Часть 1 ... Часть 3.

- Марта! – попросила перед сном виконтесса. – Перебери завтра мой гардероб, я хочу избавиться от старых платьев, и от шляпок тоже! Ото всего, что напоминает о прошлом, об этих шести годах…
- Ото всего, мадам? Но что прикажете сделать со старыми платьями?
- Можешь выкинуть их, или отдать беднякам, или просто забрать себе, - с легкостью ответила Кристина. – А я хочу начать новую жизнь. И чтобы мне ничего не мешало.
- Как скажите. Что-то произошло? – осторожно поинтересовалась Марта.
- Нет, я просто не хочу их носить. Они меня старят, и будто тяжелый груз, не позволяют дышать! Можешь быть свободна, - отпустила девушку виконтесса.
Сама же, когда служанка вышла, выскользнула из кровати, встала перед зеркалом, стянула с плеч сорочку, тряхнула волосами, и пристально воззрилась на свое отражение.
Она потрогала кожу на лице, осмотрела изгибы своего тела - после рождения Коринн она стала чуть шире в бедрах, полнее в груди, взгляд обрел безмятежность и спокойствие. Ничего не осталось от прежней юной девочки.
Кристина считала это началом увядания.
Но сейчас на нее смотрела молодая привлекательная женщина, от которой веяло чувственностью, и в чьих глазах горел огонь.
Раньше ей казалось, что Рауль утерял к ней всякий интерес из-за того, что прежней Кристины больше нет, и все это время внутри нее росло отвращение к собственному телу, оно медленно начало засыпать, как дерево перед зимой, осыпать свои яркие листья, выгибаться острыми сухими ветками.
Но сейчас оно снова прекрасно, оно снова чувствует, кожа откликается на прикосновения, значит, она сама живет!
Значит, она еще довольно хороша собой, и может вызывать трепет в мужчинах. Значит, все еще впереди…
Она вся порозовела от переживаний и радости, и была в эту минуту удивительно красива.

Неделю Кристина де Шаньи прожила в полной тоске и ожидании, единственным солнышком среди этой тусклой осенней картины была малютка Коринн.
Встреч с мужем виконтесса не искала, но на ее счастье, он и сам, кажется, был погружен в свои дела и мысли.
Теперь за завтраком она страстно желала, чтобы он вообще не отрывал глаз от газеты, чтобы он не замечал ее, забыл о ее существовании.
А потом Рауль объявил ей, что хочет с братом – графом Филиппом съездить в загородное имение, поохотиться, отдохнуть от суеты. Исключительно мужская компания, мужские разговоры.
- Ты ведь не думаешь ничего такого, правда? – многозначительно поиграв бровями, засмеялся виконт.
Кристина отреагировала сдержанно и прохладно. Как даме ее круга и полагается. Неужели за прошедшие шесть лет крошка Лотти, действительно, стала настоящей дамой, а может, просто зачерствела сердцем и душой?
Кристина сухо улыбнулась:
- Разумеется, нет. Я буду очень рада за тебя, если ты хорошо проведешь время.
А сразу после его отъезда Марта достала из кармана своего фартука долгожданное письмо, и молча, передала виконтессе.
- Скорее дай сюда! – вырвала из ее рук конверт Кристина, и захлопнула дверь в свою спальню, прижав вожделенный листок к груди.
Казалось, вся ее жизнь теперь сосредоточилась в этой минуте.

* * *

На этот раз хозяин ожидал ее в гостиной. Кристина вошла в распахнутые перед ней двери, и зажмурилась от ярких лучей, ожидая, что попадет в кромешную тьму.
Зала была наполнена чистым переливающимся светом, на огромных окнах больше не было плотной ткани, и Кристина изумилась окружающей ее красоте. Богато обставленная комната напоминала царские покои. Напольные вазы, позолоченные часы на каминной полке, тяжелая хрустальная люстра, обитые розово-золотистой парчой стены, огромные полотна в бронзовых рамах.
Как раньше она могла всего этого не замечать?
Удивительно, но мертвый, пугающий снаружи, и неприбранный хмурый в коридорах дом хранил в себе великолепные по красоте, наполненные жизнью комнаты.
Она прошла по начищенному до зеркального блеска полу, осматриваясь.
Хозяин стоял посередине, при полном параде, во всем черном, заложив за спину руки.
- Виконтесса, - поприветствовал ее он, и склонил голову.
Кристина поздоровалась, и отвела глаза. После всего случившегося между ними ранее, она почему-то боялась встретиться с ним взглядом.
Он заметил это и расценил по-своему.
- Что-то случилось, Кристина? Вы сами на себя не похожи.
- Нет, совсем нет. Просто я не ожидала, что… - она посмотрела вокруг.
- Что этот дом может быть не похож на склеп?
- Да. Вы позволите?
- Конечно, - со сдержанной улыбкой ответил он. - Я вам ничего не запрещаю.
Кристина прошлась по зале. Пугающие ее в самый первый раз картины были на своих местах, но теперь в лучах дневного света они уже не выглядели столь угрожающе.
Виконтесса остановилась у окна, рассматривая осенний сад.
- А здесь красиво, - наконец обратилась она к Эрику. – У дома и сада необычная красота, они не похожи на остальные. Теперь я понимаю, почему вы выбрали это место. Оно прекрасно именно тем, что не походит на множество других, одинаковых.
- Я пригласил вас, Кристина, чтобы кое о чем сообщить. Это последняя наша встреча. Я вынужден прекратить нашу игру.
Виконтесса, у которой перехватило дыхание и поплыло перед глазами, обернулась на него.
- Что?
- Я знаю, это не совсем честно, - сказал он сдержанно, - я обещал вам гораздо больше. Но, мы и так переступили грань дозволенного. Я не рассчитал свои силы, а вы – оказались слишком хрупкой фарфоровой куколкой. Боюсь, что одним неверным движением я разобью вас…
- Я думала, для вас не существует рамок и понятия дозволенности, - обескуражено усмехнулась Кристина.
- Поймите, Кристина, все может зайти слишком далеко, и сыграть против нас. Вы этого не заслуживаете. Я ошибся с выбором партнерши в этой игре. Сожалею, что понял это слишком поздно.
- Но почему? Я что-то сделала не так, Эрик? – слезы туманили ей глаза. – Я думала, у вас есть ко мне какие-то чувства… к сожалению я тоже ошиблась. Значит, это не так, и мое сердце меня обмануло, я была нужна вам для каких-то иных целей.
- Нет, вы не ошиблись. Но, боюсь, трех мужчин ваше сердце не вместит. Ваше прошлое не даст вам начать другую жизнь, и у вас есть супруг. Что скажет он?
- Почему вас это интересует теперь? И, вы не думали, что если я здесь, то это уже что-то значит, что мнение моего супруга для меня не так уж и важно.
- Но пока вы ему еще верны. И у вас есть шанс сделать шаг назад.
Он прошел к креслу, стоящему у незажженного камина, и устало опустился в него.
- Ошибаетесь. Боюсь, что уже нет. Хоть и не телом, но душой и помыслами. Возможно, это даже страшнее. Вы можете меня осудить, но знайте, мне все равно! Последнее время я часто думала об этом, и поняла, что единственное, чем я дорожу в этом браке, это моя дочь. Это все, что у меня есть. Правда, перед ней я тоже виновата.
Бледнеющая Кристина вдруг поддалась внезапному порыву – подошла к нему, и опустилась на пол, у его ног, став еще более уязвимой.
- Вы оголили все, в чем я раньше боялась признаться сама себе, - дотронулась она до его колена. - Так вот, в этом я тоже боялась признаться, но иногда мне кажется, что мой муж разлюбил меня в момент, когда родилась Коко. И что он не любит ее должным образом, он не тот отец, о котором я мечтала для своего ребенка. Иногда мне становилось интересно, а что он будет чувствовать, если у него отнять Коко? Знаете, мне почему-то думается, что его горе было бы недолгим. Для его семьи это лишь девочка. Рауль и его семья так ждали наследника, а я не оправдала их ожиданий, это значит, что я плохая жена и мать.
- Как отец может не любить свое дитя? – подался он вперед. - Кровь от крови, плоть от плоти своей? Как можно отвергать его, если оно красиво, совершенно?
Кристина смотрела на него снизу вверх.
- Почему вы так говорите, вы ведь ни разу не видели Коринн?
- От вас, - он снял со своей коленки ее руку, и едва касаясь губами, поцеловал кончики пальцев, - дитя может родиться только совершенным, и никак иначе, Кристина. А ваш супруг – болван. Он не знает, что однажды обрел, и что может потерять.
- Мне порой очень сложно вас понять, - честно призналась она. - Вы такой разный.
- Ну, - он усмехнулся, - я ведь в маске. То шут, то король, то герой-любовник, то чудак.
Виконтесса нахмурила тонкие брови. Она почувствовала, как в груди помертвело. Интересно, у него есть дети? Говоря о Коринн, он был исполнен нежности, не может быть, чтобы мужчина испытывал такие чувства, не познав отцовства.
И есть ли у него супруга, в таком случае?
Что она вообще о нем знает? Ничего.
А что, если после расставания с ней он снимает маску, и становится послушным и заботливым семьянином? Играет в гостиной с детьми, целует супругу, в общем, живет самой обычной жизнью.
Ей невыносимо было представить, что на свете может быть женщина, обнимаемая его руками, знающая на вкус его губ, делящая с ним постель.
- Что с вами? – Эрик заглянул ей в глаза.
- Что?
- Я спрашиваю – что с вами? Вы будто где-то далеко отсюда.
- Я просто задумалась, - вымученно улыбнулась Кристина, но горечь от мысли о другой тяжелым осадком легла на дно души.
Ну вот, теперь все это закончится, всему наступил конец. Разве не этого она хотела несколько недель назад?
Хозяин отпустил ее руку.
- Поднимайтесь, Кристина. Мой слуга, как всегда, отвезет вас обратно – в последний раз. Обещаю, больше я не буду тревожить вас.
Она покорно встала, медленно, будто восходя на эшафот, направилась к дверям. Эрик тоже поднялся на ноги, но стоял неподвижно, глядя ей вслед.
Вдруг виконтесса остановилась, не поворачиваясь к нему лицом, заговорила:
- Эрик, позвольте мне сказать о прошлом, которое вы помянули… его я не могу изменить. Но могу изменить настоящее. Я, действительно, будучи в замужестве, часто думала о другом мужчине. Он заполнил все мои мысли и сердце, но я слишком поздно поняла, что… дорожила им не только как другом и учителем. И видит Бог, никто другой не в силах заменить его. Но вы совершили невероятное. Я не знаю, как у вас это получилось, но вы единственный мужчина, который за все эти шесть лет вдохнул в меня жизнь. После его смерти этого не смог сделать даже мой супруг. Я будто спала все это время, а теперь просыпаюсь. Я буду помнить своего учителя до конца своих дней, я буду сожалеть и терзаться виной… но я хочу жить! Жить с того самого момента, когда встретила вас.
Она сделала паузу. Ответа не последовало.
- Что ж, вы вправе оборвать то, что начали сами. Простите и прощайте, Эрик.
У самых дверей она обернулась, бросила жадный взгляд на высокую широкоплечую фигуру, на черную маску, за которой не видно лица, на горящие странным светом серо-зеленые глаза, и сердце ее стеснилось до боли.
- Нет! – горестный стон вырвался у нее из груди, она подобрала юбку, побежала к нему, кинулась на грудь. – Я не могу! – зашептала она бессвязно, пряча лицо у него на груди. – Господи, что я делаю? Но я не могу уйти. Уйти, и оставить вас! Я не прощу себе этого, не прощу! Я не могу совершить еще одну ошибку, которая ядом будет отравлять меня день ото дня! Я лучше умру…
И в ответ на ее стенания он, до этого момента бесстрастный и холодный, неожиданно сильно сжал ее талию, погладил бледное матовое лицо.
- Вы учитесь бороться, виконтесса! – сказал он прежним, наполненным силой и властностью, тоном. - Это замечательно! И вы не умрете… я этого не допущу!

Он прижал ее к груди, и Кристина услышала гулкий стук его сердца. Они стояли не шевелясь, тесно обнявшись, и виконтессе хотелось продлить эту волнующую минуту до скончания времен.
Впервые за столько лет она чувствовала мужскую силу, которая предстала перед ней во всем своем величии – то, чего она так ждала, и чего ей столь сильно не хватало. Именно за отсутствие этой самой силы она нередко испытывала к Раулю какую-то злобную досаду. В нем была внешняя стать и дворянская выправка, но не было внутреннего стержня, который, как известно, привлекает женщин куда сильнее внешних особенностей.
Что будет после, когда Эрик придет в себя? Отвергнет ее, снова столкнет в разверзнутую перед ними пропасть? Он уйдет из ее жизни навсегда, так же, как ушел однажды ее Ангел…
Все, кто становится ей дорог уходят и оставляют ее.
За что?
Так не может быть! Так не должно быть!
Он, будто почувствовав ее тревогу, вскинул руку, провел пальцем чуть ниже уха, коснулся мягких каштановых завитков волос, Кристина запрокинула голову, и губы его нашли ее губы. В этот момент виконтесса поняла – нет, он ее не покинет.
Огненные волны потекли по ее телу, спускаясь все ниже, и ниже, там занималось пламя. Ноги Кристины оторвались от пола, он поднял ее на руки, и понес прочь. Когда она открыла глаза, то узнала и кровать с балдахином, и платяной шкаф, и резную ширму.
Он усадил ее на бархатное покрывало, сам сел следом. Кристина склонила голову на его плечо, почувствовала, как он тянется к застежкам ее кашемирового платья.
Из-под полуопущенных ресниц Кристина наблюдала за ним, и он сейчас казался ей таким спокойным и ласковым, каким она не видела его никогда.
Но быть безучастной покорной куклой (как это бывало с супругом) ей не хотелось, и поэтому она расстегнула его жилет, выдернула из галстука жемчужную заколку, увлекла за собою на подушки. Он закатал к груди ее сорочку и снял через голову, прильнув к ней всем телом. И Кристина почувствовала, сколь велико его желание.
И все повторилось вновь, пальцы его выводили причудливые узоры на ее коже, ласкали, слегка пощипывали. Кристина лежала, закрыв глаза, она больше не просила его прекратить сладостные пытки, не просила большего, она просто лежала и… плакала. По ее щекам текли слезы.
К ее огромному удивлению он не сделал ничего, что имело место быть в позапрошлый раз – не было ни повязки на глазах, ни креплений на руках.
Она никак не могла понять, разочаровывает ее это или наоборот, разжигает в ней жажду еще больше.
Кристина стиснула его руками, сомкнула на его пояснице узкие ступни, тяжело застонала ему в рот. В ней росло и ширилось счастье.
Но, наконец, он приподнялся, и, погладив ее лицо, произнес:
- Господи Иисусе, я у врат рая…
За все это время ни он, ни она не произнесли ни слова, воздух в спальне тяжелел лишь от невнятных стонов и всхлипов.
Кристина смотрела на него с искренним недоумением, что именно он хотел этим сказать – она не знала, но ободряюще улыбнулась, давая понять, что она ждет, и согласна на все – последовать за ним хоть в рай, хоть в ад.
Она внимательно рассматривала его глаза – потемневшие и подернувшиеся дымкой.
А потом он стал с ней единым целым, медленно, плавно, без резких движений, и сразу после этого обессилено уронил голову ей на грудь, будто действительно унесся в рай.
Внутри нее самой забрезжил чистый прозрачный свет, исполнил ее неземным покоем. Это было поистине чудо - безмятежность и умиротворение, наполняющее изнутри, то, чего она никогда еще не переживала. Казалось, вот так, слившись воедино, она могла прожить до последнего своего вздоха. Она готова была умереть в следующую же секунду, только чтобы он ее не покидал.
Не было ни острого желания, чтобы он двигался, ни бурлящего сладострастия. Два сердца застучали одним ритмом, Кристина пребывала в волшебном сне.
И только сейчас она поняла, насколько бесцельна была вся ее жизнь. Она никому, никому по-настоящему не была нужна кроме своего отца и Ангела…
Даже Рауль, храбрый отважный Рауль, так самозабвенно пытающийся спасти ее и уберечь от безумца шесть лет назад, никогда ей не дорожил.
Но теперь все это было неважно.
Теперь она знала, что счастье, мир и покой, до этого неизведанные, есть. Как поздно мир явил ей всю свою полноту, только лишь сейчас, в это мгновение.
Но чтобы познать чувство, переполняющее ее душу и тело сейчас, стоило ждать всю жизнь.
Какое-то время он лежал не шевелясь, и виконтесса забылась, унеслась туда, где гибким стройным телом выгибалась ослепительно-сверкающая радуга, где плыли легкие ватные облака. Черное пустое отчаянье в душе сменялось светом.
- Ангел мой, - зашептала она, - ангел…
Сознание вернулось к ней лишь тогда, когда тело его напряглось, и заходило туда-сюда.
Она парила высоко над землей, а его спокойствие, кажется, сменилось нетерпением.
Странно виконтессе было лишь одно – что за дикая причуда, обнажить друг перед другом души и тела, но до сих пор скрывать от нее лицо этой ужасной маской. Как это, должно, нелепо смотрится! И жгучая обида пронзила все ее существо. Она приподнялась, крепко обняла его за шею, и страстно зашептала:
- Зачем теперь она нам, - приникая к маске губами, вопрошала она. – Зачем? Я вижу тебя всего, но не лицо. Сними, сними ее скорее, кто бы ты ни был… прошу! Умоляю! Мне так хочется гладить, целовать твое лицо! Позволь мне это сделать!
Но он ей не покорился. Вместо этого нежные и ласковые касания его сделались отрывистыми. Он, схватив ее за плечи, одним неласковым движением перевернул ее на живот, придавив к матрасу всей массой своего тела.
- Вы ведь не хотите, чтобы я снова вас привязал? – с раздражением спросил он.
- Нет!
- И завязал глаза?
- Нет!
- Тогда не делайте глупостей, виконтесса! И все будет так, как было, и мы познаем счастье, я вам обещаю.
Кристина почувствовала, как расширяются и вздуваются ее вены от стремительно бегущей по ним горячей крови, теперь, кажется, нетерпение и страсть росли и в ней тоже.
- Учтите и запомните, - сильнее прижимая ее к кровати, наставительным тоном продолжил он, - если вы когда-нибудь снимите с меня маску или будете требовать, чтобы я сам снял ее, вы больше меня никогда не увидите. Никогда! Это будет конец. Вы поняли, Кристина?
- Да, - с обидой простонала виконтесса.
Он отвел с ее шеи волосы, приник к ней губами, оставил на горячей коже влажную полоску, и часто задышал ей в ухо.
Кристине казалось, что она ушла под вязкую плотную воду, которая душила ее, и лишь с каждым новым толчком она получала глоток свежего так желанного ею воздуха.
Его внезапная жестокость еще не развеяла ее упоения случившимся. Кажется, она любила, и тянулась к нему любому – нежному и заботливому, как в самом начале, и жесткому и безжалостному, каким он стал после.
Ей хотелось, чтобы он знал это.
- Люблю, - обернулась она на него, - люблю вас! Слышите?
Но на ее признание он лишь крепкими пальцами сгреб ее волосы в охапку, и утопил ее лицом в подушку. Кристина почувствовала, как напряглись его мышцы, он утробно вымолвил ее имя, и упал ей на спину, всхлипывая и затихая.
В первые секунды Кристина испугалась, но потом, сама, будто пронзенная острой металлической спицей, вздрогнула, на мгновение забыла, как дышать, горло ее сдавил спазм, она издала протяжный стон, и с облегчением поняла, что конец наступил и для нее.
Он по-прежнему сжимал ее в своих объятиях, тяжело дышащая Кристина пошевелилась, и он отпустил ее, подавшись в сторону. Виконтесса трепетно и бессвязно что-то зашептала, приникая к нему, кладя голову ему на грудь.
И ее снова объял покой.

Она проснулась, когда за окном уже стемнело. На стенах комнаты танцевали оранжевые лепестки – это горел камин. Несколько секунд Кристина, не размыкая глаз, слушала, как потрескивает огонь, потом сладко потянулась, и дотронулась рукой до другой части кровати. Но там было пусто.
Он ушел?
Нет, он не ушел. Он сидел в дальнем углу, в кресле, лица из-за черной маски во мраке осеннего вечера почти не было видно.
- Почему вы ушли? – спросила Кристина, садясь.
Соскользнувшее одеяло обнажило белеющие плечи.
- Оставили меня здесь одну.
- Я вас не оставил. Вы так сладко спали, я не хотел вас будить. Как вы себя чувствуете, Кристина?
Она улыбнулась.
- Просто чудесно. Вот если бы вы еще не были так далеко, - и поманила его к себе.
Он, вняв ее призыву, поднялся на ноги, и подошел к кровати, сел рядом с Кристиной, погладил ее тонкую лодыжку.
- У меня кое-что есть для вас, милая.
Он достал из кармана своего халата бархатную коробочку, и раскрыл. Кристина увидела переливающийся всеми цветами радуги гарнитур.
- О Господи, - воскликнула она. – Что это?
- Это мой вам подарок, виконтесса.
Кристина задохнулась от неожиданности.
- Мне? Подарок? Эрик, но я… как это понимать, вы платите мне за любовь? – высказала она ужасную догадку. – Как продажной женщине?
- Как вы могли такое подумать? Я же сказал, это подарок, а не плата.
Он взял ожерелье, и, наклонившись, надел его на шею виконтессе.
Кристина погладила холодные сверкающие камни.
- Но могу ли я это принять?
- Он по праву ваш. У вас скоро день рождение, дорогая моя. Считайте это моим маленьким участием в вашей жизни. К тому же, пусть серьги, которые в него входят, будут заменой потерянной по моей вине вашей сережке.
Кристина ахнула. Но откуда он знает? Впрочем, ничего удивительного. Этот человек знает все.
Он отвел ее волосы, застегнул ожерелье, и поцеловал в плечо.
- Наденьте остальное, - мягким обволакивающим ее голосом, попросил он.
Кристина, колеблясь не долее секунды, надела серьги, посмотрела на него выжидающе – что он скажет.
- Нет ничего прекраснее, - сказал он, рассматривая ее, - чем нагая женщина в бриллиантах. Сразу становится понятно, как невыразительные любые камни в сравнении с вашей красотой.
- Эрик, но я не смогу это носить, мой муж неминуемо спросит, откуда он у меня…
- Меня устроит, если вы хотя бы изредка будете надевать это для меня. Как сейчас. В моменты, когда вы только моя.
- Могу ли я расценивать ваш ответ, как надежду на то, что это наша не последняя встреча?
Уголок его губ дрогнул в улыбке.
- Теперь, Кристина, не последняя.
Виконтесса посмотрела на окно.
- Уже стемнело, я слишком задержалась у вас, уснув. Мне надо возвращаться, - вмиг погрустнела Кристина.
- По-моему, у вас нет причин спешить. Виконта нет дома.
- Да, но…
- В таком случае, - он привстал, и скинул халат на пол, - вы можете не спешить, а у нас есть еще время.
Кристина растерялась от столь заманчивого и кружащего голову предложения.
- Да, но моя девочка… она будет ждать.
- О ней позаботятся, разве не так? Кристина, почему бы вам не остаться здесь на ночь?
- Вы позволите? – пододвигаясь, и освобождая ему место, спросила Кристина.
- Я настаиваю.
- Я согласна.
- Какое сладкое слово.

Наступившее утро спустило ее с небес на землю. Кристине, конечно, хотелось еще понежиться в постели – тем более, времени на сон ночью было нещадно мало, разделить с Эриком завтрак, но она решила не рисковать, и возвратиться домой как можно раньше, чтобы никто не заметил ее отсутствия.
Когда она открыла глаза, за окном в предрассветной мгле ветер качал острые ветки деревьев, начинался дождь, а лежавший рядом мужчина безмятежно спал.
Кристина приблизила к нему свое лицо, прислушиваясь к мирному дыханию, и исполнилась такой нежностью и любовью к этому незнакомому и чужому, но вместе с тем, дорогому и близкому мужчине…
Ах, если бы заглянуть под маску. Если сейчас слегка поддеть ее пальцем, очень осторожно, едва ощутимо, он даже не почувствует и не проснется, а она приоткроет дверцу в тайну.
Виконтесса даже протянула руку, чтобы исполнить свой замысел, но во рту возник горьковатый привкус страха – кажется, она уже любит его вот такого, не зная его лица, не зная, кто он и откуда.
Господи, как он на него похож! На ее Ангела! И когда она с ним, ей кажется, что ее учитель рядом.
Но действительно ли ей сейчас так необходимо разрушать стены этой невероятной сказки?
И она отстранилась. И очень вовремя, потому что в это мгновение веки Эрика разомкнулись, и он посмотрел на нее пытливо, настойчиво, совсем не сморенным сном взглядом.
Хорошо, что Рауль вернется не сегодня, а завтра, - собирая перед зеркалом волосы, и глядя на свое отражение, на припухшие от слишком страстных поцелуев, и малиновые от укусов губы, подумала Кристина.
Хозяин дома стоял позади нее, сложив руки на груди, и наблюдал за тем, как тонкие изящные пальцы ее подбирают локоны, укладывают их в прическу.
- Ну и как тебе жизнь в новом качестве? – вдруг поинтересовался он.
Кристина не совсем поняла его вопроса, обернулась, захлопав дюймовыми ресницами.
- Ощущение присутствия в твоей жизни любовника, - пояснил он.
- Я как-то совсем об этом не думала, - у виконтессы вырвался глубокий вздох, и ее щеки залились румянцем. - Эрик, позволь нам теперь видеться чаще, - такое обращение Кристине теперь нравилось куда больше, ушла скованность и холодность. - Жить с отъезда до отъезда Рауля невыносимо! Я не выдержу теперь без тебя…
- Я обещаю, что что-нибудь придумаю.

* * *

После того, как виконтесса де Шаньи покинула этот дом, его хозяин будто погрузился в марево. Он сидел в кабинете в глубоком кресле, повернутом к окну, и смотрел на сгущающиеся за стеклом сумерки, на вспыхивающие золотом листья, срываемые ветром с веток, садовая аллея была вся желтой.
Внезапно дверь скрипнула и открылась. Эрик обернулся. Уехавшая утром Кристина не могла вернуться сейчас.
- Марта, почему ты здесь? Что-то с виконтессой? – поднялся он на ноги.
- С виконтессой все хорошо, - ответила появившаяся на пороге девушка.
- Какого черта тогда ты здесь забыла?
- Я пришла сообщить, что виконт собирается утроить прием в честь своей супруги, который будет проходить в загородном поместье Шаньи.
- Вот как? – хозяин загадочно улыбнулся. – Что ж, любопытная новость. Люблю эти места. Спасибо, что дала знать, это может быть весьма полезным.
Он обошел ее по кругу, пристально осмотрел – ее головка с греческим профилем, черные волосы, собранные сзади, серые глаза, черные широкие брови – это все не имело ничего общего с Кристиной, а значит, так далеко было от истинной красоты.
Любая женщина, - подумалось ему, - не сравнится с ней, с богиней среди простых смертных!
- Вот видишь, я принесла тебе добрую весть.
- О да, ты прям как архангел Гавриил! – хмыкнул он. - Ты сделала то, что должна делать, именно за это я тебе и плачу. А теперь можешь идти, вернуться к своим делам, - махнул он ей рукой и приготовился снова опуститься в свое кресло.
- Но я никуда не спешу. У меня выходной. Виконтесса отпустила меня в благодарность за то, что мне пришлось целый вчерашний вечер и это утро убеждать всю прислугу в доме, что госпожа плохо себя чувствует, и приказала ее не тревожить, - лицо ее засветилось торжеством. - Мне даже пришлось отнести утром наверх завтрак.
- Надеюсь, ты хорошо позавтракала, - язвительно заметил хозяин, устающий от ее общества.
Сейчас, после случившегося ранее ему совсем не хотелось никого видеть, ему хотелось просто быть наедине со своими мыслями. Поэтому, к Марте он утратил интерес через минуту после ее визита.
- Нет, я его выкинула. Я была не голодна.
- Ты молодец, Марта, - похвалил ее он, - а теперь иди, и проведи свой выходной с пользой. Вдали от меня.
Девушка разочарованно поджала губы.
- Да господин, как прикажете.

* * *

На приеме в честь своего собственного праздника виконтесса была прелестна.
Когда-то ей казалось, что двадцать три - это уже практически конец жизни. О нет! Все еще только начиналось. И это возносило ее к небесам!
Кристина парила на крыльях любви, ей хотелось улыбаться, и радоваться миру, в ее сердце горел огонь. Такое странное обжигающее чувство.
И пусть того, кто его зажег, сейчас рядом не было, этот огонь ее согревал.
Интересно, - думала виконтесса, - возможно ли такое, что можно влюбиться в человека, не зная, каков он, не видя его лица?
Но, кажется, именно это с ней сейчас и происходило.
В числе прочих были приглашены и родственники виконта – его старшая сестра графиня Камилла де Рокур и граф Филипп де Шаньи.
Обоих родителей виконт лишился, будучи совсем малюткой, поэтому, его воспитала сестра, которой слишком рано пришлось взять на себя все заботы по воспитания младшего брата.
Граф и графиня были много старше виконта и успели познать жизнь во всех ее оттенках.
Графиню Кристина боялась еще с момента, когда Рауль познакомил ее со своей семьей перед свадьбой.
Это была женщина, в глазах которой не было огня, там было пусто.
Неприязнь к себе, исходившую от мадам де Рокур, Кристина чувствовала буквально кожей.
Деверь своего нерасположения к девушке не выказывал, наоборот, смотрел заинтересованно, даже чрезмерно. И это Кристину тоже пугало.
Старшая сестра Рауля была вот уже много лет вдова, ее супруг, граф де Рокур покинул этот бренный мир, оставив ее, молодую и цветущую с двумя маленькими сыновьями.
Обладающая явно не женским мягким характером графиня, слезы по умершему мужу лила недолго. Все самое основное у нее уже было – двое прекрасных маленьких сыновей и огромное состояние (как свое, так и супруга), обременять себя вторым браком она не стала, так и осталась вдовой, в статусе которой пребывала и по сей день, сыскав у окружающих восхищение ее женской преданностью и стойкостью.
Она отдала мальчиков в военные училища (как это когда-то сделала с Раулем), Этьен и Луи были ее радостью, надеждой и продолжателями рода. Нужно было подумать, как хорошо и удачно женить их и обеспечить карьеру.
Но мечтам железной графини было не суждено сбыться.
Этьен случайно получил ранение на учениях. Рана была пустяковая, но дала осложнения, началось заражение крови, и юноша умер в весьма нежном возрасте.
А Луи в день своей помолвки, бравируя перед невестой, не рассчитал своих сил, выпал из седла, и ударился головой о некстати подвернувшийся камень.
Пролежал два дня без сознания, а на третий скончался, оставив невесту, еще не ставшую ему супругой, вдовою. Ему едва исполнилось семнадцать.
Вот так судьба-злодейка лишила Камиллу де Рокур самого дорогого, что у нее было.
Едва отойдя от постигшего ее горя, графиня снова переключилась на младшего брата, активно принимая участие в его жизни. Рауль тогда как раз собирался жениться, и выбор его пал среди огромного количества претенденток на простую безродную девчонку из театральной среды.
К графу Филиппу де Шаньи, судьба была куда более благосклонна, нежели к его старшей сестре.
Возможно потому, что он был мужчиной, и мужчиной крайне привлекательным. Это сейчас граф стал похож на пингвина, который не видит своих стоп из-за округлившегося живота, он обрюзг, от былой стати не осталось и следа, ярко-синие глаза (обладателем коих был и Рауль) потеряли свой цвет. Вполне вероятно, что с годами виконта постигнет та же участь, и он прекратится в такого же непрезентабельного толстяка, как Филипп.
А в молодости граф был мужчина хоть куда, и умело этим пользовался.
В возрасте двадцати лет (не без участия старшей сестры) он женился на дочке весьма известного и состоятельного банкира. Невеста была невыразительной лопоухой девочкой, ко всему прочему, пребывала в том возрасте, когда понятно, что из гадкого утенка уже не вырастет прекрасного лебедя.
Впрочем, красота мало интересовала Филиппа, ничто так не красит женщину, как ее приданое и репутация. А репутация у дурнушки Жюстины была отменная, к тому же, было сразу понятно, что безропотная по уши влюбленная в красавчика графа девушка, будет чудесной женой и матерью, а супруг сможет по-прежнему ни в чем себе не отказывать, и вести привычный образ жизни.
Так и вышло – искушенный в любви граф жил как положено, сделал жене трех девочек и одного мальчика (возможно, сделал еще кого-то кому-то, но об этом умалчивалось), на дешевых шлюх не разменивался, в содержанках имел дам определенного круга, и даже одну вдову высокопоставленной особы. Правда, чем больше проходило времени, тем скучнее ему становилось, и на четвертом десятке граф пустился во все тяжкие, не брезгуя даже певичками.
Его жизнь, в отличие от скучающей, скупой на чувства Камиллы, удалась, была яркой и красочной, Филипп купался в ней, как в море с конфетти.
- Ты знаешь, я никогда не считала, что эта девушка – хорошая партия для нашего брата, следя за хозяйкой и виконтом, проговорила графиня рядом стоявшему Филиппу.
Стоявший поодаль Рауль что-то говорил виконтессе, потом вскинул руку, и вставил ей в волосы цветок. Кристина безропотно приняла его жест внимания.
Графиня де Рокур кривила губы, ужасаясь пошлости.
- Камилла, - граф закатил глаза, - пора бы тебе с этим смириться. Уж я-то знаю, как ты негодовала. Но что толку всю жизнь питать ненависть к своей невестке.
- Раулю достался мерзкий упрямый характер, как у нашего отца. Ты только вспомни, какие истерики он закатывал, угрожая нам тем, что женится на ней тайно, если мы не дадим согласия. И что он сам может принять решение в отношении своего брака, - Камилла устало вздохнула. - Но слава Господу, что эта актриска оказалась все-таки честной девушкой. Иначе я бы никогда не дала согласие на эту ужасную свадьбу.
- Да уж, сестричка, твоей смекалке можно только позавидовать, - рассмеялся граф, - пригласить к девчонке доктора, чтобы это проверить, предварительно напоив ее снотворным, придет в голову не всякой даме твоего круга. До сих пор не могу понять, как на это согласился наш чистоплюй-братец!
- Это было в его же интересах, - хладнокровно объяснила графиня. - Иначе я сделала бы все, чтобы не допустить брака. Таковым было мое условие. Он должен сказать мне спасибо, я спасла семью от позора. Только представь, что было бы, выяснись, что супруга виконта де Шаньи оказалась порченной. А если бы она оказалась с приплодом от этого своего ненормального обожателя? – графиня содрогнулась. – Шаньи никогда не воспитывали бастардов, и не будут. Правда, дорогой братик? – многозначительно поиграла она бровями.
- Конечно, конечно, милая сестрица, - согласился граф, поцеловав сестре руку. - Ты у нас умница!
- Мне выпало растить не только моих сыновей, которых, к сожалению, Господь так рано забрал к себе, но и Рауля… Он всегда был упрямым, взбалмошным мальчишкой. Я надеялась, что хотя бы служба добавит ему ума. Но, увы.
- Ума нет, считай калека, - потягивая из бокала шампанское, засмеялся остряк-граф. – Вот с чем-чем, а с умом мать-природа поскупилась. Но нужно признать, что хотя бы вкус у нашего братца есть. Выбрать такую отменную лошадку… я бы и сам был не прочь на ней покататься. Тем более, служившую в театре, уж я-то знаю, что у них там за нравы.
Камилла в ответ на скабрезность брата скривила губы.
- Я бы нашел тысячу способов выйти из его положения. Но жениться на ней верх глупости. Из Кристины Даэ получилась бы превосходная содержанка! А супруга должна быть такой, как моя Жюстина, - граф хотел сказать что-то еще, но кашлянув, сделал паузу.
К ним, широко улыбаясь, подошел виконт.
- Как находите праздник? – поинтересовался он у брата с сестрой.
Камилла деликатно промолчала, граф же хлопнул виконта по плечу, потеребил, как котенка.
- Весьма неплохо, но не хватает канкана, и пяток цыпочек с бульвара Клиши, - задорно подмигнул Филипп брату. – Вот тогда бы я был поистине счастлив!
Рауль, зная особенность графа и чрезмерную тягу к разного рода непристойностям, промолчал.
- Милый брат, - обратилась графиня к Раулю, обмахиваясь веером. – Расскажи, как вы поживаете с Кристиной? Все ли у вас хорошо?
Граф хихикнул – хитрая старая лисица решила ненавязчиво выведать у мальчишки о том, нет ли у них с женой разногласий или сложностей, тогда это бы сильно упрощало ситуацию. Можно начать убеждать его в том, какая дурная супруга эта Кристина.
- Очень хорошо. Совсем, как у всех. Видите, сестра, - он обернулся назад, - Кристина держится с гостями достойно, вы зря беспокоились, что она никогда не сможет стать настоящей виконтессой. Правда, она очень хороша?
- Вижу. Твоя жена все еще не беременна?
- Вроде бы нет.
- Тогда я хотела бы знать, когда твоя супруга одарит нас наследником?
Рауль замялся.
- Я пока, честно говоря, не думал об этом.
- Ты никогда не думаешь. И, тем не менее, не мешало бы задуматься о том, что Шаньи нужны наследники. Пока твоя супруга родила лишь дочку, удивительно, что ты так спокойно с этим смирился и успокоился, - вздохнула графиня де Рокур. – Почему Рауль, почему я всю жизнь должна открывать тебе глаза на столь очевидные вещи? Я всякий раз с трепетом жду известия о том, что твоя супруга понесла, но этого не случается. У женщин из простых часто дети родятся, как у кошки. Я тайно надеялась, что у твоей Даэ будет так же.
- Обещаю, сестра, мы будем стараться, - пролепетал виконт.
- Я надеюсь, твоя жена в состоянии родить именно мальчика?
- Я уверен, Камилла, - покраснев до кончиков ушей, отозвался виконт.
Графиня кивнула, и отошла в сторону, всем своим видом показав, что устала от этого разговора.
Филипп снова похлопал по плечу расстроенного брата.
- Вот что я тебе скажу, даже если твоя жена по прошествии шести лет перестала казаться тебе благоуханной розой, - и засмеялся, сам удивившись такому сравнению, пришедшему его на ум. – В этом нет ничего дурного. Так бывает. К тому же, каждый день созерцание одной и той же женщины утомляет. Я тебе признаюсь, что моя Жюстина, например, вообще никогда не вызывала у меня сердечный, и не только, трепет. Однако у меня ведь все получилось! В этом деле с женой совсем не обязательно испытывать к ней необузданную страсть.

- Госпожа, - выглянув из-за колонны, подозвала хозяйку Марта. – Вас хотят видеть.
- Кто?
Марта прищурила большие серо-зеленые глаза, и выразительно поиграла бровями.
- Он? О господи, он? – задохнулась Кристина.
- Сейчас. В охотничьем домике.
- Но я не могу! Сейчас разгар праздника, – расстроилась она.- Мое отсутствие могут заметить.
Марта терпеливо ждала ответа.
Кристина осмотрелась. По залу кружились в танце пары, остальные были заняты либо светскими беседами, либо дегустацией блюд, которые разносили слуги.
Виконт вальсировал с вдовой Луизой де Лебрен.
Маркиза де Лебрен овдовела несколько лет назад, ее супруг был почти старик, за пару лет брака детей они не нажили. Зато, мадам Лебрен досталось состояние своего мужа и шато.
Раулю, кажется, ее общество было не в тягость, а даже наоборот, обнимая в танце ее стан, они о чем-то мило переговаривались.
Маркиза то бледнела, то розовела, как девица.
Другая на месте Кристины нашла бы в этой картине повод для тревоги или ревности, но виконтессе было все равно.
Вдова Рауля так просто от себя не отпустит, наверняка, после танца заведет какую-нибудь беседу на час.
- Ну, хорошо! Идем…
Когда они вышли в сад, Кристина сделала девушке жест рукой, что та свободна и может возвращаться.
- Я не могу, я с вами, мадам.
- Но это не обязательно, я найду это место сама. Я знаю куда идти.
- Я подожду вас, помогу вам привести себя в порядок после. К тому же, если я буду отсутствовать вместе с вами, вы потом сможете сказать, что я поправляла вам прическу, или вы опрокинули на платье бокал вина.
- Ну, хорошо, пошли. Только скорее! Скорее же!
Считая шаги, и слушая, как хрустят под ногами жухлые листья, Кристина в самый короткий срок добралась до домика. Перед тем, как войти, она попросила Марту расшнуровать ей платье – так будет вернее, время слишком дорого, чтобы Эрик тратил его на мудреные завязки. Когда Марта управилась, виконтесса, изнемогая, зашла в домик.
Внутри было темно и почти ничего не видно, не горело даже свечи.
Но необходимости в свете не было, очень скоро глаза ее привыкли.
Высокая черная тень, отделавшаяся от стены, метнулась в ней, рывком притянула к себе.
И Кристина узнала эти руки, запах одеколона, вздохи и голос.
Он выдернул у нее из волос цветок, смял его, и бросил на пол. Закинул ее голову назад, жадно поцеловал.
- Я не думала, что мы встретимся здесь с тобой! – задыхаясь, произнесла Кристина, подставляя ему губы.
- Ты разочарована или обрадована?
- Я счастлива! – расстегивая пуговицы на его одежде, честно призналась она.
Он легко стянул с нее платье, потом сорочку, подхватил ее под ягодицы, и усадил на приставленный к стене стол. Кристина слышала, как в маленьком окошке начали звенеть стекла.
Поблизости не было ни души (ну, за исключением Марты), и потому, сдерживать ликующие крики и стоны необходимости не было. Кристина стонала, кричала, звала его по имени, и была совершенно счастлива до момента, когда в дверь легонько постучали.
Виконтесса вздрогнула.
- Простите, госпожа, - послушался голос Марты. – Но вы там уже давно. Могут заметить ваше отсутствие, надо возвращаться.
Эрик разжал объятия, и отстранился, ударив кулаком в стену.
- Чертова девка, - сквозь зубы, произнес он.
Кристина разочарованно выдохнула.
Он поднял с пола рубашку, натянул ее через голову, и сел на лавку.
- Входи, Марта, - слабым от отрывистого дыхания голосом, позволила виконтесса.
Девушка зашла в темный домик, целомудренно опустив глаза, мельком скользнула по белому пятну в углу, направилась к виконтессе, стала затягивать шнурки на ее платье.
- Иди, я тебя догоню, - приказала она Марте в конце.
А сама подошла к своему любовнику, он встал на ноги, посмотрел на нее сверху вниз.
Кристина положила ему руки на грудь.
- Это лучший праздник в моей жизни. Если бы остаться с тобою подольше, а не возвращаться туда снова… скажи, ты среди них?
- Возможно, - неопределенно ответил Эрик. – А может, и нет.
- Я думаю убедить Рауля в том, чтобы он позволил мне остаться здесь на какое-то время. Хочу подышать воздухом, погулять, город меня пресытил. Мы сможем видеться чаще, - прошептала она. - Прошу, только не уезжай, дай о себе знать через несколько дней. Он будет в городе, а ты и я – здесь. Скажи, что это хорошая мысль! Ведь правда? Хочу тебе сказать, что кем бы ты ни был, я тебя уже люблю, – целуя его в подбородок, сказала Кристина, спускаясь губами все ниже и ниже.
- Иди, иди, - поторопил ее он. – Иначе я тебя не отпущу, а твое отсутствие, и, правда, могут заметить.

____________________
* прим. автора: состав семьи Рауля идет в разрез с каноном. Это не неточность. Это вольная интерпретация и AU автора, если можно так назвать.


* * *

Сад золотился на солнце. Мадам Камю, разморенная вечерним предзакатным солнышком, дремала в беседке, смешно похрапывая. И обрадованная этим Коко, затаив дыхание, медленно кралась к дальней части сада, где переплетались своими ветками высокие вязы. Ей надоедало играть под присмотром няньки, и поэтому, как только веки мадам Камю сомкнулись, малышка решила забраться туда, где игралось самым лучшим образом.
Коринн любила тень, тишину, и мрачные уголки, где не было посторонних глаз, и никто не мешал.
Там, где много деревьев, ветер путается в ветках, мало света, и нет взрослых – неминуемо будет страшно.
А Коко любила бояться.
Она представляла себя бесстрашной принцессой, а вокруг нее чудовища, злые волшебницы, говорящие деревья и камни.
Коко встала на колени, позабыв о чистоте платьица, и начала закапывать свою куклу в жухлые листья, воображая, что на самом деле это заколдованная девочка, но злая волшебница превратила ее в безмолвную холодную куклу.
И вот теперь она должна лежать на холодной земле в ворохе листвы, и ждать своего избавителя.
Засыпав куклу, а точнее, заколдованную девочку, листьями и травой, Коринн поднялась, начала осматриваться в поисках места, куда можно было бы спрятаться и начать придумывать страшные сказки. Где-то здесь должна быть оранжерея. Пускай мадам Камю проснется, а Коко поблизости нет, вот она напугает всех вокруг своим исчезновением. И вдруг увидела темную высокую тень среди деревьев.
При виде черного незнакомца Коринн хотела закричать в испуге, уже открыла рот, но тот вдруг улыбнулся, едва заметно покачал в отрицании головой, и, вскинув руку, приложил указательный палец к губам, мол, не надо кричать.
И Коринн, сгораемая от любопытства, почему-то не стала звать на помощь, пошла навстречу незнакомцу.
Он был такой огромный, что Коко пришлось задрать головку, а она, видимо, была для него совсем маленькой, поэтому он присел на корточки, и их взгляды поравнялись.
Коринн рассматривала незнакомца в маске. Он был совсем не похож на обычных людей, а еще у него были удивительные глаза.
- Ты кто? - спросила тихо отважная Коринн, захлопав пушистыми ресницами. – Привидение?
- М-м-м. Призрак.
Коко восторженно заулыбалась. Он разговаривает, он с ней разговаривает!
Ну, надо же, ей все-таки посчастливилось встретить настоящее приведение.
Она всегда знала, что они существуют, зря мадам Камю упрекала ее в излишней фантазии и ругала за выдумки, когда Коко жаловалась, что у нее под кроватью живут говорящие кошко-крысы. А на самом деле, это никакие не выдумки, и вот сейчас она в этом убедилась – к ней явилось настоящее приведение.
- Но ты добрый призрак?
Он пожал плечами.
- Не всегда.
- А что у тебя под маской? – полюбопытствовала Коко.
- Там ничего нет.
Бровки девочки в удивлении поползли вверх.
- Совсем-совсем ничего?
- Почти ничего.
- Я поняла, ты заколдованный принц, - пристально глядя на него широко раскрытыми черными глазами, сказала Коринн. - Надо, чтобы принцесса тебя поцеловала, и ты станешь таким, каким был до того, как тебя заколдовали.
Незнакомец засмеялся, и погладил девочку по кудрявым каштановым волосам.
- У тебя есть принцесса? – не унималась Коко.
- Есть.
- Пусть она тебя поцелует, - посоветовала дочь виконта де Шаньи.
- Хорошо. Только, боюсь, это не поможет.
- Поможет! – девочка наставительно погрозила пальцем. – Я знаю. Так всегда бывает. Если принцесса по-настоящему тебя любит, то злые чары спадут.
Призрак печально вздохнул ей в ответ.
- Не грусти, - ласково попросила Коринн. – Если она тебя не расколдует, то я тебя поцелую, когда вырасту, и ты станешь красивым принцем. Обещаю. А ты поможешь мне расколдовать мою куклу. На ней тоже чары злой волшебницы. Обещаешь?
Призрак засмеялся (надо же, они смеются!), и глаза его в прорезях черной маски засветились ярко-зеленым.
- Обещаю, - он взял ее за маленькую ручку, пальчики у Коринн были крошечные и пухлые. Она была будто фарфоровая куколка, и так похожа на Кристину. - Как ты похожа на маму!
Коринн гордо задрала носик.
- Все так говорят.
- Потому что это правда, - поправив ленточку у нее в волосах, ответил незнакомец. – У тебя чудесная мама, Коко.
- Я ее очень люблю. А она тебя когда-нибудь видела?
- Видела.
- И говорила с тобою?
- Да.
Коринн захлопала в ладошки.
- Значит, она тоже верит в чудеса, и я не единственная, кто тебя видит? А она говорила мне, что призраков не существует.
- Только, пожалуйста, не рассказывай никому, что ты меня видела и что мы с тобою разговаривали. Хорошо? – приятельски подмигнул он ей. - Пусть это будет нашим секретом.
Девочка, кажется, обожающая секреты, охотно согласилась.
Она подалась вперед, и, беззастенчиво обхватив ручками его шею, крепко обняла. Сколько жизни было в этом маленьком теплом тельце, и как невообразимо прекрасно было чувствовать рядом с собою частичку Кристины, его Кристины, подарившей этому миру крошечную новую жизнь.
- Я никому не расскажу, честно-честно. Но обещай, что еще придешь ко мне! Пожалуйста.
- Я постараюсь, Коко…
И он обнял Коринн в ответ.

После праздника Рауль провел еще четыре долгих дня загородом, вместе с супругой. Гулял с ней в саду, рассказывал, как сильно остались довольны гости, как он рад тому, что удалось совместить ее праздник и встречи с компаньонами, потом заводил разговор про дела.
Он говорил, говорил, и, кажется, не замечал острых, как стрелы, горящих отвращением зрачков жены.
Следуя советам сестры и брата, виконт решил начать с малого - сузить образовавшуюся между ним и супругой пропасть, и даже предлагал ей съездить на прогулку верхом, но Кристина отказалась, ссылаясь на мигрень. А потом и вовсе провела оставшиеся дни у себя в спальне, лежа в кровати.
Она истомилась, ожидая, когда он вернется в город, когда оставит ее в одиночестве. Эти дни тянулись друг за другом, как нескончаемая вереница. Молодая виконтесса сходила с ума, понимая, что общество мужа стало ее отягощать. Интересно, когда это произошло, в момент, когда она встретила Эрика, или… в день их с Раулем свадьбы?
Такие разные и непохожие друг на друга люди – это привело к тому, что она из добродетельной верной жены превратилась в изменщицу, жадную до постыдных ласк другого мужчины, но эта мысль теперь не находила в ней сочувствия к Раулю.
- Приведи его ко мне, - попросила виконтесса Марту, обремененная долгим ожиданием. – Только прошу, чтобы никто не видел. С боковой двери.
- Да, мадам, - Марта склонила голову в послушании, и собралась уйти, но хозяйка вдруг неожиданно крепко сжала ее запястье, притянула к себе.
- Скажи, у тебя что-нибудь с ним было? – прищурила она глаза.
Всегда милая виконтесса сделалась неузнаваемой, Марта помрачнела в ответ.
Эта сердечная тревога поселилась внутри Кристины уже давно. Марта была слишком верна своему хозяину, будто собака, просто так добиться такой преданности и самоотверженности от женщины непросто.
Глаза их встретились – серо-зеленые пытливые острые, как лезвие, Марты, и красивые с поволокой, цвета спелой вишни, Кристины.
- Простите, мадам?
- С де Моро. Ты ему так предана, почему? Между вами что-то было?
Девушка держала паузу несколько секунд. Молчала.
- Ну же! - почти выкрикнула Кристина.
- Нет, мадам, - спокойно ответила Марта. - Он однажды помог мне, я обязана ему жизнью. Вот и все объяснение.
- Как?
- Мадам, я бы не…
- Говори, или я откажу тебе в работе!
- Вы не сделаете этого, - кроткая прежде Марта посмотрела на хозяйку странным взглядом, - я нужна вам, чтобы помогать. Но если вы желаете, я расскажу. От рождения я не знала ни матери, ни отца. Меня нашли на пороге приюта, в корзине. Поэтому, я выросла среди таких же никому не нужных брошенных детей, и могла за себя постоять. Но когда пришло время оттуда уходить, и начинать новую жизнь, я совсем не знала, куда мне податься. Проработала какое-то время прачкой у одного богатого и старого господина, мерзкий старикашка не платил мне обещанных денег, а потом начал приставать. Но я не стала молчать, и пожаловалась его супруге. На следующий день, разумеется, меня вышвырнули вон. Потом работала в трактире, таскала ведра с помоями и отмывала пол от плевков, там была еще та публика, - нехорошо усмехнулась Марта, гордо подняв голову, будто желая показать, что не стесняется своего рассказа. - Мне это надоело, и я решила, что нечего мне возиться с черной работой, если всем, так или иначе, от меня нужно только одно, - Марта скривила губы. - И я решила, что уж лучше буду торговать любовью, чем подчищать плевки. По крайней мере, тогда мне казалось, что для безродной девушки такая судьба куда больше подходит, чем быть прачкой, которую зажимает по углам хозяин. Но, конечно, я толком ничего не знала, куда идти, что делать, просто слонялась по улицам, вдруг сыщутся желающие. И в первую же ночь наткнулась на одного примечательного господина, подошла к нему, назвала цену. Лица я его не видела, но его голос… мне показалось, что он должен быть не как эти ужасные лысые старики, часто посещающие шлюх. Обрадовалась, что мне очень повезло с клиентом. Но он шарахнулся от меня, как от чумной и резко отказал. И я снова оказалась одна на темной улице, поблизости никого не было. Однако я сильно ошибалась, там таких «работящих» женщин было в излишке, и все они были под крылом своих покровителей, которые сразу поняли, что я чужая. Мне было не справиться с несколькими вооруженными мужчинами. Если бы не господин де Моро…
- Что он сделал потом? – в нетерпении перебила Кристина.
- Сначала, если честно, он меня накормил, потому что я не ела несколько дней. Дал денег, попросив слово, что я найду себе более достойное занятие, и приказал убираться восвояси. Однако я хотела ему как-то отплатить за спасенную жизнь, я не привыкла оставаться в долгу.
Виконтесса напряглась.
- Как же ты хотела ему отплатить? – вся вспыхнув, произнесла она.
- Как угодно. И он согласился, но сказал, что я обязательно отплачу, но не сейчас, потом. Жубера - кучера он нашел так же. Тот был солдатом, а потом, вернувшись однажды, узнал, что дом его сгорел, а жена и дети погибли. Он не просыхал от дешевого кислого вина, валялся в грязи, и горланил солдатские песни в надежде, что кто-нибудь подаст ему милостыню.
- Как странно. А Эрик ездил по миру?
- Да.
- И ты была с ним?
- Первое время. Потом он, правда, снял небольшой домик, где я жила. Вы зря тревожитесь, госпожа, - приподняла одну бровь Марта. – Поверьте, мне. В его мыслях и сердце только одна женщина… это вы, мадам, - холодно молвила Марта, прикрыв веки. – Не каждая женщина может похвастаться способностью так крепко привязывать к себе стольких мужчин. Вы довольны, мадам?
- Ладно, - вздохнула Кристина, потрясенная разговором. – Иди, и сделай так, как я сказала.
Служанка тот час же побежала вниз по лестнице, подобрав юбку.

- Я бы мог добраться сам, без твоей помощи, - сообщил Марте Эрик, когда они поднимались по черной лестнице.
- Да, но мне приказала виконтесса. Я ведь не могу ослушаться свою хозяйку, правда? Скажи, о чем ты говорил с девочкой? Зачем тебе понадобилась дочь виконта?
- О чем бы я не говорил с ней, это не твое дело.
Марта вдруг остановилась на середине лестницы, оказавшись на ступеньку выше, чем Эрик, их глаза оказались на одном уровне.
- Ты попросил меня, чтобы я помогла тебе отомстить женщине и ее супругу, которые однажды каким-то образом искалечили твою жизнь. Может быть, они повинны в том, что у тебя под маской – я не знаю, но я согласилась. Так вот, мне кажется, ты и не думаешь им мстить, Эрик, ты хочешь от виконтессы чего-то другого! – досадливо дернула плечом Марта. - И на меня ты вообще больше не смотришь, или ласки виконтессы так хороши?
Она хотела погладить его маску, но в ответ на это, рука господина де Моро, затянутая в черную лайковую кожу, оказалась на шее девушки, и сжала ее. Он прижал Марту спиной к стене.
- Я, кажется, тебя предупреждал, Марта, поменьше трепи языком, и не суй нос в мои дела. Мало ли, что я тебе когда-то говорил. Я ведь тебе ничего не обещал, кроме денег, и предупреждал, что ты в любой момент можешь уйти, прежде чем согласишься помогать. Ты сама осталась. И то, чего я на самом деле хочу – это только мое дело, тебя это не касается. Твоя работа – исполнять приказы.
Марта закашлялась, и он ослабил хватку.
- Ты поняла?
- Да, я поняла.
- Делай то, что я тебе говорю.
- Хорошо.
- И не смей ослушаться. Иначе… ты ведь знаешь, что я могу сделать?
- Знаю. Пойдем. Твоя виконтесса заждалась…

Когда черная тень скользнула в приоткрытые двери, Кристина порывисто метнулась к нему, прижалась гибким станом, в ее огромных глазах была страстная мольба.
- Ну, наконец-то ты здесь! В прошлый раз ты оставил меня пустую и холодную… я едва с ума не сошла без тебя все это время! – пожаловалась виконтесса.
- Это все твоя Марта, - целуя ее пухлые губы, недовольно произнес Эрик.
- Она не моя, она твоя, – возразила Кристина, запирая дверь своей спальни на ключ. – Но сегодня-то я тебя никуда не отпущу! Останься до утра!
- Как пожелает виконтесса, так и будет, - стягивая с ее плеч легкий кружевной пеньюар, сказал он.
Но после долгих страстных мгновений Кристина вдруг резко переменилась, и из блаженствующей и умиротворенной негой, сделалась взволнованной.
Прижимаясь спиной к его широкой груди, она задрожала в его объятиях.
- Что с тобою? – почувствовав это, спросил он, мягко целуя ее в затылок. Ее волосы, как и шесть лет назад, пахли лавандой. Он столько раз ощущал этот запах во сне. – Ты замерзла?
Он приподнялся, и натянул на нее одеяло.
Но виконтесса страдала не от холода.
Так ей было хорошо вместе с ним, что Кристина стала неминуемо думать о дурном.
- Я теперь очень боюсь, Эрик, - честно призналась Кристина, отстраняясь от него и садясь по-турецки напротив него.
В свете тускло горящего фарфорового ночника она была невыразимо красива. На щеки ее легли тени от длинных ресниц, обычно бледная молочная кожа отливала бронзой, густые волнистые волосы рассыпались по плечам и груди.
- Ведь наше счастье такое хрупкое, как маленький хрустальный шарик. И чем больше проходит времени, тем больше я боюсь, что может случиться непоправимое. Если о нас узнает мой муж… мне не страшно думать о том, что я лишусь положения в обществе или привилегий. Мне страшно потерять дочь. Я не буду лгать, Эрик, я скажу правду, чтобы быть честной перед тобою – если вдруг встанет выбор между тобою и моей дочерью, я выберу ребенка.
Он подался вперед, погладил ее по плечу, и сказал без осуждения:
- И это будет правильным выбором, Кристина. Я бы очень разочаровался в тебе, если бы узнал, что ты готова сделать иной выбор. Женщина, выбирающая свое дитя – настоящая мать, и это единственно верный выбор, который она может сделать. А не тот, который сделала моя мать, предав своего ребенка из-за другого мужчины.
- Правда? Это произошло с тобой, а что случилось?
- Я расскажу тебе когда-нибудь потом.
Она подняла на него мокрые глаза, и впервые посмотрела так, как не смотрела прежде. Не затуманенным страстью взором, а серьезно, глубоко, будто желая через прорези в его маске проникнуть к нему в душу, так же глубоко, неистово и жадно, как он проникает в ее тело.
- А от тебя я не имею права ничего просить или ждать. Я ведь даже не знаю, кто ты. Как я могу рассчитывать на что-то большее?
- Я обещаю, что когда-нибудь ты обязательно узнаешь, кто я, и что именно скрывается под маской. Вот только не уверен, что раскрывшаяся тайна может тебе понравится.

* * *

А вначале зимы виконт забрал супругу и дочь в город.
Это означало, что их встречи с Эриком теперь будут проходить куда реже, и ей придется снова терпеть общество Рауля, играть роль благонравной супруги и виконтессы, выбирать моменты для новых встреч, а вечера занимать душеспасительными молитвами.
Но все-таки Кристина была рада отъезду, она соскучилась по заброшенному дому господина де Моро, по атмосфере, царящей внутри каждой из его комнат, по кровати под тяжелым пологом, по огню в камине, и по выделяющемуся странной красотой саду с расколотыми солнечными часами посередине и терновой живой изгородью, которую много лет уже никто не стриг.
И все-таки в его доме она чувствовала себе намного защищеннее, чем в ставшем ей чужим доме Рауля.
Виконт как-то неожиданно изменился, подарил ей привезенную из далекой поездки индийского шелка шаль, стал разговорчивым за завтраком, и никогда не отличающийся остроумием, часто шутил в беседах с женой.
Все это сильно утомляло и беспокоило Кристину. Уж не прознал ли он про ее любовника?
А однажды случилось и вовсе неожиданное. Кристина готовилась ко сну, в дверь ее спальни постучали, на пороге стоял супруг.
- Я пришел поговорить с тобою кое о чем.
- Так поздно? – удивилась виконтесса, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом мужа, и запахивая пеньюар. – Это не терпит отлагательств? Мы могли бы поговорить завтра.
- Нет, сейчас, - ответил решительно настроенный виконт.
Кристина присела на край кровати, склонила голову на бок, готовая слушать.
- Тебе не кажется, что нам пора задуматься о наследнике?
Молодая виконтесса заметно побледнела и растерялась от столь неожиданного предложения.
- Что? Откровенно говоря, я об этом не думала. И к тому же, что, если снова родится девочка, Рауль? – предположила Кристина.
- Ну, когда-нибудь должен же родиться мальчик! Ты ведь моя жена, в конце концов - это твой долг, - он приблизился к ней, и опустился на одно колено, взял ее за руки, и начал покрывать их быстрыми поцелуями.
Кристина попыталась высвободиться, но безуспешно.
- Прошу, Рауль, - попросила она умоляющим тоном, - давай обстоятельно поговорим об этом завтра?
- Если честно, - будто не слыша ее слов, начал виконт, - я очень соскучился по тебе. Как по супруге. Понимаешь? – подняв на нее глаза, и увидев искаженное недоумением лицо жены, он добавил: - Ты ведь не думаешь мне отказать, правда?
Кристина не знала, что ответить, у нее перехватило дыхание. Ее темные глаза сейчас казались еще темнее.
Когда все закончилось, Кристиной овладело чувство глубочайшего омерзения, а виконт наоборот, пребывал в самом лучшем расположении духа.
- …А потом у нас родиться чудесный мальчик, - мечтательно рассуждал виконт. – А потом еще один. Ты ведь сделаешь это для меня? У тебя уже есть дочка, теперь мы должны позаботиться о мальчиках. Я слышал, что для матерей девочки, будто куклы, которых они могут красиво наряжать и всячески украшать, делая из них принцесс. У тебя есть для этого Коринн, а мне нужен сын!
Кристина молчала, отстраненно глядя в черную пустоту, туда, где должен быть потолок.
Виконт с благодарностью погладил ее по руке.
- Можно, я останусь у тебя до утра?
- Как хочешь, Рауль, - сухо ответила ему супруга. – Я устала и хочу спать, - и, отвернувшись от него, натянула одеяло почти до головы.
Оторопевший Рауль вглядывался в черноту – света не горело - и пытался понять, то ли Кристина становится другой, то ли он никак не может рассмотреть в ней близкую душу.
Да, с каждым годом он все меньше и меньше понимает крошку Лотти.
Не спала и виконтесса. Она терзалась мыслями.
После того, как у нее появилась своя маленькая тайна, и этот странный мужчина в маске увлек ее в упоительный, неизведанный ранее мир любви, она не раз думала, может и страсть, и блаженство любви обходили ее стороной все эти шесть лет в браке оттого, что она была маленькой неопытной девочкой, тело ее спало крепким сном, а душа витала где-то высоко в облаках? Она столько раз пыталась уверить себя в том, что это лишь ее вина, и, кажется, окончательно поверила этому.
Но, вдруг после того, как Эрик разбудил в ней женщину, все изменилось, и она сможет взглянуть на Рауля иначе, почувствовать то, что не чувствовала все эти годы, стать ему хорошей настоящей женой? Ведь он ее законный супруг.
Но нет, ошиблась.
Ничего, кроме омерзения, ядовитой стрелой пронзившего ее тело, она не испытала. Более того, теперь представлять рядом с собою еще кого-то, помимо Эрика, оказалось невыносимой пыткой. Ласки и касания любого другого мужчины казались в вышей степени пошлыми и бесцельными, а действия жалкими и смешными.
Как это странно.
Выходит, лишь Эрик способен высечь искру из ее очерствевшего и разбитого сердца…
Господи, быстрее бы его увидеть.

Дождавшись, когда Рауль покинет по делам дом, Кристине пришла в голову чудесная мысль, которая должна была понравиться и Эрику.
Вечером Кристина позвала Марту к себе.
Когда та зашла в ее спальню, хозяйка сидела у зеркала, и распускала прическу.
- Скажи, Марта, ты ведь служила у господина де Моро? – глядя на ее отражение в зеркале, поинтересовалась виконтесса де Шаньи.
Девушка положительно кивнула.
- А ты не знаешь, во сколько он обычно встает?
Марта пожала плечами.
- Обычно завтракает не ранее десяти.
- Замечательно, - довольная Кристина встала с оттоманки, прошлась по комнате. – Тогда завтра я очень рано уеду, позаботься, чтобы прислуга не заметила моего отсутствия.
- Что вы задумали, мадам?
- Ничего. Просто хочу сделать ему сюрприз, пока он будет спать. Значит, завтракает не раньше десяти… и собери корзину продуктов. Самых лучших. Сыр, свежие фрукты, хлеб, возьми в погребе вино, - Кристина довольно улыбнулась. – А у тебя нет ключей от его дома?
- Мадам…
- Пожалуйста. Я не выдам тебя, обещаю. Просто иначе я рискую не попасть к нему в спальню. А мне бы очень хотелось, чтобы он не знал о моем визите.
По лицу Марты скользнула странная тень, будто в голову ей пришла какая-то особенная мысль.
- Да, мадам, у меня есть ключи, - сдержанно сказала она. – И я дам их вам. Уверена, господину понравится ваш сюрприз, и вам тоже...

Эрику снилось, что в замочной скважине поворачивается ключ, так очень медленно и осторожно поворачивается, поворачивается, несчетное количество раз. Но легкий, едва различимый скрежет железа все равно ощутим. И сон от этого тяжелеет, и становится беспокойным.
И он проснулся, резко, с нарастающей в душе тревогой, но не от дверного скрежета, а от ужасного надсадного крика. Открыл глаза, и вздрогнул, сам едва не закричав.
В дверях на пороге стояла, вернее, сидела, утонув в пышной юбке, Кристина.
- Не может этого быть, о Господи, - шевелила она бледными губами, будто рыба, выкинутая на берег, и хваталась за грудь. – О Господи, это ты? Ты!
Эрик сел на кровати, и в момент понял, что все это не сон, а маска по обыкновению лежит на прикроватном столике, и появившаяся в его спальне невесть откуда Кристина, узнала в таинственном, скрытом черным покровом господине де Моро, Призрака оперы и своего умершего ангела музыки.
Кристина, закрывая лицо руками, силилась встать, но ее шатало, будто нетрезвую.
- Этого не может быть, не может! – бормотала она.
Поняв, что случилось непоправимое, Эрик соскочил с кровати, и кинулся к ней.
- Мерзавец, лжец! – закричала виконтесса, как только он приблизился.
И ему на лицо обрушились звонкие пощечины.
Кристина, заливаясь слезами, ударила раз, второй, потом начала колотить его кулачками в грудь.
- Лжец! Лжец! Мерзавец! – выкрикивала она, будто утеряв рассудок.
- Подожди, нам надо поговорить!
- Я не хочу ждать! – оттолкнула его Кристина. – Мне не о чем с тобою говорить! Как же я сразу не догадалась, что ангел превратился в демона? Значит, ты жив? Жив? Как ты мог? Зачем ты все это устроил? Зачем разыграл этот спектакль с таинственным де Моро, с этим домом, с этими ужасными и искусными завлечениями меня в свои сети? Чего ты добился? Ты насытился, получил свое? Господи, ты унизил меня, сделал падшей женщиной! Ненавижу! – она снова занесла руку, но он перехватил ее, сжав тонкое запястье.
- Рано! Ты узнала слишком рано!
- Я узнала то, что должна была узнать! Я ненавижу себя за то, что поверила и поддалась. Ты играл со мною, как кот с мышью, перед тем, как сожрать…
Виконтесса метнулась к дверям, но он опередил ее, и захлопнул створки.
- Стой, - преградил он ей путь. – Неужели ты думаешь, что в этот раз я позволю тебе вот так просто уйти?
- Что ты сделаешь? Привяжешь? Снова надругаешься надо мной?
Он усмехнулся, пораженный ее словами.
- По-моему, ни одно мое действие не было совершено без вашего согласия, виконтесса. Разве не так? Не надо отрицать, ты хотела это, и тебе нравилось все, что я делал… я давал тебе то, что не мог дать тебе твой виконтишко. И глаза, которые я видел в эти моменты, были намного красноречивее любых слов.
- Замолчи! – покрасневшая Кристина заткнула уши. – Не хочу больше слышать тебя. Замолчи!
- Нет, я все тебе скажу, а ты выслушаешь.
- Я не могу поверить, что это ты… что все время это был ты! – повторяла она, как заведенная механическая кукла. - Это все была лишь ложь, о, боже, сколько же времени я жила в ней, будто слепая!
И в это мгновение раздался шлепок. Эрик несильно ударил ее по щеке. Кристина недоумевая, посмотрела на него обиженными испуганными глазами, но затихла.
- Успокойся! – повелительно сказал он. – Приди в себя и выслушай меня. – Кристина молчала. – Да, это я, я жив, стою сейчас перед тобою. И там, за черной маской, скрывающей твоего таинственного воздыхателя, которому ты не раз признавалась в любви, Кристина, был я. Шесть долгих пустых лет я жил без тебя, но не было ни минуты, когда бы я не вспоминал о тебе… Я был готов умереть тогда, там в подвалах, но понял, что не готов отдать свою проклятую душу дьяволу! Я выжил ради тебя, и благодаря тебе. Я выбрал жизнь, и надежду на встречу и любовь единственной существующей для меня во всем белом свете женщины. Да, это был спектакль, но он стоил того, чтобы узнать, что ты чувствуешь на самом деле. Я виноват перед тобою лишь в том, что заставил тебя ощущать вину за мою смерть, и невозможность это изменить, виноват в том, что отпустил тебя в ту ночь, позволив тебе искалечить свою жизнь. Но я искренне считал, что сам искалечу тебе ее, если силой оставлю подле себя, а с виконтом ты сможешь быть счастлива.
Кристина смотрела на него, надув полные губы, и дрожала.
- Мне всегда было интересно, Кристина, кого ты любила под маской - де Моро, Призрака, Ангела, или незнакомца, о котором ты даже ничего не знала? И кого бы ты хотела под ней увидеть, сними он в один прекрасный момент ее?
Теперь виконтесса на него больше не смотрела. Она отвела глаза, и сухо, зло плакала, глотая слезы.
- Я не поверю тебе, если ты скажешь, что ни разу не представляла за этой маской того, кого потеряла шесть лет назад. И твои слова о том, что ты питала к своему учителю дружеские чувства – это ложь Кристина. Странно, что ты сама этого не понимала, когда открывала свою страшную тайну де Моро. Любой мужчина сразу бы понял, что перед ним стоит женщина, влюбленная в призрак, - он усмехнулся от странного совпадения слов, - и страстно желающая человека, который стал для нее тенью. Будь де Моро обычным мужчиной, питавшим к тебе интерес, готов поспорить, он бы сразу утерял после этого всякое желание продолжать ваше «общение», - выделив интонацией этот слово, сказал Эрик, - потому что нет ничего унизительнее, чем знать, что женщина в моменты страсти представляет на твоем месте другого, человека из прошлого. Как странно, у красавицы виконтессы есть все, молодой муж, богатый дом, положение в обществе, а ее мысли не отпускает безобразный призрак, которого она когда-то назвала монстром. Вам не странно, виконтесса? Как вы думаете, почему?
- Я жалею, что призналась тебе в этом, - с презрением сообщила Кристина.
- А ответ очень прост, и я говорил тебе о нем. Просто душа твоя так же одинока и неприкаянна, как душа того монстра. Ты ведь хотела все изменить, хотела вернуть время вспять, чтобы он, Призрак, был жив… я жив, и я тут, перед тобою. Не повторяй ошибок, из-за которых потом наступит раскаянье.
- Ты хочешь знать, почему я тогда ушла? Не потому что я боялась твоего лица, а потому что я боялась вот этого, - она ткнула пальцем ему в грудь. – Я боялась твоей души. Иногда мне казалось, что у тебя нет сердца.
- Люди, у которых нет сердца – не могут любить.
- Я боялась твоей любви. И ты ничуть не изменился, ты все такой же… твоя жестокость не знает границ. Ты хотел посмеяться? Смейся. Ты растоптал меня, разбил на мелкие куски, которые теперь не склеить. Кстати, имя «Эрик» тоже очередная маска и ложь? – с презрением спросила Кристина.
- Нет, - отрицательно покачал он головой. – Это мое настоящее имя. Так меня когда-то назвала мать.
- А «де Моро»?
- А вот это я придумал, - довольно улыбнулся он.
- Скажи мне, зачем?
Он крепко сжал ее плечи и притянул к себе.
- Я лишь хотел, чтобы ты… любила меня.
В его руках молодая женщина обмякла, и сделалась податливой. Он приблизил к ней свое лицо (на этот раз уже без маски), вдохнул аромат ее кожи, потерся кончиком носа о ее бархатную щеку, очертил языком контур ее ушка. Кристина задрожала.
- Я хотел просто любить тебя, и чтобы ты любила меня… И я добился этого, Кристина, - шепнул он ей на ухо. – Ты его любила, а значит, любила и меня.
Рука его заскользила по ее спине и пояснице, легла на бедро.
- Я тебя ненавижу за то, что ты сделал, - прошептала она.
- А я… люблю тебя, как и прежде.
И они вцепились друг в друга, как дикие звери, путаясь в одежде, маленькими шажками приближаясь к кровати. В нетерпении он порвал застежки ее платья, Кристину треск ниток, кажется, лишь взбудоражил, она укусила его за шею, когда он прижимал ее к себе.
Еще минуту назад мокрые от слез щеки ее высохли, заполыхали жаром.
Он увлек ее за собою на кровать, но Кристина скинула его с себя.
- Нет, не так! – дерзко возразила она, садясь сверху, сжимая коленями его бедра.
Он протянул руку, пропустил ее волосы через пальцы, и, притянув к себе, поцеловал, узнавая в ней и ее действиях прежнюю виконтессу.
Но Кристина высвободилась, устраиваясь поудобнее, он, помогая ей, разорвал ее сорочку, откинул два лоскута ткани куда-то в сторону.
Начали они медленно, потом стали двигаться быстрее.
- Как я могу любить тебя после всего, что ты сделал? – спросила она, наклоняясь к нему, и касаясь своей щекой его открытого незащищенного маской лица.
Она остановилась, посмотрела в его глаза, сделавшиеся почти черными из-за расширившихся зрачков.
Какая же она, в самом деле, глупышка! Как могла не узнать эти глаза? Глаза своего Ангела.
Он улыбнулся ей в ответ, слегка приподняв уголок рта. И эта полуулыбка тоже была ей знакома.
И они начали снова, все ускоряя и ускоряя темп.
Виконтесса уперлась ему в грудь руками, чтобы удержаться, а потом вдруг, будто дикая кошка, вонзилась острыми ногтями ему в кожу, и резким отрывистым движением скользнула по его груди, оставляя следы. Он застонал, будто раненное животное, и лишь быстрее задвигался ей в такт. Из тонких ранок, оставленных ее ногтями, тут же засочилась кровь.
- Мне бы хотелось знать, - жадно глотая воздух, заговорила Кристина, - а ангел будет делать то, что делал господин де Моро или это будет претить его ангельским принципам?
- Если госпожа виконтесса пожелает… Тебе нравится, когда тебя дразнят?
- Мне нравятся твои губы и руки.
- Я подумаю над этим, если виконтесса будет хорошо себя вести, возможно…
Отчаянно, двигаясь из последних сил, Кристина, взяла рядом лежавшую подушку, и накрыла его лицо, безжалостно налегая со всей силы. Он беспомощно забарахтался, замычал, задергался под ней, в чреве у Кристины стало горячо, ее пронзила острая дрожь, она вскрикнула, откинула подушку, и обессиленная, упала ему на грудь. Спустя несколько мгновений откатилась в сторону.
- Я все равно ненавижу тебя!
- И ты только что доказала это, - приподнимаясь на локте и заглядывая в необыкновенно красивое ее лицо, сыронизировал Эрик.
Она устало посмотрела на него, и отвернулась, свернувшись клубком, будто котенок.
Так, на разных концах кровати они лежали еще долго. Кристине показалось, что долго – она утеряла счет времени, и успела продрогнуть (камин за ночь погас).
А Призрак, опустошенный и тяжело дышавший, тоже лежал, будто задумавшись о чем-то своем, и не спешил согреть ее своим теплом.
И в это мгновение Кристина испугалась, что сейчас их, вот в этот самый момент откинет далеко друг от друга, оставит на разных берегах, и им никогда больше не сойтись, все кончится, все, что было забудется.
Она развернулась, и метнулась к нему, приникла всем телом, нежно коснулась губами следов от своих ногтей на его коже.
- Как я рада, - прошептала она, - что она больше не стоит между нами, твоя маска! И что ты теперь снова со мною. И только мой! Шесть долгих одиноких лет я ждала тебя, мой Ангел! Я так просила небо вернуть мне тебя, и оно вернуло…
И он обнял ее в ответ, будто сжимал в своих руках самый драгоценнейший из камней.
Так горячо и порывисто, как не обнимал ее де Моро.
Вплоть до самого полудня они не вспоминали ни о чем, погруженные в пучину чувственного блаженства.
Кристина поражалась сама себе, этой любовной горячке, захватившей ее разум и сердце, она с такой легкостью и желанием позволяла этому мужчине делать с собою все, что казалось, теперь уж точно она стала совсем другой женщиной, которой раньше никогда не существовало, и дороги назад нет.
Его близость убаюкивала ее предубеждения и стыд, так прочно обосновавшиеся в глубинах ее души и тела за все годы замужества, за всю ее жизнь, и эта новая роль ей несказанно нравилась теперь.
Он снова вел ее по тайным извилистым коридорам, но не оперных подземелий, а по коридорам и закоулкам страсти, останавливался на каждом изгибе и повороте, заботливо давая ей возможность не отставать, уводил все дальше и дальше.
А когда они, наконец, разъединили тела, Кристина воскликнула:
- Вообще-то, я хотела устроить тебе небольшой завтрак в постели, - и, соскочив с кровати, принесла из коридора корзину.
- Что ж, ты устроила то, что не идет ни в какое сравнение с завтраком, - заметил Эрик.
Кристина, вытащив из корзины аппетитный круассан, и отломив от него кусок, оставила ее на полу, а сама подбежала к окну, раскрыла шторы, и начала любоваться зимним садом
Он производил на нее такое же неоднозначное впечатление, как и его хозяин.
Пугал своей внушительностью и восхищал жизненной силой.
- Какое чудесное утро, правда?
- Уже день, - потягиваясь, поправил ее Эрик, не узнавая в этом взбалмошном ребенке сдержанную строгую виконтессу. – И перестань разгуливать босой и без всего, ты простудишься, а здесь прохладно. Надо затопить…
- Потом!
И она снова забралась в кровать.
- Ты не разочарована, что сказка закончилась? – притягивая ее к себе, спросил Эрик. - Не будет больше ни сладкого привкуса тайн, ни загадочного господина де Моро.
- Сказка закончилась, но началось нечто лучшее. Если честно, я успела немного устать и от тайн, и от бесконечных предположений, кто же скрывается под маской де Моро. Ты собирался когда-нибудь показать мне свое истинное лицо?
- Когда бы понял, что ты готова.
- И что ты ожидал от этого разоблачения? – осторожно поинтересовалась виконтесса.
Лицо его сменило выражение, со спокойного отрешенного на тревожное.
Оба замолчали на какое-то время.
- Но зато теперь я знаю, как на самом деле зовут моего ангела, - подперев щеку кулачком, говорила Кристина.
- Зато я теперь не знаю, что делать.
- Просто продолжать любить меня…
- А ты будешь продолжать любить его.
- Я его не люблю. Неужели ты этого еще не понял? – с нежным упреком посмотрела на него Кристина.
- Но я не могу требовать, чтобы ты его оставила. Я прекрасно помню, что ты мне говорила на этот счет. Выбор будет не между мною и им, а между мною и твоей дочерью. А такой жертвы я от тебя не хочу.
Кристина тяжело вздохнула.
- Я помню. Когда в прошлый раз мы об этом говорили, ты упомянул о своей матери, и о том, что когда-нибудь расскажешь.
Он хмуро отмахнулся.
- Довольно скучная история. Моя мать никогда особо меня не жаловала, надо думать, такой подарочек. А однажды у нее появился новый ухажер, она вышла за него, наверное, потому что устала быть одной, держалась за него, как за спасительную соломинку. Мерзкий был тип, неотесанный сквернослов и пьяница, но она все равно держалась. Видимо ей казалось, что с незаконнорожденным ребенком, да еще таким уродливым, ей уже никогда не найти нормального мужчину, - Кристина смотрела на него сквозь пелену слез. Надо же, как много она о нем не знает. А ведь и, правда, никогда не говорили друг с другом на такие темы. И если Эрик знал о ней почти все, то она о нем – ничего. - И новому хозяину в нашем доме я, разумеется, сильно докучал. Мать, боясь, что он от нее уйдет, и в один прекрасный день, когда в наш городок приехал бродячий цирк, отвезла меня туда. Видимо, удавить, или сгноить меня в чулане у нее не хватило сил. Надо заметить, сделка была довольно удачной, матери еще и заплатили за уродца… Я ее ненавижу, - признался сквозь зубы Эрик, сделав паузу в рассказе. - И если ты поступишь со своим ребенком так же, боюсь, я возненавижу и тебя. Мать, предающая свое дитя не достойна называться матерью!
- Не продолжай, пожалуйста, - попросила виконтесса. Ее душили слезы. – Коринн я никогда не оставлю. Но что же мне делать? Ведь я люблю и тебя.
Она вдруг закрыла лицо руками, и отчаянно расплакалась, дав волю своим чувствам.
- Лучше бы я не видела твоего лица. Не знала, что это ты.
Уткнувшись в ладони и рыдая, она не видела, как от этих ее слов он сделался бледен.
- Потому что теперь я знаю, ты здесь, и ты реален. Я ведь любила тебя все эти шесть лет. Не знаю, как я не сошла с ума, думая о тебе каждый день, просыпаясь с мыслями о тебе, и засыпая, сожалея о том, что больше никогда не увижу тебя, не смогу искупить свою вину. А теперь ты рядом, живой, а я не могу быть с тобою. Я снова, как и шесть лет назад не могу остаться с тобою, потому что привязана к другому месту.
Он успокаивающе погладил ее по голове.
Вот этого он и боялся больше всего – если бы Кристина, узнав, кто скрывается под маской, отвергла его, доказав тем самым свою любовь к мальчишке-виконту, было бы понятно, что борьба больше не имеет смысла, и он проиграл окончательно.
А сейчас очевидно, что виконтесса не испытывает к своему мужу ничего, кроме равнодушия.
Эрик сегодня утром получил самую любимую, самую желанную женщину, она вернулась к нему, отдалась целиком и полностью, но он отчего-то не испытывал положенного счастья, а ощущал внутри лишь тревогу и безысходность.
- Чего ты хочешь?
- Освободиться от всех этих обязательств, и стать прежней Кристиной Даэ, быть только твоей.
- Ты, правда, хочешь именно этого?
- Да. Ты мне все еще не веришь? – гнусавым от слез голосом спросила Кристина, подняв на него красные глаза.
- Сложно поверить, что здравомыслящая женщина может променять все то, что имеешь ты – мужа, положение в обществе, титул, состояние, спокойное будущее, на пустоту, на чудовище, с которым ты, возможно, не будешь счастлива.
- Значит, я не здравомыслящая. Если бы ты только знал, какой ценой это все дается – положение в обществе, титул… это все будто с кусками мяса отрывает от меня жизнь, я становлюсь как кукла, марионетка. Зачем мне такая жизнь? Это ад, Эрик, понимаешь, ад?
Он встал, накинул на плечи халат, и протянул ей руку.
- Идем!
- Куда?
- Увидишь.
Они прошли в главную залу, он подвел ее к роялю. Раньше Кристина не обращала на него никакого внимания, и только лишь теперь поняла, ах, как же она могла упустить из внимания то, что в доме у господина де Моро был рояль!
Они сели за него вдвоем.
- Наконец-то теперь я могу для тебя сыграть. Теперь можно.
Эрик поднял крышку, и пробежался пальцами по клавишам.
Он играл, а Кристина сидела рядом, положив голову ему на плечо, веки ее сомкнулись, рассыпавшиеся кудри накрыли щеку, и казалось, будто она спит.
Звуки музыки были так прекрасны, и ей казалось, что она неслась высоко, над кронами деревьев.
На последнем аккорде она вдруг подняла руку, и накрыла своей ладонью его пальцы, и финал был сыгран ими вместе.
- Я так давно не слышала твоей музыки. Красиво. Что это было? – хрипло спросила Кристина, когда музыка закончилась.
- Так, куски прошлого, пока тебя не было в моей жизни.
- Ты продолжал писать?
- Иногда. Чтобы чем-то заполнить одиночество.
- Грустно.
- Как все вокруг.
Он захлопнул крышку, и Кристина едва успела убрать с клавиш руку, чтобы та не прищемила ей пальцы.
- Наша музыка снова с нами, как же я этому рада! В тайне я мечтала, чтобы де Моро оказался Ангелом музыки. Признаюсь тебе по секрету, после первого визита в этот дом, у меня появилось странное предчувствие, что либо передо мною настоящий призрак, и это все мистика, а я схожу с ума, либо ты как-то связан с моим Ангелом. Я даже хотела узнать у мадам Жири как можно больше подробностей о тебе.
- Ты справлялась обо мне у Антуанетты?
- Да. Но она мне ничего не рассказала.
Он хмыкнул.
- Она ничего не знает.
- Правда? Ты не рассказал даже ей? Но, думаю, если бы мадам Жири что-то и знала, она мне все равно не рассказала бы. Она не особо жалует меня теперь, считая виноватой в твоей смерти. Но я не обвиняю ее, она права... я заслужила это.
Он выразительно посмотрел на нее.
- Она не может так к тебе относиться, ты ей как дочь, она вырастила тебя.
- Да, но после той ночи в подвалах…
Эрик резко встал.
- Приведи себя в порядок, мы поедем в город.
- Прямо сейчас?
- Да. Пойду прикажу Жуберу, что б запрягал.
- Зачем, Эрик?
- Мы едем к Антуанетте.
- Нет, пожалуйста! – остановила его Кристина. – Я ведь говорю, она не рада мне, и я бы не хотела докучать ей лишний раз.
- Вот поэтому мы и едем. Она ведь не простила тебе мою смерть. Не справедливо, если она будет продолжать считать тебя виноватой в том, чего не было. Раз уж этот день стал днем разоблачений, пусть будет им до конца. Уверен, мне и самому есть о чем поговорить с Анутанеттой Жири.
- Но я…
- Поднимайся же! – улыбнулся он ей и подмигнул. – У нас будет некоторое время в дороге, пока мы доберемся до места...

Дверь кареты, остановившейся у дома мадам Жири, открылась, Эрик спрыгнул на землю, протянул руку своей спутнице. Разрумянившаяся виконтесса выглянула, огляделась, вышла, поправляя чуть съехавшую на бок шляпку.
- Мне так страшно, - прошептала она, стоя у двери мадам Жири.
- Не бойся, - подбодрил он ее, и постучал, встав поодаль.
- Ты уверен, что мы делаем все правильно? А вдруг ты ее напугаешь своим неожиданным появлением?
- Не переживай. Антуанетта не из пугливых.
По ту сторону двери послышались легкие шаги, щелкнул дверной замок.
- Здравствуйте, мадам Жири, - поприветствовала хозяйку смущенная виконтесса. Лоб у нее пылал. - Я не помешаю?
- Кристина, это ты? Я не ожидала. Нет, не помешаешь.
- Мы пришли поговорить.
- Мы? – удивилась Антуанетта.
- Я, и еще один человек.
Краем глаза Кристина увидела, как Эрик вышел из-за двери и встал у нее за спиной.
Антуанетта Жири приложила руку к груди.
- Мадам Жири, с вами все в порядке? – воскликнула Кристина.
Мадам Жири смотрела широко распахнутыми глазами чуть выше плеча виконтессы.
- Как все это понимать? Это что, шутка?
- Нет, - отозвался Эрик. - Возможно, если ты пустишь нас с порога внутрь, мы сможем поговорить нормально.
Как только за ними захлопнулась дверь, удивление Антуанетты сменилось негодованием, обращенным преимущественно к Эрику, на Кристину она и не смотрела.
- Потрудись объясниться. Прошло шесть лет, как я тебя похоронила, и теперь ты появляешься у меня на пороге в компании виконтессы де Шаньи, живой - здоровый, будто ни в чем не бывало! Какой милый сюрприз!
- Этому есть только одно объяснение, - не обращая внимания на ее раздражение, спокойно объяснил Эрик. – Вообще-то, Призраки не умирают, - саркастически заметил он. Но Антуанетта шутки не оценила. – Если я здесь, разговариваю с тобою, то логично предположить, что я не мертвец.
- Более чем. У меня была такая мысль первые месяцы. Я не могла поверить в твою смерть. Слишком много было недосказанного. А труп я не опознала. Сказала полиции, что уверена в своем заключении лишь потому что виконт был настроен решительно. Думаю, он бы не успокоился, скажи я, что это не ты. Кроме того, на нем был твой костюм. Господи, но я каждый вечер ждала стука в дверь, ходила по улицам, озираясь, искала знакомую фигуру, - гневно глядя Эрику в глаза, говорила Антуанетта.
Кристина наблюдала за их объяснением отстраненно, присев на стул, и теребя в руках перчатки.
- А теперь я хочу задать вопрос – тебе не стыдно?
- Если я не пришел к тебе раньше, значит, на то были причины. Я и так порядком усложнил тебе существование. Я сделал тебе одолжение, уйдя из твоей жизни.
- Зачем же ты вернулся?
- Из-за нее, - кивнул в сторону Кристины Призрак. - Как видишь, я жив, а это значит, что на Кристине нет никакой вины.
Мадам Жири покосилась на виконтессу.
- Кристина, ты все знала, но приходила ко мне расспрашивать о нем?
- Нет, мадам Жири, - честно ответила виконтесса дрожащим голосом. – Я сама узнала обо всем совсем недавно. Но теперь я… счастлива!
- Я, кажется, окончательно перестала что-либо понимать в этом безумном спектакле, устроенном тобою, - обратилась она к своему бывшему воспитаннику и другу.
Тот лишь усмехнулся, оставаясь верным своему привычному амплуа.
Как не странно, объяснение начала именно Кристина.
- Я просто люблю его, мадам Жири, и, наверное, всегда любила… наконец-то я получила шанс быть с ним рядом! Это ведь чудо, мадам Жири!
Антуанетта Жири скосила глаза на Эрика, и тот ей довольно улыбнулся.
Она взяла его под руку, и будто нашкодившего мальчишку потащила за собой в кухню.
- Извини, Кристина, мы на минутку, - кинула она виконтессе.
Антуанетта была в полнейшей растерянности.
- Я хочу узнать, ты в своем уме, или годы в статусе мертвеца окончательно сделали из тебя безумца? У вас что, связь?
- Ты ведь всегда хотела мне счастья. Я полюбил женщину, разве не в ней заключается мое счастье?
- Ты полюбил незамужнюю девушку. А сейчас она – виконтесса, жена и мать.
- И что? Я знаю, ты терпеть не могла связи вне брака и гоняла распутных балерин, праведная Антуанетта Жири! Ты всю жизнь хранила верность своему мужу, а он тебе – нет. Ведь наша дружба расстроилась именно после того, как я сообщил тебе об этом, как другу, чье счастье мне было не безразлично. А ты отказывалась мне верить, называла меня лгуном. Разве не ты тогда сказала, что нашим отношениям конец, и назвала меня чудовищным не только снаружи, но и внутри? Но потом ты сама убедилась в моей правоте, только в твоей голове все равно не могло уложиться, как это, у женатого мужчины может быть женщина на стороне. Только Поль не любил балерин, с которыми спал, а я по-прежнему люблю ее, и она меня. Теперь я знаю это наверняка.
Мадам Жири стерла одинокую слезинку.
- Если бы в твоей жизни все не подчинялось тобою же установленным правилам, ты была бы куда более счастливой, Антуанетта.
- Замолчи! Делайте, что хотите. Но, Кристина и ты мне все-таки не чужие, и я не могу лгать вам, говоря, что не считаю это безрассудством.
Он улыбнулся.
- А я когда-нибудь отличался здравомыслием? Не держи на нее зла, она была маленькой глупой девочкой, а я, как видишь, жив и здоров. Мне нужно было «умереть», чтобы получить шанс на новую жизнь. Я доверял тебе, но не мог подвергать опасности. Ты бы молчала, я знаю, но чем меньше людей знали о том, что я жив, тем было лучше для нас всех. Тебе не в чем ее обвинять.
Они вернулись в комнату, Кристина сидела, как и прежде, на стуле у окна, и выглядела очень взволнованной, заламывала пальцы.
- Ну что ж, - разводя руки в стороны, сказала мадам Жири, - я могу сказать одно, я рада видеть вас. Обоих.
Кристина вскочила со стула, и будто маленький испуганный ребенок, кинулась на грудь к своей приемной матери.
- Матушка! – воскликнула она сквозь слезы, - мне вас так не хватало! Я не прошу вас понимания или одобрения, просто… не держите на меня зла, умоляю вас. Я знаю, что совершила много ошибок, но я не выдержу вашего презрения.
- Обещайте оба, что будете предельно осторожны. Не надо недооценивать виконта. Все-таки, он твой муж, Кристина. А значит, дело касается его семьи. А ты, - обратилась она к Эрику, - будь рассудительнее. И если вам когда-нибудь понадобится помощь, - она вздохнула, - что ж, не забывайте, что у вас есть я, и если это будет в моих силах, я постараюсь сделать все, что могу.
Кристина поцеловала вновь обретенную приемную мать в щеку, она одобрительно ее в лоб.
- Благодарю вас!
Эрик посмотрел на часы.
- Уже довольно поздно. Думаю, нам надо ехать. А с тобою, Антуанетта, мы побеседуем как-нибудь в другой раз, мы не виделись шесть лет.
- Пожалуйста, мадам Жири, не отказывайте ему, - попросила виконтесса. - Ведь вы всегда были его лучшим другом! Вам, наверное, о многом нужно поговорить.
Выйдя от Антуанетты, они встали в темном пролете лестницы. Кристина прижалась к его груди.
- Ну вот, я ведь говорил, что в переживаниях нет никакой необходимости, - погладил он ее по плечам. – Уверен, ей так же не хватало тебя, как и тебе ее.
- Ты прав. Все закончилась так хорошо, что мне даже не верится в это, - она покачнулась.
- Что с тобою?
- Ничего. Голова закружилась. От переживаний. А теперь мне надо возвращаться, уже поздно. Я не была дома с раннего утра. Поезжай обратно, а я найму пролетку. Будет лучше, если нас не будут видеть вместе. Ну же, ступай!
- Теперь мне будет сложнее отпускать тебя каждый раз.
- А мне уходить от тебя.

Домой Кристина вернулась в каком-то полусне, Марта выразительно посмотрела на свою хозяйку.
- Мадам, как все прошло?
- Хорошо, - коротко ответила виконтесса.
- Вы еще пойдете к нему? – осторожно поинтересовалась Марта, помогая ей переодеться.
- А есть причины, почему я не должна?
Девушка отрицательно качнула головой.
- Нет, конечно. Простите госпожа, я всего лишь спросила.

<<< Часть 1   Часть 3 >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы