Часть 2, Часть 3.

Видеоролик-трейлер от Night

* * *

У виконтессы де Шаньи была странная судьба.
Дочка бедного скрипача, рано оставшаяся круглой сиротой, познала сначала лишения, а потом оглушительный триумф. Ее воспитала крестная мать, она отдала малышку вместе со своей родной дочерью в балетный класс при театре, в котором служила сама. Все говорили, что девочку ждет большое будущее на сцене. У юного дарования, кажется, был даже весьма влиятельный покровитель, правда, на деле оказался совершенным безумцем с дурной репутацией, чуть не загубивший свою протеже.
Поэтому, примадонной ей стать было не суждено, зато суждено было стать виконтессой. Однажды на сцене красавицу узнал друг детства – виконт де Шаньи, вспыхнули былые чувства, оказалось, что детская любовь не угасла, и виконт предложил ей выйти за него замуж.
Назло всем завистникам она согласилась. Простушке очень повезло – невиданная дерзость, выскочить замуж за богатого виконта, да еще молодого и красивого!
Виконтесса первое время печалилась из-за косых взглядов и перешептываний за спиной, но молва подобна мыльному пузырю – большой переливающийся он интересен лишь первые несколько секунд, а потом лопается, и о нем все забывают.
Так же случилось и здесь.
Кристина Даэ очень скоро пресытила злые языки своей историей, и стала не интересна.
Да и самой виконтессе стало не до пересудов. Она родила виконту дочь, и полностью отдалась во власть материнства.
Жизнь потекла неспешно и размеренно. Кажется, ничего иного нельзя было и желать.

Это утро совершенно не отличалось от остальных.
Каждый новый день начинался в семействе виконта де Шаньи одинаково - хозяин терпеть не мог, когда что-то, к чему он привык, менялось. Виконт и виконтесса встречались за завтраком в столовой, он приветственно целовал ей руку, потом слегка дотрагивался губами до щеки, разворачивал свежую газету, которую заранее приготовил мажордом, выпивал чашечку кофе, плотно завтракал, и отправлялся по делам.
Сейчас чета де Шаньи находилась на третьем этапе этого каждодневного действа. То есть, жену виконт уже поприветствовал, газету развернул, и теперь пил кофе.
Виконтесса намазывала яблочный мармелад на свежайший круассан, но вдруг отложила нож в сторону.
- Рауль, мы хотим съездить сегодня в Венский лес, – доверительно сообщила она с улыбкой.
- Чудесно! – вытерев губы салфеткой, и переворачивая страницу газеты, одобрил Рауль.
- Мы немного погуляем, а потом устроим маленький пикник на траве.
- Просто замечательно, - не отрывая взгляда от газеты, снова согласился виконт. – Но погода за окном сегодня скверная.
- Ничего, Коко так ждала этой поездки. Думаю, нам это не помешает.
Виконт кивнул ей в ответ.
Кристина опустила глаза, и устремила взгляд на чашку с кофе, к которому она не притронулась.
Кажется, если супруг и слушал ее, то вполуха, исключительно из-за чувства такта. Так делают все мужчины, когда их жены начинают щебетать на свои женские темы – об этом однажды поведала ей одна пожилая дама на каком-то светском рауте. Воспитание детей, хлопоты по дому на правах хозяйки – все это не мужские заботы, женщине должно жить в своем мире, мужчине – в своем. И если ты хочешь, чтобы твой брак был правильным и счастливым, не забывай об этом правиле.
И все же…
- Коко очень хотела бы, чтобы ты поехал с нами, – заскребла острым ноготком по скатерти Кристина.
За все это время Рауль впервые поднял свои замечательные синие глаза на жену, оторвавшись от чтения.
- Милая, - виконт улыбнулся таким манером, будто его супруга была глупым несмышленым ребенком, и несла невообразимую чушь. – Ты же знаешь, я не могу, у меня дела. Кроме того, у Коринн есть нянька, ты… ты ведь не позволишь нашей дочери скучать?
Конечно же она не позволит.

В это утро погода была пасмурной, небо хмурилось, и поэтому, в парке было почти пусто. Настроение виконтессы было таким же мрачным, как и небо. Поэтому, полупустому парку Кристина лишь обрадовалась.
Пока мадам Камю, подготавливала и раскладывала продукты для пикника, Кристина играла с Коко. Малышка заливисто смеялась, бегала по аллеям, пряталась за деревьями, требовала, чтобы ее догнали. Догнать Кристина ее, конечно же, могла, но чтобы уступить дочери, специально этого не делала.
Господь сотворил Коринн Марию де Шаньи целиком и полностью маминой дочкой. Девочка росла копией виконтессы – огромные карие глаза с пушистыми ресницами, припухлые губки бантиком, каштановые упругие кудри. Не удивительно, что Рауль, как не присматривался, не мог найти ни единой черты в личике дочки, которая говорила бы ему о сходстве с ним.
- Коко!? – тяжело дыша, позвала Кристина, остановившись.
Кристина сама не заметила, как они с девочкой оказались в самой дальней части парка, в густой чаще.
- Коринн! Я больше не играю, выходи!
Коко отозвалась не сразу, выдала себя хихиканьем, и выглянула из-за кудрявого куста, подбежала к матери, цепкими пальчиками впилась в ее юбку, потянула вглубь чащи.
- Матушка, пойдемте туда! – показала она маленьким пухлым пальчиком вперед.
- Коко, мы и так далеко ушли, мадам Камю будет нас искать.
- Ну пожалуйста, прошу! Пойдемте искать ужасных чудовищ!
Глаза женщины округлились.
- Господи, Коко, о чем ты?
- Чудищ, которые сосут кровь! – со знанием дела пояснила девочка. – Или приведений!
- В парке не бывает ни приведений, ни чудовищ! – беря ее за руку, неободрительно покачала головой мать.
- А в лесу, в темном-темном? Там где много деревьев? Мадам Камю рассказывала, что они живут в дуплах. Вот там огромное дерево с дуплом, ну пойдем же скорее искать его!
Нужно сделать выговор мадам Камю, - подумала Кристина. – И запретить рассказывать ребенку страшные истории.
- Приведения не живут в дуплах, там живут звери и птицы. – Виконтесса подняла девочку на руки и погрозила ей пальцем. – Нам надо возвращаться, тебя ждут сахарные булочки. И прошу тебя, Коко, забудь про приведений и чудовищ.
Сахарные булочки враз заставили Коко забыть о приведениях и прочей интересной нечисти. Она, набив за обе щеки лакомство, перепачкавшись в сахарной пудре, выглядела уже совершенно довольной.
- Мадам Камю, - позвала няню виконтесса, - я, кажется, потеряла брошь. Должно быть, это случилось, когда я играла с девочкой. Надо попробовать отыскать ее.
- Я вам помогу, мадам.
- Нет, не стоит. Лучше отведите Коко к пруду, покормите лебедей. Я попробую справиться сама. И пожалуйста, - добавила Кристина, - я прошу вас, перестаньте пугать девочку страшными историями.
- Простите? – мадам Камю приложила сухие жилистые руки к груди, часто заморгала маленькими глазками. – Но мадам, девочка сама просит, и совсем не боится…
Виконтесса была непреклонна. И хоть мадам Камю знала о мягкосердечности своей хозяйки, спорить не стала.
- Но вы правы, ребенку не следует увлекаться такими вещами, тем более, девочке. Я больше не буду.
Кристина решила пройти все тропинки, по которым они пробегали с Коко. Отсутствие зевак очень способствовало ее вынужденному променаду.
Вот только, увы, броши нигде не было. Какая жалость, подарок Рауля на годовщину их свадьбы.
Должно быть, она обронила ее, когда спорила с Коко. Что ж, придется поискать там.
Трава была высокая, и Кристина, вытянув шею, и осмотрев то самое место, ничего не нашла. Присела на корточки, стала щупать пальцами землю, укоряя себя за рассеянность. Она не могла пропасть, она обязательно должна быть где-то здесь...
И в этот момент почувствовала на себе чей-то жгучий взгляд. Странно, ведь никого поблизости не было.
Кристина подняла голову, чтобы осмотреться, и в ужасе вскрикнула. В нескольких шагах от нее в тени деревьев стояла высокая фигура, с головы до ног облаченная в черное.
Первые несколько секунд в висках Кристины пульсировала мысль – скорее вскочить на ноги и без оглядки бежать, бежать прочь.
Что за черный человек в лесу? Конечно же, разбойник. И одеяние соответствующее.
Но тело ее не слушалось, ноги стали ватными, ей стало невыносимо страшно, и виконтесса поняла, что пропала.
Однако «разбойник» не спешил делать свое гнусное дело, он даже не приближался к ней. Просто стоял и смотрел.
Возможно, она обозналась, и ей повстречался благородный господин. Первый испуг прошел, сменился тревогой. Кристина решила заговорить с ним.
- Вы меня напугали, - женщина приложила затянутую в перчатку руку к груди, и поднялась на слабые ноги.
- Простите, я не имел такой цели, – извинился странный господин в черном, и у Кристины засосало под ложечкой.
Его голос отозвался у нее горячим в груди, потом, обволакивая изнутри, стек куда-то вниз, болезненно запульсировал. От этого странного чувства у виконтессы поплыло перед глазами, она закачалась.
Она стаяла, и, не моргая, вглядывалась в лицо незнакомца. Из-за широкополой шляпы, высокого воротника и повязанного черного платка, его практически невозможно было рассмотреть. Только влажные мерцающие точки глаз.
- Я и, правда, кажется, напугал вас. – Мужчина склонил голову на бок так, что его и вовсе перестало быть видно. – Я извиняюсь, виконтесса.
Кровь отхлынула от лица Кристины, нижняя губа ее задрожала, так бывает, когда сдерживаешь рыдания.
- Откуда… откуда вам известно кто я?
- Я, кажется, снова напугал вас. Нет, я не провидец. Я однажды видел вас рядом с виконтом де Шаньи. У меня хорошая память на лица. Вы ведь его супруга?
- Да, виконт де Шаньи мой муж. Вы знакомы с ним?
- Я вращаюсь в том обществе, в котором невозможно не знать друг друга. Мы здесь все знакомцы, так ведь? Скажу проще, мы пересекались несколько раз.
- Простите, я могу узнать ваше имя?
- Не думаю, что оно что-то скажет вам – ведь имя это лишь личина. – Но все-таки назвался, хоть и неохотно. - Мсье де Моро.
- Благодарю вас. Я сообщу супругу, что повстречала вас. – Учтиво улыбнулась виконтесса.
- Не стоит, возможно, мое имя ему ничего не скажет. Я не думаю, что он помнит меня так же хорошо, как я его. Но, в любом случае, мне очень приятно познакомиться именно с вами.
Последнее слово он выделил как-то по-особенному.
- Я могу узнать, что вы здесь делали?
- Гулял. Я, знаете ли, не люблю людных мест. Да и вы, кажется, тоже. Скопление людей утомляет, не правда ли? Я люблю прогуливаться там, где деревья становятся гуще, где их кроны смыкаются так плотно, что перестают пропускать свет, где тяжелый влажный воздух. Обычно зеваки туда заходят редко.
Виконтесса, позабыв обо всех правилах приличия, не отводила глаз от мужчины – ей было ужасно интересно, что же там за лицо.
- Может быть, вы когда-нибудь составите мне компанию на прогулке?
Супруга виконта де Шаньи дернулась как от удара. Ее собеседник это заметил.
- Прогуляемся, поговорим о погоде, о том, что нынче модно, какие настроения в обществе, о вашем муже. – Как бы между прочим добавил он. - Мне можно доверить секреты, виконтесса.
К чему он это?
Кристинино сердце билось с учащенной скоростью.
Ах, как долго она почти ни с кем не разговаривала по душам. Статус виконтессы обязывает быть сдержанной, в обществе мужа подруг не найти, у нее была мадам Жири и Мэг. Но Мэг – ее единственная подруга - после замужества уехала с супругом из Парижа, и теперь жила в Брюсселе. Мадам Жири после смерти своего воспитанника, кажется, затаила негласную обиду на Кристину, считая виноватой в этом именно ее. Была еще мадам Камю – нянечка малютки Коко. Но с ней вряд ли можно было поговорить о чем-то, кроме как о ребенке. Муж был занят, да и не являлся любителем поговорить на сердечные темы.
Выходило, что виконтесса была одна одинешенька во всем белом свете, ни единой родственной души. А в груди у нее за все эти годы накопилось достаточно, и иногда ночами она отчетливо чувствовала эту тяжесть.
Из тяжелых дум Кристину вырвал приглушенный звук грома. Она подняла голову вверх, к небу.
Ее таинственный собеседник же смотреть на затянутое тучами небо не стал, он вскинул руку и дотронулся до шляпы. На руке у него была черная лайковая перчатка, ни единого доступного глазу участка кожи – с досадой отметила виконтесса. Что за таинственный господин?
- Возвращайтесь. Иначе рискуете намокнуть под дождем. Я же не смею вас больше задерживать. До встречи, мадам де Шаньи. – Кристина стояла с решительно закушенной губой. Он не может вот так просто уйти! Не может! - Надеюсь, в скором времени мы с вами еще встретимся, – будто успокаивая ее, вымолвил он. - И поговорим более обстоятельно, если вы не будете против?
Что за странный вопрос?
Встречаться с человеком в черном, у которого не видно даже лица, Кристина совсем не хотела!
Но сердце ее противилось разуму. Этот обволакивающий тембр голоса, этот легкий взмах руки, зеленые точки глаз – все действовало на нее гипнотическим образом. Именно поэтому Кристина разочарованно вздохнула – лишь «еще встретимся», ни где, ни когда этот человек ей не сообщил.
- Постойте, но… - кинула она ему вослед.
Но тот развернулся к женщине широкой спиной, и быстрым широким шагом пошел прочь. Все, что видела Кристина – это черную струящуюся ткань плаща.
Броситься за ним?
Нет, это безумие, не достойный поступок замужней взрослой женщины.
Кристине не щеку упала капелька воды – начался дождь.

* * *

- Рауль, ты не знаешь некого мсье де Моро? – спросила за ужином Кристина.
Рауль потер переносицу, припоминая.
- Хм, нет. Не приходилось встречаться с таким. А почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?
- Нет. Просто спросила. С самого утра крутиться в голове фамилия, пытаюсь вспомнить, где я могла ее слышать. Вот и подумала, возможно, это один из твоих компаньонов.
- Нет, таких компаньонов у меня нет. Может, просто услышала от кого-нибудь?
- Скорее всего, - согласилась супруга.
- Кстати, милая, через день я уезжаю в Руан.
- Опять уезжаешь? – тоскливо покосилась на него супруга.
- Дела, - улыбнувшись, развел руками виконт. – Что с тобою, ты сегодня чернее тучи. Опять сердишься?
- Нет, что ты! – испугалась Кристина настолько, что повысила голос, едва не закричав.
Сегодня она, и правда, была абсолютно сама не своя. После странной встречи в парке виконтессу одолевали странные мысли и воспоминания. Загадочного вида мужчина не только напугал ее, но и всколыхнул в груди огонь, который вот уже целый день жег Кристину де Шаньи изнутри, будто раскаленным железом.
А утром следующего дня Кристину ждало необычное известие. Служанка вручила ей конверт.
- Что это? – садясь в постели и опираясь на подушки, поинтересовалась она.
- Просили передать вам, мадам, - пожала плечом девушка.
- Мне? От кого?
- Я не знаю. Какой-то мальчишка принес. Но сказал, непременно отдать вам в руки.
- Мне в руки? – Кристина затрепетала ресницами. – Что ж, спасибо, Марта, можешь идти.
Конверт был самый обычный, немного пожелтевший, запечатанный сургучом (придавленным печаткой в виде пятиконечной звезды, в чью середину заключена роза), Кристина держала его в руках, и почему-то никак не решалась вскрыть.
Потом перевернула, и увидела, что на конверте острым ровным почерком было написано:
«Tibi et igni*».
От кого это письмо?
Она надорвала конверт, дрожащей рукой достала письмо.

«Дорогая виконтесса, - начиналось оно с обращения к ней, - я думаю, нам не стоит оттягивать момент нашего знакомства надолго. Имею дерзость пригласить вас в свое имение. Завтра в полдень в переулке, что через улицу от Вашего дома, вас будет ждать мой экипаж. Вы без труда узнаете его. Править лошадьми будет мой слуга, которому я вверяю сохранность вашей жизни. Не тревожьтесь, он доставит вас ко мне в полном порядке.
Только прошу вас об одном – делайте все именно так, как он вам скажет.
Его слова – мои слова.

Будьте терпеливы.
Совсем скоро мы увидимся снова.
Я знаю, вы ждете этого, – какая самоуверенность! Да с чего он взял?

Но,
Вы в праве отказаться.
Просто напишите одно короткое слово «нет», и оставьте его на шпиле вашей ограды – мой посыльный заберет его и доставит до адресата.
Если же Вы даете мне твердое и безоговорочное согласие, ничего не предпринимайте, ждите, за вами приедут.

Неизменно Ваш покорный слуга,
г-н де Моро».

_______________
* тебе и огню


О Господи!
Кристина приложила холодные пальцы к пульсирующим губам.
Написать ответ? «Нет!». Сейчас же!
Куда она должна отправиться? Как она может уехать, не весть к кому, не весть куда, а что скажет Рауль, как объяснить ему?
Ах да, Рауль уезжает завтра утром на несколько дней в Руан. Но откуда этому человеку известен день, когда она могла бы посетить его с визитом, или это совпадение?
Кто же он, все-таки, черный человек, убеждавший ее доверить ему свои тайны?
Прочитав послание, Кристина сделала именно то, что предписывала надпись на конверте - положила листок в конверт, зажгла свечу, и подставила бумагу жадному языку пламени.
Значит, экипаж, посланный за ней господином де Моро, будет ее ждать завтра?

Она напрасно беспокоилась, что может не узнать экипаж, который будет послан за ней.
Едва она вышла из ворот, и завернула за угол, ее взору открылась невероятная картина - на нее взирала зашторенными окнами черная довольно устрашающего вида карета с ручками в виде черепов, запряженная шестеркой вороных коней.
С козел спрыгнул заросший черной бородой человек, подковылял к карете, открыл дверцу, и пригласил Кристину внутрь.
Та колебалась.
- Ну же, не бойтесь, мадам, – подбодрил ее он. Помог забраться, сесть на оббитое красным бархатом сиденье, и вдруг протянул ей полоску черной ткани.
- Что это?
- Завяжите себе глаза, мадам, – попросил ее он.
- Зачем? Тут темно и зашторены окна. Куда вы меня собираетесь везти?
- Вы сами знаете, куда и к кому. А это, - он кивнул на повязку, - приказ хозяина. Если откажетесь, приказано никуда не везти.
И захлопнул дверь.
Несколько секунд Кристина смотрела на ткань – одевать ли? И все-таки «приказ никуда не везти», жег изнутри.
Поэтому, она приложила кусок ткани к глазам, и затянула узел.
В момент, когда она положила руки на колени, отворилась дверь, и сразу же захлопнулась. Они тронулись.
Кристина поняла – проверял.
Ехали долго. Дорога была скверной. Кристину успело укачать. Кажется, возница специально кружил несколько раз по одним и том же местам. Зачем? И только потом они поехали ровно, быстро, шестерка несла их, как на крыльях.
Когда приехали, дело двигалось к вечеру. Кучер помог виконтессе выбраться, принял с ее плеч плащ, и, придерживая, чтобы та не упала, повел куда-то.
- Пока снимать не велено, - говорил он, замечая, что Кристина пару раз дотронулась рукой до повязки, закрывающей ей глаза.
Он снял с нее эту ужасную ткань только когда они очутились в помещении.
Они стояли перед широкой темной лестницей. Это был огромный, но обветшавший особняк. Кристина рассмотрела это не сразу. А лишь когда слуга, держа в одной руке канделябр со свечами, а другой придерживая за локоть виконтессу, повел ее наверх.
- Куда мы идем? – спросила она.
Но ответа не последовало.
Голос ее отражался эхом, как в пещере.
Свет, который источали свечи, озарил потрескавшиеся стены, треснувший мраморный поручень лестницы, покрытые паутиной рамы картин, висевших вдоль стен.
Господи, что это за место? – испугано подумала Кристина. – Куда он меня привез? Что я делаю? Зачем я дала согласие?
Когда она приняла решение – бежать, было поздно. Слуга распахнул огромные позолоченные створки, и пригласил ее в главную залу.
Кристина, стуча каблучками, медленно вошла внутрь, будто на заклание.
В гостиной царил мрак, словно в склепе (так же как в склепе было холодно), окна была занавешены, в напольных канделябрах горели свечи, но расставлены были так, что освещали не комнату целиком, а лишь часть ее.
Посередине стояла высокая черная фигура.
- Вы прекрасны, виконтесса! – громко сказала фигура, и уже знакомый голос, разлился под потолком обволакивающей густой массой. - Впрочем, как и всегда. Наденьте это. – Это был он.
Он подошел к ней, и протянул маску. - У меня сегодня маскарад.
- У вас маскарад? – изумилась Кристина. - Будут гости?
- Гости уже прибыли. Это вы. И того достаточно.
Кристина огляделась.
- Где я?
- Это имеет значение? Вы в моих владениях. По крайней мере, моих – временно.
- Простите, но это ужасное место. – Сама не осознавая своих слов, вымолвила виконтесса. – Вы не боитесь, что здесь могут жить призраки? Почему дом так заброшен?
- Простите, виконтесса, но я не боюсь призраков. – Он заложил руки за спину, и сделал несколько шагов назад. – А дом… вы, наверное, слышали, что дома зачастую отражают внутренний мир его хозяев?
Кристина теребила маску, не отводила глаз от хозяина. Ну, сегодня-то она увидит его лицо?
- Ну что же, давайте не будем терять время. Мы еще успеем поговорить, обещаю вам даже экскурсию по своему дому. Очень подробную. А сейчас у нас маскарад, прием в вашу честь, виконтесса. И, как полагается, я приглашаю вас на танец.
Кристина, с первых секунд, как хозяин поприветствовал ее, ощутила, что воля ее сжалась в крошечный комок, и абсолютно перестала напоминать о себе.
- А музыка? – не своим голосом, спросила виконтесса, одевая маску.
- Вы можете вообразить любую, какую пожелаете. Не умеете? А впрочем, пусть будет музыка! – Что-то щелкнуло, и вдруг по зале поплыли звуки музыки. Господи, сами по себе. Здесь не было больше ни души.
Он взял виконтессу за локоть, положил горячую руку (кстати, без перчаток!) на тонкую талию, второй рукой взял ее руку, и закружил в танце.
На вальс доносившаяся до слуха Кристины музыка не походила, она была какой-то тревожной и натянутой, механической.
На нем тоже была маска. Хозяин был в черном камзоле, черных сапогах, даже черные волосы сзади были перехвачены черной лентой, все это делало его практически неотличимым от темноты. И Кристине казалось, что она танцует с бесплотной тенью.
- Зачем вы позвали меня сюда?
- Я могу задать вам схожий вопрос. Зачем вы согласились приехать сюда? – он улыбнулся, и рука его скользнула по ее пояснице. Кристина вздрогнула, но ничего не сказала. – Ну, хорошо, я удовлетворю ваш интерес. Я ведь обещал вам, что мы еще встретимся. А я привык держать слово.
Кристине хотелось, чтобы он говорил, говорил, слушать его, слушать. Этот голос… почему ей так хотелось его слышать?
- Кто вы? – отчаянно вглядываясь в прорези маски, тревожным голосом спросила Кристина. – Кто вы, мсье де Моро? Мой муж вас не знает, а у меня чувство, что я вас когда-то видела. Ваш голос, глаза, подбородок... Но нет, это невозможно!
- Я ведь говорил, виконтесса, ваш супруг может не помнить меня, только и всего.
От беспрестанного кружения у нее поплыло перед глазами. Хозяин остановился, и пригласил ее к столу. Зажег свечи, и Кристина увидела длинный стол, сервированный на две персоны. Он предложил ей вина, какие-то кушанья. От еды виконтесса отказалась, вино пригубила. Мужчина тоже отпил из высокого позолоченного бокала, он сидел на одном конце стола, Кристина – на другом. Совсем как на картинах, на которых изображают средневековые трапезы королей, - подумалось ей.
Стены залы были расписаны странными пугающими картинами – устрашающего вида оскалившиеся скелеты на лошадях, держащие в костлявых руках горны, копья, мечи, рогатые и хвостатые чудовища, пожирающие людей, трехголовая собака, откусывающая крыло ангелу...
Господи, господи!
Но все это, наравне со страхом, пробуждало в Кристине священный трепет, и почти что болезненные, но приятные сокращения в груди.
Как странно, за всю свою жизнь она лишь единожды испытывала чувства схожие с теми, которые одолевали ее в этот момент. Но это было очень давно, тогда она была почти ребенком, и после пережитого уверилась, что ничего подобного больше никогда не испытает.
- Ну что ж, - он поднялся на ноги, и подошел к виконтессе. – Я обещал вам устроить прогулку по этому дому. Вы все еще желаете?
Дом был такой же темный, как и остальные его комнаты. Немногочисленные свечи светили скупо, и от этого складывалось впечатление, что ты не в обычном большом богатом доме, а где-то в подземельях.
Хозяин, придерживая гостью под локоть, спустился с нею на нижний ярус, отворил толстую дубовую дверь (такие обыкновенно ведут в погреб). Но эта дверь вела в длинный промозглый с покрытыми мхом стенами коридор. Он остановился перед еще одной дверью, такой же толстой, с ручкой кольцом, толкнул ее, и сделал приглашающий жест.
- Прошу вас. Хочу показать вам одно прелюбопытнейшее место.
Кристина вошла не сразу. Она думала – думала о том, что если этот человек пожелает с ней что-то сделать, никто и никогда не поможет ей, не освободит, не найдет. И все-таки этот страх покоился где-то на задворках сознания. Ее тянуло, манило в эту пучину. И Кристина никак не могла найти ответ – почему.
- Это – лаборатория. Она же галерея и библиотека. – Сказал хозяин.
Надо признать, что лаборатория-библиотека произвела на Кристину тошнотворное впечатление.
Ей показалось, что она попала в средневековую келью колдуна или алхимика. Массивный стол был завален какими-то бумагами, колбами, к стене прикреплены весы, рядом расставлены бочки. Мебель здесь была старая, будто оставшаяся с прежних веков – наполовину деревянная, наполовину каменная.
Кристина скользнула взглядом дальше, на многочисленных высоких полках, закрывающих каменные стены, стояло множество книг, на противоположной стене полки были уставлены какими-то странными склянками. Виконтесса, шурша подолом, подошла посмотреть поближе, и закрыла рот ладошкой, почувствовав спазм тошноты. Заключенные в банки, в мутной жидкости там плавали какие-то отвратительные уродцы. Она нашла ящерицу с двумя хвостами и шипом на спине, трехглазую рыбу, весьма уродливую бородавчатую жабу, котенка с пятью лапами, там было что-то еще, и даже какие-то части, но Кристина рассматривать дальше не пожелала, она согнулась пополам, и закашлялась.
- Господи, что это? – стон ужаса вырвался из ее горла.
Листавший книгу хозяин, ответил со спокойным видом:
- Небольшая коллекция. Мне, знаете ли, пришлось поездить по миру, а это то немногое, что я смог отыскать у знающих людей.
- Матерь божья, но… зачем? – вытирая лиловые губы, и приходя в себя, поинтересовалась женщина.
- Чтобы каждую секунду, каждую минуту бренного существования знать и иметь наглядный пример, виконтесса, что мир жесток и несовершенен. Возьмем хотя бы вот это, - он широким шагом подошел к одной из полок, легко снял с довольно высокого места преогромную банку, и продемонстрировал ее Кристине. – Взгляните, напоминает детеныша обезьяны, не правда ли?
Кристина пыталась не смотреть.
- На самом деле, это человеческий детеныш, только с хвостом и покрытый шерстью.
- Уберите! – потребовала виконтесса. – Что за дикость?
- Это не дикость. Это чистая правда. Этот экспонат стоил мне немалых денег. Для меня была важна еще и правдивость этой истории. Все было на самом деле. Не бойтесь, моя дорогая виконтесса, младенец умер собственной смертью сразу же после рождения. Уж не знаю, от кого понесла его мать, - хозяин усмехнулся, поставил банку назад, потер руки. – А вообще, с ним природа поступила благоразумно, не позволила сделать и вздоха. Представьте, чтобы было, останься он жив? Но природа не всегда снисходительна к своим питомцам.
- Вы сумасшедший!
- Вижу, - развел он руками, - моя маленькая коллекция вам не пришлась по вкусу. Понимаю. Женщины крайне чувствительны. Не буду вас мучить, и избавлю от общества уродов. Пойдемте туда, там представлена часть другой моей коллекции. Она вам понравится больше. – Зазвенел его голос.
Кристине часть и этой коллекции не понравилась, но по крайней мере, она уже не вызывала тошноту. Коллекция представляла собою угол, увешенный причудливыми масками с далеких неизвестных островов. Были там и фигурки – большеголовый человечек с копьем застыл в прыжке, округлая фигурка, похожая на женщину, с огромными выпирающими грудями, фигурка слона, - это было уже совсем не страшно, Кристине даже начало нравиться. И, возможно, продолжило бы нравиться, если бы взглядом она не зацепилась за нечто, приведшее ее в смущение. Следующий экспонат представлял собою довольно искусно вытесанную фигурку, изображавшую двух людей, переплетенных в весьма фривольной позе. Двое представляли собою мужчину и женщину.
Виконтесса постаралась незаметно скользнуть по ним глазами, и отвести взгляд.
- Это из Трансильвании. Вы зря не заинтересовались этим экспонатом, - услышала она голос хозяина. - В нем есть своя прелесть. Может быть, вам тогда будет любопытно взглянуть на это?
И он протянул ей нечто большое, конусообразное. Кристина с неохотой приняла это из его рук.
- Что это? – спросила она. Но рассмотрев поближе, ответа уже не требовалось. Захотелось разжать руку, и выбросить.
- Это божество одного индийского племени в виде мужского начала.
Кристина дрожащей рукой поставила «божество» обратно.
- Предание гласит, что оно приносит удачу. Стоит лишь хорошенько потереть его, – он усмехнулся. – Ловите удачу за хвост, мадам де Шаньи, вам представилась такая возможность. Это не подделка. А еще, - в прорезях маски снова вспыхнули две влажные зеленые точки, - у этих аборигенов есть своеобразные обряды, где он применяется.
- Омерзительно!
- Вы не правы. У каждой вещи есть свое особенное назначение. На Востоке это весьма удачно практикуется многие века. Кроме того, женщинам зачастую приходится несладко, мужчины могут пропадать на охоте, случаются войны. Видите, он довольно искусно сделан, а вот здесь…
- Чем вы вообще занимаетесь? Вы путешественник, коллекционер? – не дав закончить фразу, перебила его виконтесса.
- Можно сказать и так. За свою жизнь я занимался всем понемногу. Это займет слишком много времени, если я буду перечислять. Но это место отчасти отражает меня. Ведь у каждого из нас есть такие подвалы, правда?
У виконтессы тоже был. Только не настоящий, а тот, что находился в ее голове. И она очень боялась в него спускаться.
- Уведите меня отсюда.
- Как пожелаете, – он взял ее под руку, и повел к дверям.
Пальцы рук у виконтессы были ледяными, ее била дрожь.
- Я хотела спросить… - вымолвила Кристина, когда они поднялись наверх.
Хозяин предостерегающе поднял палец кверху.
- В другой раз, виконтесса, сегодняшнее время вышло. Вам нужно возвращаться.
- Но…
Он покачал головой.
- Позже. Позже Кристина. Но обещаю вам, если вы хотите что-то спросить, я отвечу, и мы обязательно продолжим. К тому же, я вам не поведал правила игры. Но теперь уже оставлю эту часть до следующего раза. Вы ведь приедете навестить меня снова?
Снова? В дом к незнакомому мужчине? В дом, где все пропитано смертью, а в подвале царит сущий ужас?
- Да.

* * *

Следующего раза она ждала невыносимо долго. То ли он ее мучил, то ли эта ужасная игра окончилась, и он больше не появится в ее жизни?
О Господи, все закончилось!
Это был лишь дурной сон – черный человек в парке, пугающий своим видом и заброшенностью дом, гадкая библиотека с коллекцией, этот нечеловеческий взгляд, месмеризирующий голос…
Надо лишь забыть это, выкинуть из головы, и никогда не вспоминать.
Но если бы это было возможно, если бы она могла забыть!
Все это время Кристина ходила, будто пребывая в каком-то другом мире. Тело ее было здесь, а вот рассудок, душа – где-то в ином месте. Ела, переодевалась, принимала ванну как-то механически, как заведенная кукла.
Каждое утро она просыпалась с ожиданием. Она ждала, что служанка снова передаст ей конверт, но этого не случалось, и день вмиг терял свой смысл. Для чего тогда стоило ей открывать глаза этим утром?
В это было страшно и тяжело поверить, но в один из пасмурных дней этого года после шести спокойных лет она утеряла вкус к жизни – к своей обычной привычной жизни. Частичка ее сущности осталась в дышащем холодом и страхом доме, с его таинственным хозяином.

А ровно через две недели горничная вручила ей заветный конверт.
И все повторилось снова – все тот же экипаж, та же шестерка, тот же кучер.
Он снова протянул Кристине повязку.
- Вы знаете, что нужно делать, мадам.
На этот раз Кристина безропотно повязала ее себе на глаза.
Пока ехали, ее сердце бешено колотилось в предвкушении чего-то необычного, долгожданного. Скорее бы уже ступить на твердую землю, переступить порог, услышать его голос.
Поднялась по уже знакомой ей лестнице. Внутри ничего не изменилось. Ни трещины, ни паутина, ни холод и влажный воздух.
И вот сюда она стремилась все это время?
На этот раз хозяин сидел в кресле у камина, над которым висели чучела животных. Кристина подняла голову, рассматривая – ощерившийся волк, лось (в кабинете у Рауля висел почти такой же, кажется, это был трофей, супруг сильно им гордился), хитро посверкивающая глазами лисица, дразнился алым языком медведь.
- Садитесь, виконтесса, – пригласил хозяин, указав на стоявшее напротив кресло.
Камин горел не ярко, и являлся единственным источником света, Кристина передернула плечами, но покорно села.
- Я рад снова видеть вас.
Гостья молчала.
- Что ж, продолжим? Думаю, пришло время огласить правила нашей игры.
- Какой игры?
- Которая, возможно, может у нас с вами сложиться. Итак, виконтесса, слушайте, и не перебивайте. Я уже говорил, что буду рад вашему обществу. Я буду присылать к вам свой экипаж и дальше, чтобы он привозил вас ко мне. Ни за что не тревожьтесь, ваши поездки не будут компрометировать вас в глазах мужа. Его ведь часто не бывает дома? Ну и, в конце концов, я обещаю что-нибудь придумывать. За прислугу тоже не беспокойтесь, если вдруг случится, что вы задержитесь у меня дольше положенного. Недавно вы взяли новую горничную, так? Это моя девушка.
Кристина в замешательстве захлопала густыми ресницами.
Хозяин улыбнулся одним уголком губ.
- В смысле, это мой человек. Она вас не выдаст.
- Вы предусмотрительны. Но я не понимаю, мсье де Моро, зачем вам это? Вы что-то не поделили с моим супругом, и хотите таким образом через меня одержать реванш?
- Когда-то, очень давно, у нас были небольшие недопонимания с виконтом. Но поверьте, милая Кристина, ни о каком реванше не может идти и речи. Не беспокойтесь, вы не станете орудием мести вашему супругу. Вы колеблетесь? Но только представьте, Кристина, - он поднялся на ноги, подошел к ее креслу, и встал сзади так, что виконтесса де Шаньи перестала видеть своего визави, - вы не видите моего лица, не знаете, кто я, мы никогда не пересечемся вне стен этого дома со снятыми с наших лиц масками. А если и пересечемся, то вы не узнаете меня, я даю вам слово, что никто и никогда от меня не узнает ваших секретов. Вы можете доверить мне свою душу и, - он провел пальцем по ее шее, и Кристина вздрогнула, - тело. Скажите, чего еще может желать пресыщенная невыразительной скучной жизнью дама из высшего общества?
- Зачем и для каких целей я вам?
- На самом деле, я очень одинок, виконтесса. Здесь никого и никогда не бывает.
- Даже ваших друзей?
- У меня нет друзей, Кристина. Друзья - это очень опасные люди, они носят за пазухой нож, и рано или поздно, когда твое доверие к ним станет безграничным, воткнут его тебе в спину. А я привык защищать свою жизнь.
- Ваши слова падают как камни. О каких ножах вы говорите? – Кристина встала с кресла, и быстрым шагом прошлась по комнате, чтобы избавиться от его присутствия сзади. Но хозяин двинулся за ней. - Друзья это те, кто помогают и поддерживают, но никак не бьют ножом в спину.
- Вы очень мало знаете о жизни, глупышка. Я не доверяю людям. Никаким.
- Но если вы так подозрительны, зачем же вы снова пригласили меня в свой дом? - она резко развернулась, хотела посмотреть в глаза этому человеку, но не рассчитала того, что он стоял у нее за спиной слишком близко. И поэтому ударилась о широкую грудь хозяина, едва не опрокинулась навзничь. Он придержал ее за талию. - Да еще пытаетесь убедить в одиночестве своей души?
- А кто вам сказал, Кристина, что мы с вами будем дружить?
Кристина сняла со своей талии его руку, и оттолкнула.
- Я нужна вам, как женщина для утех? Но почему я? Неужели вы не можете подыскать себе кого-то более подходящего?
- Не делайте поспешных заключений, Кристина. Во-первых, меж нами не будет ничего, на что вы не дали бы добровольного согласия, каждое мое действие будет лишь ответом на ваше действие. А что касается «более подходящих», в этом вы ошибаетесь, мадам де Шаньи, – он вздохнул. - Не терплю любовь, которую покупают за деньги и женщин, торгующих ею. Они омерзительны почти так же, как экспонаты, виденные вами ранее в моей коллекции. В тот час, когда я встретил вас в парке, я понял, что искал именно вас. Мы с вами очень похожи, Кристина. Фасад вашего дома прекрасен, на нем нет ни трещинки, ваша жизнь спокойна и размеренна – но это так лживо. Признайтесь, вы боитесь вслух произнести это, чтобы не признать очевидного. Мой же дом пугающий, заброшенный, жалкий, в его углах пауки давно сплели вековую паутину. Загляните внутрь, ваш дом такой же, – он вскинул руку, и дотронулся пальцем до ее щеки.
От этого прикосновения Кристина до крови прикусила губу.
- Именно поэтому я не хочу и не могу видеть на вашем месте никакую другую женщину. Внутри вас чернота. Мы отличаемся лишь тем, что я не скрываю этого, а вы прячетесь за благообразной маской и пытаетесь играть роль, чтобы быть угодной обществу. И у вас есть в чем признаться мне. Разве мы не две половины одной разбитой монеты, Кристина? У нас с вами будет общая тайна, о ней будем знать только вы и я. Разве не заманчиво?
- Так в чем все-таки заключается ваша игра? – разомкнув уста, спросила хрипло Кристина.
- Вы сами все увидите, – взял он ее за руку. - Но позже. Только не забудьте, правила устанавливаю я, даете согласие на первый шаг – назад дороги нет. Но самое главное правило – никогда, ни при каких обстоятельствах вы не будете видеть моего лица, и не будете просить его показать.
- Но почему?
- И не будете задавать лишних вопросов, – нежное касание ее запястья превратилось в мертвую хватку, он сжал его так сильно, что казалось, у Кристины лопнет кость. - Учтите, виконтесса, это непростая и жестокая игра. Но то, что откроется вашему взору, когда все кусочки головоломки будут собраны вместе – стоит того. Вы готовы?
Любой здравомыслящий человек сразу же откажет этому безумцу. Господи, он же безумец!
Но разве он просил? Он приказывал. И противиться этому голосу Кристина не имела сил.
- Я согласна, - прошептала она.
Он отпустил ее запястье.
- Прекрасно, моя дорогая. У нас впереди целая лестница, не будем спешить, и подниматься через ступеньку. Сегодняшняя ступенька нашей игры будет представлять собою беседу. Я думаю, вам это пригодится. Правила таковы – я задаю вопросы, вы – отвечаете. Но, предельно честно, все как есть. И не пытайтесь лгать. Это главное правило – ложь недопустима!
- А вы? Вас я могу просить о том же?
- Нет. Это моя игра. И правила касаются вас. Садитесь обратно в кресло.
Когда оба сели, он глухим монотонным голосом спросил:
- Скажите, виконтесса, вы счастливы в браке?
- Что? – усмехнулась Кристина. – Что за странный вопрос? Почему вы спрашиваете?
- Потому что у вас грустные глаза, Кристина. У счастливых жен и матерей взгляд совсем иной.
- Да откуда вам известно об этом?
Ее собеседник откинулся на спинку кресла, и довольно рассмеялся.
- Я много чего знаю. Вы не ответили на мой вопрос.
- Мне посчастливилось обрести семью, и я одна из тех женщин, которая живет обычной жизнью в браке. Бывает ли иначе?
- Расскажите мне про вашего супруга.
- Что я могу вам рассказать? – искренне удивилась женщина. – Вы ведь сами говорили, что давно знаете моего мужа, должно быть, осведомлены больше моего. Последнее время я почти не знаю, чем он живет и занимается, это не мое дело, да и докучать ему я не могу. Я знаю Рауля с детства, мы встретились, когда был жив отец. Рауль был очень милым мальчиком.
- Милым мальчиком, - мерзким голосом передразнил ее хозяин. – Должно быть, со смазливой мордашкой и глупыми глазами. Таким, каких тысячи!
Кристина не поняла, что именно из ее слов привело ее собеседника в такую ярость, и на несколько секунд сделала паузу в рассказе.
- До свадьбы Рауль тоже был чудесным, заботливым. Намного, нежели сейчас. Но я не виню его, он занятой человек.
Господин де Моро хмыкнул.
- Вам в голову никогда не закрадывались мысли - почему? Пресыщение, усталость, скука, ложь?
Кристина пожала плечами, нервно затеребила ткань юбки.
- Нет.
- Говорите правду!
- Однажды… иногда. Не знаю! Да, вы правы, закрадывались, – подтвердила она упавшим голосом. - Мысли о том, что Раулю нужно было одержать «победу» в этой схватке за мое сердце, оказаться на высоте. Что все это была лишь детская игра, и мальчик, искренне любивший меня, исчез после того, как я навсегда ушла из театра, и согласилась стать его женой. А потом… он утерял ко мне интерес, получил меня в свое распоряжение, как лошадь для своей конюшни или что-то еще. – Лицо Кристины исказилось, словно от боли. Де Моро же лишь удовлетворенно кивнул. - Да, я думала так иногда, но это не так, поверьте, это лишь моя фантазия. Я сама в этом виновата! Я просто ужасна! Я гублю людей!
- Как любопытно, виконтесса. А вам приходилось убивать?
Этот вопрос больно, будто кнутом обжег Кристине сердце. Она смотрела на него расширенными зрачками, и боялась произнести ответ.
- Мне – да, - будничным тоном молвил де Моро.
Почему-то, Кристину это не удивило. Она даже не сомневалась в том, что это может быть правдой.
- Да, приходилось.
- Я ведь говорил, что мы с вами очень похожи.
- Но я бы предпочла умереть сама, только чтобы никогда этого не испытать – чувства, когда в твоих руках заключена жизнь другого человека.
- Тонкая ниточка, которую вы вольны перерезать, или оставить нетронутой. Верно?
- Да.
- И вы ее перерезали?
- Да, - второй раз повторила молодая женщина.
- К этому привыкаешь, когда делаешь это не единожды, - успокоил ее хозяин.
- Замолчите! – в мольбе сложила она руки, в глазах заблестели слезы.
И он сжалился, перешел к другому вопросу.
- А что до ваших детей? У вас есть дети?
- Да, у нас есть дочь, малышка Коринн, мое маленькое счастье, - и вдруг испуганно прикусила язык.
Боже правый, что она творит? Зачем рассказывает этому безумцу о своей маленькой дочке? Зачем? Кто знает, что ему взбредет в голову?
- Почему вы замолчали, Кристина?
- Я рассказала вам довольно.
- О нет. Это только начало. Я не задал главного вопроса. Расскажите мне, что вы чувствовали в первую ночь после свадьбы?
- Что? Вы не можете, - потом вспомнила о правилах. – Я не помню!
- Вы прекрасно помните, виконтесса!
Кристина опустила голову, она медлила с ответом. А потом вдруг деревянным голосом начала:
- Страх, стыд, отвращение к каждой частичке своего тела, желание, чтобы все как можно скорее закончилось.
- А к нему вы что-то чувствовали?
- Мне хотелось провалиться сквозь землю, больше никогда его после этого не видеть. Ненависть. Такая странная, и необъяснимая. Зависть. Ему было хорошо, а мне было омерзительно, противно, мне хотелось умереть в этот миг. Но я должна была, должна…
Она передернулась, выдохнула и закрыла лицо руками, зарыдала зло, в голос.
Хозяин сидел неподвижно.
Когда Кристина, выплакавшись, подняла на него влажные покрасневшие глаза, он произнес:
- Скажите, вам стало легче?
Виконтесса прислушалась к себе, к тому, что ощущало сейчас ее сердце, и почувствовала внезапное облегчение. Как это странно!
Все эти годы воспоминание, тяжелым камнем давившее на нее, больше не занимало места внутри ее груди.
- Вы чудовище…
- Возможно. Но признайтесь, виконтесса, если бы я не был таким, какой я есть, я не заинтересовал бы вас. Разве не так?
Кристина пожала плечом. Она не знала. Вполне возможно, что и так. Но было в этом мужчине еще что-то такое, что неотвратимо влекло ее к нему.
Хозяин посмотрел на часы. Камин почти погас.
- Уже поздно. Вам пора.
Кристина встала, покачиваясь, будто пьяная. Она почувствовала, как этот человек подошел к ней, положил руку ей на живот, там, где бился пульс, дыхнул горячим ей в шею.
- До встречи, моя дорогая виконтесса.
- Когда? Когда это произойдет снова?
Сейчас она как никогда была похожа на прежнюю Кристину, на маленькую растерянную девочку, которая одна оказалась в чужом незнакомом ей мире, ища поддержки и благосклонности у высших сил.
- Будьте терпеливы. В терпении есть своя особая, с горьковатым привкусом, прелесть. Насладитесь ею.
- Мы продолжим этот разговор?
- Нет, это будет не совсем разговор.
Кристина накрыла его ладонь своей рукой, сжала, настолько крепко, насколько могла.
- И все-таки, вы так и не назвались целиком. Я бы хотела знать ваше имя. Вам не кажется, что после всего, что вы узнали обо мне, это та малость, на которую я имею право? – она откинула голову назад, и положила ее ему на плечо. – Я хочу обращаться к вам по имени.
- Вы можете звать меня Эрик, – коротко ответил он.
- Эрик? – повторила Кристина. - Красивое имя.

* * *

С силами виконтесса де Шаньи собиралась долго. Ей тревожно и боязно было навещать этого человека. После того, как шесть лет назад в подземельях оперы, на подмостки которой Кристина Даэ выходила, произошло несчастье, виконтесса чувствовала безграничную вину не только перед тем, кого уже не было в живых, но и перед этой женщиной. Она знала его с детства, она как никто понимала его, оберегала, хранила его секрет. А Кристина его предала, значит, предала и ее – человека, который был так добр и к ней.
Антуанетта Жири осталась работать в театре. У нее был небольшой класс, она обучала совсем еще малюток азам балета. Это непростая профессия, требующая огромных жертв и сил, поэтому, постигать ее нужно с раннего детства.
Навещать мадам Жири в театре Кристина не решилась, ждала ее в карете у дома, и когда Антуанетта подошла к парадным дверям, окликнула.
- Мадам Жири!
Когда-то она звала ее матушкой, но теперь ее язык не поворачивался произнести это обращение в ее адрес.
- Мадам Жири, - еще раз позвала виконтесса, и быстро подошла к ней, покаянно опустила голову. – Здравствуйте.
- Кристина? Как давно о тебе ничего не было слышно.
- Я знаю, мы долго не виделись с вами. Мне бы хотелось с вами поговорить, позволите?
Антуанетта Жири повела плечом.
- Если ты, как виконтесса, не побрезгуешь чашкой моего чая, можем подняться наверх, и поговорить у меня. Здесь промозгло и прохладно.
Кристина грустно улыбнулась, положительно кивнула.
Пока мадам Жири готовила чай, виконтесса де Шаньи сидела за круглым столиком в небольшой, но светлой гостиной, теребила перчатки.
Стены были увешаны рамками с фотокарточками – супруг мадам Жири, которого давно не было в живых, совсем юная и улыбающаяся мадам Жири в белой кружевной фате, белокурая, очень похожая на отца Мэг. Тут не было, пожалуй, фотокарточки лишь одного человека, который был дорог и Антуанетте, и Кристине. Да ее и не могло быть, он вряд ли когда-то фотографировался.
Наконец Антуанетта Жири внесла поднос, поставила перед Кристиной чашку.
- Прости, - сухо сказала она, - к чаю ничего нет. Любительница пирожных давно здесь не живет, а я не люблю сладкое – ты знаешь.
Кристина понимающе кивнула, ей сейчас было и не до сладостей.
- Ну что ж, - Антуанетта отхлебнула из чашки, - кажется, последний раз мы виделись на свадьбе Мэг? – уточнила она.
- Да, - скользя пальчиком по кромке чашки, подтвердила Кристина. – Чуть больше трех лет назад. Господи, как давно… Мэг вам пишет?
- Да. Но редко. Несколько раз приезжала с супругом на праздники. А разве тебе она не пишет?
- Писала первый год. Вы скучаете по ней?
- Что тебя привело ко мне, Кристина, неужели исключительно интерес к жизни моей дочери и к тому, насколько сильно я скучаю по ней? Признаюсь честно, я не ждала тебя.
Кристина собралась духом.
- Мадам Жири, я хотела кое о чем вас спросить. Я пришла к вам, потому что вы единственная, кто может ответить на этот вопрос. Только вы можете мне помочь. – Антуанетта Жири смотрела Кристине прямо в глаза. Светлые брови ее хмурились.
За эти шесть лет мадам Жири не сильно изменилась, но время не избавило от своих отпечатков и ее – на высоком лбу пролегла глубокая морщина, уголки губ устало опустились вниз.
- Скажите, вы не знаете его имени? Как его звали на самом деле? Вы ведь все о нем знали.
Мадам Жири отодвинула чашку.
- О ком ты?
- О нем… о моем Ангеле музыки, – ответила Кристина, предпочитая уйти от упоминания о «Призраке».
Мадам Жири поджала губы.
- Почему ты спрашиваешь?
- Я… я просто хочу знать. Разве в этом есть что-то плохое? Я почти ничего о нем не знала при жизни, почему не могу узнать хотя бы сейчас? Я ведь даже не была на могиле.
- Ты же знаешь, ее нет, – отрезала Антуанетта. – Тело скинули в какую-то яму для бродяг и преступников, полицейские не стали обременять себя почестями.
- И все же, его имя?
- Я не знаю, Кристина.
- Но как-то же вы его звали? Неужели он не называл вам своего имени или фамилии? – с надеждой добавила она.
- Нет. Он не называл мне ни имени, ни фамилии.
Кристина опустила глаза.
- Может, у него были родственники?
- Разумеется, они были, но он предпочитал о них никогда не говорить.
- Да, я понимаю. Но я не об этом. Может… у него был брат?
Мадам Жири выразительно покачала головой.
- Кристина, ты в своем уме? Что вообще все это значит? Какой брат? Ты пришла поглумиться? К чему вообще ворошить прошлое, спустя шесть долгих лет? Все прошло. У тебя семья, супруг, ребенок, положение в обществе. Зачем тебе это? Зачем тебе снова вспоминать о том, что мы уже не в силах вернуть?
Она была права…

От мадам Жири Кристина уходила с тяжелым сердцем. Примирения не получилось. Наоборот, после того, как она всколыхнула прошлое, вспомнила об «Ангеле», мадам Жири помрачнела.
На ее вопросы мадам Жири тоже не смогла дать ответа. Его имени она не знает, а это значит, что хоть какая-то малейшая надежда на то, что о нем можно хоть что-то узнать рассыпалась, как карточный домик.
Кристине было плохо, ее одолевала мигрень.
Действительно, что за глупость она вбила себе в голову?
Человек по имени Эрик не может быть «тем самым человеком», о котором она вспоминает все чаще и чаще.
Ангел музыки хоть и звался «Призраком», но оказался смертным, и проиграл бой с безносой. Его не было уже шесть лет.
Кристина, конечно же, вспоминала о своем учителе. О, зря мадам Жири считала ее бессердечной и жестокой девчонкой. Особенно тяжелыми были первые месяцы. Кристине, как раз, положено было готовиться к свадьбе – Рауль назначил ее через два месяца после случившегося в подвалах.
А Кристина не могла радоваться столь важному событию в ее жизни, и от того чувствовала перед женихом вину.
Ей было не интересно ни платье, ни церковь, ни готовящийся прием, ночами ее мучили страшные кошмары, а днем она изо всех сил пыталась изображать счастливую невесту.
Его труп нашли в одном из подземных ходов. Не сразу. Две недели спустя. Нижние этажи оперы оказались устроены так, что отыскать беглеца оказалось делом непростым. Случайно наткнулись рабочие. По прошествии столь продолжительного времени и из-за голодных крыс, которые были невероятно рады неожиданной добыче, узнать того, кто когда-то именовал себя «Призраком оперы», было весьма затруднительно.
В морг Кристину виконт не пустил, но ездил сам. Присутствовала там и мадам Жири. Если бы не знакомый костюм, и спрятанное в карман маленькое колечко, труп, скорее всего, не признали бы.
От подробностей Рауль свою невесту избавил, но если бы он только знал, как она жаждала этих деталей, пусть ужасных, пусть чудовищных, но, возможно, они бы хоть отчасти усмирили эту боль, растущую в ней день ото дня. Она хотела верить, что это не он…
Каждую ночь призрак, уже самый настоящий, холодный, с тошнотворным запахом и видом мучил ее разум, клал свои липкие руки ей на шею, и душил, душил.
Убийца! – твердил он загробным голосом, и рассыпался тленом. – Убийца, - еще шелестела пыль.
Кристина вскрикивала, крутилась на влажных от холодного пота простынях, и проклинала себя.
За что?! Что за ужасное чувство – знать, что твоими руками вершилась смерть?
Поэтому, когда Кристина увидела эти глаза в прорезях маски, услышала этот голос, внутри нее все закипело.
Может ли быть такое, что его душа вселилась в иное тело? Если да, то она жаждет отмщения.
И тогда, чтобы не делал господин де Моро, по делом ей, это его воля, ее учителя!
Домой Кристина приехала истерзанная думами и изнеможенная. Скинула плащ, и сразу же прошла к себе в спальню, разделась, приказала прислуге, что б ее больше не беспокоили, забралась под одеяло, как в детстве – с головой. Она лежала, задыхалась от нехватки воздуха, но не решалась откинуть душащий ее покров.
Воображение оживляло до боли знакомые образы – их было два. Один из прошлого, рождающий трепет, а второй - черный, пугающий, властный, жестокий, но так притягивающий и влекущий. Потом они слились в один – белая полумаска превратилась в черную, закрывающую почти все лицо, сценический костюм сделался черным, остались неизменными только глаза и голос. Перед ее глазами стоял господин де Моро. И если ее учитель был Ангелом, то этот был Дьяволом.
- Эрик, - прошептала Кристина сухими губами, засыпая.

Утром Кристина проснулась полная сил, открыла окно, выглянула наружу. Из-за рваных туч выглядывало солнце.
- Доброе утро, мсье Жаннер, - поприветствовала она пухлого старика с блестящей лысиной, крутящегося возле клумбы с цветами.
То был садовник.
Мужчина задрал голову, увидел виконтессу, улыбнулся.
- Доброе утро, мадам де Шаньи.
- Присматриваете за моими цветами? Как они там? Скоро станет совсем холодно, и бедняжки умрут.
- Они полны красоты, мадам, - тряся дряблым подбородком, проникновенно начал садовник. – А что до холодов, так тогда я срежу их для вас, и вы поставите букет к себе в спальню, они еще долго будут радовать ваш глаз. Осень – не повод запускать цветочные клумбы, иначе они утеряют свою прелесть, порастут сорняками, их заметут мертвые листья, и они станут такими же, как рядом с заброшенными домами.
- Скажите, - вкрадчиво поинтересовалась виконтесса, - а в Париже есть заброшенные дома?
Садовник потер темя.
- Здесь? Да вроде нет. А вот чуть дальше от города, в предместьях я знаю несколько мертвых мест.
- Что за мертвые места?
- Опустевшие дома. Стоят себе, заброшенные, видно, хозяева их давно почили. А те, что есть, не спешат туда возвращаться. Детишки часто толкуют про дома с приведениями, и бегают туда на спор, а в некоторых живут бедняки, тащат оттуда, что могут. Дурная слава у таких мест…
- Что ж, так и стоят, никому не нужные?
- Абсолютно никому.
- Как странно, - задумчиво протянула виконтесса.
- Не берите в голову, мадам!

* * *

…И виконтесса де Шаньи приняла решение - не дожидаться, пока ей придет очередное письмо.
Фамильный экипаж она брать не стала, для исполнения своей задумки наняла фиакр, сказала, куда надо ехать.
Возница покосился на прилично одетую даму (что она могла забыть в таком месте?), но тронул.
Они кружили довольно долго, виконтесса с особой внимательностью вглядывалась в фасады, чтобы узнать хоть что-то, но это было невозможно, ведь она ни разу не видела этот дом снаружи.
Очень скоро кучеру надоело бесцельно возить странную пассажирку, он, было, заикнулся об этом, но та заплатила ему тройную цену, и он присмирел.
Наконец рядом с одним из домов у Кристины тоскливо заныло в груди.
- Остановите! – приказала она.
Потускневший от времени перед ней возвышался строгий мрачный особняк в два этажа, отгороженный чугунной решеткой, чьи створки представляли собою двух ангелов, распахнувших крылья.
Парадные двери оказались незапертыми. Кристина вошла внутрь, поежилась.
Там царил полнейший мрак, по помещению гулял сквозняк, под ногами что-то скрипело, пахло пылью.
Узнать – тот ли это дом, почти ничего не видя, было непросто.
Замерла у основания лестницы, присмотрелась. Она напоминала ту, по которой Кристина несколько раз уже поднималась, но довольно схожего вида лестницы могут быть во многих домах.
Придерживая юбку, она поднялась на второй этаж, остановилась перед большими дверями, толкнула их, створки не поддались. Толкнула еще раз, сильнее, но безрезультатно.
Закрыты!
Где-то наверху хлопала от ветра то ли ставня окна, то ли дверь. До ее слуха доносились глухие тревожные звуки, похожие на рыдающие вздохи.
О Господи! – Кристина потерла виски, но развернуться и уйти не хватало сил. Что-то держало ее здесь.
Ей показалось, что в конце коридора проскользнула тень.
Кристина, осторожно ступая по обветшавшему ковру, пошла дальше.
Интересно, что это за дом и кем были его хозяева? Что здесь произошло до того, как он стал таким?
Под ногами у виконтессы раздался возмущенный писк, что-то большое, круглое метнулось к стене. Крыса!
Кристина схватилась за сердце, закричала.
Когда страх отступил, покрывшаяся липким потом виконтесса, прислонилась спиной к стене, отдышалась.
Где же была твоя храбрость раньше, Кристина?
Если ты сейчас можешь бродить по этому месту, почему же шесть лет назад струсила? Возможно, спустись ты вниз, в подвалы оперы, ты бы нашла его, и может быть, сумела спасти! И он бы был жив, жив!
Зачем она делает это сейчас, может, для избавления собственной души от мук?
Кристина безнадежно толкнулась в другую дверь – не поддается, в следующую – закрыто.
Что за резон, запирать внутренние двери, если парадные открыты?
Может, она ошиблась и тратит время зря?
В этот миг спину ее обдало жаром, плечи кто-то стиснул, а рот зажала тяжелая рука.
Виконтесса замычала, забарахталась, замахала руками, пытаясь вырваться, но все было тщетно. Ее держали крепко.
Наконец, рука с ее губ скользнула на шею, легонько стиснула. Удивительно, но кричать и звать на помощь молодая виконтесса не стала.
- Вы не читали сказок, виконтесса? – прорычал в ухо знакомый голос. – Разве вы не знаете, что становится с любопытными девушками, сующими свой нос, куда не надо, и пытающимися открыть двери, которые заперты от них?
Кристина повернула голову настолько, насколько могла, краем глаза увидела край черной маски, белый, накрахмаленный воротничок.
- Это вы…
Без всяких объяснений ее потащили куда-то прочь.
- Я не звал вас Кристина, зачем вы пришли? – сильные руки втолкнули ее в одну из дальних дверей.
И Кристина только сейчас увидела хозяина. Да, это был он. Она не ошиблась, она пришла в то место, внутренний голос подсказал все правильно!
- Я просто хотела…
- Мы ведь договорились, - голос его налился грозной силой, - что вы ждете моего приглашения. Только так, и никак иначе. Это любопытство! – с гневом выплюнул он это слово. - Проклятое женское губящее любопытство.
Кристина осмотрелась – здесь она еще ни разу не была. Комната была абсолютно незнакомой.
Это была спальня. Платяной шкаф, резная ширма в углу, тяжелее гардины на окнах, картины, утопленный в стене зажженный камин, большая массивная кровать под балдахином. Но у Кристины не возникало ни страха, ни тревоги, лишь горячий жар, зудом растекающийся по телу.
В отличие от остальных комнат эта была живой, дышащей. Здесь было жарко, и кожа виконтессы под одеждой начала покрываться каплями пота.
- Эрик, я хотела лишь узнать...
- Вы нарушили уговор, виконтесса. Чего же вы так жаждали, что пустились на столь опасные поиски? Боли, страданий, наслаждений? В таком случае, за свой бездумный поступок, сегодня вы получите все это сполна! - он подошел к ней совсем близко, обнял за талию, нагнулся над ее лицом, и тронул губами мочку ее уха. - И впредь, будете более благоразумны.
Какое странное чувство!
С первой же их встречи Кристина отчего-то была больше чем уверена, что этому мужчине нужно лишь ее тело. Но он ни разу ее не поцеловал, не дотронулся до чувствительных мест, не выдал своего желания.
А сейчас это происходило, и виконтесса начинала таять. Таять то ли от миндального, горьковатого привкуса греховности и запретности, то ли от собственного сжигающего ее нутро желания.
Неужели ты, милая и глупенькая Кристина, опустилась настолько низко, что видишь прелесть в измене законному супругу? О нет, если бы это был любой другой мужчина, наверное, одна эта мысль вызывала бы у нее тошноту. Но этот…
За все шесть лет супружества виконтесса ни разу не позволила себе представить рядом с ней любого другого мужчину, кроме как своего мужа (за исключением, пожалуй, только… его, «Ангела музыки»).
Он ее касался, и ей почему-то чудилось, что каждое прикосновение болезненно знакомо ее телу.
Он провел губами по ее виску, щеке, потом по шее. В животе у Кристины сделалось горячо, она плотно прижалась к нему, почувствовала, как его пальцы расстегивают пуговицы ее платья. Но от осознания близящегося действа ощутила не страх, а облегчение.
Беспечно шурша, платье упало на пол, за ним и другие предметы ее туалета.
Он заставил ее лечь на кровать, сам опустился сверху, приложился губами к ложбинке между ключицами, накрыл ладонью ее грудь, вернулся к лицу, и жадно поцеловал, глубоко и неласково.
Тяжесть его тела действовала на виконтессу опьяняюще. Она блуждала руками по его телу, гладила, царапала. Но плотная ткань его одежды мешала ей, жесткими складками колола кожу.
Руки ее нетерпеливо нащупали галстук, развязали, скользнули под камзол, но он резко отвел их в стороны, и тем самым лишил всякого движения.
Кристина, разочарованно застонав в ответ, прихватила его нижнюю губу зубами, с обидой, грубо, до крови.
Он безмолвно слизнул выступившую каплю крови, и очертил своим языком контур ее губ.
Жаждущую нежности и любви виконтессу не разочаровывало даже то, что в поцелуях у них сплетались не губы, а языки, пальцы не гладили, а царапали ногтями, движения были не плавными, а резкими, стоны получались не нежными, а низкими, животными.
До слуха Кристины донесся металлический щелчок, один, второй. От постороннего неприятного звука она пришла в себя, разомкнула налившиеся тяжестью веки.
Он все еще был рядом, но рук ее больше не держал. Слава богу, теперь можно снова до него дотронуться, ей безумно хотелось коснуться его лица! Она пошевелила одной рукой, потом второй, но… ничего не вышло.
- О Господи! – воскликнула виконтесса.
Вытянутые у нее над головой руки оказались пристегнуты к изголовью.
- Что это значит? – в испуге спросила она. - Зачем?
- Ваши руки, - сказал он, – вам сегодня не понадобятся. Они будут только мешать. Так будет лучше, виконтесса, доверьтесь мне. А-то вы рискуете в порыве безрассудства совершить какой-нибудь опрометчивый поступок, о котором потом пожалеете. Это одно из правил. Но есть и второе.
Он отстранился от нее, приподнял ее голову, в его руке мелькнул какой-то мягкий черный предмет, Кристина не успела рассмотреть, потому что через секунду глаза ее лишились зрения.
- Не бойтесь, - деликатно расправляя на ее лице повязку, успокоил ее он, - это всего лишь маска, через которую не видно света. Видеть сейчас вам тоже не обязательно.
- Что за дьявольскую игру вы затеяли? Вы лишили меня возможности двигаться, видеть. Эрик, умоляю вас, снимите, - взмолилась она. – Или хотя бы отпустите руки. Я клянусь, это лишнее, я и так готова целиком и полностью быть вашей, сделать все, что вы пожелаете…
- А я от вас ничего не требую, - тихо объяснил он, и не думая избавлять от всех этих кошмаров.
Вместо этого горячие губы коснулись обнаженной груди виконтессы, и Кристина поняла, что такие касания в полной темноте приносят совсем неожиданные по остроте ощущения.
Сначала при каждом прикосновении она вздрагивала, но тревога быстро унялась, и тело стало с жадностью ждать новых прикосновений и поцелуев.
Даже в этом диком совершенно невообразимом состоянии с ней происходило то, чего не происходило в моменты близости с супругом, на руки губы этого мужчины внутри нее откликалась страсть. Горячая и животная, повергающая в восторг.
Чутко следя каждой клеточкой своей кожи за блуждающими по ее телу губами, она догадалась – он снял с себя маску. Раньше она чувствовала ее прохладные края, сейчас же – нет.
Боже, боже, она так ждала этого момента, и вот он настал, но она его не видит.
Кто же он?
Но она вмиг забыла об этом, когда горячая рука скользящим движением коснулась сначала ее живота, потом бедра, а затем переместилась на его внутреннюю часть. Виконтесса вздрогнула и тихо застонала. Его ласки окутали ее, заполнили изнутри.
Время утратило равномерность, и двигалось скачками, волнами, накрывая то холодом, то жаром, Кристина мучительно краснела, потом бледнела, кусала губы, ее начинала колотить дрожь, она то сжималась, то расслаблялась.
Это были то касания, то поцелуи, то укусы. И чем громче она стонала, чем упорнее двигалась ему на встречу, тем вернее и яростнее становился ритм.
- Хватит! – горячо дыша и стоная, взмолилась виконтесса. – Я не могу больше это выносить! – выгнулась она дугой, испытав острое наслаждение в наивысшей степени. - Не мучьте меня!
- О чем ты просишь? – спросил он хрипло, отстраняясь от нее.
- Я хочу… - Кристина заворочалась.
- Ну же!
- Я хочу большего! – ее голос окреп и снова набрал силу.
- Ты хочешь, чтобы я сделал это не руками?
- Нет.
- Не губами.
- Нет.
- Тогда как?
Виконтесса едва не плакала.
- Говори!
- Дайте мне стать единым целым с вами…
- Вот и простой ответ. Но, увы, виконтесса, боюсь, вы и так задержались дольше положенного.
- Что? – она приподнялась, невидяще завертела головой в разные стороны. – Нет! Вы не можете оставить меня вот так!
- Сегодняшняя партия отыграна. Не бойтесь, так вы не станетесь, вы сейчас же получите свободу.
У нее над головой снова послышался щелчок, повязка с глаз опустилась на шею.
Кристина порывисто села, прижала затекшие руки к груди, и зажмурилась от внезапного света, ослепившего ее.
Мир вокруг обрел былую резкость через несколько секунд. Она не сразу рассмотрела Эрика, он стоял у тяжелой гардины, повернувшись к ней спиной.
Виконтесса потерла саднившие запястья.
Кто бы мог подумать, что она готова была отдать половину своей жизни, только чтобы этот мужчина сейчас не гнал ее от себя, а остался вместе с ней, продолжил свою пытку.
Упасть перед ним на колени, просить, умолять, чтобы согрел своим теплом, чтобы позволил их губам слиться в поцелуе.
- Я прошу вас…
- Собирайтесь, Кристина.
Она осторожно слезла с кровати, начала подбирать свою одежду. Ее мутило от слабости и слишком сильных переживаний.
Какое странное это было чувство. Вроде ужасное и омерзительное, но по своей яркости и силе схожее с тем, что она испытывала, когда выходила когда-то на сцену. Те же вспышки перед глазами, те же головокружения, сладостные толчки крови в висках, теряющие силу ноги и руки, привкус горечи во рту.
Когда Кристина собралась, и стоя перед венецианским зеркалом, поправляла выпавшие из прически пряди, лицо ее было бесстрастным, не выражавшим ни единой эмоции. Но это была лишь видимость, очередная маска, которые она за эти годы научилась носить.
Все это время он был рядом, стоял в противоположном углу, сложив руки на груди, внимательно наблюдая за каждым ее движением.
Сейчас между ними зияла пропасть, будто ничего не случилось.
Она, казалось, уже целиком и полностью принадлежит ему, и все еще не его.
Кристина изо всех сил себя сдерживала, чтобы не зарыдать. Душа ее захлебывалась слезами. Но не от постыдности происшедшего, и не от того, что ей случилось стать безмолвной игрушкой в руках это жестокого человека, а от того, что все закончилось так неестественно, и она снова покидает его на неопределенный срок, что он в этот миг стоит безучастный и отстраненный, что не говорит ей слов, в которых она сейчас так нуждается.
И что… прошлого не вернуть.
А Эрик де Моро не Ангел музыки!
Она многое бы дала, чтобы сейчас вернуться на шесть лет назад. Она бы не ушла! Не ушла! И он бы был рядом.
- Вы собрались, виконтесса?
- Да, - кивнула она. – Но я, кажется, потеряла где-то здесь свою сережку.
- Вы хорошо искали?
- Да, я посмотрела везде, но ее не нашла, - виновато понурила голову Кристина, будто провинившийся ребенок.
Он сокрушенно развел руками.
- Значит, у вас будут другие, мадам. Много лучше.
Кристина смотрела на него с надеждой и детской наивностью. И вдруг кинулась к нему на шею, порывисто обняв, зарыдала.
Он почему-то ощутимо вздрогнул, несколько секунд колебался, а потом обнял ее в ответ, неловко погладил по затылку. И было в этом касании что-то такое, совсем не похожее на все остальные его прикосновения к ней.
- Ну-ну, - молвил он, собрав волю в кулак. - Вижу, на вас сильно подействовало случившееся. Ну что вы, дорогая, перестаньте! Это всего лишь игра.
Кристина потянулась за ним губами, но он отстранился, и она ткнулась ему в подбородок.
Когда виконтесса вышла через ворота и села в экипаж, проводивший ее взглядом хозяин, достал из внутреннего кармана что-то маленькое, посверкивающее, и прижал к губам.
Это была ее сережка.

* * *

Когда она ехала обратно, начался дождь, резко похолодало, и виконтесса сильно продрогла.
Приехала домой, стуча зубами, приказала заварить ей чаю, а сама отправилась наверх, переодеваться.
Пока снимала платье, заметила на теле синяки. Подошла к зеркалу ближе, и поняла, что это… следы от поцелуев. Перевела взгляд на запястья, различила полоску покрасневшей воспаленной кожи.
О Господи! Что она наделала? На кого стала похожа?
Марта помогала своей хозяйке безропотно, лишь несколько раз взглянула на нее из-под опущенных ресниц.
Кристине невольно подумалось – какое счастье, что ее служанка совсем не болтлива и не любопытна, другая бы на ее месте мучила расспросами или хотя бы спросила – откуда эти следы.
Марте же, кажется, не было до этого никакого дела. А может быть она, каждый раз передающая ей письма от него, все знает? От того и не терзается неведеньем.
Кристине стало от этой мысли не по себе, и она предпочла об этом не думать.
- Подай платье с длинным рукавом, - попросила виконтесса девушку.
Та молча исполнила.
Переодевшись, Кристина зашла в комнату к дочке, мадам Камю сообщила, что девочка недавно уснула. Будить ее виконтесса не стала, просто присела у кроватки, ласково погладила маленькое розовое ушко.
Виконтесса смотрела на мирно спящую посапывающую девочку, и завидовала ей. Завидовала тому, что краски ее мира еще невозможно ярки, что каждый день для нее счастье, а не мука, что она верит в сказки, и познает тайны. Когда-то Кристина тоже была глупой малюткой, засыпала каждую ночь с мыслями о рассвете, веря, что этот день будет лучше и интереснее ушедшего, слушала истории отца и верила в Ангелов.
Моя маленькая крошка, - думала она, - я буду молиться каждый день, чтобы тебя обошли стороной все невзгоды и ошибки, которые довелось совершить мне. Ты, непременно, должна быть счастлива…
Кристина на секунду прикрыла глаза, улыбнулась, вспоминая, как отец играл на скрипке, а она пела, вспомнила неуклюжего долговязого белокурого мальчишку – это был Рауль, потом как мадам Жири привела ее в оперу, потом убаюкивающий голос Ангела, доносившийся, будто из глубины толстых стен театра, его сладкое пение, потом тень, появляющуюся из-за зеркала…
- Кристина, Кристина, - кто-то трогал ее за плечо. – Ангел мой!
Она разомкнула веки, и увидела освещенное тусклым светом лицо виконта.
- Рауль?
У нее ныла шея – Кристина заснула, сидя на стуле возле кроватки Коко.
- Я уснула. Который сейчас час?
- Заполночь. Я был в кабинете, и не слышал, как ты приехала, думал, ты уже легла спать, - он помог ей встать, и они вышли из комнаты девочки.
- Я поднялась к Коко, чтобы проведать ее, и случайно уснула, - неловко смеясь, объяснила виконтесса.
- Где ты была? Прислуга сказала, что ты ушла, не предупредив, куда направляешься, - ровный тон Рауля выдавал его недовольство.
- Я гуляла, - пролепетала Кристина.
- Так долго, в такую погоду? – нахмурился виконт.
- Походила по магазинам. Хотела купить себе что-нибудь - новую шляпку или перчатки.
- Присмотрела что-нибудь?
- Нет. Мне ничего не понравилось.
- Ты выглядишь очень уставшей и какой-то осунувшейся. Ты не больна?
- Нет, я не больна. Просто утомилась. Я пойду спать, Рауль!
Он кивнул.
Виконтесса развернулась, и пошла по коридору, ускоряя шаг, только бы скорее скрыться с глаз мужа.
- Дорогая! – вдруг окликнул ее Рауль. – Постой!
У виконтессы прыгнуло в груди сердце, и похолодели пальцы.
Она остановилась, бледнея, обернулась.
Рауль широко шагал ей навстречу.
- Я совсем забыл вот это, - он заключил ее в объятия, и поцеловав в щеку. - Сладких снов, милая! Отдыхай.
Кристина ему не ответила. Она была на грани обморока.

Виконтесса де Шаньи боялась лишь одного, что если придет письмо с призывом, она не сможет отказать, и поедет в этот ужасный заброшенный дом, и все повторится – черный экипаж, чугунные витые ворота, лестница, двери, встречающий ее на пороге хозяин, кровать под балдахином.
Она безропотно явится туда, стоит ему лишь поманить ее, как собачонку, снова и снова, каждый раз, вынесет любые пытки, будет настойчиво искать его глаза и губы. Ужасный кукловод, а она лишь марионетка! Он затянул ее в этот абсурдный театр кукол!
Лучше бы очередное письмо никогда не приходило. Если он никогда больше не даст о себе знать, она вытерпит, переживет. Нельзя допустить, чтобы это зашло слишком далеко, чтобы это зашло туда, откуда не будет возврата!
Но письмо пришло.
Целый день оно лежало под подушкой у Кристины в спальне, и она никак не решалась его открыть. Может быть, его сжечь, не читая? Отправить в огонь этот клочок бумаги, на котором начертан ее приговор?
Она брала его, вертела в руках, потом снова клала обратно, будто бумага жгла ей пальцы.
Наконец Кристина решилась.
Перед этим она попросила набрать ей горячую ванну, разделась, и, взяв с собою конверт, опустилась в воду.
Тепло расслабляло и заставляло забыть о невзгодах, несколько минут Кристина нежилась в воде, а когда уверилась в своей стойкости, взяла с подноса, лежавшего на столике письмо и нож для бумаги, открыла.
Письмо было коротким.

«Милая Кристина, - знакомый, аккуратный острый почерк, -
Надеюсь, Вы убедились, как безграничные мои чувства к Вам?
Я желаю Вас видеть завтра, чтобы в ответ получить доказательства от Вас!
Экипаж прибудет за Вами, как обычно.
Прошу Вас, не опаздывайте.

Вечно преданный Вам,
покорный слуга,
Эрик».

Виконтесса смяла лист бумаги, и утопила его в воде.
Ах, теперь он смеет подписывать письма лишь своим именем…
Завтра? Но завтра виконт, кажется, никуда не собирается, и скорее всего, весь день проведет дома. Как быть?
Возможности отказа предложено не было. Оно и понятно – после первого шага повернуть назад уже невозможно!
Что он хочет на этот раз? Но самое страшное было в том, что виконтессе хотелось это узнать.
За что ей это? Испытания, выпавшие на ее долю, оказались не по силам маленькой бедной Кристине. Лучше бы ее сердце не выдержало и разорвалось, прямо сейчас, прямо здесь!..
Она не вынесет, у нее не хватит сил.
Кристина посмотрела на острое лезвие, возможно, несущее в себе избавление, и, задыхаясь от отчаянья, резким отрывистым движением полоснула себя по запястью. От боли, молнией пронзившей все ее тело, закричала, схватила лежавшую на краю ванной сорочку, зажала рану.
Страх за то, что вся кровь вместе с жизнью в одно короткое мгновение вытечет, объял ее, сделалось жутко. Что она наделала?
На крик вбежала испуганная Марта, увидела бледную хозяйку в ванной, наполненной мутно-красной водой.
- Господи, мадам! – вскрикнула она, и кинулась помогать госпоже.
Оторвала лоскут от своего фартука, туго перетянула кровоточащую рану, накинула на плечи шелковый халат, довела ослабевшую виконтессу до постели, и, достав все необходимое, перевязала рану.
Кровь остановилась.
У Кристины уже ничего не болело, только место пореза неприятно пульсировало, сама же рука стала ватной и ничего не чувствовала.
- Это счастье, что рана неглубокая и нож не очень острый.
- Марта, - попросила виконтесса складывающую в ящичек склянки и бинт, девушку. – Умоляю, не говори ничего хозяину.
Просьба прозвучала так, что было совершенно не ясно, о ком именно говорила виконтесса де Шаньи – о своем ли муже, или о ком-то еще.
- Но госпожа, - несмело попыталась возразить Марта.
- Все ведь уже хорошо, правда? Я случайно порезалась. Зачем его волновать? Это пустое.
Служанка покосилась на руку виконтессы, но спорить не стала.
- Как прикажите, мадам, - присела она в реверансе. – Я заварю вам травяного чая, чтобы бы лучше спали. Отдыхайте.
- Да, спасибо.

* * *

Кучер, как всегда, проводил ее. Но отвел ее не в гостиную, а туда, где Кристина уже была в прошлый раз. Это были двери спальни.
Она все сразу поняла, и решительно вошла внутрь. Там было так же жарко и светло, как в момент, когда она покидала это место.
Хозяин стоял посередине комнаты, в черном бархатном халате с золотыми кистями.
На этот раз он поприветствовал ее не просто словами. Как только виконтесса переступила порог уже знакомой ей спальни, он подошел к ней, взял ее лицо руками, притянул к себе, и настойчиво раздвинув ее губы языком, поцеловал.
Кристина покачнулась.
- Я вас очень ждал, моя дорогая. Благодарю вас, что сдержали слово, и больше не предпринимали попыток посетить мое скромное жилище без моего ведома.
Кристина облизала губы.
- На этот раз вы ошиблись, - сообщила она. – Мой муж не в отъезде, а здесь, в Париже, и мне пришлось сказать ему, что я еду навестить портниху.
- Весьма изобретательно, - обойдя виконтессу, и кладя ей руки на плечи, сказал Эрик. – Но я не ошибся, просто, в этот раз у нас будет не так много времени, и вам придется поторопиться, Кристина.
- Мне раздеться?
- Как вам угодно. Впрочем, вам лучше снять платье, чтобы его не испортить.
Когда она сделала так, как он просил, безропотно сняв с себя платье и обнажив руки, его взгляд остановился на перевязанном запястье.
- Что это у вас? – губы хозяина тревожно искривились, голос дрогнул.
- Я порезалась.
- Что вы сделали? – он подошел к ней, осторожно погладил ее запястье. – Кристина, черт подери, Кристина! Обещайте никогда, слышите, никогда этого больше не делать!
Что за странный человек, которого невозможно обмануть?
- Поклянитесь!
- Хорошо, - тихо пообещала виконтесса. – Не буду.
- Почему? Почему вы это сделали?
- Я не знаю, - безнадежно пожав плечами, ответила Кристина. – Мне было страшно. Иногда мне кажется, что мои силы на исходе, а я листок, который несет куда-то ветром. Мне плохо… плохо без вас. Но и рядом с вами мне иногда тяжело дышать. Я не знаю!
Кристина прильнула к его груди. Сердце этого человека билось гулко, быстро.
- Скажите Кристина, за что вы себя так ненавидите?
- Я не…
Но его пристальный взгляд заставил Кристину убедиться, что лгать бесполезно.
- Люто и страшно.
- За свою слабость, за то, что я здесь. А он… он – нет
- Кто?
- Вы напоминаете мне одного человека, - начала Кристина, не в силах больше сдерживать свою тайну.
Возможно, после того, как она поведает ему обо всем, он отвергнет е и они больше никогда не увидятся, и Кристина снова своими руками разрушит все. Но она не могла больше молчать, хранить это внутри себя. Она признается, а ему решать. В конце концов, она уже все равно и душой, и телом принадлежит ему.
- Правда? Кого же?
- Это… это человек из прошлого.
- Расскажите, моя дорогая! – мягко поцеловав ее в висок, попросил он.
Кристина подняла на него глаза, в них плескалась горечь и лютая ярость. Он вынуждает ее говорить о том, что неминуемо повлечет за собою боль.
Зачем ему это надо? Зачем он всякий раз заставляет открывать ему самые потаенные уголки своей души?
Впрочем, после того, что он сделал с ней в прошлый раз, их разговоры уже не казались Кристине такими порочными.
- Он был мне другом, наставником. Он меня любил. Как женщину, понимаете?
- Это был ваш любовник?
- Нет, мы не были близки. Я долгое время считала его лишь бесплотным духом. Но это был обман. Он играл на моих чувствах и доверии, он…
- Какая любопытная история. Что с ним теперь?
- Его больше нет, он умер. Давно. По моей вине.
Эрик смотрел на нее пристально, не мигая.
- И чем же я вам его напоминаю?
- Многим.
- Что вы чувствовали к нему?
- Я же говорю, он был мне другом. Я не смогла дать ему большего. Тогда – не смогла.
- Вы сожалеете?
- Да. Мне больно. Больно из-за совершенной ошибки и потерянного времени.
- Если память о нем так вам дорога, то, что вы чувствуете ко мне?
Кристина покаянно склонила голову, ей было страшно даже самой себе признаться в ответе на заданный им вопрос.
- Но его больше нет, он в прошлом, и я не могу этого изменить. А вы здесь, и занимаете все мои мысли. Эрик, я прошу, умоляю, не отпускайте меня! Мне страшно! Мне страшно, что если вы исчезните, я перестану дышать! Вы нужны мне, сейчас – как никогда. Прошу вас, не мучьте меня.
- Что ж, тогда докажите мне, Кристина, что желаете меня всей силой страсти, так же сильно, как я вас, - и ласково ободряюще улыбнулся.
Кристина вопросительно посмотрела ему в глаза.
Хозяин, несмотря ни на что, был в отменном расположении духа, взгляд у него был мягкий и светлый.
- Смелее, виконтесса, - дотронулся кончиками пальцев он до ее подбородка. – Все, что подскажет ваша фантазия и пожелает ваше… тело.
- А… - Кристина посмотрела на свои руки.
- Если они вам понадобятся, то – нет.
Виконтесса, в волнении и страхе закусив губу, осторожно протянула руки к завязкам его халата, ожидая возражений, но Эрик стоял не шевелясь, и окончательно убедившись в верности своих действий, распахнула бархатную ткань.
Смущенно скользнув глазами вдоль силуэта, она поцеловала его в сомкнутые губы, потом робко, будто исследуя в полной темноте доселе незнакомую ей комнату, положила ладони ему на грудь, спустилась ниже.
Он шумно вздохнул, и бросившая на него короткий взгляд Кристина, изумилась его внезапной беззащитности и своей силе.
Сознание ее подернулось рябью, она утеряла всякое ощущение происходящего, зрачки расширились, лицо порозовело. Все казалось ей сном, казалось, что она погружается в океан, большая пенящаяся волна накрывает ее с головой.
Она медленно опустилась на колени, и приникла губами к его торсу.
Эрик судорожно выдохнул, но не отстранился, только плотнее приник к ней телом.
Кристина лишь следовала туда, куда вели ее желания, и прислушивалась к тому, что подсказывал ей внутренний голос. Судя по мелкой дрожи Эрика и его вздохам, вырывающимся из груди, она делала все правильно.

Он пришел в себя не сразу, сбившееся дыхание никак не желало восстанавливаться. Кристина, не поднимаясь, смотрела снизу вверх, и ждала. Ждала либо одобрения и позволения продолжать дальше, либо осуждения и отказа.
Как странно – то, что вызывало у нее отвращение при мысли о супруге, притягивало и манило рядом с этим мужчиной.
Она крепче обняла его бедра, и поцеловала чуть ниже пупка.
- Нет, - остановил ее он слабым голосом. – Довольно. Вам нужно возвращаться, вы не забыли? Но сначала я хотел попросить еще кое о чем.
Кристина подняла на него полные смятения глаза.
- Я бы хотел, чтобы вы разделили со мною трапезу.
- Но я… - попыталась возразить виконтесса.
- Поднимайтесь, - поманил он ее за собою. - Пойдемте в столовую.
Когда они вошли, стол был сервирован так, будто хозяин собрался принимать гостей.
Он сел, рукой оторвал кусок от разложенного на серебряном блюде гуся, и стал энергично жевать.
- Не люблю вилки и прочую чушь, - широко улыбаясь, объяснил он своей гостье, облизывая пальцы.
Кристина сидела, потупив взгляд, к еде не притрагивалась.
- Ешьте, виконтесса, не стесняйтесь. Все здесь и дом в том числе, теперь принадлежит вам. Вы – королева на этом пиру.
- Благодарю, я не хочу есть.
- Ваш плохой аппетит не делает вам чести. Я думал, вы проголодаетесь. А я чертовски голоден, - отпив из бокала с вином, подмигнул ей он. - Ну же, вас что, надо кормить с ложки самому? Улитки? Крутоны?
Кристина отрицательно качнула головой.
Тогда он пододвинул к ней суфле.
- Десерт?
Кристина взяла вилку, отковырнула маленький кусок, положила в рот.
- Вкусно?
- Да, очень. Спасибо. Вы не снимаете ее даже когда едите?
Хозяин отломил кусок сыра и отправил его в рот, закусив виноградиной.
- Нет. Она мне нравится, - насмешливо и дерзко отозвался он. – Сроднился, как с кожей!
- Не мешает?
- Я привык.
- Вы ее постоянно носите?
Он приложил к губам своей гостьи указательный палец.
- Много вопросов, милая. Помните, о чем я вам говорил. Я буду по вам скучать, уверен, как и вы по мне.

* * *

На обратной дороге, сидя на мягком бархатном сиденье в карете (завязывать глаза нужды больше не было, и ее избавили от этого обязательства) Кристина молилась.
Ангел, - говорила она про себя, – должно, в наказание ты послал мне его… демона, сущее чудовище. Но он будто приковал меня к себе, и я теперь не могу без него! Каждой черточкой, каждым взглядом и движением он напоминает мне тебя. Может, поэтому я стремлюсь к нему каждую секунду своего существования? Эрик, Эрик… у этого именно горького пережженного кофе. Иногда мне кажется, что если бы у тебя было имя, тебя бы звали Эрик.
Ей хотелось плакать. Каждый раз, когда она расставалась с ним, ее сердце переполняли слезы, то ли от боли, то ли от осознания неизбежности и так неосторожно загубленной жизни.
- Пожалуйста, остановите у церкви, - она постучала в стенку кареты, когда они вдоль бульвара Сен-Жермен. – Я выйду.
Они остановилась, кучер приоткрыл дверь.
- Приказ хозяина – возить вас строго до указанного места, госпожа.
Кристина вздохнула.
- Прошу вас, отпустите меня, я бы хотела исповедаться и помолиться. Неужели это будет большим проступком?
Кучер прищурился.
- Это что, не терпит отлагательств? Ну, хорошо, если вам так надо, я вас подожду.
- Нет, это совсем не обязательно. Вы будете привлекать внимание. Я бы не хотела этого. Потом я просто возьму пролетку. Так будет даже вернее.
Кучер медлил.
- Перестаньте! Скажете хозяину, что исполнили все, как приказано. Я вас не выдам! Да хватит же на меня так смотреть, - не выдержала Кристина. - Вы подчиняетесь господину де Моро, мы с ним весьма тесно... дружим. А значит, вы должны подчиняться и мне! А я приказываю вам выпустить меня здесь!
Убеждение подействовало, слуга Эрика сдался, и, кивнув, позволил Кристине выйти на площади перед церковью.
Виконтесса посмотрела на острый шпиль собора и внутреннее содрогнулась. Не удивительно, что именно сейчас ее душа требовала обращения к Всевышнему.
Экипаж медленно отъехал, покатил назад.
Кристина не оборачиваясь, прошла по дорожке, ведущей к главным дверям, вошла внутрь.
Унылый осенний свет сочился сквозь разноцветные витражи, и создавал впечатление чуда. Лучи падали на каменные стены и массивные колонны.
Внутри царил покой и тишина, на высоких сводах арок отражались всполохи свечей, в зале никого не было, скамейки пустовали.
Молодая женщина остановилась на полпути. Ее бросило в жар, бешено застучало сердце.
Примет ли он ее, вот такую, какой она стала теперь? Простит ли за все, что она сделала и сделает?
Но на исповедь у нее не хватило сил. Она подошла к нише перед алтарем, и опустилась на колени, прикрыв глаза.


Confiteor Deo omnipotent,
beatae Mariae semper Vrgini,
beato Michaeli Archangelo,
beato loanni Baptistae,
sanctis Apostolis Petro et Paulo,
omnibus Sanctis, et vobis, fratres
(ettibi pater), quia peccavi nimis
cogrtatione, verbo et opere:
Mea culoa, mea culpa, mea maxima culpa.*

_________________
* Каюсь перед Богом всемогущим
блаженной Марией вечной Девственницей,
блаженным Михаилом Архангелом,
блаженным Иоанном Крестителем,
перед святыми Апостолами Петром и Павлом,
всеми Святыми и перед вами, братья
( и перед тобою, отец ) - ибо много грешил
в помыслах, словах и делах:
Моя вина, моя вина, моя величайшая вина.


Приехав, она первым делом зашла к супругу, чтобы поздороваться с ним.
Виконт, положив ногу на ногу, сидел в кресле, и читал книгу.
Она зашла к мужу намеренно. Виконтессе внезапно пришла в голову удивительная мысль.
Ей подумалось, что теперь, после всего, что случилось за последние недели, она должно, сильно изменилась. Что с каждым посещением старого заброшенного дома с нее, будто снимают по лоскуту старой кожи, и прежняя Кристина медленно исчезает, как выцветает на ярком солнце картина. Вот приглушились краски, вот остался лишь контур, ее почти не различить, вот-вот она исчезнет совсем.
Интересно, а заметно ли это окружающим? Могут ли они прочитать в ее глазах ту тайну, которая теперь сокрыта в ее душе?
Заметно ли то, что с каждым возвращением в ней проявляется что-то чуждое, неизвестное до сего момента? Скоро она вернется в этот дом, но ее никто уже не узнает…
Виконтесса остановилась в дверях, устремив свой взгляд на мужа. Господи, как она могла прожить с этим человеком долгих шесть лет? Они ведь совершенно разные. У них нет ничего общего. Они говорят на разных языках и живут в разных мирах. В эту секунду Рауль показался ей абсолютно чужим и незнакомым. Как она могла разделить свою жизнь с мужчиной, чье присутствие ей сейчас невыносимо?
Он навсегда останется в ее сердце маленьким милым мальчиком, с которым ей было так хорошо гулять вдоль берега, собирать ракушки, и рассказывать друг другу страшные сказки. Но не больше…
Виконт де Шаньи закрыл книгу, и посмотрел на супругу, так, как смотрел уже на протяжении нескольких лет. Так смотрят на соседей или добрых знакомых, которых знают целыми десятилетиями, видят день изо дня, встречи с кем прискучивают, и становятся больше данью, нежели радостью.
- Как прошел визит к портнихе?
- Хорошо… просто великолепно! – с легкой досадой ответила Кристина.
Рауль смотрел на нее прежним взглядом, учтиво улыбался, ждал, что она скажет.
Нет, не заметно!
Он не видит. Не читает по ее глазам, лицу, губам, что все изменилось, что она другая, что ее сжигает изнутри, что она не раскаивается.
А может, оно и к лучшему? Чего она сейчас добьется, если признается ему, если скажет, что она устала?
- Ты ведь неспроста сюда зашла, правда? Я тебя ждал, милая. Это лишний раз доказывает, что мы, как и прежде в детстве читаем мысли друг друга! – Рауль улыбнулся. – Я хотел с тобою поговорить кое о чем, - виконт отложил книгу, подошел к супруге.
На одно мгновение она испытала перед ним унизительное чувство стыда, но оно сразу же сменилось негодованием.
- Не хмурься, я думаю, тебе понравится то, что я тебе скажу. Я думаю устроить прием, соберем гостей в нашем поместье, - он взял ее за руку, поцеловал. - В конце концов, должен я чем-то порадовать мою ненаглядную жену!
- Прием? – переспросила виконтесса. – В честь чего?
- Господи, Лотти, - виконт покачал головой. – В честь хозяйки, конечно! То есть тебя. В честь твоего дня рождения.
Все верно, у нее скоро день рождение. Но за всем, что происходило с нею последнее время, она совершенно о нем забыла. Да и не держала намеренно эту мысль в голове.
- Ну, так как? Тебе нравится мое предложение?
Кристина попыталась улыбнуться самым приятнейшим образом, чтобы это не смотрелось безразличием.
Рауль, конечно, в восторге от приемов, все эти гости, танцы, глупые разговоры, сделает все так, как он любит. Кристине останется лишь снова надеть маску счастливой супруги.
Как бы она хотела вместо приема гостей, и приветственных лживых улыбок в их адрес, провести это время рядом с ним… с Эриком.
- Кристина, - переспросил Рауль, - ты меня слышишь?
- Да, конечно нравится. Спасибо за заботу, Рауль. А теперь позволь, я поднимусь к себе. Устала.

Часть 2 >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы