Антуанетта Манон сидела у окна, подперев голову рукой, и грустно смотрела на улицу. Там вовсю бушевало красочное ласковое лето, но ей было всё равно. С тех пор как в начале мая Антуанетту вызвала к себе балетмейстер и сухо сообщила, что плата за обучение в этом месяце так и не пришла, девушке казалось, что в её жизни больше не будет радости.
Потому что её жизнью был танец.
Вернувшись домой, Антуанетта с головой погрузилась в домашние дела. Она не винила родителей, понимая, что те и так выбиваются из сил, чтобы прокормить себя и детей, но не могла заставить себя не думать о навсегда закрытом для неё мире театра. Особенно больно было от того, что мечта уже была в её руках, Антуанетта, можно сказать, держала её в ладонях и глупо посмела верить, что всё сбудется.
Мать, понимая чувства дочери, поначалу старалась не бередить рану, но последнее время всё чаще заводила разговор о том, что неплохо бы Нетте пойти в ученицы к старой швее — надо же знать какое-никакое ремесло. Отец же и вовсе вздохнул с облегчением, увидев вернувшуюся дочь: он считал балет ерундой и не верил, что кто-то может платить только за то, чтобы увидеть, как толпа народу на деревянном помосте скачет козлами и машет руками и ногами.
— Нетта, чего сидишь киснешь? Выходи, что расскажу! — отвлёк Антуанетту от мрачных мыслей голос Сюзон, соседки и давней подруги.
— Не хочу, — скривившись, протянула Антуанетта.
— Зря. — Сюзон подошла к самому окну и запрокинула голову. — К нам цыгане приехали. Мне Пьер рассказал — говорит, встали табором на той стороне реки. Наверное, вечером устроят представление. Пойдём посмотрим?
Антуанетта вздохнула, потянулась — и вдруг согласно кивнула:
— Ладно, уговорила. Погоди минутку, я только шляпу надену.

Свежий ветер играл в догонялки на берегу реки, норовя сорвать с Антуанетты кокетливую шляпку и сбросить в воду. Эта шляпка, купленная в самом Париже, была предметом зависти подруг: вот и теперь Сюзон косилась на неё со смесью восхищения и злости. Антуанетту так и подмывало развязать ленты и вручить шляпу подруге, чтобы она так не мучилась. Или позволить ветру-хулигану сбросить злосчастный предмет туалета в реку. Останавливало её лишь то, что шляпка была дорогой — Нетта отдала за неё половину собственных сбережений — и очень красивой.
— Идём быстрее, уже близко, — поторопила Сюзон, глядя, как Нетта, остановившись, завязывает ленты покрепче.
Они взобрались на пригорок, откуда открывался вид на небольшую впадину между холмами, где и расположился табор. Ветер счастливо взвился и убежал прочь — чтобы поиграть с разноцветными флагами на многочисленных шатрах, среди которых сновали темноволосые мужчины, женщины в ярких нарядах и голопузые чумазые детишки.
Табор был большой; Антуанетта никогда не видела столько цыган за раз. Чуть в стороне несколько парней споро вбивали в землю шесты, на которых вечером закрепят факелы, отгораживая импровизированную сцену, а ещё подальше стояли в ряд кибитки и клетки на колёсах.
— Смотри-ка, у них и зверинец есть, — восхитилась Сюзон.
— Что вам тут надо? — грубо спросил их кто-то.
Девушки обернулись и увидели высокого хмурого мужчину в полурасстёгнутой рубахе, открывавшей поросшую чёрным волосом грудь. На голове его был повязан красный платок, и вид у мужчины был разбойничий.
— Мы пришли посмотреть, — проблеяла Сюзон, заалев щеками. Антуанетта же ничего не сказала, но и не покраснела — в театре ей часто случалось видеть... не вполне одетых мужчин.
Она не боялась цыгана — обычно они старались вести себя потише, не рискуя нарываться на неприятности и ссориться с деревенскими.
— Представление будет вечером, — буркнул мужчина, — тогда и приходите. А сейчас нечего вам тут делать.
— Жак, не пугай их. — К ним присоединился ещё один цыган, совсем молодой парень. Он был так же высок, как и первый, но постройнее — и гораздо симпатичнее. Из-за плеча юноши выглядывала гитара. — Красавицы, хотите посмотреть на зверей?
Нетта метнула быстрый взгляд на Сюзон, явно намеренную отказаться, и выпалила:
— Хотим.
И тут же почувствовала, как подруга стиснула её руку. На лице Сюзон читалось удивление.
— Тогда следуйте за мной, — и парень развернулся в сторону кибиток.
— Ну, Эрик, если тебе так хочется возиться с этими кралями, милости прошу. Только пусть не лезут к нам. — С этими словами хмурый Жак ушел обратно в табор.
— Не бойтесь его, — со смехом сказал девушкам Эрик, — он только с виду страшный, а на самом деле добрейшей души человек.
— Что-то не верится, — уныло пробормотала Сюзон.
Антуанетта видела, что подруга уже жалеет, что позвала её, что явно жаждет оказаться не здесь — но не хочет её бросать. И была за это благодарна. Сама же Антуанетта украдкой разглядывала их проводника.
Удивительно, но у этого Эрика были светло-каштановые волосы и серые глаза, хотя она всегда думала, что цыгане все сплошь черноглазые и черноволосые. И смуглые. Девушка сразу припомнила байки о том, что цыгане крадут детей. Может, Эрик как раз из таких, украденных в детстве? В конце концов Нетта решила, что это не её дело.
Посмотрев на зверей — ничего особенного, все худые и несчастные, да и за прутьями мало что видно, — девушки повернули обратно.
— Ой, смотри, Гаспар, — удивилась Сюзон.
Антуанетта проследила за её взглядом и нахмурилась. Не только они решили поглазеть на табор — кучка деревенских парней окружила работавших неподалеку цыган и, кажется, задирала их.
— Только драки нам и не хватало, — пробормотал у неё над ухом Эрик, а потом добавил уже в полный голос: — Простите, красавицы, но придется вас покинуть. — И резво пошел вперёд.
Когда подруги добрались до места будущего представления, обстановка там накалилась, плавно переходя от стадии взаимных оскорблений к стадии тычков и пинков. Казалось, ещё чуть-чуть — и вспыхнет драка.
— Хватит! — увещевал Эрик своих. — Мы не хотим ссориться с властями, так что придержите кулаки.
— Да, давайте, бегите, поджав хвосты, — заржал Гаспар. — Чёртовы крысы!
Нетта поморщилась: Гаспар был грубым и глупым, кичившимся исключительно силой, да ещё богатством отца. И что хуже всего — он подкатывал к Нетте, и её собственный отец не возражал против того, чтобы породниться с семейством Гаспара. Особенно теперь, когда Антуанетта больше не будет учиться.
Эрик резко развернулся.
— Мы ничего вам не сделали! Мы просто хотим немного заработать. У нас договорённость с советом, и в деревню мы не ходим.
— Достаточно того, что вы существуете, — злобно прорычал Гаспар, — вы грязные воры и убийцы, вы таскаете детей и наводите порчу. Вы хуже зверей. — Он вдруг заметил Нетту и Сюзон, и его маленькие глазки налились кровью. — Вы портите наших женщин! — завопил он, тыкая пальцем в подруг.
Антуанетту с головой захлестнул гнев. Этот ублюдок посмел обвинить их... её... Она в два шага пересекла пустое пространство между волком смотрящими друг на друга группами мужчин, остановилась прямо перед Гаспаром — и отвесила ему звонкую пощёчину. Тот вскинулся и в изумлении уставился на девушку, прижимая ладонь к пострадавшей щеке.
— За что?
— За грязные намеки, — отчеканила Нетта, развернулась на каблуках и направилась обратно в город. Внутри у неё все кипело.
— Подожди меня! — запоздало окликнула её Сюзон, но Нетта не стала останавливаться.

Весь оставшийся день Нетта ходила раздраженная — мысленно она продолжала бранить Гаспара за его отвратительную выходку, — всё валилось из рук, и под вечер девушка не выдержала и снова улизнула из дома.
На сей раз она решила прогуляться в рощу. Там было её любимое место — низко склонившееся над ручьём дерево, на котором так приятно было сидеть, слушая журчание воды и щебет птиц и глядя, как закатное солнце окрашивает листву в золото и багрянец. Однако место оказалось занято: на дереве, свесив одну ногу почти до самого ручья, а другую поджав под себя, сидел Эрик и наигрывал на гитаре что-то мелодичное.
Нетта невольно залюбовалась им, чувствуя, как глубоко внутри неё тоже зазвенели какие-то тонкие струны, точно это их ласкала мускулистая рука с длинными пальцами.
Под ногой хрустнула ветка, и Эрик вскинул голову.
— Это ты, — улыбнулся он. — Я занял твое место?
— Как ты догадался? — удивилась Антуанетта.
— Все цыгане — немного колдуны, разве ты не знаешь? — Эрик сдвинулся вбок и похлопал по стволу рядом с собой. — Тут можно сидеть вдвоём.
Нетта поколебалась — и присоединилась.
Эрик продолжал играть на гитаре, а потом вдруг негромко запел. У него оказался очень приятный, пожалуй, даже красивый голос, и песня была подстать голосу. Нетта ощутила на щеках влагу и удивилась: она и не заметила, что заплакала — слёзы возникли будто сами собой.
— Что это за песня? — спросила она, вытирая глаза.
— Старинная колыбельная, — тихо ответил Эрик, закончив мелодию тремя нежными аккордами, и вдруг встрепенулся: — Чёрт, я совсем забыл о представлении!
Он спрыгнул прямо в ручей и повернулся к Нетте:
— Ты пойдёшь посмотреть?
Та молча кивнула, и Эрик протянул к ней руки, чтобы помочь спуститься.
Оказавшись в его объятиях, почувствовав сжавшиеся на талии руки, которые словно бы вовсе не хотели разжиматься, Нетта задохнулась от нахлынувшего жара. Она опустила глаза, не желая, чтобы её уличили в нескромных мыслях, вихрем пронёсшихся в голове.
— Отпусти меня, — шёпотом попросила она.
Эрик немедленно повиновался и даже отступил на шаг.
— Прости, я… — он оборвал себя. — Идём?

Представление ничем не отличалось от тех, что Антуанетта видела прежде, — кроме той его части, когда мужчины начали петь, а женщины закружились в танце. Она смотрела на мелькающие пышные юбки, слушала страстные переливы гитар, но замечала только одно — голос Эрика. Это совсем не было похоже на ту колыбельную: эта песня была полна огня и страсти. Девушка украдкой оглянулась. Почти все зрители следили за выступлением, будто заворожённые; у женщин раскраснелись лица, у мужчин мутно блестели глаза. Они все были околдованы Эриком.
И Нетта внезапно ощутила укол ревности. Это чудо, это тёмное колдовство должно было принадлежать только ей, ей одной!
Она ушла домой, не дожидаясь конца представления, тихо прокралась к себе, быстро разделась и легла в прохладную постель, надеясь остудить разгорячённое тело.
Но, закрыв глаза, она всё равно видела перед собой кружащие тени, призывно и порочно изгибающиеся тела, взмахи рук и неприлично обнажающиеся в танце ноги цыганских женщин. И Эрика, который в неверном свете факелов казался похожим на демона, на коварно улыбающегося Диониса, наблюдающего за безумным разгулом вакханок. Его лицо проступало из тьмы, глаза были темны, и весь он был средоточием страсти.
Нетта тихонько застонала, одна её рука сама потянулась к груди и сжала мгновенно напрягшийся сосок, а другая скользнула между ног. Нетта знала, что это грешно и неправильно, но девушки, с которыми она жила в одной комнате в Париже, часто ублажали себя и друг друга, не видя в этом ничего предосудительного, и она решила не думать сегодня о грехах и добродетелях.
Она кусала губы и всё сильнее тёрла маленький бугорок, от которого по телу волнами расходились горячие волны; она извивалась на кровати и стискивала бедрами собственную руку.
И когда её накрыло удовольствие, Нетта видела перед собой лицо Эрика.

На следующий день она снова пришла в рощу. Эрик был там, сидел на их дереве — боже, она уже думает «их»! — со своей неизменной гитарой. Он явно ждал её: заулыбался, увидев, как она выходит из-за кустов, спустился на землю и пошёл навстречу.
— Эт ты, — сказал Эрик, как и вчера. — Ты так быстро сбежала... я хотел проводить тебя.
— Вам же запрещено заходить в деревню, — нахмурилась Нетта.
Эрик окаменел.
— Ты тоже так считаешь? — и, увидев её недоуменный взгляд, пояснил: — Что мы не имеем права находиться рядом с нормальными людьми?
— Нет, — поспешно замотала головой девушка, — но у тебя могут быть неприятности.
Эрик с облегчением рассмеялся:
— Не волнуйся, я бы пробрался так, что меня бы никто не заметил. В этом я мастер.
— Сыграй мне, — попросила Антуанетта, чтобы сменить тему.
— С удовольствием, прекрасная... кстати, а как тебя зовут? Я ведь до сих пор не знаю твоего имени, — усмехнулся Эрик.
Девушка мучительно покраснела.
— Антуанетта, — тихо проговорила она.
— Антуанетта, — повторил Эрик, и Нетта подумала, что никогда ещё ей так не нравилось, как звучит её имя. — Красиво.
Неожиданно Эрик опустился на одно колено и быстро поцеловал ей руку. Нетта потеряла дар речи.
— Что ж, прекрасная дама Антуанетта, — сказал он, поднимаясь, — я с удовольствием выполню все ваши желания.
У Нетты закружилась голова. «Если бы ты знал мои желания», — подумала она. От одной мысли о том, что вместо её собственных рук по её телу могут блуждать горячие ладони Эрика, у девушки подкашивались колени. Она одёргивала себя, говоря, что не пристало ей думать о подобном, но непослушное сердце билось часто-часто, и дрожали пальцы, которых Эрик только что коснулся мягкими губами.
Эрик пел ей незнакомые песни, которые звали за собой, уводили в иные края, рассказывали о разных странах...
Потом они гуляли по полю, где уже налилась спелым золотом пшеница, а устав, лежали среди тонких стеблей с тяжёлыми колосьями, и смотрели в небо.
Ближе к вечеру Нетта спохватилась.
— Меня же, наверное, дома ищут! — воскликнула она, вскакивая. — Отец меня убьёт!
— Не убьёт, — успокоил её Эрик, поднимаясь следом. — Скажешь, что ходила за ягодами — я видел тут неподалеку целую поляну земляники.
Он подошёл ближе и протянул руку, зарываясь пальцами в волосы Нетты. Та замерла, завороженно глядя на него.
— У тебя колосок запутался, — пояснил Эрик, показывая ей жёлтый стебель.
Они, не сговариваясь, взялись за руки. Нетта подавила глупое желание отдёрнуть руку, потому что от прикосновений Эрика путались мысли, но разве могла она лишить себя радости этих касаний?
Полянка в лесу и в самом деле была усыпана крупными красными ягодами. Эрик свернул фунтик из листа лопуха и вручил его Антуанетте.
— Стой тут, я сам всё соберу.
Он несколько раз подходил к ней с полными пригоршнями земляники, пока наконец фунтик не оказался наполнен доверху, а на ладони Эрика не осталось несколько ягодок. Он сунул одну в рот и расплылся в улыбке:
— Сладкая.
И следующую ягоду протянул Нетте. Прямо в приоткрытые губы. Она тоже невольно улыбнулась, ощущая на языке душистую сладость с лёгкой ноткой кислинки, и позволила Эрику накормить себя с руки.
— Теперь моя очередь, — прошептала она и взяла земляничину. Эрик чуть нагнул голову, чтобы ей не пришлось далеко тянуться, и дотронулся губами до ладони девушки, забирая ягоду.
Антуанетта посмотрела на него — а потом их будто бросило в объятия друг друга. Они целовались, и Нетта не замечала, что выпустила из руки фунтик и что они безжалостно давят ногами спелые ягоды. Эрик властно проник языком в её рот, углубляя поцелуй, и Нетта подумала, что отныне запах земляники всегда будет связан для неё с этим днём, с этим поцелуем... с Эриком.
Им пришлось заново наполнять фунтик.
Дома всё обошлось: наоборот, братья радовались лакомству, отец лишь пробурчал, что негоже ей ходить в лес одной — и только матушка посмотрела на Нетту странно.

Они встречались с Эриком каждый день.
Сюзон, заметившая её отлучки, донимала расспросами, к кому это Нетта бегает на свидания. Гаспар как-то подкараулил её у дома и тоже пытался вызнать, с кем она обманывает жениха — на что Антуанетта возразила, что они даже не помолвлены, но с того момента постаралась быть осмотрительнее. Её не покидало ощущение, что Гаспар так просто не отстанет.
Вечером седьмого дня они с Эриком сидели над ручьем и молчали, думая о своем.
— Эрик, поцелуй меня, — попросила Нетта, тронув его за плечо.
Тот недоуменно посмотрел на неё, явно пребывая в плену у своих мыслей — и тогда она сама поцеловала Эрика. И это поцелуй был ещё менее целомудренным, нежели первый: Антуанетта обвила шею юноши руками, притягивая его к себе; они сплетались языками; Эрик глухо застонал, его рука скользнула по груди Нетты и легонько сжала скрытую под тканью плоть. Внезапно он остановился и отстранился.
— Продолжай, — взмолилась Антуанетта и потянулась к Эрику.
— Ты уверена? — спросил он, обхватив девушку за плечи. — Ты хочешь... ты не пожалеешь?
— Я люблю тебя, — только и ответила та.
Эрик легко спрыгнул с дерева и подхватил Нетту на руки. Они не ушли далеко — на крохотной полянке за ручьем была такая мягкая трава...
Нетта выгибала спину под ласками, ловила губами губы, покрывала бесчисленными поцелуями лицо, шею, грудь Эрика. Их дыхание было прерывисто, движения полны торопливой страсти. Ложем им служили зелёные стебли и сброшенная одежда.
— Ты уверена? — спросил Эрик ещё раз, уже нависая над ней, прижимаясь всем телом к полыхающей точке меж её разведённых бёдер.
И Нетта снова ответила:
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, — эхом откликнулся Эрик, ещё шире развел её бёдра и толкнулся вперед, помогая себе рукой.
Нетта задохнулась от резкой боли, широко распахнула глаза, не видя ничего перед собой.
— Всё, всё, уже всё, — успокаивающе шептал ей Эрик, застыв и упираясь лбом в её лоб.
— Продолжай, не останавливайся, — Нетта сама обхватила его ногами, скрестив их у него на пояснице, понуждая войти в её тело до конца, до упора, заполнить её всю.
Было немного больно, но радость от единения затмевала всё. Нетта, не отрываясь, смотрела на искажённое страстью лицо Эрика, и видеть это, видеть самое сокровенное, то, что было только её, — наверное, это и было счастьем.
Эрик двигался размашисто и размеренно; но вот ритм сбился на рваные короткие толчки, Эрик зарычал, дёргаясь всё сильнее. Нетта приподнялась, поймав его губы, ловя прерывистое дыхание... и почти сразу Эрик замер, уткнувшись ей в плечо.
Когда он скатился с неё и улегся рядом, Нетта почувствовала себя маленькой и голой без прижимающего её к земле сильного тела. Словно у неё отняли половину её самой, и теперь непривычно легко и пусто.
— Ты не жалеешь? — спросил Эрик, обнимая девушку и пристраивая её голову себе на плечо.
— Об это я не пожалею и до конца жизни, — сонно ответила Нетта — её одолевала дрема
В кустах напротив зашуршало, Эрик вскинулся было, но оттуда никто не вышел.
— Тут полным-полно зайцев, — успокоила его Нетта.
Над поляной повисла тишина, прерываемая лишь тихим дыханием любовников да щебетом какой-то пичужки в ветвях.
— Завтра мы уезжаем, — прервал молчание Эрик, не глядя на Нетту.
У неё кольнуло в груди. Казалось, воздух затвердел и его невозможно вдохнуть. Она не могла себе представить жизнь без Эрика. Это всё не должно было закончиться так. Он просто уедет? А она останется в этой деревне, наверное, выйдет замуж за Гаспара, нарожает ему детишек и будет безропотно сносить побои, как другие женщины? Как её мать? Нетта зажмурилась: нехочунехочунехочу!
— Возьми меня с собой, — прошептала она.
— Что? — Эрик изумлённо повернулся к ней. — Ты понимаешь, о чём просишь? От тебя отвернутся родные, да и наши не примут с распростёртыми объятиями.
— Я что-нибудь придумаю, — твёрдо сказала Нетта. — У меня есть немного денег, мы можем уйти вместе, вдвоём. Будем работать. Тебя возьмут, ты ведь совсем не похож на… — она осеклась, понимая, что говорит не то.
— На цыгана, — закончил за неё Эрик и резко сел. — Вот как ты о нас думаешь? А как ты думаешь обо мне? Кто я для тебя? Экзотическая зверушка, с которой так здорово развлекаться летом, пока деревенские парни заняты на пашне?
— Нет же, Эрик! — воскликнула Нетта. — Ты и сам знаешь, что это не так. Слушай, я понимаю, что будет скандал — в любом случае. Но я однажды видела, как одна девчонка из нашей деревни убежала с цыганом.
— А ты знаешь, что с ней потом сталось? — невесело спросил Эрик.
— Н-нет. — Нетта потупилась.
— Лучше тебе и не знать.
— А если я понесу от тебя? — не сдавалась Нетта. — Если я уже понесла? Пошлёшь меня к повитухе, чтобы вытравить плод?
Эрик вздохнул:
— Всё так сложно. Слушай, я сегодня спрошу у своих. Ты же понимаешь, что могут решить, будто мы тебя похитили — и тогда всему табору несдобровать.
— Я понимаю, — грустно отозвалась Нетта. Выстроенный ею воздушный замок рушился на глазах.
— Мы что-нибудь придумаем, — заверил её Эрик и прижал к себе, укачивая. — Цыгане своих не бросают. В конце концов, я могу одолжить немного денег, и мы с тобой убежим вдвоём. А когда утихнет шумиха, вернёмся в табор.
— Отличный план, — засмеялась Нетта.

Домой она летела, как на крыльях. Даже то, что между ног болело и саднило, не могло сегодня огорчить Нетту — тем более что она вымылась в ручье и подвязала тряпицу. А свое бельё она всегда сама стирала.
И, ложась в постель, Антуанетта могла думать лишь о том, какие сладкие у Эрика губы, какие сильные руки — и всё это её.
Ночью её разбудил шум на улице: там кричали «Пожар!», кто-то бегал, было светло почти как днём, и от мечущихся фигур по стенам комнаты плясали тени.
— Что случилось? — спросила Нетта у матери, которая, как и она, вышла на крыльцо, разбуженная суматохой.
— Табор подожгли! — крикнула им пробегавшая мимо Сюзон — простоволосая, в одной ночной сорочке и небрежно накинутой шали. — Мужики побежали тушить — боятся, как бы на поле не перекинулось.
Ахнув, Антуанетта сорвалась с крыльца в бег. Не слыша изумленных криков за спиной, она пролетела по улице, стрелой пронеслась по мосту — и в ужасе застыла на пригорке.
Табор был объят пламенем. Горели пёстрые шатры и старенькие кибитки, ревели в страхе звери, плакали дети.
Вот она увидела Эрика: он вытаскивал из огня заспанных, ничего не понимающих людей. Покрытый сажей и копотью, со свежим ожогом на руке, он самоотверженно нырял в полыхающие шатры.
— Славная ночка, — довольно проговорил кто-то над ухом Нетты.
Она обернулась и увидела ухмыляющегося Гаспара.
— Это ты поджёг табор?! — догадалась девушка. — Ты чудовище!
— Молчи, потаскуха! — рявкнул тот и занёс руку для удара.
Нетта отшатнулась и бросилась в табор. Вслед ей летели ругательства.
— Эрик, Эрик! — позвала она, подбегая.
— Что ты тут делаешь? — Эрик возник прямо перед ней: в руках он держал какой-то узел.
— Я хочу помочь, — пролепетала Нетта.
Эрик посмотрел на неё оценивающе:
— Отведи детей подальше, ладно?
Нетта кивнула.
— Малыши, давайте пойдём к речке. Будем помогать набирать воду, — как можно мягче сказала она, поворачиваясь к перепуганным детям. — Возьмитесь-ка за руки.
Оставив детей на попечение сгрудившихся на берегу плачущих цыганок, Антуанетта вернулась — как раз вовремя, чтобы увидеть, как схлестнулись среди пожара Гаспар и Эрик.
— Она моя! — ревел Гаспар, размахивая пудовыми кулачищами. — А тебя я отправлю в ад, где тебе и место!
— Нетта так не думает, — парировал Эрик, уклоняясь от ударов.
— Прекратите, вы с ума сошли! — крикнула Нетта, вставая между ними.
— Пошла вон, с тобой я потом разберусь — когда сверну шею этому ублюдку, — рявкнул Гаспар, легко огибая её.
Эрик снова уклонился от кулака Гаспара, сам ловко двинул противнику в нос и отступил. За его спиной оказался вход в шатёр — уже наполовину объятый пламенем, — и Эрик скрылся внутри.
— Не смей убегать! — Гаспар рванул следом.
Нетта застыла на пороге шатра, в немом ужасе глядя на то, как они дерутся среди языков пламени.
Вдруг раздался треск. Нетта подняла голову — и кровь застыла в её жилах: прогоревшие опоры шатра подломились, и их всех вот-вот должно было накрыть вовсю полыхающим полотнищем.
Дальше всё произошло в мгновение ока. Вдруг перед девушкой возник Эрик, он с силой толкнул её в грудь, так что Нетта выкатилась из шатра и повалилась на землю; опоры рухнули окончательно, и на месте шатра вырос гудящий оранжевый шар, адский костер, в котором сгинула её любовь.
— Нет!!! — в безумном отчаянии крикнула Нетта, силясь подняться.
— Всё кончено, им уже не поможешь, — услышала она за спиной, и в тот же миг её подхватили подмышки грубые руки и оттащили назад. Нетта подняла глаза и узнала Жака.
— Как же так? — слабым голосом спросила она — и провалилась в беспамятство.

Антуанетта пришла в себя через три дня. За это время табор — то, что от него осталось, — снялся и исчез. Гаспара успели отпеть и помянуть как героя, который не пожалел жизни, спасая людей — пусть даже то были люди второго сорта. Ещё через две недели о пожаре перестали судачить, и жизнь деревни вошла в привычную колею.
А Нетта, едва придя в себя, отправилась на место стоянки табора — и долго плакала посреди пепелища, стискивая в руке письмо от балетмейстера. Та писала, что меценат, покровительствующий театру, согласился оплатить учёбу талантливых, но бедных учениц.
Бесполезное письмо.
Получи Нетта его хотя бы неделю назад — и радости девушки не было бы предела. А теперь она лишь смотрела невидящим взглядом на зеленеющую вдалеке рощу и готова была отдать все письма на свете, лишь бы вновь услышать знакомый перебор гитары и мягкий колдовской голос, увидеть серые глаза, спрятанные за каштановой чёлкой.
И чтобы Эрик снова назвал её Антуанеттой — как это умел делать только он.
Ещё один раз.

Эрик то приходил в себя, то снова уплывал в спасительное забытье — где не было терзающей его боли, где не хотелось содрать с себя ногтями горящее лицо. Словно сквозь туман до него доносились обрывки голосов. «Не нашей крови...», «Раз бог не прибрал, значит, на то Его воля...», «На что он годен...».
«Дитя дьявола».
Он почти не понимал значения слов, он метался в бреду.
А его пересохшие потрескавшиеся губы вспоминали лишь одно имя и шептали его, как спасительную молитву:
— Антуанетта...

FIN.

В раздел "Фанфики"
Наверх