Обычно в полной темноте я себя чувствую очень неуютно. Особенно в ненадёжной лодке, посреди подземного озера. Но, как там говаривал старина Маркс, нет такой авантюры, в которую не пустился бы капиталист ради прибыли? Вот поэтому я и сижу здесь, разговариваю с тьмой.
— Вы проделали непростой путь, — констатирует мой невидимый собеседник. — Невозможно найти проход сюда, если не знать точно, что ищешь.
— Мне помогли.
Он ждёт продолжения, но я молчу — ему незачем знать подробности того, как мне достались мемуары Маргариты Жири вместе с картой подземелий.
Пауза слишком затягивается.
— Простите, я так долго был один, что растерял всякие манеры. Жири перестали приходить ещё во время Второй мировой войны. — Мой визави тяжело вздыхает, от чего по озеру идёт мелкая рябь.
— Как же вам удалось выжить?
Звук, похожий на смешок.
— В подземельях всегда было достаточно крыс.
Опять чёртово молчание. Надо что-то говорить, иначе я начну нервничать. А кто знает, вдруг эта тварь, как собака, чует страх.
— Может быть, Жири просто сочли себя свободными от вассальной клятвы вашему роду?
— Нет, они бы меня не бросили. — Слишком быстро, наверняка сам не раз об этом думал. — Они всегда меня поддерживали, даже когда я подверг всех нас опасности…
— Я знаю эту историю, — перебиваю я, боясь, как бы он не пустился в сентиментальные воспоминания на всю ночь. — Одного не понимаю — зачем вам всё это понадобилось?
— Захотелось узнать, как это — быть обычным человеком.
— Но вы таким никогда не были. Если бы девушка осталась с вами, как бы вы всё ей объяснили? Она бы видела, как вы меняетесь, и задавала вопросы. А по завершении метаморфозы?..
— К тому времени она уже умерла от старости, — ровным голосом отвечает тьма.
Этот поворот разговора заставляет вспомнить вопрос, занимавший меня с тех пор, как я открыла эту шкатулку Пандоры с обезьянкой на крышке и кучей бумаг в потайном отделении.
— Эрик, — будто шорох тяжелой ткани — кажется, он вздрагивает от звука собственного имени, — а вам известно, что пошло не так? Почему изменения растянулись так надолго?
— Думаю, да. Вместе с прочими особенностями мне достался и драконий век. Потому моё превращение равнялось времени взросления их детенышей. Наши с вами семьи этого не учли, когда ставили эксперимент по созданию гибрида. Что с вами?
— Ничего, отсидела ногу. — Я пытаюсь усесться в новой позе, лодка угрожающе раскачивается. К тому же я замерзла, и захотелось в туалет — пора закругляться с визитом.
— Итак, вернёмся к моему предложению.
Кажется, он колеблется.
— Моя семья не позволит мне выйти отсюда.
— Перестаньте. Кроме меня больше никого не осталось.
— Я о другой моей семье.
— О. — Пауза вновь затягивается, но мне не до того: я стараюсь выровнять дыхание и привести в порядок сумбур в голове.
— Вы говорили с кем-то из… тех родственников?
— Временами я слышу мысли кого-то из них, когда он достаточно близко.
О боги! Даже если бы я, как рассчитывала, нашла здесь обглоданный крысами скелет, этого хватило бы на целое состояние. Живое, это существо вообще бесценно. А если таких, как он, хотя бы несколько, да продавать их по частям или разводить и торговать детёнышами…
Внезапно раздается стук борта лодки обо что-то твёрдое. Странно, оказывается, на озере есть подводные течения. Я вынимаю карманный фонарик, но никак не могу его включить — руки совсем закоченели. И ноги. И даже шея — не могу повернуть голову, чтобы посмотреть, откуда появился слабый сумеречный свет. Снова шорох, и передо мной появляются сардонические зелёные глаза на продолговатой чешуйчатой голове. Я хочу закричать, но челюсти тоже онемели, и вместо крика выходит слабое мычание. Он начинает говорить, и я различаю четыре ряда острых белых зубов в чёрной пасти.
— Ах, кузина, как вы невнимательны. Разве я не сказал, что могу слышать мысли своих родственников?

В раздел "Фанфики"
Наверх