Ты должен был знать, что я здесь. Не было ни одного закутка в этом лабиринте, который бы не отпечатался в твоём блистательном и оттого пугающем мозгу. Так же верно, как текла в моих жилах кровь, ты знал, где я прячусь. Должен был знать. Но не подал и вида. Даже без маски у тебя непроницаемое лицо.

* * * * *

Ты вернул свою протеже после того, как я две недели упрашивал тебя это сделать. Я не льстил себе надеждой о том, что ты послушался меня, а не решил всё сам. Тем не менее, я – тоже постигший искусство скользить незаметно, – не мог не последовать за тобой. Ты вел её, молчаливую, бледную, к её гримерной. Она скользнула за зеркало, а я – за кучу строительного камня. Не ты ли оставил эти камни здесь, когда устраивал дорогие твоему сердцу потайные ходы?

В любой момент ты мог обернуться, и тогда столкновение стало бы неизбежным. Ты грозился убить меня, но страх перед расплатой померк перед потребностью за тобой следить. Мне не будет пощады в этих коридорах, и единственное, что спасёт меня, - сейчас же исчезнуть, пока ты занят молчаливым прощанием.

Было темно, только сквозь зеркало проникал приглушённый свет, и горел маленький фонарь, который ты прихватил с собой ради Кристины. Ей, в отличие от тебя, было неуютно в кромешной темноте. Я ждал, что ты погасишь фонарь, шагнёшь ко мне и продолжишь нашу схватку, начатую две недели назад. Но ты замер возле зеркала.

Твои плечи содрогнулись – то ли от слёз, то ли от смеха, зная тебя – может, и от того и другого одновременно. Ведь ты уже наблюдал за ней раньше, невидимый? Сколько раз ты был тут, а Кристина даже не догадывалась об этом? Как я не ощущаю твоего присутствия, будучи просто рядом с тобой. А когда я слежу за тобой – как будто сам нахожусь под наблюдением. Слежу за тобой – и сам как на ладони. Не замечаемый никем в твоей варварской стране, я следовал за тобой, чтобы чувствовать, что всё ещё существую.

Ты слегка подвинулся, словно повторяя движение Кристины. Из той части прохода, где я прятался, открывался вид слегка под углом. Когда ты повернулся, я понял, что ты дрожал не от смеха или боли: в дрожь тебя бросала собственная рука. Я едва сдержался, чтобы не ахнуть, и замер, поражённый, менее всего теперь желая быть обнаруженным. Твои расстёгнутые брюки сползли с тощих ягодиц, плащ, откинутый на спину, не мешал обзору, и мне был открыт прекрасный вид: ты ласкал себя уверенной сильной рукой.

Кристина, должно быть, сейчас прилегла на кушетку, приходя в себя после тяжкого испытания. Но я был уверен, что ты за всё время, пока она гостила у тебя, не тронул её.

Ты трогаешь её сейчас.

Мои глаза оказались прикованы к твоей руке, к бледным, как у покойника, пальцам, которые сжимали, гладили плоть изящно и ловко. Ты наслаждался открыто, без стыда. Чего нельзя было сказать обо мне, когда я почувствовал возбуждение.

Хотя ты, привыкший к тому, что надо постоянно прятаться, не издавал ни звука, я видел, как участилось твоё дыхание, как возросло напряжение. Ты теперь сдерживал себя, чередовал сильные отрывистые движения с дразнящими легкими касаниями. Я агонизировал вместе с тобой, мысль о твоих руках на моей плоти ворвалась в разум. Это повергло меня в ужас: осознание своих желаний. И то, что меня возбудило увиденное – в ущерб тому, что я поклялся защищать.

Собственная плоть, скрытая тканью, пульсировала под моими пальцам – предательски жившими своей жизнью. Я усилием воли заставил себя убрать руку, и в этот момент ты сдёрнул с себя маску, и по бледным, не знавшим солнца щекам потекли слёзы, блестевшие в неровном свете фонаря. Чёрный шёлк беззвучно упал на каменный пол, и вторая рука присоединилась к той, что ублажала плоть. Твоё лицо исказила гримаса болезненного удовольствия – и ты стал ещё уродливее, чем был.

И мои пальцы вернулись к ублажению моего желания, которое было, кажется, таким же сильным, как твоё, только направлено на другого человека. Что же это значило? Что же я делал? Для плотских утех я мог бы воспользоваться услугами какой-нибудь парижанки. Так почему же вместо этого – мерзость? Почему – ты?

Я заставил себя замереть, вцепившись в дешёвую ткань, тогда как ты продолжал себя ласкать: возбужденная плоть возвышается неприкрыто и гордо, пальцы совершают необузданный танец. Когда ты достиг высшей точки, твоё лицо приобрело на краткий миг черты обычного мужчины: широко распахнутые глаза, открытый рот, чистый лоб. Ты достиг оргазма на вдохе, и я должен был бы кончить вместе с тобой, но – просто стоял и смотрел, как ты приводишь одежду в порядок, запахиваешься в плащ и уходишь. У меня не было сил ни покинуть коридор до тебя, ни скрыться надёжнее за камнями. Ты прошёл в двух шагах от меня и даже не посмотрел в мою сторону.

* * * * *

Ты должен был меня видеть. Но ты и слова не сказал. Я украдкой поднял брошенную тобой маску и не смог сдержаться, чтобы не посмотреть в зеркало. Кристина, как я и думал, спала на кушетке, даже не переодевшись. Ты всего лишь наблюдал за ней в минуты покоя, тогда как я... Мне оправданий не было.

Я тогда не отдал тебе маску, а ты про неё никогда не спрашивал. Только теперь, теперь, когда тебя больше нет, у меня достаёт смелости вернуть её.

В раздел "Фанфики"
Наверх