Я тяжело сглотнула, постаравшись скрыть свое состояние от только что вернувшегося Эрика. Сердце стучало, как сумасшедшее. Теперь ему известно, что Рауль и чужестранец находятся за стеной, а я знаю, что из себя представляет та ужасная комната. Конечно, я не до конца уверена, но то, каким тоном говорил Эрик о загадочное лесе, само по себе не сулило ничего хорошего. «Рауль находится в этом лесу, — снова понеслось у меня в голове, — и монстр вероятнее всего уже активирован какой-нибудь смертельный механизм».

Я вдруг осознала, что образ Эрика как человека уже начал тускнеть в моем сознании.

До всей этой катастрофы я была уверена, что наряду с состраданием, которое я испытывала к Эрику, в моей душе так же зарождалось какое-то неясное влечение. Я не решилась бы назвать это любовью, во всяком случае, не теперь. «Правда, — внезапно пришло осознание, — именно это чувство и терзало меня». Вот только я никак не осмеливалась даже в мыслях признаться себе.

Это запоздалое понимание ранило даже сильнее, чем полная беспомощность и безграничная власть, которую имел надо мной Фантом. Именно Фантом, от Эрика и Ангела музыки больше ничего не осталось. Он привязал меня к стулу в комнате, которая называлась моей, после того, как я попыталась украсть мешочек, который символизировал свободу Рауля. Теперь, не в состоянии даже пошевелиться, я больше ничем не могла помочь виконту.

Я попыталась сосредоточится, но в голове было пусто. Я настолько устала, настолько измучена всем, произошедшем за сегодня...

«Ты должна собраться!» — мысленно приказываю себе, но разочарование и обида сильнее здравого смысла. Пытаюсь сдержать слезы. Я все еще не могу до конца осознать, что же случилось. Эрик принуждает меня к браку, и если я откажусь — погибнут Рауль и Чужестранец.

«До чего я же я была наивным ребенком!» — шепчу. — «Слепо доверилась абсолютно незнакомому мужчине. Я не заслуживаю ничего другого».

Веревка уже начала натирать руки, так как я снова и снова пыталась освободиться. Внезапно, пришло осознание: все, чего Эрик хочет — это я. Все, происходящее здесь — только из-за меня. Я не могу дать ему то, чего он желает, во всяком случает, не после всего, что он сотворил. Возможно, если бы ситуация была другой…

Но его любовь ко мне воплотилась в холодном расчете и насилии. Как я могу согласиться на жизнь с таким человеком? Не думала ли я и раньше об этом? Томление и тайное желание мучили меня раньше, и теперь, в этой ужасном настоящем, мне стало все предельно ясно.

«О, Эрик, почему все должно было так закончиться?» — как хотела бы я задать ему этот вопрос. Но я молчу. Иногда я слышу стоны из камеры пыток, которые каждый раз возвращают меня к реальности. Я должна его ненавидеть, но я не могу. Какая-то часть Эрика все еще принадлежит моему Ангелу музыки, даже если сейчас она прячется за захлестнувшими его ненавистью и отчаянием.

Он желает меня, это я видела по его глазам. «Но нет», — я мысленно трясу головой, отгоняя ужасную мысль, — «я не могу дать ему то, чего он так жаждет». Что же остается? Если я так и продолжу сидеть, ничего не делая, у этой истории не будет хорошего конца.

Мне приходит в голову идея, настолько извращенная, что наивная девочка во мне в ужасе. Возможно, я все же смогу дать ему кое-что, кое-что, что сможет победить его одиночество, потому что я сочувствую ему, хотя должна испытывать лишь отвращение. Но я люблю его, как-то, глубоко в душе. Мой план пугает меня, как я могу его воплотить? Я — всего лишь невинный ребенок, и знаю о любви столько же, сколько рыба о полетах.

«Ах, Рауль. Я сделаю это для тебя»

«Но ты как же хочешь этого», — ехидно замечает внутренний голос. Я хочу утешить Эрика, хочу спасти его от одиночества. Подарить ему что-то, что будет принадлежать только ему, то, что никто больше от меня не получит. Откажется ли Рауль от меня? Не имеет значения. Во всяком случае, не теперь. Даже если я подарю это Эрику из-за любви, все же это будет реальным выходом из сложившейся ситуации. Я решаюсь воплотить план, хотя мое сердце колотиться так сильно, что кажется, будто в следующий момент оно выпрыгнет из груди. Но как мне начать? Я не знаю, и я все еще связана…

«Он желает тебя, Кристина. Просто позволь ему понять, что ты тоже хочешь этого».

Я делаю глубокий вдох и тихо зову.

— Эрик, мои руки. Мне больно. Развяжите меня, пожалуйста.

Он быстро разворачивается. Что бы он не делал в предыдущий момент, сейчас все его внимание сконцентрировано на мне. На нем нет маски, но меня больше не пугают ужасные черты. Мысли разбегаются, но я не даю себе забыть о своем плане.

«Действуй, Кристина. Сейчас или никогда!»

Немного неловко я развожу ноги чуть шире именно тогда, когда он останавливается передо мной. Он на мгновение опускает взгляд, но сразу же снова ищет зрительного контакта. Он немного озадачен, но я понимаю, что он истолковал мое движение, как случайность. Он опускается на колени и берет мои руки.

— Я причинил вам боль, Кристина. Уже за одно это я заслуживаю смерти.

Он поднимается и начинает ножом резать веревки. Я поднимаю свое лицо к нему. Рассматриваю его некоторое время, но он полностью поглощен своей работой. Заметил ли он вообще, что я на него смотрю?

— Возможно, я так же заслуживаю смерти за то, как с тобой поступила, — шепчу соблазнительно.

Он на мгновение поднимает глаза, испугавшись моих слов.

— Как вы можете так говорить?

Я не отвечаю, ибо сама не знаю ответа. Наконец, мои руки свободны. Я тру запястья, на которых остались красноватые следы, и хотя некоторая боль присутствует, она остается на краю сознания. Эрик склонятся к моим ногам, чтобы освободить и их. Должна ли я прикоснуться к нему? Его соломенные черные волосы торчат во все стороны. Должна ли я нежно провести по ним рукой? Что из этого выйдет? Я задерживаю дыхание и осторожно поднимаю руку. А в следующее мгновение уже пропускаю сквозь пальцы пряди, и хотя по виду и не скажешь, его волосы удивительно мягкие. Эрик отшатывается, и даже слегка задевает мою кожу ножом. Я закусываю губу, чтобы таким способом отвлечься от боли.

— Что это значит, Кристина? — он поднялся и уже отошел на несколько шагов назад.

Я пытаюсь истолковать его тон.

— Эрик, я не могу дать тебе того, что ты требуешь.

— Тогда у тебя всегда остается вторая альтернатива. Уверен, твоему виконту уже очень жарко.

Мне так же невыносимо жарко, но я с триумфом отмечаю, что хотя Эрик произнес эти слова все тем же жестким ледяным тоном, но его голос, пусть и совсем чуть-чуть, дрогнул. Он стоял, будто готовящийся к нападению преступник, вооружившись ножом. Я встала и сделала пару шагов в его сторону, но замерла, заметив, что он, будто защищаясь, поднял нож.

— Эрик, я не могу дать тебе того, что ты требуешь, но, возможно, нечто иное.

Он смотрит на меня недоверчиво, как будто готовясь отразить атаку. В какой-то момент я даже не уверена в том, что он не причинит мне вреда. Но я готова рискнуть и делаю еще шаг вперед, ибо если я не сделаю этого, все будет потеряно. Я так хочу ему показать, что он не должен вот так защищаться от меня. Поэтому я подхожу ближе. Он не опускает нож, а в его глазах застыло подозрение. Я беру его за руку, в которой зажато оружие, и мягко опускаю ее, в то же время придвигая свое лицо ближе к нему.

Прямо перед тем, как прикрыть глаза, я вижу испуганное выражение Эрика, но я не позволяю этому посеять в моей душе сомнение. Поцелуй его тонкий бескровных губ холодный, но совершенно не такой, каким я его себе представляла. Времени подумать об это у меня нет, так как Эрик вдруг резко отпихивает меня.

— Проклятье, Кристина! Что ты делаешь? — его состояние колеблется между агрессией, удивлением и неверием.

Я молчу, вторым поцелуем желая показать свои намерения. Так я лучше всего смогу заверить его в их серьезности. Я продолжаю, чувствуя, как все в Эрике противится этому поцелую, но сейчас он не отшатывается, позволяя мне целовать его. Не смотря на то, что Эрик просто стоит, будто он — каменное изваяние, это прекрасный поцелуй. Я закрываю глаза, пытаясь передать чувства, которые обуревают меня саму, Эрику, но не уверена, что у меня это получается. Когда я наконец смотрю на него, то вижу слезы, стоящие в его глазах.

— Кристина, что ты делаешь? — повторяет он свой вопрос, впрочем, на это раз намного менее уверенно.

Подавляемое рыдание слышится в его ломком голосе, ярости больше нет. Теперь он просто сломан. Призрак Оперы мертв, я убила его. Именно в тот момент, когда показала, что испытываю любовь к бедному, несчастному Эрику. Он в одночасье лишился жесткости, гордости и бравады. Остался только мужчина, который никогда в своей жизни не имел права на любовь, к которому никто никогда не прикасался. Только сейчас я поняла все это, и все равно я не могу в это поверить. Не может быть, что он настолько же неопытный, как и я. И все же, одно-единственное прикосновение, единственный поцелуй привел его в такое смятение, что я не могу решить, что же делать дальше. Глаза обожгло подступающими слезами, из жалости к нему. Теперь я могу понять, почему он так вел себя. Я глажу его совсем легко по щеке и боюсь, что он снова оттолкнет меня, но он не делает этого. Он берет мою руку, прижимая ее к себе. Он плачет, всхлипывает, держит руку крепко, так, будто она — единственное на земле, что ему осталось. Возможно, так и есть.

— О, Кристина, — в этом вздохе отражается такая боль, что я не могу больше сдерживать слез.

Несмотря ни на что мне кажется этот момент прекрасным. Эрик глубоко вдыхает, восстанавливая контроль над собственным телом, затем отпускает мои руки и отводит взгляд. Он смотрит как будто сквозь меня.

— Ты можешь идти, Кристина. Вы и виконт свободны.

Я не могу поверить своим ушам. Не потребовалось ничего, кроме невинного, чистого поцелуя, чтобы он отпустил меня! Теперь я могу уйти с Раулем и навсегда оставить прошлое за спиной. Могу начать новую жизнь. И все же я никогда не забуду бедного, несчастного Эрика, которого оставила.

— Спасибо, Эрик, — шепчу, прижимаясь к нему. Он не отвечает, но когда он отстраняется, я добавляю:

— Просто отключи механизм.

Он подчиняется без единого слова, отходит к стене и нажимает на что-то. Тишина. Несколько секунд ничего не происходит, а потом до меня доносится измученный голос Рауля.

— Кристина, что случилось? Свет погас.

— Все в порядке, Рауль, — и я не лгу, говоря это. — С вами все хорошо?

— Мы в норме. Во всяком случае, никто не ранен.

Значит, с ними двумя все в порядке. Этого достаточно.

— Тебе придется еще немного подождать, Рауль...

— Но почему, Кристина, что случилось?

Но я только отвечаю загадочно:

— Я должна заплатить.

Это тяжело, но я пытаюсь хоть на время выкинуть двоих мужчин из головы, не смотря на то, что Рауль снова и снова окликает меня. Все мое внимание должно сейчас принадлежать Эрику.

— Чтобы открыть выход из зачарованного леса, необходимо пройти в другое помещение, — Эрик разворачивается, намереваясь уйти. Он опять напряжен и возвратил некоторую долю спокойствия.

— Подожди, — зову настолько решительно, что удивляет это даже меня саму.

Он замирает, но все же не поворачивается. Сидя на стуле, я приняла решение: я хотела увидеть Эрика счастливым, перед тем, как покину его навсегда. И мне одной подвластно воплотить свое желание в жизнь. Я сделаю это, даже несмотря на то, что он согласен отпустить меня. Да, это сумасшествие, но я хочу сделать это. Эрик стоит ко мне спиной. Сейчас это случится. Я собираю всю свою храбрость и иду к нему. Я подхожу к нему и знаю, что он чувствует мое приближение. Он стоит, будто прикованный, в строгом черном фраке. Я прикасаюсь осторожно к его плечам и стягиваю пиджак. Когда фрак оказывается в моих руках, он оборачивается. В его глазах застыл вопрос.

— Сегодня ночью я принадлежу только тебе, Эрик. — Мое сердце стучит, а в комнате после моих слов повисает тяжелое молчание.

Я смотрю на него, немного опасаясь его реакции, но он остается абсолютно спокойным. Его взгляд направлен вдаль.

— Ты не обязана делать это, Кристина, — говорит он и наконец поднимает на меня глаза.

Я усмехаюсь и заставляю себя не отводить взгляд. Золотые очи все еще наполнены грустью, разочарованием и даже страхом, но он понимает, что я только что предложила ему. Он не верит, что таково действительно мое намерение, да и я сама не уверена в этом. Не позволяя себе задумываться, я беру его за руку. Он кажется удивленным, но не сопротивляется, и я подвожу его к огромной кровати. К кровати, в которой я провела четырнадцать ночей тогда, когда он впервые привел меня в дом у озера. Я сажусь, Эрик все так же стоит, он страшится поверить. Я не отпускаю его руку.

— Посиди со мной, Эрик, — прошу.

— Зачем, Кристина?

Но я только усмехаюсь и жду, когда он исполнит мою просьбу. Я прижимаюсь к нему, кладу голову ему на грудь и осторожно касаюсь впалой щеки. Я чувствую его внутреннюю борьбу, как сильно он старается совладать с собой. Но я не отстраняюсь. Я слушаю биение его сердца, которое стучит, будто табун взбесившихся лошадей. Мягко тяну его вниз, так, чтобы он лег на кровать. Я так же опускаюсь и снова прижимаюсь к нему, левая рука очень осторожно гладит вздымающуюся грудь сквозь белую рубашку. Глаза Эрика прикованы к потолку, что в другой ситуации показалось бы мне забавным, но сейчас я слишком напряжена и не уверена. Я поднимаю голову и смотрю на него.

— Расскажите мне какую-нибудь историю, Эрик.

Он глядит на меня с неверием, и на мгновение мне кажется, что сейчас он уйдет, но Эрик не двигается.

— Нам принадлежит все время мира, — подбадриваю я его и еще раз глажу по щеке.

И когда он начинает говорить, его голос, впервые за весь сегодняшний день звучит как голос Ангела — мягкий, нежный и соблазнительный. Я знаю, что это выходит у него само собой. Я прикрываю глаза и слушаю, как Эрик рассказывает о запретной любви Соловья и Розы. Он спокоен, а его пальцы начинают благоговейно поглаживать мою спину. Он не замечает этого, и лишь только когда рассказ заканчивается, он резко отдергивает руку, а комнате снова воцаряется тишина.

— Откуда вы знаете эту историю? — спрашиваю, скорее, чтобы разбить неловкое молчание.

— Один старик рассказал мне ее во время моего пребывания в Персии, — отвечает, все еще не глядя на меня.

— Она удивительна... Вы бывали так далеко от Парижа.

Он не отвечает.

— Я действительно первая женщина? — начинаю, но так и не произнеся предложение до конца, закусываю губу.

— Первая женщина? Да, Кристина. Куда бы ни забрасывала меня судьба, нигде и никогда не было ни единого человека, который бы знал, что прячется под маской и при этом по доброй воле коснулся бы меня, — в его голос звучит горькое веселье.

— Но когда вы были маленьким, ваша мать...

— Нет, Кристина, ни разу, — по-видимому ему очень тяжело говорить об этом и его голос слегка дрожит.

Волна сострадания накрывает меня и я начинаю покрывать его лицо, так напоминающее череп, нежными поцелуями. У нее есть миссия, и это осознание помогает преодолеть робость.

— Позволь мне показать тебе, что мир может быть также другим. Сегодня ночью, — тихо шепчу.

Он обессиленно откидывается назад на покрывало. Я начинаю расстегивать его рубашку и проклинаю свои трясущиеся руки. Наконец, верхняя часть одежды падает на пол. На худое тело, все покрытое мелкими шрамами, которые свидетельствуют о перенесенной им боли, практически невозможно смотреть без слез. Я всхлипываю, плача о всем том, что с ним сделали. Мои слезы орошают впалый живот, на котором настолько четко прослеживаются ребра, что кажется, будто на скелет попросту натянули кожу.

— Кристина, — он гладит мои светлые локоны, — не плачь о бедном Эрике. Это все боль прошлого.

Ведомая непонятной силой, я тянусь к его губам и он не пытается отклониться. Нет, даже несмотря на то, что, кажется, он не может до конца поверить в происходящее, он наслаждается этим. Прикосновения к его обнаженной коже посылают волну мурашек. Я снимаю туфельки и полностью забираюсь на кровать. Я покрываю его грудь поцелуями, наслаждаясь напряжением худого тела и стонами, которые именно я смогла вызвать у этого несгибаемого человека. Я слышу его всхлипы, кажется, это даже слишком для него, но я знаю, что не совершаю ошибки. Я беру его правую руку в свою и целую каждую фалангу пальцев. Они такие хрупкие и длинные.

— Ты любишь меня, Эрик? — я знаю ответ, но хочу услышать это снова. Я смотрю ему в глаза, на дне которых сияет расплавленное золото.

— Больше всего на свете, Кристина.

Такие простые слова, но сколько в них искренности и чистоты. Мое сердце сжимается от томления. Я поднимаюсь с кровати и успеваю заметить на мгновение промелькнувший страх в его глазах, что я просто развернусь и уйду. Но я лишь обнадеживающе улыбаюсь. Неуверенность снедает меня. Я не верю, что действительно соблазнительна. Я знаю слово обольщение только из опер, в которых я должна была играть роль. Но сейчас я не на сцене. Что в действительности значат желание, потребность, настоящая любовь? Я смотрю в глаза Эрика и вдруг понимаю. Все это легко можно прочитать в его взгляде. Скрытое смущением и неуверенностью, горьким жизненным опытом, но это там, и принадлежит лишь мне. Мое сердце гулко стучит. Что я могла сделать не так? А, впрочем, откуда он узнает, если я и допущу какую-нибудь ошибку, ведь он так же неопытен, как и я.

Дрожа, я опускаюсь перед ним на колени. Мои ноги дрожат. Сначала туфли, затем чулки. Он не делает попыток прервать меня. Понимаю ли я вообще, к чему все идет? Что именно последует за моими действиями? Что знаю я о неконтролируемой потребности, которая может вспыхнуть в мужчине, если его спровоцировать? Я знаю лишь одно: я должна верить Эрику и я делаю это, потому что он всего лишь человек. Не ангел и не дух, а просто Эрик.

Я ложусь так, чтобы моя голова покоилась на его груди, мои руки обнимают его плечи. На мгновение я закрываю глаза. Я знаю, каким будет мой следующий шаг, но я должно найти для него смелость. Практически невесомо Эрик обнимает меня сзади. Я счастлива и мне кажется, что Эрик разделяет это чувство.

И мы лежим так, в объятиях друг друга и все время мира действительно принадлежит только нам.

Я поднимаюсь на колени и тяну Эрика за собой. Это именно та позиция, которая подойдет для воплощения моих планов. Я немного боюсь, но даже себе не могу ответить, что именно порождает этот страх. Я опускаю взгляд на его брюки, скрывающие что-то чужеродное.

Что-то мужское, что-то, о чем я могу только догадываться. Какая-то тайна, которая возбуждает мое любопытство и волшебным образом будоражит воображение. Это невозможно не заметить, так как оно явно выделяется под складками брюк, обтягивающими его слишком худые бедра. Должна ли я приоткрыть тайну? Что-то толкает меня к этому, но я не могу понять, что именно является источником этой потребности.

Подступает паника, когда я расстегиваю его ремень. Дыхание ускоряется, сердце колотится. Руки становятся влажными. Мои пальцы соскальзывают прямо на выпуклость под пряжкой. Там, я чувствую это совершенно отчетливо, оно твердое, невероятно твердое и имеет какое-то особенное очарование. Практически в то же мгновение я слышу болезненный выдох и Эрик вдруг резко отпихивает меня в сторону.

Он молниеносно поднимается и отходит на пару шагов, создавая таки образом между ними дистанцию. Он стоит спиной ко мне и тяжело дышит. Почему?

— Уходи, Кристина!

— Но, Эрик, я...

— Уходи, Кристина, сейчас!

Мое самообладание рушится и я чувствую подступающий страх. Что случилось? Это я послужила причиной внезапно вспыхнувшей ярости?

«Если я сейчас уступлю, больше ничего не будет. Ни в эту ночь, ни в любую другую. Никогда».

Я не могу допустить этого, а потому поднимаюсь, подхожу к Эрику и мягко, но решительно обхватываю его за плечи и заставляю посмотреть на себя. Человек с лицом мертвеца плакал! И без того ужасные черты были искажены.

— Эрик, я сделала что-то не так?

Но он только отвел взгляд. Сквозь тонкую пергаментную кожу просвечивают тонкие ниточки вен. Насколько же он хрупкий. Незнакомая потребность защитить, забрать боль наполняет мою душу.

— Ты даже понятия не имеешь, к чему могут привести твои действия, — наконец говорит, перебарывая себя.

— Нет, Эрик. Но я хочу этого.

— Кристина, почему именно со мной? Ты скоро выйдешь замуж. Твоему мужу, и только ему принадлежит бесценный дар твоей невинности.

То, что он говорит об это так прямо, заставляет меня вспыхнуть. Он знает о моих намерениях, знал все это время. Я кажусь себе маленькой и наивной, практически смешной.

Но нет, я не должна сдаваться, в противном случае все потеряно. Вот только как дать ему понять, что именно движет мною, что я уверена в правильности своего выбора?

— Это самое ценное, что я могу тебе подарить, — начинаю, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, — этим я покажу тебе, что я чувствую в отношении тебя, что ты для меня значишь. Я действительно хочу этого. Не думай, что я совершаю ошибку, о которой пожалею. Как это может быть ошибкой, если я люблю тебя?

От произнесенных слов мне становится жарко, а он смотрит на меня, будто я богиня, сошедшая с небес. Он услышал все, что я только что сказала, и теперь пытался осознать. Наконец он полностью повернулся кто мне, взяв обе мои руки в свои.

— Я тоже тебя люблю, Кристина.

Крупная дрожь пробежала по его телу.

— Я не буду лгать, Эрик. Я действительно боюсь. Но это страх перед неизвестным. Я... верю тебе.

Он неловко погладил мои волосы, так, будто боялся, что они рассыпятся от одного его прикосновения. Конечно, ничего подобного не происходит, и я склоняю голову чуть ниже, подтверждаю свое согласие.

— Кристина, я... тоже испытываю страх. Ты — такая юная. Но посмотри на меня: я уже не молод, и во многих отраслях мог бы стать тебе учителем. Но не сегодняшней ночью, — он говорил спокойно, но в каждом слове слышится бесконечная грусть.

Правда, в следующее мгновение он едва заметно усмехается.

— Я не могу забрать твой страх, Кристина. Я могу лишь пообещать сделать все, чтобы он остался беспочвенным.

Я знаю, что он говорит правду. Решение принято, пути назад больше нет. Хотя, конечно нет. Я уверена, стоит лишь попросить, и Эрик позволит мне уйти. Но я просто не имею права уйти. Если я оставлю его сейчас, он умрет, а я... я после этого никогда не смогу быть счастлива.

Даже если мне страшно, этот страх произрастает не из принуждения или нежелания, а только из неуверенности. Я хочу быть рядом с Эриком, иметь право прикоснуться, так, будто это все совершенно нормально, словно это все привычно. Хотя, нет, я хочу, чтобы все было так, будто утра вообще не существует.

Я мягко высвобождаю свою руку, другой увлекая его за собой. К сожалению, у меня лишь с трудом получается скрывать неуверенность. Впрочем, у Эрика это получается еще хуже. Прямо перед самой кроватью я обхватываю его лицо руками и заглядываю в глаза, как бы спрашивая, все ли в порядке. Ответом мне служит полный невыразимой нежности и любви взгляд, все еще полный сомнений, но в котором я отчетливо читаю желание. Сейчас я должна решиться, ибо ждать первого шага от него бессмысленно. Мне придется перебороть и его страх, так же, как и мой. Я держу его сломанное, истекающее кровью сердце и только в моих силах его излечить.

Я перевожу взгляд на его грудь и начинаю покрывать ее нежными поцелуями. Мои горячие губы на его коже, кажется, сводят его с ума. Я понимаю, что обладаю властью, властью над ним. Он борется с эмоциями, пытается сдержать слезы. С его практически отсутствующих губ срываются стоны. Всего пару часов назад я сидела, привязанная к стулу, а Призрак Оперы грозился лишить жизни тысячи людей. А сейчас? Пресловутый Призрак Оперы всего лишь воск в руках маленькой девочки. И я наслаждалась этим. Неуверенность на время отступает.

Я спускаюсь поцелуями ниже, к пупку. Здесь я замираю и продолжаю то, что было прервано в прошлый раз. Теперь пальцы слушаются меня лучше. Когда ремень и брюки расстегнуты, я тащу их вниз. Насколько же он худой! Мой взгляд следует за брюками, но сразу же возвращается наверх, туда, где находится интересующее меня чужеродное нечто. Это невозможно не заметить, но я почему-то чувствую стыд, когда смотрю на него. Остался последний предмет одежды, отделяющий меня от тайны. Но я все жду, хочу, чтобы напряжение усилилось, чтобы приятных мурашек, щекочущих мою кожу, стало больше.

Я дожидаюсь, пока он скинет брюки, а затем поворачиваюсь к нему спиной и стягиваю платье и нижние юбки. Демонстративно поднимаю волосы. Некоторое время ничего не происходит. И я уже начинаю жалеть о своем решении передать ему инициативу. В давящей тишине я ожидаю, пока он ослабит корсет. Уже почти отчаявшись, чувствую, как его дрожащие пальцы начинают развязывать завязки.

— Кристина, — я слышу вздох, он на грани отчаяния, — я действительно могу тебя коснуться?

— Эрик, это то, чего я больше всего желаю, — я поворачиваю голову и заглядываю в сверкающие глаза.

На какое-то мгновение он замирает, а затем я ощущая прикосновение холодных пальцев к плечу, и это посылает волну мурашек по всеми телу. Я дрожу от его трепетных прикосновений. Закрываю глаза и мечтаю о его губах на моей спине, но он не делает этого.

Он борется с моим корсетом, и его руки дрожат так сильно, что я чувствую это даже несмотря на то, что он касается меня лишь случайно. Мыслями я далеко, представляю себе его поцелуи, пока наконец корсет не расстегнут. Непроизвольно сжимаю верхнюю его часть, пытаясь предотвратить внезапное соскальзывание. Сердце стучит уже где-то в районе горла.

Осталась лишь тонкая рубашка. Если эта последняя защита падет, я останусь совершенно нагой. Отчаянно пытаюсь поймать взгляд Эрика, так, чтобы снова стоять с ним лицом к лицу. Он сразу же делает шаг назад, как будто хочет сказать: «Я не причиню тебе вреда». Его руки подняты к уровню груди и развернутый ко мне ладонями. «Я не вооружен. Тебе нечего бояться», — говорит вся его поза.

Но что-то в его шаге, в его постановке разрушает эту картину безобидности, даже несмотря на то, что Эрик сам явно не осознает этого. Я перевожу взгляд на топорщащуюся ткань черных брюк. Он ловит мой взгляд, и я краснею.

«Эрик не сделает мне больно. И это было мое решение». Я вспоминаю ощущения, которые подарили всего лишь прохладные пальцы и хочу почувствовать больше. Долой страх, это должно случиться. Очень медленно я опускаю руки вниз, при этом не сводя с Эрик глаз и позволяю корсету соскользнуть. Он удивлен, не верит. Кажется, он и вовсе не хочет узнать, что же скрывает одежда, но в то же время нечто первобытное, нечто, что он пытается контролировать, испытывает потребность увидеть. Рубашка бесшумно падает на пол. Сейчас я, абсолютно нагая, стою, раздумывая, должна ли прикрыть грудь. Но, поймав полный обожания и желания взгляд, опускаю руки. Я жду, и моя грудь часто опускается и поднимается, выдавая мое волнение. Эрик поднимает руку, и мне уже кажется, что он сейчас прикоснется ко мне в одном из самых интимных мест, которые теперь открыты ему, просто чтобы убедиться, что это все не сон. С какой-то смесью страха и любопытства я жду. Но происходит совершенно иное. Он легко проводит по моей щеке.

— О, Кристина, — он тяжело сглатывает, — ты настолько невыразимо прекрасна. Как может такой монстр, как я, прикоснуться к тебе?

Я беру его руку и поднимаюсь на носочки, чтобы прошептать на ухо:

— Вот так.

И я провожу его рукой по левой груди, давая почувствовать, как сильно колотится мое сердце. От неожиданности рука Эрика замирает в том месте, на которое я ее положила. Его холодные пальцы на моей разгоряченной коже заставляют адреналин побежать по венам, распаляя страстный огонь. К сожалению, это не длится долго, и Эрик вновь возвращает контроль над собственным телом и отшатывается назад, будто обжегшись.

— Я не могу, Кристина.

— Не сопротивляйся, Эрик.

На этих словах я обвиваю его за шею и целую тонкие губы. Он не отвечает, но я знаю, что ему нравится. Он впитывает мою нежность, я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Я разрываю поцелуй и прижимаюсь к нему. Наши обнаженные тела соприкасаются. Огонь и лед, соединенные причудливым образом. Я наслаждаюсь этим запрещенным прикосновением, ощущаю Эрика, чувствую всеми органами осязания. Его запах, его кожу, его тяжелые неконтролируемые всхлипывания, рваное дыхание, его руку, которая гладит мои волосы. А ниже я ощущаю еще что-то твердое, упирающееся мне в живот. Это так странно, чувствовать вот так другого человека, мужчину. Неуверенность, легких страх смешиваются с другими ощущениями. Неосознанно прижимаю нижнюю часть живота плотнее к тому, что прячется в самом интимном месте мужчины. Мы подходим друг другу. Мы предназначены друг для друга так же, как ключ предназначен для замочной скважины.

Я начинаю подниматься поцелуями вверх по груди, чувствуя вкус его слез. Он не противится, но все еще плачет. Его глаза прикрыты. Мои поцелуи робки и нежны, но они становятся все решительнее. Я намерена не пропустить ни сантиметра его несчастного тела. Осмелев, я обвожу места поцелуев языком и, кажется, это сводит его с ума. Стоны наслаждения срываются с тонких губ. Несмотря на то, что он все еще не проявляет инициативы, эти прекрасные звуки дают мне мужество продолжать. Я целую впалый живот. Насколько же он истощенный...

Когда я наконец достигаю последнего предмета одежды, который все еще остался на нем, я слышу напряженный вдох. Кровь стучит у меня в висках, сердце замирает, а душа говорит: «Да». Больше нет пусти назад. Осторожно тяну ткань вниз, внутренне готовясь к тому, что Эрик снова оттолкнет меня. Но ничего такого не происходит, и я с интересом разглядываю то, что так заинтересовало меня. Оно кажется чужеродным, такое большое и плотное, даже пугающее, но при этом странно притягательное. Эрик кажется остолбеневшим. Я закрываю глаза, потому что не хочу видеть его реакцию, потому что я боюсь саму себя и потому что я верю, что только так смогу сохранить те крупицы самообладания, что во мне еще остались. Сначала я обвожу продолговатое нечто поцелуями. Они — не больше, чем просто легкое дыхание, но при этом вызывают настолько сильные ощущения у Эрика, что он сжимает пальцами покрывало. Практически, будто ему невыносимо больно. Но так как он не предпринимает никаких попыток меня остановить, я становлюсь более смелой. Мои поцелуи становятся сильнее, более страстными. Стоны Эрика, которые выражают нечто среднее между болью и наслаждением, доносятся как будто издалека. Когда я в первый раз касаюсь языком мягкой кожи, Эрик хватает меня за плечи. Пара секунд проходят перед тем, как я понимаю, что он не хочет остановить меня, а просто возвращает контроль над собственными эмоциями. Я бросаю взгляд наверх. Его глаза все так же закрыты, дыхание — тяжелое и прерывистое. Я не уверена, стоит ли мне продолжать. Я не могу понять его поведение. Но ответ предоставляет мне сам Эрик, ловя меня за подбородок и заставляя посмотреть в глаза.

— Пожалуйста, не останавливайся, Кристина, — это звучит практически как мольба.

И снова это ощущение триумфа. Я хочу узнать больше этой ночью. Не сомневаясь ни секунды, я продолжаю, на этот раз гораздо смелее. Чем сильнее я заставляю Эрика чувствовать, тем сильнее во мне самой разгорается неизведанный доселе огонь. Возбуждение. Больше всего на свете я хочу, чтобы Эрик коснулся меня, именно тем запретным образом, как я касаюсь его. Но я никогда не смогу попросить его об этом, произнести вслух. Значит, мне остается только показать.

Я отстраняюсь и тотчас Эрик распахивает глаза. В них отражается страх, что сон окончился. Но я не позволяю ему долго мучиться и беру обе его руки в свои. Приподнимаюсь. Целую кончики холодных пальцев, заглядывая в янтарные глаза. Мои губы чуть приоткрыты. Эрик замирает, он боится моего следующего шага, я чувствую это. Сомнения и страх гложут его. Я провожу его руками по своему телу, по животу и бедрам. Я закрываю глаза и молю Бога, чтобы Эрик понял. Его длинные ледяные пальцы разжигают во мне огонь и посылают приятную дрожь по телу. Я направляю его руки вверх, и он не сопротивляется, внимательно следит за мной, я ощущаю это совершенно отчетливо, хотя мои глаза все еще закрыты. Когда его руки касаются моей груди, я резко втягиваю воздух. Если сейчас он отшатнется, я этого не вынесу. И хотя именно я веду его руки, во мне пробуждается сжигающая потребность в этих прикосновениях.

Еще один шаг вперед. Меня мучает любопытство, что случится, если он прикоснется ко мне в самом интимном месте. Все мое существо желает этого. Я отпускаю его руки и они бессильно скользят вниз, где замирают. Перед тем, как Эрик успевает что-либо сделать, я заглядываю ему в глаза и молю, чтобы он понял. И он понимает, но боится воплотить это в жизнь. И все же его руки начинают очень мягко поглаживать моё тело. Я склоняю голову, надеясь таким образом показать, насколько приятны мне его прикосновения. Я больше не хочу ни о чем думать, только чувствовать, полностью отдаться ощущениям. Если бы только Эрик наконец переборол неуверенность! Как еще показать ему, что его прикосновения желанны? Не позволяя себе задуматься, я беру его левую руку и направляю к панталонам. Ведь именно там находится источник моего возбуждения. Его рука замирает, и кажется, что он уже собирается отдернуть ее, но я усиливаю давление. Мягко, но решительно, показывая, что все в порядке. Я прикрываю глаза и напряженно ожидаю прикосновения. И действительно, без единого произнесенного слова, он подчиняется. Осторожное прикосновение прохладных пальцев вызывает маленький взрыв внизу живота. Но его рука замирает без движения. Я больше не могу сдерживаться, все во мне желает большего. Если что-то не случится совсем скоро, я сойду с ума. Я усиливаю нажим его руки на мое интимное место и настойчиво заглядываю в его глаза.

— Поласкай меня, Эрик!

В это мгновение все мысли исчезают. Либо он поймет и начнет действовать, либо все кончено. Я боюсь, что моя смелая просьба приведет к последнему. Но я с удивлением понимаю, что давление не ослабевает, когда я убираю свою руку. Мое сердце на мгновение прекратило биться. На какую-то долю секунды стыд возвращается. Я позволила прикоснуться к себе ТАМ. Но потребность в этих прикосновениях перевешивает все сомнения. Я наслаждаюсь, и когда пальцы Эрика начинают гладить меня, мне кажется, что мой разум больше не выдержит. Через некоторое время Эрик разворачивается, и я уже полулежу на нем спиной. Его искаженное лицо касается моего плеча, его глаза закрыты в наслаждении.

Чуткие руки скользят по моему телу всюду. Оставляют горящие следы на моей коже. Я убираю его руку, придерживающую мой затылок, чтобы оказаться еще ближе. Чтобы наконец почувствовать его губы. Последующий поцелуй отличается от всего, что я испытывала ранее. Пламенный, страстный, требовательный. Его рука снимает мои панталоны. Больше никакой ткани, которая бы мешала прикосновениям. Его пальцы именно там, где я так сильно в них нуждаюсь. Возбуждение накрывает с головой, мне хочется большего. Пока одна его рука ласкает мою грудь, другая начинает совершать круговые движения. В первый раз с моих губ срывается протяжный стон. Как долго мне удавалось их подавлять! Но, кажется, это только дает Эрику уверенность. Круговые движения становятся сильнее, при этом не теряя своей нежности. Все мое тело напрягается, жаждет разрядки, которую может принести только пик страсти. Но разрядка еще далека, и я наслаждаюсь каждым мгновением дурманящего возбуждения.

Рука, ласкающая грудь, спускается ниже, присоединяясь к первой. Его пальцы действуют точно, тонкие гибкие пальцы музыканта. Наконец они проникают в мое лоно. Я задерживаю дыхание. Длинный, утонченный палец входит в меня. Он никогда не делал этого раньше, но я будто инструмент в умелых руках пианиста. Второй палец следует за первым, и мне кажется, что я больше не выдержу. Полные желания стоны срываются с моих губ. Внезапно, Эрик вынимает пальцы и я не могу сдержать разочарования. Он разворачивает меня и укладывает на постель, и я лежу, подчинившись этому нежному насилию. Он проводит рукой вверх по моей ноге. Мои бедра слегка приподняты, а он возвышается надо мной. Эрик по-своему красив. Приглашающе развожу бедра еще немного шире, показывая, что готова разделить с ним самое интимное, даже несмотря на то, что не до конца представляю, как это произойдет. Мое сердце стучит с перебоями. Я смотрю на него: в нем больше нет неуверенности, сейчас Эрик производит впечатление знающего и искушенного мужчины.

Как мог он так преобразиться? И я наконец понимаю, что хотя это первый раз для нас обоих, именно он будет моим учителем. Эрик склоняется надо мной и все мысли испаряются, когда он начинает играть с моим соском языком. Хриплые стоны срываются с моих уст. Пальцы запутываются в его волосах, притягивая еще ближе. Никогда я не ощущала настолько сильно. Я растекаюсь в умелых руках. И хотя возбуждение охватило каждую клеточку моего тела, я немного боюсь, когда Эрик разводит мои бедра в сторону. Сердце стучит как бешеное.

Я вспоминаю, что говорили о первом разе в Опере: боль, кровь. Все это беспокоит меня. Когда старшие обсуждали физическую любовь в Опере, кто бы мог подумать, что мой первый раз будет принадлежать Призраку Оперы? Почему-то это кажется мне смешным. Как завидовали другие девушки благосклонности ко мне виконта. Завидовали ли они бы мне сейчас? Я мысленно усмехнулась. Я единственная, кому было позволено заглянуть под маску Фантома, увидеть под ней человека. Нет, никто из истеричных девиц не позавидовал бы мне теперь. Все они видели в Призраке лишь монстра, я же нашла мужчину. Мужчину, которого полюбила. И я внезапно осознала это очень ясно. Несмотря на свой страх, я никогда не пожалею о сегодняшней ночи, я люблю Эрика и останусь с ним.

Он смотрит мне в глаза, в уголках которых собрались слезы осознания. Неверно истолковав их, Эрик резко отстраняется.

— Кристина, — начинает было Эрик, но я не даю ему договорить.

Я обнимаю его и прижимаюсь как можно ближе, почти укладываясь на него. Сейчас я уверена, все сомнения и страхи отступили. Я ничего не желаю больше, чем этого, порожденного глубинной любовью. Я собираю всю свою решимость.

— Позволь мне почувствовать то, что еще никогда не ощущала, Эрик!

— Кристина, если ты не уверена, я тотчас же прекращу...

— Я знаю... — мой голос не громче шепота. Так тяжело концентрироваться на словах, когда его каменный член трется о влажную от возбуждения промежность, усиливая и без того неконтролируемое желание. Требовательно приподнимаю таз.

— Я верю тебе, Эрик, — шепчу и вглядываюсь в родные глаза.

Он целует меня так страстно, что захватывающая игра наших языков практически полностью отвлекает меня от боли, когда он осторожно, но решительно входит в меня. И все же две одинокие слезинки скатываются по моим щекам, но я только улыбаюсь ему, и моя улыбка красноречивее любых слов. Ерик сцеловывает мои слезы, целует везде, до куда может дотянуться, а затем начинает очень нежно двигаться во мне. Головокружительные ощущения захватывают меня, я подстраиваюсь по уверенные толчки. Приподнимаю таз навстречу, углубляя проникновение. Я крепко обнимаю его. Мы соединены воедино.

Ничего больше не существует, только мы вдвоем, никаких мыслей, остались лишь ощущения, ритмичные толчки во мне. Я никогда его не отпущу. После сегодняшней ночи я должна принадлежать только ему, ему одному. Я останусь.

Все во мне напряжено, я полностью отдаюсь чувствам. А Эрик борется со своим собственным напряжением. Его толчки становятся сильнее и хаотичнее, приближая меня к взрыву. Все во мне жаждет разрядки, мои движения так же становятся рваными. Мне кажется, что я потеряю сознание от переполняющих меня ощущений. Там, где я обхватываю каменный член, все трепещет. Острое напряжение внизу живота — последние препятствие, которое осталось преодолеть.

Взрыв сотрясает все мое тело, и так долго сдерживаемый крик вырывается наружу. В этот же момент утробный рык мужчины дает мне знать, что он последовал за мной. Я отчетливо чувствую, как его член еще немного увеличивается, а затем во мне разливается что-то теплое.

Сразу же Эрик опускается на меня. Его дыхание, рваное и тяжелое, начинает приходить в норму, так же, как и мое.

— Я люблю тебя, Эрик, — шепчу, после того, как после всего пережитого прихожу в себя.

Он поднимает голову и улыбается мне.

— Я тоже люблю тебя, Кристина.

Еще долго мы лежим так, в объятиях друг друга, соединенные. В какой-то момент Эрик устраивается рядом.

— Я останусь с тобой, — обещаю, перед тем как закрыть глаза. Я сворачиваюсь у Эрика под боком и скольжу в мир снов. Улыбка, играющая на моих губах показывает, что даже во время сна я все еще счастлива.

В раздел "Фанфики"
Наверх