Главы 1-4 ... Главы 9-12, Главы 13-17.

Глава 5.

Когда он открыл глаза, то понял, что ноющий бок согревает что-то мягкое и теплое, а плечо затекло, потому что на нем лежит маленькая девичья головка. Он повернулся в ее сторону и едва не чихнул, потому что уткнулся носом в копну мягких и щекочущих волос.
Кристина!
Кристина лежала рядом с ним и мирно спала.
Переждав острый приступ головокружения, он обстоятельнее осмотрелся.
Оказалось, что лежит он на кровати в Кристининой комнате, укрытый одеялом, в воздухе повис густой запах лекарств, а его самого терзает жесточайшая мигрень.
Но Кристина, что здесь делает она, так близко, да еще так живописно спящая на его плече?
Эрик скосил глаза и стал рассматривать умиротворенное сном прекрасное личико самой дорогой, самой любимой девушки на свете.
Ах, если бы это мгновение можно было удержать, сохранить в веках, чтобы время не двигалось, застыло навсегда, и они были вот так близко друг к другу, она бы спала, согревая его своим теплом, а он – смотрел на нее, смотрел... и мир никогда бы не переставал быть таким.
Но смотреть долго на нее он не смог, мигрень усилилась, глазам стало больно. Кажется, его мечтам сбыться было не суждено.
Он невольно застонал и тем самым разбудил прекрасное создание, прижавшееся к его боку, потому что девушка шелохнулась и испуганно отняла голову от его плеча, рассеянно заморгала, но тотчас же устремила взгляд куда-то сквозь него.
- Эрик? – ласковой музыкой зазвучал дорогой сердцу голос. Кристина скользнула рукой дальше положенного, и пальцы ее, съехав с края одеяла, коснулись неприкрытого рубашкой участка его груди. Испугавшись, она отдернула пальцы. – Ты пришел в себя? Как ты себя чувствуешь?
- Живым, - коротко ответил он не своим голосом.
Она села на кровати.
- Прости, я уснула…
- Я ничего не имею против того, что ты уснула. Но я несколько озадачен тем, как я оказался в твоей комнате.
Кристина то и дело прятала от него глаза, опускала голову, не позволяя рассмотреть ее лицо.
- Сейчас это не моя комната, сейчас она – твоя. Тебе нужен уход, забота и уют.
- И ты все это время просидела подле меня?
- Ну да. Ты очень долго не приходил в себя…
- Одна? Вот так, без посторонней помощи? – изумился Призрак.
- Ну, как видишь, - краска выступила у нее на щеках. – У меня вполне неплохо получилось.
Он сомкнул веки.
- Голова болит.
- Потому что тебя по ней ударили. Еще у тебя рана…
- Ага, - ответил он, не открывая глаз. – Ножевая.
- Ты помнишь, что с тобою произошло?
- Помню.
- Тебя едва не убили, - всхлипнула Кристина. - Зачем ты понадобился этим людям?
- Им нужен был не я, а деньги. Обычные головорезы, промышляющие разбоем.
- И что было дальше?
- И, разумеется, я их им не отдал.
- Эрик, - с укором покачала головой Кристина, пользуясь моментом, пока он лежал с закрытыми глазами, и рассматривая его лицо.
Странно, почему она испугалась его тогда, на сцене, когда сорвала с него маску и впервые увидела его истинное лицо? Она отчетливо помнила, что ее тогда замутило, и пусть не от испуга, а от неожиданности и растерянности, но все равно первое впечатление было таким, будто одна часть его лица лишена кожи. Может быть, это лишь освещение падало таким образом?
А сейчас эти шрамы не вызывали у нее ни страха, ни отвращения. Почему он столько лет сомневался, что его невозможно полюбить? Ах, она ведь, наверное, даже смогла бы это сделать тогда, два года назад, не натвори он столько глупостей, не напугай ее своими поступками…
- Не нужно было! Может быть, тогда ты остался бы цел и невредим?
Эрик наконец разомкнул воспаленные веки и хмыкнул.
- Ты действительно полагаешь, что тогда меня бы не прирезали, как свинью на праздничный ужин? Ты слишком плохо знаешь нравы подобных людей.
- Сколько их было?
- Трое. Они напугали лошадь, она меня скинула, - Эрик дотронулся до перевязанной головы. – И вообще, почему я должен был отдавать свои деньги каким-то ублюд… - он осекся, видимо, вспомнив, что разговаривает с девушкой. – Каким-то чужим людям? Это я виноват, что был не предусмотрителен, при мне не было оружия. Так бы все было иначе… а теперь еще нужно будет расплачиваться за лошадь.
- Забудь, - Кристина успокаивающе погладила его по руке. – Это все пустяки. Главное – ты жив. Все остальное сейчас не имеет значения. Ты хочешь чего-нибудь, есть или пить?
Эрик поморщился.
- Если честно – нет.
Он заворочался, сунул руку под одеяло, потрогал бок, а когда поднес руку к лицу, то увидел, что ладонь испачкана в крови.
- Ч-черт, - выругался он, пытаясь приподняться. – Кровь, кажется, пошла, - попробовал объяснить он бедной Кристине, которая никак не могла видеть этого.
Но та уже спрыгнула с кровати.
- Я принесу бинты, прошу, потерпи, хорошо? Надо промыть рану и перевязать.
- Кристина, а ты справишься? – тревожась не за себя, а за нее, поинтересовался он. – Может, позвать кого-то?
- Сейчас почти полночь, - крикнула она, выбегая. – Все наверняка уже спят. Мы и так доставили соседям немало волнений… нет, я сама!
Эрик ошарашено посмотрел на прикрепленные к стенке часы. Действительно, стрелки показывали полночь. Как она узнала?

Она быстро сгребла со стола в столовой на поднос бинты и направилась в кухню - подогревать воду.
Надо же, она уже так долго здесь живет, а все, что ее окружает – видит впервые.
Непередаваемое чувство! Кристина ощущала себя новорожденным младенцем. Впрочем, так оно и было!
Такое все необычное, занавески в голубой цветочек на окне, чугунная пузатая плита на коротеньких ножках, деревянный стол, посуда в буфете.
Пока вода подогревалась, Кристина случайно бросила взгляд на сиротливо висящее за дверью зеркало.
Она медленно подошла к нему, остановилась перед мутным небольшим прямоугольником, прижала ладошки к пылающим от возбуждения щекам и впервые за все это время посмотрела на свое отражение.
Сколько времени она не видела себя!
Она изменилась!
И стала какой-то чужой.
Из зеркала на нее огромными черными испуганными глазами смотрела худая-прехудая бледнокожая девочка, которой можно было дать меньше лет, чем ей было на самом деле.
Волосы ее уже не так завивались, как когда-то, и теперь спадали лишь легкими волнами на острые плечи, нос заострился, скулы стали выделяться отчетливее, под глазами голубые тени.
Господи! Какая же она стала некрасивая!
А может, она такой была всегда?
Глаза Кристина наполнились слезами.
И за что только он ее полюбил?
Как она вообще перед ним такая предстает теперь? Ей ведь стыдно, стыдно, страшно… Она сейчас была с ним рядом, и он смотрел на нее таким теплым нежным взглядом, а она такая некрасивая, неприбранная!
Когда-то Кристина Даэ была поистине прекрасной принцессой, а сейчас превратилась в замарашку…
Хватит ли у нее теперь на все сил? Но лучше играть эту непростую роль, чем потерять недавно обретенного Ангела и… любимого. Ведь, кажется, это то, что называется той самой любовью! Или влюбленностью?
В момент, когда мадам Жувен сказала, что Эрик, возможно, мертв, в груди Кристины что-то оборвалось, сердце шепнуло, что если его больше нет, то и ей, Кристине, больше не для чего жить и лучше тоже умереть. Раньше она никогда не могла подумать такого, даже по отношению к Раулю. Ей всего лишь однажды хотелось умереть, в момент, когда она потеряла отца.
Вода забурлила, и Кристина кинулась к плите.

Вошла в комнату с подносом, глядя прямо перед собою и осторожно ступая по половицам, мысочком щупая пол, так, как она делала раньше.
- Боже, Кристина, умоляю, осторожно! Только не упади! – воскликнул Эрик, приподнимаясь на подушке. – Кристина, это ужасно, но твой матрас теперь весь в крови, будто здесь резали кур. Придется потом его выкинуть.
- Ну и что с того, - беспечно дернула плечом девушка, аккуратно ставя на столик поднос. – Матрасу всегда можно найти замену.
Она подошла к Призраку, откинула одеяло и приподняла край рубашки.
Нужно было снять намокшую от жирной крови повязку, промыть порез и забинтовать рану снова.
Постанывая сквозь зубы, чтобы Кристина не слышала, Эрик приподнялся и сел на кровати. Она присела у него за спиной, начала разматывать бинт.
Он сидел спокойно, и кажется, выглядел совершенно безмятежным, не тревожась ни за оголенное тело, ни за лицо.
Ну и славно!
- А у тебя неплохо получается, - заметил он, когда Кристина принялась прикладывать к ране смоченное в теплой воде полотенце.
- За два года жизни во тьме я научилась вполне сносно делать то, что умела, когда видела, - ответила ему Кристина, разглядывая его крепкую спину и чувствуя, как пылают щеки.
Эрик сгорбился, и она обратила внимание на выступающие острые лопатки.
Боже, боже! Хорошо воспитанные мадмуазели так себя не ведут – в смысле, не смотрят украдкой на голые мужские спины… мадам Жири осудила бы! Но сейчас здесь рядом не было мадам Жири, а она – Кристина – долгое время была уверена, что больше никогда не увидит ни голубого неба, ни зеленой травы, ни лиц дорогих ей людей, и вообще, Эрик стал самым близким для нее человеком. Так что в этом такого?
Она не может вот так глупо потерять того нового Эрика, которого только начала узнавать. Кажется, именно этот Эрик был настоящим. И если он снова закроется от нее, она не вынесет.
Блуждающий по его коже Кристинин взгляд наткнулся на еще несколько шрамов, старых – несколько тонких светлых полосок. Ей очень хотелось спросить – откуда они у него. Но она не могла, тем самым она выдаст себя.
- Ну вот, я почти закончила, - сказала Кристина, перетянув бинтом ему талию.
- Спасибо, - поблагодарил Эрик. – Вот уж никогда не желал видеть тебя в роли сиделки подле меня.
- Считай это самой обычной благодарностью. Это самое малое, что я могу сделать для тебя в ответ на твою помощь мне.
- Только, все-таки, позволь себе помогать мне не во всем! – многозначительно выделил он последнее слово. – Я не смертельно болен и могу с чем-то справиться сам.
Кристина недоуменно молчала несколько секунд, потом вдруг брови ее взлетели вверх, а щеки порозовели.
- О! Конечно! Извини, - вымолвила она, запинаясь. – Ну, разумеется.
Она взбила подушку и он лег. Кристина потянулась к подносу, но Эрик остановил ее, взяв за тоненькое запястье.
- Ты, кажется, изменилась… не могу понять, будто что-то не то, неуловимо, но… ощутимо, - голос его терял силу, язык заплетался. Потеря крови и раны давали о себе знать.
- Ну что ты! – нервно облизнув губы, ответила девушка. – Я все та же! Эрик, прошу, тебе нужно отдыхать и набираться сил, поспи. Если хочешь, я буду рядом.
- Рядом? Но тебе тоже нужно отдыхать, Кристина, – закрывая глаза, и проваливаясь куда-то глубоко в кружащуюся бездну, пробормотал он.
Кристина смешалась.
- Ну… если ты позволишь, я прилягу на другой край, когда сильно устану.
Эрик ничего не ответил, но, засыпая, кивнул.

Глава 6.

Через несколько дней силы стали возвращаться к нему, и Эрик даже начал потихоньку выходить из комнаты. Сначала в столовую, а потом в сад, сидел на лавочке и смотрел за горизонт, силясь понять, что вообще происходит в его и без того странной жизни.
Он остался жив, Кристина была рядом, но какого-то куска в этой картине недоставало.
Головокружения, в память об ушибленной голове, пока еще не отпускали его, хоть и становились с каждым днем все слабее и слабее.
Несколько раз приходила Мари, приносила молоко и пирог с ревенем, объясняя свою заботу тем, что мсье Дюпре нужно набираться сил, а его супруга в силу собственных особенностей не очень хорошо может справляться со стряпней. Пару раз даже оставалась, чтобы помочь Кристине с обедом. Та долго отказывалась, но Мари была не из тех, с кем стоило спорить, и Кристина сдавалась.
Жан-Батист, которого так сильно недолюбливал Эрик, кажется, на своего обидчика не держал никакого зла и проводил с ним почти все свое время, помогал не хуже Кристины, и в том, где она не могла позволить себе оказать ему помощь.
Вот тебе и Призрак оперы, - уязвлено думал Эрик, - носятся все, как с дитем малым. Мог ли он когда-нибудь только подумать, что столько людей будут ему помогать? Даже Кристина, которая страдает из-за своего недуга куда больше, чем он, и та идет на такие жертвы ради человека, который когда-то напугал ее своей безумной любовью, шантажировал, грозился расправиться с ее женихом.
У Кристины поистине благороднейшее из сердец, принадлежащих женщинам всей планеты. Наверное, именно за это он и полюбил ее.
Занимать Кристинину комнату и лишать ее привычных условий ему было совестно, поэтому уже на следующий день он попросил у нее позволения вернуться на свое место. В конце концов, бесконечно лежать он может и на диване, велика ли беда.
Но Кристина наотрез отказалась его туда отпускать.
Эрик так сильно желал вернуться к себе еще по одной причине.
Дело в том, что пока он был нездоров, они с Кристиной договорились, что будут спать на разных концах кровати – так будет честнее и справедливее, не может же девушка проводить ночи на стуле или на том же совсем неудобном диване.
И теперь каждую ночь Эрик испытывал ужасные мучения. Столь сильно любимая им девушка была так близко, что это очень напоминало изощренную пытку, он слышал ее дыхание, видел ее силуэт в темноте, но они были так далеки друг от друга, их отделяла глубокая пропасть в виде скрученного одеяла, положенного ровно посередине.
Хорошо, что Кристина не видит, иначе однажды ее мог бы ждать какой-нибудь конфуз.
Кристина тоже мучилась. Но по несколько иным причинам.
Где же это было видано, чтобы добропорядочная девушка сама предлагала мужчине разделить с ней комнату? Либо она сошла с ума, либо потеряла рассудок.
Впрочем, обстоятельства их совместного проживания были таковыми, что уже ничему не стоило удивляться. Казалось, что вся их последующая жизнь, как и положившая начало всему этому история, давно разрушила все рамки, стерла правила и установила свои, известные лишь кому-то свыше законы.
Поэтому разум и сердце боролись внутри Кристины беспрестанно.
Сердце побеждало.
Кристине нравилось ощущение того, что он рядом. Мир вокруг казался уютнее. Наверное, предложение спать на одной кровати придумала и предложила «другая» Кристина, безумная, дерзкая. Да, нельзя было отрицать, ей очень хотелось стать чуть-чуть ближе к нему – такая далекая, почти невозможная мечта после той роковой ночи, когда все сломалось, разрушилось, как карточный домик порывом ветра, как песочный замок, смытый волной.
Кроме того, у Кристины появился еще один секрет.
Из-за болей, так щедро подаривших Эрику бессонницу, он теперь принимал на ночь микстуру и спал безмятежным сном. А Кристина в такие моменты поворачивалась к нему лицом, очень осторожно подползала поближе, опиралась на локоть и долго жадно смотрела на него.
Кромешная тьма рассеивалась от лунного света, и девушка видела каждую черточку его лица, подрагивающие густые ресницы на сомкнутых веках, растянутые в легкой едва заметной полуулыбке губы. А иногда наоборот, видимо его мучили страшные сны, он вздрагивал, лицо его искажалось, в уголках глаз блестела влага, он шептал одно единственное имя. Ее имя.
Бедный, бедный ее Ангел Музыки, - думала Кристина в эти моменты, - сколько всего, должно быть, ему выдалось пережить, сколько страданий выпало на долю одного человека. Разве это справедливо?
Кристина верила в любовь, она не могла в нее не верить. Но она никак не могла понять, как взрослый мужчина мог столько лет с такой самоотверженностью, преданностью и жертвенностью любить маленькую глупую не заслуживающую этого девочку?
Неужели так бывает?

После завтрака к ним обычно заходил Жан, и они с Эриком отправлялись в сад. У этих двоих, кажется, стало налаживаться общение, ну и славно! Правда, теперь впору ревновать было Кристине.
В отсутствие Эрика Кристина покрутилась перед зеркалом – такое приятное чувство, забытое за столь продолжительный срок – перекинула волосы через плечо, расчесала, закрутила их в тугой пучок, оценивающе посмотрела на себя с лукавым прищуром. Очень мило, но непривычно. Так обычно убирала волосы мадам Жири. Кристине так не идет, ей еще рано делать из себя степенную даму.
Заплела косу, снова окинула получившийся результат строгим взором. Уже лучше, но очень простенько.
Достала заколку, собрала пряди по бокам, и заколола их на затылке, оставшиеся волосы пустила по плечам. Просто чудесно!
В этот момент хлопнула дверь: кто-то вошел в дом.
Кристина выглянула в окно, Эрик и Жан были в саду. Ее бывший учитель сидел на лавочке и что-то вырезал перочинным ножом из маленькой деревяшки, а Жан сидел подле него на корточках, обхватив колени руками, и внимательнейшим образом следил за скользящим по дереву лезвием.
Значит, это не они.
Кристина вышла из спальни и увидела Мари Жувен с большой корзиной наперевес.
- Это я, лапушка, не бойся, - подала голос гостья, заметив тревогу на лице молодой хозяйки. – Вот, пришла к тебе кое с чем, чтобы помочь с обедом.
Женщина поставила корзину на стол.
- И не говори, что ты не нуждаешься в моей помощи. Тут любой скажет, что когда дело касается стряпни, мне нет равных, только я не всем готова раскрывать свои секреты, - Мари довольно улыбнулась и ее полные розовые щеки стали еще круглее.
- Вы зря беспокоитесь, мадам Жувен. Я обременяю вас…
- Глупости, - упрямо ответила Мари, подбоченясь. – Ничуть не обременяешь. Как я погляжу, ты не шибко дружись с кухней, а жена должна уметь все, чтобы ее супруг не умер с голоду. Ты знаешь о том, что большинство мужей, которые охладевают к своим женам, голодны? – Мари повернулась к Кристине спиной, открыла буфет и стала греметь посудой.
Это правда, готовить Кристина умела не очень хорошо. Да и где ей было этому учиться? Не в балетной же школе при театре - там она училась танцевать, а Ангел учил ее петь. Вот и все, что она умела.
У плиты она никогда не стояла. А потом была эта ужасная жизнь в темноте…
Кристина погрустнела.
- Как говорится в народе, чтобы мужчина стал твоим навеки, нужно влюбить в себя его желудок, - продолжала наставлять ее Мари.
- Правда?
- Правда! Но ты не расстраивайся, моя милая, ты еще почти ребенок, у тебя все впереди, я тебя научу. Вот только, - Мари вздохнула, - как же мне тебе показывать, ты ведь не видишь?
- А вы рассказывайте! – улыбнулась Кристина. – Я все пойму, обещаю.
- Ну хорошо. Давай устроим твоему больному муженьку пир, пусть поправляется. Да и на вид он какой-то, скажу тебе, худой. Его бы откормить, чтоб на мужчину стал похож, чтоб щеки округлились, живот!
- Не надо, умоляю! – испугалась Кристина, вспомнив круглого, будто шар, лысого мсье Жувена.
Эрик такой, каким был сейчас, ей очень даже нравился.
- Будешь мне помогать, вот только резать и чистить, я тебе доверить не могу, порежешься.
- О! Не беспокойтесь, я смогу. Вот только из еды у нас почти ничего нет кроме хлеба, яиц и сыра. Еду покупал Эрик, а сейчас он болен и…
- И вы голодаете, как я погляжу! – ответила за Кристину Мари. – Ну, ничего, я принесла все, что необходимо. - Она открыла корзину и стала выкладывать продукты на стол. – Вот видишь, значит наша с тобою кухонная возня очень кстати. Если будешь кормить своего Эрика только сыром и хлебом, он у тебя очень скоро протянет ноги без всяких воров, - Мари вытащила несколько крупных картофелин, маленькую тыкву, луковицу, морковь и курицу.
Она была совсем как живая, с топорщащимися перьями, только без головы, вместо нее на шее виднелось темное пятно запекшейся крови.
Кристина невольно поморщилась, вот сейчас она предпочла бы снова не видеть.
- Что мы будем готовить, мадам Жувен?
- Суп из тыквы, - начала загибать короткие пухлые пальцы Мари, - пирог с курятиной, а на закуску картофель с сыром и молоком.
- Ничего себе закуска!
- Это присказка, - рассмеялась гостья.
Потом Мари Жувен растопила плиту.
- Вот что, - обратилась она к Кристине, - разогрей-ка пока в кастрюле воду, чтобы сварить тыкву и морковь, помой лук. Сможешь сама? А я общиплю курицу, - закатывая рукава, сообщила она. – А пока суп будет вариться, можешь замесить тесто для пирога.
- Если вы скажите – из чего делать тесто, я все сделаю, - смущенно улыбнулась девушка.
Пока перетертые тыква, лук и морковь, залитые бульоном и приправленные какими-то пряностями, варились на медленном огне, а Мари раскатывала отлично вымешанное Кристиной тесто, девушка украдкой посматривала в окошко, вытерла руки влажным полотенцем.
- Как погляжу, деток у вас с ним нет? – поинтересовалась Мари у Кристины, посыпая скалку мукой.
Кристина растерянно потупила взор.
- А долго ли вы женаты?
Кристина решила сказать правду, взяв за точку отсчета момент, когда они переехали сюда и стали называть себя «супругами».
- Пару месяцев.
- Всего-то! – воскликнула Мари. – Все-таки, вам нужны детки, даже несмотря на твои невидящие глаза. Ты еще не понесла? Впрочем, это еще совсем небольшой срок. Подойди сюда, помоги перемешать начинку для пирога.
Кристина взяла миску с рубленой курятиной, сыром и луком, ложку и принялась усердно перемешивать.
- Сама я понесла почти сразу после свадьбы, - без всякого стеснения доверительно рассказывала Мари. - У нас родился чудный мальчик, а очень скоро и девочка, а потом еще один мальчик. Так вот, что тебя гложет, а я все думаю, в чем причина?
- С чего вы взяли, мадам Жувен?
- Потому что я вижу грусть на твоем лице, такая грусть бывает у молодых замужних девушек лишь в нескольких случаях, когда они вышли за нелюбимого и противного им человека, но ты, похоже, не из тех, ты своего Эрика любишь, я чувствую. И второй случай – когда их одолевает какая-то напасть. Ничего, все сладится. Или, может, твой муж плохо старается?
Порозовевшая щеками и ушами Кристина принялась размешивать начинку старательнее, избегая ответа на вопрос Мари.
Во-первых, эта тема Кристине была совсем не по душе. Во-вторых, о каких детях мог идти разговор, когда они с Эриком были друг другу никакие не муж и жена? Но как это объяснить Мари? Не рассказывать же эту непростую длинную историю.
- Ну хватит, хватит, достаточно! – Мари Жувен забрала у Кристины миску. – А-то ты мне всю начинку в суфле превратишь, разве можно в этом деле так лихо орудовать ложкой, - она укоризненно покачала головой. – Натри-ка лучше картошку сушеными травами. Ничего, - подбодрила Кристину Мари, - накормим твоего Эрика хорошенько, может, и детки споро пойдут!
Кристина стала посыпать нарезанный картофель сыром и травами.
Кто бы мог только подумать, что ей, Кристине Даэ, несостоявшейся приме оперного театра доведется когда-нибудь готовить обед своему Ангелу.
И надо заметить, ей это занятие очень нравилось.
Как все любопытно и интересно, это же целая наука… ах да, не забыть добавить молоко в картофель, прежде чем ставить в духовой шкаф.
- Вот и славно, такими темпами из тебя выйдет хорошая хозяйка, - Мари помешала суп, накрыла его крышкой, выключила огонь. – А как вы с ним познакомились?
- Ну, видите ли, мадам Жувен …
- Зови меня просто Мари.
- Хорошо… Мари. Я даже не знаю с чего начать. Это длинная история. Я выросла в театре, а Эрик знал меня еще с детства.
- Ах, - всплеснула руками Мари, присевшая на краешек стула, пока все готовилось. Кухню заполняли доносившиеся из духовки всевозможные завлекающие запахи. – Он же брат Антуанетты, я совсем позабыла про это, ну да, театр, конечно… неужели вас свела она?
- Нет, совсем нет, вы ошибаетесь. Сначала мадам Жири была против, да я и сама не сразу смогла понять свои чувства к Эрику…
Мари встала, открыла дверцу духовки, заглянула туда.
- И правда, темная история, а ты ходишь вокруг да около. Не особо-то ты хочешь мне ее рассказывать. Ну да ничего, это ваше с ним дело. Не хочешь - значит, я и пытать тебя не буду.
- А вы с нами не останетесь на обед? – спросила Кристина, когда все было готово.
- Я? Ну уж нет, - улыбнулась Мари. – Вы и без меня преотлично управитесь. Давай уж, зови своего муженька пока все горячее.
- Спасибо вам! – поблагодарила Кристина свою кулинарную наставницу, и они вышли на крыльцо.
Мари Жувен, неся пустую корзину, направилась к калитке, а Кристина пошла звать Эрика и Жана к столу.
- Кристина! – заслышав ее легкие осторожные шаги, воскликнул Жан и вскочил на ноги, замахал ей.
Впрочем, Кристине не положено было этого видеть, скорее всего, мальчик сделал это по привычке.
Обернулся и Эрик.
- О чем вы тут шептались, что-то замышляете? – поинтересовалась Кристина.
- Совсем нет! – отозвался Жан и потер конопатый нос. – Эрик вырезал из дерева лошадку, а еще солдатика, а я смотрел и учился. А еще он подарил мне настоящий перочинный нож! Правда, здорово?
Показывать Кристине свои подарки любезный Жан не стал, все равно не увидит.
- Сначала он хотел вырезать балерину, - скорчил рожицу мальчишка, - но я не согласился. Я что, девчонка? Зачем мне кукла?
- Я не знала, что ты умеешь делать из дерева игрушки.
- Я ведь был плотником, - развел руками Эрик. – А еще иногда таким образом я коротал одинокие вечера в подвале, делал фигурки для своего маленького театра.
Оба замолчали, на их лицах застыло какое-то странное непонятное выражение. Жан вертел головой, как галчонок, высунувшийся их гнезда, смотрел то на Кристину, то на Эрика. Оба были хороши, ничего не скажешь, на одного посмотришь – того и гляди, расплачется, на вторую – та же картина, глаза на мокром месте. Странные они все-таки, эти влюбленные, понять их нормальным людям не дано.
Жан почесал затылок, сунул в один карман лошадку, в другой солдатика, нож убирать не стал, оставил держать в руке. Пусть рыдают вместе, а у него еще полно дел и без этих полоумных.
- Жан, куда ты? – вдруг опомнилась Кристина, окликнув мальчишку срывающимся голосом. – Я ведь пришла позвать вас к столу, обед готов.
Жан повел носом в сторону дома, тяжело вздохнул, будто в нем боролись две сущности, и ни одна не могла одержать победу.
- Я эта… не могу, Кристина. Мне еще перед мальчишками надо похвастаться, а пообедать я у тетушки смогу, - и убежал.
- Похоже, у тебя неплохо получается ладить с детьми.
- Я бы так не сказал, - смутился Призрак и покашлял. – Просто нам обоим повезло, что Жану нравятся фигурки из дерева.
Эрик встал на ноги, подошел к Кристине и, поддерживая ее за талию, повел к крыльцу.
На полпути она случайно споткнулась, не специально, чтобы не вызывать подозрения, просто мысок туфли зацепился за какой-то корешок, выглядывающий из земли, она не удержала равновесие и покачнулась.
В ту же секунду почувствовала, как едва ощутимо лежавшая на ее талии рука Эрика напряглась, сильные пальцы сжались, и он еще крепче прижал тоненькую девичью фигурку к своему боку, не позволил ей упасть.
Как хорошо быть всегда защищенной и знать, что чтобы ни было, у края какой бы пропасти ты не стояла, сильные крепкие руки всегда удержат тебя.
- Как странно, - горестно вздохнула Кристина, - это ведь я должна сейчас заботиться о тебе, а не ты обо мне.
- Кристина, ты ничего не должна, - ровным тоном ответил Призрак, помогая Кристине подняться по ступенькам. – У меня скоро все заживет, а вот ты… - он внезапно замолчал, испугавшись, что его неосторожные слова могут оскорбить Кристину.
Слова его в Кристинином сердце отозвались неприятной тянущей болью, но по другой причине.
- Ого! У нас какой-то праздник? – удивился Эрик, когда они вошли в столовую и его взору открылся стол.
- Нет. Просто мадам Жувен сегодня помогла мне с обедом.
Эрик отодвинул стул, помог Кристине сесть, потом присел сам, чуть поморщившись: видимо, рана все-таки давала о себе знать.
- А я-то думал, что мы что-то празднуем.
- Ты знаешь, это замечательная мысль! – воскликнула Кристина, стараясь смотреть прямо перед собою.
Оказывается, притворяться было непросто. Видящие глаза так и норовили устремиться туда, куда их не просят.
- За все время, что мы здесь живем, мы так ни разу и не отпраздновали это. А ведь с момента нашего здесь поселения у нас началась новая жизнь.
- Верно, - поколебавшись долю секунды, согласился Призрак.
- Вот только для полноты праздника нужно вино.
Эрик поджал губы.
- А вот вина у нас нет. Я идиот, совершенно об этом не позаботился. Честно говоря, не приходило даже в голову, что настанет момент, когда мы сможем употребить его по назначению. Извини!
- Ну что ты, прошу, не надо о себе так.
- Я испортил праздник, - покаялся он.
Кристина махнула рукой.
- Ты ничего не испортил. Уж если говорить об этом, то идею с вином предложила я, значит, виновата я. Ладно, обойдемся водой, какая, в конце концов, разница?
Эрик покорно согласился - кажется, блюда, поданные на этот необычный обед, пахли так, что о вине вообще можно было не вспоминать.
Или, может, в груди так по-особому екало, потому что напротив него сидела Кристина, и лицо ее сияло прозрачным лучистым, будто весеннее солнце, счастьем?
Он взял ложку, зачерпнул ею густую жидкость, отправил в рот, потом зачерпнул еще и еще… потом отломил кусок пирога, макнул в суп.
Кажется, стряпня Мари Жувен на пару с Кристиной пришлась ему по душе.
Эрик так увлеченно и с наслаждением ел, что Кристина только сейчас заметила - принимая пищу, он урчит, будто довольный кот, лакающий из крынки сметану.
До этого она еще никогда не разделяла с ним трапезу. Кристина никогда прежде со своим Ангелом Музыки за столом не сидела, а когда они стали жить в этом доме вместе – Кристина ничего не видела, потом Эрик продолжительное время лежал и ел в спальне.
Поэтому сегодня был очень необычный день. И он действительно стоил того, чтобы это отпраздновать.
Кристина совершенно позабыла о еде, касанием легкого ветерка скользнула мысль, что самое большое наслаждение ей доставляет смотреть, как он ест, и ради этого она готова брать кулинарные уроки у Мари Жувен хоть каждый день. Ей бы в голову никогда не пришло делать все это лишь для себя…
- Кристина, - Эрик вдруг отложил ложку и с благоговением посмотрел на нее, будто видел перед собою не живого человека, а греческую статую, образчик идеала и красоты.
- Что? – неподвижные глаза Кристины были устремлены поверх его головы.
Но Призрак молчал, он смотрел на нее.
- Что-то не так? – забеспокоилась девушка. – Пожалуйста, не молчи. Что случилось?
- Ты изменила прическу, - не выдержал он и улыбнулся. – Ты раньше никогда этого не делала.
Кристина засмущалась и закрыла лицо ладошками.
- Мне просто захотелось это сделать. Я не думала, что ты заметишь.
- Тебе очень идет!
Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее запястья, Кристина вздрогнула, опомнилась.
- У нас же есть еще второе блюдо!
Опомнился и Эрик, сию же секунду отдернул руку, будто дотронулся до огня.
- Боюсь, я лопну, Кристина, - покачал он головой.
- Или станешь, как муж мадам Жувен, одно из двух, - засмеялась девушка.
Но попробовать душистый картофель он не отказался, Кристина и сама только что поняла, как сильно проголодалась.
И лишь по завершению обеда Кристина вспомнила их разговор о вине.
- Мы ведь совсем забыли, все-таки надо это отпраздновать, чтобы отныне все было хорошо, - она нащупала стакан с водой.
- Ах да, - поднял стакан и Эрик. – Ты права.
- Пусть это новое место будет к нам снисходительно, а мы… не будем совершать прежних ошибок.
- А ты снова сможешь видеть, - добавил ее собеседник.
Звякнуло стекло.
- Я хотела спросить, - отпив из стакана воды, произнесла Кристина, - а что пьеса, ты отвез ее все-таки или разбойники забрали и ее?
- Да, я отдал ее Антуанетте.
- А когда будет известен ответ?
- Пока не знаю. Нескоро, наверное. Я съезжу к Антуанетте за ответом, но позже. Когда окончательно поправлюсь. Не хочу ее беспокоить по пустякам.
Но Кристина-то знала, что гордый Эрик не столько не хочет беспокоить мадам Жири из-за своего состояния, сколько не горит желанием получить от нее нагоняй за свою неосторожность и неосмотрительность. А уж мадам Жири не станет с ним церемониться и отчитает, как малого ребенка.
- Эрик, знаешь, я должна тебе кое-что сказать. – Кристина нервно заламывала пальцы. - Это очень важно.
- Говори.
Она украдкой посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Он был таким спокойным, умиротворенным, невозможно было поверить, что когда-то этот человек буйствовал так, что едва не сжег оперу дотла.
Кристине совсем не хотелось, чтобы он, став таким, как сейчас, менялся.
- Знаешь, я… - она помолчала, - так испугалась, что могу потерять тебя, едва обретя.
Он удивленно приподнял одну бровь, и, кажется, был не в состоянии поверить своим ушам.
Кристина не сказала ему правду, которую намеревалась, но и в этом своем признании не солгала.
Оказывается, признаться в теплых чувствах и своей привязанности к нему было куда проще, чем рассказать о вернувшемся зрении. Ложь иссушает души, сердца, чувства… Кристина это знала и все равно не могла себя пересилить.
Сейчас он спокоен, непосредственен и открыт перед нею. Но Кристина слишком хорошо знала своего бывшего учителя. Весть о том, что она снова видит, несомненно, обрадует Эрика, но убьет в нем уверенность в себе, он снова потеряет это чувство равновесия, которое теперь помогает ему твердо стоять на земле.
Еще не время. Вот если бы сблизиться с ним еще чуть-чуть, доказать свою преданность и чувства, уверить в том, что прошлое было ошибкой, что она больше никогда не предаст его…
Призрак молчал.
Если бы Кристина по-прежнему была лишена зрения, она не смогла бы увидеть, как ее слова смутили Эрика.
Это она виновата! Наверное, зря она завела сейчас этот разговор.
- Прости, прости, - засуетилась она. – Я, наверное, слишком много болтаю.
- Нет, я очень рад, что ты много болтаешь, в смысле, - он тоже стушевался и едва не опрокинул на себя пустую тарелку. – В смысле, я рад беседовать с тобою.
- Уже поздно, тебе нужно отдыхать, ты с самого утра на ногах.
- Да, но сначала надо убрать со стола.
- Оставь, - приподнимаясь, попросила Кристина, - я уберу. А ты иди, приляг, отдохни. А вечером я сделаю тебе перевязку.

Глава 7.

Вечером, когда пришло время менять повязку, Кристина хотела вернуться к обеденному разговору, но как только вошла в комнату к Эрику, решимость ее испарилась, и она не смогла проронить ни слова.
Увидев вошедшую девушку, он приподнялся на подушке, по привычке без всякого колебания начал расстегивать рубашку.
Кристине острым шипом сомнения и зависти занозило сердце – интересно, был бы он столь покладист, зная, что она видит?
- Ты отдохнул?
- Немного, - солгал Эрик, не сомкнувший за все это время глаз.
- Если ты захочешь поужинать...
Призрак усмехнулся.
- После такого плотного обеда я и завтракать не решусь.
Кристина улыбнулась, присаживаясь на край кровати. Он с совершенно невозмутимым выражением лица снял рубашку, положил ее рядом, развязал аккуратно завязанный Кристиной бинт, чтобы помочь и не заставлять ее сейчас возиться с узелками.
Кристина сидела у него за спиной, сложив руки на коленях, и с удовольствием наблюдала за тем, как он с деятельным видом производит эти простые манипуляции.
В животе у нее порхали бабочки, а в груди прыгали кузнечики. Слишком сильным был соблазн порывисто обнять его сейчас, вот так, сзади, нимало не смущаясь прижаться губами к коже на спине и держать в своих объятиях, держать, не отпускать.
Какие-то у нее неправильные для девушки мысли! Или правильные? Если бы кто-то еще подсказал, помог с этим, если бы только знать… что это.
Видимо, это опять говорил разум.
А сердце желало другого, и губы желали другого.
Кто же из них был прав?
Эрик к этому моменту размотал повязку, о чем и сообщил Кристине.
- Кристина? – повторил он, не дождавшись ответа.
Та вздрогнула, замечтавшись настолько, что даже не сразу пришла в себя.
- Ты слышишь меня?
- Да, да, прости. Я задумалась.
- Я сказал, что все готово. Действуйте, доктор!
Кристина улыбнулась, потому что, хоть Эрик и сидел к ней спиной (так ей было удобнее бинтовать), она почувствовала по его тону, что он тоже улыбается.
- Ты идешь на поправку, - сказала Кристина, взяв в руки бинт. - Уже почти все зажило. Скоро не останется и следа.
И вдруг сама испугалась сказанного.
- Как ты это узнала? – развернулся к ней Эрик, глядя на нее расширившимися глазами.
- Я просто чувствую, - сделав над собою мучительное усилие, вымолвила Кристина. - Рана затягивается.
В комнате повисла давящая тишина.
- Да уж, - первым пришел в себя Призрак. - Наверное, на таких, как я, все заживает, как на собаке.
- А, может, быстро заживает, потому что я часто меняю повязки и накладываю мазь, которую дала мадам Жувен? – высказала свое предположение Кристина, обрадовавшаяся тому, что опасность миновала, и Эрик, кажется, не придал значения ее неосторожным словам. - А кто-то считал частые перевязки глупостью...
Потом дрожащими руками она молча бинтовала.
За все время впервые было безумно сложно, одеревеневшие пальцы ее не слушались. Эрик повернулся к ней лицом и не сводил с нее глаз, она чувствовала учащенное дыхание поверх своей головы. Пришлось наклониться, дабы он не смотрел ей прямо в лицо.
Чтобы перекидывать бинт из одной руки в другую, приходилось подаваться вперед еще сильнее. Несколько раз ее полыхающая щека коснулась его плеча.
Похоже, частым перевязкам (в которых, на самом деле не было уже острой необходимости) настал конец.
Эрику было то ли неприятно, то ли неудобно. Он начал ерзать, грудные мышцы напряглись, и тут случилось то, что заставило Кристину выронить бинт.
Он взял ее руку и отвел в сторону.
- Довольно. Я сам завяжу. Спасибо тебе!
Кристина подняла голову, и их оказавшиеся на одном уровне губы, с какой-то магнетической силой притянувшись друг к другу, встретились.
Касание было легким, невесомым, как взмах крыльев бабочки. И тем не менее, Эрик ощутил ее горячее дыхание, а она его сухие напрягшиеся губы.
Не отрываясь от него, Кристина подняла руки, обхватила ими его шею и почувствовала, как его кожа покрылась мурашками.
Интуитивно она раскрыла губы, как тогда, ночью, в подвалах, когда родился их прощальный поцелуй. И как в тот раз он отверг ее приглашение, не последовал за ее призывом. Она жаждала почувствовать в ответ настойчивые его касания, она хотела, чтобы он ответил ей, но Эрик лишь на мгновение задержался на ее губах и...
- Нет, - отстранился он, лишив Кристину этого удивительного парящего ощущения. Возвращение на землю было мучительным.
- Что-то не так? – очнулась она, враз потеряв дыхание.
- Я не могу. С моей стороны это нечестно по отношению к тебе, Кристина.
- Но почему? – едва не заплакав, спросила Кристина.
- Ты не можешь меня видеть, как я могу допускать такое? Это обман. Ты касаешься моих губ, а мое лицо…
- Я помню твое лицо. И если бы оно было совсем невыносимо мне, поверь, я бы не…
- Ты просто не понимаешь, что делаешь. Прости меня, это я забылся.
- Неужели мы делаем что-то дурное?
- Все это неправильно, Кристина. Я ведь обещал Антуанетте беречь тебя, а сам позволил переступить дозволенную черту.
Кристина слушала, и волнение ее нарастало.
- Однажды мы уже совершили непоправимое и сделали много ошибок. И не раз потом сожалели. Я не хочу, чтобы ты сожалела еще о чем-то.
- Эрик, я не…
Но он не дал ей договорить.
- Хватит и того, что мы живем под одной крышей.
- Если ты говоришь о моей репутации, то для всех здесь мы муж и жена.
- Это выдумка. – Эрик грустно усмехнулся. - Зачем тебе уродливый муж?
- А зачем тебе слепая жена?
Они оба снова замолчали.
- Нет, Кристина, - он, теряя над собою контроль от столь близкого и дурманящего пребывания с ней рядом, коснулся пальцами ее скулы, очертил дорожку на ее коже. – Какая бы ты ни была, ты любая - благословение.
На щеках Кристины пылал лихорадочный румянец.
- Но не я.
Кристина захлопала бархатными ресницами, чтобы смахнуть внезапную слезинку.
Это она виновата. Она виновата в том, что он так говорит…
Прими она его когда-то, пойми, может быть, он поверил бы в то, что он, как и любой человек, достоин счастья и любви, что он не одинок.
А теперь они оба одиноки. Очень одиноки.
- Знаешь, твои глаза – они будто ожили. Твое состояние не улучшилось? Может, к тебе скоро вернется зрение? – с какой-то особой надеждой проговорил Эрик. - Это было бы замечательно. Весь этот ад должен для тебя закончиться, ты заслуживаешь лучшего.
Она отстранилась от него, будто пристыженная, поднялась с кровати.
- Знаешь, здесь ведь есть пианино, - начала она.
- Верно.
- Я бы хотела сыграть. Я так давно этого не делала.
- Это было бы чудесно, - кажется, Эрик и сам обрадовался смененной теме. - Только я поднимусь…
- Ты можешь остаться здесь, - остановила его Кристина, - оно ведь за стенкой, думаю, тебе будет слышно.
- Нет-нет, - возразил Призрак. – Я бы хотел быть рядом. Может быть, мы вспомнить что-нибудь из былого, может быть, ты споешь.
Но петь Кристина не стала.
После двух лет молчания ее голос потерял силу, нужно было начинать все сначала. Эрик был полон решимости возобновить уроки хоть сейчас, но Кристина отказалась. Слишком тяжелы были воспоминания. Да и для чего теперь?
Она сыграла ему несколько мелодий, один раз он ей помог, но у обоих ничего не спорилось: Кристина сбивалась, путался Эрик, будто видел перед собою не клавишный ряд, а белый лист.
- Нужно идти спать, - сказала она, вставая. – Уже поздно.
- Да, - согласился Эрик. – Иди, Кристина. А я еще, пожалуй, немного здесь побуду. Разберу ноты…
Мучимая тяжелыми предположениями, Кристина удалилась в спальню. Он что-то делал в соседней комнате, несколько раз до Кристининого слуха доносился легкий перебор клавиш: он играл. Что-то сочинял?
Забралась под одеяло, взяла с прикроватной тумбочки ракушку – недавний подарок Эрика. Наконец-то у нее появилась возможность рассмотреть ее.
Светло-розовая ребристая поверхность, продолговатые темные полосы, усеянная маленькими неострыми шипами, гладкая и перламутровая внутри. Природа – удивительный художник. Когда-то, наверное, эта ракушка, так напоминающая башенку, была домом маленькому беззащитному морскому зверьку.
Приложила к уху, угадывая шепот моря.
Как хорошо.
Так и уснула.
Кристина просыпалась несколько раз ночью, приподнималась, но другой край кровати был пуст, а под дверью неярко желтела тонкая полоска света.
Выходит, он все-таки решил покинуть ее и вернуться на свое прежнее место? Или просто не хочет оказываться с ней рядом?
Но почему? Неужели из-за поцелуя или разговора?
Утром Кристина выглянула в гостиную. Эрик полусидя-полулежа, спал на диване, рядом с ним лежала папка с бумагами; клавишная крышка пианино была открыта.
Кристина очень осторожно подошла к своему бывшему учителю, отложила подальше папку, накрыла его, на цыпочках приблизилась к пианино, стараясь не шуметь, закрыла крышку и собралась уходить. Неаккуратно повела концом шали и смахнула с пианино стопку бумаг.
Те с шелестом веером разлетелись по полу.
Девушка вжала голову в плечи, обернулась на Эрика - тот спокойно дыша, спал.
Слава Богу!
Присела, быстро стала собирать листы.
Что это такое?
Видимо, это то, что писал вчера Эрик.
Заглянула в один лист: ровными строчками ноты, какие-то пометки на полях, записи не совсем понятным почерком. Как интересно! Призрак оперы писал идеально ровные буквы, острые, чуть больше положенного наклоняющиеся вправо. Несколько раз она получала послания и письменные одобрения от своего Ангела Музыки (разумеется, их писал Эрик). А тут корявые, чересчур округлые пляшущие буквы, ничего невозможно разобрать.
Кристина невольно улыбнулась. Какой он разный, она ведь его совсем не знает.
Сложила листы в стопочку, взяла следующие, перевернула, но там никаких нот не было. Увиденное обескуражило ее окончательно.
Она держала в руках несколько рисунков: четкие линии, композиция. На одном из них была изображена театральная сцена, знакомый занавес, а на переднем плане портрет кудрявой девушки с большими выразительными, но почему-то очень грустными глазами. Кристина вздрогнула. Схожесть угадывалась сразу. Это была она, Кристина! На втором рисунке была изображена все та же девушка в пышном красивом платье, с цветами, вплетенными в волосы, а рядом с ней высокий статный мужчина, вот только почему-то не разобрать – кто это. У него не было лица. Кристина присмотрелась – нет, лицо, кажется, было, его нарисовали, а потом, будто в сердцах, растерли нарисованное пальцем, превратив этот участок рисунка в серое сливающееся пятно.
Кристина не могла отвести от рисунков взгляд.
Так вот, что он вчера делал. Он рисовал. И как ни странно, рисовал ее, Кристину.
Бедный, бедный Эрик! Неужели он все еще мучается? Так почему же так странно себя ведет?
Кристина любовно погладила край изрисованного листа бумаги, спрятала рисунки в стопку прочих листов, под низ, чтобы были не видны сверху, встала, положила их на прежнее место и осторожно вышла из комнаты в смятенных чувствах.
Оставив Эрика отдыхать, она выбежала на крыльцо, направилась к калитке, полная решимости отыскать Жана.
Жана-Батиста она нашла около дома Мари Жувен. Он сидел на каменном крыльце и что-то строгал из маленькой деревяшки.
- Жан, мне нужно с тобою поговорить! – переводя дух, проговорила Кристина.
- Так иди сюда. А где Эрик? Что-то его не видно.
- Он еще спит. Нет, лучше в укромном месте. Помнишь, ты мне показывал качели у реки? Пошли туда?
Жан прищурил один глаз, поправил штопаную кепку.
- А что случилось-то?
- Я все расскажу, но после.
Мальчишка сложил и спрятал ножик, подошел к Кристине, та в нетерпении схватила его за руку, потащила вперед по тропинке, уводящей от дома.
Слегка оторопевший Жан-Батист заупирался. Ничего себе напор у хрупкой девушки!
- Постой. Ты с ума сошла? Куда ты меня тащишь? – вскричал он. – Нам в другую сторону!
И он повел ее в нужном направлении. Они поднялись на невысокий холм, устланный ковром мягкой искрящейся травы, миновали ветряную мельницу, спустились в низину и оказались на заветной поляне; посреди нее стоял высокий толстый дуб, через ветку которого и была перекинута веревка в виде качелей.
Кристина села на них, обреченно опустила голову.
Жан встал, прислонившись плечом к стволу дерева, сложил на груди руки.
- Ну, - нахмурил он светлые выгоревшие на солнце брови, - что случилось? Ты на себя не похожа.
- Мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное. – Кристина оттолкнулась ногами от земли, качнулась пару раз. - Не могу больше молчать. Но это секрет!
В глазах Жана затрепетал лихорадочный блеск.
- Валяй! Я не выдам, ты же знаешь.
Кристина вздохнула поглубже.
- Я вижу!
Жан аж чуть не повалился на траву.
- Что?
- Я вижу! – повторила Кристина, едва не закричав во весь голос.
- Что видишь?
- Все вижу, зрение ко мне вернулось. Неожиданно.
- Это когда?
- Когда я упала и ударилась головой.
- Ничего себе: упала, ударилась - и прозрела… хоть в библию записывай такое исцеление.
Кристина мотнула головой. Жан-Батист болтал глупости.
- Теперь вот вижу, что ты похож на солнышко с веснушками, ты очень милый, Жан! – произнесла девушка, рассматривая Жана-Батиста; тот фыркнул - такое сравнение не добавило ему воодушевления. – Но ты сохранишь мою тайну?
- То есть, тайну? Твой Эрик еще не знает?
- Никто не знает.
- А зачем молчать-то? Почему ты ему еще не сказала? – возмутился Жан. – Скажи!
- Я не могу, - погрустнела Кристина. – Пока не могу. Как бы тебе объяснить, это непросто.
- Ты должна ему сказать, - упрямствовал мальчишка.
- Тогда все разрушится. Ты не знаешь всего…
- Ну так расскажи.
Кристина закрыла глаза: возвращаться в прошлое было тягостно.
- Ну как тебе все объяснить, это очень непросто, поймешь ли ты?
- Хочешь сказать, - Жан шмыгнул носом и пнул носком ботинка камешек, - что я ребенок и ничего не пойму?
Мальчик надулся и повернулся к Кристине спиной.
- Жан, Жан, милый Жан! - вскочила на ноги Кристина, кинулась к мальчишке, присела, развернула его к себе. – Не обижайся на меня, я не это хотела сказать. Мне иногда кажется, что мою историю не всякий умудренный опытом человек поймет, а если поймет, то не поверит! Я сама иногда в нее не верю.
- Ты будешь говорить или я пошел, - решительно изрек Жан-Батист.
- Все началось, когда я была такого же возраста, как ты…
Спустя четверть часа они сидели на траве; Жан грыз стебелек цветка, Кристина рассматривала развесистую крону дерева, наблюдала, как непоседливые солнечные лучи играют с листвой, скользя по веткам.
- Ты пела? – Кристина кивнула. – На сцене настоящего театра? – она снова кивнула. - Вот так штука, - с восхищением произнес Жан-Батист. – Я знал, что твой Эрик непрост, но чтоб так!
Кажется, самое большое впечатление в рассказе Кристины на него произвел именно Эрик в роли Призрака.
- Целый театр, и весь его…
- Жан, но главное здесь другое.
- Ну да. То есть, у тебя был жених, другой, не Эрик?
- Его звали Рауль.
- Ты тоже не промах!
- Перестань, - обиделась Кристина. - Жан, понимаешь, Эрик очень страдал из-за своего лица. Он никогда не верил, что его можно полюбить. Он и мне теперь, после того, как я ушла с Раулем, не верит. Пока я не вижу, он не боится быть собою. Стоит мне открыть свою тайну, и я потеряю все.
- Но он ведь заметит.
- Ну, ты ведь не заметил.
Жан снял свою кепку, как-то по-стариковски почесал затылок.
- Да я как-то особо и не смотрел.
- А что бы ты сделал, если бы я тебе не рассказала, а ты случайно узнал?
- Я бы посчитал тебя врушкой. Друзья так не поступают.
Обратно Кристина возвращалась в невеселом настроении. Воспоминания растревожили ей душу, разбередили былые, казалось бы, уже затянувшиеся раны.
Ее кидало из стороны в сторону, как каравеллу во время шторма – то она решала признаться сей же час, то теряла уверенность в правильности этого решения.
Интересно, что Эрик? Все еще спит?
Оказалось, что нет.
Она нашла его на заднем дворе. Он в одних брюках, с перекинутым через плечо полотенцем, брился, отплевываясь от мыльной пены.
Кристина отошла подальше и спряталась за угол дома, чтобы не быть случайно замеченной.
Эрик, глядя в маленькое круглое зеркало, со знанием дела уверенно водил острым тонким лезвием по подбородку.
Когда он закончил, нагнулся над тазом, стоящим на сколоченном из грубых досок столе, и опустил туда голову. Во все стороны полетели искрящиеся брызги.
Брюки чуть съехали на бедра, и Кристининому взгляду открылась белая полоска кожи между черной полоской брюк и повязкой.
Изнутри у нее почему-то сделалось горячо и сладко.
Он вытер мокрые волосы и лицо полотенцем, снял с ветки рубашку, накинул на плечи. Кристина развернулась и, придерживая юбку, побежала в дом.
Вихрем влетела в спальню и в растерянных чувствах упала на кровать, зарывшись головой в подушки.

Глава 8.

Именно в таком положении ее и застал Эрик, заглянувший в оставленную Кристиной щелку двери.
- Кристина? – вопросительно позвал ее он, не решаясь зайти в спальню. – С тобою все в порядке?
Кристина поднялась, смущенно поправила волосы.
- Да.
- Где ты была?
- Гуляла вдоль реки с Жаном.
Эрик безмолвно кивнул и исчез.
Девушка вскочила с кровати, выбежала вслед за ним, будто хотела сказать ему что-то очень важное. Но когда увидела его, стоящего посреди комнаты и недоуменно на нее взирающего, сникла. Влажные волосы его были зачесаны назад, рубашка не заправлена, манжеты пока еще не застегнуты.
Кто бы мог подумать, что когда-нибудь перед ней в таком виде будет стоять сам Призрак Оперы, гроза всего театра...
- Что с тобою все-таки? – не понял он.
Время было уже за полдень.
- Я совсем забыла, надо приготовить завтрак, - растерянно вымолвила она, чтобы хоть как-то оправдать свои метания.
- Уже скорее обед, - равнодушно повел Призрак плечом. – Но ты права. Подожди немного, я приведу себя в порядок и сварю кофе.
И вышел.
Кристина вспомнила данный Мари Жувен совет – как влюбить в себя мужчину. Надо побольше, получше и повкуснее его кормить. Непростая задача, но Кристине в этой мысли что-то нравилось.
Хотя… кажется, Эрик не совсем тот мужчина, которого можно привлечь пищей. Но можно ведь пытаться.
Она открыла створки буфета, чтобы достать посуду, протянула руки к стопке тарелок, взяла их и… увидела как прямо перед ее глазами, мерно покачиваясь на тонкой прозрачной ниточке, шевеля своими многочисленными лапками, висит ужасное черное существо.
С самого детства больше всего на свете, даже больше страшных сказок, Кристина боялась пауков, жуков и толстых лохматых гусениц.
Пару раз маленький Рауль даже шутил над ней таким образом, находил где-то зеленых жирных гусениц и показывал ей их, крутя у нее перед носом этими страшилищами. Кристина, срывая голос, визжала и отмахивалась.
Ее не успокаивало даже то, что очень скоро эти существа должны были обрести яркие крылья и стать бабочками.
Пауков, конечно, Кристине доводилось встречать и в опере. Но привыкнуть к ним она так и не смогла. Всякий раз ее кожу покрывал холодный липкий пот, сердце учащало свой ход, и она начинала захлебываться криком.
Случилось так и в этот раз. Как только она увидела крошечную черную тушку, которая, кажется, еще и качнулась в ее сторону, она от неожиданности разжала руки, тем самым с чудовищным грохотом отправив стопку тарелок на пол, закрыла лицо руками и закричала так громко, как только позволяли ее голосовые связки.
Она даже не заметила, как в комнату вбежал еще более испуганный Эрик в распахнутой жилетке.
- Кристина! – позвал он. – Что случилось? Что с тобою?
- Паук!
- Паук? – не понял Призрак.
Посмотрел сначала на кучу осколков – все, что осталось от тарелок, – в ногах у Кристины, потом на распахнутый буфет.
Действительно, паук. Самый обычный, маленький. Который, кстати, напуганный пронзительным криком, удирал вверх по своей спасительной тропинке.
- Как ты его почувствовала? – продолжал недоумевать бедный Эрик.
Когда к Кристине вернулась способность трезво мыслить, она поняла, что отступать уже некуда. Неосторожный шаг в пропасть сделан.
Эрик стоял рядом, и ждал от нее ответа.
- Я увидела, - Кристина попыталась собрать все силы в кулак, чтобы голос звучал уверенно.
Призрак не понял.
- Как?
- Я могу видеть, - обрубила все нити, ведущие к надежде на счастье, Кристина. – Зрение вернулось ко мне, Эрик. Вернулось совсем неожиданно, так, что я сама едва была в силах поверить. Ты вернул его мне, - она виновато взглянула на него.
Господи, какое счастье смотреть на него открыто, смело, быть собой!
- В момент, когда тебя едва живого принесли сюда, я подумала, что навсегда потеряла тебя…
- Способность видеть вернулась к тебе именно тогда? – грудь его под рубашкой вздымалась туда-сюда будто после быстрого бега.
- Да.
- И все это время ты видела, но молчала? И как долго ты рассчитывала водить старого идиота за нос? – вскипел он.
- Я не собиралась водить тебя за нос. Я хотела тебе сказать, но не так. Мне просто было немного страшно.
Эрик сразу встал к ней вполоборота, скрыв от нее ту часть лица, на которой когда-то была маска, и сразу же сделался каким-то невыразимо несчастным.
У Кристины сжалось все внутри.
Благими намереньями…
Все повторяется, все это уже было.
И Кристина поняла, что знает этот взгляд, знает этот тон, видела эти искры в глазах,
Она помнила это с момента, когда сняла с него маску в первый раз и обнажила его лицо там, глубоко в подвале, когда он привел ее в свое жилище.
Только тогда Эрик неистовствовал, гнев, мешающийся со страхом, переполняли его до краев, а сейчас, кажется, ярость его была беспомощной, тупой, у него были силы лишь на то, чтобы скрыть от ее взгляда часть своего лица.
Она уже видела его и таким – раздавленным, сломленным, разбитым на мелкие куски. Видела в момент, когда сняла маску второй раз.
А теперь она сорвала маску с себя…
- Почему ты молчала?
Девушка пожала плечами.
Эрик коснулся рукой той части своего лица, которая была «не такой». Губы его скривились, брови в болезненной гримасе изогнулись, будто оттуда только что по живому содрали кожу, и он касается кровоточащей открытой раны.
Кристина стояла, ссутулившись, опустив голову, руки плетьми повисли вдоль тела.
Она ждала. Ждала его слов, его реакции, его взгляда…
Но Эрик на нее не смотрел. Он сам будто ослеп, глаза его сделались стеклянными.
Всего одна фраза, и как знать, может быть, это оправдает ее молчание лучше всех долгих объяснений?
Фраза «я тебя люблю».
Но как же сложно, оказывается, произнести эти слова. Они застревают в горле, она задыхается. А она-то начала уже считать себя бесстрашной, умудренной опытом.
Кристину изнутри колотила сильная дрожь.
Она больше всего на свете желала открыться ему, признаться в своих чувствах, но то, что может последовать за этим, пугало.
Если она признается ему, а он отвергнет ее?
Она уже делала шаг ему на встречу, Эрик сделал шаг назад.
- Эрик…
Он молчал.
И здесь Кристина не выдержала.
Да что он за человек такой?
Лицо! Это лишь лицо! То есть, пол-лица! – она готова была кинуться на него, схватить за плечи и трясти, трясти.
Насколько бесчувственным нужно быть, насколько сухим обладать сердцем и черствой душой?
Ее сердце обливается кровью и слезами, она сама не может разобраться, что мучит и тревожит ее днями и особенно ночами, почему в груди у нее то сжимается, то разжимается какая-то тугая пружина?
Она всего лишь обычная девушка, ей без малого двадцать лет, будучи совсем крошкой, она потеряла самое дорогое, что у нее было, - своего отца, почти всю жизнь она провела в опере, она искренне верила в Ангела Музыки, так долго и немыслимо ее мучили, разрывали на куски двое мужчин. И что потом? Один, клявшийся в любви, оставил ее, устав от ее немощности, а второй заставил поверить в свою кончину, лгал ей, лгал всему миру.
Так чем он лучше ее?
Почему ему можно, а ее тайна – смертный грех?
О Господи! Почему она еще не сошла с ума?
И вот совсем недавно она, кажется, поверила в то, что жизнь раскрашена не в черно-белые краски, а другие, радужные.
Это он, Эрик, заставил ее в это поверить.
Но он стоит сейчас тут, и даже не смотрит на нее. Не верит ей. Она ему не нужна!
Он снова жалеет лишь себя.
Кристиной овладела самая настоящая ярость.
- Ты не хочешь спросить, почему именно я скрывала это?
- Нет. Все нормально, - сдавленно произнес Эрик и попятился к двери, ведущей в спальню.
- Подожди. Я молчала, потому что…
- Все нормально, Кристина, - и захлопнул дверь прямо перед ее носом.
- Ты не можешь так со мною поступить! – закричала она.
Девушка дернула ручку, вбежала в комнату, Эрик стоял у окна, совершенно бледный, будто желал вдохнуть свежего воздуха.
- Неужели ты не понимаешь, - надтреснутым голосом сказала она, сжимая руки в кулачки. – Неужели не понимаешь, почему я молчала? Почему боялась сказать тебе, Эрик? Ты не видишь ничего, правда, ничего не видишь? Так это ты тут слепец! Самый настоящий слепец!
Призрак обернулся на нее, глаза его, орехово-зеленоватого оттенка сейчас почему-то сделались серо-холодными, пустыми. Он посмотрел на нее, и на лице у него будто застыла восковая маска, уголки губ безвольно опустились вниз, на лбу пролегла глубокая морщина.
- Ты бессердечный, не способный понять даже самого простого! – крикнула в сердцах Кристина.
Обида за себя, за свои бесцельные пустые чувства, которые не могут достучаться до незрячего сердца; ей стало нестерпимо обидно.
Эрик шарахнулся от нее, как от чумной. Развернулся, и пошел быстрым шагом прочь: сгорбленный, с опущенными плечами, будто на спину ему взвалили неподъемную каменную плиту.
- Ты куда? – не выдержала Кристина.
- На двор, надо наколоть дров, а еще давно хотел посмотреть, не протекает ли крыша. Скоро начнутся дожди.
На улице он провозился до позднего вечера. В дом не зашел ни разу. Дела не спорились. Когда взялся за топор, случайно едва не оттяпал себе полноги. От греха подальше бросил.
Под конец ушел в самый конец сада. Просто сидел там на остывающей перед ночью земле.
Вернулся в дом только тогда, когда окончательно стемнело, накинул поверх рубашки халат, чтобы согреться.
Дверь в спальню была закрыта, свет не горел.
Кристина спала?
Походил немного взад-вперед, заложив за спину руки, постоял в одном углу, в другом, прилег на топчан.
Мука какая-то!
Ну, сам виноват. Он ведь больше всего на свете хотел, чтобы она поправилась. Она поправилась. А что он? Он даже не сказал ей, как счастлив этому случившемуся чуду.
Подошел к двери, постучал.
Тихо.
Этот маленький бесенок сегодня был готов вцепиться коготками ему в лицо. Никогда он еще не видел Кристину такой. Она ли это была?
Женский гнев страшнее мучений адовых.
Эрик вздохнул, и постучал еще раз.
Она обиделась. А может, спит?
Решился, приоткрыл дверь, заглянул в щелку. На кровати никого не было. Открыл дверь пошире.
- Кристина?
Комната была пуста, и только ворвавшийся в приоткрытое окно сквозняк гулял по полу, играл с занавесками.
Ее нет!
Сердце Эрика сделало цирковой кульбит.
Кристины тут нет. Ее нет в доме.
Куда она могла пойти?
Черт возьми, она сбежала!
Он кинулся к двери, выбежал на улицу. Над ним висело чернильное, усыпанное белыми крошками звезд небо. Где-то вдали громыхало; сверкнула на горизонте изогнутая спица молнии.
Где ее искать? Куда она могла пойти?
К Жану, к Жувенам?
Придется поднимать на ноги весь дом.
И он в том, в чем был, позабыв обо всем на свете, побежал по дороге, ведущей вниз.
Ему повезло, во дворе Жувенов возился круглый низенький толстяк в исподнем. Это был супруг Мари.
- Где Кристина? – не тратя время на любезности, спросил Эрик.
Мсье Жувен сверкнул лысиной, пососал трубку, выдохнул облачко сизого дыма и отправил в рот кусок лепешки, который был зажат в другой руке.
Но вопроса, кажется, не расслышал.
- А-а… сосед с проломленной головой, - сказал он. – Что, тоже не спится? Ах, черт побери, ноги и спину на погоду ломит, на какой бок не повернусь, будто на камнях лежу, - он прожевал лепешку, снова затянулся. – А что твоя супружница, спит?
Эрик понял, что спрашивать что-либо еще бесполезно. Кристины тут нет.
Побежал дальше. Все это время он думал лишь об одном – только бы с ней ничего не случилось, только бы не случилось! Господи, пожалуйста.
Когда оказался на развилке, остановился.
Одна дорога вела в город, другая в поля, а оттуда в лес.
Куда этой взбалмошной девчонке вздумалось бежать? Ах, только бы ему найти Кристину, не посмотрит ни на что, выпорет!
Вот уж не думал, что когда-нибудь не то что подобное скажет, просто подумает.
Сбежала в город?
В лес?
До Парижа далеко.
Зачем ей бежать в город? К мадам Жири? Но та сразу заподозрит неладное.
Там, где кончается лес, начинается еще одна деревня. Тоже дорога не близкая и тоже смысла мало, но…
И здесь полыхнуло, грохнуло так, что у Эрика подогнулись колени.
Его с необузданной силой повело вправо, туда, где вдалеке виднелись черные плотно сомкнутые кроны деревьев.
К черту город!
- Кристина! – позвал он.
Но ответом была тишина. А что если она забрела куда-то и заблудилась?
Малоприятная прогулка. К тому же ночь выдалась довольно промозглой.
Ничего романтичного во всем этом не было.
Один глупый идиот искал строптивую ни с того ни с сего взбеленившуюся девчонку. А он-то думал, что Кристина повзрослела.
Эрик нашел ее лишь на рассвете.
Вдалеке, там, где деревья становились уже реже, мелькнуло светлое пятно. Это она.
Безумная! Бродить в полном одиночестве по лесу…
- Остановись, Кристина! – крикнул ей Эрик, враз почувствовав облегчение от одной только мысли, что она жива и здорова.
Отозвавшись на его голос, девушка обернулась. Но останавливаться, как просил ее Эрик даже не подумала. Она, еще выше подобрав юбку, чтобы не цепляться ею за хрустящие под ногами острые ветки, ускорила шаг, но продолжая оборачиваться назад, не заметила низкую ветку, сбившую ее с ног.
И Кристина рухнула навзничь.
Гадкая девчонка! – не выдержал Призрак и выругался. Мог ли кто-то подумать, что в малышке Даэ будет столько спеси.
Не набила бы себе шишку!
Он приблизился к ней, взял за руку, поднял, притянул к себе.
- Ты с ума сошла? Какой дьявол в тебя вселился?
- Отпусти. Как ты меня нашел?
- Да я всю жизнь только и занимался тем, что искал сбежавших девчонок, - озлобился Призрак. - Почему ты убежала?
- Чтобы больше никто не обременял тебе жизнь.
- Да я чуть с ума не сошел, пока искал тебя… как идиот бегал за тобою всю ночь! - он ощупал ее плечи и руки, проверяя, цела ли она.
- Ну извини, - огрызнулась Кристина.
- Убежала невесть куда, ты хоть представляешь, чем все могло закончиться… постой, ты вся мокрая. Что случилась?
Кристина надулась и отвернулась от него.
- Я упала. В ручей.
- В холодный, - констатировал Эрик и сжал ее локоть.
Кристина попыталась вывернуться.
- Подумаешь, я ведь для тебя все равно пустое место.
- Что за бред, Кристина? – помотал он головой, будто желая стряхнуть туман.
Выглядел он сейчас ничуть не лучше, чем она. Взлохмаченный, в распахнутой рубашке, в запылившихся брюках, ко всему прочему на нем был халат, край которого был порван.
- Все, хватит, мы возвращаемся, тебе надо переодеться. Иначе ты простудишься.
- Я никуда не пойду, - заупрямилась Кристина.
- Пойдешь, сей час же, - он взял ее за руку и настойчиво потянул за собою.
- Нет! На этот раз я с тобою никуда не пойду. Я приняла решение.
- Отлично, значит, поедешь. Насильно.
Он присел, одной рукой взял ее за талию, второй за ноги, и, подавшись вперед, перекинул непослушную девушку через плечо, словно куль с соломой.
- Отпусти-и! – закричала неуклонная Кристина, затрепыхавшись у него на плече. – Ты с ума сошел? Ты не можешь…
Чтобы верткая девица не выскочила у него из рук и не угодила прямо на землю вниз головой, пришлось придерживать одной рукой ее за ноги, а второй… в общем, видит Бог, он прикладывал все силы, чтобы не думать о том, какого места касается его ладонь.
- Не смей меня так бесцеремонно там трогать! – засучила ногами Кристина. - Что ты делаешь, Эрик? Убери руки!
- Если я их уберу, то ты вывалишься на землю. Тебе все-таки хочется заработать шишку?
- Если ты сейчас же не поставишь меня на землю, я буду кричать! – предупредила своего «истязателя» девушка.
- Ваше право, мадмуазель Даэ, - устало вздохнул ее мучитель. - В округе ни души. Только вы и я. Правда, романтично? А будешь вертеться, свяжу и заткну рот, - пригрозил ей Эрик.
- Свяжешь чем? – лежа у него на плече и поскуливая, тихо поинтересовалась Кристина.
- Да хоть бы своими подтяжками.
- Безумный разбойник!
- Люблю новые роли.
Кажется, проведенная в ее поисках ночь подействовала на Эрика отрезвляюще, или же он просто столь сильно был зол на провинившуюся девушку, что не находил другого способа избавить себя от гнева, кроме как одаривать ее сарказмом.
- Тебе будет тяжело вот так нести меня всю дорогу!
- Ничего, не надорвусь. В тебе не больше ста фунтов. Мне случалось носить вещи и потяжелее.
Вещи?
- Отпусти меня! – тихо взмолилась осипшая Кристина, когда до их дома оставалось совсем немного. – Ну, пожалуйста! Обещаю, я никуда не убегу. Я похожа на овцу, которую несут на убой, что подумают соседи?
- Ничего, - неохотно был дан ей ответ. – Для всех ты здесь моя «жена», мало ли что взбрело мне в голову, а милые бранятся, только тешатся.
Кристина удрученно вздохнула.
Он опустил ее на ноги лишь в гостиной.
- Иди, переодевайся.
Кристина стучала зубами, но медлила.
- Ты просто отвратителен!
- Я догадывался.
- Я тебя ненавижу!
- Мне не привыкать, - утомленно пожал плечами Эрик. - Хочешь, чтобы я тебя сам переодел? – потерял он последние крупицы терпения.
- Папаша Эрик, - отвесила ему Кристина злой укор сквозь зубы, но в спальню все-таки пошла. Закрыла за собою дверь.
Эрик устало похлопал себя по щекам.
Он ее не узнавал. Она всегда такая была или ее какая-то муха укусила? Что должно было случиться с его бывшей примерной ученицей, чтобы она поменялась до неузнаваемости? Или, может, вновь обретенное зрение так влияет?
Ответа он не нашел и пошел греть воду.
Кристина, кажется, в его помощи не нуждалась, но надо было заставить ее попарить ноги.
Вот только все усилия Эрика оказались напрасными.
Целый день они не разговаривали. Кристина переоделась, умылась, даже погрела ноги и легла спать.
А вечером проснулась сама не своя.
Приподнялась и сразу же упала на подушки, ее схватил сильный кашель, голова раскалывалась.
Вошедший в комнату Эрик обнаружил, что у нее сильный жар. Видимо ледяной ручей и ночной ветер сказались на ослабшем девичьем организме плачевно…
Или всему этому была еще какая-то причина?
Ночью Кристине было так плохо, что она в тяжелом беспамятстве начала бредить, ее знобило. Вторую ночь подряд Эрику пришлось провести без сна. Он делал ей компрессы, осторожно приподнимая ей голову, пытался поить теплым отваром из трав, которые принес Жан, но сведенное горло с трудом пропускало даже маленький глоток.
Два дня ее не отпускала горячка.
На пару часов Эрик проваливался в мутный сон, сидя на стуле перед кроватью. Просыпался, правда, с ужасной болью в шее и затекшими мышцами, но это была ерунда.
К вечеру третьего дня Кристине полегчало, она смогла пить, размыкала веки и осматривалась в комнате.
Но жар все еще держался, ее продолжало немного знобить. В середине ночи он не выдержал, от продолжительного бодрствования его самого начало мутить. Надо было отдохнуть хотя бы пару часов. Хорошо отдохнуть. Иначе ухаживать за Кристиной будет некому. Вот только оставить ее он не мог.
Поэтому Эрик прилег рядом. Кристина спала на боку, он тоже повернулся на бок.
Она, ощутив тепло, придвинулась к нему совсем близко, так, что грудь его почувствовала ее спину, острые лопатки, дорожку позвонков.
Ну, возможно, это хоть немного согреет ее, - в полудреме подумал Эрик и обнял Кристину, прижав к себе.
Едва голова его коснулась подушки, он уснул.

Кристина приоткрыла глаза и поняла, что находится в кольце крепких уверенных рук, а Эрик лежит сзади и дышит ей в затылок.
За окном светило яркое утреннее солнце и казалось, что нет во всем белом свете ничего, кроме них двоих и этого момента.
Какое прекрасное, ни с чем несравнимое ощущение!
Правда, через несколько мгновений его сменило другое. Нарастающим болезненным зудом отразилось в груди у Кристины воспоминание об их последнем разговоре. Ничего более, последовавшего за этим, она не помнила. Но и того было достаточно.
Вообще, разговором это было назвать сложно.
Боже, как стыдно. Что она наговорила ему?
Глупая ты, Кристина, глупая, - обругала она себя.
Она-то прозрела, а вот сердце ее, кажется, ослепло. От чувств. Так бывает.
Ей оставалось надеяться только на одно – что Эрик все-таки проявит благоразумие и сочтет ее необдуманные поступки и ужасные слова девичьей глупостью.
Она снова прикрыла глаза, плотнее прижалась к груди своего бывшего учителя, чувствуя мерное успокаивающее биение его сердца.
Но лежать без движений было непросто, тело стало затекать, и Кристина аккуратно заворочалась – так она и знала – тем самым пробудив Призрака.
Она почувствовала, как объятия стали слабее, он чуть отстранился. Девушка поспешила к нему обернуться, устремив на него взор ясных глаз.
- Доброе утро.
- Доброе утро, - ответил он ей, и легкое тепло разлилось у нее по телу.
Эрик коснулся губами ее виска, сначала неуверенно и ненастойчиво, где-то рядом с бровью, потом поднялся выше. И Кристина поняла, что это не приветствие с добрым утром.
- Слава Богу, - облегченно вздохнул он. – Жар почти отступил, а ты пришла в себя, теперь все будет хорошо.
- Я почти ничего не помню.
- Тебя лихорадило несколько дней.
- Так вот почему я так ужасно хочу есть, - отозвалась Кристина. - Надо сделать завтрак.
- Лежи, - остановил ее воодушевившийся проснувшимся в Кристине аппетитом Эрик, свешивая ноги с кровати. – Я сейчас все сделаю, а тебе пока нужно отдыхать.
И оставил ее одну.
Кажется, не сердится, - с облегчением подумала Кристина.
Почти через четверть часа, он снова появился в дверях: причесанный, в свежей застегнутой на все пуговицы рубашке и с подносом в руках. Он поставил его на кровать, встал рядом.
Кристина медлила прикасаться к еде.
- А ты так и будешь стоять? – спросила она, разочарованно глядя на его нерешительность. – Пожалуйста, присядь рядом со мною, я не хочу завтракать в одиночестве.
Колеблясь долю секунды, он присел на край кровати; Кристина разломила булку и протянула ему половину, а сама накинулась на сыр и бульон, будто не ела целый век.
Эрик, кажется, был не столь голоден (хотя толком ничего не ел эти дни) и потому неторопливо жевал булку с яблочным мармеладом, все больше поглядывая на Кристину.
Кажется, наблюдать за тем, как ест она, ему приносило куда большее насыщение, чем обычный прием пищи.
Кристина чихнула.
Он подался вперед и еще раз потрогал ее лоб, на этот раз к разочарованию Кристины, просто ладонью.
- Чудесно. Ты еще и простыла.
- Прости. Я добавила тебе хлопот.
- Нет, ты добавила хлопот себе.
Кристина хихикнула.
- Как-то все у нас странно. Изначально ты сюда приехал, чтобы мне помогать и присматривать за мною, потом я ухаживала за тобою, а теперь вот снова ты…
Она закашлялась сухим тяжелым кашлем.
- Хорошо хоть жар уходит, - заключил он. – Но болезнь еще не отпустила, ты кашляешь. Надо лечиться.
- Надеюсь, - макая кусочек булки в теплый бульон и тщательно прожевывая его, сказала Кристина, - мне больше не надо будет пить ту гадость, которой ты меня поил.
- Ты ведь сказала, что ничего не помнишь?
- Помню что-то урывками.
- Это горячее молоко с маслом и медом, - объяснил Эрик.
- Гадость! – парировала Кристина, сморщив носик.
- Между прочим, полезно еще и для голоса, - со знанием дела, ответил Призрак, показывая пальцем на ее горло.
- Сырые яйца тоже полезны для голоса, брр, - Кристина передернула плечами. – Но я никогда их не пила и у меня, кажется, с голосом было все замечательно. К тому же, - она потупилась, - это больше ни к чему, я уже не пою.
- Но запускать все равно нельзя, - Призрак перешел на строгий наставнический тон. – Кто знает, может быть, ты вернешься к пению.
- Вряд ли, - Кристина взяла в руки чашку, поднесла к лицу. – Кофе… ты варил?
- Ну да.
- Вот этот напиток нравится мне куда больше. И ты варишь самый вкусный кофе!
Она сделала глоток, Эрик смотрел на нее с каким-то загадочным прищуром, скрестив руки перед собой. Смотрел и ждал. Дождался, когда она закончит завтрак, а после сказал:
- Значит, «папаша Эрик»?
Кристина стала цветом, как спелая малина.
Все это время она избегала воспоминаний об их недавней перепалке.
- Прости. Ты на меня больше не сердишься? Я столько всего натворила. Ты никакой не отвратительный, я это все наболтала сгоряча, со злости. Я вела себя глупо.
- Очень глупо.
- Очень глупо, - как примерная ученица, повторила она. - Эрик, дело в том, что ты мне очень дорог, - кинулась она с разбегу в пропасть. - Я не знаю, как признаться, чтобы ты не сомневался… мне хорошо с тобою. Это какое-то необычное чувство, но мне кажется, я знаю, что это. Ты, правда, не понимаешь, почему я убежала? - Кристина подалась вперед.
Он опустил глаза.
- Догадываюсь, - очень тихо сказал Эрик. - Но, пойми сама, Кристина, мои упреки и реакция были небеспочвенными. Ты лгала, скрывала то, что можешь видеть, а сама… Что я должен был сказать на все это в ответ? Поздравить с тем, что ты хорошая актриса?
Она виновато кусала губы.
- Скажи, было ли когда-нибудь на это свете что-то, чего бы ты очень-очень хотел, чем бы ты очень дорожил?
- Да, - ответил Эрик без промедления. – Ты.
Кристина густо покраснела.
- Когда-то, чтобы удержать меня и не отпустить ты тоже поступал не совсем хорошо, - сказала она, но без всякого желания пристыдить его. - У меня тоже есть то, чем я стала дорожить. Мне надо было это защитить. Понимаешь?
Они помолчали, посмотрели друг на друга.
- Мой Ангел Музыки столько времени заставлял меня верить в то, что он дух моего отца, скрывал от меня свое лицо под маской, убеждал в том, что он не такой, каким является на самом деле. Я много раз думала, когда все случилось, и когда я оказалась в кромешной тьме, что бы было, покажи ты мне с самого начала свое лицо?
Эрик возмутился, издав шипящий свист.
- Хорош бы был Ангел, при полном параде, а на лицо уродливей всякого демона. – Печально буркнул Призрак.
- Не говори так!
- Если ты хочешь, - зачастил он, перебив Кристину, - я могу одеть маску снова. Чтобы ты не боялась.
- А я и не боюсь. И не боялась. Вот эти несуществующие страхи нас и сгубили. Если бы ты не превращался в бешеного зверя всякий раз, когда маска переставала покрывать твое лицо… это ведь был мой Ангел, разве он мог быть уродливым? Прошу, поверь мне, хотя бы спустя столько времени, Эрик, тебе не нужна маска. – Кристина протянула руку, чтобы дотронуться до его лица, но он отстранился. - Не надевай ее больше. Никогда! Если бы ты пугал меня, поверь, с первого момента, как ко мне вернулось зрение, я не смогла бы на тебя смотреть. Но я смотрела, и мне хотелось смотреть. И сейчас хочется.
Он хотел верить. Очень хотел.
И Кристина это чувствовала.
Сейчас он смотрел на нее из под опущенных темно-каштановых (на редкость густых для мужчины) ресниц так, будто это она была старше его на много лет, а он был еще совсем ребенком, запутавшимся и потерянным.
Эрик теребил кончик простыни и не мог склониться к какому-то одному решению.
- Если ты теперь тревожишься за то, что я видела твое лицо без маски, - решила хоть как-то приободрить его девушка, - То…
- Да ты все видела, маленькая Далила, - оживился Эрик, не в силах сдержаться. Но гнева в его речах Кристина уже не уловила. – Сделала из меня знатного дурака.
- Ты ведь ни за что не дался бы мне в руки, не согласился на помощь в перевязках, зная, что я вижу? – хитро улыбнулась Кристина.
- Наверняка.
- Я это предполагала.
- Ладно, что было, то прошло, - видимо, решив подойти ко всему случившемуся философски, изрек краснеющий Эрик.
В конце концов, они вдвоем немало наломали дров, виноваты оба.
Можно считать, что квиты, как бы это по-дурацки не звучало.
- На самом деле, я ведь даже не сказал тебе, что рад твоему выздоровлению.
- Теперь уже сказал. Спасибо!
Кристина подалась вперед и с благодарностью обняла его.
- Господи, ты не представляешь, как мне самой тягостно было хранить эту тайну, делать так, чтобы никто не заметил. Я думала, я не справлюсь!
Она обнимала его все крепче и крепче.
- Только, пожалуйста, Кристина, - предупредил ее Эрик, - не торопи меня. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Привыкнуть к тому, что ты видишь, что все изменилось, что ты со мной, рядом, что я обрел тебя наконец-то… в смысле, что мы теперь можем вот так просто сидеть и разговаривать, будто я самый обычный человек. И что я не…
Не урод, хотел он сказать?
Кристина почувствовала, что снова теряет терпение.
- Лучше привыкай к тому, что ты тот, кого можно любить!
Она разжала свои крепкие объятия и ткнулась губами ему в угол рта.
Призрак слегка вздрогнул.
- Я постараюсь, Кристина. Но давай не будем спешить. Я еще не до конца могу поверить во все происходящее с нами. Пусть все идет так, как идет. А ты не совершай необдуманных поступков.
Они еще пару минут сидели друг напротив друга.
Потом Кристина опустилась на подушки.
Эрик взял с кровати поднос, встал.
- И что мы будем делать?
- Не знаю, о чем ты говоришь, но ты будешь лежать. Подниматься нельзя, может снова вернуться жар.
Кристина вздохнула.
- Действуйте, доктор! – улыбаясь, проговорила ему вослед уже однажды произнесенную фразу Кристина. – Эрик! – позвала она, когда тот скрылся с подносом за порогом.
Призрак остановился и заглянул в комнату, вопросительно изогнув бровь дугой.
- Тебе еще что-то нужно?
- Да, можно сказать и так. Скажи, мне придется быть здесь одной? Я хотела тебя попросить… может, составишь мне компанию?
Он ничего не ответил, быстро скрылся из виду. Кристина расстроено отвернулась от двери. Но через несколько минут Эрик снова появился в ее комнате с книгой, уселся на стоящий у окна стул.
- А что ты хочешь?
- Ну уж точно не наблюдать, как ты читаешь книгу, сидя на стуле.
- Я пришел составить тебе компанию. Ты можешь отдыхать, а я буду рядом.
- Это не «рядом». Мне неудобно смотреть на тебя, свет, бьющий из окна, мешает.
- Тебе и не обязательно на меня смотреть.
- Ну уж нет! Я столько времени ничего не видела, что теперь имею полное право рассматривать все, что хочу и кого хочу. Может, присядешь на кровать или… Я подвинусь.
- Кристина! – предостерегающе произнес он и захлопнул книгу.
Чтение не удалось.
- Нет.
- Почему?
- Я ведь просил. Тебе не кажется, что это все очень-очень быстро и что мы ведем себя очень вызывающе?
Кристина пожала плечами.
- И это говорит мне человек, который однажды вечером увел меня через зеркало к себе в апартаменты.
- Это был подвал.
- Это был твой дом.
Эрик поморщился.
Хорошо, - поняла Кристина. - О былом пока лучше не вспоминать. Не мудрено, конечно, что прошлое все еще приносит Эрику боль.
- Ладно, - Эрик поднял глаза на потолок. – Ну и чтобы нам придумать?
- Может быть, ты сыграешь мне что-нибудь?
- Ты хочешь?
Кристина кивнула.
- Только при условии, что пустишь меня в гостиную.
- Что ж, идет. – Эрик поднялся со стула, взял со спинки кровати шаль. - На-ка, - протянул ее Кристине. – Укутайся.
- Мне не холодно.
- Значит, ничего не будет.
- Ну хорошо, хорошо. – Кристина сделала, как он просил.
Замоталась в шаль и подобралась к краю кровати, хотела встать, но голова внезапно закружилась.
- Не так-то легко, правда? После нескольких дней жара. Ты даже ничего толком не ела. Пила разве только.
- Ты меня поил?
- Ну не ангел же, спустившийся с небес, - негодуя, буркнул он.
Кристина закусила губу.
- Спасибо Жувенам. Жан принес травяной настой, сбивающий жар, и бульон, который передала Мари, чтобы ты совсем не обессилела.
И тут он сделал неожиданное - присел перед ней на корточки, взял в горячие руки ее маленькую узкую стопу, обул в домашнюю туфлю.
Кристина заворожено наблюдала за движением его пальцев.
- Значит, ты попросил у них помощи? Ради меня?
Призрак взял в руки ее вторую ножку, поднял на ее обладательницу глаза, погладил голую пяточку. Кристина смотрела на него, закусив нижнюю губу, и ответ для нее уже был не столь важен.
Обув ее, он подхватил ее на руки, она обняла его за шею одной рукой, а другой потеребила верхнюю пуговицу на его рубашке.
- Знаешь, - сказала она тихо, пытаясь скрыть улыбку. – Когда я не видела, ты все-таки доверял мне больше.
Он ничего ей не ответил, только откашлялся, поспешно положил на диван, укрыл получше.
Кристина положила голову на согнутую в локте руку и принялась наблюдать, как он садиться за пианино, открывает крышку, шуршит бумагой.
- Ну, - повернулся к ней вполоборота Эрик, - что ты хочешь, чтобы я тебе сыграл?
- Сыграй что-нибудь свое. Я хочу послушать твою музыку.
Эрик помрачнел, повел плечом.
- Кроме «Дона Жуана» у меня толком ничего нет.
Кристина открыла рот, чтобы попросить сыграть что-то оттуда, но Призрак ее опередил.
- Но к нему я больше не хочу возвращаться. Он сгорел в адском пламене, как и театр. Туда ему и дорога.
Кристина грустно вздохнула.
Она знала, что уговорить его не удастся.
- Не поверю, что кроме этой оперы у тебя больше ничего нет. Ты ведь, наверняка, что-то сочинял еще.
Эрик прошелся пальцами по клавишам, сыграл несколько аккордов.
Тонкая витиеватая мелодия вспорхнула к потолку и осталась там медленно таять.
- М-м, есть некоторые вещи, - признался он. – Но ты действительно хочешь, чтобы я их тебе сыграл?
- Очень!
Больше четверти часа по комнате разливалась и растворялась в воздухе музыка. Нежная, едва уловимая, трепетная. Было легко угадать, для кого она была написана.
Пока он играл, Кристина мурлыкала себе что-то под нос и не сводила глаз с его широкой спины.
Вот оно какое, счастливое спокойствие!
Когда он закончил и развернулся к Кристине лицом, она одарила его признательной улыбкой.
- Мне так захотелось спеть что-нибудь, - сказала она.
- Правда? – в его глазах вспыхнули искры. – Ты, правда, хочешь?
- Да.
- Можно вернуться к урокам, если ты желаешь.
Кристина, подтянув колени к груди, села. Шаль спала с ее плеч.
- Да, ты прав, наверное, это было бы замечательно!
Ей показалось, что Эрик едва сдерживается, чтобы не кинуться к ней и не начать расцеловывать ее.
- Но пока нельзя, - взяв себя в руки, сдержанно проговорил он. – Надо окончательно поправиться. Иначе можешь вообще потерять голос. А когда выздоровеешь, можем начать.
- Ты готов меня учить с самого начала?
- Готов!
Потом он снова отнес ее на кровать. Обессиленная болезнью Кристина все-таки уснула, хоть и убеждала его, что в сон ее не клонит.
Проспала до вечера.
Потом они поужинали.
Омлетом с сыром и ветчиной.
Эрик уроков у мадам Жувен не брал, поэтому, побаловать чем-то слишком изысканным ее не мог.
Хотя… отчего-то Кристине казалось, что он прикидывается.
Потом он снова напоил ее отваром из трав, Кристина лежала, а он все-таки читал, сидя на стуле.
Поздно вечером, когда нужно было ложиться спать, Кристина поняла, что, несмотря на хорошо разрешившуюся ситуацию, ее прозрение заставило Эрика сменить позиции.
- Эрик! – слабым голосом позвала она его, когда он собирался погасить лампу и оставить ее одну. - Может быть, все-таки не будешь уходить? Там очень неудобно. Тем более, раньше мы неплохо тут устраивались, и все было замечательно.
Замерший с лампой в руке Призрак колебался. По всему было видно – он не знает, что ответить, и абсолютно растерян.
- Я знаю, - продолжила Кристина, в волнении накручивая на палец локон своих волос. – Ты просил меня не торопиться. Но мы ведь не делаем ничего дурного. И вообще, мы столько лет знаем друг друга… ты же сам говорил, что мы друзья.
- Друзья не спят в одной постели, - очень неуверенно сказал он.
- Но до этого ты не противился.
- Я был нездоров.
- А теперь нездорова я! – улыбнулась Кристина. – Ну, кто же виноват, что в этом доме только одна кровать, а второй неудобный топчан? По-моему, это несправедливо. Мы положим посередине одеяло, - поспешно добавила Кристина. – Как делали это раньше.
Он тяжело вздохнул и сдался.

<<< Главы 1-4         Главы 9-12 >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы