Голос Карлотты Гуидичелли мог заставить ангелов спуститься с небес. На земле мнения разделялись.

Неизменный аншлаг на каждое представление, и все первые ряды партера заняты преданными поклонниками, которые собираются в антракте в фойе или курительной галерее, чтобы обменяться тонкими наблюдениями и восторгами.

И взбалмошность, капризы, высокомерие и вопиющая безвкусица в одежде. Газетчики не упускали шанса высмеять и проиллюстрировать едкой карикатурой манеры певицы, очередной убийственно яркий наряд, сумасшедшую шляпку или даже редкой вредности декоративную собачонку, которых примадонна обожала.

Тем не менее, Карлотта пела — и ангелы были готовы спуститься с небес. Все, кроме одного.

На самом деле, Эрик ангелом не был. Хотя, если обратиться к буквальному переводу этого слова, он ведь тоже приносил вести, а значит, имел право называть себя ангелом. Но чаще он подписывался именем "Призрак Оперы".

Искренняя взаимная неприязнь возникла между Карлоттой и Эриком с первого слова. Когда в его театре появилась новая певица, публика рукоплескала ей стоя на первом же спектакле. Эрик тоже оценил вокал и прикинул список вокальных и актёрских недочётов, над которыми им придётся поработать. Два-три года упорного труда, решил он, и Карлотта будет достойна исполнить главную партию в его опере. Но в ответ презренная певичка заявила, что буде у неё возникнет желание совершенствоваться, она непременно обратится к достойному педагогу, а творение Эрика во всём уступает тем, кого сам Эрик величал не иначе, как слащавыми итальянскими композиторишками!

С этого дня в театре развернулась дуэль двух умов, равно изощрённых в искусстве нанесения гадостей. Театр потихоньку разделялся на сторонников Призрака и Примадонны, а монтёр Жозеф Буке организовал подпольный тотализатор. Пока фавориты шли ноздря в ноздрю.

…Перелом случился после премьеры оперы "Иль Муто". Гримёрную так заставили цветами, что она больше походила на магазин, от подарков рябило в глазах, но большой конверт с причудливой формы печатью выделялся даже среди этой пестроты. Внутри обнаружилось послание, полное витиеватых оскорблений и угроз. Если Карлотта Гуидичелли не покинет театр, писал Призрак Оперы, участь её будет столь ужасна, что ещё многие годы о ней не посмеют даже заговорить. В конце своего послания он добавлял, что игра так называемой примадонны отвратительна, а пение напоминает собой нечто среднее между кваканьем жабы в засуху и блеяньем старой овцы. Первая ошибка Эрика.
Угрозы вызвали только улыбку на гордом лице примадонны. Однако этот мерзавец посмел усомниться в её пении, которое, как она знала, в тот вечер было безупречно!

Второй ошибкой Эрика стало его желание полюбоваться воочию отчаянием и ужасом жертвы. Поэтому, когда флакон духов разбил зеркало прямо перед его закрытым маской лицом, он уклонился, но недостаточно быстро. Еще полминуты понадобилась Карлотте, чтобы найти потайной засов, открывающий ход за зеркалом.

Благодаря превосходному знанию театра, он счастливо избежал встречи с возмездием лицом к лицу и вернулся к себе, надеясь, что где-нибудь в подземельях итальянка свернёт себе шею.

Десять минут спустя она ворвалась в его жилище, в пышном платье своей героини, в огромном напудренном парике, пылая гневом, точно Эриния, преследующая преступную душу. Многообещающий взгляд тёмных глаз примадонны скользнул по вышитым золотым шнуром полам халата Эрика, и следующее её движение оказалось так стремительно, что даже неуловимый Призрак Оперы не успел её остановить.

Подхватив тяжёлый подсвечник, примадонна размахнулась.

— Ах ти ж рожа бусурманська!

Лишь скорость реакции спасла Эрика. Второй замах оказался точнее, заставив его совсем не величественно шлёпнуться на пол.

— А щоб тебе, падло, потрох сучий, пiдняло й гепнуло!

Эрик откатился в сторону, скрываясь ненадолго от безжалостного взгляда примадонны. Потеряв главную цель, певица обрушила свой гнев на обстановку. Она была ураганом, стихией, сеющей гибель и разрушения на своём пути, неумолимой и беспощадной. На миг высунувшись из своего укрытия, Эрик сразу же нырнул обратно, чудом уклонившись от метко запущенного пресс-папье, просвистевшего на волосок от его головы.

— Бодай тобi ноги повсихали, гнидо!

Пышное сценическое платье стесняло движения, лишь благодаря этому певица ещё не добралась до противника. "Какой позор! Грозный Призрак Оперы, пятится на четвереньках…" Но смущение мгновенно растаяло, когда он нащупал пустоту прикрытого портьерой тайного хода. И как заблудший в джунглях бежит от рычания тира за спиной, так бросился он прочь, унося ноги от фурии, костерящей его на непонятном, но, без всяких сомнений, своём родном языке.

…"Дорогая моя, если вы хотите сделать карьеру в опере, вам нужно сменить имя! — посоветовал ей когда-то импресарио. — Мотря Карпенко!.. Возьмите псевдоним, лучше итальянский"…

Даже самая страшная гроза не длится вечно. Карлотта, подобрав юбки и захватив трофейный канделябр, ушла, Эрик выждал ещё несколько минут и рискнул вернуться в своё убежище. Точнее, на его развалины, поскольку всё, что можно было разбить и разорвать, было разбито и разорвано.

"Ну и дьявол с ней, — мрачно подумал он, вылавливая из озера промокшие бумаги. — Лучше подучить кого-то из хористок".

В раздел "Фанфики"
Наверх