За неделю до генеральной репетиции оперы «Ганнибал», которой должен был открыться сезон, примадонна театра Карлотта Гуидичелли получила необычное письмо. Оно не было похоже на многочисленные записки от её поклонников, которые вкладывали надушенные конвертики с пылкими признаниями прямо в цветочные букеты, заставляя диву чихать и морщиться от навязчивых ароматов. Нет, это письмо в буквальном смысле слова свалилось ей на голову, когда Карлотта направлялась к себе в гримёрку. Она хотела было разразиться отповедью в адрес нахала, но не увидела рядом никого, кто мог бы принять на себя удар её южного темперамента.

Сломав сургучную печать, выполненную в виде черепа (боже, очередной ухажер просто пафосный дурак, подумала она с удовольствием и усмехнулась), вскрыла конверт и прочла послание, написанное красными чернилами. Улыбка тут же сбежала с её губ, заставив их сжаться в тонкую линию.

«Многоуважаемая синьора Гуидичелли! Вы были ведущим сопрано моей Оперы на протяжении нескольких последних сезонов и худо-бедно справлялись со своими обязанностями. Однако пришло время пропустить вперёд новые таланты. Буду крайне вам признателен, если вы не станете поднимать шум и завтра же поставите директоров в известность о своем горячем желании расторгнуть контракт с театром и уехать на родину в Италию. Разумеется, вам будет выплачена солидная неустойка, которая с лихвой возместит все ваши неудобства и возможные моральные страдания. Искренне ваш, Призрак Оперы».

Карлотта задохнулась от возмущения. Да что он себе позволяет! Она неоднократно слышала слухи о нём, но сомневалась в его существовании, считая, что сказку о театральном привидении придумали девицы из кордебалета, чтобы пугать друг друга. Прима пропускала все сплетни мимо ушей, но после получения письма игнорировать россказни дальше было нельзя. Или это злая шутка завистников, или неуловимый Призрак действительно существует!

Она мерила шагами гримёрную, не зная, как поступить. Потом села за стол, придвинула к себе лист бумаги и, ненадолго задумавшись, начала писать. Неужели ты отошлёшь прямо так, насмешливо поинтересовался внутренний голос, когда в последнем предложении была поставлена точка, похожая на небольшую кляксу: в этом месте дива от злости почти проткнула бумагу пером.

Она перечитала послание и покраснела: каждая строка изобиловала сочными выражениями, более подходящими портовым грузчикам Неаполя (откуда, к слову, сам Карлотта была родом), чем служительнице муз. Но разве можно было отреагировать иначе, спросила она свой внутренний голос, если этот figlio di putana пытается ее шантажировать, и к тому же так неумело? Да любой её соотечественник начистил бы этому нахалу физиономию! Тогда этот pezzo di merda обходил бы её седьмой дорогой и в следующий раз хорошенько подумал, прежде чем сбрасывать на её голову письма с угрозами! И вообще она не будет обращать внимания на этого Призрака. Vaffanculo!

Немного успокоившись, Карлотта решила-таки переписать письмо. В этот раз она потратила куда больше времени, пытаясь облечь в приличные слова обуревавшие её эмоции.

«Малоуважаемый синьор, именующий себя Призраком! Вы поступаете дурно, пытаясь шантажировать слабую женщину. Вы хотите вынудить меня разорвать контракт с театром, которому я отдала несколько лучших лет своей жизни? Стремитесь обезглавить труппу, лишив её ведущего сопрано? Так знайте, этому не бывать! Мой вам совет: найдите другой объект для шантажа».

Карлотта размашисто подписалась, запечатала письмо в конверт вызывающе розового цвета и отнесла его на то место, где нашла послание от Призрака, не подозревая, что на этом её общение с театральным привидением отнюдь не закончилось.

* * * * *

«Ещё раз повторяю: вам не место в моём оперном театре, синьора. Будет лучше, если вы наконец-то поймёте эту простую истину и перестанете упорствовать во избежание печальных недоразумений. Призрак Оперы».

«В вашем оперном театре? Не смешите меня. Или вы считаете, что если дирекция сидит у вас в кармане, то вы и меня заставите плясать под свою дудку? Вы глубоко заблуждаетесь. Вам меня не запугать».

«Я искренне хотел избежать осложнений, синьора. Считайте, что предыдущие письма были мягким предупреждением. Однако если вы будете упорствовать, то вынудите меня перейти к более решительным действиям. Призрак Оперы».

«Охотно посмотрю на то, как вы станете воплощать свои угрозы в жизнь. У вас кишка тонка! Только трусы воюют с женщинами. Постскриптум: и прекратите подписываться своим дурацким прозвищем!»

«Вы не женщина, а мегера, что подтвердит изнурённая вашими вечными капризами дирекция и тихо ненавидящая вас труппа. Кстати, вы не боитесь за своё здоровье? В театре много ненадёжных конструкций и креплений. Не ровен час, что-нибудь может упасть на вас сверху. Постскриптум: это не моё прозвище дурацкое, а ваша манера требовать к себе особого отношения».

«Вы негодяй! Отпетый мошенник! Вы не мужчина! Сhe cazzo vuoi da me?»

«Я не мужчина. Не человек. Я – Призрак Оперы. И будет разумно не переходить мне дорогу. Вас не слишком ушибло задником, синьора? А ведь я предупреждал. В театре многое нужно менять, и устаревшие конструкции в том числе».

«Значит, вот какую замену вы мне приготовили? Кристину Дааэ? Вы поставили её на чужое место, решив, что она сможет превзойти меня, Карлотту Гуидичелли? Что, интересно, в ней есть такого особенного, кроме ее очевидной молодости?»

«Кристина заняла не чужое, а своё место. И по праву. Если вы не заметили, её выступление произвело фурор. Такой успех вам может только сниться. И это только начало её восхождения к вершине оперного искусства».

«Видимо, на вас тоже упало сверху что-то тяжелое, если вы видите соловья в этой старательной пташке с милым, но отнюдь не выдающимся голосом. Что делает страсть с мужчинами! Они готовы ради своих протеже на всё. Но в первую очередь – на колоссальные глупости. Постскриптум: я тоже перехожу к решительным действиям».

«Браво, синьора! Вам удалось разжалобить уступчивых директоров. Но не надейтесь, что партию графини в «Il muto» исполните вы. Молчание – вот состояние, в котором вы совершенно неотразимы. Можете заказывать костюм пажа».

«Я слышала, вы велели оставить пятую ложу пустой? Что ж, приходите посмотреть на мой триумф. Моя графиня заставит зрителей позабыть случайный успех вашей фаворитки. Специально для премьеры мне сшили прекрасное платье из розового атласа, а для вашей мадемуазель Дааэ – нелепый костюм в отвратительную полоску».

«Мадемуазель Дааэ не моя, как вы изволили выразиться. Её талант принадлежит публике и неподвластен времени. А вот вы, кстати, рискуете оконфузиться, выходя на сцену в роли графини. Пеняйте на себя. Я обязательно приду посмотреть на ваше фиаско. Постскриптум: прошу вас, одумайтесь, пока не поздно. Иначе вы станете солисткой не Оперы, а хора лягушек из парижских предместий».

Примадонна готова была разорвать этого дьявола за то, что он с ней соворил. Призрак не обманул. Он явился на премьеру оперы и сделал так, что она, несравненная La Carlotta, превратилась во всеобщее посмешище. На виду у публики, у всех этих господ, еще недавно восхищавшихся ею и превозносивших до небес её талант, случилось самое страшное, что может произойти с певицей. Она дала даже не петуха, а жабу! Холодную, огромную, скользскую жабу, которая внезапно поселилась у нее в горле и мерзко заквакала. Это был грандиозный провал и позор. И виноват в этом был Призрак Оперы! Чёрт бы его побрал!!!

Несколько дней Карлотта не могла прийти в себя. О нет, она не плакала. Ей, гордой дочери Неаполя, это было не к лицу. Она вынашивала планы мести. Ей хотелось найти этого вastardo и расцарапать ему физиономию в кровь, разбить в его доме всю посуду, поломать мебель и изрезать одежду. Тогда, возможно, она была бы частично удовлетворена. Насытить месть сполна не позволяли крохи христианского смирения и нежелание нести наказание за убийство.

«Молчите? Странно, после того, что случилось, я ожидал более бурной реакции. Или потеря голоса обернулась немотой словесной? Сами виноваты. Я вас предупреждал».

«Право, я не хотел, чтобы вышло именно так. А всё ваше проклятое упрямство! Постскриптум: только не думайте, что я испытываю угрызения совести!»

Она ответила обидчику пространным письмом, почти сплошь состоящим из самых грязных итальянских ругательств, приблизительный и прошедший тщательную цензуру смысл которого состоял в том, что Призрак достоин самых изуверских казней и вечного горения в адском пламени за то, что совершил.

Потрясённый экспрессией послания, обидчик молчал несколько месяцев. И вот когда голос Карлотты полностью восстановился, а публика деликатно забыла о её позоре, в гримерную подкинули очередную записку.

«Я написал оперу. Для вас в ней тоже есть партия».

«Боже, да вы меня облагодетельствовали! Оказывается, вы еще и композитор? Предвкушаю, как ваша опера с треском провалится, а вы станете посмешищем всего Парижа! Таков выскочка вряд ли сможет добиться успеха.

«Вы плохо меня знаете».

«Неужели вы хотите раскрыть свое инкогнито? Не боитесь, что я натравлю на вас полицию? Доказательства шантажа у меня есть – ваши письма».

«Вы слишком умны для этого. И слишком любопытны. Признайтесь, вам хочется узнать, кто я такой, верно? Что ж, у вас будет шанс это сделать. Я появлюсь на новогоднем бале-маскараде. Уверен, что вы узнаете меня, несмотря на то, что лица всех гостей будут закрыты».

«Что же вы не пишете о своей протеже? Или все ваши старания продвинуть её на ведущие роли в театре пропали втуне? Слышала, что мадемуазель Кристина Даэ и покровитель Оперы виконт де Шаньи со дня на день объявят о своей помолвке. Постскриптум: мне жаль вас».

Призрак не ответил, из чего Карлотта сделала вывод, что интуиция её не подвела, а предположение, что Кристина Дааэ разбила сердце своему покровителю, оказалось верным. Примадонна невольно восхитилась соперницей. Не каждая девушка в семнадцать лет, да к тому же начинающая певичка, сможет вскружить голову наследнику знатного рода настолько, что тот решит повести её под венец. Успехи самой дивы на любовном фронте никогда не были такими выдающимися, несмотря на ум, красоту и талант. Возможно, поклонников от предложения руки и сердца удерживал темперамент Карлотты, совершенно неприемлемый для скромной хранительницы домашнего очага. Именами бывших любовников она называла своих комнатных собачек. Её это развлекало.

Новогодний маскарад перевернул всё с ног на голову. Призрак не преувеличивал, когда говорил, что она узнает его. Он и не думал скрываться. И появился на балу в великолепном красном костюме, аккурат после того, как среди собравшихся прошёл слух о том, что Рауль де Шаньи и Кристина Дааэ уже помолвлены, но держат это обстоятельство в секрете.

Призрак швырнул под ноги оторопевшим гостям партитуру оперы, пригрозил всем страшной карой, если его произведение не будет поставлено, сказал, что главную партию должна исполнить мадемуазель Дааэ и... исчез в открывшемся потайном люке, откуда вырвались клубы дыма и сноп искр. Погнавшийся за ним виконт де Шаньи битый час проплутал по подземельям и вернулся ни с чем.

Но Карлотту, ставшую свидетельницей разыгравшейся сцены, заинтересовала не драма внутри любовного треугольника, а партитура. Она собрала с пола рассыпавшиеся нотные листы и погрузилась в изучение произведения своего таинственного и странного адресата.

Через несколько минут она чувствовала себя так, будто её оглушило громом. Если она хоть что-то понимала в оперном искусстве, написавший «Дон Жуана» композитор был гением. Он создал нечто совершенно новое. Она читала ноты и мысленно слышала музыку — прекрасную и чувственную. Даже, пожалуй, слишком чувственную. Приверженцы традиций сочли бы её вызывающе непристойной.

У примадонны заныло в груди. Как, и все надежды он возлагает на эту девчонку? Кристине Дааэ на него наплевать! Её хорошенькая, но глупая голова забита предстоящим замужеством, а не творчеством! Разве сможет она исполнить партию Аминты так, как это задумано? Она холодная расчетливая ледышка, а здесь нужны страсть и темперамент, сердце, познавшее несчастную любовь и разочарование! То, что есть у неё, Карлотты Гуидичелли.

Эта опера могла бы стать её вершиной! И тут же, недовольно топнув ногой, она поправила себя: опера будет венцом её карьеры! Она - непревзойденная La Carlotta, дочь рыбака, которая, словно маленькая зубастая пиранья, сумела прогрызть сети ограниченного нищетой мира и выбиться в люди. Она стала примадонной, потому что обладала врожденным талантом бельканто и характером гладиатора! И если Призрак этого не понимает, она покажет ему, на что способна! Чёрт побери этого высокомерного недоумка, который не видит дальше собственного носа!

«Ваш «Дон Жуан» великолепен. Абсолютно свежая трактовка старой истории. Признаюсь, не ожидала от вас такого, и тем приятнее моё изумление. Я почти готова простить вам безобразные выходки в мой адрес. Только, увы, не все разделяют мой восторг. Вам готовят не аплодисменты, а кандалы. Постановка оперы — отличный шанс для полиции поймать таинственного Призрака. Зачем вам подвергать себя такой опасности?»

«Никто и никогда не сможет поймать меня, если я сам того не захочу. Поверьте, я подготовился гораздо лучше дураков полицейских, которые намерены арестовать меня или пристрелить при попытке сопротивления. Нет, всё пойдет по моему плану. Это моя опера, которой я отдал всю свою жизнь. Я уверен, что она поразит парижан не меньше, чем несколько лет назад «Аида» потрясла миланцев».

«Шансов на оглушительный провал у вашей оперы гораздо больше, чем на успех. Публика не готова к такой чувственной музыке. А Кристина Дааэ, на которую вы так надеетесь, всего лишь неопытная девочка, которая не справится с партией. Я не буду оспаривать наличия у нее вокальных данных, но откуда в этом северном создании взяться пылкому темпераменту? Поверьте: отчаяние Аминты изобразить под силу только женщине с характером, познавшей, что такое предательство. Мой вам совет: подыщите другую солистку. Тогда, возможно, ваши честолюбивые мечты сбудутся».

«Не себя ли вы предлагаете, синьора? Для вас есть партия одной из горожанок, и довольно. Не забивайте себе голову мыслями, будто вы способны удивить меня. В этой опере будет сверкать Кристина. Моя единственная муза, моя ученица».

Получив последнюю записку, Карлотта в ярости разбила о стену чашку, чем до смерти напугала шпица, который немедленно сделал лужу на ковре и забился под оттоманку. Да как Призрак смеет отказывать ей! Самоуверенный болван! Сжав кулаки, она подняла голову и отвела душу в гневной тираде. Шторы на окнах вздрогнули.

Ну ничего! Она еще покажет этому выскочке, что недооценивать её опасно!

Решение было принято за пару минут. Было бы болото, а черти найдутся, гласит одна старая итальянская поговорка. Так вот пусть синьор Призрак узнает на своей шкуре, что случается, когда самый злой черт начинает мутить стоячую болотную воду.

Я тебя далеко заведу, я тебя утоплю, пообещала Карлотта, обращаясь к незримому собеседнику, ты у меня еще будешь просить пощады и сам предложишь то, что я хочу!

Если что Карлотте удавалось лучше пения и ругательств, так это было искусство плетения интриг. А как еще можно было обойти конкуренток на тернистом пути к славе? Она научилась подчинять себе людей, безошибочно определяя их слабые места. На деликатных мужчин неотразимо действовали её очарование и слёзы, на прожженных деляг — предложение выгоды, на слабаков — запугивание, на женщин — тонкая лесть с вкраплениями правды, а дураки вообще никогда ей не сопротивлялись.

Примадонна начала воплощать свой план в жизнь. Умный манипулятор не марает рук: марионетки делают все сами и пребывают в уверенности, что поступают по собственной воле.

За несколько часов до премьеры «Дон Жуана» Карлотта наконец-то получила долгожданное сообщение, заставившее её сердце радостно забиться: Кристина Дааэ и Рауль де Шаньи тайно поженились и уехали из Парижа в неизвестном направлении. Постановка оперы оказалась под угрозой срыва из-за отсутствия солистки. О, Карлотта дорого бы дала, чтобы увидеть лицо Призрака при этом известии! Но отвлекаться на игру воображения было нельзя — оставалось слишком мало времени. Дива достала последний розовый конверт, взяла лист бумаги и написала:

«Ваша опера не провалится — она не увидит свет вообще, если вы срочно не найдёте замену Кристине Дааэ. Оставьте свою ярость и попытки отомстить влюблённым детям. Если вы настоящий композитор, то должны понимать: нет ничего важнее музыки. Всё тлен, а она — вечна. Я выйду сегодня на сцену, хотите вы этого или нет, и сделаю всё, что в моих силах, чтобы избалованная публика рукоплескала вашему произведению. Постскриптум: поскольку с Кристиной Дааэ все благополучно, полиция сняла осаду с театра, и арест вам больше не грозит».

Письмо осталось без ответа.

* * * * *

В зрительном зале яблоку было негде упасть. Перекрестившись и поцеловав нательный крестик, Карлотта Гуидичелли вышла под свет огней рампы. Она не удивилась, когда вместо тенора Убальдо Пьянджи, который должен был исполнить партию Дон Жуана, на сцене появился высокий мужчина в одежде испанского дворянина и маске. Узнать Призрака в статном незнакомце примадонне не составило никакого труда. Она ждала его. Несомненно, он получил письмо и решил заменить солиста, чтобы разделить участь своей оперы, её взлет или падение.

Это был лучший партнер, какого Карлотта могла представить. Его голос оказался под стать музыке — страстный, темный, соблазнительный, от звучания которого по оголенным плечам дивы то и дело пробегали мурашки. Окажись рядом с ней Пьянджи с его полутора центнерами веса и колыхающимся животом, бурная страсть их героев выглядела бы очередной театральной условностью, как слон из папье-маше, передвигаемый по сцене с помощью рычагов и веревок. Но этот Дон Жуан завораживал. Он был дьявольски хорош, опасен, считался только с собой, заставляя женщин в зрительном зале вожделеть его, а мужчин — желать вызвать негодяя на дуэль и проткнуть шпагой.

Но боже правый, все это померкло в сравнении с тем, как прозвучал финальный дуэт! Карлотта никогда не испытывала ничего подобного. У неё возникло чувство, что все прежние годы были только прелюдией к нескольким волшебным минутам, когда в ней ожила её собственная героиня — обманутая, готовая потерять голову от страсти и отдать репутацию на растерзание сплетникам. Ее сопрано и сильный, невероятный по красоте голос Призрака сплелись в одно целое, как становятся единой плотью любовники, и небывалое вдохновение освободило примадонну от всего лишнего, превратив в прозрачный сосуд, наполненный пьянящим вином музыки и желания...

Это был грандиозный успех. Триумф, которому не нужны были подпорки в виде нанятых на всякий случай клакеров - они были потрясены не меньше остальных зрителей, поэтому их аплодисменты были искренними и вскоре переросли в шквал оваций. Музыка проникла в сознание каждого, всколыхнула потаенные глубины, заставив вырваться наружу то, что было скрыто воспитанием, моральными принципами и приличиями. Публика — в ложах, партере, на галёрке — встала со своих мест и восторженно отбивала ладони, крича «брависсимо!» Карлотте и стоящему рядом с ней человеку в маске.

После представления директора сияли, точно золото под солнцем, и наперебой благодарили певицу за помощь в поисках подходящего солиста, которому они хотели предложить контракт с пустой строкой напротив пункта «гонорар» - столь блестящий исполнитель мог вписать свою сумму (в пределах разумного, конечно). Гримерную великолепной синьоры так завалили букетами, что в окрестных лавках в продаже не осталось ни одной розы или лилии — иных цветов она не признавала. А Призрак, сохраняя верность собственному прозвищу, в очередной раз исчез.

Наутро в дом постучался посыльный и передал письмо для госпожи. Служанка отнесла конверт хозяйке, которая пребывала в самом скверном расположении духа. После того, что Карлотта испытала накануне вечером, ей хотелось повторения пережитых эмоций. Но тот, кто мог их ей подарить, не давал о себе знать. Проклятье!

Однако, увидев письмо со знакомой сургучной печатью, она мгновенно схватила его, распечатала и быстро заскользила взглядом по строчкам.

«Хвала Господу, вы каким-то чудом меня не разочаровали. Можете остаться ведущим сопрано моего театра до конца нынешнего сезона. Публика жаждет видеть Аминту. Я готов пойти ей в этом навстречу и оставить за вами данную партию. Если вы справитесь с возложенной на вас ответственностью, я подумаю над тем, как можно расширить ваш репертуар».

Ни благодарности, ни слов о том, что он наконец-то признал её талант.

Все-таки он пафосный дурак, хотя и гений, подумала Карлотта и довольно рассмеялась.

_________________________
Figlio di putana — сукин сын (дословно: сын шлюхи)
Pezzo di merda — кусок дерьма
Vaffanculo! — пошёл в жопу!
Вastardo — ублюдок, негодяй
Сhe cazzo vuoi da me? — какого хрена ты от меня хочешь?

В раздел "Фанфики"
Наверх