Над безумием шумной столицы
В темном небе сияла луна
И далеких светил вереницы,
Как виденья прекрасного сна.

Но толпа проходила беспечно,
И на звезды никто не глядел,
И союз их, вещающий вечно,
Безответно и праздно горел.

И один лишь скиталец покорный
Подымал к ним глаза от земли,
Но спасти от погибели черной
Их вещанья его не могли.

Ф. Сологуб


Кристина… Он снова потерял ее среди этой проклятой тьмы, которая всегда, всегда их разлучала! Господи, да что же он мог бы предложить ей, даже если бы все его глупые мечты осуществились? Сырое подземелье, где перестук крысиных лапок будит по ночам, вечное отшельничество в обществе старого безумного монстра, каждую секунду сходящего с ума от любви к ней?… Или, может быть, он наивно полагает, будто вольная поднебесная птичка променяет жизнь, полную юных триумфов и восторгов, тихих земных радостей и надежд на жалкое существование в заточении его всепоглощающей страсти? Что она всегда любила? Что пробудило в нем дьявольскую искру веры в невозможное? Музыка… Его музыка. Это она связала их судьбы в чудовищный гордиев узел, развязать который никому оказалось не под силу. Его можно было только разрубить. Одним смертоносным ударом.
А между тем, где он на этот раз? Что это?..
Тишина неторопливо отползала в свое тайное убежище, словно густой туман холодным утром, и нехотя отпускала из своих удушающих объятий шумное бурление жизни. Не открывая глаз, Эрик со все возрастающим изумлением вслушивался в давно забытую палитру звуков, почти не заметную для обычного человека. Он напряженно вслушивался в грандиозную полиритмию шагов десятков и сотен людей по тонкому пуховому покрову улиц, его звериный слух улавливал натужный скрип переполненных дилижансов, веселый детский гомон неподалеку, обрывки чьих-то разговоров, неясные фразы наивных песенок из рождественских вертепов, даже сердитое ворчание голубей на крышах. До боли сжав кулаки, он всем телом впитывал эти незнакомые звуки, звуки когда-то такой желанной обычной жизни, параллельной реальности, которая всегда была для него недоступной и уже останется таковой…
-- Мсье… Мсье, вам плохо? Вам помочь? – взволновано прощебетал вдруг прямо у него над ухом детский голосок.
Эрик вздрогнул, раздражаясь собственной беспечности, и, помянув всех демонов преисподней, открыл глаза. Как оказалось, он сидел на массивной скамье чуть в отдалении от переполненной рождественской веселой суетой площади, в двух шагах от него, окруженная мутным желтоватым мерцанием уличных фонарей, без капли страха или обыкновенной детской робости стояла девочка лет десяти. Маленькая фарфоровая кукла в нарядном платье под короткой шубкой пристально смотрела на него со странной смесью заинтересованности и сочувствия. Белые звездочки снега медленно садились к ней на плечи, недолговечным блеском украшали русые кудряшки, тщательно завитые и уложенные в сложную прическу по случаю праздника.
-- Что-то случилось? Вам нужна помощь? – совершенно по-взрослому переспросила маленькая незнакомка, не отводя взгляда.
-- Нет… Нет, оставь меня, - инстинктивно отворачиваясь, рассеянно ответил Эрик. – Разве твоя семья не ждет тебя? Сегодня ведь Рождество, не так ли?
-- Верно. Но тогда почему же вы здесь один? Разве вас некому ждать?
От этих наивных вопросов сердце его сжалось, казалось, что толстые прутья ребер сдавливают его, как сдавливают стены невинного узника, приговоренного к пожизненному заключению в одиночной камере.
-- Это все сон, да? – тихо спросил Эрик, стараясь не думать о запретном, и заранее зная ответ: прохладный шелк маски слегка трепетал от ветра, касаясь кожи, и не оставлял ложных иллюзий. – На самом деле тебя нет. Как и всего этого. Так не бывает! Ты ведь снишься мне?
-- Может быть да, а может быть нет, - неожиданно философски ответила девочка, пожимая плечами. – Откуда мне знать? Все зависит от того, спите вы сейчас или нет.
Небольшая площадь давно опустела, они незаметно остались вдвоем, в центре размытого круга света от старого скрипучего фонаря, тонкие черные ветки деревьев мерно покачивались, осыпая на землю последние пригоршни серебристой пыли. В окрестных домах одно за другим зажигались окна, в которых можно было разглядеть силуэты детей, мужчин и женщин, хлопотливо собирающихся за семейным праздничным ужином. Все они улыбались, смеялись, дарили друг другу подарки… Все они любили друг друга и были счастливы. Пусть даже ненадолго, только в этот сказочный вечер, но ведь были!
-- Знаете, я думаю, в Рождественскую ночь все должны быть счастливы, - искренне проговорила маленькая незнакомка. – И вы не исключение. Вот… Мне подарила его одна красивая, но очень печальная дама в Булонском лесу. Знаете, она такая же странная, как вы, и такая же одинокая. Возьмите, она подарила его мне, а я дарю вам. Только осторожно: он очень хрупкий!
И девочка протянула к Эрику раскрытую ладошку, на которой примостился самодельный белоснежный бумажный ангел с крыльями из накрахмаленного кружева. Эрик в недоумении смотрел на эту маленькую ручку, такую хрупкую и доверчивую, что дыхание предательски сбилось, и мучительно-тесно затянулся шейный платок…
-- Та грустная дама попросила, чтобы я подарила этого ангела тому, кто более одинок в Рождественскую ночь, чем она сама. Мне кажется, это вы, мсье. Возьмите и прощайте. С Рождеством!

<<< Назад   Дальше >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы