Вот с такой Карлотты писался фик На страницу постановки

Еще одна салфетка, испачканная в театральном гриме, отброшена в сторону мусорной корзины, и миру – читай, зеркалу – явилось истинное лицо примадонны. Матовая кожа, брови, выщипанные модным в этом сезоне "крылом ласточки", тонкие губы, едва заметная паутинка мимических морщин в уголках глаз. Щедрой рукой зачерпнув прозрачного крема из баночки, Карлотта принялась методично наносить его на лицо, а потом с таким же тщанием стирать очередной порцией салфеток. Сегодняшней "Травиатой" примадонна была довольна, оркестр не мешал, публика устроила овацию, вот только туфли жали, выбросить бы, да жалко, двести франков…

Поправив тюрбан на голове, Карлотта положила локти на стол и приблизила свой античный носик к отражению в зеркале. Надула щеки. С гудением выдохнула. Зеркало едва заметно дрогнуло, и почти сразу за этим раздался чей-то приятный голос:

- Добрый вечер, сударыня.
- Оставьте цветы у двери и соблаговолите выйти вон, я не принимаю по вторникам, - отозвалась Карлотта, не отрывая взгляда от своего отражения.

Невидимый мужчина издал странный мяукающий звук – то ли смешок, то ли зевок.

- Боюсь, что меня трудно назвать вашим поклонником, мадам Гуидичелли, - сказал он чуть погодя. – И, к сожалению, "выйти вон" чисто технически невозможно, поскольку я нахожусь отнюдь не в вашей гримерной.

Карлотта удивленно приподняла брови, огляделась. Действительно, в помещении кроме нее не наблюдалось ни одной живой души. Для верности она все же встала и заглянула за ширму. Там стояла маленькая табуреточка, а на полу валялась пара туфель, предметы далеко не одушевленные.

- Смею вас заверить, в туалетной комнате тоже никого, - незнакомец позволил себе добавить капельку ехидства в интонацию, совсем чуть, но чуткое ухо Карлотты это уловило, и примадонна поджала губы.

Она вернулась за гримировочный стол.

- Строго говоря, сударыня, - продолжил голос, - вы сейчас как раз сидите напротив меня. Да-да, я за зеркалом. Вам нет нужды проверять, все равно рама прибита к стене намертво, оторвать ее вы не сможете.

Карлотта недобро сощурилась. Конечно, она в театре всего первый сезон, познакомилась еще не со всеми, но это дело наживное, уж она доберется до этого шутника… кем бы он ни был.

- Что вам угодно? - тем временем спросила она голосом номер два "для выгодного знакомства".
- Во-первых, разрешите поприветствовать вас в моем театре. Простите, раньше не имел возможности это сделать – был поглощен работой, знаете ли, довольно сложное место в партитуре, никак не мог решить, какому инструменту отдать предпочтение, скрипке или флейте…

Карлотта потянулась за пилочкой для ногтей, изредка поглядывая на свое отражение.

- Во-вторых, - продолжал незнакомец, - позвольте сделать вам некоторые замечания по поводу сегодняшнего выступления. Я успел только ко второму акту, к моему великому сожалению, но и этого хватило. Вы лучше, чем ваша предшественница, но, увы, тоже не идеал.

Карлотта ушам не поверила – сделать замечания? По поводу ее сегодняшнего триумфа? Да кто он такой и что себе позволяет?

- Моя дорогая, это же было ужасно! – воскликнул незнакомец с жаром. – Вы играете умирающую женщину, к чему эта томность во взгляде? А эта ария, "Простите вы навеки", это кульминация всей оперы! Она лаконична, даже сурова, а как трактуете ее вы?! Чему вы радуетесь, зачем портите своими свободными интонациями этот гимн смерти?

Карлотта открыла было рот, чтобы возразить, но не успела произнести ни звука – за зеркалом раздалось пение:

- Addio, del passato bei sogni ridenti... – Мощный красивый тенор, Карлотта невольно заслушалась. Незнакомец крупными мазками обозначил свое вИдение арии, а затем сказал: "А вот как поете вы" – и, нимало не стесняясь, вывел несколько рулад высоким голосом. Карлотта вздрогнула – интонации были очень точно скопированы, а кое-где прозвучало даже посильнее, чем у нее.

- Браво, сеньор, - сказала она, когда смолкли последние ноты. – Хорошая техника. Кто вам ставил голос?
- Хорошая техника? – переспросил незнакомец. – Вы сказали, "хорошая техника"? Она великолепна! Я изучал разные школы, во всех есть изъяны, пришлось разработать собственную методику, и она безупречна!
- Кто вы, сеньор? – спросила Карлотта голосом номер восемь "невинное кокетство". Экстравагантный, с бархатистым тембром, незнакомец заинтересовал ее – возможно, с ним стоило познакомиться и поближе, чем черт не шутит, возможно, и очень даже поближе.
- Я тот, - сказал незнакомец, понижая голос, - кто может научить вас (Карлотта невольно подалась вперед) петь, сударыня.
Карлотта откинулась на спинку стула, повернула лицо так, чтобы в зеркале отражались три четверти (самый выгодный ее ракурс), поправила кружевной воротник.

- Благодарю вас, - сказала она. – Вынуждена отклонить ваше лестное предложение.
- Прошу прощения?
- Смею вас заверить, сеньор, я умею петь, и я умею петь хорошо. А лучшее, как известно, враг хорошего.
- Вы отказываетесь? – в голосе незнакомца послышалось недоумение. – Вы не хотите исправить недостатки в своей технике? Расширить диапазон возможностей? Подняться на доселе невиданные высоты?
- Мне достаточно того, чем я владею сейчас, - спокойно ответила Карлотта. – Я знаю, на что способна, а также знаю, где остановиться. Я получаю все, чего хочу, но поверьте – я хочу не более того, на что могу рассчитывать.
- В вас нет широты мысли, воспарения души, - с грустью констатировал незнакомец. – Как я ошибался, сударыня, поделом мне… Если голос, каким вы располагаете, - заметил он чуть погодя, - это все, на что я могу рассчитывать, боюсь, мы с вами не сработаемся.
- Да кто же вы?! – воскликнула Карлотта. – Почему прячетесь? Вы не мсье Лефевр, не мсье Рейер… вы кто-то из оркестра? А, вы один из тех новомодных композиторов, которые осаждают дирекцию и нагло утверждают, что сочинили нечто, способное затмить оперы Верди, Моцарта, Вебера?!
- Затмить?! Пфф! – презрительно отозвался незнакомец. – Все это безнадежно устарело, все эти тра-ля-ля на четыре лада. Да, я композитор, и когда я допишу свое творение, мир содрогнется от сознания собственного несовершенства!
- Превосходно, сударь, - холодно сказала Карлотта. – А сколько лет вы уже пишете?
- Чуть менее двадцати лет. И сей труд уже близится к завершению, не хватает самой малости – не хватает голоса, способного следовать всем нюансам моей музыки…
- Весьма прискорбно. Но, насколько я могу судить, ваш голос довольно гибок, диапазон широкий, с дыханием все в порядке. Слегка холодно звучит на высоких нотах, но это дело вкуса.

Последовала пауза.

- Разрешите откланяться, - сказал незнакомец наконец. – Вероятно, мы еще встретимся, сеньора Гуидичелли.
- Всего хорошего, - слегка кивнула Карлотта. Завтра же она прикажет осмотреть помещение, а если вторжения всяких непризнанных гениев повторятся, то и поменять гримерную. В целом разговор оставил довольно смешанное впечатление. Несомненно одно – от подобных особ следует держаться подальше. Смешно! Он захотел переучить ее петь!..

…Призрак Оперы почти бегом пробирался по коридорам к себе домой. "Неслыханно! – бормотал он. – Чудовищно! "Новомодный композитор"!.. "Слегка холодно звучит"!.. Да кто она такая?! Эмигрантка!.. Нет, нет, мадам Жири, видите, что вышло? Вы хотели, чтобы я взялся за кого-то постарше? Так вот вам, постарше – закостенелые прагматики старой школы. Не-ет, кончено…"

Долго еще темные заплесневелые коридоры слышали его возмущенный голос: "Слегка холодно!.. Чушь, ересь!.. Ну, посмотрим, мадам, посмотрим…"

fin

Фик Эсме "Из любви к искусству"
В раздел "Фанфики"
На верх страницы