Его тихий, вкрадчивый голос убаюкивал, как колыбельная.
— ...Сейчас я открою эту шкатулку... Замечательная работа, не правда ли? Видите, у меня даже нет ключа. Он мне и не понадобится. Я, верно, рассказывал вам, что в Персии меня называли «любителем люков»? И всё потому, что я открывал и закрывал все, что хотел без ключей. Ловкость рук всего лишь. Но выглядит эффектно. Что-то вы побледнели, Кристина. Вам не нравятся фокусы подобного рода? Что ж простите, но боюсь, придётся потерпеть. Сейчас я открою три ящичка, в одном из них скорпион, в другом кузнечик...
— А в третьем — ящерица?
Эрик осёкся.
— Что? Какая ящерица?
— Ну вы же сказали, «три ящичка, в одном скорпион, в другом кузнечик»... а в третьем что?
— Ничего.
— Как ничего? Совсем пустой ящичек? Зачем он тогда нужен?
— Совсем не нужен. Потому его и нет.
— Но вы же только что сказали, что он есть! Я хорошо слышала.
— Так. Давайте продолжим.
— Да не хочу я продолжать! Вы меня обманули, мсье. Вы меня постоянно обманываете! То ангелом прикидываетесь, то крадёте на лошади, теперь вот про ящички соврали. Я так не играю.
Кристина надулась.
— Можно, я договорю?
— Нет! Вы опять солжёте. Лучше уж молчите.
Они помолчали.
Немало смущённый Эрик прочистил горло.
— Я всё-таки продолжу. Посмотрите сюда, мадемуазель, и сами всё увидите.
Его костлявая рука легко пролетела над шкатулкой, не коснувшись её. Казалось, два небольших ящичка чёрного дерева выдвинулись сами собой. В свете десятка свечей блеснули изумительной работы фигурки кузнечика и скорпиона, отлитые из бронзы.
Кристина зевнула.
— Милые насекомые.
— И выглядят так безобидно... — подхватил Эрик. — Но не стоит судить о книге по обложке. Если повернуть кузнечика, здание взорвётся. И не только оно. Под нами достаточно пороха, чтобы разрушить близлежащие кварталы Парижа. Если же повернете скорпиона, весь порох будет затоплен. В честь нашей свадьбы вы сделаете прекрасный подарок нескольким сотням парижан, которые сейчас внимают «шедевру» Мейербера. — Заметив, что мадемуазель Дааэ открыла рот, явно желая вставить комментарий по поводу «шедевра», Эрик повысил голос. — Вы подарите им жизнь, когда вашими нежными ручками повернете скорпиона! Если через две минуты не повернете его сами, я поверну кузнечика.
Окончание фразы повергло девушку в раздумье.
— А что будет, если я поверну ящерицу? — наконец, спросила она.
Эрик тихонько скрипнул зубами.
— Здесь нет никакой ящерицы, — сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, сказал он.
Кристина обиженно моргнула.
— Ну, раз нет ящерицы, поворачивайте, что хотите. Это всё равно. Потому что ни кузнечик, ни скорпион мне не нравятся.
Обескураженный, Эрик переводил глаза с девушки, усевшейся с ногами в кресле эпохи Луи Филиппа, на шкатулку, и обратно.
— Тогда я поворачиваю кузнечика, — предупредил он.
Кристина царственно махнула рукой.
— Поворачивайте.
Эрик опешил, не в силах поверить в серьезность ответа.
— Даю вам две минуты на размышление, — несчастно сказал он. — Время пошло.
Он достал из жилетного кармана серебряные часы-луковицу с затейливой гравировкой на крышке. С тихим щелчком крышка отошла в сторону.
— Пожалуй, я немного погорячился, — произнёс мужчина, не отрывая взгляда от циферблата. — Близлежащим кварталам ничего не грозит. На воздух взлетит только моя Опера. В Пале Гарнье вылетят стёкла, и в Кафе де ла Пэ упадёт пара ваз. Вот и всё. Я говорю это для того, чтобы вы не беспокоились. В случае чего, на вашей совести останутся только жизни посетителей Оперы. Но их не так уж много, право слово.
— Мне казалось, их жизни будут на вашей совести... — одними губами произнесла Кристина.
— Что, душа моя?
— Говорю, жалко — ящерицы нет.
Эрик сдержанно застонал. В то же мгновение, со стороны камеры пыток донеслись испуганные голоса:
— Мы все погибнем! — возвестил испуганный фальцет.
— Эрик, одумайся! — произнес более низкий голос с лёгким акцентом. — Виконт прав! Мы все погибнем!!!
— Отдадимся в руки судьбы, друзья мои, — посоветовала им Кристина, демонстративно подавляя зевок.
— Осталось двадцать секунд, мадемуазель! — сдержанно заметил Эрик.
Девушка вздохнула.
— Как это печально.
Эрик поглядел на часы.
— Теперь уже пятнадцать.
Сухая рука с длинными тонкими пальцами легла на фигурку кузнечика. Эрик быстро взглянул на Кристину. Ответом ему был невинный взгляд огромных фиалковых глаз. Так на него смотрели лишь однажды, в далёкой снежной России. Купец, державший на Макарьевской ярмарке несколько лотков с тканями, упросил Эрика дать приватное представление в своём доме для одного единственного зрителя. Зрителем была дочь купца — полная, дебелая девка лет тридцати, тем не менее сохранившая на глуповатом лице остатки былой красоты. По слухам, раньше она считалась первой красавицей Нижнего Новгорода, но из-за каких-то любовных переживаний тронулась умом и теперь могла только пускать слюни и глуповато хихикать, когда Эрик доставал из кармана связки длинных пёстрых платков и серебряные монетки у нее из-за уха.
И тут он всё понял. Кристина попросту не осознавала, что сейчас происходило. Её бедный разум тоже не выдержал испытаний минувших дней и сдался, кинув несчастную в пучину безумия. И виной тому он, Эрик, собственной персоной.
Видит Бог, будь Кристина в здравом уме и твёрдой памяти, он не колеблясь взорвал бы здание, но теперь...
В ужасе от содеянного, Эрик, как подкошенный, упал перед креслом девушки на колени. Его пальцы, мгновение назад готовые совершить страшное преступление, теперь бессознательно царапали подлокотники кресла, оставляя глубокие борозды на старом дереве. Плечи Эрика вздрагивали, но из горла не вылетало ни звука.
Кристина рассеянно погладила мужчину по тёмным волосам.
— Я хочу домой, — печально сказала она.
Словно очнувшись от сна, Эрик поднял голову, в надежде увидеть проблеск разума в глазах любимой. Но — увы! — на него всё также взирали наивные глаза годовалого ребёнка.
— Да, мой ангел, конечно... Я провожу вас.
Девушка капризно надула губки.
— Не с вами. Я хочу уйти с Раулем и тем господином, что заперт вместе с ним. Освободите их.
После минутного колебания Эрик глухо сказал «хорошо» и дрожащей рукой отпер камеру пыток. В комнату буквально ввалились два еле живых мужчины. Один — молодой, светловолосый и светлоглазый, в разодранной на груди рубашке, другой — много старше, смуглый и лысый, как колено. Оба выглядели так, словно предыдущие два дня гостили у чертей в преисподней.
Мадемуазель Дааэ на них даже не посмотрела, придирчиво изучая свои ногти. Она оторвалась от своего занятия, лишь когда молодой человек кинулся к её креслу с душераздирающим криком «Кристина!»
— Рауль! И вы здесь? — она удивлённо улыбнулась. — Ах, да... как я могла забыть, ведь это вы кричали «мы все погибнем»... Видите, не погибли. Ой! Не надо дотрагиваться до меня своими липкими руками. Пойдите, умойтесь. Здесь замечательная ванная. Там даже ножницы есть, если вдруг пожелаете подстричься... Эрик, вы позволите Раулю принять ванну? Нет? Что ж, тогда он приведет себя в порядок у себя в поместье... Кстати, может, мне всё-таки представят этого мсье?
Ничуть не смущаясь, девушка указала пальцем на лысого. Только сейчас Кристина заметила, что есть в нём что-то от восточного янычара, карточку которого она видела в фотографическом салоне мсье Надара.
— Познакомитесь, дорогая, это Ферад-эфенди, — покорно сказал Эрик. — Он начальник тайной полиции Мазендарана.
— Бывший начальник, — поправил его Ферад, едва не упав в попытке учтиво поклониться. — Вы можете называть меня просто Перс.
— Приятно познакомиться, Перс, я много о вас слышала от Эрика, — заулыбалась девушка, — правда, всегда стеснялась спросить у него, что такое мазен... заран? Это что-то неприличное?
— Отнюдь нет, мадмуазель.
— А всё-таки?
— Это далекая восточная страна.
— Понятно. — Кристина протянула руку для поцелуя, но бывший начальник тайной полиции Мазендарана, кажется, этого не заметил. — А теперь, когда все формальности соблюдены, нам пора. Эрик, вы ведь проводите нас к лодке?
Тот с видимым усилием кивнул головой. Смотреть на него было страшно. И даже не из-за лица, не скрытого маской. За несколько минут из сильного, уверенного в себе человека, пусть и находящегося на грани отчаянья, он превратился в трясущуюся развалину, согбенного старца, коим, в общем-то, не являлся.
Глядя на него, Кристина прикусила нижнюю губу, как это делают маленькие дети, задумавшись о чём-то серьёзном. Например, как стащить марципановую лошадку из буфета и не попасться на глаза гувернантке.
— Ну, нет! Мы так просто не уйдём! — воскликнул Рауль, отлипая от её кресла. — Это чудовище должно заплатить за свои преступления! Мсье Перс, где мой пистолет?
В потухших глазах Эрика промелькнул золотистый огонёк. Уродливые губы искривила улыбка, от которой кровь стыла в жилах.
— Зачем вам пистолет, Рауль? — удивлённо спросила Кристина. — Я говорила, в ванне есть ножницы. А вы, Эрик, возьмите каминные щипцы. Вы станете сражаться. За меня! О, такой дуэли позавидуют рыцари из романов! А вы, Перс, будете судьёй. Вам не привыкать, по-моему. Ну, что же вы стоите, господа? Либо деритесь, либо проводите меня наконец домой. Здесь так неуютно!
Мужчины замерли в нерешительности. Выждав время, равное одному удару сердца, девушка нетерпеливо тряхнула головой и грациозно поднялась с кресла. Но, видно, оступившись, упала... прямо в объятья Раулю. К чести последнего, надо сказать, что, несмотря на лишения минувших дней, он не уронил любимую и даже смог донести до предусмотрительно открытой Эриком двери. Правда, в коридоре силы его оставили, и драгоценную ношу перенял «безобразный монстр». Расстояние до парадного входа Кристина преодолела у него на руках. У входной двери, пытаясь одновременно не уронить девушку и вытащить из кладовки фонарь, Эрик перехватил мадемуазель Дааэ поудобнее, так что Кристина влетела носом прямо в его впалую щёку.
— Простите, — прошептал он.
— Все в порядке, мой друг. Ничего ужасного не случилось.
Девушка улыбнулась и крепче обняла своего экс-мучителя за шею. Её тёплые пальцы коснулись ледяной кожи, не защищённой воротником сорочки. На какое-то мгновение Эрику даже показалось, что она его погладила. Пол под ногами предательски покачнулся, но Эрик тут же приказал себе вспомнить о том ужасе, что он сотворил с психикой несчастной, и земля вновь вернулась на место.
Когда все четверо оказались на берегу подземного озера, Эрик с явной неохотой поставил девушку на землю и, передав ей фонарь, пошёл отвязывать лодку.
— Ну, вот и всё, — он передал конец верёвки Фераду.
— Я могу надеяться, что бедным слушателям оперы ничего не грозит? — сурово спросил Перс.
— Не волнуйся, дарога, с ними ничего не случится. Я выберу другой способ...
Несколько секунд восточный человек смотрел на него чуть ли не с жалостью. Но, быстро справившись с собой, отвернулся и отправился к лодке, сделав приглашающий жест Раулю и Кристине идти следом. Ферад помог взобраться молодому человеку, но девушка почему-то мешкала. Стоя с фонарём в руке, она исподлобья смотрела на Эрика, который глядел куда угодно, только не на неё.
— Вы любите черничные пироги? — ни с того, ни с сего спросила она. — Лично я — очень. Особенно в исполнении мадам Валериус. Заходите к нам в это воскресенье, к шести. Мы угостим вас чудесным пирогом. И скрипку возьмите, старушка очень скучает по игре моего бедного отца.
— Кристина! — донеслось из лодки.
Раулю явно не понравились слова невесты.
— Иду, — улыбнулась девушка и вновь взглянула на Эрика. — До свиданья, мсье. Ах да. Не забудьте надеть маску. Простите, мне неловко об этом просить, тем более, что я уже привыкла к вашему лицу, но мадам Валериус... Ей понадобится время.
Оставив хозяина дома на озере в полном замешательстве, девушка проворно влезла в лодку, не прибегая к помощи жениха. Оттолкнув судёнышко от берега, Ферад вскочил следом и сел на вёсла. Лодка медленно поплыла вперёд, а Эрик ещё долго стоял, глядя, как она удаляется.
Лишь через час, нежно поглаживая костяные клавиши органа, он понял, что произошло. И, к своему удивлению, не пришёл в ярость. Ругая последними словами собственную легковерность, он то и дело ловил себя на том, что глупо улыбается, глядя на медные трубы. Он был счастлив как никогда в жизни. Волновало его лишь одно: есть ли в доме старушки Валериус какая-нибудь прожорливая собака, которая любит подбирать куски под столом? Черничных пирогов Эрик с детства не выносил.

* * *

Когда лодка отплыла на достаточное расстояние, Кристина глубоко вздохнула и истерично рассмеялась.
— Господи, неужели всё? — тихонько спросила она, скорее у тёмной воды, чем у кого-либо из присутствующих.
— Всё, — глухо отозвался Рауль.
— Вас, я вижу, это не очень радует? — с лёгкой усмешкой спросила девушка.
— Меня не радует другое! — взорвался Рауль. — Почему вы назначили свидание этому монстру?! Говорите!
Кристина примирительно подняла руку.
— Тише, тише. «Этот монстр» весьма умён, и немного подумав, он бы всё понял, и его месть была бы ужасной...
— Понял — что?! — вскричал Рауль.
Доселе молчавший Ферад поднял глаза на девушку.
— Разве вы не слышали, что он сказал на берегу?
— О «другом способе»? Откуда я могла знать, что он не испытает его раньше, чем догадается о моём маленьком спектакле? Я не могла так рисковать, мсье Перс.
Ферад поднял изящно очерченную, будто нарисованную тушью, бровь.
— Теперь вы рискуете меньше?
На какой-то миг на лице Кристины, появилось сердитое насупленное выражение, как у девочки, которую всё-таки поймали на краже марципановой лошадки и теперь читают проповедь, что воровать грешно.
— Я что-нибудь придумаю, — угрюмо сказала мадемуазель Дааэ.
Рауль, ни слова не понимавший, о чём сейчас говорили его невеста и Перс, наконец услышал знакомые слова и не преминул включиться в разговор.
— Тебе больше не придётся ничего придумывать. Теперь думать за тебя буду я.
Девушка сдержанно хихикнула.
— Надеюсь, вы шутите, друг мой.
— Вовсе нет, — серьёзно ответил Рауль. — После того, как мы обвенчаемся, все ответственные вопросы буду решать я. Ах, Кристина, что за жизнь начнётся! Вы бросите сцену, мы уедем из Парижа...
Девушка нахмурилась.
— А если я не хочу бросать сцену?
Рауль удивлённо посмотрел на невесту.
— В семье де Шаньи никогда не было лицедеев. Вам придётся выбирать, Кристина. Или — или. Третьего не дано.
Некоторое время девушка молчала. Потом обернулась назад, вглядываясь в темноту. Где-то там, вдалеке, остался мрачный, одинокий дом Эрика. И хотя его не было видно, Кристина знала, что он там.
— Сегодня я поняла одну вещь, Рауль. Всегда существует ящерица. Даже если нужно выбирать только между кузнечиком и скорпионом.
Рауль посмотрел на мыски своих ботинок. Он всегда так делал, когда не знал, что сказать.
Неловкую паузу прервал Перс.
— Я был знаком с одной женщиной, — начал он, — она была дочерью рыбака. Отец продал её рабыней в гарем к бедному купцу. Ей не было и четырнадцати. Она не отличалась ни особенной красотой, ни тонким умом — их заменяла звериная хитрость. Но уже в девятнадцать она стала любимой женой правителя той страны и на протяжении двадцати лет весь двор ходил вокруг неё на цыпочках. Она тоже всегда выбирала ящерицу. — Он помолчал. — Вы с нею чем-то похожи, мадемуазель.
— Благодарю за комплимент, — улыбнулась Кристина.
— Это не комплимент, — резко ответил Перс.
Девушка улыбнулась ещё шире.
— Это вы так считаете.
Вновь не улавливая нити разговора, Рауль взглянул на невесту. И ужаснулся: на него смотрели глубокие, мудрые глаза тысячелетнего сфинкса.

В раздел "Фанфики"
На верх страницы