.
— Но не так ядовито, — покачал головой Эрик. — Это уже не совсем сыр. От него разит, как из выгребной ямы. Этим можно травить крыс.
— Ты прав, — заметила Кристина, — это лучше выкинуть. В мусор!
Взяла из его рук пакет, кинула в мусорное ведро.
— Теперь понимаешь, почему я решила разобрать холодильник?
Вызвавшийся помогать Кристине в этом непростом деле Эрик кивнул головой.
На стол были выгружены банки, маленькие коробочки, бутылки, свертки. И возвышались сейчас башенками.
— Здесь есть еще что-то опасное для жизни?
И заглянув вглубь, принялся извлекать из углов холодильника какие-то кусочки и обрезки.
— Уходишь, Мэг? — спросила Крис у подруги, отыскивая срок годности на пачке с рыбным полуфабрикатом. — У тебя такой наряд, будто ты решила бегать. Ты же никогда этого не делала.
Та поправила на правой руке напульсник.
— Шенон, которая ведет спортивную секцию, потянула ногу. Я предложила ее заменить, чтобы никто не пропускал занятия. Она согласилась. Мне заплатят! — заговорщически подмигнула она Кристине.
— О, это просто отлично! Удачного урока.
— Спасибо. Занятие обещает быть приятным. — Голос ее жизнеутверждающе повысился. — Может быть, к нам заглянут какие-нибудь симпатичные парни.
— О Боже, Мэг! Только Дэйву об этом не говори, — Крис придала лицу строгое выражение.
— Ему? Да ни за что. А у тебя тоже компания ничего. Не будь дурой уже хоть с кем-то, а? Давайте, ребятки, трите, трите! — внесла рациональное предложение Мэг. — Трение продолжает жизнь!
И вдруг совершила поступок, совершенно недостойный юной девушки.
Проходя мимо стоящего к ней спиной Эрика, она абсолютно бессовестно шлепнула его по тому месту, к которому благовоспитанные дамы обычно не прикасаются. Будто он был не человеком, а конем, которого можно похлопать по крупу в знак одобрения.

Несчастный бывший Призрак Оперы едва успел схватиться за край стола, дабы не рухнуть на пол от переполняющего его ужаса.
— Считай, что тебе выразили свою благосклонность. — Подбодрила его Крис, видя, что он близок к потере чувств.

Когда малышка Мэг ушла, Кристина, вооружившись тряпкой и моющим средством, принялась оттирать холодильник.
— О чем твоя подруга толковала? — спросил Эрик, вопросительно изогнув бровь.
— Даже не спрашивай! Для нее трение существует только одного характера. И оно явно не в голове, — засмеялась девушка, начищая стенки холодильника. — Спасибо, что помогаешь.
— Это тебе спасибо, Кристина, что доверяешь. Мне даже нравится.
— Что именно? Быть Золушкой и копаться в золе?
— Нравится быть полезным. Все это не дает мне тратить время на пустые размышления.
— Какие размышления? — Кристина распрямилась и уперлась в него взглядом.
— О жизни.
— Ты хочешь сказать, о жизни, которой ты жил раньше?
— Не совсем. Об этой тоже.
— И что же ты думаешь об этой своей жизни?
Эрик припал виском к ребру холодящего шкафа и, проникновенно глядя на свою «бывшую подопечную», с легкой улыбкой проговорил:
— Вы все меня с ума сведете. Этот мир меня с ума сведет. Когда-то я мнил себя призраком, существом, которое заплутало в дебрях земного мира и желало особенной жизни, не такой, которая была ему дана. И вот, пожалуйста, теперь я застрял где-то между адом и раем, не в силах понять, кто я теперь. Разве это не дьявольская шутка? Я будто младенец в дремучем лесу. Кругом столько непонятного, неизвестного.
— Хороший такой младенец, выше меня ростом.
— Не смейся надо мной, пожалуйста, Кристина. Это действительно так. Вы знаете гораздо больше, живете иначе, думаете иначе. Тут все совсем другое, и даже ты другая.
— Это хорошо или плохо? — затаила дыхание Крис.
— Не хорошо и не плохо. — Эрик смутившись, сунул руки в карманы, пожал плечами. — Ты есть у этого мира — и это самое главное! Может быть, ты совсем другая, Кристина. В смысле, ты и есть другая. Но, мне очень нравится разговаривать с тобою, я чувствую себя совсем иначе, когда ты рядом. Не знаю, как это объяснить, но это какое-то необыкновенное чувство, которое я не испытывал доселе. Мне хорошо и покойно. Настолько, ну… насколько хорошо бывает младенцу в колыбели под согревающим взглядом матери.
Кристина рассмеялась.
— Остроумное сравнение. Что-то тебя постоянно тянет на младенческие темы. По детству соскучился?
Эрик почему-то вздрогнул и переменился в лице.
— Нет. Совсем нет! Просто, у меня такая картина встала перед глазами. Ты несешь покой и умиротворение. Ты заставляешь верить меня, Кристина, в то, во что я раньше не мог найти силы поверить.
— Не слишком ли тяжелый груз ответственности ты возлагаешь на мои плечи? Я всего лишь девушка со своими проблемами, Эрик, а не святая Мария.
— Но для чего-то я встретил именно тебя?
— Может быть, встреть ты кого-то другого в ту ночь, тебе бы не поверили, и ты бы угодил в психушку?
— Возможно, — охотно согласился Эрик, обдумывая малоприятную перспективу попадания в скорбный дом. — Но именно ты стоишь здесь, смотришь на мое неприкрытое ничем лицо, и потому иногда мне кажется, что я как все, от того, что в твоих глазах нет страха. До момента, как я очутился здесь, все было иначе. Понимаешь?
— Еще как понимаю. Если честно, здесь до твоего появления тоже все было иначе. Веришь?
— Скажи, это все правда, что ты говоришь? Я не противен тебе?
— Нет, я прикалываюсь! Дурень, конечно, правда! Иногда ты просто выбешиваешь. Но ты нормальный парень. Мне жаль, что кто-то когда-то внушил тебе обратное. Я не знаю, что за мир на самом деле окружал тебя — когда ты говоришь про Францию прошлых веков, все, с чем я могу провести параллель, так это со зловонными улицами Парижа, как в «Парфюмере».
— Прости? — озадачился Эрик.
— Книжка такая. Кстати, можешь прочесть.
— Ваша литература? Да. С удовольствием. Я бы хотел почитать ваши книги.
— Напомни отыскать ее где-то на антресолях.
— Обязательно.
— И не приписывай мне тех качеств, которых у меня нет, Эрик. Ты знаешь меня чуть больше недели. Мы вообще толком друг друга не знаем.
Он раздосадовано сцепил пальцы.
— Почему ты так к себе категорична? Ты права, тебя эту я почти не знаю, но, возможно, если бы ты поделилась со мной тем, что у тебя на душе, рассказала бы о себе, я бы узнал тебя больше. Кристина, я хочу тебя узнать.
— Хочешь знать обо мне все? Тебе не понравится!
— Но ты не можешь знать наверняка. Расскажи!

Эрик был мертвенно бледен. Кристину била мелкая дрожь.
И непонятно, чем бы закончилась эта странная сцена, если бы в дверь настойчиво не постучали.
— Иду! — Крис бегом понеслась открывать. — Господи, Дэйв, что за скорбное выражение лица? — спросила она, распахнув дверь. — Кто-то умер?
— Пока никто. Мэг здесь?
— Нет. Ушла. У нее урок в спортивной секции. Подменяет Шэнон.
— Это хорошо, — и только после этого Дэйв вошел в дом.
— Может, объяснишь?
— Дай мне что-нибудь хлебнуть, и все расскажу.
Крис повела его на кухню, где Эрик уже все затарил обратно в холодильник.
— Кофе, пиво? — поинтересовалась обеспокоенная Крис.
Когда у Дэйва было такое лицо — брови хмурые, губы поджаты, крылья носа подрагивают, а голос вибрирует, это могло означать лишь одно. Случилось что-то поистине дурное.
Последний раз она видела Дэйвида таким, когда загорелась его мастерская, а вместе с ней пострадали несколько машин, которые уже ждали своих хозяев. Да, тогда Дэйву пришлось изрядно попотеть, чтобы не только восстановить свою мастерскую, но и чтобы компенсировать убытки клиентам.
— Лучше что-нибудь покрепче. — Мрачно ответил он, чертя пальцем на столе какие-то непонятные знаки.

Крис взяла стакан, достала из отсека в дверце холодильника бутылку, плеснула в стакан прозрачной жидкости.
Дейв мигом опрокинул его, вытер мокрые губы об рукав куртки.
— Ну? — сгорая от нетерпения и переглядываясь с встревоженным, но не подающим голоса Эриком, спросила Кристина.
Дэйв выдохнул.
— В общем, все элементарно. Кажется, я стал отцом, — отчеканил он не своим голосом.
— Что-о?

Крис чуть не грохнулась на пол под грузом такой ошеломляющей новости.

— Фак, Дэйвид, — Крис оперлась руками на стол и нависла над ним, будто коршун, готовый клюнуть его в темечко. — Только не говори мне, что пока вы с Мэг были в ссоре, ты кого-то обрюхатил! Господи, да что вы за существа такие? Суете во все, что движется и не движется, даже об элементарных предосторожностях не думаете, а потом еще жалуетесь…
— Стой! — остановил ее взмокший Дэйв. — Не заводись! Никого я не обрюхатил. То есть, обрюхатил, но не сейчас. В смысле, — он помотал головой, пытаясь привести себя в чувства и вернуть разуму способность ясно мыслить, — это было еще до Мэг! Вообще!
— Я не понимаю ни слова! — она снова налила ему в стакан.
Дэйв выпил.
— Объясняю второй раз, ребята. Ну ты-то, — Дэйв обратился к Эрику, — так на меня не смотри. Поддержи хотя бы из-за мужской солидарности. В общем, ладно, повторяю: у-меня-есть-ребенок. — Отчеканил Дэйвид. — Взрослый. Но я об этом не знал. И сообщили мне эту новость только сегодня утром. Вы все поняли?

Крис и Эрик молчали.

— Ну что, я виноват в этом?
— Ну, вообще-то, да. — Согласилась Кристина. — Ты сделал какой-то тетке ребенка.
— Во-первых, не какой-то тетке, а своей жене, — поправил ее Дэйв, — а во-вторых, если быть точным, это было десять лет назад.
— Ты женат?
— Был. Десять лет назад. Ровно неделю. Уж не знаю, произошло это раньше или в эти семь дней, но… — Дэйв покачал на руках воображаемое дитя.
— Ты никогда не говорил, что был женат.
— А что говорить? Мы поженились в Вегасе… ну, нам было по приколу. У нас была интрижка. Мне было восемнадцать. К тому же, по-моему, мы не секли фишку, когда заключали брак. Она была под кайфом, а я в дупелину. Нам захотелось узнать — каково это. У нас было огромное пластмассовое сердце, утыканное лампочками, стопятидесятикилограммовый «Элвис» в оттягивающих белых брюках вместо священника и какие-то колонны из папье-маше с толстыми голыми ангелочками. Типа, для красоты. И помню, мы визжали от восторга.
— Как такое возможно? — в замешательстве спросил Эрик, не веря своим ушам в такое надругательство над священнодействием. Видимо, такой вариант свадьбы ему пришелся не по вкусу. — Это что, театрализованная свадьба?
— Парень, в Вегасе возможно все! Там можно кольцами из фольги обручиться. А у нас были розовые детские с какими-то бабочками. Руфи на одной из бензоколонок купила, когда мы заправляли мой фургончик, которого я звал «Барни». А знаете почему?
— Дэйв, мы о твоем ребенке, а не о «Барни»! — строго оборвала его Кристина.
— Ну да, ну да. Но старик «Барни» был такой милый.
— Остатки «Барни» стоят у тебя на заднем дворе. Продолжи по делу.
— Так вот, я даже не знал, а эта прохиндейка заранее их купила. Оказывается, давно носила мысль об этом. Прикиньте только! Но моя молодая женушка была еще тем фруктом. Прожить с ней всю жизнь? Уж нет. Лучше я переоденусь пасхальным кроликом и буду скакать так вокруг Белого дома всю жизнь. Я ей тоже был малоинтересен в роли верного супруга. И мы развелись. В смысле, аннулировали все это. Все! После этого мы с ней встречались еще пару раз. Но потом она куда-то пропала, наверное, нашла кого-то еще. Больше я про Руфи ничего не слышал.
— И она тебе ничего не говорила о ребенке?
— Говорю тебе, ничего! Если б говорила, поверь, Крис, меня бы сейчас не била нервная дрожь.
— Десять лет. Он уже взрослый. Где он?
— У меня в гостиной. И это не он. Это она. У меня девочка! — взвыл Дэйв раненым быком и схватился за голову.
— Поздравляю! — издевательски хихикнула Крис.
— Господи! Я всегда так мечтал, что у меня будет мальчик. Мы вместе будем ходить с ним на бейсбол, гонять на заднем дворе мяч. А девочка… черт, я понятия не имею, что делать с девочками.
— Дэйв, детей не покупают в магазине. Здравствуйте, а дайте-ка мне вон того мальчика с третьей полки. Это твоя дочь!
— Я знаю, знаю. Но я растерян. Я все эти годы жил, не подозревая, что, оказывается, где-то в Техасе у меня растет ребенок. Плоть от плоти, моя частичка… понимаешь? У всех есть хотя бы девять месяцев, чтобы подготовиться. А у меня было три минуты с утра пораньше пока я дошел из ванной до входной двери. А там меня ждал этот… гномик.
— Как зовут гномика?
— Э-э… — Дейв откашлялся в кулак. — Эуфемия.
— Как? — переспросила Крис, будто не расслышала.
— Эффи. Руфи ее так назвала. Да, мою дочь зовут Эуфемия, и она, кажется… немного не такая, как все.
— Боже, она больна?
Дэйвид пожал плечами.
— Не совсем. — Он достал из кармана пачку сигарет, закурил. — Как бы это правильнее сказать? Она… слишком развита для ребенка своего возраста.

Кристина непонимающе втянула голову в плечи и руками показала перед собою два больших шара.
— Да не так! — замахал на нее не находящий себе места Дэйвид. — Вот тут развита, — и постучал пальцем по лбу.
— Она… чрезвычайно умна? — помог ему Эрик, который все это время стоял, привалившись к холодильнику.
— Кажется, что-то вроде этого. Баба из социальной службы, которая привезла ее сюда, сказала, что она немного не такая, как все дети ее возраста. Гораздо сообразительнее.
— Подумать только. Дэйвид, ты крупно влип. Тебе предстоит рассказать все Мэг.
Тот жалостливо заскулил.
— Она меня кастрирует.
— Дэйв, ты не можешь утаить это. Девочка уже здесь. Как ты объяснишь ее присутствие? Скажешь, что она домовенок или…
— Младшая сестра? — с призрачной надеждой в голосе предложил Дэйв.
— Заткнись! Так нельзя.
Дэйвид схватился за голову.
— У нас ведь только все наладилось.
— Сам виноват, блудный папаша. Слушай, все не так страшно, — погладила соседа по плечу Кристина. — Посуди сам, Мэг должна понять. Это было десять лет назад. Ты ее даже не знал тогда. Это твое прошлое! Она не может тебя ни в чем обвинить. Мэг сама мать, она поймет.
— Думаешь? — убито переспросил Дэйв.
— Ну, возможно, надерет задницу за то, что скрыл свое прошлое. А потом поймет.
— Крис, поможешь мне?
— Нет, Дэйв, сам.
Тот поднялся на ноги.
— Ладно, ребята. А можно я приведу ее сюда, познакомлю с вами? В общем, мы пока не знаем, как друг с дружкой себя вести. Будет лучше, если она познакомится с моими друзьями. Вы ведь мои друзья?
— Конечно, Дэйв. Веди ее сюда. Кстати! — окликнула его Крис. — Извини, но… а ты уверен, что это твой ребенок? Какие-то подтверждения есть?
— Подтверждения — это она. Увидишь.

— Может быть, мне побыть в кухне или подняться наверх, пока вы будете знакомиться с неожиданно обретенной дочерью Дэйвида? — взволнованно поинтересовался Эрик, когда дверь за тем закрылась.
— Это еще почему? — возмутилась Крис, уже подозревая, что сейчас он заведет свою любимую изрядно заезженную пластинку про «самого ужасного человека на свете».
И не ошиблась.
— Не хочу напугать ребенка своим лицом.
Вот в такие моменты понимаешь, что мужик без уверенности в себе, своей силе и обаянии — не мужик, а сплошное наказание!
И обиднее всего то, что ему-то эту уверенность иметь сам бог велел, но комплексы и страхи величиной со слона закрывали все на свете своим огромным задом.
А вот кто-то собою ничего толкового не представляющий мнит себя царем всего живого и возводит свой «несветлый» лик на пьедестал. И ничего, живет и не горюет!
Несправедливо!
Конечно, куда ему было признаться в любви девушке своей мечты, когда он вообразил себя воплощением зла и исчадием ада, истребляющим все живое против собственной воли.

Как его убедить, что все не так?
Пожалеть бы.
Но жалеть огромного детину, гладя по голове, и уверять, что он не такой, представилось Кристине чем-то противоестественным.
Поэтому, она сказала довольно резко:
— Что за чушь ты болтаешь? Ноэль тебя ничуть не боится.
— Ноэль еще совсем маленький. Кто знает, как воспримет меня эта девочка?
— Да ну, брось, Эрик! Можешь хотя бы на какое-то время позабыть о своем лице? Ты похож на долбанного Нарцисса. Была б твоя воля, только бы об этом и говорил. Поверь, если ты не будешь так грузиться, другие тоже не будут. Так что не смей никуда больше прятаться. Тебе не хватило одной игры в прятки?

Дэйв вернулся через пять минут.
С гномиком.
Впрочем, гномик был не таким уж и гномиком.
Вполне нормальная десятилетняя девочка с двумя косами, в ковбойской шляпе, клетчатой рубашке и джинсах. В общем, для полного комплекта ей не хватало только лассо.
Возможно, она прятала его где-то в кармане.
Потому что в руках вместо веревки она держала маленький черный ноутбук и любовно прижимала его к груди, как драгоценную куклу.
— Гости! — дружелюбно улыбнулась Крис, приглашая их войти. — Заходите. О Боже! — шепнула она ухо Дэйву, когда девчонка вошла в комнату. — Да она твоя копия.
— Я знатно постарался, да? — приосанился молодой отец.
— Заткнись. Спорю, ты даже понятия не имел в тот момент, что зачал ребенка.

Девочка встала рядом с диваном, не решаясь сесть, будто ждала позволения.
— Привет, сладкая! — приторно улыбнулась Крис.
— Не надо. — Шикнул на нее Дэйв. — Ей это не нравится.
— Он прав, — подтвердила девочка. — Не люблю, когда меня приравнивают к младенцам и сюсюкают. Мне исполнилось десять.
— Ок, прости.
— Эффи.
— Приятно познакомиться, Эффи. — Кристина протянула руку девочке. — Я Крис, а это — Эрик. — Ткнула она пальцем куда-то за спину Эффи.
Та проворно обернулась. Эрик рассеянно склонил голову в знак приветствия.

Ах, какой знакомый был у этой маленькой мадмуазель взгляд. Тревожный и слегка потерянный, хоть она и старалась изо всех сил показать свою отвагу и стойкость.
Кристина была почти в том же возрасте, когда он впервые повстречал ее в часовне…

Эффи помахала Эрику в ответ и обратилась к Крис:
— Он твой парень?
— Нет! Просто знакомый, — покраснела та, удивляясь, почему все с такой завидной охотой приписывают им роман и отношения?
— Дэйвид сказал, что вы его друзья?
Крис обернулась на Дэйва.
— Да, так и есть.
— Мы решили, что будет лучше, если я буду называть его по имени. — Начала свое объяснение Эффи. — Пока. Нам двоим так удобнее. Мне нужно время, чтобы осознать наличие живого отца рядом. Мама говорила мне, что отец умер. Он был пожарником и погиб на одном из вызовов, когда я еще даже не родилась.
Дэйв негодующе зафырчал, как неисправный мотор.
— Понятно. А мама… с ней что?
— Это долгая история.
— Ясно. Что ж, Эффи, как насчет стакана лимонада?
— Это было бы весьма кстати, — улыбнулась девочка.
— Тогда располагайся. Эрик побудет с тобою. Да, Эрик? А я на кухню…
— Я тебе помогу! — вызвался Дэйв и дунул за Кристиной, как наскипидаренный.

— Видишь! — страшно зашипел он, прикрывая за собою дверь. — Эта чертовка похоронила меня!
— Ну, не удивительно, — снимая с полки стаканы, проговорила Крис. — Ты оставил ее одну с ребенком.
— Я не знал! Она лгала ей, лгала мне.
— Знаешь, Дэйв, по-моему, эта крошка — очень милая девочка. И вообще, ты счастливчик. Получил ребенка взрослым. Никаких бессонных ночей, подгузников, срыгиваний тебе на рубашку.
— Да уж, я просто переполнен удачливостью.
— Дэйв, а что, все-таки, с ее матерью? Почему девочку неожиданно привезли тебе?
— Ох. Я ведь говорил, что Руфи просто наказание. Безумная баба! Ненормальная! В общем, она загремела за решетку. За торговлю наркотой, сбыт краденного и укрытие своего сожителя, который оказался каким-то наемным убийцей. Спорю, она бы обо мне и сейчас ничего не рассказала. Потому что Эффи воспитывала прабабушка, бабка Руфи. Но старуха откинулась два года назад. Родственников не осталось. Кроме меня.
— А они поверили ей?
— Тетка из службы сказала, что если я подвергаю сомнениям эту информацию, они сделают тест. Но я и так все вижу, Крис. Руфи — наказание, но ребенок… он ведь не виноват.
— Неслабо. Бедняжка Эффи. Дэйв, ей нужен отец. Поверь мне на слово, это очень важно. Сейчас ей, как никогда, нужна твоя поддержка и любовь.
— Знаю, Тина. Уж поверь мне на слово, я рос в семье с мамашей, бабкой и тетками. Мой батя сбежал от них, и я не так часто его видел... о чем очень сильно сожалел.
— Пусть вы чувствуете себя чужими друг для друга, но ей нужно помочь освоиться, Дэйв.
— Я буду только рад! Но я ни черта не смыслю в этом. Она будто инопланетянка.
— А мы поможем тебе.
— Обещаешь?
— Я когда-нибудь врала? Думаю, вам с Мэг лучше поговорить у тебя. Когда она вернется, я скажу, пусть зайдет к тебе. Расскажи ей все. Я верю, у тебя получится.
— А может, ты ее все-таки подготовишь?
— Хватит трястись за свои яйца. Просто сделай это!
— Крис, — беря стаканы и направляясь к двери, произнес Дэйв. — Как ты думаешь, а как Эффи воспримет то, что у меня есть Мэг, Ноэль…
— Она поймет. Уверена, — сказала девушка и резко остановилась, как вкопанная. — Что за звуки в гостиной? Слышишь?
Дэйв прислушался.

— Что происходит? — спросила Кристина, выходя из кухни в гостиную.
Входная дверь была открыта. На крыльце стоял человек в синем комбинезоне и синей бейсболке.
Рядом с ним большая квадратная коробка.
Эрик, открывший ему дверь, взирал на все это озадаченно.
— По-моему, ему нужна ты, — быстро ответила сидящая на диване Эффи, обратившись к Кристине.
Человек в комбинезоне заглянул в бланк, который держал в руках.
— Кристина Дэйн?
— Да, — подошла к двери Кристина, и, подвинув Эрика, критически оглядела гостя. — Это я.
— Это ваше, — он указал на коробку. — Распишитесь вот тут. Заказ выполнен, ремонт закончен. Теперь все ок.
— О господи, ну конечно! — Крис быстро поставила закорючку на бумаге. — Телевизор!
Эрик напряженно сопел у нее над ухом.
Видимо, ему безумно хотелось спросить, кто этот человек и что такое «телевизор», но он изо всех сил себя сдерживал перед Дэйвом, Эффи и незнакомцем.
Однажды он уже спросил кое о чем… и после очень сильно раскаялся.
Теперь, как пуганая ворона, помалкивает.

Курьер втянул коробку в коридор, одарил всех присутствующих улыбкой в тридцать два зуба, попрощался и исчез за дверью.
— Вам починили телек? — распечатывая коричневую коробку, радостно спросил Дэйв.
— Как видишь. Я про него и думать забыла.
Вот не ждали-то!
А ведь про такое любопытное изобретение будущего, как телевизор, она Эрику совсем забыла рассказать.
Честно говоря, как-то не до того было, чтобы распинаться про изобретение братьев Люмьер, разросшуюся до огромных масштабов киноиндустрию и то, посредством чего это транслируется.
Ну, а как итог, пожалуйста, получайте подарочек!

Пока Дэйвид шуршал пенопластом, попутно о чем-то разговаривая с дочерью, Кристина отвела своего горе-пришельца чуть в сторону.
— Я знаю, тебе любопытно, — зашептала она. — Но, прошу, держи себя в руках. В общем, это… не знаю, как объяснить… Телевизор. Ящик такой. В нем движущиеся картинки. Фото видел? Вот. Принцип почти тот же, только изображение не статичное. Лошади двигаются, люди говорят.
В этот миг Дэйв нажал на пульте кнопку включения, и в ящике образовалась сахарно улыбающаяся физиономия блондинки.
«Если вы закажите у нас настольное мини-кафе прямо сейчас по телефону, который видите внизу экрана, то совершенно бесплатно получите в подарок машинку для домашней лапши! Только сейчас и только у нас. Спешите! Взгляните еще раз на это чудо! Мини-кафе! Жаровочная поверхность с тефлоновым покрытием не позволит вашим блюдам подгореть! Поджарить бекон? Испечь блинчики или яичницу? Легко! Разогреть бутерброды или гамбургеры, чтобы сыр не вытек? Попробуйте это чудо техники. Уникальная, запатентованная конструкция шарниров и креплений верхней крышки, ручки, сделанные из термостойкого материала. Вы останетесь в восторге от нашего мини-кафе. Всего лишь за 1500 долларов вы обретете надежного помощника на вашей кухне. Плюс машинка для домашней лапши. Звоните нам сейчас!»

Эрик дернулся и замер, издав глухое: — Кш-ш…
Кристина впилась ногтями ему в руку, ответив шипящим: — Тш-ш!
Бедолага! Только бы его удар не хватил.
А то еще кинется на только что отремонтированный телевизор с кулаками, посчитав его какой-нибудь дьявольской штуковиной, в которой томятся человеческие души.
Кто этих «древних» людей знает?

— Дэйв, выключи! — шикнула Крис строго, пока не произошло беды.
— Мини-кафе, Тина! — влюблено уставившись в экран, заканючил Дэйв. — Крутая штука. Сосиски можно жарить.
— И стоит до черта!
На свой страх и риск, оставив Эрика одного, она подошла к Дэйву, забрала у него пульт и выключила телевизор. В комнате воцарилась тишина.

— Ну да, телевизор. Привезли из ремонта. И что с того? Забудем о нем. Вы еще не забыли, что у нас гостья?

Кристина разлила лимонад по стаканам, все расселись по своим местам.
Эрик устроился в самом углу дивана и молчал. Видимо, увиденное произвело на него такое впечатление, что он никак не мог обрести потерянный дар речи.
Дейв плюхнулся в кресло, взяв себе стакан лимонада, и громко булькая, начал пить.
Кристина пристроилась на подлокотнике дивана рядом с Эффи.
— Вы на меня все так смотрите, — начала девочка, болтая ногами, — будто бы я засланец из космоса.
— Нет! — в один голос выпалили Крис и Дэйвид.
— Просто для всех нас это стало неожиданностью, — как самая главная, держала ответ Кристина. — Мы ведь не знали, что у Дэйвида есть дочь, да еще взрослая, а теперь ты тут… — она запнулась. — Прости. Ну, в смысле, это все как снег на голову.
— Все нормально. Я вас прекрасно понимаю.

Крис посмотрела на своего соседа, изобразив гримасу изумления. Что значило: «Этот ребенок рассуждает, как взрослый. Поразительно!».

— Я свалилась всем вам, как снег на голову. Но я и сама немного в шоке. Но, пожалуйста, не ведите себя со мною так, будто я маленькая нежная душа и вы чем-то можете поранить мою психику. Я много чего повидала. Чтобы не было вопросов, отвечу на все сразу: моя мама и ее друг в тюрьме. Бабушки, вернее, прабабушки, нет уже как пару лет. Поэтому я здесь. Я вполне самостоятельный человек, и я не отниму у вас много внимания и сил.
— Эм-м, Эффи, — снова начала Кристина, наклонившись к девочке, — а что насчет школы? Тебе нравится ходить в школу?
— Да. Я люблю узнавать новое. Правда, иногда я пролистываю учебники наперед и скучаю на уроках.
— Ты, наверное, отличница?
Эффи неуверенно кивнула.
— И тебе легко даются предметы?
— Ну, практически. Но по-настоящему мне интересны не все.
— А какие тебе интересны?
— Те, что связаны с компьютерами.

Они проболтали еще четверть часа.
Дэйв зачем-то вспомнил момент своего знакомства с матерью Эффи, воодушевленно рассказал, жестикулировал.
В Дэйвиде погиб великий актер...
Кристина пыталась его заткнуть, но фонтан бил ключом.
Надо отдать должное Эффи, она держалась молодцом. Даже смеялась над шутками непутевого отца.
— Ладно, я думаю, нам пора, — наконец сказала Эффи, поглядывая на присмиревшего Эрика. — Мне еще нужно разобрать сумку с вещами.
— А мне подготовить своему ребенку комнату, — гордо выпятил грудь Дэйв.
— Помочь вам? — вызвалась Кристина, провожая их до двери.
— Спасибо, не нужно, — улыбнулась Эффи. — Мы справимся!
— Ну что ж, ребята, удачи!

Закрыла дверь, прошла обратно в гостиную.
Эрик выглядел ошеломленным.
С влажным блеском в глазах он гипнотизировал телевизор. Телевизор был невозмутим и не поддавался.
— Прости, я виновата, — покаялась Крис. — Я тебя не рассказала о зомбоящике, — тряхнула головой. — В смысле, о телевизоре. Но я не специально, честно. Просто забыла.
— Ты можешь искупить свою вину, рассказав о нем сейчас, — нетерпеливо заерзав, улыбнулся Эрик.
Господи! Как мало надо человеку для счастья. Просто познакомиться с изобретением будущего.
— Можешь это включить?
— Хочешь продолжить просмотр «Магазина на диване»? Ну ладно, ладно.
Крис включила телевизор, пощелкала по каналам.
Эрик сидел неподвижно, жадно всматривался в каждую картинку.
По одному из каналов шел какой-то сериал. Они попали аккурат на страстный поцелуй главных героев, уже готовых сорвать с себя одежды и упасть на кровать.
Эрик заметно порозовел, открыл от изумления рот.
Крис быстро переключила дальше.
Вот спортивные новости это ладно, совсем безобидно. Показывают, как лыжник в обтягивающем костюме спускается со склона.
Эрик от восторга аж мурлыкнул.
— Это похоже на домашний театр, — сделал он вывод, когда Кристина приглушила звук и оставила на новостях. — Ну, знаешь, такой деревянный ящик, а там фигурки на ниточках…
— Ага, прям копия, — засмеялась она. — Кстати, можно смотреть кино, и никакого театра не надо.
И прикусила язык, потому что Эрик вдруг моментально погрустнел.
— Как? Театр себя изжил? У вас нет театров?
— Нет-нет, успокойся. Театры есть. Живут и здравствуют. Но все же кино куда популярнее, как мне кажется.
— Почему? — расстроено поинтересовался он.

Но Кристине показалось, что это больше вопрос в пустоту, чем адресованный именно ей.

— Потому что прогресс не стоит на месте. Люди движутся вместе с ним. В театры ходят любители прекрасного, а кино смотрят все. Для посещения театра надо покупать билет, выкраивать время, а кино вот оно, прямо у тебя на диване. Кроме того, любой спектакль можно посмотреть по тому же телевизору.
— Но, в театре живые люди, а это… проекция, отражения. Нет?
— Ты мыслишь в верном направлении. Так оно и есть.
— Кстати, с людьми в… телевизоре нельзя разговаривать?
Кристина засмеялась.
— Нет, что ты. Они записаны на пленку, то есть это просто изображения.
— Понятно, — Эрик изогнул бровь, взвесил в руке пульт. — Как все сложно. Все так изменилось за какую-то сотню лет, будто на другую планету попал.
— Ну, не переживай так сильно. Оно того не стоит, — собирая со стола стаканы, сказала Кристина. — Ты мог попасть в какой-нибудь век 25-ый, а там могло бы быть еще страшнее.

Эрика это почему-то позабавило. Он рассмеялся.
— Вот уж верно.
— На самом деле, у вас «там»… тоже очень скоро появится кино.
Лицо Призрака вытянулось.
— Ты шутишь?
— Нет, ни сколько. Правда, телевизоры еще не изобретут. Но можно будет смотреть кино на огромном белом полотне. Звука тоже не будет, зато музыкальным сопровождением будет чувак, играющий на пианино. Бальзам на твою израненную душу, да?
— Откуда ты все это знаешь?
Крис задумалась.
— Из книжек, из фильмов. Из истории, в общем. И ты наверняка стал бы свидетелем какого-нибудь киносеанса. — Она запнулась, отвела взгляд. — Ну, разумеется, если бы не попал сюда.
— Черт возьми, как может менять взгляд на мир крошечная щелочка, ведущая в будущее… Если бы мы знали, что будет, возможно, хорошее мы могли бы приблизить, а дурного избежать вовсе.

Так! — подумалось Кристине. — Кажется, этого «несостоявшегося философа» повело в какие-то уж совсем густые дебри. Надо-ка заканчивать, пока оба не договорились до машины времени и прочей фантастики…

— Если хочешь знать мое мнение, то я так не думаю. Ничто, даже возможность заглянуть в будущее, не оградит человека от ошибок. А в чем-то, возможно, наоборот, может сделать еще хуже.
Воодушевление Эрика сдуло порывом ветра.
Спорить он не стал.
— Что ж, ты, как всегда, права, Кристина. Я сказал это, не подумав. Да, так, наверное, оно и есть. Какая же ты умная! Ты столько знаешь.

Крис так и замерла, со стаканами в руках.

— На самом деле, не умнее тебя. Просто я знаю о своем времени гораздо больше, чем ты. Окажись я в твоем веке, все было бы ровно наоборот: ты знал бы все, я — ничего.
— И опять ты права, — поднимаясь и забирая у нее из рук стаканы, согласился Эрик. — Я отнесу их на кухню. Хорошо?

-----

В школу Чет ходил, как на каторгу. Не то чтобы ему не нравилось. Просто было скучно.
С таким же успехом он мог бы заниматься и дома, тем более что многие предметы давались ему без особого напряга.
Единственное, ради чего стоило ходить в школу, так это ради девчонок, перед которыми можно было показать себя во всей красе.
Парней, ясное дело, это не воодушевляло. Было бы странно радоваться, наблюдая, как у тебя из-под носа уводят подружку.
Пока социальные службы не отобрали Чета у мамаши-алкоголички, он учился в своей родной primary school, подавал надежды, преподаватели отмечали его способности к наукам, схватывание на лету, пророчили светлое будущее.
Чет мечтал окончить школу и поступить в университет, тем самым доказав матери, что он не кусок бревна, а что-то собою представляет.
Но потом все закрутилось, перемешалось.
Замаячил на горизонте приют, приемная семья в Висконсине, в которой он не прошел испытательный срок (нарочно), тетя Нэтта, одна школа, вторая.
Теперь Чет научился не привязываться к кому-либо месту сильно, не заводить долгосрочных отношений, плевать на обидные слова и смешки.
Он стал взрослее.
И очень вовремя.
Потому что после того, как тетя отправила его в Нью-Хейвен, Чета здесь уже никто не ждал.
Он слишком многим поплатился за тетушкин безумный каприз.
Уезжая, Чет оставил здесь Нэнси, свою подружку — шикарную пышногрудую брюнетку, на которую пускали слюни почти все парни в школе.
Однако та бросила ради Чета своего бывшего — лучшего питчера школьной бейсбольной команды — и с завидным безрассудством метнулась к нему.
За это Чет, конечно, расплатился сполна: разбитым носом, сломанным на ноге мизинцем, ярко лиловым фонарем под глазом и недельной хромотой.
Кинутый питчер и его дружки все-таки отменно владели своими битами.
Но Нэнс этого стоила.
Про таких говорят — девица без комплексов и предрассудков.

Когда Чет уезжал, он обещал ей звонить и приезжать на каникулы. Нэнси устроила ему прощальный вечер, одобрила идею со звонками и встречами.
На том они и расстались.

Надо сказать, что, сменив обстановку, Чет не сильно и тосковал по грудастой красотке.
Мир был полон шикарными девицами.
Давать обет верности при таком изобилии было бы просто верхом глупости.
Чет же себя к глупым представителям мужского пола никогда не причислял.

Зато, когда он возвратился сюда спустя всего несколько недель, тоска по Нэнси дала о себе знать тянущим под ложечкой нетерпением.

Но вернувшись в школу, Честер обнаружил у Нэнс на плече татуировку в виде черепа с розовым бантиком, а сама девица сидела на коленях у какого-то здоровяка, обтянутого черной кожей и засовывала свой язык ему в ухо. И Чет был готов поклясться, что это было не единственное место этого жирдяя, где побывал ее язык…

Выяснять подробности этой истории у него не было никакого желания.
Что ж, как говорится — одинок и свободен. Тоже неплохой статус!

Он вышел к школьным воротам, огляделся, достал пачку сигарет и закурил. До теста по алгебре оставалось минут десять, время еще было.
Даже если начинать рассуждать, исходя из мысли о том, что Нэнси из той породы девчонок, которые бегут в ту сторону, откуда им свистят, и этого стоило ожидать, от обиды Чета этот факт не избавлял.
Пускай катится к чертям!..

Пока он размышлял о породе Нэнси, по левую руку у него кто-то кашлянул.
Чет поднял глаза.

— Ты чего? — он осмотрел девушку в темно-синем, закрывающем колени, платье.
Та с завистью смотрела на дымящуюся сигарету.
— Один раз затянуться дашь? А то я сейчас в обморок грохнусь.
Чет удивленно распахнул глаза, но сигарету девчонке протянул.
Несмотря на совершенно дурацкую одежду, на лицо она была хорошенькой.
— С чего бы это? Ты как будто с другой планеты. Разве такие девчонки курят?
— У меня тест по алгебре через несколько минут, а я в ней полный ноль. Волнуюсь. Это мой первый тест в этой школе.
— Тест по алгебре? — Чет улыбнулся. — У меня тоже. Ерунда, ничего страшного в нем нет. Садись по левую руку от меня. Что-нибудь придумаем.
— Правда? — в ее глазах зажглась надежда. — И я не с другой планеты. Если ты про одежду. Просто это требование моего ненормального папаши — в школу ходить вот так.
— И какая у него степень ненормальности? Судя по одежде из бабушкиного сундука — наивысшая.
— Это верно. Ко всему прочему, он пятидесятник в наивысшей степени. Ну, типа, очень религиозный и все такое… Мы переехали две недели назад.
— Я многое пропустил. Чет, — он протянул ей руку, но почти сразу же резко спрятал ее за спину. — Или что там принято у ярых католиков? Не касаться всяких паршивцев, вдруг грехи через поры просочатся?
Девушка засмеялась, прикусив пухлую губу, и протянула ему руку.
— Джил. Джиллиан.
— Так, значит, грехов не боишься? — он сжал ее пальцы.
— Я бы сказала наоборот.
— Нелегко тебе, наверное, при таком шмотье.
Та повела плечиком.
— Да нет. Это всегда поправимо.
И вскинув руку, легко расстегнула верхнюю пуговицу.
Чет присвистнул.
— Так намного лучше.
— А в сумке у меня мини-юбка и майка. На случай, если понадобятся, чтобы стать нормальным человеком.
— Твою мать, да ты крута! — и сразу же прикусил себе язык. — Прости! При тебе, наверное, так нельзя выражаться, а еще поминать черта и все остальное.
Джил рассмеялась.
— Не упоминай при мне бога, Чет, и все будет круто. Ты просто многого не знаешь. Так что, — она посмотрела на свои часы. — Идем на тест? Значит, садимся рядом?
— Да, — поправляя лямку рюкзака, ответил Чет. — И не волнуйся насчет тестов. Нашла, на что тратить нервы. Это ерунда. Сдашь на «А», — и подмигнул ей.

-----

Домой Мэг заявилась поздно. Тихая и задумчивая. На отремонтированный телевизор даже не обратила внимания.
Молча прошла на кухню, достала из холодильника бутылку, из которой сегодня утром Кристина наливала Дэйву, и сделала несколько глотков прямо из горла. Поморщилась.
— Эй, подруга! Не думаешь же ты напиться в стельку! — остановила ее внезапно появившаяся из ниоткуда Кристина. — Как ваш разговор с Дэйвом?
— Ты ведь знала? Ты все вечно знаешь, Тина! — Мэг махнула в сторону подруги рукой, в которой держала бутылку. Плеснула содержимым на пол. И не стала дожидаться ответа: — Ты только прикинь, у меня сразу два ребенка!
— Ну, тебе не привыкать. Где один, там и второй, — попробовала разрядить обстановку Крис.
— Да уж! Успокаивает. А что бы ты делала на моем месте?
— Думаю, радовалась бы.
— Ну, и я попытаюсь это сделать.
Мэган снова отхлебнула из горла, вытерла рукавом мокрые губы.
— Ну, вы оба теперь в одинаковом положении. Не думала об этом? Может, это поможет? Это справедливо. Дэйв принял твоего сына, а тебе представился шанс принять его дочь.
— Философствуешь?
— Нет. Просто рассуждаю логически.
— С каких это пор логика стала твоей сильной стороной, Тина Дэйн? — огрызнулась Мэган.
— На меня-то ты за что злишься, Мэг? Кстати, Дэйв жив?
— Жив, — бескрасочно ответила та.
— И не покалечен?
— Он в полном порядке, Ти. Хватит! Если честно, я не знаю, что мне делать, — подняв на подругу беспомощный взгляд, призналась блондинка. — Знаешь, иногда я задумываюсь о своей жизни, о Ноэле, и не могу отделаться от страха. От страха за маленькую жизнь, которую я произвела на свет, за которую я в ответе. Я боюсь, что не смогу вырастить Ноэля порядочным хорошим человеком, уберечь его от ошибок и опасностей. Мне так страшно, Ти, от одной мысли о том, что он вырастет подонком, наркоманом, убийцей, педиком…
— Господи, Мэг, а это-то тут при чем? — развела руками Крис. — Уж лучше пусть будет им, чем убийцей.
— Знаю. Но все равно, не хочу, чтобы моего сына имел какой-то мужик. — Мэг приложила к виску бутылку и начала всхлипывать. — Я с одним-то не могу справиться, я просто ужасная мать. Поступаю иногда как конченная сука.
— Это ты про то, как накормила его хот-догом с горчицей, когда ему было восемь месяцев?
— И про это тоже. Матерью быть так сложно. В смысле, хорошей матерью. А что, если когда-нибудь, когда он вырастет, то скажет мне, как ненавидит меня за это все? Мне с одним-то не совладать, а тут их будет два, Крис! Две жизни, за которые я буду в ответе. А я никчемная. С меня даже пример взять нельзя.
— Милая! — Кристина подошла к подруге, стерла с ее щек слезы, обняла. — Ты хорошая мать! Прекрасная! Разве может быть иначе, если ты боишься за него, боишься оступиться. Ты не отказалась от него, не испугалась трудностей. Ты сильная, Мэгги! Ты сможешь. Все будет хорошо. Видела Эффи?
— Да. Дэйв нас познакомил. Чудесная девочка. И, кажется, я даже не увидела в ее взгляде ненависти ко мне, — высмаркиваясь в кухонное бумажное полотенце, сказала Мэг.
— Ну, вот видишь, все так, как должно быть. И вообще, дети — это замечательно.
— Да уж, может быть, теперь Дэйв перестанет канючить на предмет нашего с ним общего ребенка? А то он уже до ручки меня доводит.
— Дэйв хочет, чтобы ты родила ему ребенка?
— Еще как! — присвистнула Мэг. — Мне иногда страшно, что он нарочно проткнет резинку.
Кристина засмеялась.
— И ко всему прочему, теперь никакого секса! — расстроено вздохнула Мэг.
— Это еще почему? Из-за резинки?
— Нет, конечно! Ну, посуди сама — как мы это осуществим, когда у Дэйва в доме теперь будет ребенок? Взрослый ребенок. Она ж все слышит.
— Думаю, так же, как и все остальные. Да брось, Мэг, из любой ситуации можно найти выход, Эффи же не будет сидеть у вас под дверью и слушать скрип кровати и ваше пыхтение. В конце концов, всегда можете отправлять ее к нам. У нас тут ничего такого нет.
Мэг просветленно улыбнулась.
— Ты настоящий друг, Крис!

-----

Эрик проснулся, когда за окном еще серел предрассветный туман. Чет спокойно сопел на своем втором этаже.
Он перевернулся на спину, подложил руку под голову и уставился в деревянный потолок, который одновременно являлся дном второго этажа кровати.
Прикрыл веки.
Сердце внезапно участило ход.
Призрак резко поднялся, свесил ноги на пол, выждал секунду-другую, встал, прошелся по комнате.

Вот именно поэтому он и настоял на том, чтобы Чет занял верхнюю полку. Убеждать пришлось долго, мальчишка отчаянно бился за место поближе к земле.
— Поверь, — сказал Эрик, — будет куда лучше, если вдруг что-то там сломается или треснет, и ты упадешь на меня, нежели на тебя упаду я.
Чет прикинул что-то в уме, оценил весовую категорию «соперника», рассмеялся, покрутил пальцем у виска, но согласие свое дал:
— Скажем так, проявляю уважение к старости, — едко заметил он и забрался на второй этаж.

Эрик оделся, вышел из комнаты, прошел по коридору и остановился у заветной двери.
Весь дом был наполнен сном. Он буквально дышал им: Мэг с Ноэлем, Чет, Кристина.
Не спалось только его беспокойной душе.
Какая жалость, что это не Опера, и здесь нет своих потайных ходов, коридоров. Он по ним скучал.
Эрик прижался к двери щекой. Гладкая поверхность была прохладной, приятной.
Подумать только, лишь неплотная деревянная перегородка отделяла его от нее.

Он поглубже вздохнул и повернул дверную ручку.

Огляделся, войдя внутрь.
Все было по-прежнему: кровать у стены, напротив комод, на нем расправил крылья фарфоровый ангел, фотокарточка в рамке. Почти на уровне кровати на стенку приклеен детский рисунок, на котором угадывался мужчина в строгом костюме и женщина в воздушном платье, между ними, держа их за руки, улыбалась маленькая девочка с пышными длинными волосами, а над ними троими парил златокудрый ангел в белом длинном одеянии…
Так вот каким ты его себе представляла, Кристина. Не похож.

Кристина спала на боку, повернувшись лицом к двери, подложив одну руку под подушку, второй прижимая к себе своего одноухого медведя.
Голое плечо со съехавшей тонкой бретелькой майки белело в предрассветной войлочной мгле.
Кристина мирно дышала и была невыразимо прекрасна.
Как трогательно — она спит с игрушкой.
«В прошлом» Кристина никогда не брала в постель игрушки. Возможно, просто потому, что у нее их не было. Когда мадам Жири привела ее в Оперу, у Кристины была лишь одна единственная кукла с фарфоровой головой и телом, напоминавшим мешок, набитый соломой.
Только вот ее очень скоро разбили неуклюжие маленькие балеринки.

Он подошел поближе и, потеряв всякие силы, опустился на колени у изголовья, приблизил свое лицо к Кристине настолько близко, что смог ощутить тепло ее дыхания. Прижался щекой к матрасу, думая лишь об одном — только бы гулко бьющееся сердце не разбудило ее.
Он уже давно не помнил, когда именно был взят в плен и порабощен этим совершенным творением Природы, этими огромными томными глазами, этой ангельской красотой, волнами густых каштановых волос.

Кристина!

Любимая, прекрасная, единственная! Если бы ты только знала! Если бы ты только смогла почувствовать!
Столько боли и столько горя… столько счастья и нежности приносит любовь.

Или… он путает эту Кристину со своей Кристиной?

Он смотрел на нее и боялся вздохнуть.
А где-то в самой глубине гнездилось какое-то новое необычное чувство.
Уж лучше умереть вот так, на коленях у твоей кровати, запечатлев в памяти твой лик, чем еще раз пережить боль, которую приносят острые осколки зеркал, впивающиеся в сердце.

Кристина вдруг забормотала что-то во сне, прерывисто вздохнула, ресницы ее затрепетали, и она приоткрыла глаза.

Когда она их открыла, совсем рядом на нее смотрели две влажные, хищно отсвечивающие зеленым, точки. Нечто явно подбиралось к ее лицу и нетерпеливо сопело.

Крис встрепенулась, лицо ее страшно исказилось, она с воплем ужаса выдернула из-под себя подушку, швырнула ее туда, где обозначилась предполагаемая угроза.
И только после этого метнулась назад, но с такой силой, что впечаталась затылком в стену.
— Holy Fuck!
Огретый подушкой Эрик, оттолкнулся руками от кровати, едва не завалился на спину.
— Кристина, Кристина! — торопливо зашептал он, пока та она не натворила еще глупостей и не ударила чем-нибудь потяжелее. — Это я!
Как же так? Он своей неосторожностью все-таки разбудил ее, — сокрушенно думал он, чувствуя, как в бешеном ритме заходится сердце.
— Я напугал тебя? Боже, Кристина…
Он хотел протянуть к ней руку, но Крис ее отбросила, хватаясь за левую грудь.
— Твою дивизию! — проморгалась она. — Меня чуть кондрашка не хватила, ненормальный ты человек! Не подкрадывайся так никогда к спящим людям, маньяк! Что ты тут делаешь?
Он виновато склонил голову.
— Умоляю, прости. Я просто не сдержался.
— От чего? — Крис расправила одеяло.
— От соблазна посмотреть, как ты спишь. Я всегда любил смотреть, как ты спишь.
Крис передернула плечами.
— Я? В смысле, она.
— Ну да. Прости.
— Надеюсь, она не стала заикой? Та, на которую ты пялился ночами.
Эрик ответил молчанием.
— Все-таки скучаешь?
— По кому?
— Ну, по своему миру, по тем людям, по ней?
Эрик поудобнее уселся на полу.
— Знаешь, у меня там практически никого. Не думаю, что кто-то будет оплакивать меня. Скорее, вздохнут с облегчением.
— Так не бывает. Кто-то же есть.
— Да нет. Я так не думаю. Кристина, признаюсь честно, я пришел к тебе не просто так. Я хочу тебе кое-что рассказать. Кое-что, о чем почти никто не знал. Я никому этого не рассказывал.
— До утра не мог подождать?
Он заметно смешался.
— Прости…
— Ладно, ладно. — Крис откинула одеяло и уселась по-турецки, не заботясь о том, что короткие штанишки абсолютно неприлично топорщатся в самом неподходящем месте.

Несколько секунд Эрик, не моргая, смотрел на голые девичьи ноги, будто там их было не две, а как минимум три.
Против того, что женщины носят штаны, он ничего не имел.
В конце концов, этого стоило ожидать. К тому и шло, что рано или поздно женщина устанет подчиняться мужчине, затребует больше прав, захочет сама распоряжаться своей жизнью, скинет юбки, станет подражать мужчине, курить (вот этого Эрик не одобрял, но от него тут ничего не зависело).
Правда, он искренне не понимал — зачем им все это?
Если мужчина в силу некоторых обстоятельств может чувствовать себя в штанах замечательно в любой момент своей жизни, то женщинам они, наверное, доставляют массу неудобства. Не зря же испокон веков они облачались в юбки?

А вот чрезмерно короткие брючины Кристины Эрика нервировали и заставляли теряться, отвлекаясь на болезненные волны, проходившие по всему телу.

Он привстал и укрыл Кристинины ноги одеялом.
— Ты чего?
— Ты практически голая, Кристина. А мы здесь с тобою одни. Это нехорошо.
— Я не голая! Чем тебя не устроили мои шорты? Голая я была бы без них.
— Еще этого не хватало, — брюзгливо заметил он дрогнувшим голосом. — А это не «шорты», а непотребство какое-то.
— Ты на меня еще паранджу напяль! Буду, как женщина Востока при сказочном султане.
— Нет, этого я делать не буду. Но пока я здесь, пусть лучше ты будешь под одеялом. Хорошо? К тому же, разговор предстоит длинный и серьезный. Прохладно. Что ж, Кристина, прошу, давай вернемся к разговору, ради которого я пришел. — Он сцепил пальцы. — Я просто понял, что если не решусь сейчас, то не решусь никогда. Мне непросто, поверь.
— Ок. Но, если для тебя это так сложно, ты уверен, что хочешь начать этот разговор?
— Да, я готов. Я хочу с тобой поделиться этим. Ты должна знать, Кристина. Хоть один живой человек на этом свете должен знать. Довольно масок, довольно басен, я устал быть безликим духом, я устал все скрывать. Когда-то одна девушка доверила мне свою душу, свои секреты, а я поступил бесчестно, продолжая обманывать ее, скрываться за маской Ангела. А мог бы открыть ей свой секрет. Но я смалодушничал, решил, что быть по ту сторону маски мне куда удобнее и безопаснее. Ошибся. Я больше не хочу повторять эту ошибку.
— Верю. Что ж, давай. — Кристина взяла свою подушку, и прижала ее к груди, окончательно превратившись в недосягаемую мягкую гору, из-за которой торчала только голова.

— …Я родился в семье одного состоятельного человека. Торговца. В одном из плаваний он нашел себе выгодную партию. Женился, стал значительно богаче за счет приданного, получил возможность вести торговлю с городом своего тестя — отец его супруги был весьма влиятельной фигурой. Дела у моего отца шли неплохо, не везло ему лишь в одном — супруга никак не могла понести. Минуло три года, а наследника так и не было. Отец сходил с ума, ему был необходим сын. Он был одержим жаждой наживы, богатством. Выдавая свою дочь за него, мой дед пообещал своему новому родственнику сумму вдвое больше преданного, если тот как можно скорее осчастливит его внуком. Но шло время, а ничего не происходило. Отец привозил к своей жене разных докторов, знахарей. Ее поили микстурами, отварами, над ней колдовали… Он отчаялся настолько, что и сам начал принимать микстуры, верить обрядам. В общем, на исходе четвертого года произошло чудо, и мать зачала. Вот только счастье длилось недолго, очень скоро случилась беда. Беременность была тяжелой, и едва мать успела привыкнуть к мысли, что ее тело стало храмом зарождения новой жизни, как однажды ночью ей стало плохо. Каким-то чудом ее и ребенка сумели спасти, и то лишь потому, что при ней постоянно находились врачи. Отец платил им огромные деньги.
Дабы сберечь ребенка, прислушиваясь к советам врача, отец сделал из матери птицу в клетке. Она должна была меньше двигаться, пребывать в покое, есть только определенную пищу, как можно больше спать. Ей не разрешалось даже спускаться в сад, только сидеть у открытого окна. Она почти все время проводила в постели. Ее обхаживали, кормили, поили, переодевали.
Не рада всему этому была лишь старая нянька, которая была кормилицей отца, когда тот был младенцем. Она тревожилась, ворчала и сетовала, считала лекарей лжецами. Она уверяла своего воспитанника, что нужно ждать дурного. Если человек не позволил Господу Богу забрать маленькую душу, когда тот посчитал нужным, то потом ее приберет Дьявол. Отец ругался, грозился выгнать старуху прочь. Та замолкла. Но страх оставался. Отец не находил себе места. Нет, не из-за слов выжившей из ума няньки. Он боялся, что ребенок умрет при рождении.
И не зря боялся, — Эрик хмыкнул. — Ребенок появился на свет хмурым утром в конце ноября. Живым. Роды прошли на удивление хорошо. Господь даже был благосклонен к отцу, подарил именно наследника. Вот только… — он опустил глаза.
— Что? — не удержалась Крис, увлеченная рассказом настолько, что местами забывала, как дышать.
— Младенец оказался уродцем… — он неопределенным жестом показал на свое лицо. — Это был я. Да, Кристина, я таким родился. Я бы предпочел умереть в колыбели, но нет, сильный организм даже и не думал этого делать.
— А твои родители, что они?
— Мать едва не лишилась рассудка, когда увидела меня. Отец был сам не свой. Впрочем, он больше переживал за деньги. Дед был очень набожным, верил во всякую ерунду. Он не признал бы маленькое чудовище, усмотрев в этом недобрый знак. Всё это могло лишить отца долгожданных денег. Ему повезло, несколькими днями ранее у них разродилась очередным ребенком кухарка. У нее уже было три рта и хромоногий супруг, служивший у отца конюхом. Отец хорошо заплатил им, и она отдала хозяину своего младенца. Этот человек был готов растить чужое дитя, только бы стать богаче. Он тревожился лишь за одно, за то, что супругу придется уговаривать расстаться с маленьким уродом, которого она выносила в своем чреве. Но та была почти в беспамятстве, и ей было все равно, она не желала брать меня на руки, не желала кормить своим молоком. Она ненавидела меня! Ненавидела за то, что я превратил ее жизнь в ад, в тюрьму, в которой она жила всю беременность, а в итоге оказался дьявольским отродьем. Она не сразу приняла и кухарского ребенка, но от его вида она, по крайне мере, не лишалась чувств.
Я действительно был отвратителен. Впрочем, с годами я не сильно изменился. Но тогда, когда я был младенцем, едва покинувшим утробу матери, сморщенным как изюм, абсолютно лысым, с непонятным цветом глаз, создавалось впечатление, что у меня на лице разверзнутая рана. И от смерти меня спасало лишь то, что она не кровоточила.

Кристина тяжело сглотнула, будто в горле у нее застрял колючий ком.

— И, скорее всего, я бы умер от голода и холода, если бы кухарка не забрала меня к себе. У нее было много молока, ей стало меня жаль. Она была благодарна хозяину за то, что теперь ее отпрыск будет жить как маленький принц, спать на мягких перинах, есть до отвала, играть с красивыми игрушками. Но она верила, что рано или поздно у моих родителей проснется любовь к их настоящему ребенку, и она, как кормилица и нянька, сможет просить у них деньги, якобы для меня. А может, когда-нибудь потребовать выкуп — ее на это надоумил муж. Меня нужно было сохранить. Как доказательство. Говорили, что, несмотря на уродливую часть лица, я был копией отца.
— Как ты обо всем этом узнал?
Эрик отвел глаза.
— Подслушал однажды разговор кухарки и ее мужа. Тогда-то я впервые и понял, кто на самом деле мои настоящие родители. Мои якобы два брата и сестра не принимали меня. Элиза боялась и постоянно плакала, а мальчики дразнились. Моя мать, точнее, неродная мать, относилась ко мне не плохо, но и не хорошо. В первую очередь она кормила своих родных детей, потом меня. Не била, но и не ласкала. У отца незадолго до моего рождения сдох племенной жеребец, которого он привез откуда-то из Андалузии. Его звали… Эриком. Наш конюх знатно посмеялся, дал мне имя лошади.
Кристина так упорно кусала внутреннюю часть щеки, что откусила себе кусок кожи. Почувствовала соленый вкус во рту.
— Ну и хрен с ним, с этим конюхом. Красивое имя! Может, у него самого фантазии не хватило?
Эрик безрадостно согласился.

— Я первое время все не мог взять в толк, почему хозяйка и хозяин избегали встреч со мной, не желали смотреть на меня. Они жутко ругались, если видели меня где-то в саду или в коридорах. Родная мать начинала визжать и лишаться чувств, будто видела крысу или паука. Даже несмотря на то, что я носил специальную маску, сооруженную по ее указанию. Поэтому моя неродная мать стала запирать меня в чулане. Пожалуй, мне повезло лишь в одном. Отец оставил при себе одного лекаря, древнего старика с длинной седой бородой. У него была своя коморка, в которой он вечно делал какие-то микстуры для матери. Он был единственным, кто почему-то оставался ко мне добр. Я тайно выбирался из своей темницы и все время проводил у него. Он многому научил меня. Очень многому!
А однажды мать, уставшая от вечного страха, приказала кухарке задушить или утопить маленького монстра. Все, что угодно, — только бы меня больше не было на этом свете. К тому времени прошло уже девять лет с моего рождения, я становился все больше похожим на своих настоящих родителей, они боялись. Но та отказалась.
— Да этих дебилов надо было родительских прав лишить! — ужаснулась Крис. — Жалко, что тогда, наверное, так еще не делали. Да?
— Я могу только догадываться о том, о чем ты говоришь. Но одно знаю точно — не делали.
— И как же поступили твои настоящие родители?
— Приказали слугам избавиться от меня. Однажды ночью мне на голову нацепили мешок и куда-то отнесли. Как я ни сопротивлялся, они были сильнее. Полагаю, убить меня у этих идиотов не хватило сил. Может, зря? Поэтому они отдали меня в бродячий цирк. Или продали. Не знаю. С тех пор началось самое ужасное.
— Тебя? В цирк? Ну, там, наверное, было куда лучше, чем рядом с никудышными родителями?
Эрик хмыкнул.
— О, как ты ошибаешься!
— Правда? И что же там было, Эрик?
— Ничего интересного. Шпагоглотатель с двумя языками, карлики-близнецы, у которых на двоих одно тело, танцующая обезьяна и канатоходец — наполовину мальчик, наполовину девочка. В смысле, сверху девочка, снизу мальчик. И хозяин — огромный густобородый итальянец — Джакомо. В общем, мерзость. — С горечью в голосе перечислил Эрик.
— Танцующая обезьяна как-то выбивается из этой компании уродцев. — Объявила Кристина, и заметила, как Эрик судорожно сглотнул. — Ой, прости! — она подалась вперед, наклонилась, и взяла его за руку. — Я не о тебе. Извини!
— Ничего. Я привык. Обезьяна там была самой мерзкой, — пытаясь держать себя в руках, продолжил Эрик. — Выдрессированная Джакомо, она была его правой рукой. Держала в страхе нас всех.
— Держала в страхе? Да это просто Кинг-Конг какой-то.

Эрик кивнул, хотя, вряд ли он знал, кто есть на самом деле Кинг-Конг.

— Джакомо сделал меня гвоздем программы своего чертового балагана. Он посадил меня в клетку, чтобы я не убежал, так как я несколько раз пытался. И если бы не эта гадкая хвостатая тварь в юбке, которая начала орать и вцепляться своими зубами мне в ноги, у меня бы получилось, — процедил сквозь зубы Эрик, снова погружаясь в ужас тех мгновений, которые ему выдалось пережить. — Он назвал меня «Дитя дьявола» и начал колесить по разным городам.
— Так ты все это время был заперт в клетке?
Рассказчик кивнул.
— Как животное, в клетке с прутьями, величиной с палец. Никому из циркачей не разрешалось ко мне подходить. Джакомо боялся, что они меня выпустят. Еду мне приносила обезьяна. Один раз в день — объедки. Джакомо ликовал. «Дитя Дьявола» приносило ему немалый доход. Всем хотелось посмотреть на дьяволеныша. Они кричали, обзывались, кидались в меня камнями и монетами. Джакомо придумал ход, который пользовался несказанным успехом. За отдельную плату он входил в клетку и бил меня до потери сознания. Таким образом показывая зевакам, что дьявольское семя всецело подчинено ему и не представляет ни для кого угрозы.

Кристина сидела на кровати бледная, прикрыв веки.
— Так вот откуда у тебя шрамы... Прости, — поспешила она объяснить, заметив, что Эрик учащенно задышал. — Я заметила их, когда ты снял майку во время стрижки. Просто не решалась спросить. Думала, мало ли откуда. Может, оттуда же, откуда и лицо. Но что такое, я даже представить не могла.

— …Иногда я не знал, чего хочу больше: просто, закрыв глаза, умереть или отомстить Джакомо. У меня было столько времени, дни текли так медленно, а я мог лишь сидеть и смотреть на небо через толстые прутья клетки. Для чего я родился? Ведь каждый человек для чего-то приходит в этот мир, он приходит, чтобы быть нужным кому-то. А кому был нужен я? Джакомо, как цирковая обезьяна? Родители не желали меня знать, все кругом боялись. Для чего я жил?

— Мать его, этот твой каменный век, — прошептала вдруг Крис с ненавистью. — И это романтика ушедшей эпохи? Это же не люди. Это ублюдки!
— Нет, Крис, они были людьми. Ублюдком был я.
— Знаешь, если со мной когда-нибудь что-то случится, ну, как с тобой, например, я предпочту попасть в ад, сев задом на сковородку, но не переместиться в твой век. Нет, нет, ни за что! Господи, — Крис сползла на пол, погладила Эрика по щеке.
Тот вздрогнул и чуть отодвинулся от нее, будто все еще не желая верить, что к нему можно прикасаться без отвращения, что ему можно сочувствовать.
— Что они с тобою сделали? Ты же человек, такой же, как они, Эрик. Клянусь тебе! Наверное, это нельзя забыть. Но ты должен попытаться. Иначе ты так и останешься запертым в этой клетке. Навсегда! Разве этого ты хочешь?
— Все, чего мне хотелось, это свернуть обезьяне шею, а потом сделать то же самое с Джакомо. Но это было невозможно. Пока не появилась она...
— Кто «она»?
— Антуанетта.
— Та балетмейстерша?
— Да. Мать Мэг, — загадочно улыбнулся Эрик, и Крис ахнула. — Мы в тот вечер остановились в Париже. Среди прочих зевак была она, юная балерина. Она пришла в балаган со своими подружками и так смотрела на меня…
— Как?
— Не знаю. Не могу объяснить. Не так, как остальные. Скорбно. Без отвращения. Может быть, это придало мне сил?
— Сил для чего?
— Сил для того, чтобы отвязать веревку и накинуть ее на шею Джакомо, когда тот вошел в клетку, чтобы подобрать монеты. Настал час расплаты!

Крис затаила дыхание.
Пошел экшн.

— Я убил его, Крис. — Сказал Эрик, и приготовился к самому страшному.
Но Кристина вдруг толкнула его в плечо и воскликнула:
— Ты его грохнул? Грохнул этого козла? Сколько тебе было?
— Где-то около тринадцати. Ты больше ничего не скажешь?
— Скажу! Я бы поступила так же.
Эрик стер со лба холодный липкий пот.
— Так что с этой Антуанеттой?
— Обезьяна подняла крик. Нас бы поймали, но Антуанетта схватила меня за руку и потащила куда-то прочь. Она привела меня в театр, в театр, который стал мне домом. Ну, а все остальное ты знаешь. Почти все.
— Да про тебя фильм можно снять. Может, «Оскара» дали бы…
— Это хорошо или плохо?
— Это охрененно! Черт, Эрик, как ты выжил? Это же ад.
— Для самого загадка. Тяжело смириться и поверить в то, что ты нормальный человек, когда всю жизнь тебя убеждали в обратном, ненавидели, проклинали. Как можно верить миру, Кристина, когда он был для тебя палачом? Как можно верить людям? Понимаешь?

Психолог тебе в помощь, — подумала про себя Кристина. Но промолчала, посчитав, что сейчас не время для язвительных замечаний и шуток. Он не поймет, да и легче ему не станет.
Поэтому сказала другое.

— Это что-то типа того, когда тебя гнобят в классе и плюются тебе в спину бумажными шариками, — задумчиво молвила она. — Я очень хорошо знаю, каково это — желать стать «таким, как все». Знаешь, Эрик, возможно, этот мир всегда был неидеален, независимо от того, какой на дворе век? Можно изобрести телевизор или атомную бомбу, но это не изменит того, что здесь, — она приложила узкую ладонь к груди. — Люди почему-то боятся сами себя. А еще они боятся «людей, не похожих на них», потому что боятся стать ими. Наверное, людям нужен кто-то, кого они могли бы пинать, как мячик, чтобы уверить себя в том, что они лучше. Большинство привыкло отводить глаза от того, что они считают уродливым. И для этого совершенно не обязательно иметь шрамы на лице. Причиной может быть старое платье или скобки на зубах, или заикание, или вес в 250 фунтов, а может… просто не иметь родителей, как остальные. Тогда над тобою смеются, считают ущербным, не зовут на вечеринки, отказываются дружить и обходят стороной просто потому что ты не такой, как они… Это, конечно, не клетка в балагане, но это не менее действенный метод стереть тебя с лица земли. Так, может быть, дело не в лице, Эрик? Дело в людях?

Эрик не успел ничего ей ответить.

— Слушай, тут дует по полу. Вставай-ка!
Она поднялась, потянула за собою Эрика. Усадила его на кровать, села рядом.
— Спасибо тебе. Наверное, это непросто — открывать душу малознакомой девчонке.
— Ты мне не малознакомая. Ну, то есть, не совсем малознакомая.
— Это вообще очень сложно, открывать кому-либо душу, показывать свои слабости, страхи. Это почти как раздеться догола прилюдно. Ты храбрый. И сильный. Ты смог. Ты не такой как они, Эрик. Да. Ты — человек, а они — животные. Доисторические. С мозгом, как горошина.

Эрик улыбнулся.

— Все хорошо. Темные времена прошли. — Крис по-приятельски похлопала его по плечу.
— Ты правда не осуждаешь меня? Я убийца, монстр…
— Заткнись, или я ударю тебя. Опять нюни? Не порть мое впечатление о тебе. Я, можно сказать, считаю тебя теперь супергероем.
— Я решил исправить свою главную ошибку. Ошибку из той жизни. — Он с опаской дотронулся до ее руки. — Не хочу, чтобы между нами стояла ложь и недосказанности. Ты заслуживаешь большего, ты должна все знать. Я совершил много глупостей, но…
— Спасибо! Меня правда впечатлило. Я горжусь тобою.
— Может, когда-нибудь ты решишься поделиться со мною тем, что тревожит тебя… Это непередаваемое чувство, будто выпускаешь на свободу вольную птицу, которая на протяжении многих лет была заключена в клетку.
— Красивое сравнение, поэт ты мой раритетный. — Улеглась на подушку Кристина. — Может. Может, когда-нибудь и я ее выпущу.

Когда Эрик уже собирался встать и уйти, она вдруг начала, глядя в потолок:

— Эрик?.. Это грустная история о девочке, которая оказалась лишней в этом мире…

-----

Моя мать бросила нас с отцом, когда мне было три месяца. Просто взяла и ушла. Нашла кого-то другого. Отец ждал около полугода, думал, она наиграется, образумится и вернется. Но за все это время она даже ни разу не позвонила, не дала о себе знать. Он сам нашел ее потом, заставил подписать отказ от родительских прав. И она подписала, представь себе. С тех пор у меня остался только он. Отец. Он был музыкантом — скрипачом. Где-то среди коробок здесь лежит его скрипка.
Играл на свадьбах, праздниках, даже на похоронах. В общем, куда брали. Музыкальная карьера у него шла плохо, он очень переживал, потому что это было все, что он умел. Музыка была для него важна, но ему не хватало места в ее мире. Он не сыскал ни славы, ни любви, ни денег.
Отец старался растить меня, как мог. Перебивался временной работой, оставляя меня в манеже или в кроватке. Нянька была ему не по карману, а больше никого у нас не было. Однажды он ушел сгружать товар в ближайшем магазине. А я проснулась и, пытаясь выбраться, невесть как рухнула из своей кроватки на пол. Прямо вниз башкой. Чуть не захлебнулась в собственных соплях. Шишка была вот такая, — Крис показала на лбу у себя нечто внушительное. — Когда он вернулся… в общем, не понятно, кому больше нужна была медицинская помощь. С тех пор он брал меня с собою, как той-терьера. Я сидела в огромном рюкзаке, пока он работал. Я плохо помню то время, я была совсем маленькой. Но это было самое счастливое время. Я была для отца самым дорогим, самым близким человеком. И он для меня был таким.

А потом все вдруг изменилось… я стала расти, и слишком сильно походить на маму. Он не мог простить ее, он просто ненавидел ее. Ненавидел, что она ушла к другому мужику, ненавидел за то, что наплевала на свою собственную дочь, что бросила его с маленьким ребенком на руках. Но… думаю, несмотря ни на что, он продолжал ее любить. Каждый раз, когда он смотрел на меня, он видел ее. И это было для него адом…
Я уже ходила в школу, мы едва сводили концы с концами. И вот тогда стало происходить самое страшное. Он начал играть, беспробудно пить. Когда я уходила в школу, он был все еще бухой, когда приходила — уже бухой по второму кругу — ужрат круглосуточно. Ему перестали давать даже самую халтурную работу, пособие было очень маленьким. Играть музыку он больше не мог — руки тряслись.
А потом он подсел на наркоту…
Вот, взгляни-ка, — Крис собрала волосы и приподняла их, указав себе на левый висок. — Это я заработала, когда помогала ему однажды дойти до койки. Я споткнулась, он начал заваливаться на меня, и я приложилась об тумбочку. Вечное напоминание…
А еще, чтобы опохмелиться, он тайком вытряхивал у меня из карманов мелочь, которую я зарабатывала себе на обеды мелкой работенкой. Хороший папаша, да?
Устраивал гулянки, приводил таких же алкашей, как он, каких-то грязных шлюх. Я сидела наверху, под двумя одеялами и боялась вылезти. Мне казалось, что эти слои материи хоть как-то защитят меня, если что-то случится. А ему было все равно, он иногда забывал, кто я ему. Называл не Кристиной, а именем моей матери. Правда, иногда, под очень сильным кайфом в нем просыпалась нежность и отцовская любовь. Он сажал меня к себе на колени и рассказывал какой-то жуткий бред, — Крис поморщилась. — Про то, что я его маленькая принцесса, про ангелов. Обещал, что со мной, что бы ни было, всегда будет ангел. Ангел-хранитель, ангел музыки. Он иногда с такой уверенностью и правдоподобностью смотрел куда-то мне за спину, что я начинала верить — там, позади, действительно стоит мой ангел-хранитель. Черт! — сжала кулаки Крис. — Только после этого он снова надирался или шел искать новую дозу, и все начиналось снова. Потом он приходил и забывал мое имя, забывал, кто я ему, иногда выгонял, обвинял в том, в чем я была не виновата.

Голос Кристины предательски дрогнул. Она опустила голову, чтобы Эрик не заметил ее влажных глаз.
— А однажды он слишком усердно нюхнул кокса... — она зло усмехнулась. — Встав утром в школу, я нашла его в гостиной, сидящим в кресле. Думала, он спит. Пошла готовить завтрак. Несколько раз позвала его, он не ответил. Это было нормально, — объяснила Крис. — Он никогда не отзывался, когда я звала его завтракать. Поэтому я оставляла ему кофе и тосты, а сама шла в школу.
Я и в этот раз принесла ему тост и кофе. И только тогда заметила, что голова его запрокинута, а глаза открыты. Он был уже холодным…
Мне было почти десять.
Я угодила в приют. Таких детей, как я, называли детьми из неблагополучной семьи. Мне делали кучу анализов, наблюдали меня, чтобы выяснить, чем я болею, что я нюхала, чем кололась, не трахал ли меня кто... — с отвращением сказала Кристина. — И, кажется, очень разочаровались, когда ничего не нашли.
Детям я не нравилась. Приходилось учиться стоять за себя.
Все, что у меня там было, это церковный хор.
Училась я не очень хорошо, вела себя как мальчишка, могла заехать в глаз какому-нибудь придурку.
Меня даже никто не желал удочерять. Потому что все сначала набрасывались на кукольную внешность, но после того, как я открывала рот… — Кристина довольно рассмеялась. — А я не хотела попадать к каким-то уродам, желавшим наряжать меня в розовые платья и цеплять к голове банты.
Я провела там четыре с половиной года.
А потом… потом появилась тетя Нэтта.
Странная штука, она получила письмо от моего папаши, в котором тот просил ее обо мне позаботиться, если с ним что-то случится.
Он написал его при жизни, как бы впрок. Под кайфом. Но определил себе гораздо больший срок для жизни, чем оказалось на самом деле. Поэтому все это время его письмо ждало своего часа.
Они были когда-то знакомы с тетей Нэттой. Через ее брата, у которого была своя музыкальная группа. Может, у них что-то было, я не знаю. Но факт в том, что она была единственным человеком, кому отец доверил меня. А она, как ни странно, ему не отказала.
Нэтта продолжительный срок искала меня, еще какое-то время была бумажная волокита. В общем, она привезла меня к себе в дом, когда мне было почти пятнадцать.
Так мы познакомились с Мэг. — Мягко улыбнулась Кристина. — Если бы не она, не знаю, как бы я привыкла к новому дому, к новым порядкам, к тетушке. А ей, по-моему, так нравилось, что у нее появилась еще одна дочь. Конечно, не надо ни вынашивать, ни рожать, никакой испорченной фигуры, переживаний. И, кроме того, этому ребенку уже пятнадцать. Бессонные ночи, подгузники — все позади.
Ну а потом была балетная школа, переполненная детьми богатеньких родителей. Кэтти Бэлз — злейший враг Мэг — однажды каким-то образом узнала, что я раньше жила в приюте, и прилюдно назвала меня отребьем. Конечно, ведь ее отец был президентом яхт-клуба, в котором состоял директор школы, и она не знала, каково это — жить без родителей. Со мной там мало кто дружил, меня дразнили и унижали за то, что мой отец был нищим алкашом, а мать бросила меня в младенчестве.
Мне было плевать на них. Но им почему-то было не плевать на меня. Им нравилась эта травля…

Затем была ссора Мэг с матерью, ее побег…
Во мне миссис Гэри тоже разочаровалась.
В колледж я не поступила, потому что нам с Мэг нужно было выживать, нужно было работать.
Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы вернуться в этот дом, в дом отца…
Ну а потом… а что было потом, ты все знаешь.
Вот так. Я не принцесса, Эрик. И не дама из высшего общества с идеальными манерами. Я испорченная девчонка с района, никому не нужная брошенная разбитая кукла. — Она украдкой вытерла влажные дорожки на щеках. — Он ушел. Оставил меня. Так же, как и она, как моя долбанная мамаша! Зачем она вообще рожала меня? Я никому из них не была нужна. А у меня с лицом было все нормально. Но это меня не спасло. Понимаешь о чем я, Эрик?
— Кристина… — он обнял ее за плечи и притянул к себе. — Прости, что Ангел Музыки к тебе так и не пришел, когда был так нужен. — Прошептал он замороженным голосом. В горле стоял ком. — Прости…

У него оказались очень сильные руки. Настоящие мужские руки.
Такие, в которых хочется почувствовать себя беспомощной и слабой, отдаться в их власть безраздельно. Отдаться и навсегда забыть обо всем том, о чем она только что рассказала, о том, что страшными кошмарами год за годом ее никчемной жизни являлось ей во снах, и заставляло украдкой рыдать в подушку по утрам…
Если бы только хоть кто-то смог излечить ее от этих воспоминаний, вырезать, стереть из памяти куски этой жизни, Кристина продала бы ему свою душу, только бы этот кто-то смог…

Она положила ему голову на плечо, горячо задышала в шею. Потом чуть отстранилась, перекинула ногу через его бедра и оказалась у него на коленях, посмотрела прямо в глаза, положила свою ладонь ему на живот, стремительно опустила ее вниз.
Он охнул, но снова вздохнуть не успел.
Произошло то самое, что он так отчаянно хотел сохранить в своей памяти — поцелуй, подаренный самой прекрасной, самой удивительной девушкой ему… проклятому никчемному созданию. Поцелуй, который ему больше не суждено было познать.

Но в момент, когда он вновь ощутил эти невероятные пьянящие касания, показалось, что те два поцелуя, то ли благодарящие, то ли безысходные, как залог во имя спасения жизни виконта, были лишь сном, фантазией, агонической грезой…
Настоящая, живая Кристина была сейчас здесь, плотно припав своими губами к его.

И он чувствовал, как сильно бьется в ее груди сердце.

Господи, как это, оказывается, прекрасно. То, чего его лишила судьба — играть любовь не только музыкальными нотами, но и губами, телом, касаниями рук.
За несколько мгновений поцелуй, будто калейдоскоп, менялся, удивлял, восторгал, становясь то медленным сладко-тягучим, то быстрым, торопливым, глубоким.
И не было сил остановиться, хотелось снова и снова чувствовать ее отзывающиеся губы, щедро возвращать ей в ответ эту ласку и снова брать, брать…

Аромат этих губ и вкус… нет, это невозможно запомнить. Это можно только пережить. Переживать всякий раз, прикасаясь к ним.

— Черт, — задыхаясь, произнесла Крис и отстранилась первой. — Черт!
Губы его оказались невероятно мягкими и послушными, и это искушало.
— Что? — давно утеряв ощущение реальности, спросил Эрик, открывая глаза.
— Я сделаю глупость, если не остановлюсь. Не надо. Ведь не надо, да? Это так странно, то, чего я хочу и что я чувствую сейчас.
— А что ты чувствуешь?
— Лучше тебе не знать, — глубоко вздохнув, ответила Крис. — Забудь все, что я тебе рассказала. Хорошо? — прошептала она ему на ухо.
— Забыть? Но…
— Не заставляй меня раскаиваться. Пожалуйста…
— Хорошо, я постараюсь, — растерянно выдавил он, все еще чувствуя ее горячую ладонь на внутренней части своего бедра.
Крис, будто прочитав его мысли и ощущения, отпрянула, отползла к стене.
— Спасибо тебе, Эрик, что рассказал и что… выслушал. Но сейчас тебе лучше уйти. Иначе случится что-нибудь непоправимое. И мы оба пожалеем. Просто уходи.
Сил сопротивляться не было. Он встал. Шатаясь, подошел к двери.
— За все эти годы я никому и никогда этого не рассказывала. Только Мэг, и то не все. — Еле слышно сказала ему в спину Кристина.
— Я знаю, Кристина, — срывающимся голосом ответил Эрик. — Я тоже.

Когда он вышел, Крис яростно потерла пылающее лицо. Потом подползла к краю кровати, включила светильник, сильно дернула ящик прикроватной тумбочки, начала там рыться.
— Вот дерьмо! Ну почему так всегда, ну почему он всегда у Мэг, твою мать!
Крис задвинула ящик, села на кровати, глядя в светлеющее окно.
— Господи, о чем ты только? Ну и идиотка же ты!
И, уткнувшись в подушку, разрыдалась.

Закрыв за собою дверь, Эрик вдруг обессилено опустился на пол, припал спиною к двери, обхватил разрывающуюся от боли голову.
Почему же было так больно?
Невозможно больно в самой глубине груди.

Он затаил дыхание и услышал, как из-за двери доносятся приглушенные всхлипы.

6.
"Books Love and anything else"

Крис выворачивала содержимое прикроватной тумбочки Мэг, пока та была в ванной.
— Позволь узнать, и что это ты делаешь, Ти? — удивилась этой странной картине Мэг, заходя в свою комнату и поправляя полотенце, которым она была обернута.
Кристина распрямилась.
— Господи, Мэг, — вздохнула она. — У нас мужик в доме живет, вернее, даже два, а ты расхаживаешь голая.
Мэг с невозмутимым видом скинула полотенце и принялась одеваться, поочередно снимая со спинки кровати развешанные вещи.
— Ну, ты еще Ноэля посчитай, Ти! — закатила она глаза под лоб, застегивая лифчик. — А если ты о нашей няньке, пусть смотрит, мне не жалко, — и довольно улыбнулась. — Думаешь, он увидит что-то новое? Впрочем, нет, увидит, конечно, — она гордо сжала два внушительных шара, только что облаченных в розовый бюстгальтер, которые, судя по всему, были предметом ее гордости. — Но это хорошо! Я привыкла показывать свои достоинства. Но только показывать, ты же знаешь.
— Фу, Мэг!
— Ладно. Вернемся к моему вопросу: что ты забыла в моей тумбочке?
Кристина раздосадовано зафырчала.
— Где он?
— Кто?
— Он! Предмет с батарейками, — многозначительно поиграла бровями Крис. — Ты знаешь, о чем я. То, что ты всегда берешь без спросу. Я ведь просила — не трогать! Господи, Мэг, это ведь как зубная щетка!
— Ах, — Мэг рассмеялась и громогласно провозгласила: — Ты про вибратор?

Крис вспыхнула и сделала подруге жест — замолчать.

— Ну конечно, что с утра пораньше может искать одинокая девушка, — хихикнула Мэг, натягивая обтягивающие штаны. — Тина, он тебе сто лет не был нужен.
— Это не повод ныкать чужие вещи у себя.
— С чего вдруг? Одиночество не идет тебе на пользу. Если будешь каждое утро этим заниматься, то превратишься в злобную старую феминистку, которая засыпает и просыпается с резиновым пенисом в обнимку!
— Кто бы говорил, учитывая, что это был твой подарок мне на день рождения!
— Нужная вещь в быту, — пожала плечами Мэган. — К тому же, на тот момент у тебя не было парня.
— У меня его и сейчас нет!
— Да! Но ты вспомни, как кто-то забраковал мой подарок, сказав, что не опустится так низко, чтобы пользоваться этой штукой! Крис, я диву даюсь, ты такая странная. Иногда мне кажется, что ты из каменного века, ну или как минимум из средневековья. Нельзя же быть такой старомодной.
— Я не старомодная, — оскорбилась поддетая Кристина. — И вообще, я давно пересмотрела свои взгляды! Так где, Мэг? — она снова принялась рыться в ящике.
— Его здесь нет, Ти. Зря ищешь.
— А где же он? — напряглась Кристина.
— У Дэйва.
— Где-е? Что за… Мэг, какого черта эта штука делает у Дэйва?
— Я отнесла. — Не теряя самообладания ни на секунду, объясняла Мэг. — Нам было надо. Мы иногда… играем.
— Что за хрень? У Дэйва нету своего, чтобы в него поиграть? Мэг, на кой черт вам нужен искусственный член, когда под боком есть настоящий? В любой момент! — рассердилась Кристина.
— Я ведь уже сказала для чего, — Мэг напялила майку, расправила ее на груди так, чтобы вырез казался поглубже. — Ты еще спроси, для чего нужны наручники, насадки, шарики, костюм медсестры…
— Боже правый, не продолжай!
— Между прочим, если ты до сих пор не доперла, у тебя тоже под боком в соседней комнате живет «вибратор». Настоящий! — последнее слово Мэг сказала так громко, что даже играющий все это время в кроватке Ноэль затих, вжав белобрысую головку в плечики.
— Мэг! — Кристина бессильно затрясла кулаками. — Знаешь, что? Да пошла ты!
— Тина, не будь дурой! — продолжала назидательным тоном блондинка. — Может быть, там настолько все в ажуре, что любой фалоимитатор из магазина не сравнится. И, кроме того, никакие батарейки не нужны, сам «вибрирует»! А ты заморачиваешься на искусственную жужжащую хрень. А он, между прочим, тебя глазами пожирает. Этим надо пользоваться!
Кристина пнула ногой тумбочку и стремительно вылетела из комнаты, как ошпаренная. Вслед за ней выскочила Мэг, крича вдогонку:
— Да что такое? Ты как с цепи сорвалась. С тобой последнее время просто разговаривать невозможно! Это на тебя так отсутствие вибратора влияет? Или то, что у всех кругом пары и доступный секс, а ты одна? Так сделай это уже, наконец! Вокруг тебя хренов, как в магазине, а ты ни один не хочешь. Тебе надо потрахаться!
Крис юркнула в свою комнату и с грохотом закрыла дверь, показывая тем самым, что разговор окончен.
А Мэг, догоняющая ее по коридору, вдруг неожиданно впечаталась в грудь их новому жильцу, выходящему из ванной комнаты.

От столкновения с малышкой Мэг Эрик сжался и, недоумевая, воззрился на бушующую девушку.
Та же сделала шаг назад, задрав голову вверх, осмотрела Эрика с полотенцем на шее, сдула с глаз упавшую прядь, одернула майку, и деловито ткнув пальцем ему в грудь, будто бы ни в чем не бывало, сказала заговорщицким тоном:
— И тебе тоже надо!
— Что надо? — не понял Эрик.
Но Мэг уже упорхнула к себе, закрыв за собою дверь, и оставила его, беднягу, без ответа.

Вечно у женщин какие-то причуды!

-----

Когда отошедшая от утреннего разговора Кристина спустилась вниз, на кухне уже царила жизнь.
За столом сидела Эффи и листала какую-то книжку, потягивая из стакана молоко.
— Вы ведь не против, если я буду завтракать у вас? Дэйвид еще спит, а я не люблю завтракать в одиночестве.
— Да что, ты, — усаживая на детский стульчик Ноэля, воодушевленно ответила Мэг. — Мы только рады будем. Да, ребята? Мы тоже не любим завтракать в одиночестве. Да у нас это и не получится, — со вздохом продолжила она, наблюдая, как в кухню вломился Чет, за ним показался нянь.

Эффи радостно улыбнулась, и Мэг отметила, что на щеках у нее такие же ямочки, как и у Дэйва.

— Так, дети, — бодро потирая руки и поглядывая на часы, сказала Крис. — До автобуса десять минут, я припозднилась, но успею что-нибудь вам приготовить на завтрак. Чет, нет! — окликнула она роющегося в холодильнике парня.
Тот прямо руками доставал из белой картонной коробочки лапшу и отправлял ее в рот.
— Никакой китайской лапши на завтрак! — протягивая Мэг пластиковую бутылку с молоком, сказала Кристина. — Марш от холодильника!
— Овсянку я есть не буду! — дожевывая, огрызнулся Чет.
— Я тебя и не заставляю! Сухой завтрак на второй полке. И насыпь-ка Эф!
Сама же Крис достала из пакета хлеб, принялась намазывать его арахисовым маслом.
— Как дела в школе, Эффи?
— Я… — девочка задумалась. — Привыкаю. Дети смотрят косо, но… это поправимо.
— У кого какие планы на сегодня? — расставляя чашки, спросила Мэг.
Самой первой ответила Эффи:
— Позанимаюсь в компьютерном классе после уроков.
— Я приду ближе к вечеру. — Хрустя хлопьями, подал голос Чет. — Встреча кое с кем.
— Что за встреча? — разбивая в раскаленную сковороду яйца, поинтересовалась Крис, обернувшись на загадочного Честера.
— Спорю, у этого чудика появилась новая девчонка! — Мэган приподнялась и потрепала брата за вихрастую челку.
Он показал ей длинный язык, но ничего не ответил.
— А я сегодня хочу сходить в гости к Марси, — садясь обратно на стул, начала Мэг. — К ней должен прийти представитель какой-то парфюмерной фирмы. Натырю пробников! А потом посижу с ее мамашей, пока Марси пойдет в школу, разбираться насчет Боба.
— А что не так с Бобом? — стоя к ней спиной, спросила Крис.
— Макнул какого-то пацана башкой в школьный толчок, а тот захлебнулся. Еле откачали. А что у тебя, Крис?
— Ну, — Кристина поддела лопаткой яичницу и стала раскладывать ее по тарелкам. — Наверное, займусь домом или спрошу у миссис Веларде, не нужно ли ей помочь в ее прачечной. Нужны деньги. Тэд травит крыс, бар пока закрыт.
— Крыс?
— Да, взялись откуда-то. Надо от них избавиться, пока инспекция не нагрянула.
Мэг подняла глаза на настенные часы.
— Эй, мелкие, пять минут! Быстро засовывайте-ка все в рот и дуйте в школу!

Эффи всему этому сумасшедшему дому радовалась искренне и по-настоящему.
Кажется, ей невероятно нравилась суета, шипящее на сковородке масло, хныкающий Ноэль, раскачивающий стульчик, бегающая из угла в угол Кристина, почти всегда молчащий Эрик, веселый Чет и безбашенная Мэган.
Это была настоящая сплоченная семья, это было то, чего у нее никогда не было.

Когда ребята отправились в школу, а Мэг понесла перемазанного арахисовым маслом Ноэля наверх купать, Кристина еще завтракала. Она, приглядывающая за всеми, делающая несколько дел сразу, следящая, чтобы никто не забыл взять с собою в школу свой ланч, заканчивала завтрак позже всех.
Дабы составить ей компанию, Эрик тоже завершал свой завтрак позже остальных, и сейчас сидел напротив нее, наблюдая, как Кристина намазывает кусок хлеба маслом.
— Кстати о тостере, — сказал он, поддевая кусок жареного яйца. — Я починил его, повторно испробовать еще не успел, но он в полном порядке. Можете делать тосты.
Крис подняла на него обалдевшие от изумления глаза.
— Что ты сделал? Починил тостер? Эрик, но как? Ты же о нем раньше и знать не знал. Инструкция?
— Нет. Покопался в нем пару ночей, — оправдался тот, загадочно улыбнувшись. Ему явно доставляло удовольствие ее удивлять. — Не знаю. В общем, все оказалось не так сложно. На каком-то интуитивном уровне понял, что куда и как. И да, починил. Должен сказать, мне это очень понравилось.
— Охренеть! Этот тостер еще отца помнит. Если у нас будут тосты, это будет просто шикарно.
Эрик, соглашаясь, кивнул, отломил от куска хлеба корочку, макнул ее в ярко-оранжевый желток.
— У тебя потрясающая глазунья. Как у тебя это выходит — целые желтки? У меня они всегда растекались…
— Я мастер по яйцам, — съязвила Крис и вдруг прикусила губу, понимая, что с ним так лучше не шутить. — О Боже! Подумать только, мы нашли общую тему — кухня! Привет, девочка Эрика! Как ты? У меня где-то был розовый бантик, хочешь примерить? — захихикала она, подперев щеку кулачком.
Эрик на ее ироничный тон совсем не обиделся, наоборот, улыбнулся.
— Кристина, зачем ты так со мною? Считаешь меня дураком из прошлого, да? И поэтому издеваешься?
— Я шучу, — уточнила она.
— Да, я понимаю. Извини. Просто со мною прежде никто никогда не шутил, разве что издевался. Вот я и не привык. Но ты показываешь мне другую сторону этой жизни. Я был уверен, что никогда ее уже не познаю. А тобою можно лишь гордиться и восхищаться. Скажи, тебе действительно все это в радость?
— Что именно? — не поняла Крис, допивая кофе.
— Такая сумасшедшая суета. Ты так заботишься о них, будто они твои дети.
— Они, и правда мои дети. Все до единого. И даже Мэг! — улыбнулась Кристина. — Ты же знаешь, какая она.
— Это потому что у тебя самой не было матери. — Объяснил Эрик. — Ты хочешь заменить им ее…
— Стой! — Крис приложила палец к губам. — Не думаю, что это хорошая тема для разговора за столом. Мы договорились — не вспоминать и забыть. Помнишь?
— Да, конечно. Прости. Я все помню. Просто знай, что теперь я всегда рядом. Хорошо?
— Хорошо.
Кристина украдкой посмотрела на своего удивительного (во всех смыслах этого слова) собеседника — Призрака сказочной, будто выдуманной чьей-то буйной фантазией Оперы.
Теперь, когда он разложил для нее и собрал все кусочки паззла в единую картину, все приобрело четкие и ясные очертания.

— И еще я хочу сказать, Кристина, что ничуть не жалею о том, что случилось. В смысле, о том, что я открыл тебе свою душу. А что с этим делать — осуждать ли, нет, твое право.
— Я не хочу и не буду тебя осуждать. Осуждают те, кто ничего кроме этого не могут дать. А все, что было вчера, — будет нашим общим секретом. Это справедливо: ты знаешь мой секрет, а я знаю твой.
Он глядел на Крис, и глаза у него были полны свинцового отчаяния.
— Скажи мне, — попросил Эрик, собирая со стола тарелки и ставя их в раковину. — А другое, то, не связанное с рассказом, тоже будет нашим секретом, о котором запрещено вспоминать?
Крис, передавая ему чашки, закусила щеку, понимая, что бледнеет.
— Ты о чем?

И они оба замолчали.
Кристина, кажется, думала о чем-то своем, ведомом только лишь ей одной, а Эрик с болезненной тяжестью вернулся воспоминаниями в «тот самый вечер премьеры», увидел ее слезы и страх, когда появился виконт; увидел, как она делает шаг вперед к нему, к своему учителю, и губы их смыкаются, во рту возникает горько-соленый привкус. Точно такой же, как у всей этой истории. Вспомнил Кристину, покидающую его обиталище с виконтом.
А была ли это его Кристина?
Хочет ли он вернуться в эти подвалы?
Видимо, ему суждено вспоминать, воскрешать эту картину в памяти снова и снова до скончания времен. Вспоминать, дабы не забыть, кто он есть на самом деле.
И если бы можно было вырвать лоскут памяти, вырвать всю память, единственное, что он пожелал бы оставить внутри своего сердца, так это чуть горчащий вкус удивительно мягких соленых губ…
Ее губ.

Единственное, о чем он сожалел после случившегося, — так это о том, что позволил отравить себя этой маленькой Далиле, влить через уста в него каплю всеотравляющего яда, который будет разъедать его душу, пока он не погибнет в страшных корчах.
Ее губы — отрава, наркотик, которых тело и сердце отныне будут просить, желать.
Требовать припасть к ним снова, будто к ключу с чистой холодной водой.
Самому подарить поцелуй, а не принять.
Хоть раз в своей жизни узнать — каково это…

После этого странного разговора Кристина выглядела потухшей. Будто яркая лампочка, зажженная внутри нее и источающая живительный свет, внезапно раскололась, надтреснула.

Кристина, Кристина…
Ты ведь сама говорила — бороться, цепляться! Так почему же он этого не делает?
Снова отпустить тебя или изо всех сил сжать в своих руках, как ускользающее ночное видение?
Все воспоминания и мысли смешались настолько, что он уже и сам не мог ответить на вопрос — было ли это все правдой или выдумкой, где Кристина настоящая, а где плод его фантазии.
И он наклонился над ней.
Кристина стояла не шевелясь.
Дотронулся до ее подбородка, поднял голову, чтобы она взглянула ему прямо в глаза.
Смотрит. Отважно. Упрямо.
В широко распахнутых глазах плещется доверие.
Если из своего прошлого он запомнил Кристину-ребенка, пугливую, сомневающуюся, нерешительную, то Кристина из настоящего казалась ему много старше, мудрее. Вот почему она больше не отворачивается от его лица!

Все логично. Просто прошло время, она повзрослела.

Сердце подпрыгнуло до самого кадыка, замерло, расширяясь от прилившей к нему крови, и ухнуло вниз, как бешеное забилось в клетке ребер, словно желало выскочить наружу.

Ступить в разверзшуюся бездну было проще, чем решиться на то, что сейчас ему подсказывало сердце. Сердце было предателем и толкало его на преступление. На ужасное преступление, на которое он так и не решился когда-то в своей «прошлой жизни». И сейчас обманутое сердце требовало реванша.

Он быстро наклонился над ней и потянулся к ее лицу. Но Кристина, все это время упрямо смотревшая ему прямо в глаза, в самый последний момент вдруг отвернулась, и он, успев лишь скользнуть по уголку ее рта, прижался своими губами к ее щеке.

Почувствовав себя полным дураком, не сдержал разочарованного горького вздоха.

— Прости, но, я, кажется, не могу. Мы не можем. — Сказала Кристина виновато, пряча взгляд, пока Эрик не успел опомниться.
Потому что, если бы он сейчас опомнился, если бы не дал ей отстраниться, сгреб в охапку своими сильными руками, притянул к себе и яростно начал целовать, все-таки беря свой так безжалостно украденный ею поцелуй, она не смогла бы ничего этого сказать, она вообще не смогла бы ему сопротивляться.
— Знаешь, я сейчас не готова… ну… к отношениям. Я все понимаю, ты попал в сложную ситуацию, ты скучаешь, тебе очень хочется, наверное. А тут я. Но перепихнуться по дружбе не вариант, поверь. И для тебя, и для меня. Эрик, я не кукла, которую можно положить к себе в кровать, когда одиноко и холодно.
— Господи, Кристина, о чем ты? Я вижу перед собою ту, которую вижу. И сейчас я сделал то, что мне было очень непросто сделать. Но мне этого хотелось. — Сказал и быстро опустил взгляд, будто чувствовал за собою необъятную вину.
— Зачем?
— Мне показалось, что и тебе это было нужно.
— Нужно, чтобы ты меня поцеловал? Ты рехнулся? Не надо, Эрик! Тебе не нужна такая, как я.
— Ты это сама решила?
— Пойми, ты сейчас думаешь об одной, а видишь другую. Ты запутался. Тебя обманули. Тем больнее будет разочарование.
— Болезненное разочарование у меня уже было, — настойчиво сказал он, никак не желая признавать поражение.
— У тебя в руках другая конфета в прежней обертке. Но когда ты развернешь ее и надкусишь, то поймешь, что она не та. Не вкусная. И выкинешь ее.

Значит, ошибся. Значит, вчера ночью ее взгляд, ее вздохи, ее поцелуй ничего не значили.
Она хочет забыть.
Должно быть, и «в тот раз» Кристина изо всех сил пыталась забыть, вытолкнуть, вырезать, выжечь из своей памяти мгновение, когда она приложилась к его губам.

— Кстати, — сказал Эрик, будто желая отвлечь ее от прежней темы. — Ты говорила про книги…
— Ах, да! — всполошилась Кристина. — Хочешь почитать?
— Да, мне бы очень хотелось ознакомиться со здешней литературой, научными книгами. Уж если все так случилось, нельзя упускать такой шанс!
— Если хочешь почерпнуть чего-то нового, можешь взять учебники Чета. Они наверху, в его комнате. Можем заняться этим прямо сейчас.

Кристина вытаскивала из тумбы в комнате Чета стопки книг.
— Может быть, нам лучше было бы дождаться Честера? — помогая ей, спросил Эрик.
— Боишься, что он убьет меня за то, что я роюсь в его книжках? Не переживай, этого не случится. Ну, если только он не ныкает здесь свои порножурналы… А с другой стороны, даже если и ныкает, тебе вдвойне повезет… В общем, вот, здесь разные учебники. Ну, вдруг тебе будет интересно. А вот здесь где-то были обычные книжки. Выбирай на свой вкус — что хочешь.
— Я думаю, мне будет интересно все!

Первым из всех книг Эрик отыскал учебник по истории и раскрыл раздел «История Франции», принявшись жадно и увлеченно читать.
Он уселся прямо на пол, положив книжку себе на колени, страницы переворачивались с завидной скоростью.
Вдруг Крис заметила, как дыхание его участилось, и он выдохнул: «О Боже!».
Эрик водил пальцем по книжным строчкам.
«Война?!» спросил он сам у себя, потом прикинул что-то у себя в уме.
— Получается, через месяц после премьеры. Совсем скоро! Это же ад! Чертова война…

Кристина терпеливо мялась рядом, наблюдая, как он, переполненный впечатлениями, шелестит страницами, обводит растерянным взглядом комнату, побелевшими губами что-то бормочет себе под нос.

— Это не все. — Эрик послюнил палец и перевернул еще пару страниц, бегло просматривая маленькие черные строчки, шрапнелью вдалбливающиеся в сердце. — Коммуна… здесь есть картинки, довольно мрачные. Вооруженные стычки. В Париже! — у него перехватило дыхание. — Кристина! Бог мой, Кристина! — дрогнувшим голосом позвал он, не отрывая взгляда от книги.
— Что? — подалась вперед Крис.

Но ответа не получила. Он на нее не смотрел, все его внимание было приковано к книге.

— А если они не успели уехать? А если что-то случилось? Интересно, можно ли что-то сделать? Неужели никак нельзя ее предупредить?
— Пошли имейл!
— Что сделать? — с загоревшейся в глазах надеждой на спасение, поспешно спросил Эрик.
— Ничего! — сухо отозвалась Крис.
Эрик заметался по комнате, как безумный. Остановился у окна, оперся на подоконник всем своим телом, будто желая его сломать, поднял голову вверх, глядя куда-то в небо.

Крис понурилась, сделала шаг назад, еще один — он не обращал на нее внимания — и вышла, хлопнув дверью.
Спустилась вниз, сняла с вешалки свой старый плащ, достала из кармана смятую бумажку, взяла телефон, набрала номер.
— Рауль? — сказала она невеселым голосом. — Это Крис. Еще помнишь меня? Я подумала и решила принять твое приглашение на ужин, если оно в силе, конечно. М-м-м, да, сегодня вечером было бы неплохо, я свободна.

-----

— Кристина!
Она стояла у раковины и надраивала грязные тарелки, так тщательно работая губкой, что плотная густая пена росла, как огромные сугробы при сильном снегопаде.
Из-за журчащей воды она не сразу услышала знакомый голос за спиной. Точнее, не хотела слышать.
— Крис… — еще раз несмело позвал голос.
На этот раз девушка отозвалась. Резко развернулась, отряхивая мокрые пенные руки, уставилась на стоявшего в дверях вялой бесплотной тенью Эрика с преувеличенным вниманием.
— Чего тебе?
— Ты… ты так неожиданного исчезла.
— У меня дел по горло. Ты хотел, чтобы я книжки с тобою вслух читала?
— Нет, конечно. Просто я на какое-то время будто выпал из реальности, а когда пришел в себя, то не обнаружил тебя рядом и встревожился.
— Неужели испугался, что меня могла задеть шальная пуля коммунаров? — Крис повернулась к нему спиной и торопливо завинтила кран.

И как только плеск льющейся воды смолк, до ее слуха донесся слабый шорох и глухой полустон.
Бледный до синевы Эрик стоял, согнувшись пополам, одной рукой опираясь на спинку стула, а вторую прижимал к груди.
— Эй, приятель, — Крис бросилась к нему, пару раз похлопала мокрыми руками по щекам. — Ну, нельзя же так себя гробить. Может, вызвать врача?
— Н-не надо… ничего не надо, — он дышал тяжело с присвистом. — Сейчас пройдет, — сжал ее руку. — Просто… в глазах потемнело.
— Точно? — она помогла ему сесть. — Мне как бы не хочется найти потом у себя на кухне хладный труп. Черт, какая же я идиотка, — рассердилась Крис, постучав себя кулаком по лбу. — Если бы я только знала, что тебя так будет плющить, я бы ни за что не дала тебе эти книги.
— Это все равно случилось бы рано или поздно, — глухо ответил ей Эрик. — Я бы узнал.
И был прав.
— Послушай, Эрик, все, что там было, все прошло. Ничего не поделаешь.
— Нет, Кристина, так не должно быть! Я оставил ее там… одну… мне здесь ничто не угрожает, а она абсолютно беззащитна.
— Эрик, у нее есть жених. Он ее защитит. В смысле, защитил, — попыталась она его успокоить.
Но безрезультатно.
— Нет. Нет! А если с ним тоже что-то случится? Я ведь не знаю. Я впервые за столько времени так далеко от нее… от них.
— Вот что, — Кристина поднялась на ноги. — Не могу больше это слушать! Просто крыша едет. Кажется, я знаю, что делать. Посиди здесь, я сейчас.

Она вернулась через несколько минут с большой черной штукой, похожей на книжку. Почти такую же держала в руках Эффи, когда впервые пришла к ним в дом.
Кристина положила странную вещь на стол, подняла крышку, и глаза Эрика расширились в изумлении.
— Что это?
— Комп, — производя какие-то манипуляции, безучастно ответила Кристина. — Мэг один бывший воздыхатель подарил, чтоб они могли общаться на расстоянии по «Скайпу». Воздыхатель давно отчалил, а комп остался.

«Комп» и правда чем-то походил на книгу. Но только внешне. Внутри у него был набор каких-то кнопок и большое загоревшееся светом полотно с меняющимися картинками.

Кристине же меньше всего сейчас хотелось вещать своему нерадивому пришельцу из прошлого про историю изобретения компьютеров.
— В общем, это такая машина, которая много чего умеет. Печатать, например. — Прежде чем задать следующий вопрос, она попыталась припомнить год изобретения печатной машинки. Но безуспешно. Ну и черт с ней тогда. — Ты всю свою корреспонденцию как, от руки писал?
— Конечно! — оживился Эрик. — И сургучом запечатывал. У меня была печать с оттиском в виде черепа…
— Ну вот видишь, а мог бы печатать на компьютере и отправлять в любую часть света за считанные секунды. А вместо черепа прикреплять что-нибудь пострашнее.
— Считанные секунды? Ты серьезно?
Кровь приливала к его лицу, румянец возвращался.
Если Призрак и собирался умирать, то сейчас уже передумал.
Вот и славно!
Спасение жизни человеческой — еще одно благое дело в копилку полезных в быту вещей — компьютеров.
— Нет, шутки шучу! Еще как серьезно. В общем, есть такая штука, как Интернет, — возя пальцем по тачпаду, рассказывала Кристина. — В нем, Интернете, огромное количество информации.

На экране на белом фоне появились разноцветные буквы «G O O G L E».

— Как в книге?
— Скорее, как в библиотеке. И ты можешь попасть туда, не выходя из дома.
— А где эта библиотека размещается?
— Не знаю. Ее не существует в реальном мире. Она существует в… виртуальном.
— Я не понимаю, — откровенно сознался бедный Эрик. — Это мистика какая-то.
— Никакой мистики. Это я просто тупо объясняю, но по-другому не умею. В общем, ладно, плевать. Кого мы будем искать?
— Э-э… — Призрак вернулся в реальность тревожащих его проблем, с опаской посмотрел на компьютер. — Кристина Дааэ?
— Давай попробуем. — Крис быстро набрала имя и фамилию девушки, так усложнившей жизнь не только одному необычному человеку, чье сердце было ей отдано, но теперь еще и своей тезке.
— Ну что? — не вытерпел Эрик, пока Крис рылась на сайте Парижской Оперы, куда первой строчкой выкинул ее услужливый поисковик.
— Ничего, кроме того, что она сопрано, и что она выступала на подмостках оперного театра в 19 веке, но карьера ее была коротка. Тут еще написано, что в нее был влюблен таинственный композитор, который, возможно, являлся ее учителем и покровителем. Но в этой истории столько недомолвок и тайн, что многие считают ее мифом. Не сильно они расщедрились на инфу о твоей ученице. — Даже фотографии не было. Но это и к лучшему. Больше всего Крис сейчас боялась увидеть свое собственное лицо столетней давности. — Может, есть еще какие-нибудь варианты, кого найти?
Эрик долго мялся, потом все-таки предложил:
— Рауль. Виконт Рауль де Шаньи. Что твоя библиотека скажет о нем?

Кристина, тяжело вздыхая, долго копалась в разных ссылках.
На какой-то момент связь оборвалась. Пришлось взять ноутбук и искать сигнал.
В итоге она, пристроив компьютер себе на колени, расположилась на диване в гостиной.
Эрик уже совсем очухался, нетерпеливо топая, ходил в тревожном ожидании взад-вперед позади дивана, иногда заглядывал через плечо Крис, чтобы самому посмотреть на результаты.
— Йес! Иди сюда, — поманила его Кристина.
Тот в момент нарисовался рядом.
— Что там?
— Смотри, — Крис ткнула пальцем в экран. Картинка на миг расплылась, пошла кругами. — Автомобильный сайт, правда…
— Как это может быть связано с Кристиной? — удивился встревоженный Призрак.
— Тш-ш, — ударила его по коленке Крис. — Слушай, — и начала читать: — В 1886 году Эмиль Лавассор и Рене Панар основали автомобильную компанию «Panhard et Levassor», которая одна из первых в мире стала выпускать автомобили для продажи. Этой фирме принадлежит также первенство и в военной области…
Эрик нетерпеливо ерзал рядом.
— Так, ладно, это не интересно, — пропустила кусок текста Крис и прокрутила страницу вниз. — Вот! В 1896 году прошли гонки Париж-Марсель-Париж. Победителем стал "Панар-Левассор" с двигателем Даймлера, за рулем которого был молодой инженер Шарль Люсьен де Шаньи. И маленькая сноска: 1873-1920 гг. Был сыном виконта, в будущем графа, Рауля де Шаньи и оперной дивы до замужества — Кристины Дааэ.

Прочитала на одном дыхании и замолчала.
Эрик, сидящий рядом, смотрел куда-то в сторону.

— У них родился ребенок. Значит…
— …Она вышла за него, — шепотом закончил Эрик. — И положила конец своей карьере.
— Да. Но из этого можно сделать вывод, что война их не коснулась. Возможно, этот виконт увез твою Кристину куда-то. Они живы. Ты не это хотел узнать? Можем еще что-то поискать, если хочешь… Предлагай. Про тебя, например. Бесплатно исполняю желания!
— Нет, не стоит! Спасибо Кристи… Крис.

Да, Крис, которая не Кристина, — раздосадовано подумала она, захлопывая крышку компьютера.

— Спасибо тебе! Ты совершила чудо…
— Я открыла Интернет, — засунула она ноутбук в щель между подушкой дивана и подлокотником, рассудив, что да, для человека из прошлого Интернет сродни чуду.
— Прости, но мне нужно немного подумать сейчас. Хорошо?
— Если это намек на то, что бы я оставила тебя одного, — нет проблем! — поднимаясь на ноги и направляясь к лестнице, согласилась Крис. — Мне все равно некогда с тобою трепаться. У меня планы на вечер. Надо идти собираться.
— Планы? Какие?
Ага! Кажется, желание думать разом отступило?
Прежнее величие координатора огромной махины под названием «оперный театр», а также всех живых душ, которые его наполняли, явно не дают ему спокойно жить.
И сюда надо влезть со своим контролем.
Ну на, получай!
— У меня свидание! — победно заявила она, вздернув нос.
Эрик внимательно посмотрел на Кристину.
— С этим вик… Раулем?
— Да. С ним.
— Крис, ты уверена, что после того, как он поступил с тобою, тебе следует продолжать с ним видеться?

Эрик хотел было еще что-то сказать, уже открыл рот, но Кристина не позволила и быстро заткнула его.

— Знаешь что, я не нуждаюсь в твоих моралях. Ты мне ни разу не отец, Эрик! А я не кукла или безмолвный идол, и могу делать все, что захочу. Я все, что обещала тебе, выполнила? Выполнила. Теперь могу идти и заниматься своими делами. И не надо беспокоиться обо мне. Я сама как-нибудь решу. Ясно? Оставь меня в покое! И не смотри на меня так. Какого дьявола ты свалился мне на голову, почему тебя именно сюда занесло, ко мне? Я-то в чем виновата? Ты ворвался в мою жизнь как ураган, перевернул все верх дном, кочки на кочке не оставил, но я тебя не звала, я о тебе вообще знать не знала. Что ты ко мне прилип и мучаешь? — Крис сорвалась на крик. — Хочешь, вернись пока не поздно к своей драгоценной единственной Кристине и живи с ней долго и счастливо. Но при чем здесь я?

Он сделался жалким и отстраненным.

— Если бы я только мог, если бы я только знал как. Но я не могу…
— Я тоже не знаю. Полагаю, даже Интернет не знает. Извини, я пойду собираться.

-----

Чет стоял на пороге дома Хейлов и ждал, пока ему откроют.
Открыли не сразу. Для этого понадобилось постучать второй раз. Настойчивее.
Когда дверь отворилась, Чет от скуки рассматривал свои забрызганные грязью ботинки.
— Чем я могу вам помочь, молодой человек? — тихим шепотом спросила женщина, высунувшая лицо в дверную щель.
Собственно, это был ее правильный выбор, потому что она была таких габаритов, что, должно быть, с трудом протискивалась в дверной проем.

Чет откашлялся.
— Миссис Хейл? — уточнил он.
Женщина добродушно кивнула, пару раз обернувшись назад.
— Я Чет. Мы с Джиллиан учимся в одной школе, у нас общие некоторые классы. Я пришел к ней.
— К ней, в смысле, вы хотите подняться прямо к ней? — лицо женщины-паравоза вытянулось.
— Ну да, — опешил Чет. — Поделали бы вместе уроки. Она говорила, что не очень разбирается в алгебре. У нас новая тема, много задали, я подумал, что мог бы помочь ей с заданиями.
— Молодой человек, — не отпуская с крыльца гостя, грустно понурилась тетка, беседа с которой Чету уже прискучила. — Я не могу вас впустить. Юношам нечего делать в комнате молодой девушки.

— Ок, — начал придумывать, как бы извернуться Чет. — Можем бросить свои бренные тела на кухне.
Миссис Хейл замахала на него руками.
— Тоже нельзя? — у всех свои заскоки. У этих какие-то чересчур серьезные. Грандиозные планы по «более тщательному прочесыванию местности» по имени Джил рушились на глазах, как карточный домик. — Хорошо, хорошо, я все понял, — склонил голову Честер. — Миссис Хейл, тогда позовите Джил, пусть спуститься, мы можем дойти до детской площадки, она недалеко. Посидим, позанимаемся на качелях.
— Вы так любите учиться, молодой человек?
— Можно сказать и так.

Хозяйка все-таки протиснулась в дверь, оказавшись, как и Чет, на крыльце, прикрыла за собою дверь. На ногах у нее были огромные пушистые тапки в виде панд.
— Чет, я рада, что вы с моей дочерью нашли общий язык и что вы так заботитесь о ее успеваемости в школе, но… знаете, все так непросто. Лучше не приходите сюда больше! И отпустить ее с вами я тоже не могу. Уже темнеет.
Средневековье!
Чет нахмурился — не понял!
— Видите ли, ее отец не жалует гостей… тем более, когда это юноши. Он считает, что Джиллиан не следует тесно общаться с мальчиками и дружить с ними. Это неправильно. Он против визитов, а уж если узнает, что вы с ней наверху…
Чет все еще стоял с открытым ртом.
— Спасибо, что пришли. И до свидания!
Тетка быстро исчезла за дверью, будто боясь, что в доме за время ее отсутствия разразится настоящая буря.

Чет еще секунду-другую постоял, пялясь в закрытую дверь, потом развернулся и пошел вниз по ступенькам, ища в кармане зажигалку.
— Фак!

Из-за угла раздался негромкий свист.
Он лениво обернулся на шум и увидел Джил, манящую его пальцем.
— Ты чего тут делаешь? — удивился он, поспешив к ней, попутно обводя ее взглядом: короткая юбка, джинсовая куртка, ярко подведенные глаза, волосы, собранные в два хвоста.
Она схватила его за руку, повела прочь от дома.
— Черт, а у тебя классный прикид! Я думал, ты носишь только те длинные юбки.
— Ну да. Отец заставляет носить исключительно их. Но кто сказал, что я всегда его слушаю?
— Я тут с твоей мамой разговаривал… — объяснил Чет.
— Знаю. Прости. Я тебе просто не успела все рассказать, не думала, что ты явишься ко мне домой. — Джилл вздохнула. — Блин, забей, ладно?
— Подожди, а ты как?..
— Оказалась здесь? Спустилась по пожарной лестнице — она как раз рядом с моим окном. Я привыкла из всего находить выход. А иначе можно свихнуться. Кстати, ты очень рано пришел.
— В смысле?
Они завернули за угол и остановились. Джил толкнула его в грудь, прижав спиной к стене, приникла к нему и потерлась кончиком своего носа о его.
— В смысле, люблю гулять ночью. Никто не видит, никто не знает.
Чет довольно улыбнулся.
Кажется, он не ошибся с выбором девчонки. Джил нравилась ему все больше и больше, несмотря на чокнутых родителей.
— Есть вариант, куда пойти, чтобы было не людно?
— Зависит от того, какие у нас планы. Можем заскочить в «Мак», что через две улицы, взять бургеров и отправиться туда, где не людно, — сощурился от возможного удовольствия Чет.
Джиллиан воздела глаза к небу.
— Ну, учитывая, что ты без цветов, за свидание мы это считать не можем. Потому я бы ограничилась просто бургерами и дружеской прогулкой.
Честер разочарованно вздохнул:
— Так, тебе цветы нужны?
— Ну, на свидание же принято приходить с цветами, — хитро сморщила она носик. — Ах, ну да, ты же мне вроде как с алгеброй хотел помочь? Кстати, спасибо за «В» по тесту! Без тебя бы я его провалила.
— Алгебра — фуфло. Вот физика — это вещь: взаимодействия двух тел друг на друга, твердые тела, очень твердые… — красноречиво поиграл он бровями. — И все такое.
В ответ ему Джил наигранно вздохнула.
— В физике я тоже не спец.
— Дело поправимое. Так что, за бургерами, а потом подыщем местечко, где пришвартоваться?
— А знаешь, когда мы жили на прежнем месте, у Кенни, моего бывшего… друга, был пикап. Мы отлично его использовали. Можно было лежать всю ночь напролет, смотреть на звезды.
— Просто смотреть?
— Ну, нет. Не просто смотреть.
Чет присвистнул.
— Не могу похвастаться тачкой. Хотя… я тоже привык из всего находить выход. Если нужна горизонтальная поверхность, у Дэйва во дворе строит фургон. Не на ходу и полуразвалившийся, правда. Зато внутри миленько.
— Сначала пикап, потом фургон… что ж, мне нравится такой прогресс.
— Значит, идем.
Он взял ее за руку и повел за собою.
— За бургерами.
— Ок. Так что с твоим отцом?
— Долгая история. Вряд ли кто-нибудь сможет понять, у кого все шоколадно.
— Я своего не знал, — торопливо объяснил Чет. — Увидел за пару недель до его смерти. Правда, от этого он не стал мне ближе. А так, жил с мамашей алкоголичкой, которая любила бросать в меня пустыми бутылками и выталкивать за дверь в чем был, если я что-то делал не так по ее мнению. Однажды зимой я так подхватил воспаление легких, мне было десять. Ну как, все еще шоколадно?
Джил с пытливым любопытством осмотрела своего друга и сказала:
— А мой всегда был уродом. Лучше бы я тоже его не знала. Тотальный контроль, правила, которые устанавливает только он, и много еще всякого.
— Чего, например?
— Всякого, — напряженно ответила Джиллиан, будто не желая говорить на эту тему. — Я не знаю, почему она так от него и не ушла, моя мать. Боялась, наверное. А пять лет назад он попал в автокатастрофу, лежал в коме, в общем, даже врачи сомневались, что он придет в себя. Если честно, я тогда надеялась, что мы от него избавимся… Но он пришел в себя. Пришел и заявил, что пока он был оторван от этого мира, то находился где-то в райских кущах и все это время слышал много самых разных голосов на самых разных языках. И как ни странно, понимал их. Даже удивительно, что он был не в аду. В общем, он сказал, что это все было знаком. И, поправившись, первым делом подался в эту свою секту. Вот так и начался для нас с матерью очередной кошмар.
— Действительно, кошмар.
— Сейчас учит детишек, читает им какие-то лекции, — сказала Джиллиан и закашлялась. — Хочет, чтоб я тоже верила в его дурь. Но я не доставлю ему такого удовольствия. Ты еще не слышал, что он говорит. Не устает уверять нас, что познал настоящую любовь бога. И она не сравнится с земной.
Чет остановился и посмотрел на Джил.
— А ты что на это скажешь?
— Я? А я скажу, что мне больше по вкусу земная, — и многозначительно закусила пухлую губу.

-----

— Я рад, что ты передумала. — Широко улыбающийся Рауль расправлял салфетку у себя на коленях. — И что позволила мне выбрать место для встречи. Я уже понял, какие места ты не любишь. Надеюсь, это тебя устроит. Оно милое, но без налета порочного золота. Ну, а если это не понравится, в следующий раз я приглашу тебя в «Starbucks».
Кристина слегка улыбнулась и продолжила сосать из трубочки апельсиновый сок.
Коктейли она больше не решалась заказывать.
Все! Хватит уж и одного раза, за который до сих пор было стыдно!

К ним подошла официантка, поинтересовалась, готовы ли они сделать основной заказ.
Рауль с интересом листал меню.
Крис помешивала в стакане лед.

Нет, что-то в нем, конечно, было, в этом Рауле: серо-голубые холодные глаза, хорошая фигура, рост, да и в целом он был вполне хорош собою.
И не был уж таким смазливым конфетным мальчиком, когда даже при пристальном рассмотрении невозможно различить пол этого эфемерного существа — от таких Кристину тошнило немилосердно.
По всем параметрам Рауль вписывался в категорию «парня, у которого есть шанс».

Но все-таки… что-то было не то.

— Я не голодна, — ответила Крис на вопросительный взгляд своего спутника.
— Совсем? — удивился молодой человек. — Может быть, ризотто с грибами…
Кристина отрицательно покачала головой.
— А как на счет равиоли или фаршированных артишоков?
Кристина, глядя ему в глаза, подула в трубочку, и апельсиновый сок запузырился.

Официантка тихонько вздыхала, изо всех сил изображая вселенскую терпимость.

А Кристина, наблюдая за ее лицом, назло самым неприличным образом булькала апельсиновым соком в стакане.
— Ладно, — Рауль закрыл меню. — Две Панна Котты, пожалуйста.
— Хорошо, сэр.
Девушка, принимающая заказ, взяла из его рук меню и ушла.
— Ну, — Рауль уселся поудобнее. — Рассказывай.
— Что? — пожала плечами Крис.
— Что у тебя нового.
— Ничего. Все как обычно. Я живу все там же, все с теми же…
— И твой необычный друг тоже с вами живет?
— Да.
— Какой у вас веселый дом.
— Очень!
Крис прямо пальцами залезла в стакан, выцепила оттуда кубик льда, отправила его в рот и начала неэстетично гонять за щекой, стуча о зубы.

Рауль поморщился.

— Знаешь, никак не могу отделаться от мысли, что мы знаем друг друга с детства.
Кристина хихикнула.
— Это был самый тупой кадрящий ход, который я когда-либо видела! Это же очевидно, мы росли в разных пластах… общества. Так что сбавь обороты. Знакомыми с детства мы быть не можем.
— Хорошо, если тебе неприятно об этом говорить, давай сменим тему.
— Тебе есть, что мне рассказать?
— Есть. Я много путешествовал.
— Тебе есть чем передо мною выпендриться…

Принесли заказ.
Завлекательное поэтическое название на деле оказалось белой пирамидкой в шоколадном соусе и обложенное фруктами.
В общем, помпезная шняга, название которой звучит куда более сложно, чем сам ее рецепт. В любой закусочной можно было заказать пудинг, который так и назывался бы пудинг, но на вкус он бы был не хуже.

Крис взяла ложку и с особой жестокостью воткнула ее в белую нежную пирамидку. Отрезала кусок, но в рот не положила. Оставила на тарелке.

— Ты не попробуешь? — не притрагиваясь к своей тарелке, спросил разочарованный Рауль. — Я специально заказал десерт, думал, тебе должно понравиться. Это же сладкое.
— Ты не знаешь, что я люблю. — Крис, наконец, подцепила ложкой огромную черно-синюю ежевику и отправила ее в рот.
— А что ты любишь?
Она демонстративно с причмокиванием облизала ложку и сощурила большие глаза.
— Секрет фирмы, доступный только ее сотрудникам.
— Хм, что надо, чтобы стать им?
— Ну, для начала пройти кастинг и выдержать испытательный срок.
— И как насчет меня? Каков испытательный срок? Как мне кажется, кастинг у нас уже был.
Крис бросила ложку, отодвинула тарелку.
— Это был не кастинг. Это называется несколько иначе. Знаешь, пьяные девчонки иногда творят глупости.
— Значит, глупости? Ладно, ладно, не кипятись, — он поднял руки вверх. — Беру на вооружение, эту тему лучше не заводить. Потому что она заводит тебя. В худшем смысле этого слова. Лучше расскажи о себе.
— Что ты хочешь знать?
— Этот парень, как там его, кстати, звать? Дерек?
— Эрик! — поправила Кристина.
— А, ну да. Так, кто он?
— Просто знакомый.
— Просто знакомые не разгуливают по дому голыми. Ну и плюс, о них не знают такие подробности, про которые у нас с тобой зашла речь.

Крис потупилась.
Вот уж и правда, таких подробностей она, на самом-то деле, не знала.
К сожалению?..

— А что в этом такого? Ты считаешь себя знатоком девчонок с аутсайда?
— Ладно, предположим, все так. Но кто тогда я, если он «просто знакомый»?
Крис откинулась на спинку.
— Индюк набитый.
— Какая яркая эротичная фантазия! — засмеялся Рауль.
— Эротическая? Тебя возбуждают птицы?
Он не нашелся, что ответить.
— Забавное свидание. Так просто знакомый или все-таки твой парень, с которым тебя связывает нечто большее?
— «Нечто большее» это перепихон?

Рауль молчал.
А Кристина решила ни в коем случае не развенчивать легенду, которую сама же и создала.

— Не знаю. Додумывайся сам, ты же у нас супермозг! Может быть.
— Ладно. Тогда, продолжим: секс ради секса или… более углубленные отношения?
Крис неприлично рассмеялась.
— Более углубленные, чем секс? Пытаешься сразить меня тут своей неземной привлекательностью и остроумием? Тупо! И вообще, зачем тебе это знать? Что тебе это даст?
— Ну, хотя бы то, что просто партнеру по сексу всегда можно найти лучшую замену.
— О! Не льсти себе, — съехидничала Крис.
Тот лишь усмехнулся и продолжил:
— А вот отношения предполагают расставания, разрешения проблем, недовольства, разбитые сердца…
— Разбитые морды, — добавила Кристина. — Кстати, как я погляжу, твоя красота при тебе после того случая?
— Ты о той оплеухе, которую дал мне твой ненормальный дружок?
— Оплеухе? Да он врезал тебе похлеще Тайсона!
— И, тем не менее, как видишь, я в порядке. Нос выправили.
— Конечно, за такие-то деньги выправят не только нос! — не унималась Крис.
— Уверяю тебя, твой дружок на самом деле не такой уж и бравый парень!
— Тебе еще не наскучило обсуждать другого мужика? — возмутилась она. — Или с ориентацией что-то не то?
— Верно, он того не стоит. И если бы у меня было «что-то не то» с ориентацией, поверь, я бы не сидел здесь с тобою. Может, уйдем отсюда? Ты доела?
— Да, спасибо. Эта твоя хрень — дико пафосное молочное желе. Ничего особенного!

-----

В машине Крис долго молчала, Рауль терпеливо гладил шершавый руль своего средства передвижения, будто чесал за ухом коня.
— Крис, — наконец произнес он и повернулся к ней всем корпусом. — Я ждал твоего звонка. Я не сомневался, что это случится, дело было лишь во времени. И это случилось. Я рад…
— Ну конечно, — Крис сморщилась. — Богатенький мальчик привык, что все у него падает к ногам. И бабы тоже. Вернее, нет, не так: бабы в самую первую очередь!
— Нет, я не хочу, чтобы ты падала к моим ногам. Я просто верил в то, что ты вернешься. Мы ведь не договорили. И вообще, я не хотел, чтобы все закончилось именно так.
— А, по-моему, мы как раз обо всем поговорили. И да, ничто не может закончиться, если даже не начиналось.
— И все-таки ты позвонила, — Рауль взял Крис за руку, чуть сжал ее пальцы.
— Отвези меня домой.
— Так скоро? Я думал, мы отправимся куда-то еще?
— Индюк тоже думал. У меня дел как дерьма. Мы и так уже час катаемся…
— Это такое оправдание? Ну, на один вечер-то можно отложить дела, отдохнуть, развлечься? А то у меня складывается впечатление, что ты Золушка.
— У меня нет слуг, которые делают все за меня.
Рауль хмыкнул.
— Ну, у тебя есть друзья, кажется… неужели, они не могут помочь?
— Могут! Но это не значит, что я должна скидывать на них всю работу. В общем, так, или ты отвезешь меня, или я выхожу и еду на автобусе. Мне плевать, лишний час для меня роли не сыграет.

Он припарковался у Кристининого дома, сложил руки на руле, уронил на них голову и принялся гипнотизировать Кристину взглядом под кодовым названием «я самый несчастный зверек в мире, приласкай меня».
Крис издала звук «пфф», дернула дверь.
Но та не поддалась.
— Открой! — теряя терпение, потребовала девушка.
— Крис, — подал голос виконт. То есть, никакой, конечно, не виконт. Это Эрик его так «обозвал». Здесь-то он был простым выпендривающимся баловнем судьбы, которых в округе Манхеттена пруд пруди. — Я-то думал, ты передумала на меня злиться.
— Я не злюсь, просто…
Крис замолчала.
На самом деле, она злилась.
Только уже на себя.
— Просто что? — Рауль распрямился и придвинулся к Кристине. — Я, кажется, знаю, в чем дело. Всему мешает то, какой я есть на самом деле, да?
— Какой?
— Парень вроде меня, вероятно, кажется тебе экспонатом из музея!
Крис прыснула и сию же секунду бестактно перебила его:
— Ошибаешься! Я знаю одного экспоната из музея. Но у вас с ним ничего общего.

Рауль ее слова принял за очередную едкую шутку, даже улыбнулся, но ничего не ответил, увлеченно продолжил свою вдохновенную речь, которой Кристина, судя по всему, тоже должна была проникнуться. Наверняка, именно на это была ставка.

— Ты слишком гордая. И это хорошо! Гордость — это плюс. Но я живу в центре Нью-Йорка с семьей. У моего брата весьма перспективное, приносящее неплохие деньги дело. Я никогда не голодал. А ты… ты живешь на окраине, в доме, полном посторонних людей, и у тебя даже времени на собственный досуг нет.
— Они не посторонние! — горячо возразила Крис. — Они мои друзья. И пусть я живу на окраине, но это еще не значит, что я нищая оголодавшая третьесортная девка!
— Я не это хотел сказать, Крис. Ты изо всех сил стараешься крутить колесо своей жизни, чтобы оно не остановилось. Ты самостоятельная и сильная… ты считаешь, что никто не может быть сильнее тебя. И думаешь, что я вижу в тебе глупую простушку и девушку легкого поведения. Но это не так! Готов поклясться, ты уверена, что парни вроде меня западают на подобных девчонок лишь ради одного — бесплатного развлечения и самоутверждения.
— А это не так?
— Нет. У меня не было мыслей самоутвердиться за твой счет. А еще ты видишь во мне силу, влиятельность и боишься, что если у нас что-то начнется, то я буду более удачливым и успешным. Как такой труженице, как ты, пережить то, что мужчина глава в отношениях? И все это почему? Да потому что тебя всю жизнь, там, на ваших улицах, в ваших районах окружали полные противоположности. Ты не встречала настоящих мужчин, ты видела лишь китайские подделки из низкокачественных непрочных материалов. Они не желают брать ответственность за своих подруг, детей, плюют в потолок… Неудачники и нищеброды. Все, что они делают, это надираются в местных барах вечерами до беспамятства, а потом блюют у порога своего дома. Твой Дерек из той же породы мужчин, да?
— Эр-р-р-ик! — отчаянно заорала Кристина, чувствуя, что еще секунда — и у нее вырастут клыки, чтобы вонзиться этому пижону в шею.

Господи, ну почему все мужики такие идиоты?
У тебя что, мозговой массы на них не хватило?
И ведь ты создавал их первыми… Значит, хватило. Но была она сомнительного качества. Просроченная партия, наверное.
Почему эти дурни всегда считают себя пупом земли и чуть ли не лопаются от собственного самодовольства?
Один мнит себя исчадием ада, но центром вселенной ему это не мешает быть. Он настолько заигрался в свои страдания, что видит только их. Лучше бы протер глаза и заметил, что, по крайней мере, один человек не считает его монстром.
У этого самовлюбленность граничит со звездной болезнью. Привел в какой-то ресторан в красно-бело-зеленых тонах, угостил пудингом и теперь считает, что на него молиться должны? Велика заслуга! Если у него десять тачек, то все, это затмит все его недостатки?
Хренушки!
Все как на подбор, ничего не скажешь! Выть хочется!

— Ты хреновый эксперт, — резюмировала Кристина его продолжительную речь. — Ты ничего не знаешь. Не смей говорить о том, чего не знаешь. Особенно о людях, которые меня окружают.
— Но я догадываюсь, — и снова продолжил: — Ты жила все это время такая самостоятельная железная леди, и вот тут появился я. Ты хотела бы сблизиться, но чего-то боишься. Чего? Я скажу. Это что-то типа неправильного представления о межрасовых браках: другая религия, другие взгляды, такая связь будто очерняет представителей каждой расы. Да? Твой взгляд на отношения очень похож на это. Ты считаешь меня пришельцем с другой земли, врагом. Но пойми, Крис, ты не должна следовать дурацким законам и предрассудкам. Если ты живешь в этом районе Бруклина, кто сказал, что твоим спутником должен быть какой-то заморыш… или преступник… или алкоголик? Хочешь найти себе парня, пожить с ним год, а потом десять ждать его из тюрьмы?
Кристина расхохоталась.
— Ты что-то курил? — она демонстративно обнюхала его. — Гидропон? Крэк? Может, ЛСД глотнул? Что за хреноту ты тут несешь? Чего я там боюсь? Какие межрасовые браки? Думаешь, я боюсь того, что ты суперкрутой, а я лузер? Ну, конечно, куда нам до вас, толстосумов, которые, наверняка, даже зад себе подтирают стодолларовыми банкнотами!
— Ты не лузер. В том-то и дело, ты не такая, как они. Ты чужая здесь. Тебе тут не место.
— Слушай, заткни фонтан.
— Может быть, в дом меня пригласишь? Выпьем кофе, например.
— Нет! — категорически замотала головой Крис. — Знаешь, Рауль, я думаю, что это была ошибка. Моя ошибка! Не надо было этого делать. Прости, конечно, я сглупила, что перезвонила тебе. Я просто долбанная дура, вот и все!
— Вовсе нет.
— Вовсе да!
— Глупышка! Ты чудесная, когда злишься. — Он провел ладонью по ее щеке, откинул Кристинину голову на спинку сиденья и, пока она не успела опомниться, поцеловал.
Несколько секунд Кристинины губы были податливыми и послушными, но потом вдруг она взбрыкнула и отстранилась от своего собеседника, больно толкнув его локтем в бок.
— Рауль, ужин ничего не значит. То, что когда-то случилось в твоей машине, тоже ничего не значит. Я была слишком пьяна и даже отчета себе не отдавала.
— А по-моему, прекрасно себе отдавала отчет… По крайней мере, нельзя было сказать, что тебе было неприятно. Ты мне чуть стекло в машине не выбила.
— Это потому что места было мало, — зло откликнулась она, — тебе-то хорошо, ты был снизу, а у меня голова об крышу долбилась. И вообще, я уже стерла из памяти этот кошмар.
Рауль присвистнул.
— Кошмар? Ты комплексы у меня хочешь, что ли, вызвать? То есть я был настолько плох, что можно отмахнуться нетрезвым состоянием и свести на нет то, что между нами было? А я-то думал, что чертовски хорош. Никто никогда еще не жаловался.
— В таком случае, предлагаю вернуться к своим безмозглым сучкам, которые тебе это говорили.
— Ты очаровательна. Даже когда ругаешься.
— Да иди ты! Ты сам по себе, я сама по себе. И меня ждут. Мне пора. Открой дверь!
Рауль потянулся к кнопке на приборной панели, но палец его завис в воздухе.
— Он тебя ждет?
Кристина поморщилась.
— Может быть, и он.
Рауль кивнул и вдруг констатировал:
— Вряд ли у вас что-то получится. А если выйдет, то продлится недолго. И тогда я буду рядом, Крис. Знай это. — И нажал кнопку открытия дверей.
Машина едва слышно ласково, как домашний котенок, пискнула, и с легким жужжанием кнопка выехала вверх.
Кристина схватилась за ручку, поспешила открыть дверцу.
— Кассандра, мать твою! — кинула она через плечо молодому человеку, ставя ногу на землю.

Едва переступив порог, Крис сняла сапоги, стянула с плеч свой плащ, кинула его куда-то в сторону, прошлепала в гостиную.
Захотелось подойти к окну, посмотреть — уехал ли «индюк».
Но слишком много ему чести.
А тебе, Кристина, настучать по голове. Чтобы больше неповадно было совершать необдуманные идиотские поступки!
И дернул же черт позвонить этому Раулю…

Прошла в комнату.
Там в полной темноте, развалившись на диване с бутылкой пива, Чет смотрел телевизор. Щелкал кнопками пульта, перебирая каналы, останавливался то на спортивных гонках, то на «Дискавери», где показывали, как правильно надо ловить крокодилов.
Можно подумать, Нью-Йорк и его окрестности кишат чешуйчатыми тварями, и теорию их поимки просто необходимо знать.
— Ждешь порнуху? — мрачно сказала Кристина, поднимая с пола очередную кофту Мэг, которую та наверняка бросила, собираясь впопыхах.
— Порнухи у меня и в жизни достаточно. Как свидание? — Чет отхлебнул из бутылки, сунул в рот чипсину из пакета, валявшегося на полу. — Что-то ты кислая и злющая. Видимо, твое свидание прошло гораздо хуже, чем мое. Он тебе что, не вдул?
— Заткнись! — потирая шею, отвесила неприязненный взгляд в сторону Чета Кристина. — Мэг на работе?
— Да, ушла минут сорок назад.
— Как Ноэль? — она присела на подлокотник дивана.
— Завалился спать после бутылки детской смеси, — Чет достал из-под подушки радионяню и взвесил ее в руке. — Через часа три проснется от того, что отлил в подгузник.
— А… он…
— Рик? — догадался Чет, не отрывая глаз от телевизора. — Наверху. Обложился книжками, как первокурсник. Это ты ему подсунула, чтоб сублимировал?
— Господи, школа сейчас этому учит, да? Какое мерзкое слово.
— Ага. На деле, обычная эмоциональная дрочка. Но заметь, она вызывает в обществе куда больше одобрения, чем классическая, рукой. Если ты делаешь это кисточкой, рисуя закорючки в виде человека или голых баб, ты гений. А если делаешь это в туалете рукой, то ты позорный онанист. Такова уж жизнь, в ней мало справедливого! — Жуя чипсы, сказал Чет. — Слушай, это у тебя прикол такой или ты в поиске?
— О чем ты? — не поняла Кристина.
Чет перевернулся на живот, чтобы лучше видеть ее.
По телевизору сейчас при помощи какой-то странной петли, перехватившей пасть зубастой рептилии, тянули ее из воды на сушу.
— Я, конечно, не Господь Бог, чтоб давать советы или осуждать, но, Крис… похоже, у тебя два мужика. Так задумано?
Крис издала глухой тоскливый стон и покаянно опустила голову.
— Что за ерунда?
— Ну, этот крутой хрен, с которым ты сейчас откуда-то прикатила. Ты ведь не будешь отрицать, что он за тобою ухлестывает? И этот, — Чет ткнул пальцем куда-то вверх, — не такой крутой, но в душе неплохой парень, которого ты засыпала книжками.
— Эрик? — изумилась Крис. — Чет, с чего ты взял?
— Он живет у тебя в доме.
— Он присматривает за Ноэлем.
— А еще он присматривает за тобою, сублимирует на книжки, потому что больше не на кого и… во сне стонет твое имя.
— Что?
— Ага. Я с этим старичком коротаю ночи, не забывай. Ну, — развел руками парень, — во всем можно найти свои плюсы. Например, есть возможность устроить групповуху. Это же мечта всех девчонок — два шланга одновременно!
— Фу, Чет! — Крис взъерошила себе волосы. — Не обобщай. Не всех…
Он вмиг стал серьезным.
— Ну, ты ведь понимаешь, что рано или поздно тебе придется сделать выбор?
Крис тяжело вздохнула.
— Нет, Чет. Здесь нет никакого выбора. Я никого не выбираю.
— Ну, ладно.
Он взял пульт, переключил канал и с интересом уставился на экран, где шел бокс.

-----

Крис долго, как полная идиотка, топталась в коридоре.
Вернее всего было бы пойти к себе, забыться сном, отпуская этот дурацкий день в небытие прошлого, как оторванный от календаря листок, пустить его клочки по ветру.
Завтра будет новый день. Соответственно, будет и пища.
Но так тошно. Сегодня.

Сколько ни подходила она к своей двери, ноги ее несли в противоположный конец коридора.
В мужскую спальню.

Эрик лежал на кровати в комнате Чета и при свете ночника листал какую-то книгу.
— Привет! У тебя все хорошо?— заглянув в приоткрытую дверь, пряча взгляд, поинтересовалась Кристина.
Он тут же отложил книгу, вскочил, сел на кровати.
Сначала улыбнулся. Потом помрачнел.
— Крис… Кристина! Ты вернулась! — зачастил он. — Я волновался.
— С какой стати? — возмутилась Кристина. — Что он меня зажарит и съест? Не надоело играть папочку?

Может, не надо быть такой жестокой с человеком, который ничего дурного тебе не сделал?..
Может. Но это все равно уже ничего не значит.

— Я не играю. Я просто ждал тебя! Уже очень поздно.
— Отшлепай меня еще!
— Я переживал за то, что этот мальчишка не сможет тебя защитить, если что-то случится…
— Неужели переживал?— поддела она своего собеседника. — А я думала, у тебя других проблем навалом.
Призрак нахмурился.
— Я про то, что было днем, — уточнила Крис, стараясь, чтобы тон был как можно более безразличным. А у самой шел по спине током холодок.
Призрак понимающе кивнул.
Ага, вспомнил, значит, страдающий Ромео!
Хотя, вряд ли вообще забывал.
Впрочем, а тебе-то какое дело? — уже сотый раз вопрошала у себя Кристина. И никак не могла себе ответить.
Ну почему так всегда? Стоит лишь на долю секунды почувствовать себя беззащитно счастливой, открыть кому-то душу, доверившись, снять с себя все покровы, почувствовать себя значимой, как обязательно появляется какая-то баба, которая все портит наличием своего присутствия!
Непонятные создания — мужики. Рвешься ради них на британский флаг, а они в итоге бросают тебя ради кого-то другого, сводя на нет все твои старания…

Эрик поднялся с кровати, подошел к Кристине, встал напротив нее, опираясь плечом на косяк, и устремил на нее измученный, но мягкий взгляд зелено-серых глаз.
На самом деле, это преступление: иметь такие глаза — слишком живые для человека из прошлого и слишком искрение для влюбленного в другую.
Да еще так смотреть!
Взгляд этих глаз всегда был таким непредсказуемым, как и их свихнутый хозяин: то черный от безнадежного уныния, то по-отечески теплый, исполненный спокойствия, то страстно-горячий, обжигающий изнутри огнем.

Сейчас он смотрел на нее так, будто пытался что-то отыскать в ее лице, прочесть в ее глазах, спросить нечто очень важное.
Но вот что? Хочешь спросить — спроси в открытую, черт, не гипнотизируй.

Он смотрел слишком… доверчиво, что ли.
Это все вызывало желание раскинуть в стороны руки, податься ему навстречу и долго и крепко обнимать, гладить по спине и голове, ничего не говоря.
Но Кристина вопреки всему не собиралась сейчас этого делать.
На крайний случай все, чем она могла его одарить, так это тычком в репу для утряски мозгов — уж очень хотелось! Почему-то.
Она была обижена.
Что-то внутри нее завязалось тугим болезненным узлом. Ей было грустно.

— Кристина, как бы там ни было, но я толком так и не поблагодарил тебя за…
— Постой, помолчи… пожалуйста. Позволь, я первая начну, а то потом не смогу. Я такие вещи говорить не привыкла и не умею. И… ненавижу. Мне надо тебе кое-что сказать. Вот.
Она резко вздохнула, будто ей не хватало воздуха.
Он печально улыбнулся ей одним уголком рта, словно подбадривая.
— Прости меня, пожалуйста. Я столько всего тебе наговорила днем… в общем, мне не стоило быть столь резкой с тобою. Я сожалею, правда. Все, что я там говорила, это… я так не считаю, Эрик. Ты не обуза, ты… ты ведь не виноват, что так случилось. Но и я не виновата. Я не знаю, кто виноват. Ты такой же человек, как и все. Как и я. И имеешь право на свою собственную жизнь. В общем, извини за все, что я там наболтала. Это было несправедливо с моей стороны.

Сказала. Перевела дух. Пристально вгляделась в его лицо.
Эрик молчит.
Тщательно «пережевывает», видимо.

— Ну что ты молчишь? Скажи хоть что-то. Ты сердишься?
— Я не сержусь, Кристина. Просто… я столько всего передумал за это время. Значит, ты позволишь мне остаться?
— Остаться? — Крис замотала головой, словно пробуя встряхнуть осадком опустившиеся на дно мысли. — Постой, Господи Иисусе, ты уходить собрался?
— Я не хочу тебе мешать. Я ведь действительно ворвался в твою жизнь без спросу.
— Ты не мешаешь. То есть, да, немного… черт возьми! Забудь, хорошо? Я привела тебя в этот дом и пока никуда не выгоняю, — сочла нужным она добавить. — Когда выгоню — уйдешь. А пока не надо.
А то с него станется, сбежит ночью, когда все будут спать. И что потом делать? Где, на каких улицах и в каких больницах искать мужика из прошлого без фамилии, который толком и в городе-то не был, ничего не знает, всего шугается?
— Не смей даже думать об уходе. Куда ты пойдешь? К тому же, кто же тогда тостеры чинить будет?

Он улыбнулся ее словам.
Жутко смутился. Но смягчился, стал счастливее, кажется.

— Ладно. Теперь моя очередь. Позволишь?
— Валяй. У двух идиотов вечер откровений, — не очень удачно пошутилось Кристине.
— Спасибо за то, что ты сделала днем! Ты как ангел-хранитель, принесший благую весть…
— Не преувеличивай. Я ведь ничего особенного не сделала.
— Сделала. Ты успокоила — отчасти — мое сердце, которое едва не разорвалось на куски.
Надо же, что всемогущий Интернет с людьми делает!
— Да уж, я видела.
— Крис, а как бы ты себя чувствовала, находясь на расстоянии ста с лишним лет от родного города, узнав о серьезной опасности? Знаешь, государственные дела всегда были мне малоинтересны, безразличны. Войны кажутся мне омерзительными, революции напыщенными…

Тогда должна тебя расстроить, в мире столько войн, что впору повеситься, — хотела заметить Крис. Но не стала.

— Всю жизнь я жил лишь музыкой и искусством, предпочитая не замечать ничего другого. Но когда понимаешь, что оно здесь, рядом — это страшно. И оно коснулось бы меня, если бы я остался там, остался жив после ее ухода. Но я здесь. И одному Богу известно, что там было. Она, возможно, страдала, боялась, голодала… может быть, я был ей нужен?
— Но, ты ведь уже знаешь, что было.
— Да, теперь я знаю, что было… потом. Без меня. Самого страшного не произошло, слава Богу! Жизнь продолжает течь, несмотря ни на что. Надо же, ее сын стал инженером! Должно быть, смышленый мальчик… был. Впрочем, наверное, так и должно быть, они были помолвлены, она выбрала его, они вместе пережили страшные минуты. Я должен радоваться тому, что виконт сделал ее своей законной супругой, не обманул, не использовал, опозорив. А она, я уверен, стала прекрасной матерью.

Спасибо! — шелохнулось в Кристине недовольство. — Ну давай, перечисли мне еще все ее достоинства! Всю жизнь мечтала послушать!

— Я должен радоваться за нее. Но у меня почему-то не получается, Крис, — признался он честно, горестно вздыхая. — Может быть, из-за того, что я бессердечный монстр?
— Нет. Ты просто влюбленный парень. Ну и дурак немного. Но все влюбленные дураки.
— Понимаешь, она столько лет была для меня птенцом, с которого я не спускал глаз, оберегал, не позволял себе выпустить из гнезда, укрывая своим крылом. А теперь она птица, которая навсегда покинула меня, и я больше никогда не услышу ее голос… Мне непросто с этим смириться, но… с этим ничего не сделать. Я не могу изменить того, что со мною произошло. Мне надо это все принять. И я буду стараться. Честно!

Крис развела руками — флаг в руки!

— И прости, что начал читать тебе морали днем. Это твое право, — Призрак, кажется, изо всех сил старался держать себя в руках. — Я ведь не могу тебе запретить. Верно?
— Да, это было бы странно. Мы оба не можем ничего друг другу запретить. Мы свободные люди.
— Да, конечно. Прости меня, обещаю, я не буду переходить грани дозволенного. Так как прошел твой вечер, Кристина? — с некоторым усилием спросил он.
Ага, решил перевести тему. С одной Кристины и Рауля на других. Очень умно, просто таки благоразумие в высшей степени.
— Вполне, — Кристина пристыжено опустила глаза и уставилась на свои фиолетовые носки. — Хорошо, Эрик, спасибо.

Он вздохнул.

На самом деле, вечер был мерзкий.
Ужин с Раулем был пресным — этот его допрос просто не мог не вывести из себя. Она держала себя в руках, как могла, — в конце концов, сама подписалась на это свидание.
Потом он катал ее на машине сначала по центру: упирающиеся своими макушками прямо в облака огромные здания, светящиеся яркой рекламой и начищенными стеклами окон не вызывали у Кристины ничего, кроме скуки и тоски.
Потом привез ее на пристань и очень долго уговаривал прокатиться на яхте. Насилу отбилась. Ха-ха, вот уж от этого увольте. Ясное дело, какие мысли могут бродить в голове у парня, который предлагает на ночь глядя такое. Никуда потом не денешься, окруженная водой. Не вплавь же от него улепетывать.
В конце концов, он привез ее домой, выпендривался, пытаясь блеснуть умом, долго тянул, не открывая двери, целоваться полез (что-то слишком уж много усилий и энергозатрат на такую, как она, ради банального горизонтального времяпрепровождения)…

— Я рад.
— Да ладно, нечему радоваться особенно, — фыркнула, не сдержав эмоций Крис. — С этим чуваком очень скучно.
Эрик изменился в лице: брови поползли вверх, глаза сделались огромными.
— Правда? — робко поинтересовался он и не сумел скрыть улыбки.
— Правда. Вообще, я благодарна тебе за твою заботу. Но знаешь, что? Тебе надо отвлечься. Может, найти девушку? Нет, я серьезно. Девчонку, с которой ты бы мог попробовать построить отношения, с которой мог проводить время, тесно общаться, ну и… все остальное.

Господи, дура, дубина ты стоеросовая!
Что же ты делаешь?
Опять!
Опять ты творишь что-то не то, о чем потом будешь сожалеть.
У тебя вся жизнь так проходит.
Сделать — пожалеть — сделать — пожалеть.
Ну почему природа наградила женщин таким глупым сердцем?
Там, в машине красавчика ты была уверена, что хочешь сократить расстояние ни между ним и тобою, а, кажется… между тобою и своим новым странным знакомым.
Почему?
Неизвестно.
Наверное, по той же причине, по которой ты так неосторожно раскрыла ему минувшей ночью все свои секреты и тайны. Раскрыла легко, будто уверенная, что это единственный на всем белом свете человек, кому это можно рассказать, с кем можно об этом поговорить, который выслушает и поймет.
Тебе так долго это хотелось сделать. Но ты не могла. Не могла, почему-то. А здесь смогла.
Как он сказал? Выпустила птицу из клетки? Да, именно так оно и было. Птицу, которую ты томила за решеткой долгие годы…

Так почему же сейчас так хочется оттолкнуть его?
Да потому что, кто он вообще такой?
Он облако, пустота, которого, возможно, и не существует на самом деле.
Да, его сердце бьется по-настоящему. Но… это сердце занято другой.

Когда учатся, наступая на грабли, — не твой случай, Крис!
Дура всегда дура. Как ни лечись!
А хуже всего то, что ты понимаешь в момент свершения ошибки, что это ошибка. Но что-то внутри цепкими пальцами держит тебя, не давая закричать «сто-о-оп!» и остановить эти меха дураков.
Понимаешь, но делаешь.
Вот и сейчас понимаешь, что творишь. Но остановиться уже не можешь. Пути назад нет, двери закрыты.

— Да и поверь, это лучший способ избавиться от твоих комплексов. Ты хочешь от них избавиться, нет? Тебе их навязали, но они должны остаться там, в твоем времени. Посмотри, тебя тут никто не боится. Ни Чет, ни Ноэль, ни Мэг. Лицо, конечно, тоже играет роль, но ни один человек здесь, если он, конечно, не из какой-нибудь глуши, не назовет то, что у тебя на лице, дьявольской отметиной. Эти времена прошли.
— Это непросто — поверить.
— А кто сказал, что будет легко? — Крис скользнула взглядом по книжке, оставленной на кровати. — Что читал на этот раз?
— Учебник по физике.
— Интересное чтиво?
— Весьма! — он широко улыбнулся. — Я теперь знаю, кого ты имела в виду, поминая Эйнштейна.

Подумать только…

— Надо же!
— Правда, не могу понять одного, почему многие изобретения человечества опасны и разрушительны?
— Да, ядерная бомба, например.
— И наибольшая концентрация их в 20-м веке. Это будто рубеж какой-то…
— О, ты еще и философию решил проштудировать?

Но он будто пропустил мимо ушей ее иронию.
Книги на Эрика, как выяснилось, оказывали благотворное влияние. Говоря об узнанном и прочитанном, он сиял, как медный таз, начищенный песком.

— Мне всегда казалось, что мой век наполнен удивительными изобретениями, что это площадка для дальнейших великих открытий и улучшения мира. Я считал, что живу в веке научного прогресса. Но теперь я понимаю, как ошибался. Я и представить не мог, что за ближайшие сто лет человечество совершит такой скачок в науке. Правда вот, не знаю, радоваться ли этому. Многие моменты оставили меня в полном недоумении. Мне показалось, что наряду с великим прогрессом во всем этом есть что-то умерщвляющее…
— Ну, здесь уже ничего не попишешь. В чем-то прошлое было лучше, но в чем-то хуже. Кстати, у тебя не возникло желания вернуться и разработать теорию относительности, оставив с носом старика Альберта?
Он вздрогнул.
— Вернуться? У меня нет обратного пути. Вернее, я его не знаю, это зависит не от меня. Я могу только обо всем этом узнавать.
Кристине показалось, что на долю секунды по его лицу скользнула печаль.
— А еще я нашел у Чета любопытный словарь. — Вновь улыбнулся Эрик и с гордостью задрал нос. — Изучаю… разные слова.
— Молодец! Наконец-то теперь их не надо будет тебе объяснять.

— Эй, Тристан и Изольда, подвиньтесь, — в комнату через них протиснулся Чет. — Я ложусь спать. У меня был насыщенный день. В смысле, вечер. А если хотите ворковать, идите на диван или в комнату Мэг — на кровать, — уточнил он на полном серьезе.
— Нет, это ни к чему, уже поздно, — опомнилась Крис и с какой-то виноватой слабой улыбкой посмотрела на Эрика. — Я тоже пойду спать. Устала. Только сначала загляну к Ноэлю.

Эрик закрыл за ней дверь, прошел к кровати, сел ссутулившись.
Чет к этому времени уже снял свитер и джинсы, забрался к себе.
— Да, мужик, — подал голос Честер со своего второго этажа. — Не завидую я тебе.
— Почему? — напрягся Эрик.
— С девчонками всегда сложно. А с такими, как Крис, будет вдвойне.
— А кто говорил, что будет легко? — неожиданно повторил только что услышанную фразу Эрик.
— Тоже верно.

Эрик встал, положил локти на матрас Чета.

— Я чудовище.
Чет аж поперхнулся.
— Чудовище — это питбуль миссис Буковски. Однажды он чуть не откусил Дэйву ногу, кстати говоря.
— Знаешь, Чет, если бы я жил пару веков назад, наверное, меня бы заклеймили и предали анафеме за мое лицо…
Парень издал невразумительный свистящий звук.
— Ну и мысли у тебя. Может быть, не знаю. И ты не узнаешь, потому что ты живешь в 21-м веке, а не в 19-м. Я, конечно, понимаю, что 60 процентов парней сожалеют, что они не Бред Питт, но не всем это дано. Так же, как и иметь Джоли.
— Я не знаю, о ком ты говоришь, — покаялся Эрик. — Но, по-моему, ты не совсем меня понимаешь.
— Отлично понимаю. Что бы у тебя в жизни ни произошло, тебе мешают твои шрамы, ты считаешь, что ни одна девчонка на тебя не взглянет теперь, когда ты такой. И ты выдумываешь разные истории, примеряя на себя роль Квазимодо из Собора Парижской Богоматери, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания. Например, как бы сложно тебе пришлось, живи ты несколько веков назад…
— Собор Парижской Богоматери, — вздохнул Эрик со странной ностальгией.
— Всегда приятно ощутить себя героем романтической истории. Но главное — не заиграться, Эрик. Иначе ты так всегда и будешь себя чувствовать, как задница, которую не подтерли.
— Боже! — взмолился Эрик. — Ну что за эпитеты у вас такие?
— Так уж устроен человек, Рик, если в его жизни происходит какая-то любовная дрязга, девчонка, там, не ответила взаимностью или нестояк в ответственный момент, когда она тебе, наконец, согласилась дать, мы сразу начинаем мнить себя уродами, уверять, что не заслуживаем лучшей доли, кроме как онанировать на виртуальных красоток в инете… но тебе нужна такая жизнь? Тебе же не сто лет!
— Как знать, — вдумываясь в слова Чета, проронил смешавшийся Эрик. — Может быть, даже больше.
— Ну, хоть чувство юмора у тебя на подъеме, — хмыкнул Чет, и похлопал своего собеседника по плечу. — Проводить досуг за чтением и рефлексировать, несомненно, чудесно. Но так и задротом недолго стать. Занялся бы ты лучше чем-нибудь другим, полезным для здоровья. Так что ты думаешь о Крис?
— Она… — Эрик задохнулся и враз утерял дар речи. — Потрясающая!
— Ясно, — заключил Честер. — Значит, все куда серьезнее. Втюрился?
Эрик отвернулся. Сложил руки на груди.
— Не знаю.

Он и правда не знал.
Да, он любил Кристину. Но какую?
«Та» Кристина вместе с виконтом ушла в ночь, осталась в далеком 19-м веке, и теперь являлась его законной супругой.
А «эта»…
«Эта» жила своей жизнью много лет, и в ее мире не было Ангела Музыки.

Может ли любовь пронестись через столетия?..
Или это вообще уже что-то совсем другое? Их ночные откровения, беседы за завтраком, касания губ… Что это?

Сложно! Господи, до чего же сложно! Он не смог разобраться и справиться с чувствами к одной Кристине. А теперь их две, будто сестры-близнецы.

Та, которая вложила в его ладонь кольцо, ушла навсегда. Их разделили века. Вот так, Кристина, ты осталась там, а он каким-то чудесным образом очутился здесь.
Он никогда не забудет ее. Но он сделал для нее все, что мог. Он так хотел, чтобы она была счастлива, даже если понадобится для этого разорвать свою жизнь в клочья…

Так почему же он снова каждое утро видит ее глаза, слышит ее голос?
Потому что ему нужно знать, что она есть.
И она есть. Та, которой он тоже был очень нужен.
Эта терпеливая храбрая девочка, так долго ждала своего Ангела.
И он не оставит ее теперь…

— Не надо быть Фрейдом, чтобы понять, что тебе дала от ворот поворот какая-то девчонка, которую ты любил. — Эрик отвлекся от своих тягостных дум и прислушался к Чету. Тот, оказывается, все это время о чем-то вещал со знанием дела. — В смысле, не просто хотел завалить, а любил. И уходя, она кинула тебе фразу про то, какой ты урод. Не в переносном смысле, а в прямом. По крайней мере, ты это воспринял так, потому что твоя самая глубокая рана у тебя на лице. Кто-то страдает из-за размера своего члена, кто-то из-за того, что лицом не вышел. Но у тебя, кажется, все нормально и там, и там. А часть твоего лица, ну…
Чет не договорил. Эрик резко развернулся, нахмурился.
— Что, прости?
Чет яростно взбил подушку.
— Мы живем с тобой в одной комнате. Нет, ты не подумай, что меня интересуют причиндалы других парней и я специально на них пялюсь, — он передернул плечами. — Мне нравятся исключительно девчонки, и только девчонки, просто это я так… к слову. Но не кривя душой.
— Господи, Чет, ты же ребенок. Откуда ты все это знаешь, будто прожил больше меня?
Тот что-то прикинул в уме.
— Я перестал быть ребенком лет в десять-одиннадцать. Пришлось. Знаешь, когда я еще жил с мамашей, у нас был сосед. Прикольный мужик. Только вот ногу в Югославии потерял. Ходил на протезе. Во всем остальном, кажется, был вполне нормальным. Только вот его жену это перестало устраивать. Ей не хотелось трахаться с инвалидом, и она смылась, сказав ему на прощание, что он долбанный калека и лучше бы сдох, чем вернулся к ней таким… Бедняга несколько лет после нее ни к одной бабе не мог подойти и гнал от себя прочь тех, кто сам шел к нему. Потому что сразу же перед глазами у него вставала картина — заходят они в спальню, снимают одежду, она видит эту штуку вместо ноги… Ну, а потом все повторяется. Знакомая ситуация?
— Эм-м… — Эрик содрогнулся.
— Спорю, что все очень похоже. Но разве это справедливо, хоронить себя из-за какой-то суки? Если ты проиграл битву, это еще не значит, что ты проиграл войну.
Эрик неожиданно встрепенулся.
— Она не… Не надо так говорить.
— В общем, у тебя просто были неправильные бабы! А ощущение себя — кинутого и обманутого, это как наркотик. Очень быстро привыкаешь к этому внутреннему ощущению неполноценности: ты себя жалеешь, тебя жалеют. И ты лишь говоришь, что ненавидишь жалость, а сам ищешь ее, ищешь. Сначала маленькую дозу, потом побольше, потом еще больше. И все мало. А жалость и любовь несовместимы. Можно либо жалеть, либо любить… а ты уже сам не замечаешь, как хочешь и того, и того, и с каждым днем тебе это необходимо, чтобы выжить…

Эрик вздохнул.

— Ладно, мне завтра в школу! — Чет натянул одеяло, укрывшись чуть ли не с головой. — А ты живи, как знаешь. Только… учти, пока у тебя в башке будет сидеть эта идиотская уверенность в твоей несостоятельности, девчонки у тебя не будет. Тебе нужна Тина? Ты ее хочешь? Тогда надо что-то менять. Иначе ее уведут. Поверь, Эрик, тот, кто увереннее и сильнее. Хочешь, чтобы это произошло?
Эрик подумал долю секунды.
— Н-нет! Наверное.
— Значит, не щелкай клювом, действуй!.. Хотя, хочешь ли ты, и будешь ли действовать — вот в чем вопрос.

7.
"My home is my castle"

— Три «Bud». Шестнадцать пятьдесят.
Кристина расправила лицо, сделалась паинькой (каких любят посетители) и поставила с подноса три бутылки на стол.

За круглым столиком сидело трое мужчин. Крис с первого раза без труда определила, к какой породе они относятся — остряки и прожигатели жизни с «не обезображенными» интеллектом лицами.
Как показывал опыт, надолго с такими лучше не задерживаться, а сразу брать оплату и отчаливать.
Поэтому, она, изображая покорность и полную отрешенность, терпеливо ожидала денег, напевая про себя незамысловатую мелодию.
Наконец один из них, оторвавшись взглядом от Крис, открыл бумажник, достал оттуда двадцатидолларовую купюру и протянул ее девушке.
— Сдачи не надо.
Но как только Крис хотела взять деньги, он тут же смял купюру, зажав ее в кулак, приторно улыбнулся.
— Ты ведь заслуживаешь больших чаевых, правда, крошка?
Кристина молчала, но все мысли ее и чувства были написаны на лице огромными буквами.

За время работы в баре она каждый день училась выдержке.
Правда, со «своими» Крис давно нашла общий язык и подвохов ожидать перестала.
А вот со случайно забредшими в бар иногда случались проблемы. Колкостей и грубостей в свой адрес она не терпела. Могла и ответить, могла и послать.
Эти трое были в баре Тэда явно чужаками.
— Кстати, отличная задница.
— Что?
— Он сказал, что у тебя классный зад, — оглядывая Кристину, подхватил второй. — Не хочешь заработать им приличную сумму сегодня вечером?
— Триста баксов, — уточнил первый. — По сто с каждого. Да, парни? — и победно оглядел своих приятелей. — Неплохой гонорар. Это не три бакса чаевых. Правда?
Кристина вдруг взмахнула подносом, который держала все это время в руках и долбанула им об стол.
По помещению разнесся грохот, столешница накренилась, зазвенели разбитые бутылки.
Мужики едва не попадали со стульев, пытаясь увернуться от брызг и осколков.
— А разбитую башку заработать в виде гонорара не хочешь? — зло спросила Кристина и снова замахнулась подносом над головой одного из своих оскорбителей.

— Какого черта? — Тэд вылетел из-за барной стойки, подскочил к Кристине, перехватил ее поперек талии, оттащил назад.
Девушка брыкалась, сопротивляясь, показывала обидчикам неприличные жесты и плевалась бранью.
— Asshole! Снимай шлюх в другом месте! — продолжала она кричать, когда Тэд вталкивал ее в кухню.
— Что за черт, Крис? Опять бьешь посетителей? Да ты там все перевернула.
Едва он разжал руки, Кристина всхлипнула, будто задыхаясь, и обессилено опустилась на пол.
— Прости, Тэд. Прости. Я обещала, знаю, но вышла из себя. Нервы сдали.
Ну да. Нервы ни к черту. А чего еще ожидать?
Что могло родиться от такого папаши и не пойми какой мамаши?
— Можешь вычесть из моей зарплаты, — обхватив голову руками, сказала она.
Тэд присел на корточки, заглянул Кристине в лицо.
— Что случилось?
— Ничего. Они просто уроды, Тэд. А я не сдержалась. Ты слышал, что они мне предложили?

Тэд поднялся на ноги, приоткрыл дверь подсобки, выглянул в зал.
— Их нет. Уже утащили свои задницы отсюда. А жаль. Я бы врезал им под ребра.
Кристина сидела на полу, раскачиваясь.
— О, нет, Тэд! Не хватало, чтобы и у тебя были проблемы из-за меня. Прости. Правда, прости. Я все компенсирую.
Тэд смотрел несколько секунд на девушку, потом сказал, помогая ей подняться:
— Невелика потеря — три бутылки пива, ну и так, мелкий погром. Я бар уже семь лет держу, бывало и похуже. Ничего не надо, Конфетка.
— Правда?
— Да. Лучше, посмотри на себя…
— А что?
— Ты сама на себя не похожа. Ты в норме? — он дотронулся до ее лба.
— В норме, Тэд. В норме. Хотя, нет. Все отстойно.
Он участливо поправил локон, упавший ей на глаза.
— Крис, ты молодая красивая белая девушка. Что у тебя может быть «отстойно»? Ты должна радоваться жизни и этому миру.
— Знаю, но особо нечему радоваться, Тэд.
— Ладно, не буду приставать к тебе со своим ворчанием. Но, думаю, лучше сегодня тебе к работе не возвращаться.
— Боишься, что кого-нибудь еще исколочу? — одергивая футболку, спросила Крис.
— Кто тебя знает, — улыбнулся хозяин бара, показав свои белоснежные зубы. — Иди-ка домой, Тина.
— Но Тэд, — взмолилась она. — Я не могу вот так выкинуть целый вечер работы. Мне сейчас, как никогда, нужны деньги.
— Иди, иди. Этот вечер останется за тобою, ты получишь за него деньги. Ничего ужасного не случится. Лучше отдохни, приди в себя. Не знаю — напейся, съешь шоколадный торт. В общем, забудь то, что произошло. А вот если ты покалечишь кого-нибудь сейчас, будет хуже. Нам всем. Ок?

-----

Кристина, хлюпая носом, сидела на кухне за столом, обложившись какими-то бумажками, которые она достала из толстой папки, а чуть поодаль стояла чашка и открытая жестяная банка с надписью «сахар».

Именно такую картину увидела Мэг, зайдя на кухню выпить перед работой кофе.
— Я думала, ты в баре, Ти, — застегивая браслет на запястье, сказала удивленная Мэг. — А ну-ка, что с тобою? — она, позабыв про кофе, присела на соседний стул, заглянула Кристине в лицо. — Нос красный и глаза… ревешь?
— Нет. — Крис тут же вытерла щеки, проморгалась. — Все хорошо. Просто тяжелый вечер.
— И все-таки ревешь. Я же вижу, Ти! Знаю тебя, как облупленную.
Крис закрыла большую черную папку с такой силой, что несколько листов слетели со стола, плавно опустились на пол. Но она не торопилась их поднимать.
— Нам нужны деньги, мать их, Мэг! У нас не оплачены счета. Если еще протянем, яичницу сжарить не сможем.
— Я знаю, подруга. Часть того, что я зарабатываю, уходит на подгузники Ноэлю. А этот засранец отказывается ходить на горшок. Но я всю подработку скопила, мы оплатим счета. Давай я сделаю это завтра?
— Нет уж. Я сама! В прошлый раз, когда я доверила тебе платить за свет, мы просидели два дня в темноте! А еще скоро нужно платить за аренду! Помнишь? У меня долг, и время поджимает. Кстати об аренде: Мэг, половины суммы не хватает.
— Мы возили Ноэля к врачу в прошлом месяце.
— Да, я помню, жуткая аллергия на кешью. Я сама взяла деньги на врачей. Но не хватает гораздо больше… Это не может быть Чет, ведь правда? Да, у него было трудное детство, но он никогда не украдет денег. Наших денег.
Мэг сделала невинные глаза.
— Мэг? — строго спросила Кристина. — Ты что-то темнишь.
— Ну, нам ведь платить аренду через пару недель. Так?
— Так. И?
— Дэйв дико хотел белые кожаные чехлы на сиденья к своему «доджу», просто бредил. А когда мы с ним были в ссоре и расстались, то проворонили дату нашего знакомства. — Мэг ковыряла ногтем столешницу, того и гляди, готова была просверлить дырку. — В общем, когда мы помирились, я решила сделать ему подарок. Ти, милая… я все верну! Время еще есть. Сама пойми, мне очень было надо!
— Мэг! Ты… ты… хоть знаешь, кто ты после этого? Почему ты мне не сказала? Я бы хоть знала и не сходила полвечера с ума, пытаясь понять, куда делись деньги.
— Я верну! Честное слово! Так вот из-за чего ты рыдала? Из-за денег?
— Нет. Просто силы кончились, деньги добили. Сегодня несколько ублюдков в баре предложили мне потрахаться с ними за бабло! — Крис яростно шмыгнула носом. — Если бы не Тэд, я не пожалела бы их головы, клянусь. Жаль, что он меня остановил. Свежая кровь явно пошла бы мне на пользу…
— Жаль? — возмутилась Мэг. — Нет уж, подруга, ничуть не жаль! Не имею никакого желания вытаскивать тебя из-за решетки!
Кристина уткнулась в сложенные лодочкой ладони.
— Да брось, малыш! — Мэг погладила Кристину по спине. — Думаешь, мне не предлагают, засовывая за резинку чулка бабки, когда я там качаю булками вправо и влево? И что, переживать из-за этих утырков?
— Деньги, Мэг! Мне нужны долбанные деньги! На мне столько долгов — по счетам, за дом, долгов отца, что в кошмаре не приснится. Я стараюсь, как могу, делаю все, что в моих силах. Но знаешь, что самое страшное? То, что где-то на краю сознания я поймала себя на мысли о том, что едва не согласилась!
— Да перестань, Крис. Не говори ерунды! Ну что ты завелась, глупышка? Через пару дней я принесу зарплату, возьму еще какую-нибудь подработку. Могу еще попросить подменить Кенди, у нее лодыжка распухла. Потанцую несколько вечеров подряд. За топлесс платят больше…
— Мэг, сумма на чехлы Дэйва ушла огромная.
— Да наберем мы эту сумму.

Но Кристина, кажется, не слушала подругу.

— Не знаю, что делать. Но, кажется, больше не могу так! Я про бар.
— Хочешь уйти от Тэда?
— Если я это сделаю, то подведу его. Он взял меня на доверии, он хорошо ко мне относится, входит в мое положение, в чем-то понимает. Ты же знаешь. Как я могу его предать?
— И что же делать? Ты сама только что сказала, что не можешь.
— Верно. Но этим самым сведу на нет всю его доброту и буду последней сволочью. А если не уйду, когда-нибудь я не выдержу.
— Слушай, а может, это выход? Найди дневную работу. Ты два с половиной года работала у Тэда, но почему бы не начать менять свою жизнь? Он хороший парень, поймет. Я знаю, какая ты. Я могу плюнуть на сборище уродов и пропустить мимо ушей всякие пошлости, а ты, подруга, полезешь в драку. И доиграешься, поверь мне.
— Даже если так, куда мне идти? Сиделкой в дом престарелых, в который ссылают студентов и преступников отрабатывать часы?
— Да что мы, не найдем выход, Ти? Надо поговорить с Джез насчет временной работы. Уверена, она что-нибудь подыщет.
Крис, соглашаясь, кивнула.
— И вообще, хватит киснуть. Если у тебя свободный вечер, займись чем-нибудь приятным, съезди в молл, например.
— Чтобы удавиться от собственной неполноценности? У нас нет денег, Мэг!
— Ну, тогда сходи в клуб, развейся.
— В клуб? Да, наверное, было бы неплохо. Но какой смысл идти туда одной?
— Почему одной? Возьми нашего няня, — красноречиво задвигала бровями блондинка, — чтобы не смотреться уж совсем одиночкой.
— Ему бы пошло на пользу, — задумалась Кристина. — Но Ноэля не с кем оставить.
— Да брось. Чет дома. Присмотрит за ним. А ты попроси Дэйва подкинуть вас до «Черной дыры». Только ему не разрешай оставаться там, хорошо?
— Договорились.
— Зато и чехлы опробуешь... они круты. Правда!
— Ладно, ладно, — согласилась Крис. — А ты не опоздаешь на работу?
Мэг глянула на часы.
— Ох ты, черт! — вскочила со стула и, одергивая на ходу костюм стюардессы, умчалась прочь.

-----

— Так, парни! — дверь в комнату Чета распахнулась, и та моментально наполнилась густым желтым светом, льющимся из коридора в полутемное помещение.
Там, кажется, уже царило сонное царство.
Эрик при свете ночника ковырялся в какой-то толстой книженции, которую наверняка выискал среди стопок книг, предложенных Кристиной. А Чет, воткнув в уши наушники, свесив со своего второго этажа руку, кемарил.
Когда Кристина зашла, он вяло приоткрыл один глаз, посмотрел на нее, снова закрыл.
Зато Эрик подскочил на кровати, как ужаленный осой, залетевшей ему в брюки, и сощурился, словно на солнце.
Но его слепил не электрический свет, а сияние, которое источала та, которая только что столь бесцеремонно ворвалась в эту комнату.
На Кристине было короткое облегающее черное платье на тонких бретельках с глубоким вырезом, волосы аккуратно уложены, но так, что часть их приподнята сзади на японский манер, а часть падала на плечи, в ушах массивные серьги-кольца, губы накрашены алой краской (будто она вот-вот собиралась выйти на сцену), огромные глаза четко очерчены.
Такой он видел ее впервые.
Неземной. Необыкновенной. Удивительной…
— Кри… Крис… — выдохнул он, едва ворочая языком.
Пока он пытался овладеть безвольным бревном, в которое превратился его язык, проснулся Чет, и сел на кровати, вытащив из ушей наушники.
— На свиданку? — спросил он откровенно.
— Нет, мы идем в клуб, — сказала Кристина, и метнула в Эрика хитрый взгляд, от которого у того по спине побежал табун мурашек.
— Мы? — не понял Чет, почесывая затылок.
— Я и Эрик. Вставай, Геродот… надень что-нибудь, и пошли. Дэйв ждет внизу в машине.
— Почему Геродот? — не понял Эрик, у которого вновь перехватило дыхание.
— Потому что ты, небось, снова читаешь какой-нибудь учебник по истории.
— Нет, это…
— Шевелись! — Кристина уперла руки в бока, нахмурила брови, и Эрику почему-то показалось, что с этим генералом в юбке (вернее, в платье) лучше не спорить.
— Вау! — Чет свесил чубастую голову, дабы посмотреть на опешившего Эрика. — Рик, двигай булками резче, она тащит тебя на тусню!

Бедолага ничего не понял, единственное слово, которое было хоть как-то понятно — это «булки», но при чем здесь были они, когда сейчас речь не шла о продуктах питания, он так и не разобрал.

— Как я понимаю, на мне Ноэль? — зевнул Чет.
— Чет, сделай милость, — Кристина сложила руки в молитвенном жесте и похлопала ресницами, став похожей на кота из мультика. — Он уснул, но если проснется, ты знаешь, что делать.
— Вот так всегда, — пробурчал Чет. — Ладно, ладно. Как тебе такой красивой отказать, да еще когда у тебя такие планы? — и он показал ей большой палец, поднятый вверх.

— Кристина, я не совсем понимаю, куда мы идем посреди ночи?
— Возьми куртку, — Крис подошла к Эрику, схватила его за руку и потянула в коридор. — И пойдем. Тебе надо выйти в свет. Хотя «Черная дыра» не такой уж и свет, вернее, полная его противоположность, но я обещала, что проведу с тобою воспитательную социализирующую работу, значит, я это сделаю.
— А ты уверена, что это надо делать? — Эрик уперся на лестнице, как малый ребенок, не желающий уходить из магазина игрушек. — Или что это надо делать прямо сейчас? На дворе ночь.
— Да! Уверена. Я обещала доказать тебе, что тебя никто не примет за чудовище. Вот и проверишь мои слова.
Он замялся.
Кажется, не очень-то и горел желанием.
— К тому же, я иду развлекаться, а ты меня сопровождаешь. Хочешь быть моей парой на этом мероприятии?
— Это бал?
— Э-э… — Крис зависла на несколько секунд, потом что-то прикинула в уме. — Да, можно сказать и так.
— То есть, ты и я… идем вместе? Ты просишь меня сопровождать тебя?
— Да!
— Хорошо, Кристина! Я… согласен, — сказал он, и едва не растаял, превратившись в лужицу сахарного сиропа.

-----

Место, в которое Крис его привела, было поистине чудовищным!
Ни на какой бал это даже отдалено не было похоже.
Это был какой-то круг ада.

Помещение было огромным, темным, задымленным и набитым людьми.
В полнейшей черноте их искаженные гримасами то ли боли, то ли безумства, то ли наслаждения лица выхватывали тонкие разноцветные лучи света. И каждая вспышка делала их похожими на марионеток, которыми управлял обезумевший кукловод.
Люди двигались, приближались друг к другу, удалялись, что-то кричали, эпилептически дергались, гигантские разноцветные тени метались по потолку и стенам.
Но самым чудовищным испытанием для Эрика была грохочущая, разрывающая барабанные перепонки музыка.
Вернее, не музыка, а дьявольская какофония с искаженными дребезжащими голосами.
Господи помилуй когда-нибудь создать что-то подобное… слушать это было невозможно. Наслаждаться этим тем более.
Женщин в этом помещении было больше, чем мужчин. И все они выглядели очень странно — ни одной длинной юбки: оголенные плечи, животы, ноги, улыбки, больше походившие на оскал, лоснящаяся от пота кожа, взъерошенные волосы. Но каждая, как и любая дама, кажется, желала привлечь к себе внимание противоположного пола — они искали, охотились, завлекали, стреляли глазами.
Все это было похоже на дешевую пьесу: уродливые декорации, пугающие зрителей актеры.

Воздух был едким. Эрик не раз закашлялся, чувствуя, как жжет горло изнутри.
— Куда мы пришли? — в ужасе проговорил он, стараясь не выпускать Кристининой руки из своей.
Если она отдалится от него куда-то в этом вертепе, он потеряет ее и не сможет найти снова.
— Это клуб.
— Что? — не расслышал Эрик.
Музыка загрохотала еще сильнее, лучи заскакали безумнее.
— Клу-уб! — закричала Крис, что есть мочи. — «Черная дыра».
— И впрямь, дыра, — заключил Эрик.
— Здесь оттягиваются. Ну, расслабляются, понимаешь?
И Эрик, кажется, действительно понял.
— Я не понимаю. Это что-то типа балагана? — вытаращился на нее он.
Крис пожала плечами.
Откуда ей знать, что представляли из себя развлекательные заведения Парижа 19-ого века?
Хороши они были или плохи?

Нет, если бы она привела его в какой-то светский клуб, в который, наверняка, открыт ход Раулю, было бы другое дело, там бы, наверное, точно был «бал»… А тут… ну да, так себе клуб. Бывает разная шваль. Но чаще уже все примелькавшиеся с района. Крис и Мэг бывали здесь неоднократно. Можно неплохо оттянуться, потанцевать, выпить по коктейлю, покурить или нюхнуть в сортире, закадрить кого-нибудь.
И вот это место он обозвал балаганом?
Нет, как-то это слово негативно звучит, особенно из его уст.
Наверняка, подразумевает под этим что-то мерзкое.
Крис почувствовала острое желание обидеться, но, досчитав про себя до десяти, решила, что не будет.
— Называй, как хочешь. Все равно это единственное более или менее нормальное место на районе. Во что-то более дорогое я не могу тебя отвести, не пройдем дресс-код, нас завернут. Не из-за внешности, из-за бабок.
Эрик прислушивался как мог, но половину не слышал.
А без конца спрашивать он не мог.
— Что не пройдем?
— Иди к черту, — пританцовывая, сказала Крис, уставшая от этого разговора. — Я иду танцевать. Ты со мною? — и указала пальцем на столпотворение людей.
Эрику стало не по себе.
— Они танцуют?
— Ну да.
— Можно, я побуду пока здесь? — спросил он.
Крис окинула это место взглядом.
Поблизости была барная стойка.
— Ок. — Разрешила она. — Или, сядь вон туда. Только не уходи никуда. Хорошо? Я найду тебя.
И упорхнула, растворившись в движущейся меняющейся человеческой массе.

Она нырнула в море человеческих рук, голов, ног. Эрик заволновался. Но через несколько мгновений он снова отыскал ее взглядом. И она действительно танцевала. Плавно, будто прозрачное видение среди плотного молочно-белого дыма, двигалась среди всех этих неизвестных ему людей, соблазнительно приоткрыв губы, слизывая с них ярко-красную помаду, смежив веки — кажется, все это нравилось ей.
Из мерцающей темноты ее вырывали яркие всполохи разноцветного света, очерчивали изгибы фигуры, делали ее какой-то эфемерной, мифической.
Бретелька спала с ее левого плеча, но Крис настолько была поглощена танцем, что не торопилась ее поправлять. Запуская в волосы пальцы, она собирала их кверху, затем резко отпускала, и они рассыпались по ее оголенным плечам.
Наблюдая за всем этим Эрик, кажется, даже перестал морщиться от грохота странной музыки и начал чувствовать ее ритм.
Господи! Как же она, Крис, грациозная.
И ноги у нее как у настоящей балерины.
Нет, он и прежде видел предостаточно голых женских коленок. За кулисами театра это первое, что бросается в глаза.
Другое дело, что в его времени ни одна женщина не позволяла себе выходить в свет в юбке такой длины. А тут, кажется, это абсолютно нормально.
Ступни ее были обуты в туфли на чрезвычайно высоком очень тонком прозрачном каблуке — тоже странная прерогатива этого времени. Но Кристина держалась на них с завидной уверенностью.
Да, пожалуй, это не та Кристина, которую он знал много лет, которую он вырастил, учил музыке, о которой так хотел заботиться, и которую тащил по извилистым оперным подземным коридорам в свое жилище в ту ночь.
Но, несмотря ни на что, помимо абсолютного сходства внешне, в этой девушке все-таки была заключена какая-то очень важная ощутимая часть его возлюбленной…
Иначе бы он не смотрел на нее сейчас, затаив дыхание.
Он бы почувствовал подмену, попади он хоть в 21 век, хоть в 30-ый. Какой угодно.
Сердце невозможно обмануть, душу нельзя заставить поверить в ложь.
Или он сошел с ума? И теперь такова его доля — в любой похожей видеть Кристину, оплакивая свою никчемную жизнь?

О, ужас!
Проявив слабость и засмотревшись на ее коленки, он совсем не заметил, что рядом с Кристиной топтался какой-то длинноволосый парень. То приобнимал ее за талию, то брал за руку, то криво улыбался.
Эрика бросило в жар.
Кристина была совсем не против этой компании.
Она, увлеченная музыкой, продолжала двигаться, прижавшись к нему теснее, а он по-хозяйски опустил ладонь ей на бедро...


Встать, пойти туда? Немедленно? Двинуться в толпу, прекратить этот беспредел?
И пошел бы, если бы не случилось следующего.
Кто-то коснулся его запястья, а среди всего шума и гама над ухом отчетливо прозвучал низкий грудной голос. Почти мужской. Заставил отвлечься.
— Привет.
Эрик вздрогнул и повернул голову.
Но нет, то оказалась женщина.
Блондинка в блестящем очень коротком платье, похожем на змеиную кожу, сидела на высоком круглом стульчике, положив ногу на ногу.
Так как сидела она по левую Эрикову руку, того мелко затрясло.
И все-таки он обернулся на нее так, чтобы она смогла увидеть его лицо целиком.
На мгновение густо накрашенные ресницы ее дрогнули, но более ничего не произошло — ни укора, ни обморока, ни крика.
Она продолжала сидеть, чуть подавшись к нему, кусала пухлую нижнюю губу.
— Ты скучаешь? — спросила она, и ткнула в Эриково плечо длинным красным ногтем, будто иголкой.
Он и поежился от этого прикосновения так же, словно в него вонзили нечто острое, вспарывающее кожу.
— Э-э…
Захотелось сжаться, закрыться.
Правая рука инстинктивно взметнулась вверх, к лицу. И лишь любопытство заставило его пресечь этот привычный для него жест.
— Я просто не вижу твоей спутницы. И у тебя такой потерянный взгляд. Все хорошо?
— Моя спутница там, мадмуазель, — указал Эрик в сторону скопления людей.

Вспомнил про Кристину, попытался поспешно отыскать ее взглядом, но не нашел.

Дама оголила прямые довольно крупные зубы, и, закинув голову назад, громко и неприлично расхохоталась.
— Какой ты забавный, — она снова вонзила в него свои острые кошачьи когти.
Только на этот раз в коленку.
Эрик поморщился, ощутив, как позвоночник покрылся инеем.
— И ты все равно скучаешь? — она встала на ноги, взяла его за руку, настойчиво потянула за собою. — Знаешь, я тоже скучаю. Может, составим друг другу компанию?

— Эй! — миг — и позади Эрика, откуда ни возьмись, выросла Кристина, схватила его за свободную руку, по-хозяйски потянула на себя. — Куда это вы оба поперлись? Ты! У него нет денег. — Обратилась она к девице. — Ни на выпивку, ни на… — и она многозначительно поиграла за щекой языком. — Выбрала не того. Ясно?
Эрик ничего не понял, зато блондинка скисла.
— И вообще, он со мной!

Девушка-змея фыркнула, вздернула нос и, широко раскачивая бедрами, пошла прочь.

— Что ты творишь? — обрушила на Эрика после этого свой гнев Кристина. — Вы, мужики, во все времена одинаковые. Решил снять шлюху, стоило мне отвернуться?
— Я не… она сама. — Эрик помотал головой. — Послушай, это ты меня сюда привела, я не знаю, что здесь надо делать. И почему ты уверена, что она…
— Чую таких за версту. Иногда они здесь ошиваются. А потом бы ее сутенер вытащил у тебя через задницу потроха за отсутствие денег. Многообещающая перспектива, правда?

Избавившись от назойливой дамы, Эрик тут же вспомнил то, что происходило у него на глазах.
И не смог скрыть досады.

— Не будем обо мне. Кто был тот мужчина? И почему ты делала что-то неприличное рядом с ним?
— Понятия не имею, так, подвернувшийся под руку на танцполе парень. Я просто танцевала, — развела руками Крис.
— Странный танец.
— А ты хотел, чтобы мы здесь вальсировали?
— Ну, хотя бы польку, — хмыкнул Эрик, и, кажется, на что-то очень сильно оскорбился.
Оба надулись, отвернувшись в разные стороны, как два полных идиота.

Она пожалела, что взяла его с собою, а он пожалел, что согласился на эту авантюру.

— Ладно, хватит дуться, — первой оттаяла Кристина. — Ничего ужасного не произошло, хочешь, вместе потанцуем?
Эрик бросил тоскливый взгляд туда, где странно двигались люди.
— Нет, я пас, спасибо.
— Ну ладно. Как хочешь. Тогда подыщи кого-нибудь здесь себе.
— В смысле?
— В смысле, какую-нибудь девчонку. Ну, только не шлюху и не такую уродину, как та белобрысая с лошадиной челюстью. А обычную девчонку, — предложила Крис — и пожалела о сказанном.
Зачем она его к этому склоняет?
Ведь только что была готова вцепиться в волосы той блондинке.

Но Эрик, кажется, оказался куда разумнее.
— Нет! Нет-нет-нет. Ни за что! Я не могу. Я не готов. Я не хочу, Кристина!
— Правда? Тогда пошли, что ли, посидим, выпьем.
Очень кстати подвернулись два свободных места за стойкой.
И Крис резво запрыгнула на барный стульчик, ангажировав и второй для своего знакомого.
— Ты пьешь или… обходишься яблочным соком? — поинтересовалась она, когда Эрик умастился на неудобном очень высоком табурете, как попугай на жердочке.
— Вино, — ответил он, балансируя.
— О боже, так я и знала, — странно рассмеялась Кристина, поправив сползшую бретельку. — Что ж, тогда я тебя спою. Спою и развращу, — сказала и прикусила язык.
К ним подошел бармен, улыбнулся.
— Что будете пить, ребята?

— Ты хочешь «Секс на пляже» или «Оргазм»? — задумчиво обратилась Кристина к своему спутнику.
Того аж перекосило от бурной мозговой деятельности, и он напрягся.
— Что, прости?
— Ясно. Придется заказать на свой вкус.
И она сделала заказ:
— «Секс на пляже» мне и… пожалуй, «Американскую мечту» моему другу.

Через несколько минут перед ними поставили два высоких бокала, один пузатый, похожий на вазу, украшенный кружком апельсина, вишенкой и маленькими зонтиками с разноцветными трубочками, и второй обычный, длинный, с долькой лимона и зеленой веточкой на кромке.
Жидкость в Кристинином была едко-красно-оранжевой, в Эриковом мутновато-буро-коричневой.
Крис припала к трубочке, с наслаждением, прикрыв глаза, тянула содержимое бокала, будто живительную влагу.
— Ну же, — пододвинула она коктейль к Эрику. — Думаешь, я тебя собираюсь отравить?
Он несколько секунд примерялся к толстой зеленой трубочке, и, наконец, решился.
Сделал глоток.
Потом еще один.
Причмокнул губами.
На самом деле, вкус был необычным, но очень приятным.
Не Шато, но и не портвейн.
Сладковатый, холодный, где-то чувствовались легкие виноградные нотки, где-то — терпкие и жгучие.

Когда бокал был осушен наполовину, Эрик, наконец, оторвался от соломки, обратил свое внимание на барное меню.
— «Пьяный дьявол», «Пушистый утенок», — водил он пальцем по строчкам, скептически изогнув бровь, — «Оргазм на сафари», «Пьяный банан», «Барбадос». Господи! И это все названия напитков?
— Угу, — хлюпая остатками жидкости на дне, ответила Кристина, рукой подзывая бармена. — Повтори нам, парень, — попросила она, отправляя в рот дольку апельсина.
— Ты уверена, что нужно так много пить?
— Тебе не понравилось?
— Весьма пикантно, но не думаю, что сейчас будет правильно напиваться, как моряк. К тому же, когда рядом дама, — сказал — и порозовел.
— Не переживай на этот счет. И за даму не беспокойся, она все поймет, — хихикнула Кристина, пододвигая к себе новую порцию коктейля. — Особенно, если тоже будет в стельку. Если мы не будем танцевать, то давай хотя бы надеремся, Эрик, — Крис достала из бокала кубик льда, сунула в рот, и начала гонять за щекой. — Мне нужно расслабиться, отвлечься от дурных мыслей.
— Не думал, что девушки отвлекаются от дурных мыслей, поглощая алкоголь…
— А ты бы хотел, чтобы я крестиком вышивала?

-----

— Черт!
Они стояли на улице перед дверьми, ведущими в «Черную дыру».
Кристина застегнула легкую трикотажную кофточку, передернула плечами.
В машине у Дэйва было тепло, но она совершенно не подумала, что возвращаться придется ночью своим ходом.
— Холодно. А ты одета слишком легко, — взяв учительский тон, молвил Эрик. Чудненько! Вот бы ему еще указку в руки и очки на нос… — Промозглый ветер, можно запросто простудиться.

Снял свою куртку, накинул на плечи Кристине.
— Наденьте-ка, мадмуазель, если не хотите проваляться в постели с температурой.
Кажется, коктейли сделали свое дело и добавили ему уверенности, — подумала Крис, просовывая руки в рукава куртки.
Она, конечно, была ей нещадно велика, болталась мешком. Зато была такая теплая и уютная…
— Спасибо. А сам-то не простудишься? Здесь пешком до дома около двадцати минут.
— Не думаю.

И они пошли.
Молча.
Наконец, Кристина не выдержала:
— Ну как? — запахивая куртку, спросила она.
— В каком смысле?
— Клуб?
— Твой клуб просто ад, — не стал лукавить Эрик. — Музыка ужасна! Это надругательство над святым, у меня мозги чуть в омлет не превратились.
Крис недовольно фыркнула.
— Просто ты старомоден. Вальс уже не популярен.
— Это правда? Нормальная музыка что, вымерла?
— Да нет, на самом деле. Просто в клубах всегда такая. У меня самой иногда болит от нее голова. А в остальном все не так плохо. Ну, а что коктейли, от которых ты так отмахивался? Жить будешь?
— Голова немилосердно кружится. Нет, я, конечно, не кристально чист, как ты могла бы подумать — мне случалось пробовать напитки и покрепче, — разоткровенничался он и, кажется, даже не краснел при этом, — хоть это и не шло на пользу голосу. Но ты, должно быть, считаешь меня круглым дураком, который раньше даже спиртного не знал?

Кристина вскинула на него глаза.
На своих огромных каблуках она была почти одного с ним роста.

— Лох и лузер, как бы сказал Чет?
— Да, лузер, — послушно повторил Эрик, улыбаясь.
— Нет, я тебя таким не считаю. Ты человек из другого мира. Как можно обвинять тебя в чем-то? Кстати, о птичках… помнишь ту белобрысую бабу?
Эрик нахмурился, от улыбки не осталось и следа.
— Она тебя не испугалась. Правда?
— Дамы такой профессии — если ты была права — были и в моем мире. Полагаю, им это не столь важно.
— Возможно. Но здесь не ты ее снял. А она первая тебя выбрала, значит, чем-то ты ее зацепил. Как мужчина. Как думаешь, может этот случай стать для тебя первой ступенью в осознании, что все может иметь другую сторону, не ту, к которой ты привык?

Эрик рассеянно смотрел куда-то вдаль.

— Тебе сложно поверить, но я не обманываю тебя. Ты обязательно еще будешь счастлив. Поверь в себя, убеди себя, что ты человек, достойный большего, чем ты себе предопределил. — Крис остановилась. — Не знаю, почему я хочу тебе так помочь? Хотя, возможно, потому что когда видишь перед собою человека с похожей историей, то не хочешь, чтобы он переживал тоже самое, что и ты. Эрик, я знаю, что такое быть изгоем. Меня обзывали и плевали бумажными шариками в спину. Я ненавидела себя за это. За то, что не могу быть достойной их внимания. А потом вдруг поняла — да кто они такие? Это моя жизнь, и они не должны диктовать мне свои правила. Пойми и ты, Эрик.
— Крис… Кристина, — в свете тускло горящих фонарей глаза его неестественно блестели.
Он порывисто обнял ее, прижав к своей груди.
— Спасибо!
— Не за что, — пробормотала Крис, вжавшись лбом в его плечо. — Мы ведь, друзья! Да, кстати, про лицо…
Она почувствовала, как он замер и перестал дышать.
— Да расслабься ты. Что ты так напрягся? — улучив момент, провела кончиками пальцев по его груди Кристина. Между делом пощупала мышцы на руках. — Я просто хочу сказать, что сейчас это не такая уж и большая проблема. Ты бы мог его изменить.
— Что?
— Ну да! Получить нормальное лицо — это возможно. Можешь стать просто суперзвездой!
— Холодная ночь. Пойдем домой, пока ты все-таки не простыла.

-----

Однако выпитое все-таки взяло свое. А может, усталость или переживания.
Но как итог, Эрик с Кристиной проспали завтрак. Оба. Каждый в своей комнате.
А никто из домашних услужливо не стал их будить.
Чет сам был в состоянии собрать себе ланч и позавтракать, перед этим покормив Ноэля. После чего отнес его в кровать Мэг, которая тоже спала после ночной смены.

Поэтому в доме было тихо и хмуро.
У Крис побаливала голова и безбожно пересыхало во рту.
Эрику, кажется, повезло больше. Голова его не беспокоила, но он как-то малость пошатывался, когда шел по коридору.
Они встретились у двери в ванную, смущенно улыбнулись друг другу.
— Ничего себе, — сказала Кристина, заходя в ванную первая.
Как истинный джентльмен, он пропустил ее, разумеется.
— Ну и оттянулись мы вчера. Я не слышала будильника, хотя выпила всего ничего, уже половина десятого!
— А я не слышал, как проснулся Чет, — краснея, признался Призрак.
Когда дверь в ванную закрылась, Эрик прижался к деревянному косяку лбом.
По ту сторону комнаты лилась вода, а Кристина, ничего не подозревая, напевала какую-то неизвестную ему песенку. Из своего времени.

Она поет!

-----

Он стоял, боясь сделать лишний вздох, и завороженно слушал.
Ее голос постоянно заглушал то плеск и бульканье воды, то грохочущие ящички, то какое-то шуршание.
Но это не имело никакого значения.
Это было счастьем — снова слышать ее голос, снова ощущать себя живее всех живых.

Наконец, песенка оборвалась, журчание воды прекратилось, и дверь открылась, выпуская мутный пар наружу.
Кристина вышла на порог, вперилась взглядом в стоящего напротив Эрика и красноречиво фыркнула.
— Ты что там себе под нос бормочешь? — спросила она, собирая в хвост влажные волосы. — Поешь?
Он страшно смутился.
— Нет! — встрепенулся Эрик. — Это… это ты пела.
— Ты под дверью, что ли, караулил? Ну ты маньяк… — возмутилась Крис. — Ладно, иди уже. Пойду готовить завтрак.

Когда он спустился, Кристина разлила по чашкам кофе и успела намазать горячие хрустящие тосты ореховой пастой.
Он вдохнул аппетитный манящий запах поджаренного хлеба, улыбнулся.
— Твоя работа, — закручивая банку с пастой, сказала Крис. — Если бы не ты, спаситель тостеров, не видать нам всего этого…
В завтраке на двоих было что-то сокровенное и удивительное.
Никто не возится поблизости, не кричит, не просит передать ему молоко или хлопья, не спорит, не отвлекает.
Они были здесь лишь вдвоем. Они были лишь друг для друга.

Кристина уселась за стол, с аппетитом откусила от тоста хрустящую корочку, запила кофе.
Эрик к завтраку пока не притрагивался, просто сидел, подперев кулаком щеку, и смотрел на нее.
— Что? — не удержалась Кристина. — Что ты опять на меня так смотришь? Ты в курсе, что это неприлично? Я подавлюсь сейчас, если будешь пожирать меня глазами.
Он отделался шуткой.
— Глаза сами смотрят на тебя. Ничего не могу с этим поделать. Попробуй им запретить.

Крис прыснула и закрыла лицо руками, совсем как маленькая девочка, которая желает спрятаться.

— Я все равно тебя вижу!
Крис отняла ладони от лица, растекаясь в улыбке.
— Ладно, ты победил. Смотри столько, сколько влезет, и скажи спасибо, что я за это деньги не беру, а то бы стала миллионершей. Лучше скажи мне, ты не злишься за то, что я вчера потащила тебя в «дыру»?
— Злюсь? Совсем нет.
— И не жалеешь, что пошел?
— Ты правда хочешь знать?
Крис кивнула.
— Все это было очень… странно. — Он помолчал несколько секунд, потом продолжил: — Но я ни секунды не жалею. К тому же, было не так плохо, как я предполагал. И ты чудесно танцуешь.
— Как ты это определил? Там ведь было почти темно.
— У меня неплохое зрение. Вот только боюсь, что больше в свои спутники ты меня не определишь — я ужасно справился с ролью.
— Да брось, — Крис махнула рукой. — Нормально. И как знать, может, и повторим когда-нибудь снова…

Ему же не терпелось расспросить кое о чем еще:
— Крис, скажи мне, то, о чем ты рассказывала вчера по пути домой, правда? Ты не шутила?
Кристина подвигала бровями, припоминая.
— Про лицо? Да, правда.
— Можешь объяснить поподробнее? Это то, о чем я думаю? Это то, о чем я думал всю жизнь?
— Я не знаю, о чем ты думал всю жизнь, но нынешняя медицина легко может поправить твое лицо. Путем пластической операции.
— В чем суть этой операции? — Эрик поудобнее уселся на стуле, сложив на груди руки. Что явно выдавало его скептицизм. — Как можно изменить это? — с пренебрежением выделил он последнее слово. — Разве что тебе наденут лицо какого-нибудь мертвеца…
— Фу! — Крис театрально передернула плечами и отложила тост. — Нет. Это ты ужастиков про Франкенштейна пересмотрел? Все намного проще.
Эрик смотрел на нее, не мигая. Ждал.
— Полагаю, тебе просто пересадят кожу с задницы на лицо, но если тебя это не смущает… Хотя, заметь, это куда лучше, чем твой вариант.
— И что, оно станет нормальным?
— По идее, да.
— А нечто подобное уже имело место быть?
— Конечно, сплошь и рядом! Внешность в нашем веке изменять научились виртуозно, пересадку мозгов вот только так и не освоили. А жаль. Форму носа можно изменить, морщины подтянуть, губы силиконом накачать, в задницу и сиськи имплантанты вставить. Эрик, сейчас из мужика в бабу можно превратиться. Какое, к черту, лицо? В сравнении с этим лицо просто цветочки.
— Господи! Как это?
Крис закатила глаза.
— Очень просто. Пожалуйста, не заставляй меня описывать тебе это в подробностях. Я думаю, ты сам можешь догадаться, где нужно убрать, а где добавить…
Призрак сморщился, будто откусил лимон. Видимо, догадался. И возможно даже, в красках представил.
Потом деликатно откашлялся и вернулся к волнующей его проблеме лица, так как смена пола в его планы определенно не входила.
— И… путем такой операции ничего этого бы не стало? — он указал на правую часть своего лица.
— Наверное, не стало бы. Мэг, кстати, знает одного пластического хирурга — она крутила с ним роман одно время. Он делал ей… в общем, не важно. Только у тебя вариант Мэг не прокатит. Вряд ли этот хирург педик и клюнет на тебя, — Крис вздохнула. — А так, на операцию нужны большие деньги…

Призрак молчал.
Еще секунда, и я услышу, как скрипит твой мозг, — хотела подколоть его Кристина, наблюдая за сосредоточенным Эриком. Но удержалась и промолчала, полагая, что вряд ли это разрядит обстановку. Над ним шутить, кажется, вообще запрещено Гринписом.

Она глотнула кофе и поднялась на ноги.
— Пожалуй, добавлю молока. Тебе добавить?

Эрик вскинул на нее помутневшие глаза.
— Что? Да, пожалуй… я могу сам, не утруждайся.

Он неуклюже вскочил вслед за ней, чуть не опрокинул стул, на котором сидел, придержал руками стол, иначе перевернул бы и его.
Наблюдать за таким лосенком без улыбки Крис была не в силах — и расхохоталась.
— Что? — усиленно заморгал Эрик.
— Эрик, Эрик, — начала Кристина, когда он перехватил у нее из рук большую пластиковую бутылку (как-то невзначай коснулся рукой ее кончиков пальцев, дольше положенного задержал касание). — Ты своей прытью иной раз просто поражаешь. Это же бутылка молока, а не бочка с вином… я бы уж и сама как-нибудь могла ее донести, не надорвавшись.

Он пристыжено потупился, ставя молоко на стол.
Кристина же и вовсе отвернулась. Согнувшись в не совсем приличной позе, принялась рыться в холодильнике, проверяя наличие детского питания для Ноэля и лениво пританцовывая.
За спиной не раздавалось даже шороха. По-хорошему, Эрик был должен уже разлить молоко по чашкам, но он только натужено сопел где-то поблизости.
— Ставлю десять баксов, — наконец донесся голос из холодильника, — что ты пялишься на мою задницу… — Крис быстро захлопнула дверцу и, выпрямившись, развернулась, уперев руки в бока. — Я угадала?
И он вмиг себя выдал, залившись краской, закашлялся.
Однако признаваться отказался.
— Н-нет. С чего ты взяла?
Крис, которая все это время лишь имитировала возмущение — а он поверил, ха, значит, все-таки, неплохая актриса — снова сдвинула брови.
— Да вашу истинную натуру без магического шара гадалки видно, как на ладони. — С деланным недовольством ответила она. — У вас глаза совершают только один маршрут. Господь, когда вас придумывал, видимо, курил что-то дюже тяжелое… вы как кролики.
Эрик неопределенно приподнял бровь — шутка опять не дошла и не получилась.
— Почему это мы — кролики? — осторожно спросил он.
Крис молчала.
Надо завязывать отыгрываться на бедняге за всю печаль женской популяции. Даже с целью постебаться.

— Кристина, — Призрак шагнул вперед, ей навстречу, голос его стал тяжелым и хриплым, как от долгого молчания.
Кристина инстинктивно сделала шаг назад, вжалась спиной в спинку холодильника.
Нет, со стебом и правда пора кончать. А то, кто знает, что от этого «гостя из прошлого» можно ожидать?
Так можно рано или поздно и в бубен схлопотать…

Эрик подошел совсем близко, навис над ней и очень серьезно спросил:
— Скажи, Кристина, а если бы мое лицо изменилось… посмотри на него сейчас внимательно и скажи честно, что бы ты почувствовала? Ты, например, смогла бы считать меня после этого таким, как все?
Крис выдохнула сквозь зубы и сделала шаг вперед, пытаясь уйти.
Но он притиснул грудью ее обратно, быстро вскинул руки, упираясь ладонями в дверцу многострадального холодильника над головой у Крис, и та поняла, что сбежать так просто ей не удастся.
Однако! Это просто бульдозер какой-то, когда ему надо, черта с два отвертишься…
Лучше бы он так же пришпилил к стенке, как сушеного кузнечика, свою ненаглядную в далеком девятнадцатом веке, может, не полоскал бы сейчас мозги ни в чем не повинной девушке из двадцать первого…

— Эрик, — Кристина подняла на него взгляд. — Что за глупые вопросы?
У него были какие-то невероятные, почти кошачьи глаза с густыми по-девчачьи длинными, чуть загнутыми кверху ресницами. Разве что кончики их были заметно светлее, потому издалека эту красоту разглядеть было сложнее.
— Послушай, я устала тебе повторять: как по мне, то ты и сейчас нормальный. Ну, по крайней мере, никакой дьявольщины я в тебе не вижу. Никто в этом мире не идеален, что в этом такого? И мне было бы даже жаль, стань ты «как все». Но, если ты решишь… это твое право. Только боюсь, — она хитро хихикнула, — тогда ты станешь таким сногсшибательным красавцем, то каждая баба, взглянувшая на тебя, сразу будет слепнуть или получать инфаркт от разбитого на мелкие кусочки сердца.
Эрик возмутился и недоверчиво переспросил:
— Сногсшибательным красавцем?! Ты издеваешься, да?
— Я? — оскорбилась Крис, которая в коем-то веке говорила без сарказма. — А похоже, да? Слушай, у меня отходняк, пусть и пустяковый, но все же отходняк, а тут ты со своими вопросами…
— Прости, — он опустил руки, — просто мне правда, очень важно было знать. Спасибо, что ты до сих пор меня терпишь…
— Действительно! И как я только тебя выношу такого нудного? Сама диву даюсь. Я просто подарок судьбы с золотой чашей терпения, тебе так не кажется?

О да! Видимо, ему казалось. И еще как.
Потому что Эрик, склонившись к ее лицу, расцвел в благодарной улыбке, сладко зажмурился.
Одному ему было ведомо, что он там себе представлял, но Кристине сейчас хватало ее собственных картин, мелькающих перед глазами: пустынная кухня, мягкий утренний свет, пробирающийся сквозь пластинки жалюзи, вялое тиканье часов… и двое придурков, которые никак не могут отлипнуть от холодильника. А на деле в двух шагах от них мойка и очень удобный разделочный столик, на котором можно умоститься, и если пропустить дам вперед, то не надо будет вечно задирать голову вверх, чтобы посмотреть ему в лицо…
Это, конечно, безрассудство и странные фантазии одинокой девчонки, в доме которой вот уже энное время обитает пусть чудной, но чем-то цепляющий мужик…
Но фантазия, мягко говоря, фиговая и являет собою наивысшую степень безвкусицы. Ведь на кухне это делают, пожалуй, только в тупых сериалах и дурацких порнофильмах.
Но кто вообще говорит сейчас о вкусе?

Завтракать резко расхотелось, и даже запах жареного хлеба и кофе уже не вызывал ничего, кроме скуки.
Зато рядом был тот, который вызывал совсем другие, куда более яркие ощущения. Они рождали смутное чувство страха и горчащий полынный вкус на губах.
И если бы Эрик сообразил уже отойти подальше, то сердце не выстукивало бы сигнал “S.O.S”. Но этот садист стоял, как вкопанный, а Крис, притихнув, практически срослась спиной с дверцей холодильника.
Пока Призрак предавался мечтаниям, Крис окончательно затолкала в самый темный и пыльный угол своего сознания голос разума.
Пользуясь полученной свободой, беззастенчиво запустила руки Эрику под футболку, ткнулась носом в его гладкий подбородок.
Он распахнул глаза, вздрогнул, беззвучно зашевелил губами… но так ничего и не сказал.
Зато резко схватил ее за запястья, пытаясь освободиться от ее рук.
Та, почуяв неладное, быстро сменила тактику и перешла к запрещенным приемам, всем своим видом показывая, что так просто от нее не отделаешься.
От щекотки Эрик побелел, как гипсовое изваяние.
— Крис… тина, — мрачно пробормотал он. — Не надо!
— Ты боишься? Ты боишься! — воскликнула Крис. — Боишься щекотки… знаешь, кто боится щекотки? Ноэль. Ноэль мелкий… а ты такой большой, огромный… и боишься щекотки! — не унималась она, норовя снова сделать пакость и ткнуть его пальцем в бок.
И чем настойчивее он пытался ее унять, тем сильнее она упиралась, сопротивляясь ему и гогоча в ответ. Она то тянула его на себя, то отталкивала…
Началась мышиная возня с сопением, пыхтением и Кристиным смехом. Ни в чем неповинный холодильник качался и гудел.
— Да что с тобой такое? — шикнул на нее Эрик. — Ты всех перебудишь…
— Из всех тут только Мэг и Ноэль. А ты не хочешь, чтоб они просыпались, да? Не хочешь? И да, теперь я знаю твое слабое место — щекотка. Отпусти мои руки!
— Перестань дурачиться — отпущу!
— Фигушки! А-а… ты наступил мне на ногу, Годзилла…
— Сама виновата… Ау-у!
Кристина от души ущипнула его в отместку и показала язык.
— Это тебе за то, что ты караулил меня у ванной и пялился на мой зад…
— Я не… какой дьявол в тебя вселился? Ты успокоишься или тебя успокоить?
— Свяжешь меня, прикрутишь к стулу, заткнешь рот кляпом? Будет самое оно, Мэг проснется, а тут такое… брачные игры павианов в самом разгаре.
— Хватит! — теряя терпение, сказал он, и лицо его оказалось совсем близко с Кристиным.
Она встретила его горячим дыханием, тотчас же перестав смеяться, словно отжали какую-то волшебную кнопку.
И когда губы их почти сомкнулись, в дверь очень некстати (как всегда!) постучали.
— Черт! — топнула ногой Кристина. — Вот и баста, танцы закончены! Кого там занесло?

Эрик отстранился, начал тереть лицо, будто пытаясь прийти в себя.

— Садись завтракать, — кинула ему Крис, выходя из кухни. — Наверняка кто-то из соседей. Я быстро…

Едва она открыла дверь, весь ее благожелательный настрой улетучился.
— Моя маленькая должница!
— Привет, Карла, — покаянно склонила голову Крис.
— Спорю, ты меня не ждать! — активно жестикулируя, молвила гостья.
— Естественно, я тебя не «ждать»! Еще целая неделя, — растерянно пробормотала Крис.
— Нет! — голос ее повысился настолько, что стал нестерпимо визгливым. — Я решить, если ты мне задолжать, то я могу придти раньше! Надо платить! Ты меня понимать?

Эрик выглянул из кухни, не в силах совладать с любопытством. Голос гостьи казался ему болезненно знакомым.

Едва он обвел ее взглядом, как чуть не поперхнулся.
Перед Кристиной, выпятив грудь вперед, стояла Карлотта собственной персоной в аляпистом длинном обтягивающем свитере и брюках, усеянных мелкими камушками. Ну и наряд! Самый настоящий пошлый театральный костюм. Да еще волосы закручены в высокую башню на самой макушке.

— Карла, — Крис потерла виски. — Еще одна неделя! Я не знала, что ты придешь раньше.
— Я правильно понимать, у тебя снова нет полной суммы?
Крис отрицательно покачала головой, избегая встречаться с ней взглядом.
— Карла, я заплачу. Честно. Ты же знаешь. Просто нужно время.
— А может быть, вам всем лучше уехать из моего дома, если у тебя нет денег мне платить? А-а? — ткнув Кристине в грудь воинственно выставленными, будто рапира, пальцем, сказала Карла.
— Карла, это дом моего отца!
— Не-а! Земля принадлежит мне, и все, что на ней стоит, тоже мое. Я хочу деньги!

Я в этом не сомневаюсь, — пробубнила Крис себе под нос.

— Что? — скривила губы та.
— У тебя будут деньги. Я заплачу. Просто дай нам еще чуть-чуть времени.
— Ограбишь банк, маленький лягушонок?
— Я заплачу! Через неделю.

Карла капризно топнула ногой.

— Я могу найти хороших съемщиков этого дома. Они будут исправно платить! Почему я держу тебя здесь столько лет, малявка? Я придти завтра.
— Послезавтра хотя бы! — повысила голос Крис.
— Нет! Я придти завтра. За деньгами! Полная сумма. Или собирай вещи! Ты меня понимать?
— Си, компренде. С нетерпением буду ждать! — закрывая за нею дверь, напряженно выдавила из себя Кристина.


— Боже правый, — Эрик вышел на середину комнаты. — Что это было?
— Карла, — стучась затылком в дверь, монотонно ответила Крис. — Владелица дома.

— Ушам своим не верю. Сеньора Гуидичелли так низко пала, что занимает здесь столь невысокую нишу…
— Откуда ты знаешь ее фамилию? — Кристина чуть на землю не рухнула на подкосившихся ногах.
— Эм-м… оттуда, откуда примерно знал и об остальных. Она была примадонной и пела у меня в театре. Скверно пела, должен заметить! — сложив руки на груди, отчитался перед Крис Эрик. — И характер у этой истерички омерзительный!

Кристина слабо улыбнулась.
— Это верно. Невыносимый. Не могу поверить, Карла примадонна и оперная певица? Да от ее голоса, излучающего ультразвуковые волны, крысы сбегают.
— Я их прекрасно понимаю. Кого мне еще предстоит встретить? Страшно подумать. Ладно, Крис, давай пока закроем эту тему и поговорим о другом. Расскажешь мне все? — он подошел к ней ближе, взял за плечи. — Значит, эта Карла владелица дома?
— Да. Земли, на которой он стоит. Я должна платить ей аренду.
— Ты говорила, это дом отца?
— Так и есть. Вернее, так и было, пока он не продал ей дом и землю, когда искал бабло на очередные дозы и выплату своих долгов. Полагаю, он продал дом по цене какой-нибудь тачки, и прокутил их в один миг. А я теперь до конца жизни должна горбатиться только на то, чтобы оплатить аренду и не быть выкинутой на улицу. Когда мы с Мэг уехали из дома тети Нэтты, первое, о чем я подумала, так это о том, что мне необходимо вернуть свой дом. Это стоило мне стольких сил и денег. Ты же видел ее… Эту так просто не уговоришь. Она меня просто ненавидит! Карла подняла цену вдвое, и вот уже который год я плачу ей, только чтобы она не выставила меня отсюда.
— Это нечестно!
— У меня нет выхода.
— У тебя есть деньги, чтобы ей заплатить?
— Не вся сумма. Мэг взяла на подарок Дэйву, потом мы еще лечили Ноэля. В общем… задница. Большая такая…
— Нужно заплатить ей как можно скорее.
— Знаю. Но я не умею доставать деньги из шляпы, понимаешь?
— Надо у кого-то одолжить, например.
— Не у кого, Эрик. К тому же, если я это сделаю, это будет еще один долг, повисший на моей шее. Плохая идея.
— Я могу чем-то помочь?
— Ну, если только продашь свою почку! — сыронизировала Крис.
— Это поможет? — на полном серьезе спросил он.
Она усмехнулась.
Хотя, на самом деле, хотелось плакать.
— Нет, конечно, дурень! Это была неудавшаяся шутка. Забудь! — замахала на него руками Крис, представив, как он приносит ей на блюдечке свою почку. С него станется!

Эрик потер лицо ладонями.

— Что случится, если ты не заплатишь ей?
— Она нас выгонит на улицу. Всех! А я потеряю дом отца.

Эрик несколько секунд смотрел в одну точку, будто окаменев. Потом сорвался с места, и, перескакивая через ступеньку, понесся наверх.
— Ты куда? — не поняла Крис. — Надеюсь, не вещи собирать?

Когда он вернулся, Кристина, забравшись с ногами, сидела на диване, укачивая подушку, и осыпала проклятиями то Карлотту, то своего отца.
— Кристина! — Эрик сел рядом. — Нужны деньги, ведь так?
— Так.
— Я могу помочь! Все будет хорошо. Ты ей заплатишь, Карлотта не посмеет выгнать вас из этого дома.
— Достал из чулка припрятанные средства?
— Нет, не совсем. Но у меня есть решение этой проблемы.

Он протянул ей руку, сжатую в кулак, тут же разжал его, и Крис увидела, что на его ладони покоится колечко. То самое, что он показывал ей: цветок с сердцевиной из крупного белого камня, окруженного розовыми камешками поменьше.

Эрик не отводил глаз от Кристины и, тяжело дыша от волнения, ждал…

— Совсем рехнулся? — она резко отбросила от себя его руку, кольцо слетело с ладони, упало на ковер. — Убери его! Спрячь обратно туда, где хранил.

Он молча встал с дивана, наклонился, поднял кольцо, повертел в руках и снова, с упрямством мула, протянул ей.
— Возьми, пожалуйста, — властным, полным силы голосом сказал он.
И ни она мышца не дрогнула у него на лице.
— Оно должно стоить достаточно, чтобы ты смогла заплатить ей.

Да он совсем одурел?
Что, он себе возомнил, что если он заговорит с ней своим «призрачным» тоном, она поддастся этому гипнозу и сделает все, как он решил?
Черта с два!

Кристина соскочила с дивана, ничего ему не ответив, побежала наверх.

— Кристина! Я отдаю его тебе без всякой задней мысли. Я в долгу перед тобою. Я хочу, чтобы ты взяла его. Может быть, судьба этой вещи — совершить доброе дело, помочь и спасти счастье даже не одного человека, а нескольких?

Но она его уже не слышала.
Кристина закрылась в своей комнате, и, рухнув на кровать, зарывшись лицом в подушки, горько заплакала…

Примерно через час она спустилась вниз, окинула своего «благодетеля» недовольным взглядом и, ничего не говоря, куда-то ушла.
И как ни пытался Эрик, преграждая ей путь, убедить ее взять кольцо, она даже в его сторону не смотрела.

Так хорошо начавшееся утро, как обычно бывает, закончилось самым наихудшим образом: от легкости и радости не осталось и следа.
Что ж, другого выбора она ему не оставила.
Поэтому Эрик решился на безумную авантюру.
Нужно было сделать одно дело. И чем скорее, тем лучше.
В помощники задним числом определил Дэйвида.
От него требовалась малость, но важная. С ним нужно было поговорить, но для этого дождаться.
А проблема не предполагала промедлений.
Поэтому пришлось разузнать у малышки Мэг (которая к этому моменту очень кстати проснулась), где находится мастерская Дэйва, дрожащими руками надеть на себя те самые очки, которые когда-то выбрал ему Чет, и отправиться на улицу, искать Дэйвида.

Мэган была к нему так добра, что даже нарисовала маршрут на куске газеты.

Эрик в точности следовал обозначенному пути. И даже старался не обращать внимания на то, что на улице день, а кругом снуют люди.
Пусть снуют — у него сейчас есть дела поважнее.

Пока уверял себя в этом, пересекая дорогу, на него едва не наехал гулко забибикавший автомобиль.
Рефлекторно Эрик выставил вперед руки, будто бы это могло спасти его от огромной самоходной махины на четырех колесах, встал как вкопанный посередине улицы.

— Эй, ты! — из окна резко затормозившего автомобиля высунулась голова. — Совсем идиот и не лечишься? Куда ты прешь, придурок? Жить надоело?

Он даже сказать на это ничего не смог.
Впереди виднелась цель — огромное продолговатое серое здание с большими желтыми воротами и маленькими окошками.

Дэйва он нашел не сразу. Его послали в дальний зал. Но и тот оказался пустым. Кроме большого серо-матового автомобиля, там ничего не было.
Эрик уже собрался уходить, когда совершенно неожиданно Дэйв вдруг вынырнул из-под брюха машины.
— Эй, Рик! — окликнул он соседа, вытирая перепачканные черным руки. — Что случилось, чувак? Ты как сюда попал?
— Дошел ногами. Я искал тебя. Послушай, а что ты там делал? — Кристинина проблема, конечно, отлагательств не терпела, но не спросить он не мог. Любопытство жгло изнутри.
— Да так, — махнул рукой Дэйв, — зачищал номера. — И подмигнул.
— Так это и есть твоя мастерская? — спросил Эрик, оценивающе обводя взглядом полупустое просторное помещение с исписанными странными орнаментами серыми стенами.
— Да-а, моя родная! Ну, сейчас у нас тут не так много малюток: этот «Каен» и еще один «Кадиллак» у Джоны в другом зале.

Чуть суженые фары и покатый капот автомобиля представлялись мордой диковинного механического зверя, а решетка впереди напоминала оскалившуюся пасть. Кажется, он был недоволен визитом чужака, и разве что не рычал.

— И что вы с ними делаете?
— Какие-то чиним, какие-то… — Дэйвид понизил голос, — переделываем.
— Это, наверное, интересно… иметь дело с такими механизмами?
— Мне нравится. Это что-то типа… как ласкаешь женщину. — Дэйв любовно погладил капот «Каена».
Эрик с удовольствием и сам бы его погладил — вот только не за этим пришел.
— Ты только взгляни на эту горячую штучку. Заводит ничуть не хуже четвертого размера груди у длинноногой телочки. Правда? Эти изгибы, запах резины и бензина, аромат кожи в салоне, урчание мотора. Машины, они такие… Ну, знаешь, чтобы она завелась и отдалась тебе, надо разобраться во всех ее винтиках и шестеренках, погладить тут, подкрутить там, понажимать на нужные кнопочки. Совсем как женщины!
— Очень любопытное сравнение, — наморщил нос Призрак и потупился.
— У них тоже есть душа и характер. И к ним тоже нужен подход. И удовлетворение они тоже приносят. Только немного другое, — Дэйв хитро улыбнулся. — В этой жизни есть две вещи, которые безумно меня возбуждают: женщины и машины.
— Охотно верю. Дэйвид. Она прекрасна! — украдкой рассматривая колеса машины, признался Эрик.
— Правда?
— Честно.
Дэйвид согласился, улыбнувшись так, будто стоял не посередине мастерской, а среди райских кущ.
— Я молчу про то, когда в этой самой машине тебя ждет женщина… Кстати, а ты в тачках смыслишь?
Эрик неопределенно пожал плечами.
— Нам не помешала бы помощь, так что, если когда-нибудь у тебя появится желание… можем принять в свою теплую компанию. Знаешь, сколько «красоток» здесь будут рады тебе отдаться?
Эрик дернул уголком рта и плавно сменил цвет лица с бледного на малиновый.
— Как-то странно звучит, Дэйвид. Не находишь?
— Возможно, — усмехнулся тот. — Но как заманчиво, правда?

Пора было переходить к самому главному.
— У меня к тебе разговор. Вернее, два разговора. Очень важных.
— Тогда ты на верном пути, что пришел к старику Дэйву. Валяй, — он спрятал просаленную тряпку в карман своего комбинезона и встал, выпятив грудь вперед.

Эрик вздохнул поглубже.

— Первое: скажи, есть ли у вас где-нибудь поблизости ломбард?
— Хочешь что-то заложить?
— Ну, предположим, что хочу.

Дэйв сдвинул на бок бандану, почесал затылок.

— Через две улицы был. Точно не знаю, но если старик Эльман жив, то значит, до сих пор его держит.
— Как мне туда пройти?
— В металлической тумбочке у входа среди всякого мусора должна валяться карточка из ломбарда, я как-то давно туда заходил, так, закладывал кое-что по мелочи. На ней адрес и схема, как проехать. Поройся там, а?
— А место надежное?
— Да, вроде, пока никто не жаловался. А второе дело какое?

Эрик уже твердым шагом направился к выходу.
— Можешь никому не говорить, — сказал он на ходу, — особенно Кристине, что я у тебя об этом спрашивал? Это важно.
— Не скажу, мужик, — с легкостью пообещал Дэйв. — А что случилось-то?

Но Эрик ему не ответил. Его уже и след простыл. Будто ветром унесло.

-----

Тренькнул колокольчик.
На этот звук откуда-то из-под прилавка, кряхтя, выбрался скрюченный старикашка в белой ермолке, будто приклеенной к темечку.
«Айзек Эльман ждет вас каждый день с 10 a.m. до 5 p.m.», гласила карточка.
Действительно, ждал.
— Чем могу быть полезен, — потирая сухие жилистые руки с невероятно длинными пальцами, поинтересовался хозяин.
— Я бы хотел заложить кольцо, мсье Эльман. Могу я сделать это в вашем ломбарде? — спросил Эрик, миновав этап обмена любезностями.
— Конечно! Я могу взглянуть на вещицу?

Эрик извлек из внутреннего кармана куртки маленький сверток, развернул тряпицу и передал хозяину ломбарда колечко.
— Ох, — выдохнул старик, принимая из рук посетителя кольцо, — какая знатная штучка… Так-так. О-о. Это колечко что-то мне очень напоминает. Композиция, конечно, достаточно распространенная, но…

Он взял увеличительное стекло, включил лампу и поднес украшение к свету. Какое-то время сосредоточенно сопел, урчал, пыхтел, поворачивал кольцо и так, и эдак.
В конце концов, вынес свой вердикт:
— Кольцо из белого золота. Центральный чистый белый бриллиант в два карата и десять сапфиров примерно в 0,5 карат с едва уловимым розовым оттенком. Кроме того, кажется, этому кольцу немало лет.
— Полагаю, то, что вы сказали, определяет ему хорошую цену?
— Постойте-постойте! Это еще не все.

Эрик вздернул бровь.

— Тут стоит его клеймо и год! 1850! Кольцу больше ста пятидесяти лет, сэр! Мать честная, это кольцо работы самого Фроман-Мериса… его вещи были неподражаемы! Но какая поразительная сохранность. На камнях ни единой царапинки, ни потертости. Объясните, как такое может быть?
Эрик вытаращился на старика, будто его только что уличили в чем-то дурном.

— Семейная реликвия, — на скорую руку придумал Эрик. — Передавалась из поколения в поколение. Но как украшение почти не носилось.

Старику Эльману никак не давало покоя клеймо, он был готов облобызать кольцо или сейчас же начать на него молиться.
— Вы наверняка знаете его историю… кто его сделал, как оно к вам попало.
— Увы, настолько хорошо не знаю, — развел руками Эрик. — Оно принадлежало моей прабабке. Это кольцо подарил ей жених. Больше я ничего не знаю.
Врун! — брюзгливо упрекнул своего хозяина внутренний голос.
Иди к черту! — ответил ему голос сердца. — Ради нее можно и сыграть очередную роль!

— Ах! — старик светился изнутри. — Знаете, если мои догадки верны, и это то самое кольцо, созданное Франсуа Фроманом-Мерисом, у этого кольца необыкновенная история. До сих пор я думал, что это легенда. Но… эти розовые сапфиры он привез из Кашмира в составе двадцати штук. Первое кольцо он создал точь-в-точь как это, только бриллиант был чуть крупнее и с голубым оттенком, а само кольцо из желтого золота. Он создал его по заказу одной из своих клиенток — очень богатой дамы, супруги одного влиятельного человека. Когда кольцо было готово и ждало свою новую хозяйку, его увидела дочь ювелира и влюбилась в вещицу настолько, что потеряла сон. Оно было сказочно прекрасным.
Но Франсуа ничего не оставалось, кроме как утешать девушку словами любви. Кольцо было обещано заказчице.
После этого он делал множество милых вещиц, дарил дочери, но ни одна не нравилась ей.
В конце концов он принял решение — и сделал второе такое кольцо, но, чтобы оно целиком и полностью не походило на предыдущее, основа была из белого золота, а бриллиант чуть поменьше (так оно должно было смотреться еще аккуратнее, у его дочери были крошечные тоненькие пальчики) и не голубой, а белый. Десять оставшихся Кашмировых сапфиров пошли на это кольцо.
Девушка была безмерно счастлива. Этим кольцом она обручилась со своим супругом и носила, никогда его не снимая.
Через несколько лет ювелир умер.
Кольцо было живо, дочь Фромана-Мериса иногда даже разговаривала с ним, считая эту вещичку частью отца.
И все было бы ничего, если бы через несколько лет, когда она носила второго ребенка, ее убило молнией.
Ее супруг не вынес потери и вскоре попал в скорбный дом.
Единственное дитя — внука Мериса — забрала его старшая дочь. А вот кольцо, которое с такой любовью делал ее отец и которое не принесло счастья ее сестре, было решено продать. Очень возможно, что спустя сколько-то лет оно появилось на прилавках ювелирных Парижа, а может быть, и Европы. Я не могу знать, куда ушло это кольцо. Оно было куплено несколько раз, потом перепродано, а после и вовсе пропало.
Свою догадку о том, что кольцо проклято, старшая дочь Мериса, разумеется, никому не рассказала. Зато подробно изложила это в своем дневнике. Спустя многие годы он был найден и издан, о нем упоминается в специальной литературе по «Истории ювелирного дела». Я занимаюсь ювелирным делом уже много лет, и да, у меня пытливый ум, я много чего перечитал, перештудировал много книг. Я отыскал эту книгу — изданный дневник дочери Мериса. Это стоило мне многих усилий, и было лет тридцать назад. Но историю я помню до сих пор… возможно, виной всему Кашмировые сапфиры.

— Бред! — разозлился вдруг посетитель и хотел было отобрать кольцо у старика. А у самого почему-то тряслись руки. — Разве я пришел к вам за тем, чтобы вы рассказывали мне всякие небылицы про проклятье?

— Согласен. Согласен! — Эльман увернулся от руки Эрика. — Чушь, конечно. Я не заставляю вас в это верить. Да я и сам, честно говоря, не верю в проклятье. Как мы оба можем наблюдать — вы стоите здесь передо мной живой и здоровый. Так что, полагаю, у вашей семьи, которой принадлежит это кольцо, все было и есть хорошо. Я лишь поделился, как мне показалось, интересными фактами. Так что, вы уверены, что хотите расстаться с этой вещицей?
— Я не собираюсь ее продавать, мсье Эльман. Я всего лишь хочу его заложить. Мне нужны деньги.

Старикашка, кажется, смекнул, что в его устье забрела огромная жирная рыба.

— Продать будет куда выгоднее, чем заложить. Если продадите его, — внимательно рассматривая кольцо, скрипучим голоском, объяснил он, — получите полную стоимость этой ценной штучки. А если заложите, дам чуть больше половины. Да и проценты на такую вещицу пойдут огромные… натечет нехилая сумма.
— Я хочу заложить, — сурово повторил Эрик, не собираясь менять своего решения. — Так сколько?
Старикашка замялся.
— Учитывая все, что я вам сказал, — и он внимательнейшим образом осмотрел Эрика, который так и не снял очки. — Много. Очень много. Когда вы намерены забрать деньги?
— Сейчас же!
— Не уверен, что у меня в кассе будет такая сумма, чтобы вам заплатить.
— Сколько?
Эльман почмокал тонкими губами.
— Если заложить, то… пять тысяч. Пять с половиной.

Призрак недоверчиво осмотрел старика с кольцом. Действительно, что за странная судьба у этого кольца?

— Чего?
— Долларов, — недоуменно пояснил хозяин ломбарда.

И тут Эрик понял, что допустил непозволительную ошибку: он не уточнил у Кристины, какая сумма ей нужна.
Но делать было нечего.
Судя по восторгу старика, кольцо дорогое. Куда дороже, чем за него когда-то заплатил виконт…
Этот щенок даже не смог выбрать никакое другое кольцо, кроме как это, обреченное приносить людям боль и страдания. И подарил его Кристине… его Кристине! Черт его раздери, пустоголового мальчишку!

— Идет!

-----

Когда Эрик вернулся домой, Кристины еще не было. Хотя, так было даже лучше. Иначе пришлось бы отвечать на вопросы — куда он ходил, что делал…

Он спрятал деньги в единственное, как ему показалось, надежное место — под матрац. Тем более, лежать им там суждено было недолго. День, от силы два.
Осталось разрешить лишь одну единственную дилемму — рассказать все Кристине сейчас или подождать до завтра, когда явится Карлотта?
Если сейчас, гордая амазонка снова спустит на него всех собак и денег не примет. Можно, конечно, умолять или взять измором, вручив ей эти деньги. Но где гарантия, что Кристина поддастся?
Кажется, внутри этой хрупкой девушки была скрыта невиданная мощь и сила воли.
Нет, не поддастся.
А вот если отдать ей деньги уже тогда, когда на пороге будет стоять Карлотта, у Крис не будет выбора.
Эрик очень хотел в это верить.

В общем-то, ни один из этих вариантов особо хорошей идеей не являлся. Но, как говорят, из двух зол принято выбирать меньшее.
Вот он и выбрал…

Главное, чтобы Кристина не натворила глупостей за это время.

Кристина вернулась вечером. Уставшая, с темными кругами под глазами. На кухне нашла Мэг и Эффи.
— Эй, подруга, где ты была? — спросила ее Мэг, размешивая детскую смесь для Ноэля.
— Так, по делам. Мэг, а как твоя зарплата?
Та понурилась.
— Смогут заплатить только через три дня. У них там что-то случилось. Пока денег нет.
— Чудно! Если я не заплачу Карле всю сумму завтра, она нас выгонит, — выдала как на духу Крис, не в силах больше скрывать.
— Проклятая косноязычная итальянка! — рассердилась Мэг, бросая ложку в раковину. — Я еще давно тебе говорила, давай вызовем службу эмиграции.
— Не поможет. Она здесь легально. Слушай, я думала, что получится выплатить ей частями, — Кристина оперлась двумя руками о спинку стула. — Но она не согласна. К тому же, за нами долг за прошлый месяц. Но у нас не хватает, Мэг.
— Давай я у кого-нибудь попрошу? — Мэг выпятила грудь вперед. — В конце концов, это я облажалась.
— Не у кого. Никто не хочет одалживать такую большую сумму.
— Найду кого-нибудь.
— Не выйдет.
— Я буду умолять, — Мэг выразительно посмотрела на Кристину, хлопая ресницами. — Надену минимум одежды.
— Мэг, это бред. — Кристина раздраженно махнула рукой. — Хватит!
— Прости, Тина!
— Ты не виновата. Это мне надо думать, как решить эту проблему. Это у меня вечно все через задницу.
— Ну, не скажи. Это наш общий дом. На самом деле, мне кажется, она блефует. Ничего она не сделает.
— Я уповаю лишь на это. Но она меня ненавидит, Мэг. Такой шанс…
Эффи, все это время тихо сидевшая за столом и читавшая книжку, вдруг подала голос, покашляв.
— Может быть, я смогу вам помочь? — почесала она конопатый нос.
— Что? — в один голос произнесли Мэг и Крис, обернувшись на нее.
— Эффи, конфетка, — грустно улыбнулась Крис. — Я ценю твою доброту, но… я сомневаюсь, что ты сможешь нам помочь. Если, конечно, у тебя под кроватью не спрятан сундук с золотом.
— Или бриллиантами, — добавила Мэг.
— Сундука у меня нет, — на полном серьезе ответила девочка, накручивая на палец кончик косы. — Но у меня есть кое-что получше. Мы в двадцать первом веке, сундуки как место хранения денег уже не актуальны.
— Так! — Крис подбоченилась и вытянула шею. — Эуфемия, что мы о тебе еще не знаем?
— На самом деле, самую малость, — потупилась Эффи. — Но это так… закрытая информация из моего резюме.
— Ближе к делу, мисс! — переминаясь с ноги на ногу, попросила Мэг. — Только не говори нам, что ты бумагу в деньги превращаешь.
Эффи пожала плечами.
— Очень хотелось бы, но нет. В общем, если вам нужны деньги, я могу их вам достать.
— Как?
— Крис, у тебя есть кредитка?
— Нет, — опешила Кристина. — У отца были — на чужие имена. Но его пару раз ловили на этом. А у меня и денег-то нет. Для чего мне карточки?
Эффи, уже слезшая со своего стула, мерила шагами кухню. Впечатление складывалось, что она пытается вести разговор с младенцами, подбирая нужные понятные слова.
— В общем, все очень просто… и даже безболезненно. Брат маминого дружка, ну, того парня, с кем она жила последние несколько лет, был клевый… профессионально промышлял кардингом. И он кое-чему меня научил.
Кристина стояла, задрав брови, и молчала. Кажется, она не очень понимала, о чем идет речь.
— Ты хочешь сказать, — вклинилась Мэг, — что он из тех чуваков, которые взламывают кредитки, снимают с них бабки и остаются в шоколаде?
— Именно, — кивнула Эффи и улыбнулась, радостная от того, что ее поняли.
— Святые угодники! — наконец изрекла Крис. — Эффи, ты шутишь, что ли?
— Слушай, Ти… — щеки Мэг выразительно зарозовели, как бы выдавая ее мысли.
— Не сметь! — скомандовала Кристина, глядя то на Мэг, то на Эффи. — Эф, слышишь, не сметь! Даже не пытаться. Иначе нас всех посадят. Всех!
— Ты думаешь, я такая плохая ученица? Я кое-чему научилась и даже сдала «экзамен» на отлично. Кристина, тебе нужны деньги, ведь так? Я не делаю это постоянно, я вообще этим не промышляю, иначе я была бы очень богатым ребенком, согласитесь, это логично. Но, если я могу помочь…
— Эффи, это незаконно. Послушай. Я очень благодарна, но пообещай, что не будешь этого делать.
Эффи молчала.
— Я смею предположить, что это означает согласие, — Крис протянула ей стаканчик с детской смесью. — Пожалуйста, отнеси это наверх, к Ноэлю, хорошо?

— Вау! — восторженно протянула Мэг, раздувая от гордости щеки, когда Эффи ушла. — У меня ребенок гений. Гений и хакер.
— Не у тебя, Мэг, — с серьезной миной поправила ее Крис, испортив весь кайф, разумеется. — У Дэйва.
— Не важно. Если у Дэйва, то и у меня. У нас все общее.
— Мэг, — занудно процедила Кристина, складывая на груди руки. — Это девочка, а не вещь.
— Почему ты отказалась?
— Потому что это ребенок! Ребенок, который в школу ходит! Ты не понимаешь этого? Это преступление.
— Этот ребенок мог бы нам всем помочь.
— Слушай сюда, «мисс эгоистичность», — Кристина угрожающе потрясла кулаком прямо перед носом блондинки-подруги, — даже не смей допускать мысли о том, что бы просить Эффи это делать, чтобы там ни было — тебе захочется новые туфли, поехать на Гавайи или начнется Апокалипсис и нам придется переселяться на Луну — мне плевать! А тебе точно захочется, я знаю. Но если ты это сделаешь, обещаю, я вас убью. Обеих.
— Ты жестока!
— Я знаю.
— Ладно, сержант! Но что ты думаешь делать?
— Что-нибудь придумаю. Посмотрим, что будет завтра. Если надо, я сама кого-нибудь ограблю. А сейчас у меня нет сил думать.
Поднявшись на второй этаж и проходя мимо приоткрытой двери, ведущей в спальню Чета, Крис заметила силуэт, выскользнувший в коридор.
Предполагать, что это бродящее по дому привидение, даже не стоило пытаться. Это было, конечно, привидение, но вполне себе живое и упертое.
Крис сделала неопределенный жест рукой, то ли «привет», то ли «и слушать не хочу! Отвали!» и пошла дальше.
Тень убралась обратно в дверную щель.
Что-то быстро он сдался, — подумала она, закрывая за собою дверь и включая ночник.
По идее, Эрик должен был снова лезть к ней со своим чертовым кольцом, принадлежавшим другой Кристине. Ан нет.
Ну и слава богу! Сама разберется. В конце концов, завтра утром можно снова попытаться найти денег. Вдруг кто-то в округе все-таки согласится взять ее на работу, выплатив вперед аванс.
Это было последнее, о чем подумала Кристина, упавшая поперек матраса. Как только она сомкнула веки, мыслей не осталось, она вырубилась.

-----

Эрик нервничал.
Часы показывали половину восьмого утра.
Чет лениво вертелся на своем втором этаже и что-то бормотал сквозь полусон странным голосом.
Эрик рассеянно похлопал ладонью по матрасу.
— Ты не опоздаешь в школу?
Чет разлепил глаза, заворочался.
— Черт, Рик! — сказал он с укором. — Ну за что? Ты хоть знаешь, какой сон ты мне спугнул? Такой сон… такой сон… такие девочки…
Эрик, застегивая рубашку, направился к двери.
— Тогда тем более советую поторопиться!
Чет приподнял одеяло, уныло под него заглядывая.
— О да, — сказал он в спину удаляющемуся Эрику, — тебе-то лучше знать!..

Выскочив в коридор, Эрик подошел к Кристининой двери, постучал. Ему никто не ответил. Постучал еще раз. Когда ответа снова не последовало, осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь, но Кристины там не было.
Не было ее так же ни в ванной, ни на кухне, нигде.
— Где Кристина? — обеспокоено поинтересовался Эрик у Мэг, переодевавшей Ноэля.
— Разве ее нет у себя?
— Нет.
— Но ведь сегодня придет Карла…
— И я про то же.
Чет так долго пробыл в душе, что завтракать времени у него уже не осталось. Он вылетел из дома, как ошпаренный, на ходу взгромождая на плечи рюкзак.
Эрик уныло размешивал в чашке кофе, периодически выглядывая в окно. Кофе был нетронутым, уже остывшим и омерзительно сладким, потому что Эрик зачем-то высыпал туда половину содержимого сахарницы.
— Ты правда не знаешь, где она? — в сотый раз спросил он, когда Мэг появилась на кухне.
— Правда, я же сказала. Да не переживай, Крис вернется к приходу Карлы. Но все же надеюсь, она не пошла никого убивать и грабить, как обещала.
— Что? — Эрика аж качнуло на стуле, будто ему на плечи уронили мешок с камнями.
— Эй, чувак, — нервно усмехнулась Мэг, замечая, как с его лица сошла краска. — Выдыхай. Это была шутка. Ты же не думаешь, что Крис у нас такая дура. Черт побери, в общем, я бы поболтала с тобою еще, и с сучистой Карлой тоже, а может, начистила бы ей лицо, но у меня на сегодня назначено три сеанса массажа в салоне у Сары. В смысле, не у меня, а у меня, как у массажистки…
Эрик подвигал бровями.
— Я не знал, что ты еще и…
— Я мастер на все руки, — выскальзывая в дверь, усмехнулась Мэган.

-----

Крис не появилась ни через полчаса, ни через час.
Зато в десять, как по расписанию, заявилась Карлотта. Долго и упорно тарабанила в дверь.
Сначала Эрик малодушно подумал, может, ну ее, просто не открывать дверь? Но когда стук усилился, понял, что так просто от этой дамочки он не отделается. Чего доброго, она высадит дверь, и тогда худо будет всем.
Когда он открыл дверь, Карлотта взглянула на него с таким негодованием, что Эрик приготовился серьезно опасаться за свое здоровье.
Впрочем, об этом в данной ситуации он беспокоился меньше всего. Нужно было помочь Кристине, а остальное подождет.
Он наивно думал, что испугает Карлотту своим видом, грозно преградив ей путь, но та и не думала ни пугаться, ни терять сознания, ни орать от ужаса.
Не здороваясь, она толкнула его в грудь, освобождая себе дорогу и, проходя в гостиную, сказала:
— Сколько вы еще заставлять меня ждать? Я сломать ноготь об дверь!
Эрик настолько не выносил этот писклявый голос, что у него чесались ладони. А что, это тоже вариант — придушить несостоявшуюся в этом мире примадонну и дело с концом. Зато больше никаких проблем, ни платить не надо, ни выслушивать ее истерики.
Вот только, Кристина что на это скажет?
— Послушайте, вы настолько не любите язык страны, в которой живете, что намеренно его коверкаете? Ни за что не поверю, что такая дама, как вы, не научились должным образом изъясняться, — веско заметил Эрик, закрывая дверь.
— Откуда вы знать? Мой язык слишком красив, чтобы забывать его, ваш моему и в подметки не годится.
— Тогда почему бы вам не отправиться обратно, синьора, и не говорить на своем языке без всяких помех? — зло сощурился Эрик.
— Мне кажется, или вы мне угрожать?
— Я еще не начал угрожать, синьора. Впрочем, мы можем разрешить все полюбовно. Давайте я заплачу вам, и мы разойдемся, а вы перестанете докучать Кристине?

Карлотта вздернула нос, размышляя. Но идея ей пришлась не по вкусу.

— Нет! Она должна мне денег, она и платить! А кто ты?
— Я… — Эрик сжал руки в кулаки. — Ее друг.
Карлотта снова осмотрела его с ног до головы.
— Если ты тут жить, я увеличивать плату!
Черт!
Удушить. Однозначно! Голыми руками! Плевать на то, что скажет Кристина.
— Сколько вы хотите? Я дам вам денег, но при условии, что вы уберетесь отсюда.
— Нет, нет и нет! — до чего же итальяшки упертые! — Я хочу, чтобы она платить.
— Кристины нет дома.
— Я ее предупреждать! — Карлотта прошла к креслу, плюхнулась в него, закинула ногу на ногу. — Я вчера говорить, что приду. Теперь я ждать полчаса. Если она не приходить, дом мой!

Эрик стоял, как вкопанный. Все рушилось. Ну, где же, где же Кристина?
Карлотта же достала из кармана своих джинсов маленькую тоненькую флягу, отвинтила крышечку, приложилась к горлышку.

Эрика аж в жар бросило.
— Синьора, — сказал он до мерзкого учтиво, посмотрев на настенные часы, — не желаете кофе? Или чаю? Ну, вы же собираетесь ее ждать, — спектакль так спектакль.
Карла удивилась разительной перемене тона по отношению к ее персоне, но приняла предложение.
— Кола!

На его счастье, в холодильнике стояло несколько жестяных красных баночек, которые так и назывались: «Кола».
Он взял одну, открыл, перелил содержимое в стакан, долго копался в аптечке, периодически выглядывая в дверную щелку, чтобы проверить — в гостиной ли Карлотта.
Та была в гостиной, все так же сидела, закинув ногу на ногу, рассматривала свои ногти и кажется, уже строила планы — кому она сдаст этот дом…
Черта с два!

В колу с обильной белой пеной она добавила содержимое своей фляги, подмигнула Эрику и со словами «chin-chin», осушила стакан.
Чудненько!
Эрик присел на подлокотник дивана, сцепив руки в замок, и принялся терпеливо ждать эффекта. Благо, время пока было.
Но эффект последовал неожиданный и совсем не тот, который был запланирован.
Карлотта сначала повела носом, уставилась на потолок, потом сквозь Эрика, часто заморгала, потянулась, будто у нее затекли мышцы, пару раз качнула головой, словно в ритм неслышимой Эрику музыки.
Он даже напрягся, прислушиваясь, но кроме карлоттиного бормотания, ничего не услышал.

Кристина влетела в дом, как взмыленная лошадь, которой во чтобы то ни стало нужно было прийти к финишу первой. И замерла в дверях — в гостиной творилось что-то странное.
— Что, черт возьми, тут такое происходит?
Эрик встал с подлокотника.
— Она пришла, Кристина, и ждет тебя, — сказал Эрик, как ни в чем не бывало.
— Это я вижу. Но какого черта она поет? Господи!
— Ужасно поет, — вздохнул Эрик, который успел уже свыкнуться с мыслью, что Карлотта, возможно, сбежала из скорбного дома и все это время лишь притворялась нормальной.
— Да просто кошмарно.
Эрик взял Кристину под локоть и ответ в сторону. Прежде чем начать, деликатно откашлялся.
— Я предложил ей «колы»…
— «Колы»? Больше похоже на то, что ты предложил ей «коки». Ты что туда добавил? Пиратского черного рома?
— Рома, судя по всему, она сама себе туда добавила. А я добавил туда… снотворного.
— Снотворного?
— Ну, я хотел ее как-то нейтрализовать, понимаешь? Нужно было протянуть время до момента, пока ты придешь. Потому что она начала угрожать, и я подумал, если она уснет, ничего ужасного не случится. Я видел банку в аптечке. Ну и взял, растер несколько таблеток и добавил. Но не похоже, что она сейчас уснет. Ты можешь мне объяснить, в чем я ошибся?
Крис еще раз обернулась на Карлу.
— Да ее штырит. Не по-детски вставляет. Ты уверен, что дал снотворное?
— На банке было написано.
— Так, пошли!

Крис открыла дверцу шкафчика, достала банку со снотворным, отвинтила крышку, высыпала ее содержимое в ладонь — белые продолговатые крупные таблетки.
— Сколько здесь было?
— Я не считал. Взял несколько.
— Снотворного была полная банка. Я его почти не пью. Мэг тоже. А здесь всего шесть таблеток. Черт!
Крис взяла двумя пальцами одну таблетку, поднесла поближе к лицу.
— Знакомая штуковина.
— Что это?
— Я убью эту заразу! Черт подери, у кого она сперла метилфенидат? У миссис Фогель. Да. Только у этой карги его в достатке.
— Она умрет? В смысле, Карлотта.
— Еще чего захотел. Словит кайф и отойдет через пару часов… А вот кого-то я убью. Словом, хорошо, что ты подсунул ей не Левитру... а то мог бы и сам пострадать, — расхохоталась Крис.
— Боже, Кристина, прости меня. Но я так боялся, что она выполнит свою угрозу. Я не мог этого допустить, — каялся Эрик, глотая половину слов. — Но я подумал, что это куда лучше, чем просто ее убить.
— Убить? Ты идиот? Да черт возьми, что вас всех тянет на преступления? — Крис выгнула спину, отклоняясь и выглядывая в дверной проем, чтобы еще раз посмотреть, как там Карла.
Карлотте одной из них троих было лучше всех. Она лежала на диване, слава богу, уже не пела, зато разговаривала с кем-то на своем родном языке.
— Прости, Крис.
— Простить, да за что? За эту пьянчужку? Да ты, скажем так, не детский приход ей обеспечил. Ты погляди на нее.
— И что мы будем делать с ней?
— Может, нам ее правда в асфальт закатать? — почти серьезно поинтересовалась Крис. — Я не нашла нужной суммы денег. По крайней мере, честным путем.
— Слушай, давай не будем ее закатывать. У меня есть решение, — он взял ее за руку и вывел из кухни. Они без особого труда прошли мимо Карлотты, поднялись по лестнице наверх, зашли в комнату Чета. — Правда, ты можешь снова разозлится…
— Звучит заманчиво и многообещающе… ты снова хочешь предложить мне кольцо, как помощь?
— Ну, почти.
— Эрик, скажи, что непонятного было в моих словах «нет, спасибо! Не надо!»? Я что, говорю на урду?
Эрик подвигал бровями и на полном серьезе ответил:
— Нет.
— Так, в чем проблема?
— В тебе, Кристина. Ты можешь лишиться дома.
Когда Крис хотела ему возразить, он решительно вскинул руку, и коснулся указательным пальцем ее губ, мол, «молчи!». Неожиданная прыть!
— Это не кольцо. Я предлагаю тебе деньги. Я предлагаю тебе деньги, которыми ты можешь расплатиться с Карлой.
— Откуда у тебя деньги?
Эрик молчал несколько секунд, потом ответил. Неохотно, но ответил:
— Кольцо. Я его заложил.
— Ты ненормальный! Эрик, ты самый не нормальный ненормальный, которого я встречала за всю свою жизнь. А я их встречала немало, поверь, — рассердилась Кристина. — Ты тронулся? Как ты мог? Это же ее! Оно дорого тебе! — и толкнула его ладонями в грудь.
Сильно.
Так, что Эрика качнуло назад.
Но он распрямился, подошел к кровати, поднял матрас, достал оттуда что-то.
— Возьми их! Они нужны тебе, — и вложил в Кристинину руку пачку денег.
Крис стряхнула со своей ладони бумажки, будто те были раскаленными углями. Отступила назад, опустив плечи и понурив голову.
— Я… не… могу, — едва слышно, не поднимая на него глаз, сказала Кристина дрожащим голосом.
На мгновение Эрику показалось, что она сейчас заплачет.
Он быстро опустился на колени, поднял рассыпавшиеся по ковру деньги, встал, опять отдал их Кристине и опустил свои тяжелые ладони ей на плечи, будто желая примять ее к земле, отрезвить.
— Кристина, — сказал он уверенным голосом, — эти деньги нужны не только тебе. Ты должна их взять. Иначе тебя, Мэг с ее маленьким сыном и Четом выселят из дома. Из дома твоего отца, и ты потеряешь это место. Этого нельзя допустить, Кристина! Пойми! Послушай меня. Прислушайся ко мне хотя бы один раз. Я обещаю, что никогда ничего у тебя не попрошу, ни на чем не настою, не стану навязывать тебе своей воли. Но сейчас я прошу, я настаиваю, чтобы ты взяла эти деньги, чтобы оплатить долг Карле. Это была моя вещь! Моя! И я распорядился ею так, как распорядился. Кроме того, кольцо лишь заложено. Его можно будет выкупить, когда будет это возможно. И еще… поверь, если бы я не хотел, я бы никогда не сделал того, что сделал. Мне еще привести какие-то доводы, или пока остановимся на имеющихся? Я заберу кольцо, когда смогу.
— Никогда… — прошептала Кристина. — Это никогда не будет возможно, потому что я не смогу расплатиться с тобою, я нищая, Эрик.
— Я не буду просить у тебя возвращать долг, я выкуплю его сам. Рано или поздно.
— Каким образом? Новую планету откроешь? Или бизнес по путешествию во времени? Нет, я не могу, Эрик! — Кристина снова приняла оборонительную стойку.
— Хорошо, отдашь, когда сможешь. Захочешь, ограбишь кого-нибудь и отдашь, — теряя терпение, зачастил Эрик. — Но сейчас, Крис, возьми, прошу!
— Эрик…
— Кристина!
— Эрик…
— Это начинает напоминать плохую пьесу, — сказал Эрик вместо того, чтобы в сотый раз повторить «Кристина».
— Ок, — сдалась она, — хорошо. Спасибо!
Эрик облегченно вздохнул, будто с груди его упала огромная каменная глыба.
— Отдай их Карле, и пусть она забудет думать о том, чтобы отнять у тебя дом!
— Да, только, полагаю, это надо сделать, когда у нее чуть выветрится кайф. Хотя… может, с обдолбанной Карлой найти общий язык будет легче?
— Давай попробуем с… «обдолбанной».

<<< Главы 1-4         Главы 8-10 >>>

В раздел "Фанфики"
Наверх