Эта история началась тихим субботним вечером, когда Кристина в изнеможении откинулась на подушки, а акушерка взяла на руки младенца и возвестила: «Девочка!»

Призрак долго рассматривал вблизи своё новорождённое чадо, и, наконец, сказал:

— Она такая маленькая… И вся какая-то сморщенная!

— Это нормально, — со смехом заметила акушерка, — скоро вы её не узнаете.

— Она самая красивая в мире, — с гордостью прошептала Кристина, прикладывая малютку к груди, — посмотри, какие у неё глазки и носик.

— И она станет великой певицей, — заявил Эрик, — вон как выводит «уа-уа». Голосистая! Мы назовём её Франсуаз.

Франсуаз же, наевшись вволю и совершенно не заботясь о своём будущем, задремала на руках у матери.

* * * * *

Пять лет спустя. Кухня дома Призрака.

— Бабушка Туанетта, а можно мне ещё пирожков с вишнями?

— Фани, разве мама и тётя Мег не говорили тебе, что нельзя переедать — иначе ты станешь некрасивой? Лучше подай-ка мне во-о-о-н ту коробочку с кориандром.

— Но тётя Мег балерина, и ей нельзя много сладкого. А я не хочу быть балериной, когда вырасту. Я буду хозяйкой булочной, как мама Мари! — заявила наследница талантов Призрака и Кристины, притащив специи.

— Спасибо… Но почему, внученька?

— Потому, что Мари может есть столько сладкого, сколько захочет. А ещё она хвалилась, что сама умеет печь вафли.

— Ну, если хочешь, мы тоже попробуем испечь вафли.

— Ага, — малышка засунула палец в рот, — а что мне принести?

— Вынь палец изо рта, это некрасиво! Нам понадобятся мука, яйца, соль, сахар…

И тут раздался голос:

— Франсуаз! Пора начинать урок пения.

— Иди, Фани, тебя папа зовёт.

— А как же вафли?

— После обеда папа уедет в издательство, мама — в театр, а мы с тобой займёмся выпечкой. Хорошо?

— Хорошо! — и девчушка вприпрыжку побежала к отцу.

Мадам Жири вздохнула. До чего же Фани безалаберное дитя! На День взятия Бастилии эта егоза заявила, что обязательно будет барабанщицей, позавчера после «Жизели» она непременно хотела стать «балериной, как тётя Мег», а сегодня — уже хозяйкой булочной… К тому же Франсуаз всегда начинает множество дел сразу — и ни одно не доводит до конца. Нет, Эрик с Кристиной разбаловали внучку до невозможности. Завтра же она возьмёт Фани в балетный класс и, в конце концов, сделает из неё человека!

* * * * *

Ещё пять лет спустя. Театр «Опера Популер»

— Франсуаз!

— Фани! Доченька!

— Франсуаз! Куда запропастилась эта несносная девчонка? Эрик, может она опять забралась в дом над озером? Пожалуйста, осмотри подвалы — старовата я уже бегать по подземельям. Кристина, я поищу на сцене, в конюшне и мастерских, а ты глянь на крыше.

Призрак скривился: ему явно не улыбалось вновь потратить пару часов на поиски дочери в лабиринте подземных коридоров, хотя прошлый визит Фани туда завершился плачевно — для старого органа. И вдруг Эрика осенило:

— Антуанетта, погоди, я, кажется, знаю, где эта егоза. За мной!

Под предводительством Призрака троица спустилась на первый этаж театра, и вскоре оказалась в царстве кастрюль и сковородок — на кухне Оперы. Беглянка, как и ожидал месье Дестлер, отыскалась там: она увлечённо раскатывала тесто под присмотром шеф-повара, выходца из Льежа Анри Пирара. Первым нарушил молчание Призрак:

— Мадемуазель Дестлер, потрудитесь объяснить, почему вы на сей раз сбежали с урока.

— Папочка, мама, мадам Жири, — книксен и обворожительная улыбка, — я училась печь пирог с яблоками.

И, подойдя к Мадам Жири, тихо сказала ей на ухо:

— А ещё бабушка, я готовлю на ваш день рождения сюрприз. А все фуэте я и так уже знаю, правда?

— Франсуаз помогала мне и… — вмешался Пирар.

— Пирар, не выгораживайте эту бездельницу. Франсуаз, марш в класс! — прервал его Эрик.

— Фани, ты подаёшь плохой пример остальным и поэтому останешься после уроков, — добавила мадам Жири.

— А я лично прослежу за этим, — отчеканил Призрак, и, увидев, что жена нахмурилась, тихо сказал ей, — Кристина, я знаю, что ей, как и тебе, не слишком нравится танцевать. Но не стоит жалеть эту маленькую лису и хулиганку — пусть вырабатывает характер, иначе примой ей вовек не стать.

Кристина в ответ лишь вздохнула.

Когда дамы вышли из кухни, Призрак отвёл в сторонку Анри Пирара:

— Пирар, я настоятельно прошу вас проследить за тем, чтобы мадемуазель Франсуаз не появлялась на кухне во время занятий, — и веско добавил, — поверьте, это в ваших же интересах.

Шеф-повар с достоинством кивнул:

— Хорошо. Но, надеюсь, мадемуазель Дестлер может приходить в свободное время — девочке очень нравится готовить, право же, не стоит лишать её этого удовольствия.

Призрак, вспомнив, видимо, своё безрадостное детство, буркнул:

— Гм… Ну ладно. Если это не отразится на учёбе, почему бы и нет…

* * * * *

Ещё пять лет спустя. Театр «Опера Популер»

В марте театр «Опера Популер» украшали гирлянды и венки из красных роз с черными лентами. Нет, никто из руководства театра и артистов не отошёл в мир иной. Это месье Эрик Дестлер, композитор, и его жена, всемирно известная дива Кристина Даае, давали бенефис: двадцать лет совместного творчества. Выступавшие музыканты и певцы нервничали: ведь их будет судить не только публика, но ещё и сам автор музыки, снискавший славу жёсткого и бескомпромиссного критика. Но больше всех волновалась чета юбиляров: сегодня на сцену Оперы впервые выйдет их дочь. Мутация голоса у Фани, наконец, завершилась, и после долгих споров решили: она споёт арию, с которой её мать начала свой путь к вершине — арию Элиссы из «Ганнибала» Шалумо. Франсуаз не возражала, но и особого энтузиазма не выказала; Кристина решила, что это «следствие волнения девочки», Эрик с нею согласился — и арию «Think of me» утвердили в качестве дебютной.

Репетиции прошли гладко, но за полчаса до выступления оказалось, что Франсуаз нет в гримуборной! Вахтеры на всех входах театра заявили, что дебютантку не видели. Решётку, ведущую на улицу Скриба, Призрак лично заблокировал после того, как семилетняя Фани сбежала с урока танца в цирк, уведя за собой через потайной ход половину учениц. Девушка затерялась где-то в лабиринте храма искусства…

Переполошившийся костюмер бросился к Эрику, который до сих пор оставался лучшим знатоком всех закоулков театра.

Выслушав костюмера, экс-Призрак тихо исчез из зала. Никогда еще после премьеры «Жуана» он не бегал так быстро и много: все уголки театра, в которых его дочь любила проводить время, он осмотрел, обшарил, буквально обнюхал за десять минут. Трижды Эрик побывал на кухне (и трижды был взашей вытолкан оттуда Анри Пираром, заявившим: «Не мешайте работать! Здесь я хозяин!», и в ответ на пенджабскую удавку показавшим композитору огромный тесак), дважды — у лиры Аполлона, заглянул даже в заброшенный дом над озером… Франсуаз будто растворилась в воздухе!

Надежда французской оперной школы обнаружилась в своей гримёрной и, мило хлопая ресницами, проворковала: «Папочка, я только на минутку отлучилась!» Эрик, почуявший запах ванили, с подозрением посмотрел на своё чадо, втихомолку вытирающее об обивку кресла мокрые руки, но, вздохнув, оставил разбирательство «на потом». И пошёл приводить в порядок собственный костюм, пострадавший от знакомства с руками Пирара, вымазанными мукой…

Когда Фани в костюме Элиссы — пышное белое платье, тёмные волосы украшены звёздами из жемчуга — вышла на авансцену и запела, в театре установилась непривычная тишина. Даже свободные от выступления артисты тихо пробрались поближе к кулисам.

И вот последние звуки «Think of me» смолкли. Тишина продержалась ещё пару минут — и зал взорвался овацией. Все, включая осветителей, говоривших до бенефиса: «Прима пропихивает в искусство свою дочку, а та петь ни черта не умеет — все уроки прогуливает», — хлопали, не жалея ладоней. Кристина плакала, не стесняясь публики, да и Эрик не смог сдержать слез. А в ложе № 7 Большого Яруса миниатюрная кудрявая шатенка с недоумением и растерянностью смотрела на своего плачущего мужа — морского офицера в мундире со знаками отличия капитана фрегата. Спустя несколько минут она, подхватив почти не сопротивлявшегося супруга под руку, поспешила увести его из зала. Скромный букет из черных роз так и остался лежать на кресле, не попав в руки тех, кому предназначался в знак примирения…

После окончания концерта всех — и артистов, и зрителей — пригласили в кулуары театра. Там был накрыт праздничный сладкий стол — шампанское, шоколад, пирожные, фрукты… Главным же украшением пира стал огромный торт с двадцатью свечами, который внесли в Танцевальное Фойе четверо поварят под предводительством Анри Пирара. Когда торт водрузили на стол, а поварята застыли у его углов, взяв «на караул» лопатки для раздачи, Анри откашлялся, требуя тишины:

— Дамы и господа! Это — подарок для всех вас от администрации Оперы. Но у меня для вас есть ещё один приятный сюрприз. Этот торт испекла моя лучшая ученица, мадемуазель Франсуаз Дестлер, по собственному рецепту. Прошу любить и жаловать!

Экс-Призрак и Кристина явно не слишком обрадовались сюрпризу, но Фани, не дожидаясь скандала, быстро вручила им ножи, сказав: «Мама, папа, это ваш праздник! Скорее, делите торт, гости ждут!» Юбилярам ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Кулинарный шедевр был съеден в рекордно короткое время. Зардевшуюся от удовольствия Фани засыпали комплиментами — как по поводу голоса, так и по поводу творения её рук. А когда суета немного улеглась, к смущённой девушке подошёл в меру упитанный мужчина, поздравил с дебютом «на двух очень разных, но одинаково прекрасных поприщах», и вручил свою визитную карточку. Бегло взглянув на неё, Фани, благодарно улыбнувшись, спрятала бежевый прямоугольник в миниатюрную сумочку.

Завершился праздник грандиозным фейерверком, в финале которого в ночном небе засияли белая полумаска и роза.

…На следующий день на столике в спальне Франсуаз, сбоку от кипы утренних газет, расхваливавших её голос, говоривших о новой Элиссе и прочивших дебютантке великое будущее на сцене, лежала визитка. Скромная визитка с надписью: «Месье Морис Лекок, шеф-повар «Le Procope».

* * * * *

Ещё пять лет спустя. Дом семьи Дестлер.

…Когда в то тихое воскресное утро принесли почту, и Эрик привычным жестом отложил в сторону газеты и счета, у него в руках осталось письмо, адресованное «м-ль Франсуаз Дестлер». Увидев обратный адрес, Эрик нахмурился и позвал жену и дочь в гостиную. После прихода дам глава семейства молча протянул дочери конверт.

Франсуаз распечатала его, прочла письмо, и от радости её щеки вспыхнули румянцем, а глаза загорелись:

— Ура! Мама! Папа! Меня всё-таки пригласили!

— Куда?!

— На ежегодный конкурс кулинаров, устраиваемый «Le Procope».

В комнате установилось тягостное молчание. Наконец, Эрик просипел:

— Вот, Кристин, полюбуйся. Наша дочь, почти закончившая консерваторию, собирается участвовать в конкурсе поваров.

— Доченька, ты ведь прекрасно поешь! Ты могла бы стать примадонной!

— Франсуаз, в твои годы у ног твоей матери лежал весь Париж.

В ответ Фани молчала. А затем, собравшись с духом, заявила:

— Мама, папа, я люблю вас, но… я не хочу быть певицей! С ранних лет вы заставляли меня играть, петь, да ещё и балетом заниматься! А мне всегда хотелось готовить вкусняшки — как те пирожки, что пекла бабушка Антуанетта.

— Но Франсуаз, многие певцы дали бы отрезать себе руку, чтобы научиться тому, чему научил тебя я!

— Фани, ты ведь поёшь уже лучше меня!

— Мама, я, может, и умею, но точно не люблю петь. И ещё — разве я плохо готовлю? Папа, вспомни себя пять лет назад. На тебе же болтался фрак! А теперь…

— А теперь?

— А теперь ты стал красавцем!

Кристина с усмешкой взглянула на своего изрядно пополневшего мужа, а тот, критически оглядев свою фигуру, заявил:

— Да уж, доченька, красавец…

— Папочка, не тушуйся, теперь ты просто превратился в почтенного гражданина, — Фани чмокнула отца в щеку. — Да и разве это мешает тебе сочинять?

— Нет, но…

— А как же твой голос, доченька! — спросила Кристина.

— Мама, это мой голос! И распоряжаться им буду я — не возражай, папа! Мамочка, скажи, если б тебе не нравилось петь — вышла бы ты за папу? Ты же всегда говорила, что для женщины главное — встретить своего мужчину! Может, я встречу судьбу именно на кухне ресторана?

Увидев, что Эрик снова открыл рот, пытаясь что-то возразить, Фани добавила:

— А ты стал бы композитором — если бы твоя мать заставляла тебя сочинять музыку? Ты всегда говорил мне, что музыка — великое искусство, призванное радовать людей. Разве готовить вкусную пищу и радовать людей ею — не такое же искусство?

Это заставило замолчать обоих родителей.

— Вы сказали своё слово в музыке. А я... Я знаю, что должна сказать своё слово в кулинарии. А петь я буду. Я буду петь колыбельные своим детям. И если кто-то из них пойдёт по вашим стопам — не стану им мешать!

Кристина и Эрик долго молчали. Наконец бывший Призрак проворчал:

— Вижу, ты достойная дочь своей матери — тебя не переспорить. Поступай, как знаешь.

А Кристина обняла Фани и заплакала.

Когда рыдания поутихли, Призрак спросил:

— Ну ладно, допустим, ты выиграла этот конкурс. Что дальше?

— Победитель получит в награду стажировку у месье Лекока, и денежный приз, достаточный для открытия своего кафе, — прозвучал ответ.

— Да? Ну что ж, в таком случае желаю успеха. Посмотрим, на что ты способна. Но если ты проиграешь — немедля вернёшься на сцену!

На выходе из гостиной Франсуаз встретил вернувшийся домой на каникулы из Барселоны младший брат Жюль — самый настырный, в полной мере унаследовавший характер и привычки отца.

— Молодец, сестрёнка! — заявил он. — Даже у меня ушло больше времени на то, чтобы уломать папу, когда я решил учиться у Антонио Гауди!

* * * * *

И ещё пять лет спустя.

…На открытие ресторана Франсуаз Дестлер «Le masque» съехался весь высший свет. Ещё бы: во время открытия на его сцене должна выступить сама Кристина Даае! Когда концерт завершился, блистательная дива незаметно исчезла, а спустя полчаса за столиком в дальнем углу появилась гармоничная пара: почтенная дама, одетая по последней моде и явно очень следящая за собой, в сопровождении тучного седого мужчины в полумаске. Столик этот обслуживал лично метрдотель. Когда десерт был съеден, а кофе подан, мужчина в полумаске обратился к своей спутнице:

— Кристина, все же жаль, что Франсуаз не выступает. Ведь она может петь не хуже тебя. Какая из неё вышла бы Эсмеральда! А Царица Ночи!

— Эрик, ну зачем возвращаться к этому? Ведь сыновья пошли по твоим стопам. Пусть девочка живёт так, как хочет.

— Конечно, Густав стал отличным музыкантом и композитором, а этот бездельник Жюль — архитектор и художник, но мне все равно жаль, что Франсуаз не поёт на сцене. Такой голос пропадает! С другой стороны, её эклеры восхитительны. Пожалуй, закажем ещё парочку, а?

В раздел "Фанфики"
Наверх