Рауль проснулся посреди ночи, резко вздрогнув, как от встряски. Глаза раскрылись словно сами собой, и он осторожно, чтобы не разбудить спящую на его груди жену, бросил взгляд на окно: чёрная непроглядная мгла за стёклами говорила о позднем часе, о том, что до утра ещё далеко и можно засыпать дальше, легонько поцеловав безмятежно сонную Кристину. Что виконт и собрался уже было сделать, когда почувствовал странное шевеление чувств внутри себя, неясных, как будто чужих, незнакомых.

Ощущение было таким, словно с ним поделился эмоциями другой человек, с такой лёгкостью, с которой можно рассказать об интересном случае из жизни: тогда впечатления делятся пополам и у обоих остаётся чувство присутствия, участия в событии. Сейчас же Раулю показалось, что он не то что услышал историю, а что ему поведали чью-то целую жизнь, чужую и тёмную, всю целиком, со всеми шрамами и радостями воспоминаний. И она теперь засела глубоко в нём, и ворочалась там в подсознании, перемешиваясь с его собственной, коверкая разум и восприятие.

Я схожу с ума, - была первая мысль юноши. – За счастье надо платить, и я поплатился рассудком…
- Не волнуйся, мальчишка! Ты в своём уме! – голос, раздавшийся в подсознании, не уверил виконта в ложности его догадок, скорее наоборот. Отвечать ему совершенно не хотелось, тем более что он не знал, как именно нужно общаться с голосами, доносящимися изнутри.
- Можешь мне поверить, я не меньше твоего удивлён таким… положением вещей! Но это не повод, чтобы считать себя сумасшедшим. И то, что ты отказываешься поверить в происходящее только затруднит нам жизнь!

Нам? Он сказал нам?! Рауль мотнул головой, как будто это могло помочь избавиться от назойливого гостя.

- Да, нам! Поскольку нравится это тебе или нет, теперь, видимо, нет ни тебя, ни меня – только мы.

Он ещё и читает мои мысли. Рауль похолодел.

- Глупый юнец! Я не читаю твои мысли, я их слышу! Так же, как ты слышишь мои!
- Но… кто вы? – юноша до сих пор не мог поверить, что разговаривает сам с собой, но что оставалось делать. Большего потрясения в своей жизни он ещё не испытывал, и думал, что не испытает. Но ошибся:
- Ах, ведь я ещё не представился! Моё имя Эрик, мой дорогой виконт!

- Не трясись так, разбудишь её… - голос был лишён эмоциональной окраски (да и разве есть у мыслей эмоциональная окраска), но Рауль уловил… нежность? Ощущение было невероятным, странным и пугающим одновременно: когда чужое чувство владеет твоим телом и нет сил сопротивляться.
- Почему? Откуда ты? За что? – вопросы, задаваемые самому себе – и одновременно ему, чудовищу, монстру, убийце…
- Не называй меня так! – что это? Ненависть, чужая жгучая ненависть, от которой выворачивало душу. Как может его собственный разум так ненавидеть своего хозяина? Рауль охнул от навалившегося ощущения, его передёрнуло – и Кристина пошевелилась, почувствовав это, но не проснулась. – Ты не можешь судить, сопляк! Тебе не понять!

- Мне нечего понимать, - пусть это бред, но он не будет терпеть оскорблений даже от порождения собственного разума. – Я знаю, что ты сделал, я знаю кто ты! Из-за тебя страдали люди, страдала Кристина!
- Ты знаешь? Ты знаешь о страданиях? – ненависть стала сарказмом, который прикрывал… обиду? Рауль уже больше не мог терпеть всей этой гаммы чувств, мимолётно сменявших друг друга, таких острых и ранящих, что сердце, кажется, сейчас не выдержит их напора. Как же он может так жить, на грани эмоций, на грани восприятия?
- Как? Ты действительно хочешь знать? Ну что же…

Так бывает, когда весенние дожди переполняют реки, когда половодье достигает критической точки. Тогда рушатся слабые плотины, сметаются бурными потоками, а ниже них по течению несётся весь застоявшийся мусор, мутная, грязная река крушит преграды на своём пути… И даже когда вода сходит, прошедшая стихия ещё долго напоминает о себе остатками былого буйства…

Так же перед Раулем проносилась сейчас чужая жизнь, до этого глубоко спрятанная и закрытая от его проникновения. И эта жизнь была ужасна.
Не чёткие картины прошлого, скорее образы. Мрачные, чёрные, тягостные – они не оставляли после себя понимания или воспоминаний, только боль, тяжёлую и тупую, которую – он понимал – не стереть и не залечить, о ней невозможно даже забыть.
Виконт тяжело дышал от почти физически тягостного ощущения, когда вдруг мысли его… нет, не его – их мысли – посветлели, принимая в себя единственный чёткий образ… Кристину…
Она теперь была во всём, он чувствовал: в каждом его дне, каждом вздохе и помысле. Светлая и чистая, она заглушала даже эту страшную боль и пустоту внутри, лечила одним своим присутствием. И эта её сила зарождала в тёмной душе новое, странное чувство… Любовь…

До невозможного странно: осознавать внутри себя чужую любовь к женщине. К твоей любимой женщине. Такое схожее чувство, непередаваемое словами… Как оно может быть столь разным? Рауль обожал Кристину, он всегда считал, что сильнее этого нет ничего на свете. Неужели он опять ошибся? Это невозможно, невозможно!

Оказалось, возможно.

Содрогаясь от ужаса ожидания, он вновь переживал эту сцену: как она стояла перед страшным выбором, перед лицом двух мужчин, жизнь которых сейчас зависела от неё.

Но сейчас Рауль видел это с другой стороны, от его лица. Видел, чувствовал и впервые – понимал. Хотел кричать от страха, но всё же смотрел. И видел самого себя и перепуганную, чуть живую девушку в своих объятьях…

А потом мир снова потерял краски, потерял чёткость, рассыпался на отдельные образы, среди которых царила смерть…

Виконт едва дышал, приходя в себя. И, не стесняясь, плакал, плакал навзрыд от боли в сердце, их общей боли.
- Прости, прости меня… нас… Эрик - голос молчал, но юноша знал, что он слышал, всё слышал и всё понял. – Прости… если сможешь…

- Ты впервые назвал меня по имени, - опять сарказм, но без привкуса горечи на губах, искривившихся в ухмылке. Рауль почувствовал эту улыбку, но не мог точно сказать, кто именно из них двоих сейчас был в ней повинен. Но в любом случае, что-то между ними произошло – после его слёз, после извинений… На которые Эрик так и не ответил. Просто незачем было. Слова вообще отошли сейчас на второй план, оставив место для чистых эмоций, они гораздо честнее.

- Эрик, - имя, ранее внушающее страх пополам с отвращением, сейчас вылетело на волю легко, даже радостно. – Эрик, но всё-таки, как это могло произойти? Я не понимаю.
- Я тоже, – неужто удивление? Есть вещи за гранью понимания и для всемогущего Призрака Оперы?
- Конечно есть… Рауль. Я не знаю, что произошло. Я… чувствовал, что умираю, - юноша снова непроизвольно вздрогнул от пронзившего его ледяного острия – почувствовать смерть было невозможно, но он почувствовал. – Знаешь, я и думал, что умер, пока не обнаружил в Раю… тебя!
- Ты хочешь сказать?…
- Я уже сказал! – ярость этого человека не имела контроля, но гасла так же быстро, как вспыхивала. – Не буду тебе врать, да это и невозможно… хм… в нашем случае. Пока ты спал, я... - Эрик замолк на секунду, - я изучил тебя. Узнал тебя. И, можешь мне поверить, испугался не меньше твоего!
Рауль молча осознавал его слова. Произошедшее было ужасно, противно, омерзительно! Но ведь Эрик открыл ему свою жизнь, перед этим рассмотрев его. Это можно было бы назвать честным обменом.

- Да, обмен был честным. – Виконт вздрогнул в который раз, он всё время забывал, что его помыслы теперь слышны лучше, чем если бы он кричал их во весь голос. – И перестань наконец дёргаться, ты всё-таки её разбудишь!

Он… нет, они, они оба посмотрели на безмятежное лицо женщины, которую любили больше жизни.
- Кристина! Эрик, но как же Кристина?! – если и можно кричать мысленно, то Рауль как раз кричал, орал. – Как же она, Эрик? Как быть мне, как быть тебе? Что мне теперь делать со всей моей жизнью? С твоей жизнью?!

Ответа не было. Эрик молчал…

- Говори! Говори, чёрт тебя побери! Не молчи! Ты всё это затеял, тебе и отвечать!
- Перед кем отвечать, мой дорогой виконт? Подскажи же, перед кем? Перед тобой? Нет, вряд ли! Перед Господом Богом? А разве это не его затея? Перед Кристиной? Если только перед ней…
- Эрик, я люблю её! – юноша почти всхлипывал от безысходности ситуации.
- Я знаю…
- И ты любишь её, я тоже знаю! Но я не смогу, пойми, не смогу! – Не смогу смотреть на неё, зная что ты в этот момент видишь её, не смогу обнимать, зная что ты это чувствуешь, не смогу…
- Я понимаю… Я тоже…
- Уходи, Эрик! Уходи, я тебя прошу, я тебя умоляю! Ты отпустил нас, отпусти теперь меня.
- Это невозможно…
- Но тогда я сойду с ума… мы оба! Я не желаю такой жизни, ты слышишь? Лучше смерть!
- Никогда не говори о том, чего не знаешь!

Молчание, тягостное и вязкое…

- Эрик!
- Прекрати истерику, Рауль! Я думаю!
Думает! Он думает! Но…
- Эрик, но почему тогда я этого не слышу?
- Потому что… потому… я не знаю…
- Как, как ты это делаешь?
Практицизм Рауля, как человека, лишённого воображения, не раз помогал ему выпутываться из сложных ситуаций. И сейчас он уцепился за эту спасительную ниточку, за эти слова…
- Объясни, как?!
Эрик понял.
- Я будто бы… будто отошёл в сторону, замкнулся в себе… попробуй!
- А если…
- Не бойся, обратно вернуться так же легко. Я не обманываю, не могу обманывать, ты знаешь.
- Знаю!

Рауль закрыл глаза. Зачем-то, зачем – не знал. Показалось, так будет проще.
- Постой! – судорога, приятная, но неуместная прошла по его телу. И только сейчас виконт осознал, что во время этого странного разбирательства он постоянно прижимал к себе Кристину, машинально лаская её плечи, талию. И он это тоже чувствовал. – Постой, Рауль! Прошу тебя, оставь меня… до утра… Прошу тебя! Всё остальное потом, но сейчас… умоляю…
Рауль закусил губу, не веря себе, не веря, что поддастся.
- Просто отойди. Отойди в сторону.
Он повиновался, отошёл, ощущая, как теряет контроль над собственным телом, оставляет самого себя, забрав только свой разум. И уже тихо-тихо, почти шёпотом прозвучали слова:
- Прости меня, Рауль… Спасибо…

* * * * *

Кристину вырвали из сладкого сновидения горячие руки, так бесстыдно, так жарко ласкавшие её. Всё ещё не расставаясь с царством сна, она прижалась ближе к мягкому мужскому телу, медленно возвращаясь в реальность, чувствуя на лице прикосновение губ Рауля… но не губ мужа.
Руки крепко держали её, не дали отпрянуть, увернуться от поцелуев. Кристина открыла глаза и поперхнулась собственным вскриком: на неё смотрел Рауль, смотрел с таким желанием и ненасытной страстью… а в его взгляде полыхал жёлтый огонь…
Она на миг зажмурилась, пытаясь обмануть себя, что это лишь отблески огня в камине. Но камин потух уже давно и ни одной свечи не горело в комнате. Ничего, только эти горящие глаза, устремлённые прямо на неё.
- Ты… - только и смогла она выдавить из себя
- Я, любимая… - низкий бархатный шёпот, горячие губы возле её уха сводили с ума…

Следующий вскрик, утонувший в поцелуе, был вызван не то страхом, не то наслаждением – Кристина сама не была ни в чём уверена… Зато Эрик был уверен...

Финал № 1         Финал № 2

В раздел "Фанфики"
Наверх