Главы 5-8, Главы 9-12, Главы 13-17.

Дремала душа, как слепая,
Так пыльные спят зеркала,
Но солнечным облаком рая
Ты в темное сердце вошла.

Не знал я, что в сердце так много
Созвездий слепящих таких,
Чтоб вымолить счастье у бога
Для глаз говорящих твоих.

Не знал я, что в сердце так много
Созвучий звенящих таких,
Чтоб вымолить счастье у бога
Для губ полудетских твоих.

И рад я, что сердце богато,
Ведь тело твое из огня,
Душа твоя дивно крылата,
Певучая ты для меня.

Глава 1.

Она поднялась по деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, несколько секунд постояла перед дверью, теребя в руках перчатки, и наконец, собравшись с силами, постучала.
Ей никто не ответил, не пригласил войти; она постучала снова.
Может, хозяина нет?
Не может быть, мсье Легрис – хозяин дома, сказал, что интересующий ее постоялец никуда сегодня не выходил.
Постояв перед закрытой дверью, она все-таки решилась войти без приглашения. Дверь оказалась незапертой, хозяин тоже оказался на месте: сидел, склонившись над столом. В комнате было темно, как в склепе – окна завешаны плотной тканью, и лишь зажженная лампа тусклым мерцающим светом озаряла небольшую комнатушку на чердаке.
- Я ведь сказал, - не поворачиваясь к двери, ответил хозяин, - я не буду ужинать, мадам Легрис.
Гостья улыбнулась, узнав до боли знакомый голос, и ответила:
- Это не мадам Легрис, это я, Эрик. Здравствуй.
Хозяин поспешно обернулся и уставился на стоящую на пороге женщину, растерянно хлопая глазами.
- Антуанетта? – переспросил он, будто не узнав гостью. – Это ты?
- Да.
- Вот уж не ждал. Может, пройдешь, или так и будешь продолжать стоять в дверях? – холодно проговорил мужчина, нахмурившись. Неожиданный визит мадам Жири его не обрадовал.
- Спасибо за приглашение, – проходя в комнату и кладя на стол перчатки, произнесла мадам Жири. – Оно, как всегда, в твоем духе.
- Я тебя не ждал, – наблюдая, как она поправляет шляпку, молвил черный, как туча, хозяин. – Кто бы мог подумать, что однажды вечером ко мне заявится сама Антуанетта Жири.
- Очень остроумно, – разглядывая чудовищный беспорядок на столе, проговорила мадам Жири.
Деревянный, не покрытый скатертью стол, был завален какими-то бумагами, инструментами, деревяшками, опилками (которые валялись и на полу, кстати), деталями разной величины, красками и еще бог весть чем.
- Ты нашел себе занятие по душе?
- Про душевность сказать сложно, - спрятав руки за спину, ответил хозяин. – Ты хочешь узнать, чем я занимаюсь, не так ли? Не думаю, что моя музыка была бы кому-то нужна в этом захолустье. Да и мне, если быть честным, она теперь не нужна. Поэтому я решил заняться более приземленным делом, зато нужным. Хорошего плотника и столяра в этих местах днем с огнем не найти, а мне интересно попробовать что-то новое. Мсье Легрис тоже доволен, он держит свою лавку. Так что могу похвастать, Антуанетта, на моих стульях и лавках сидит каждый второй в округе, а еще пользуются спросом полки, столы, - он вдохновенно завел глаза под лоб, - шкафы. Предлагали сделать гроб. – Он помолчал. – Но я отказался. В целом, скучновато, конечно, но я не жалуюсь. Потому что мои стулья единственные в своем роде. Вот так Призрак Оперы взялся за рубанок. Неплохое начало новой жизни, не так ли?
На самом деле, он лукавил. Ему нравилось то, что он делал – иначе бы давно бросил.
Первые месяцы «новой жизни» ему было все равно, что делать, чем заниматься, а потом то ли душа очерствела, то ли вошел во вкус – нашел свою прелесть и очарование в этой возне. К тому же, у него неплохо получалось.
- Я очень боялась, что ты уехал отсюда, – вдруг сменила тему Антуанетта.
- Я? Куда же мне ехать? Меня никто не ждет. Нет уж, если зарылся в этой норе, зачем высовывать оттуда свой хвост? Видишь, сначала призраки живут в подвалах, потом они перебираются на чердак. Все логично. Теперь меня можно назвать «призраком чердака», - едко подчеркнул он, усмехнувшись. – Правда, забавно?
- Ничуть, - сидя на стуле, и наблюдая за его движениями, ответила Антуанетта.
- Хорошо, опустим любезности, – взглянув на циферблат часов, продолжил Эрик. – Время позднее, что привело тебя ко мне в этот час? Неужели желание проведать старого приятеля?
- И это тоже, - склонила голову мадам Жири. – Я ехала сюда почти целый день, мой дилижанс сломался, пришлось ждать, пока возница починит колесо, мне удалось добраться только ближе к вечеру. А ты ерничаешь! Но ты совершенно прав, давай перейдем к основной теме разговора. Мне непросто начать, но я должна. Сядь.
- Что, ты принесла вести, от которых я рискую упасть? - поддергивая штанины и присаживаясь напротив своей старой знакомой, усмехнулся бывший Призрак. – Сгораю от любопытства, дай угадаю! Неужели желторотый виконт превратился в жабу? Или, может, он превратил театр в бордель?
Мадам Жири терпеливо ждала, пока ее друг «отсмеется». Когда он сделал паузу, поспешила начать:
- Не угадал. И пожалуйста, не паясничай, разговор серьезный. Не думала, что придется с тобою об этом говорить, но… всегда неминуемо наступает время собирать камни. И я должна это сделать. Я пришла поговорить с тобою о ней…
Эрик приподнял одну бровь.
О ней? – она произнесла это таким тоном, будто речь шла о чрезмерно важном для них обоих человеке. И от этого ему стало не по себе.
- О ком?
- О Кристине.
Эрик отвернулся.
- Что ты хочешь мне о ней рассказать? Мы ведь договорились – меня нет в мире живых, а мертвецам с живыми делать нечего, и знать им друг о друге не надо. Помнишь уговор – ты обещала не рассказывать мне о ней, о них, – поправил себя он, - даже если я в бреду буду умолять тебя, стоя на коленях. Это моя зависимость, как у морфинистов, чтобы излечиться, нужно раз и навсегда убрать из поля зрения злосчастный пузырек.
Мадам Жири повесила голову, ссутулив плечи, будто сгибаемая тяжелым бременем.
- Я помню наш уговор. Но… поверь, Эрик, я бы не пришла, если бы все не было серьезно.
- Что-то случилось?
- Да.
- Так рассказывай! – наконец потерял терпение Эрик и сердито стукнул ладонью по столу.
- Два года назад, когда я вызвалась тебе помочь, а ты поселился здесь, вдали от Парижа, жизнь каждого из нас поменялась. Но кто же мог предположить, что она столь сильно изменится и для Кристины. Я умолчала одну важную вещь о моей маленькой девочке, Эрик. И теперь не знаю, правильно ли я поступила, – срывающимся полушепотом говорила Антуанетта. - Но я не имела права, я хранила свое обещание, я молчала. Ты ведь помнишь, ты сам придумал это и попросил меня сообщить о твоей кончине, ты хотел забыть о ней, о прошлом.
Хотел!
Каждой клеточкой своей души желал вытолкнуть ее из своего сердца. Она была права.
- И это правильно – вам обоим нужно было разорвать эту дьявольскую нить, которой вы были связаны между собою.
- Можно без прелюдий? А то я ощущаю себя будто на школьной скамье во время скучной лекции.
Мадам Жири с укором взглянула на Эрика. В полутемной комнате он совсем не отличался от других людей.
- Виконт хотел сыграть свадьбу как можно скорее. Я не могу тебе рассказать, чем жила Кристина во время приготовлений к этому событию, я редко ее видела в то время. Виконт стал меня недолюбливать, - она усмехнулась. – По известным тебе причинам. Я знаю лишь, что Кристина жаловалась на плохое самочувствие и частые мигрени. Врач рекомендовал ей больше отдыхать и не волноваться. Такое случается у мнительных девушек, тем более перед свадьбой. Странно, но за те несколько раз, что я ее видела, она почему-то не выглядела счастливой. А теперь Кристина нуждается в помощи. И боюсь, что единственный, кто может ей помочь – это ты.
У ее собеседника перехватило дыхание. Это было видно по тому, как он начал хватать открытым ртом воздух.
- Чем я могу ей помочь? Чем она теперь живет? Она вышла замуж за виконта?
- Ты, кажется, не хотел долгих прелюдий?
Эрик сжал руку в кулак, и мадам Жири, не получив ответа на свой вопрос, продолжила:
- Нет, не вышла. За несколько дней до свадьбы случилось непредсказуемое. Самочувствие Кристины резко ухудшилось, началась горячка, а когда она пришла в себя, выяснилось, что Кристину поразил новый недуг.
Эрик, казалось, перестал дышать.
- Прости. Но, должна заметить, что ты сам просил меня не говорить ни слова о Кристине…
- Какой? – Почти выкрикнул он.
- Ее зрение… она утратила возможность видеть. Виконт отложил свадьбу, отправил ее к каким-то врачам. Те говорили, что это из-за ослабленного здоровья, перенесенных сильнейших переживаний, но способа помочь ей так и не нашли. Несколько лет они лечили Кристину, но ничего не изменилось. Недавно она вернулась в Париж. Только вот у Рауля теперь другая невеста… - Мадам Жири болезненно скривилась. – Он привез Кристину ко мне, мы долго беседовали. Не буду пересказывать весь разговор, это ни к чему!
- Он бросил ее! – Поднялся на ноги Эрик. – Он бросил ее и предал беззащитную и нуждающуюся в помощи, чертов мальчишка! Да как он мог? Как он мог променять ее на другую?
- Эрик! – позвала его мадам Жири, чтобы привести в чувства. – Я полагаю, его родственники не были в восторге от Кристины, а после этой беды... Титул обязывает его подчиняться правилам.
- Не могу поверить! Я сломаю этому щенку шею! Сей же час!
- Стой! Умерь свою прыть, прошу. Она тебе еще понадобится. Бог судья виконту. Он несколько лет оплачивал лечение Кристины, надеялся – она пойдет на поправку. Но все мы люди. Их чувства были детским увлечением, может, он остыл, может, испугался, а может, и правда, полюбил другую. Я не знаю. Но разве это важно? Важно другое. К тому же, Кристина не знает об истинной причине их расставания. Она и сама не желает быть ему обузой. Но теперь в Париже, вот уже несколько недель живет у меня. Я всегда любила ее, как родную дочь. И такая страшная судьба. Впрочем, бедняжка не желает быть обузой и мне, поэтому пытается хоть чем-то быть полезной. Она помогает цветочнице, над чьим магазином я живу. Она несчастна, Эрик. Не думала, что попрошу тебя когда-нибудь об этом, но… что если это твой шанс? Скажи, ты все еще любишь ее?
Призрак все еще ее любил.
Не могло быть и сомнений. Но признаться в этом Антуанетте не хватало сил. Столько часов, дней, ночей, недель и месяцев он пытался излечить себя от пагубной болезни под названием любовь. Излечиться не удавалось, зато притупить память почти получилось. И вот, пожалуйста…
- У девочки никого нет, кроме меня. Маргарита вышла замуж и уехала в Лион. А я… мой век не так долг, я не вечная, Эрик. Все это время, что Кристина живет у меня, я не могу избавиться от мысли о том, что станет с нею – вот такой, какая она сейчас, – если со мною что-то случится? Кто ее сможет защитить? И мне стало страшно. Прости, что нарушила наш уговор.
Эрик закрыл лицо руками.
- Какого черта нечистая тебя принесла, Антуанетта Жири?! – проговорил он сквозь зубы.
- Прости, - еще раз попросила прощения мадам Жири. – Но мне отчего-то кажется, что это моя вина. Мне пришлось сказать Кристине о твоей кончине. Она спрашивала.
- Она спрашивала тебя обо мне?
- Да, за несколько недель до свадьбы. Что я должна была ей отвечать?
- Это не твоя вина. Это моя вина.
- Мы все виноваты, Эрик.
- И что же ты предлагаешь? Рассказать ей, что Призрак восстал из мира мертвых? – Липкий холодный страх на секунду обдал его кожу. Ему показалось, что после этой новости Кристина Даэ может возненавидеть его еще больше.
- Нет, Эрик, я хочу не совсем этого. Конечно, рассказать правду придется. Но это лишь первый шаг. Если надо, я избавлю тебя от тягостных объяснений. Я сама все расскажу, но за тобою будет второй шаг. Кристине нужен друг.
Призрак рассмеялся.
- О да, это что-то вроде собаки, которую покупают смертельно больному ребенку. Спасибо, что отвела мне эту роль.
Мадам Жири укоризненно покачала головой.
- Прекрати.
- Нет, почему же. Ты хочешь взять меня на роль собаки, я все понимаю. Сидеть у постели Кристины, приносить ей тапочки, изредка давать ей чесать себя за ухом. Говорят, это помогает детям, которые лишены возможности общаться с окружающим миром. Наверное, я бы тоже хотел иметь собаку, но моими друзьями были лишь крысы. Знаешь, самую толстую из них звали Бурбоном.
Мадам Жири порывисто поднялась со стула.
- Я ошиблась. Ты, кажется, одичал здесь еще больше, чем в подвалах оперы. И очерствел. Не узнаю тебя за этой маской паяца. Прости, что побеспокоила. Забудь.
- Стой! – Остановил ее Призрак. – Сядь. Я хочу выслушать тебя до конца.
- Я всего лишь пришла попросить помощи. Помощи не для себя, а для девушки, которую ты когда-то любил. Возможно, любовь умерла. Но ты ведь всегда питал к ней нежные чувства. Я понимаю, это очень тяжело, бедняжка почти как слепой котенок. Весь мир, который она знала до этого момента, перестал для нее существовать. Это тяжелое испытание – и для нее, и для тех, кто рядом. Но неужели ты не хочешь изменить свою жизнь? Много не потеряешь. Чем тебе дорожить? Чердаком и профессией столяра?
В это мгновение сердце Призрака билось с утроенной частотой.
Кристина – девушка, заполняющая собою все его существо, когда-то выбравшая другого, не вышла за него замуж, находилась сейчас поблизости и нуждалась в помощи, потеряв зрение, а виконт – прекрасный принц, оказался негодяем. Сказка повернула вспять.
Она не видела…
А это значит, что можно было больше не бояться показать ей своего лица.
Живя здесь все эти годы, он научился не носить каждую минуту своей жизни маску. На улицу он выходил редко (если только ночью), хозяина он приучил непременно стучаться и не входить без надобности, опасаться было почти нечего. Страх за то, что его кто-то увидит таким, как он есть, почти ушел. Единственным созерцателем его лица был он сам, когда в редкие моменты смотрелся на себя в зеркало. Показывать женщине такое лицо, конечно, не самая лучшая идея, ведь, увидев такого, как он, она наверняка выберет гладкого и красивого принца, как Рауль. Поэтому шансы найти свою любовь равны нулю.
Вот если существовать всегда в полнейшей темноте или завязать возможной супруге глаза черной тканью – тогда совсем другое дело, тогда-то он сможет показать себя с другой стороны, не пугая ее наружностью.
Но не идти же в пещеру, в самом деле, искать возлюбленную среди летучих мышей.
Когда Кристина считала его Ангелом и слышала лишь голос, не видя его лица, она любила его!
Пусть как бесплотного духа, но любила. А испугалась и возненавидела, когда он открылся ей. Может быть, можно вернуть былое? Ведь, это почти то же самое, как разговаривать через стену – она его не видит, а только слышит.
Сердце стиснулось от боли. Неужели она это заслужила? Почему это случилось именно с Кристиной? Почему не виконт?
Мысль о том, что девушка, которую он любил всем сердцем, страдает, была ужасающей. Ах, если бы он только мог ей помочь. Но он не врач, он не знает, как лечить такие недуги. Он знал лишь одно – это было в высшей степени несправедливо! Жизнь не может быть столь жестока к ней!
- Но чем я могу ей помочь, Антуанетта? Она лишь сильнее испугается.
- Что-то подсказывает мне, что она не испугается, Эрик. Ты ведь ей не чужой.
- Предлагаешь мне переехать к тебе? – не без удивления поинтересовался бывший Призрак оперы. – Не сюда же ее перевезти, в самом деле.
- Нет, ничего этого не понадобится. Я никогда не говорила тебе, но у меня есть маленький домик недалеко от Парижа.
Эрик склонил голову на бок: «Даже так», - говорил каждый мускул его лица.
- Он достался мне от супруга, – объяснила мадам Жири. – Подозреваю, сейчас он сильно обветшал. Мой муж давно умер, а я с момента его смерти ни разу там не появлялась. Я думала продать его, все-таки я привыкла к городу и вряд ли когда-нибудь решусь изменить свой образ жизни. Теперь я понимаю, что, возможно, Творцу было угодно, чтобы я не продавала этот дом. Может быть, свежий воздух, солнце и спокойствие пойдут Кристине на пользу?
Что дом обветшал – было не страшно, все можно поправить. Но Эрик все еще колебался.
- Тебя что-то все еще тревожит. Ты сомневаешься.
Он не сомневался, он боялся.
Все-таки страшно встречаться со своим прошлым лицом к лицу, особенно с тем (то есть, с той), которую так упорно пытался забыть. Страшно становилось от неизвестности – что она скажет, как она его примет, да и вообще, захочет ли Кристина иметь что-то общее с человеком, пытавшимся убить ее жениха и столько времени лгавшим ей?
- Тебе не кажется, что это не совсем правильно? – решился задать вопрос Эрик. – Молодая девушка и странной наружности человек будут жить в одном доме.
- Что до соседей – дом на окраине, полагаю, они не будут вас донимать. Что до вас обоих – я вверяю тебе Кристину, Эрик, как ее другу, опекуну. Я уверена в тебе.
Эрик снова помрачнел. «Опекун» - как он ненавидел это слово. Антуанетта стала его так называть еще в те времена, когда Ангел Музыки незримо являлся Кристине, и та, разумеется, не смогла скрыть эту радость от своей крестной матери. Антуанетта Жири сразу поняла, кто именно скрывается за маской Ангела Музыки, и сказала: «Не забывай Эрик, с этого момента ты стал ее наставником и опекуном, ответственность за счастье этой девочки всецело ложится на тебя». Так уж вышло, что «опекун» проникся к Кристине совсем иными чувствами, нежели отцовские. И вот, пожалуйста, снова!
- Хорошо, - Эрик устало потер глаза. – Надо съездить, посмотреть дом. А тебе – как ты и обещала, поговорить с Кристиной.

* * *

В назначенный Антуанеттой час бывший Призрак оперы стоял перед дверью ее квартиры. Три раза постучал, почти сразу же ему открыла хозяйка. В прихожей снял плащ и шляпу, повесил их на вешалку и… остановился.
Мадам Жири выразительно посмотрела на него, поиграла бровями, сделала рукой энергичный жест, мол, вперед, в гостиную.
Но Эрик медлил.
«Она там?» - спросил он одними губами.
Антуанетта положительно кивнула.
Он взял ее за руку и подтянул к себе.
- Ты все рассказала ей? – спросил он шепотом. – Что она ответила на это?
- Рассказала, как и обещала. У нас с Кристиной был долгий и непростой разговор. Она ничего мне не ответила на это, она ждет тебя.
Железные пальцы его разжались, он отпустил руку Антуанетты и, набрав побольше воздуха в легкие, шагнул вперед – в неизвестность.
Кристина сидела за столом, невидящими глазами смотрела прямо перед собой. Он видел ее профиль – знакомое оттопыренное ушко, по-детски обиженно выпяченная нижняя губа. Сколько времени прошло с того момента, как он последний раз смотрел на Кристину и видел самое красивое на всем белом свете лицо?
Как странно, он ее видит, а она его – нет.
Рядом с ней на покрытом белой скатертью столе стояла корзинка с пармскими фиалками.
Антуанетта говорила, что Кристина помогает цветочнице, но он и подумать не мог, что помощь заключается в продаже цветов. Его Кристина, его чудесная ученица продает цветы – какая жестокая шутка судьбы.
- Вы здесь? – наконец разомкнула уста девушка, и по спине Эрика прошел холод. – Мадам Антуанетта, он уже пришел, это ведь он, так?
- Да, Кристина, это Эрик.
Кристина поджала губы и опустила голову. Она не спешила начинать разговора – и правильно, она ведь даже не видела, в какой стороне стоит ее собеседник. Молчал и Эрик. Все никак не мог придти в себя.
Первой нарушила повисшую тишину мадам Жири:
- Я оставлю вас. Думаю, вам нужно поговорить наедине.
И вышла.
Собеседники продолжили молчать.
Эрик не отрывал жадного взгляда от девушки. Он представлял, что Кристина Даэ задумалась, вот сейчас ее мысли где-то далеко от этого места, поэтому взгляд пуст и рассеян, она просто мечтает, сидит и из-за девичьей невнимательности не замечает его появления.
Как в таком случае лучше и тактичнее всего привлечь к себе внимание? Правильно, напомнить о своем присутствии.
И он покашлял.
Мечтательница вздрогнула, но, похоже, от дымки своих мыслей не освободилась.
- Пожалуйста, не молчите, – попросила она. – Я не вижу вас, но я должна убедиться, что это вы.
Но как убедить ее в этом?
- Я готов тебе поклясться, что это я.
Нахмуренные девичьи брови взметнулись вверх.
- Не нужно. Это вы. Ваш голос я узнаю среди многих. Да, это мой Ангел. Я хочу знать одно, - дрожащим голосом вымолвила Кристина. – Зачем вы так жестоки? Вы были великодушны к нам, отпустили. Так зачем же вы придумали эту страшную ложь? Я не могла себе простить того, что не спасла вас. Борясь за жизнь одного близкого моему сердцу человека, я потеряла вас. Я столько времени винила себя. – Кристина опустила голову, и всхлипнула. – Не могла себе простить, что променяла жизнь одного на жизнь другого.
И даже сейчас она говорит о виконте, - поморщился Эрик. Какое счастье, что Кристина не может видеть его, иначе она бы, верно, испугалась того огня, который вспыхивал всякий раз в его глазах при упоминании Рауля.
- Я столько раз спрашивала у Господа, почему он не позволил жить вам обоим? А это была лишь игра. Ваша очередная игра.
- Кристина, ты зря терзаешь себя, – приложив усилие, вымолвил он. – Теперь ты знаешь правду.
- Терзаю, потому что мне трудно поверить, что боль, которую я испытывала все это время, была лишь шуткой.
- Прости меня, Кристина. Я не хотел, чтобы ты в своей новой жизни чего-то боялась, постоянно терзалась мыслями о прошлом. Ты, должно быть, хотела все забыть.
- Откуда вам знать наверняка? – Она помолчала. Потом добавила: - Но знаете, я рада. Я рада, что вы живы. И… рада познакомиться. Мадам Жири называла вас Эрик. – Она едва различимо улыбнулась. – Я ведь не знала вашего имени до этого момента.
Видя ее ясное лицо, Эрик воспарил духом. Кажется, прощение снизошло на него, и продолжение возможно. У Кристины золотое сердце и нежная душа, эта девочка простила его, несмотря ни на что.
Он подошел к Кристине и сел напротив.
- Так, давай познакомимся. Снова. Но будто бы в первый раз.
- Начнем с чистого листа? – уточнила девушка, прислушиваясь к шелесту его одежды, когда он присаживался на стул, и повернула голову в его сторону.
- Да. Именно. Если ты согласна.
Кристина пожала плечом.
- Знаете, сегодняшний день был удивительно необычным. Я узнала то, от чего могла бы сойти с ума в своей прежней жизни. Возможно, я бы вас не простила. Но то состояние, в котором я живу последнее время, и то, что со мною случилось, заставило ко многому относиться иначе. Я много думала, вспоминала, представляла, что могла бы изменить. Теперь мой мир не такой, как прежде, и я не хочу совершать прошлых ошибок. Простите меня и вы, что однажды, в момент, когда вы нуждались, не рассмотрела в вас души, не поддержала.
- Давай не будем о прошлом, Кристина, - попросил Эрик. – Пусть оно останется позади, если уж мы затеяли новое знакомство.
- Верно, - согласилась и Кристина. – Пусть. - И закраснелась.
А она все так же хороша, как и в момент их последней встречи. Она практически не изменилась, разве что с лица сошла детская округлость, щеки впали, уголки губ опущены, но это все та же Кристина, которую никак не желала отпускать его память.
- Мадам Жири рассказала тебе только обо мне или поведала что-то еще?
- Она сказала мне, что вдали от суетного города мне будет лучше. Я понимаю, я обременяю ее...
- Нет, - поспешил успокоить ее Эрик. – Не думай так.
- Вы вместе это придумали? Думаете, это поможет? – с надеждой поинтересовалась Кристина.
- Мы можем попробовать.
- Я теперь не такая, как раньше, Эрик. Почему вы согласились мне помогать?
Ответ был прост – Призрак оперы все еще любил Кристину. Время притупило его чувства, но не избавило от любви внутри его сердца. И как только он увидел ее снова, он это понял.
Но об этом он умолчал, и сказал ей другое:
- Потому что я бы хотел, чтобы ты была счастлива.
- Вы тоже там будете?
Он кивнул. А потом вспомнил, что Кристина не видит и все еще ждет ответа. Непросто общаться с собеседником, чьи «правила игры» тебе почти не знакомы, нужно привыкать.
И, перед тем как ответить в голос, почувствовал, что внезапно утерял присутствие духа. Интересно, почему она спрашивает, и какой ответ хочет услышать? Да или нет?
- Мы будем там вдвоем, Эрик? – повторила свой вопрос Кристина, повысив голос. Забавно, видимо, она не видя, опасается, что он глухой. Вот и правда, была бы умора – два калеки, один не слышит, другая незрячая. Интересно, как бы они тогда понимали друг друга, могло бы их что-то связывать?
Эрик порывисто встал.
- В конце концов. Кристина, я ни к чему тебя не смею понуждать. – Резко ответил он, и, выдернув из цветочной корзины один из букетиков, смял в руке. – Если ты не захочешь, я не смею заставлять тебя силой.
- Я могу подумать и дать вам ответ чуть позже?- невзирая на вызывающий тон своего собеседника, тихо и совершенно спокойно произнесла Кристина.
- Для принятия решения тебе хватит сегодняшней ночи. - Это было больше похоже на утверждение, нежели вопрос. – Я навещу тебя завтра утром.
- Хорошо, - согласилась девушка.

Призрак появился на пороге квартиры мадам Жири, как и обещал, утром следующего дня. От любезно предложенного хозяйкой кофе отказался. Но все тревоги были пустыми, Кристина не стала долго томить и ответила согласием.
- Поверь, дорогая, ты приняла правильное решение. Теперь вы можете поехать туда хоть сегодня, – переглянувшись с Эриком, произнесла мадам Жири.
- Я думаю, нам с Кристиной лучше поехать туда завтра, – отозвался Призрак. – Кристине нужно собраться и отдохнуть перед дорогой.
Но перед отъездом Призрака ждал неприятнейший сюрприз.
- Кристина, - позвал помрачневший Эрик, входя в гостиную, - я только что видел, как от парадных дверей отъезжал экипаж с гербом де Шаньи. Здесь был виконт?
- Да.
- Что он здесь делал?
- Приезжал со мной поговорить, – с горькой улыбкой ответила девушка.
- Какие у него к тебе могут быть разговоры, после того как он предал тебя?
- Не будьте так нетерпимы, Эрик, прошу вас. Рауль не предавал меня. Я сама отпустила его, к чему мучить его своим обществом? Вам, как никому должно это быть известно. Он не такую супругу хотел видеть рядом с собою, - и закусила губу, замолчав.
Хоть она и не видела в этот момент выражение лица своего бывшего Ангела музыки, зато чувствовала его напряженное дыхание. Она стояла, покачиваясь, держась за ребро буфетного шкафа.
- Он всего лишь приезжал меня проведать.
- Ты выглядишь очень встревоженной, – снимая перчатки, и оглядываясь в комнате, проговорил Эрик.
- Нет, все хорошо. Я просто очень боялась, что вы можете с ним встретиться здесь. Хорошо, что он ушел раньше.
- А где Антуанетта?
- Ушла. Сказала, что ей нужно забрать в лавке мадам Арно какую-то одежду.
Ах да, он же сам попросил Антуанетту купить Кристине все необходимое, чтобы она ни в чем не нуждалась.
- Право слово, я… - продолжила Кристина, делая маленький шажок от шкафа, и щупая руками перед собою воздух.
Она искала, куда присесть. Эрик в два прыжка приблизился к ней, и подставил стул.
- Спасибо, - улыбнулась она, – я не знаю, как мне отблагодарить за все мадам Жири. Я ведь даже расплатиться с нею сейчас за это не смогу.
Расплачиваться было и не нужно. По всем счетам было уплачено. Эриком. Но говорить об этом Кристине он не стал.
- Мадам Жири не делала бы ничего этого, если бы не располагала средствами, – успокоил ее Призрак.
- Спасибо вам. Я обещаю, что не буду вас отягощать на новом месте. Собственно говоря, за эти годы я научилась сама себя обслуживать. Вот видите, как все неожиданно сложилось, вы можете быть спокойны, теперь вы отомщены, меня постигло наказание.
Эрик хотел закричать, чтобы она не смела так думать, это неправда, она заблуждается. У него и в мыслях никогда не было сводить счеты с нею. С виконтом – возможно. Но не с Кристиной. Как она могла так подумать? Неужели она все еще считает его бессердечным животным, которым когда-то назвала?
Однако ничего этого им сказано не было. Он нагнулся над Кристиной и взял ее за руку. В первую секунду от неожиданного прикосновения она вздрогнула, но когда почувствовала на своих пальцах чужое теплое дыхание, притихла, ожидая, что будет дальше.
Эрик тоже ждал – ответа сердца. Да или нет? Оно сказало – да. И он аккуратно коснулся губами ее руки. Девушка руки не отняла, и, кажется, даже порозовела.
- Я хотел тебя кое о чем попросить, - сказал Эрик, когда они садились в экипаж. – Пожалуйста, зови меня на «ты». Ты ведь всегда обращалась ко мне на «ты» раньше.
- Да, но тогда вы были мои Ангелом Музыки. Как-то странно обращаться к ангелам на «вы».
- Я, конечно, уже давно перестал им быть для тебя, но хотя бы в память о том времени… пожалуйста.
- Хорошо, если вы… ты просишь, я постараюсь.

Глава 2.

Главное, чтобы выдержало сердце, не разлетелось на куски от сладкой горечи и от горького счастья – вот о чем думал Эрик, пока они ехали.
Каково это будет – жить теперь с ней совсем рядом, каждое утро видеть ее лицо, слышать ее голос? Когда-то он не мог себе этого позволить и в мечтах. Как с ней себя вести, что говорить?
Кристина почти всю дорогу молчала, а потом и вовсе задремала. Он разбудил ее, лишь когда они прибыли на место. Осторожно коснулся руки, девушка открыла глаза, все таким же пустым взглядом посмотрела перед собою.
Он помог ей вылезти из экипажа, довел до перил, оставил Кристину на улице, а сам поднялся в дом – отнести вещи.
Когда вышел, от неожиданности захлопал ресницами. Кристина была не одна, рядом с ней стояла какая-то женщина.
- А вот и хозяин, - зычно крикнула она, подняв глаза на оторопевшего Призрака. – Будем знакомы. Я Мари Жувен, ваша соседка. – Она махнула пухлой рукой куда-то вдаль.
Эрик спустила по ступенькам, коротко кивнув непрошеной гостье.
- Я слыхала, вы брат Антуанетты Жири?
- Да, именно.
- Да, Антуанетта тут почти не бывала после того, как умер Эжен. Однако я не знала, что у нее есть брат. Так значит, она отдала дом вам?
- Да, – буркнул Эрик, покосившись на Кристину. Та стояла неподвижно и улыбалась, общество Мари Жувен, кажется, ее ничуть не отягощало (в отличие от Эрика, который по капле начал терять терпение).
- Ах, гляжу, вы не один, а с женой. Какая она у вас красавица! Если бы я знала, что вы приедете сегодня, я спекла бы вам пирог…
Для собственного спокойствия мадам Жири придумала для своих воспитанников невероятную историю: он – ее младший брат, Эрик Дюпре (девичья фамилия Антуанетты), Кристина – его молодая супруга. Никому из соседей не обязательно знать правды, а эта короткая легенда утолит их любопытство и избавит от чрезмерно любознательных особ.
- А ты совсем ничего не видишь, лапушка? – повернулась она к Кристине. – Ах, бедняжка, бедняжка! – затрясла дряблыми щеками Мари.
- А вы настоящий герой, мсье Дюпре.
Эрик метнул в болтливую Мари вопросительный взгляд, будто нож. Однако та и без слов поняла, что он хотел спросить.
- Да как же почему? Жениться на слепой девушке, на то надо немало отваги. Она ведь даже не сможет родить вам ребенка… а если родит, ну какой у бедолажки может быть ребенок? И как она будет его кормить, мыть, одевать? Она ведь сама, словно младенец. Что вы будете делать с двумя младенцами?
- Эй вы, - неохотно начал Эрик, - поосторожнее со словами в адрес моей супруги!
Эрик держался из последних сил. И то, лишь потому, что Антуанетта просила его быть благоразумным. Иначе бы эта болтливая галка ушла отсюда со сломанной шеей и всю жизнь ходила бы кривой.
- Это вас не касается. Мы как-нибудь обойдемся без вас. И, знаете… обычно я не рад гостям! А теперь избавьте нас от своего присутствия.
Через секунду он забыл о Мари и обеспокоенно начал озираться вокруг. Кристины нигде не было.
Он нашел ее в глубине заросшего садика. Кристина сидела на покосившейся лавке, сложив руки на коленях, как прилежная ученица, и смотрела куда-то вдаль, за горизонт.
Впрочем, о чем он?
Сколько можно допускать эту ошибку?
Она не смотрела за горизонт. Она сидела в кромешной темноте, просто ее неподвижные, но все такие же живые глаза были широко распахнуты.
- Ты здесь? – вдруг спросила девушка, не оборачиваясь, и вытерла влажные щеки.
Эрик шелохнулся.
- Я услышала, как шуршит трава под твоими ногами.
- Раньше беззвучно появляться мне удавалось лучше.
- Да нет же, это просто я теперь слышу острее, – она грустно улыбнулась. – Это все, что я могу.
Он присел рядом с ней, хотел взять ее за руку, но не нашел в себе сил. Потер ладони, опустил голову. Как хорошо, что она его не видит.
И тут он поддался недостойному мужчины порыву любопытства. Она вообще ничего не видит или хоть что-то может рассмотреть?
Поднял руку и провел ею перед самым лицом Кристины. Девушка не моргнула, не шевельнулась.
- Как ты сюда пробралась?
- Просто шла на ощупь. Несколько раз споткнулась и чуть не упала, но как видишь, я цела. Я научилась привыкать к местам, которые меня окружают. Вот увидишь, несколько дней поброжу на ощупь по дому и его окрестностям, привыкну и смогу почти безошибочно передвигаться в его пределах. Ты только, пожалуйста, не переставляй ничего и не меняй местами.
Эрик помолчал, потом решил все-таки сказать то, что жгло ему грудь.
- Забудь, что она сказала, Кристина. Эта старая дура мелет чепуху.
- Нет, Эрик, она говорила правду. Впрочем, есть и то, в чем она ошиблась. Я ведь не твоя жена, а значит, тебе нечего страшиться. Я теперь вообще вряд ли буду чьей-нибудь женой, – как бы в отчаянии проговорила девушка.
- Уже темнеет, ты можешь подготавливаться ко сну, я приготовил твою комнату.
Кристина склонила голову, улыбнулась.
- Спасибо! Я хотела спросить… можешь рассказать мне про дом и про комнату поподробнее? Какие они?
Эрик было хотел начать свой рассказ, но закусил губу. Что ей сказать? Что это маленький домик в пригороде? Дом с прохудившейся крышей и покосившейся дверью (которые он починил ранее), внутри деревенская мебель, в саду все давно заросло? Как ей обо всем этом сказать?
Кристина достойна замка, особняка, но никак не маленького простого домишки.
- Твоя комната чудесна! – воскликнул он, понимая, что это ложь. – И дом замечательный, очень ладный…
Но договорить не успел, Кристина тронула его за запястье холодными кончиками пальцев.
- Ангел Музыки снова фантазирует, – сказала она. – Зачем ты говоришь неправду, Эрик? Когда мы приехали, и ты относил вещи в дом, - начала свое объяснение она, - я осталась ждать на крыльце. Забыл? У него шершавые деревянные стены. Я слепая, но не глупышка.
Эрик удрученно вздохнул. Его план разрушен.
- Все хорошо, совсем не надо придумывать того, чего нет. Это чудесное место, и мне здесь нравится. Мне он напоминает дом, в котором мы жили с папой. Не хватает только моря, но я могу его легко представить. Теперь мне это сделать очень просто. Даже глаза закрывать не надо.
Вдруг что-то стукнуло о спинку лавки, будто о дерево ударился камень, и раздался звонкий голосок:
- Эй вы, голуби!
Кристина осталась сидеть неподвижно, лишь втянула голову в плечи, Эрик же обернулся на голос.
Это был чумазый с взъерошенным рыжим чубом мальчонка лет восьми в рваных штанах и залатанной рубашонке.
- О господи, это никогда не кончится, - придя в чрезвычайное негодование, вздохнул Эрик. – Что тебе тут надо? Разворачивайся и уноси отсюда свои ноги, пока я не накрутил тебе уши!
Мальчишка показал ему лиловый довольно длинный язык.
Это мерзкое отродье было еще ужасно воспитано.
Призрак оперы, бывший Ангел музыки не питал к детям (они похожи на подземных гномов) нежности, как это требовал бы его солидный возраст и положение. А может, потому и не питал, что все еще не имел своего родного отпрыска и возможно, уже никогда не познает чувства отцовства.
Поэтому Призрак оперы поднялся на ноги и сделал несколько шагов к парнишке. Тот и не думал удирать, присел на корточки, поднял с земли очередной камешек, скорчил рожу.
- Какой вы злой, мсьё… вот так принимаете гостей? Я троюродный племянник Мари Жувен, ваш сосед. Разве придти к соседям с добрыми намерениями это грех? А вы желаете мне надрать уши. Так не поступают с гостями!
Может, мальчишка и был ужасно воспитан, но имел острый ум – это надо было признать.
- Эрик, стой! – наконец подала голос Кристина. – Прошу тебя, не трогай мальчика.
На что паренек сию же секунду воспользовался ситуацией – поднялся с корточек, но припустил не назад, а вперед, лихо обежал Эрика и остановился около Кристины.
- Вот мадам, чистая душа. Благодарю вас! – Сделал довольно неуклюжий реверанс, тряхнул чубом.
Но Кристина ничего этого не видела, она просто улыбалась, кажется, почувствовав, что ребенок совсем близко, рядом с ней.
- Прости малыш, я не вижу тебя, - призналась она. – Не бойся Эрика, он ничего тебе не сделает. Но кидаться в нас камнями было не нужно. Это некрасиво. Я Кристина.
- А я Жан-Батист. Но все зовут меня просто Жан. Ты тоже можешь звать меня так.
Эрик стоял и не мог поверить, насколько легко и быстро Кристине удалось сблизиться с мальчиком.
Жан-Батист шмыгнул курносым носом, усыпанным веснушками, запустил руку в карман своих штанов и извлек оттуда маленький белый цветочек. Взял Кристину за руку и вложил ей свой подарок.
- Кажется, у меня где-то были леденцы. Ты любишь леденцы?
- Еще бы!
- Они в доме. Если ты поможешь мне дойти, я угощу тебя, Жан.
Тот схватил ее за руку, помог подняться и потащил Кристину за собою.
Эрик, оставшийся позади, тоскливо смотрел этим двоим вослед. У него появился соперник!
Рыжего мальчишку он встретил уже на крыльце, когда поднимался в дом, тот же, засунув руки в карманы, лихо прыгая по ступенькам, шел вниз, перекатывая во рту конфету.
- Кристина разрешила мне приходить, - будто между прочим сообщил он поднимающемуся Эрику, останавливаясь и облокачиваясь на перила.
Эрик сделал вид, что ему все равно.
- А что это у вас? Шрамы? Вы воевали? Я тоже такие хочу!
- Где воевал? – не понял Призрак.
- Не знаю, – пожал худенькими плечиками Жан, звонко посасывая конфету. – На какой-нибудь войне.
- Я не был ни на какой войне. Я таким родился. Вот ты, - Эрик ткнул мальчишке указательным пальцем в грудь, - родился рыжим. А я – таким.
После того, как он снова обрел Кристину, и два года провел на чердаке, он решил, что с него довольно масок. Пусть любой говорит, что ему заблагорассудится, может мнить его уродом или дьяволом. Какое ему теперь до этого дело? Если все будут бояться – тем лучше, будут смеяться – чхать! Главное, его Кристина рядом, и он не напугает ее своим лицом ровно до того момента, пока она снова не сможет видеть.
- Ну да, - согласился мальчик, - меня часто дразнят за то, что я рыжий. А тебя тоже дразнили?
Эрик хмуро кивнул.
Видя его нежелание продолжать этот разговор, Жан-Батист сказал про другое:
- А девчонка… она ведь тебе не жена!
Глаза его собеседника округлились.
- С чего ты это взял, говорящий лягушонок?
Жан широко улыбнулся, на щеках появились ямочки.
- А с того. Думаешь, я ничего в этом не понимаю? Вы оба не похожи на мужа с женой.
Эрик фыркнул от возмущения. Что может в этом понимать этот желторотик?
- У тети Мари недавно дочка родная замуж вышла, - по-простому объяснил Жан непонятливому Эрику. – А до этого год женихалась с Жюлем Моле, уж чего я не насмотрелся, - хитро прищурился он. – Теперь за много миль отличить могу настоящие шуры-муры от подделки. А между вами нет искры, и глаза не горят. Хотя нет, тебе девчонка нравится, и ты ей, кажется…
- Хватит! – рявкнул Призрак. – Марш отсюда! – и топнул ногой, словно прогонял не мальчишку, а кошку.
Жан-Батист спрыгнул с последней ступеньки и побежал по тропинке домой.

Глава 3.

Но Эрик и не предполагал, что это было лишь начало трудной дороги.
Самое сложное настигло несколькими часами позже, когда нужно было готовиться ко сну.
Знакомство с домом Кристина начала со своей комнаты, и за эти часы уже неплохо освоилась. А Эрик старался не оставлять ее одну.
- Я совсем забыл, - он похлопал себя по карманам, - здесь статуэтка Девы Марии, тебе передала его Антуанетта. – Он подошел к тумбочке, стоявшей рядом с кроватью, и поставил ее. – Я бы, конечно, предпочел не устраивать из дома церковь и не расставлять везде эти деревяшки, но это ее подарок тебе.
- Почему, Эрик? – спросила Кристина. – Почему ты так враждебно относишься к Богу?
- Потому что он однажды меня покинул, - с неохотой ответил тот. – Ведь нельзя оставлять тех, кто очень нуждается в твоей помощи и за кого ты в ответе.
Кристина несколько секунд молчала, будто не зная, что ответить на это.
- Именно поэтому ты не оставил меня? Нужно помогать ущербным и больным, таким, как я, - спокойно и печально добавила Кристина.
- Честно говоря, - обескуражено начал Эрик, - мне плевать, что там предписывается писаниями и кому надо помогать, дабы обеспечить своей душе райские просторы. Мне и в аду неплохо. Я вообще-то не послушный христианин, и никогда им не был, ты же знаешь. Я давно застрял где-то между людьми и жалкими тварями.
Девушка вздрогнула, будто от удара кнутом.
- Не надо так говорить, Эрик. Прошу тебя! Ты зря так о себе...
Но он сделал вид, что ее не услышал.
- А тебя, Кристина, я никогда не покину, - уверил ее он. – Лишь потому, что ты – это ты. Что бы ни случилось!
- Большое спасибо за твою помощь и за то, что ты рядом, - присев на кровать, поблагодарила она своего бывшего учителя.
Соблюдая приличия, они пожелали друг другу доброй ночи, и он оставил ее одну, закрыв дверь в ее комнату.
Вышел на улицу, сел на крыльцо. Спать не хотелось. Слишком много мыслей одолевали разум.
Основная проблема ночного времяпрепровождения состояла в том, что кровать в этом доме, ровным счетом, как и спальня, была только одна.
Поэтому Эрику достался диванчик, несколько не по росту хозяина, но выбора не было. В конце концов, как-нибудь потом можно будет сделать подходящий каркас. Но так как Призрак оперы не был любителем подолгу нежиться на перинах и предпочитал проводить в постели минимум своего времени, для нескольких часов сна ему пока сгодится и этот топчан. Правда, смущало то, что придется сворачиваться калачиком, либо подставлять стул.
Куда важнее Кристинин сон! Ей нужен покой и удобство.
Глядя в звездное небо, он просидел на ступеньках почти час, пока не озяб.
Надо было идти спать.
Сворачиваться клубком, будто кошка, он не решился, поэтому подставил под ноги стул, сунул под голову подушку, накрылся колючим одеялом.
В конце концов, ему в жизни приходилось спать в еще худших условиях, в сравнении с которыми этот топчан являл собою просто королевское ложе!
Лег по-любимому – подложил под голову руку, закрыл глаза и собрался заснуть.
Но сон не шел.
Он открыл глаза, уставился в серый потолок.
Полоска неяркого света под дверью, ведущей в спальню, давно погасла. Там спала Кристина. Девушка, которая так неожиданного стала для него смыслом всей жизни несколько лет назад, находилась как никогда рядом. Пожалуй, так близко к ней он пребывал лишь в момент, когда увел ее в свои владения из гримерной через зеркало. Тогда Кристина тоже спала, а он смотрел на нее, смотрел... и никак не мог поверить в то, что это самое прекрасное творение премудрой природы так близко, что он может слышать ее дыхание, видеть ее.
Вся сложность еще состояла в том, что за все свои годы жизни на этой бренной земле Призрак оперы никогда и ни с кем не делил ни дома, ни пищи, ни постели.
Ну, хорошо! Про общую постель не может идти и речи, это ему не грозит. А вот жить с ней в одном доме пока казалось невыносимо тяжело. Он давно привык к одиночеству, пустоте, полнейшей тишине, хмурой обстановке и скудной еде. А теперь – каково оно, слышать каждое утро ее смех, обустраивать дом, чтобы ей было удобно, разговаривать о чем-то, находить какие-то темы, следить за тем, чтобы случайно не навредить ей и не обидеть?
Это вроде бы счастье, но Эрику было страшно, что у него не получится. Что, если он ее снова разочарует?
Мысль о Кристине, спящей в соседней комнате, рассеяла остатки сна.
Он скомкал одеяло, сел.
И так будет каждую ночь! Надо научиться с этим жить, привыкать.
Но сердце выстукивало бешеный ритм – она здесь, здесь! Рядом! Его Кристина теперь с ним.
Захотелось кричать от радости. Потом плакать от безысходности.
Да, прозорливый Жан-Батист был прав, хоть и от горшка два вершка, никакие они не супруги. И никогда ими не будут.
Глупо надеяться, что Кристина, разочаровавшись в своем виконте (а быть может, и не разочаровавшись), выберет теперь его, позволит ему быть с ней рядом и, более того, подпустит к себе, как мужчину.
За все это время они ни разу не затронули тему прошлого, Призрак молчал о своих чувствах, а Кристина его не спрашивала
О господи, как ему хотелось взять ее за руки, обнять, поцеловать, снова испытать то волшебное чувство, которое она подарила ему в подвалах, когда коснулась его губ.
Он бы отдал за это половину своей жизни. А другую половину отдал бы за то, чтобы она смогла видеть.
И это было бы истинное счастье. К чему ему теперь собственная жизнь?
И сам не заметил, как уснул.

Проснулся с рассветом. Просто открыл глаза с чувством, что прошло не больше минуты. Однако за окном уже розовела полоска восхода, небо посветлело, весело выводили свои трели птицы.
В соседней комнате было тихо – Кристина еще спала.
Захотелось заглянуть туда и убедиться, что она действительно здесь, с ним, что все это ему не приснилось. Но сделать себе он этого не позволил. А что, если она проснется? Хоть и не увидит, но что подумает?
Поэтому Эрик потянулся и пошел во двор размять затекшие мышцы и умываться.
Когда отплевываясь и фыркая, смывал с лица мыльную пену, за спиной скрипнула дверь. На крыльце, вероятно, только что с постели, в ночной сорочке и накинутом на плечи халате стояла Кристина, подставив лицо солнечным лучам.
Он замер и с совершенно глупым видом воззрился на нее. Какая жестокая насмешка судьбы! Когда-то он точь-в-точь смотрел на нее из-за зеркала, любовался ее красотой, восхищался грацией, а юная Кристина Даэ даже не подозревала о том, что где-то там, по другую сторону стекла чье-то сердце наполняется лучшим чувством в этом мире – любовью.
Девушка услышала шуршание травы, запахнула халат.
- Эрик, это ты? – встревожено спросила она. – Ты здесь?
- Да, - он вылил мыльную воду из таза, в котором умывался, и перекинул через плечо рубашку.
Все-таки в их новом существовании есть что-то особенное.
При любых других обстоятельствах ни он, ни она никогда не стали бы так себя вести – девушка бы не вышла в столь фривольном виде на крыльцо, где ее может увидеть мужчина, а он бы не разгуливал перед ней по пояс голым, да еще без маски. Но она его не видит, и поэтому, можно не опасаться конфуза.
А Кристина, кажется, ему всецело доверяет, поэтому ничуть не опасается.
- Доброе утро. Как тебе спалось?
Эрик покашлял.
- Вполне, - ответил он коротко. – А тебе? Перина не жесткая? Может, съездить в город и заказать нормальных подушек и одеяло?
- Не надо! Эти чудесные. Я замечательно спала. Кажется, я уже давно так не высыпалась. Мне снились сны, - доверительно сообщила Кристина. – Цветные.
Что именно она видела во снах – Кристина умолчала. А он постеснялся спрашивать.
- А чем так вкусно пахнет?
В лучах утреннего солнца она была невыразимо прекрасна: свет играл в густых каштановых волосах, и делал их рыжими, обычно фарфоровая с голубоватым оттенком кожа порозовела.
- Я приготовил завтрак, - надевая рубашку, и застегивая ее, объяснил Призрак. – Надеюсь, ты не против омлета? С ветчиной и оливками. К сожалению, это все, что было.
- Судя по тому, как он пахнет, он невероятно вкусный. Я не знала, что ты умеешь готовить.
Эрик поднялся по ступенькам и, придерживая Кристину за руку, повел ее внутрь.
- Ну, - смущенно начал он объяснение, - прожив столько времени наедине с самим собою, я научился не только обеспечивать себя пищей, но и готовить ее. Не думаешь же ты, что я, живя в подвалах, питался сырыми крысами.
Но Кристине, кажется, его шутка по душе не пришлась. Девушка помрачнела.
Эрик почувствовал за собою вину.
Но продолжить беседу за завтраком им не удалось. На пороге, ковыряя пол мыском туфли, возник Жан-Батист и, поприветствовав хозяев, с совершенно невинным видом спросил:
- Кристина, а у тебя еще остались вчерашние конфеты? Можно мне еще? Я тут одну девочку… э-э-э… в общем, пообещал кое-кого угостить.
Кристина приветливо улыбнулась.
- Конечно!
Недовольный Эрик забарабанил вилкой по столу.
Черт знает, что такое! Трутся всякие на пороге, заходят, как к себе в дом. Вот чем выигрывали подвалы оперы против обычного земного жилища – так просто туда кто попало не попадет, а если забредет нежеланный гость, его легко можно стереть с лица земли, или напугать, или навеки оставить коротать в какой-нибудь ловушке. После неповадно будет. А тут…
Но на его недовольство никто не обратил внимание. Кристина не могла видеть выражение его лица, а треклятый мальчуган смотрел только на Кристину и делал вид, что ему совершенно безразличны гневные взгляды Эрика.
Девушка взяла Жан-Батиста за руку, и они удалились в ее комнату.
Вот так, - уныло подумалось Призраку оперы, - теперь ее комнату будут преспокойно посещать всякие мужчины, пусть и еще совсем зеленые, а тебе придется на это спокойно смотреть.
- Жан любезно согласился со мною прогуляться, - сообщила Эрику Кристина, когда они с мальчиком вернулись обратно.
Жан-Батист горделиво задрал курносый нос кверху и с радостным видом показал на оттопыренный карман, в котором лежали конфеты.
- Да, ты еще не видела нашу речку! Вот я тебе ее покажу. Посмотришь на нее, - он смутился, - в смысле, послушаешь, или потрогаешь… в общем, она красивая! Я не вру.
Свежий воздух и прогулки Кристине, конечно, полезны. Но Эрик сам надеялся пригласить ее на небольшой променад и сейчас чувствовал острую зависть.
Ее снова у него отнимают!
Впрочем, Кристине, кажется, приятно находиться в компании этого мальчишки. Не запрещать же ей.

* * *

С моциона к реке Кристина вернулась раскрасневшейся и счастливой, с букетиком полевых цветов. Но ее большие глаза с пушистыми загнутыми кверху ресницами по-прежнему смотрели прямо перед собой, независимо от того, где находился ее собеседник.
- Как прошла прогулка? - поинтересовался Эрик и искоса взглянул на нее.
- Замечательно. Жан очень милый спутник. Он отвел меня к реке, мы нарвали цветов, а потом сидели на берегу, и он рассказывал мне, что видит вокруг.
Эрик недовольно засопел.
- Прошу тебя, не злись на него, - угадав причину его дурного настроения, попросила Кристина. - Он всего лишь ребенок, которому не хватает внимания!
- А я тут при чем? – развел руками Призрак. - Не я его родил на этот свет.
Девушка заметно смутилась.
- А что ты делаешь? Ты не скучал, пока меня не было?
- Я давно привык не скучать в одиночестве, - с долей обиды ответил Эрик. - Я настраивал пианино.
- Я еще не все успела изучить. Не думала, что здесь есть пианино.
А он еще не все успел ей рассказать. Он действительно приобрел пианино специально, возможно, когда-нибудь Кристине захочется помузицировать. К тому же, зрение здесь практически не играет роли.
- Ну вот, теперь ты знаешь, оно здесь есть.
- Это чудесно, - и Кристина протянула руку в пустоту.
Он нерешительно взял ее за запястье и направил ее руку к инструменту, чтобы она смогла, дотронувшись, убедиться в том, что оно действительно здесь, рядом.
Кристина подняла крышку, быстро прошлась по клавишам, печально, будто тоскуя о чем-то утерянном и несбывшемся, вздохнула.
- Я давно хотела спросить, а ты что-нибудь писал… после?
Призрак сделался мрачным, как предгрозовая туча.
- Нет, - коротко ответил он.- Я нашел себе другое занятие.
- Но почему?
- Видишь ли, надобность в музыке отпала после того, как… - он запнулся, пытаясь подобрать нужное слово. Но не смог. – После той ночи. Я больше не видел смысла. Да если честно, и не мог. Моя Муза ушла.
- Прости. Это я виновата. Я знаю. Жаль, что ты перестал писать. Мне кажется, твои произведения могли бы иметь успех. Может быть, твоя Муза все-таки еще вернется?
В комнате повисла неловкая пауза.
Эрик ничего не говорил, Кристина ничего не спрашивала, чувствуя, что ему стоит большого труда отвечать на ее вопросы.
- Да, ты знаешь, - вдруг произнес он, но совсем про другое, - я хотел отлучиться на пару часов в город. Ты не будешь против, справишься?
- Конечно, езжай! Все хорошо. Ты ведь не моя нянька, и не должен проводить все время подле меня.
Он вернулся через несколько часов, как и обещал. Еще с порога услышал звон бьющегося стекла, мгновенно взбежал по ступенькам, распахнул дверь. Кристина стояла посреди кухни, прижимая к груди тарелку, и рыдала. На полу у ее ног лежали осколки.
- Кристина, - громко позвал он, чувствуя, как от внезапного волнения закружилась голова.
- Прости, - пролепетала бедная девушка, все еще прижимая к груди тарелку. - Я хотела приготовить обед к твоему приезду, сделать тебе приятное. Но не смогла…
- Обед? – переспросил Эрик. – Кристина, да о чем ты? Ты ведь могла порезаться.
Бедняжка опустила тарелку, на ощупь положила ее на стол и, закрыв лицо руками, снова завсхлипывала.
- Я ничего не могу. Ничего! Если б ты только знал, как это ужасно и страшно.
- Я знаю, Кристина!
Он осторожно подошел к ней и несмело притянул к себе, начал гладить ее по волосам. Кристина плакала, как малое дитя, которому ночью привиделся кошмар.
- Обещай, что ничего подобного больше не сделаешь. Я не хочу, чтобы ты была в опасности.
- Но я… - смотрела она перед собой отсутствующим взглядом.
- С обедом ты всегда сможешь мне помочь, и ты увидишь, что по-прежнему можешь очень многое. Таким образом, у нас останутся целыми тарелки, - улыбнувшись, проговорил Эрик, стерев слезинку с ее щеки.
Улыбнулась ему в ответ и Кристина.
Вот и славно!
- Кстати, у меня есть для тебя подарок.
- Подарок?
Он достал из кармана сверток бумаги, зашуршал, в нетерпении распаковывая его. Кристина спокойно ждала, стоя рядом.
- Что это? – не сдержалась она.
- Догадайся сама. Вот возьми.
Он вложил ей в руку нечто холодное, рельефное.
Камень?
Но для чего?
И тогда Эрик помог ей, поднес к Кристининому уху эту незатейливую вещицу, и девушка услышала знакомый сердцу звук.
Так шумит море!
- Господи, Эрик! – воскликнула она. – Это…
- Ракушка. Кусочек моря, о котором ты так тосковала, - теперь оно будет рядом с тобою. Ты можешь слышать его, когда захочешь.
Кристина, сжав двумя ручками свой чудесный подарок, привстала на цыпочки и с удивительной точностью ткнулась ему вытянутыми губами в щеку, в ту, которая была гладкой и совершенно нормальной.
Вздрогнувший Эрик, не ожидавший столь щедрой награды, поблагодарил высшие силы, что Кристина стояла именно слева. Зачем ей лишний раз прикасаться к нему там, где он ужасен?
- Ты, все-таки, самый настоящий ангел. Мой ангел. Ты за этим ездил в город, за тем, чтобы сделать мне подарок? – расчувствовавшись, спросила девушка. – Эрик, я даже не знаю, как тебя за все благодарить.
- А разве я просил? – удивился Эрик.
Где может быть моя нотная тетрадь, - вдруг подумалось бывшему Призраку оперы. – Может быть, вернуться к своему прежнему занятию?

А вечером к ним снова заглянул Жан, опять звал Кристину с собою на прогулку по окрестностям.
- Прости Жан, - ответила ему девушка. – Но я не могу сейчас пойти с тобою.
Эрик, сидящий с кипой бумаг в соседней комнате, насторожившись, поднял голову, прислушался к разговору за стеной.
- Но я обещаю, мы сходим погулять в другой раз. Например, завтра утром. Я хотела бы искупаться в реке, ты согласишься проводить меня? Отведешь в какое-нибудь укромное местечко?
Жан, разумеется, радостно согласился, но все-таки, разочарованный сегодняшним отказом, вздохнул. Захлопнулась входная дверь - мальчишка ушел.
Разбираемый любопытством Призрак не вытерпел, вышел к Кристине.
- Почему ты не пошла с ним? – удивленно спросил он.
- Я посчитала, - ответила Кристина, - что это будет не очень честно по отношению к тебе.
- Ко мне? Но почему?
- Потому что с Жаном мы гуляли утром. И будет справедливее, если вечер я проведу с тобою.
Он хмыкнул, потрясенный ее словами.
- Но чем же я тебя могу развлечь?
- А зачем развлекать? Мы можем просто поговорить. Разве нет?
Они вышли в садик, сели все на ту же скамейку, на которой сидели в день их приезда. Эрик поправил ее, и она больше не выглядела покосившейся.
Взору Призрака открылся чудесной красоты закат. Ах, как жаль, что Кристина не могла видеть эту картину, он почему-то был уверен, что ей понравилось бы.
Какое-то время они просто сидели, не говоря ни слова. Каждый думал о своем.
О чем думала Кристина – он не знал, но сам Призрак размышлял в этот момент о превратностях судьбы. Странная все-таки штука – жизнь. Он никогда за нее не держался, не боялся потерять эту ниточку, связующую его с миром живых, но смерть, всякий раз проходя мимо и обдавая своим холодным смердящим дыханием, не спешила уводить его за собою.
Жизнь однажды отняла у него самое дорогое - любимую, чтобы два года спустя вернуть при таких необычных обстоятельствах.
Но удивительнее всего было то, что теперь, видя ее изо дня в день, он совсем не знал, как быть и что делать дальше.
Он привык к монструозной маске, которую одевал всякий раз, встречая Кристину, привык представать перед ней героем-завоевателем, а теперь все это было позади, все объяснения в несостоявшейся любви остались в прошлом. И кем быть для Кристины сейчас, как жить, не добиваясь ее, не завоевывая ее расположения – Эрик не знал.
На этой грустной ноте бывший Призрак оперы печально вздохнул, и от этого вздоха пришла в себя Кристина.
Она первой нарушила молчание.
Девушка будто хотела ему в чем-то признаться, теребила ткань на юбке, но никак не решалась. У нее не находилось слов.
- Знаешь, - все-таки сказала она, но не совсем то, что хотела, - я бы сейчас многое отдала, чтобы повернуть время вспять и оказаться в той ночи в подвалах. Я бы тебя на этот раз ни за что не оставила. И даже не потому, что Рауль оказался совсем не таким, каким я его себе представляла и даже не потому, что тогда я еще видела, а потому что… - она сделала паузу. – Потому что я просто осталась бы с тобою рядом, и сейчас все было бы иначе. Прости, что у меня тогда не хватило сил отстоять это право. Я стольким тебе обязана, а на деле вышло, что я оказалась неблагодарной ученицей.
Эрик осторожно дотронулся до ее руки.
- Кристина, ты ничем мне не обязана! Ничем, слышишь? И откуда ты знаешь, может быть, окажись оно так, как ты сказала, все было бы во много раз хуже?
- Нет, не было бы, - возразила девушка. – Разве могло бы быть хуже, если ты так любил меня тогда?
- Но ты… любила ли меня ты?
- Мне кажется, что, да. Прости, но, - она смущенно улыбнулась. – Я не могу ответить точнее. Я не знаю, мне ведь не с чем сравнить. Нет, нет, я знаю, что ты скажешь – Рауль. Но Эрик, я не могу точно знать, любила ли я Рауля, то есть, была ли это любовь женщины к мужчине. Расскажи, что чувствуют, испытывая настоящую любовь? Ты ведь знаешь это наверняка.
Эрик хрустел сцепленными пальцами, не зная, что ей ответить.
Как выразить словами всю бурю чувств, которые одолевают твое сердце, как признаться про бессонные ночи, когда образ любимой преследует тебя, как рассказать про то, что постоянно повторяешь ее имя, что ты паришь, готов свернуть горы, осушить океаны?
И он промолчал.
- Ну вот и я не знаю, - не дождавшись от него ответа, сказала Кристина. - Я могу только сказать, что относилась к нему совсем иначе, чем к тебе.
Призрак шумно вздохнул.
- Это были очень разные чувства. Рядом с тобою мое сердце учащало ход, а рядом с ним сердце будто засыпало. Он был мальчиком из моего детства, столько общих воспоминаний, мне всегда хотелось иметь старшего брата, который защищал бы меня, был рядом. Когда мы были детьми, я часто представляла, что Рауль мой брат, - всем этим Кристина хотела объяснить ему, что очень хотела бы, чтобы все вернулось на круги своя. Но не смогла. А он не понял. - А теперь все кончено. Разбитую чашку, наверное, уже не склеить, - она понурила голову. - Мы ценим что-то только в момент, когда теряем.
- Но того, что было, не изменить. Я тоже виноват перед тобою, и боюсь, ты никогда не забудешь всего, что произошло, всего, что ты услышала, всех моих угроз и действий в момент, когда назвала меня чудовищем. Но ты должна знать, я сражался, как мог. Наши силы с виконтом изначально были неравны. У него было превосходство. Всю мою долгую жизнь мир вокруг меня убеждал меня в том, что я ничтожество и ничего не достоин. Я боялся, что ты будешь думать так же. Всю жизнь люди смеялись надо мной, тыкали пальцем, но я только сейчас понимаю, что готов стерпеть презрение любого, только чтобы единственная, самая прекрасная во всем свете женщина любила меня и не отталкивала.
- Я тебя не оттолкну. И знай, Эрик, больше никто не будет над тобою смеяться и унижать, если ты сам сможешь не враждовать с миром, а принимать его таким, какой он есть. А для меня ты теперь самый лучший друг!
Кристина вдруг неожиданно подалась вперед и поцеловала его в щеку.
Призрак вздрогнул, почувствовав, как застыла в жилах кровь.
- Кристина, – попросил он слабым голосом, отстраняясь, - не делай так больше! Пожалуйста! Уже поздно, ты не замерзла?
- Прохладно немного.
Он осторожно приобнял ее за плечи, помогая подняться.
- Тогда пойдем в дом. Я кое-что написал. Для тебя. Впервые за все это время. Сыграю. Это, конечно, не похоже на мою первую и... последнюю оперу, не тот масштаб. Но, надеюсь, тебе хоть немного понравится.

А утром следующего дня Кристина, как и обещала, отправилась с Жаном на реку. Ей очень хотелось искупаться в прохладной бархатной воде.
Мальчик отвел ее в укромное место, сокрытое камышами и ракитами, куда редко кто забредает, и как полагается настоящему воспитанному джентльмену, оставил девушку в одиночестве.
Некоторое время она сидела на траве, подставив лицо солнцу, медленно расплетала косу, думала о произошедшем вчера вечером разговоре, и о ее собеседнике, потом аккуратно поднялась на ноги, расстегнула кофту и стянула юбку, оставшись в муслиновой сорочке. Осторожно ступая по траве, дошла до кромки воды, почувствовала под голыми ступнями теплый влажный песок, присела, сложив лодочкой ладони, набрала в них воды, вдохнула свежий запах реки, умылась, и вошла в воду по пояс.
Какое это все-таки чудесное место – деревня. Оно живет своей жизнью, и совсем не похоже на город. Город тревожный, переполнен спешкой и вычурностью, а тут покой, умиротворенность, и время течет медленно, как густой тягучий мед.
Когда-то, когда Кристина была маленькой девочкой, и они жили с отцом, их домик тоже стоял в маленькой деревушке…
Однако мыслям Кристины суждено было прерваться. До ее слуха донесся странный шорох и пыхтение.
- Жан? – встревожено спросила она. – Что там происходит?
- Кристина! – отозвался в ответ мальчишка, - скажи ему, что б отпустил ухо! Ну пожалуйста, очень больно же! Оторвет, чем я слышать буду?
- Кому?
- Ничего, - вдруг услышала она голос Эрика. – Походишь без уха. Будет тебе наука. Этот маленький лягушонок подглядывал.
Кристина стояла в воде, прикрывая руками плечи, не зная, что и делать.
- Эрик?
- Я нашел его тут, в кустах, улегся на лучшем обозрении!
- Что? Но ты, значит, тоже подглядывал?
- Я?
- Если ты заметил его, то ты был поблизости.
- Нет! – Эрик сделался цветом, как вареный рак. - Я всего лишь тревожился за тебя, чтобы ты не утонула, и поэтому не мог оставить тебя одну без присмотра. Хотел лишь быть поблизости, если что-то вдруг случится.
- Ну да, конечно, рассказывай ей сказки! Ага, ага, – завопил Жан, крутясь, будто юла, и пытаясь вырваться. – Смотрел во все глаза, сам едва шею не свернул… Спорим, что ты не видал своей женушки, - Жан выделил это слово, - без одежды!
- О чем вы там шепчетесь? – заволновалась Кристина.
- Пытаемся придти к бескровному соглашению, - еще сильнее сжав мальчишке ухо и прищурив глаза, прошипел Эрик. – Так ведь? – а потом, понизив голос, добавил: - Замолчи, иначе я оторву тебе оба уха!
- Да, да, - вторил ему Жан. – К бескровному. Ухо… ну пожалуйста… пусти, кому я из девчонок без уха буду нужен… обещаю, я больше не…
- Скажи спасибо, что я тебе не выбил глаз...
- Да хватит же! Отвернитесь оба! – устав от этой совершенно дурацкой перепалки, попросила Кристина. – Только честно!
Эрик и Жан замолчали. Переглянулись. Багровый то ли от ярости, то ли от стыда Эрик отпустил ухо несчастного мальчугана, повернулся к Кристине спиной. Жан тоже отвернулся. Потирая горящее ухо, пару раз попытался втихаря обернуться, но Эрик (воспользовавшись ситуацией, и тоже взглянув раз на вышедшую из воды Кристину), потянулся к его уху, и тот сразу же снова отвернулся, невинно захлопав глазами.
Когда Кристина оделась, она подошла к ним обоим, лицо ее было тревожным и печальным.
- Вы ведете себя просто ужасно! - сказала она. - Эрик, ты же взрослый! А уподобляешься маленькому Жану.
- Я не маленький, - обиделся мальчик.
- Вот именно, не маленький, - согласилась Кристина со вздохом, - но ведешь себя тоже очень глупо. И от этого мне грустно. А ты Эрик… если будешь бороться с мальчиком, который тебе годиться в сыновья, очень быстро меня разочаруешь.
Вернувшись с реки, все трое разошлись по разным сторонам. Жан ушел в сторону своего дома, хмурый Эрик – на задний двор: он что-то там мастерил, и теперь проводил там достаточно много времени, а Кристина осталась одна в доме.
Села за стол в маленькой столовой и слушала, как тикают настенные часы.
Тик-ток, тик-ток, отсчитывали они ушедшие секунды.
Кристина слушала и пыталась понять своего бывшего учителя. Зачем он все это устроил, зачем остался с ней, беспомощной слепой девочкой? А ведь мог бы изменить свою жизнь и устроить самым лучшим образом. А сейчас он, будто сиделка при смертельно больном, – пока он с ней, у него нет надежды на будущее.
Хотя… Кристина многое бы дала, чтобы у них обоих осталась хоть маленькая надежда на будущее...
- Мадам Дюпре, - очень громкий голос позвал Кристину, - я ищу Эрика. Простите уж, что зашел, но дверь была открыта. Я сосед Мари. Она поведала мне, что ваш муж мастер в плотницком деле?
При слове «муж» Кристина заметно вздрогнула. Несмотря на созданную мадам Жири вокруг них легенду, Кристина никак не могла привыкнуть к тому, что окружающие считают их супругами.
- Да. Он занимался этим какое-то время.
- Я бы хотел попросить у него совета, если он мне не откажет. Дело в том, что моя жена на сносях, и я хотел бы, чтобы у нашего дитя была самая лучшая и красивая колыбелька. Мог бы ваш супруг мне помочь?
- Спросите его, мсье, я думаю, он вам не откажет. Он, должно быть, в саду, - Кристина сделала паузу. - Может быть, выпьете чаю?
- Благодарю вас, но не смею обременять, - ответил ей мужчина. – Я лучше пойду, поищу вашего супруга.
- Да, конечно, ступайте!

Глава 4.

Последующие дни их совместного проживания не являли собою ничего выдающегося или необычного, чтобы их досконально описывать.
Каждый день чем-то был похож на предыдущий. Но Кристине это нравилось, ей было хорошо.
Эрик ночами занимался чем-то своим, иногда, просыпаясь, она слышала шелест бумаги и скрип пера. Складывалось впечатление, что он вообще почти никогда не спит.
Днем они беседовали о разном – Кристина рассказывала ему о своем детстве, об отце – самом лучшем на свете скрипаче, о матери-певице, но, к сожалению, девочка почти ее не помнила: матушка умерла, когда той было пять лет. После ее смерти отец и сам стал часто болеть, его одолевал легочный недуг, но он всячески старался, чтобы дочка ни о чем не догадывалась. Он учил ее музыке, говорил, что у Кристины голос точь-в-точь как у ее матери, да и сама малышка – точная ее копия. Чтобы отвлечь дочь от горя потери, он начал сочинять сказки, сначала рассказывал ей каждый вечер перед сном, потом Кристина стала просить рассказывать их и утром, и днем.
Густав не мог ей отказать. Так родилась сказка об Ангеле Музыки, о маленькой принцессе, о чудесном принце...
Были среди этих рассказов и страшные сказки. Кристина пересказывала их Эрику, потом вдруг тоска по умершим родителям переполняла ее сердце до краев, и она начинала рыдать, как маленький ребенок.
Призрак сначала терялся и сам едва не начинал рыдать от собственной беспомощности, но потом несмело клал ей ладони на плечи, притягивал к своей груди, укачивая в своих объятиях, и гладил ее по волосам, пока она не успокаивалась окончательно.
Точно так же когда-то делал отец…
Эти теплые уютные объятия, полные защиты и спокойствия, усмиряли Кристинину боль.
Однажды она заикнулась о Рауле, о маленьком мальчике, которого случайно встретила на берегу, ее шарфик унесло ветром в воду, и он, как настоящий рыцарь, кинулся его доставать. Но вдруг Кристина почувствовала, что не должна об этом говорить.
И оказалась права, потому что Эрик, услышав имя виконта, сразу же напрягся, изменился в лице, помрачнев.
Однажды вечером после ужина, когда Кристина собиралась пойти к себе, она услышала у себя за спиной шелест ткани. Эрик возился у двери, и кажется, накидывал на плечи плащ, собираясь куда-то уходить.
- Ты куда-то собираешься? – нерешительно поинтересовалась Кристина.
Он ответил ей не сразу: видимо, ему стало не по себе от ее вопроса, будто она уличила его в чем-то дурном.
- Я хочу съездить в город.
- Зачем?
Он вздохнул.
- Знаешь, я написал кое-что… - он хрустнул пальцами, - точнее - пьесу.
- Ты пишешь пьесы?
- Вот, впервые, - с фальшивой небрежностью кинул он. - Я обещал отвезти рукопись Антуанетте, а она должна передать ее одному человеку. У нее есть знакомый литератор.
- И ты мне об этом даже не сказал? – Кристина заморгала, сбрасывая с ресниц одинокую слезинку обиды.
- Прости, - упавшим голосом молвил он. - Я решил пока ничего не говорить, ведь нет никакой гарантии, что кому-то понравится, что это одобрят… пока что это просто пьеса, но если бы она понравилась, я мог бы написать музыку, и возможно, ее поставили бы в каком-нибудь театре. Но это лишь ерунда, бред, плод моей больной фантазии. Кому это может быть надо, кроме меня?
- Неправда! Ты очень талантливый, и я уверена, что то, что ты написал, оно… прекрасно.
Он грустно усмехнулся, будто пытаясь посмеяться над собою и разуверить Кристину.
- Если бы ты сказал мне, - к ее щекам прилила кровь, - если бы ты дал мне почитать… - она вдруг запнулась, понимая, что сказала глупость.
Конечно же, она не может ничего прочитать, но ей мог бы прочесть Эрик, и она обязательно поделилась бы с ним своими впечатлениями от написанного.
- Извини меня. Но я, правда, не хочу загадывать наперед.
- А о чем эта пьеса?
Эрик смешался, раздумывая – стоит ли рассказывать или нет. Честно говоря, ему почему-то не хотелось, его изнутри душил стыд.
- Об одной прекрасной девушке, глупом рыцаре и… ужасном на вид драконе, который очень ее любил, - Кристина поежилась, будто от холода. Она хотела спросить, какой финал у пьесы, но не решилась. - А сейчас я оставлю тебя, мне нужно ехать.
- А ты не можешь отвезти рукопись мадам Жири завтра утром?
- Не хочу тянуть. Ты ведь знаешь, я ненавижу ждать, - да, Кристина это прекрасно знала, Призрак оперы терпеть не мог промедлений и не обладал таким свойством, как терпение. - Если отвезу сейчас, возможно, завтра утром она уже передаст папку нужному человеку. Хочу поскорее узнать ответ. Точнее… отказ. И успокоиться, навсегда забыв написанное, как дурной сон.
- Ты не уверен в том, что написал?
- Я не уверен в том, что я хороший писатель. И композитор, - добавил он спустя несколько секунд.
- Но зачем-то же ты это написал?
- Затем, что мне не нравится читать чужие книги. Там нет того, что бы я хотел прочесть.
Разговор их становился все напряженнее, и напряженнее. Уже начинали лететь редкие искры. Это чувствовала и Кристина, и сам Призрак.
- Эрик, - не унималась Кристина. – Но сейчас уже почти вечер, тебе придется возвращаться глубокой ночью! Это опасно. Прошу, не надо. Мне тревожно!
Призрак лишь хмыкнул.
- Не тревожься, Кристина. Что, в самом деле, может случиться? А если мне на пути вдруг повстречаются незнакомцы, уверяю тебя, я до смерти перепугаю их своим видом, - ядовито выделил он последнее слово, - и они тотчас же сбегут в ужасе! Ты забыла, что у меня есть самое лучшее оружие против непрошенных гостей? Оно у меня на лице.
- Но как ты собираешься ехать в город?
- Я взял у соседей лошадь. Напрокат, - заметил он, натягивая перчатки. – Правда, заплатил, как за верблюда, из-за срочности дела. Ну да это не страшно.
На прощание он заботливо сжал ее пальчики; их обдало теплым - возможно, он хотел поцеловать их, поднес к своим губам, но не решился.
Хлопнула дверь; Кристина осталась одна.

- Мадам Дюпре, мадам Дюпре! – Кристину разбудил нервный стук в окно и дрожание стекла.
Девушка вскочила на кровати, будто бы ее окатили ледяной водой.
- Эрик?
Но он, кажется, еще не возвращался.
Который час, интересно, рассвело или еще ночь? Внутренний голос подсказал Кристине, что до рассвета еще пара часов.
Споткнувшись о завернувшийся край лежащего на полу половика, Кристина поспешила к окну, отворила створки. Это был голос Мари Жувен, Кристина узнала его.
- Что такое, мадам Жувен?
- Мсье Дюпре… – пролепетала та, словно оправдываясь. – Он…
- Что с Эриком?
Женщина поцокала языком.
- Прошу вас, не молчите!
- Ну… в общем… кажется он на половине дороги повстречал каких-то дурных людей. У нас места тихие, но иногда забредают и разбойники, и воры, ничего не поделать. Его нашел пастух…
- Мадам Жувен, - перебила ее Кристина, - прошу вас, не томите. Что с ним?
- В общем, его нашли на дороге, без лошади, денег и верхней одежды. И кажется, - Мари вглядывалась в бледное, как молоко, но красивое лицо девушки. Бедняжка! В свои годы столько пережила, а теперь еще и овдовела, кажется, - он не дышал…
Кристина прижала руку к груди, там, где билось ее сердце, всхлипнула, издав стон, будто подбитая птица, и как неживая, повалилась на пол.
- Вот ведь горе! – запричитала Мари Жувен, побежав прочь от распахнутого окна к дверям, чтобы помочь хозяйке. – Только этого не хватало… теперь еще и эта богу душу отдаст! Что же это за напасть? – бормотала женщина, взбираясь по ступенькам.

Кристина приходила в себя тяжело: сначала вернулось сознание, и ощущение, что голова сдавлена железными раскаленными цепями, что внутри полыхает огонь, обжигая все ее существо.
С трудом она разомкнула отяжелевшие, словно налившиеся свинцом веки, и едва не забыла, как дышать.
Перед глазами у нее качался деревянный потолок, а сбоку маячил темный расплывающийся силуэт с рыжими вихрами.
- Жан? – пошевелила она бледными губами.
Силуэт навис над ней, лба ее коснулась маленькая прохладная ладошка. И так сразу сделалось хорошо и приятно!
- Ты очнулась! – воскликнул знакомый мальчишеский голос. – Как ты узнала, что это я?
Кристина смотрела прямо перед собою, разглядывая деревянные доски, из которых был сложен потолок, видела черные точки гвоздей, переходы цвета дерева от темного до светлого, круги бывших сучков, и никак не могла понять, почему густая тьма рассеялась и перед ней такая странная картина.
- Как ты узнала? – не дождавшись ответа, снова повторил Жан, старательно потерев переносицу.
- Услышала твое дыхание, - сбивчиво ответила Кристина, жадно вглядываясь в потолок.
Грудь тоже будто сдавило обручами, было тяжело дышать.
- А что случилось?
Мальчик взял ее за руку.
- Ты ударилась головой об пол, у тебя шишка. Мы очень боялись, что тебя хватил удар! В прошлом году такое было с тетушкой Гийот, тетушке, правда, шел восьмой десяток, но она тоже шла, шла и упала, будто неживая, а когда очнулась, то не смогла ни слово вымолвить, ни рукой, ни ногой пошевелить…
Кристина вскинула руку, потрогала затылок. Действительно, шишка. И очень болит. Все, что она помнила, так это сочный удар, неужели это была ее голова?
Но боль в голове сейчас отступила, Кристинино сердце готово было выскочить из груди по иной причине.
Неужели она видит? Этого не может быть! Может, все это дурной сон, который снится ей?
- Жан, что с Эриком? – внутреннее содрогаясь, спросила Кристина. – Он жив?
- Жив, жив… - успокоил ее мальчик, шмыгнув конопатым носом.
Кристина закрыла лицо руками и заплакала от облегчения, накрывшего ее истерзанную страхом душу.
- Но мы думали, что никакой он не жилец, по голове его огрели знатно, у него даже не шишка, а дырка, а еще в боку. А он живехонек! – восторгался и, кажется, даже чему-то завидовал рыжий Жан.
Слушая этот рассказ, она не могла даже вздохнуть полной грудью.
- Жан, я хочу пить, - попросила Кристина.
Мальчик огляделся, воды поблизости не было.
- Я сейчас, потерпи. Мигом сбегаю на кухню… - и вскочил на ноги, едва не опрокинув стул.
Кристина села на кровати, ее замутило, но и шишка и сжимающийся в судорогах желудок были сущей ерундой.
Что случилось? Неужели зрение вернулось к ней? Вот так неожиданно, как однажды покинуло ее? Не злая ли это шутка?
Девушка подняла правую руку, потом левую, посмотрела на тонкие пальцы, пошевелила ими – она видит их! Очертания еще расплывчатые и нечеткие, голова кружится, глазам непривычен приглушенный дневной свет, но она видит!
И из глаз ее прыснули слезы. То ли от страха за Эрика, то ли от радости за себя…
Ей безумно захотелось его увидеть…
Но, как объяснить всем то, что с ней произошло?
Нет, пока, наверное, не надо никому об этом рассказывать. Сейчас не время. Сейчас самое главное, чтобы с Эриком все было хорошо, чтобы он поправился! Ах, она же чувствовала, что может случиться что-то дурное, но он не послушал ее! Правильно, а с чего бы ему слушать маленькую глупую выдумщицу?
Но зато теперь она сама сможет за ним ухаживать. Пусть все по-прежнему считают, что она ничего не видит, будет меньше вопросов.
Кристина спустила с кровати ноги, встала, и кинулась в двери. Там она столкнулась с Жаном-Батистом.
- Ты куда? – спросил появившийся на пороге Жан, держа стакан с водой.
- К Эрику! Где он?
- В гостиной, - указал головой себе за спину Жан. – Тетушка Мари его перевязала, ну и кровищи же было.
- Господи, Жан, его нужно перенести сюда, на кровать, ему нужен покой и хорошие условия. Как же вы могли оставить его в гостиной?
- Ну а что нам, по-твоему, нужно было делать? – удивился мальчишка. – Ты сама едва жива была, как рухнула - и все, думали, померла. Я так перепугался! Тетушка Мари оставила меня приглядывать за тобою, а сама отправилась к Эрику. Ну и ночку же вы нам устроили! Что ты хотела, чтобы мы вдвоем положили вас сюда помирать?
- Не говори так! – нахмурила брови Кристина. – Не говори про смерть. Я иду к Эрику.
- Я тебя отведу.
- Не надо! Я сама.
Жан пожал острыми плечиками.
- Ну как скажешь. Пойду, позову кого-нибудь, чтоб они перетащили его сюда. Он, черт, тяжелый, будто бык, просто так не перетянешь, надорваться можно…
И шмыгнул в приоткрытую дверь.
Покачиваясь, Кристина зашла в гостиную, которая по совместительству являлась и столовой.
Она настолько привыкла передвигаться в полной темноте, что теперь, как это ни выглядело странным, боялась упасть, обретя способность видеть.
Эрик лежал на диване, и кажется, был без чувств. На столе стояла глубокая миска с красной водой, рядом лежали несколько скомканных лоскутов ткани.
Кристина опустилась перед ним на колени и, склонив голову, прижалась к его руке щекой.
К теплой руке. А где-то в глубине его груди, гулко стуча, билось упрямое сердце, и она слышала этот стук. От этого единения стало так хорошо – она вспомнила подземную пещеру, залитую светом многочисленных свечей, макет театра, маленькие фигурки актеров, сделанные заботливыми руками хозяина, вспомнила самого хозяина, облаченного в строгий черный костюм, ослепительно белую жемчужную заколку в его галстуке, его руку, протянутую Кристине, вспомнила сцену, красные языки бутафорского пламени, бордовый длинный плащ дон Жуана, а потом…
О Господи, как давно все это было!
- Ох, милая! – воскликнула вошедшая в комнату Мари, и Кристина, вырванная из канвы ярких воспоминаний, заметно вздрогнула, украдкой посмотрела на женщину, впервые получив шанс ее рассмотреть.
Мари Жувен была невысокой круглой краснолицей женщиной средних лет, на голове у нее был белый кружевной чепец, который она за суетой, видимо, позабыла снять.
- Ты ожила? Слава богу, а я уж и не надеялась…
- Да, мадам Жувен, со мною все хорошо! Но что с ним?
- С ним-то? – вздохнула женщина, и поставила на стол кувшин с чистой холодной водой. – Пока кровь остановилась, раны перевязаны, а там видно будет. Вот только, кажется, у него начинается жар. Мы послали за доктором. Но господин Рено вечером, как назло, уехал в соседнюю деревню к роженице…
- Скажите, он будет жить? – голос ее задрожал от напряжения.
- Ты у меня спрашиваешь? Впрочем, любой бы уже давно богу душу отдал, а этот – нет.
Чуть позже, когда Эрика перенесли в спальню, Кристина поблагодарила и мадам Жувен, и ее супруга со старшим сыном, и маленького Жана за неоценимую помощь.
- Теперь я справлюсь сама, - потупившись, произнесла Кристина. – Мы и так доставили вам много хлопот.
- Ты уверена, что ты сможешь? – спросила Мари.
- Я смогу! – успокоила ее девушка.
Когда все ушли, Кристина присела на край кровати.
Два года беспросветной тьмы, два года без ее Ангела; когда он снова появился рядом, она так сильно сожалела, что не может видеть. Она скучала по нему, она отвыкла от него.
Кажется, два года назад мир был другим, краски вокруг нее были другие, и Эрик был другим.
Она жадно вглядывалась в его лицо.
Перевязанная голова утопла в подушке, он дышал ровно, грудь его вздымалась спокойно, глаза с густыми слегка подрагивающими ресницами были сомкнуты.
Кристина смотрела, смотрела, и не находила в себе сил оторвать взгляда.
И все-таки, какой он был… красивый! И даже бледный жалкий и измученный вид его сейчас совсем не портил этой красоты. Чувственные губы вытянулись в нитку, но это не отвлекало Кристину.
Она наклонилась к нему, и ее горячие влажные губы оказались совсем близко к его сухим губам.
Кристина замерла, так и не коснувшись их, вспомнила случившееся однажды ночью два года назад в подземелье – поцелуй, свидетелем которого стал виконт. Тогда Эрик ответил на ее поцелуй. Но ответит ли он теперь?
- Я так скучала, любимый Ангел, - прошептала она, зная, что он все равно ее не услышит.
И в этот миг испугалась. А что если Эрик, узнав, что она больше не страдает от слепоты, оставит ее, снова закроет лицо маской, превратится в прежнего «Призрака оперы»?
Ведь он был сейчас рядом с ней, потому что Кристина нуждалась в заботе и была абсолютно беспомощна, будто новорожденный котенок.
Он жалел ее, окружал вниманием, сочувствовал бедняжке, которую постигла такая расплата за все ее грехи.
Но была ли в его действиях настоящая любовь, а не жалость к ущербной?
Так должен ли он знать о случившемся или для них обоих будет лучше оставить все на прежних местах? Кристине играть спектакль, теперь уже притворяясь слепой (она сможет!), а Эрику, как и прежде, видеть в ней беспомощную свою ученицу?

Главы 5-8 >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы