Глава 1
Голос

Я не глупышка. Возможно, я наивная и мечтательная, но не такая глупая, чтобы поверить, что настоящий ангел спускается с Небес каждое утро к восьми утра ради обучения меня вокалу.

Конечно, мне хотелось бы этого. Я была настолько одинока! И я так тосковала по моему бедному отцу. Матушка Валериус относилась ко мне очень хорошо, но я никогда не могла рассказать ей о своей жизни в Опере, не желая беспокоить пожилую женщину. А Голос был добрым, нежным и понимающим. Голос был рядом со мной в Опере, и он всё видел.

Естественно, я поняла практически сразу, что Голос, кем бы он ни был, не являлся ангелом, посланным мне отцом. Я спросила Голос, по совету матушки Валериус, был ли он Ангелом Музыки, которого обещал послать мне отец. И Голос ответил, что это так, и, казалось, был очень доволен, но я, несмотря на всю свою наивность, практически сразу же поняла, что ангел, если бы это действительно был он, наверняка знал бы всё о моём отце, и мне не пришлось бы спрашивать. Это было, скорее, похоже на цыганских гадателей, которые, приходя в город с магическими шарами, рассказывают именно то, что человек хочет услышать.

Уже много позже я выяснила, что он действительно жил с цыганами некоторое время. Но тогда! О, как я хотела верить!

И я была настолько одинокой. Если бы я сказала матушке правду, то она была бы ужасно расстроена и настояла бы на поиске пути убрать Голос из моей жизни. Благовоспитанные девушки не остаются одни в гримерной с незнакомцами. Но если незнакомцем был ангел, то в этом не могло быть греха по определению.

Я не сказала никому, даже Голосу, которому я поверяла все остальное, что догадывалась об обмане. Довольно продолжительное время я была вполне счастлива со своей новой странной жизнью. Каждый день я приходила ровно в восемь в артистическую (Голос настаивал на пунктуальности и не переносил привычку примадонн являться с опозданием на репетицию, заставляя таким образом ждать остальную труппу). После занятия мы часто просто сидели и говорили, причем Голос будто находился рядом со мной на диване, там, где была бы голова человека, сиди он рядом со мной. Я же сидела на другом краю дивана, разговаривая «обо всем и ни о чем», как мне казалось, по несколько часов с пустотой.

Именно общение доставляло мне больше всего радости. Голос был умен, начитан и полон жизни. Сострадательный и в то же время обладающий очень едким чувством юмора. Я рыдала от смеха, когда Голос пугающе похоже имитировал Карлотту, нашу примадонну.

На самом деле, было бы очень легко поверить в то, что в Голосе есть нечто сверхъестественное. Он (а это точно был именно мужской Голос), кажется, знал обо всём, происходящем в Опере. Даже если это «все» происходило за закрытыми дверями. А сам Голос был практически божественным в своей красоте. У меня просто не хватило бы слов, чтобы описать его. Достаточно сказать, его Голос мог полностью подчинить меня, и если бы он приказал мне спрыгнуть вниз с башни, я бы не задумываясь прыгнула бы.

Наверное, именно тогда я впервые начала понимать, что люблю Голос. О, я была в восторге от Голоса; как я уже сказала, он превратился в моего лучшего друга. Я знала, что люблю Голос как друга. Но однажды я проснулась на смятых простынях, полная желания и неги, с Голосом, звучащим у меня в ушах. В ту ночь я поняла, что мои чувства к Голосу были чем-то большим, чем просто дружескими.

Я была невнимательна на следующем уроке, и Голос довольно строго отчитал меня за отсутствие концентрации. Правда, когда урок закончился, он очень нежно спросил, всё ли в порядке. Я быстро заверила его, что всего лишь устала после бессонной ночи, и после того, как он заставил меня пообещать пить успокоительные чаи перед сном, если нечто подобное случится снова, Голос покинул меня.

— Иди домой и отдохни, — сказал он мне на прощанье.

Несмотря на то, что я всегда очень любила наши разговоры после занятий, я была рада более раннему окончанию встречи. Упоминание о кровати заставило меня покраснеть, но, к счастью, не думаю, что Голос это заметил. В любом случае, он не стал акцентировать на этом внимание, за что я была очень благодарна.

Но я не ушла домой сразу же. Матушка Валериус была бы обеспокоена, вернись я настолько раньше обычного, а я не желала становиться причиной ее беспокойства. Я нуждалась в одиночестве и времени, чтобы подумать.

Был ли Голос настоящим ангелом? Я быстро отбросила эту мысль. Ко всему же, если бы он действительно был ангелом (что противоречило логике), то мои чувства к нему были бы тяжким грехом.

Был ли Голос чем-то сверхъестественным? Конечно, он знал практически всё о происходящем в Опере. И при этом, он точно не умел читать мысли; в противном случае он обязательно упомянул бы о об отце до того, как я сама спросила его. Он бы знал о моих сомнениях. Скорее всего, Голос или кем бы он ни был, просто умел очень хорошо подслушивать.

«Если это возможно, выбирай земные объяснения, » — приказала я себе. Если бы не было возможности логически объяснить все происходящее, тогда мне пришлось многое бы переосмысливать. Но если эта возможность есть?

Итак, у нас есть некто, умеющий мастерски подслушивать, занимающийся со мной вокалом в артистической. Я на секунду задумалась. Почему именно здесь? Я ведь ни разу не слышала Голос в другом месте. Конечно, впервые услышав его, я выскочила в коридор, проверив соседние комнаты.

Значит, лишенный плоти Голос говорил со мной только в пределах этих четырех стен. Но почему же бестелесный? Разве какой бы то ни было голос не нуждался в горле, чтобы оно порождало его? Или, если зайти с другой стороны, тот факт, что Голос говорил со мной и оставался невидимым, обязательно должен был значить, что Голос не имеет тела?

Возможно, он где-то прятался, возможно, даже в этих стенах?

Чревовещатель? Это объяснение бы подошло. Стены в артистической вполне могли быть полыми, что позволило бы талантливому чревовещателю перемещать голос в пределах комнаты. Мне не нужно было объяснять, как это всё могло происходить технически. Ветер дует, дождь идет. То, что я не могла объяснить почему, не мешало дождю идти.

Итак, существует человек, который по неизвестным причинам прячется в этих стенах и с помощью чревовещания учит меня вокалу. Абсурд, но вполне возможно.

Почему он решился на такие отчаянные шаги: чтобы стать частью моей жизни? Почему он просто не подошел ко мне после одной из репетиций и не представился? Несомненно, если бы это было возможно, именно так он бы и поступил. Если бы он не думал, что по какой-то причине я откажусь поговорить с ним.

Почему же он просто не мог подойти ко мне? Я откинула мысли о ревнивой жене или положении в обществе, которое бы не позволило ему заговорить со мной. Голос всегда настолько нелестно отзывался об «обществе», что я не думала, что он хоть сколько-нибудь дорожит своим положением. Что же по поводу ревнивой жены, я была совершенно уверена, что он холост, хотя и не могла объяснить, почему.

Уже сейчас я думала о нем не как о Голосе, а как о человеке.

Значит, никакой ревнивой жены или положения в обществе. Почему же он прятал лицо с помощью всех этих трюков?

Прятал лицо. А если… Если он прячет лицо буквально? Даже от того, кого мог бы называть своим другом. Он не был сбежавшим преступником, мы наверняка слышали бы о подобном инциденте. А значит, должна была быть другая причина. Единственное, что пришло мне на ум: он должен быть очень уродлив. Уродлив настолько, чтобы не сомневаться в моей реакции, подойди он ко мне просто так. Я вздохнула.

Имело ли это значение? Я никогда не могла нарисовать себе портрет Голоса. Так действительно имело ли значение, как он выглядит? Он был добрым, дружелюбным и сострадательным. Разве этого не достаточно?

Сами собой вспомнились мои сны о Голосе, о том, как я целую его.

Но тогда я должна буду заглянуть ему в лицо. Смогу ли я поцеловать его, увидев его лицо? Отвернусь ли я в отвращении, невзирая на нашу дружбу?

«Ночью все кошки серые,» — тихо прошептал голос в моем подсознании.

Мне нужно было подумать. Но не здесь. Я поднялась с дивана. Быстро собрав вещи, я отправилась домой. Ведь я и правда не солгала, сказав, что очень устала. А потому мне не помешает пару часов отдыха перед следующей репетицией.

Глава 2
Был ли это Призрак?

После отдыха я почувствовала себя намного лучше и шла на репетицию в приподнятом настроении, иногда останавливаясь и заглядывая в окна магазинчиков. Один из них привлек мое внимание. Это был небольшой книжный магазин и я не устояла.

«Индийские сказки и легенды» — гласил потрепанный томик. Но это было не название, которое заставило меня взять его в руки, а удивительные иллюстрации на обложке. Молодая индианка перебирала струны экзотического инструмента, а позади нее толпа празднично разодетых людей толпились вокруг обвешенного гирляндами дерева. Почему-то эта книжка заставила меня вспомнить о Голосе, а когда я увидела, насколько мало она стоит, не задумываясь купила ее.

Мы должны были репетировать сцену из Фауста, там, где молодая прекрасная Маргарита прядет у окна. Это было ужасно. Я играла роль молодой служанки, задача которой состояла в хождении взад и вперед в качестве фона для главных персонажей. Сама Маргарита же просто скучала у окна. Удивительно, что Карлотта вообще пришла на репетицию. Ведь, как она иногда выражалась, это «не стоило ее драгоценного времени», когда все, что ей необходимо было делать — это сидеть там и скучать, в то время как директора гоняли нас внизу.

— Нет, вы не можете светить вот так! Маргарита будет в тени! Никто меня не увидит, — жаловалась примадонна.

— Мадам ла Карлотта, — спокойно отвечал Муклер — человек, ответственный за освещение, — как я вам уже сказал, это не единственный проектор на сцене. Я должен осветить также и исполнителя мужской главной роли. И вы же знаете, что ваше окошко все еще должно быть в тени в это время…

Эти слова подействовали на Карлотту подобно красной тряпке на быка.

— Вы не смеете говорить со мной так! Вы! Вы — ничтожество! Я — профессионал. Я знаю, чего ждет от меня публика!

О, я практически не могла сдержать слезы, так смешно мне было. Конечно, Пьянджи уже спешил к ней вверх по лестнице.

— О, Пьянджи, — простонала она. — Это так ужасно! Что-то холодное схватило меня за ногу и потащило меня. Я больше не могу работать.

Тенор успокаивающе похлопал ее по спине.

— Нет, я не могу. Отвези меня домой!

Бросив извиняющий взгляд на директоров, Пьянжи помог ей уйти со сцены.

— О, какая экспрессия! — прошептал голос мне в ухо. — Неудивительно, что она так прижилась в Опере.

Я быстро обернулась, потому что это было именно то, что сказал бы в этой ситуации Голос, но никого не увидела.

— Возможно, это Призрак? — испуганно спросила одна из хористок, но другая перебила ее: — если это действительно он, значит, даже у Призраков есть вкус.

Директор вздохнул, а затем скомандовал:

— За работу, девушки! Антонио, ты заменишь Пьянджи. Даэ, — я почти подпрыгнула от неожиданности, — иди и сядь у окна.

С чем-то очень похожим на облегчение я осторожно залезла по лестнице и села за прялку. Все, что мне необходимо было делать во время репетиции — это красиво выглядеть и делать вид, что пряду. Почему-то я почувствовала гордость оттого, что могу сосредоточиться на любом деле, и не имеет значения, насколько бесполезным оно казалось.

Конечно, было довольно сложно сконцентрироваться, когда где-то поблизости находился Призрак.

Стоп! Какая-то мысль билась в моем подсознании, но я так и не решилось обдумать ее сейчас, вместо этого пообещав себе уделить ей время после репетиции.

Глава 3
Ангел или Призрак?

Наконец, нас отпустили на ужин. Вечером также должна была быть репетиция, но там я получила очень маленькую роль, и сейчас я была этим довольна. Мне необходимо было подумать. Быстро заскочив в свою комнату за плащом, я отправилась в расположенное поблизости кафе.

Та мысль, которая не давала мне покоя на репетиции. Что-то по поводу Призрака. Действительно ли он схватил ла Карлотту? Возможно, он и правда был там?

Внезапно, дверь хлопнула и толпа балерин вошла внутрь.

— Привет, Кристина!

Девушки уселись за соседний столик, явно очень возбужденные, и я решила поинтересоваться о причине:

— Что случилось?

— Мы видели Призрака! — выдохнула Сюзанна. — Мы шли вниз по лестнице и внезапно… Он был там!

— Действительно? И что же вы сделали?

— Закричали о упали в обморок, — рассмеялась Розали. Остальные девушки захихикали.

— Неправда, — запротестовала Сюзанна, — и вообще, вы были далеко за мной. Я была впереди, лицом к лицу с ним.

— Ликом к черепу, — вздрогнула Мэг, — это было ужасно.

— Да, ужасно, — подтвердила Сюзанна скорее для себя, — он и правда скелет в одежде!

— Ух, я видела его всего лишь пару мгновений. Он прошел сквозь стену!

— Он очень уродлив, — констатировала Мэг.

Какая-то мысль снова зашевелилась в моем сознании.

— Действительно, — спросила я равнодушно, — и как же он выглядел? Жозеф Буке прав?

О да, девушки согласились, что рабочий сцены был прав:

— Это был скелет, но только кожа все же была, натянутая и тонкая, как у мумии.

— И практически лысый!

— И безносый!

— И его глаза сверкали!

Они радостно щебетали до окончания ужина, я же молчала, глубоко погруженная в мысли. Я глубоко вздохнула. Сейчас в мою душу закралось подозрение, что Призрак и Голос — одно и то же существо. Было ли в нем что-то сверхъестественное? Или же он был просто, как и сказала Мэг, очень уродлив? Исходя из их слов, он растворился в воздухе, но…

Нет он «прошел сквозь стену», а это не одно и то же. Возможно, он использовал какой-то механизм, люк или чем там пользуются «волшебники»? Коридоры были плохо освещены, и использовать что-нибудь подобное было бы несложно, создавая видимость прохождения сквозь стену. Особенно учитывая тот факт, что девушки уже ожидали увидеть там призрака. Я снова вздохнула. Все еще можно объяснить логически.

Я почувствовала себя грустно. Разве в моей жизни не было места чуду? Все ли тайны можно было объяснить? И нет ничего удивительного, что несчастный прятался внутри стен. «И все же, — я покраснела от этой мысли, — если Призрак и правда являлся моим Голосом, мне больше не нужно было опасаться столкновения с ним по дороге в мою изолированную артистическую». Сейчас я практически надеялась на встречу с ним, ведь тогда я смогу увидеть его без того, чтобы он понял, что я узнала его.

Казалось ужасно несправедливым, что мой добрый, талантливый учитель с тонким юмором не был наделен подходящим лицом. Я никогда не могла представить себе его лица, тем не менее всегда легко представляла злую усмешку, появлявшуюся у него в глазах, когда он копировал ужимки Карлотты. Хотя упоминание о горящих глазах звучит интересно…

Что же мне теперь делать: рассказать о новоприобретенном знании или же и дальше делать вид, что ни о чем не догадываюсь и продолжить играть по его правилам? Я не могла решить.

— Кристина!

Я подпрыгнула:

— Что?

Они рассмеялись:

— Пора возвращаться.

Я подняла свои вещи, оставила на столе деньги и последовала за девушками.

Глава 4
Сказания и легенды

Вечерняя репетиция прошла очень хорошо; конечно, было несколько незначительных неудач, но ничего такого, что могло бы привлечь внимание Призрака.

Я с трудом заставляла себя концентрироваться на исполнении, а не на Пятой Ложе. Она, как и всегда, была в тени и несмотря на то, что была очень близко к сцене, я ничего не могла рассмотреть. Ко всему же прочему, мне хотелось, чтобы Призрак или Голос, если он были там, заметил мой повышенный интерес к своей персоне.

Наконец, когда мы ушли за кулисы, Мэг зашептала мне в ухо:

— Почему ты постоянно смотришь на Пятую Ложу? — смутившись, я тихо зашептала в ответ: — я стараюсь увидеть Призрака.

— Никто не способен увидеть Призрака, пока он находится в Пятой Ложе. Ко всему же остальному, он всегда приходит к середине первого акта.

— Откуда ты знаешь?

— Мама резервирует эту ложу. Ты должна спросить ее, если хочешь узнать больше о Призраке.

— Я так и сделаю, спасибо за совет.

— Тихо, сейчас наш выход! — шикнула на нас одна из хористок.

***

Я нашла мадам Жири за уборкой лож после представления. Подойдя к пожилой женщине, я вежливо спросила, может ли она выделить мне минутку.

— Возможно, — она обернулась, — что ты хочешь?

— Мэг сказала, что если я хочу узнать что-нибудь о Призраке, то могу спросить вас.

Мадам Жири улыбнулась:

— Хорошо. Что же ты хочешь узнать?

— Мэг заметила, что я пыталась высмотреть Призрака в Пятой Ложе сегодня вечером, но она сказала, что он приходит только в середине первого акта.

— Нет, ты никогда не увидишь Призрака, никогда!

— Но… тогда как вы знаете, что он здесь?

— Конечно же, я слышу его!

— Слышите, — я повторила, чувствуя возбуждение, — и какой же у него голос? Что он говорит?

— У него очень-очень красивый мужской голос.

— Как голос ангела, — прошептала скорее самой себе, но мадам Жири услышала, и, бросив на меня странный взгляд, подтвердила: — да, голос ангела. Представь же мое удивление, когда я впервые услышала его в Пятой Ложе!

— Но что же он говорит?

— Обычно он просит принести ему скамеечку для ног и для своей Леди.

— Дама? — кажется, я впервые узнала, что такое ревность.

— Да, но я никогда не слышала ее. Только иногда я нахожу розу в Ложе.

Ах, значит, здесь была Дама, потому что так говорил Призрак. Притворство. Я с удивлением отметила радость, которую принесло мне это заключение. Мадам Жири, впрочем, продолжала щебетать:

— И иногда он оставляет мне коробку сладостей. Они мне очень нравятся. И он добрый, настоящий джентльмен…

Прекрасно, в Опере не могло одновременно быть двух человек, обладающих одинаковыми ангельскими голосами. Значит, ответ мог быть лишь один: Призрак и Голос действительно одно и то же лицо!

Глава 5
Дилемма Пабхавати

Следующий день был воскресением. Радостно вытащив приобретенную книгу из сумки, я удобно свернулась в кресле и погрузилась в чтение. Прочитав несколько историй, я наткнулась на легенду «Бессердечная принцесса», в которой содержался ответ.

Говорят, что глупец — это тот, кто не учится на своих ошибках, умный же человек учится на чужих ошибках. Я читала и училась.

Много лет назад, в одном королевстве жил принц по имени Куса, любимый народом за свою доброту и мудрость. Но он также был ужасно уродлив. Его отец, Король, желая наследника, которому можно будет передать трон, хотел женить своего сына, но Куса отказывался, аргументируя тем, что ни одна принцесса не захочет выйти замуж за монстра. Наконец, Куса нашел прекраснейшую женщину и сказал, что возьмет в жены только ее, надеясь таким образом избежать брака.

Тогда отец отправил гонцов к принцессе Пабхавати.

Зачарованная, я читала дальше.

***

Утро понедельника началось для меня, как и всегда в артистической. И, как и всегда, у меня был урок вокала. И он проходил просто ужасно.

— Нет, нет, нет! — мой бедный учитель был вне себя от ярости, вероятно, также крайне разочарован. — Кристина, ты же знаешь эту партию! Что с тобой происходит? Ты пела лучше, когда только начала заниматься. Как ты дышишь? Ты поешь, как несмазанная петля! Сконцентрируйся!

Это было слишком для меня.

— Я не могу, — прошептала, подавляя всхлип. Я все еще не решила, как следует себя с ним вести. Образ Призрака, индийская сказка и Голос — все смешалось в моем сознании. — Мне жаль, — проговорила, стараясь успокоиться, — мне так жаль. Я не могу сконцентрироваться сейчас. Я пытаюсь, но не могу. Мне так жаль, что я вас разочаровываю, — прошептала, стараясь спрятать слезы от своего невидимого собеседника.

Пару секунд он молчал, а затем, очень нежно:

— Кристина.

— Все в порядке. Дайте мне минутку и я успокоюсь.

— Кристина, прости мне мою резкость. Если я и разочарован, то только потому, что знаю, что ты способна на большее. Что случилось?

— Нет, вы не были слишком резкими, — я постаралась улыбнуться. — Я не должна была давать моим переживаниям сказываться на исполнении.

Он вздохнул:

— Кристина, моя дорогая, когда я настаиваю на профессионализме, то только для того, чтобы ты не стала такой, как Карлотта. Мы все люди, раньше или позже у нас возникают ситуации, с которыми сложно разобраться самостоятельно.

Я ничего не ответила, внимательно вслушиваясь в его слова. «Мы все люди». Он что, признал это? Тем временем, Голос мягко продолжил:

— Когда переживания мешают исполнению, это не говорит о непрофессионализме, это говорит только о том, что мы люди.

Я кивнула, соглашаясь, а затем, вспомнив, что он, возможно, не видит меня прошептала: «Я понимаю».

— Прекрасно. Ты — не бесчувственный камень, Кристина. Ты — молодая девушка, и твои переживания вполне естественны для такого юного возраста, — его попытка развеселить меня заставила меня улыбнуться. Видимо, заметив это, он продолжил: — что бы это ни было, тебе не нужно проходить через это одной. Пожалуйста, позволь мне помочь.

Я серьезно обдумала его предложение. Идея казалась привлекательной, но были несколько больших «но». Я еще не могла облечь свои мысли и чувства в правильные слова, и я не хотела разрушить то хрупкое доверие, которое существовало между нами. Это было бремя, которое я должна была нести одна.

— Спасибо, Ангел, — мягко прошептала, глядя за плечо, туда, где «сидел» мой собеседник. — Впрочем, вы правы. Возможно, мне нужно поговорить с матушкой Валериус, — даже несмотря на то, что ее разум был затуманен, она до сих пор оставалась единственной, кто знал о существовании «Голоса».

— Хорошо. Но если я могу сделать хоть что-нибудь, то я всегда к твоим услугам.

— А сейчас иди домой и отдохни, — он проговорил тихо, — мы продолжим завтра.

Глава 6
Рауль

Кажется, здесь я должна упомянуть о появлении одного нового действующего лица в Опере. В детстве я провела одно очень приятное лето в компании милого мальчика, Рауля, младшего брата графа де Шаньи. Несколько лет спустя, когда мне исполнилось пятнадцать лет, мы встретились снова. Это был очень неловкий вечер. С тех пор я его не видела. А сейчас он был здесь, совсем недавно закончивший военно-морскую академию, отдыхающий перед экспедицией на Северный полюс.

Если быть совершенно откровенной, я даже не узнала его вначале. Бородка и новые манеры, присущие молодому человеку, а не мальчику, совершенно изменили его. Как я уже говорила, мы не виделись более четырех лет, и последняя наша встреча была несколько разочаровывающей. Тогда он постоянно краснел и заикался, совсем не напоминая милого простого мальчика из моего детства.

Конечно, любая другая девушка сломя голову бы бросилась к молодому красивому дворянину с криком: «Рауль! Как долго мы не виделись. Как ты?» Я же, напротив, проявила сдержанность. Мне не нужен был «покровитель», и я не собиралась становиться чьей-либо игрушкой. Когда я выберу себе партнера, то это будет исключительно по любви. К виконту же я не чувствовала ничего. Ко всему же, даже если наши чувства были бы взаимными, я очень сомневалась, что семья де Шаньи позволила бы мне стать чем-то большим, чем просто временным увлечением для Рауля.

Так что вы можете представить, насколько неприятно мне было обнаружить его скрывающимся в коридоре возле моей артистической. У меня не было никакого желания после эмоционального разговора с Голосом болтать с нахальным парнем, поэтому я просто прошла мимо, будто не узнала его. Несмотря на это, он крикнул мне вслед: «Кристина!» Разговаривать с ним мне не хотелось и я лишь передернула плечами: «Извините, мсье, но мне не нужны покровители». Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что должна была сказать: «Мне больше не нужны покровители». Возможно, это оттолкнуло бы его. А, возможно, и нет.

Во всяком случае, его замешательство дало мне достаточно времени, чтобы я смогла скрыться.

***

Что же касается матушки Валериус, то я действительно попыталась объяснить ей, но для нее это было слишком сложно.

— Нет, матушка, Голос и есть мужчина, которого я люблю.

— Но я думала, что он — Ангел, — она выглядела растерянной и немного обеспокоенной.

Вздохнув, я попробовала зайти с другой стороны:

— Он был ангелом, матушка, но сейчас он спустился ко мне с Небес в человеческом теле.

— Как красивый молодой человек.

— Вообще-то, нет. Это и есть часть проблемы.

— Разве он не красивый молодой человек?

— Нет, матушка, — я проговорила, стараясь не выйти из себя, потому что я действительно любила ее. — Я думаю, что он мог иметь только определенное количество красоты, а его душа и голос настолько прекрасны, что для тела ничего не осталось.

— Ах, — она тепло улыбнулась, — я знала, что он важен для тебя.

— Да.

— Но кто же тогда красивый молодой человек?

— Его нет, матушка. Только Ангел!

— Нет, есть, — повторила старая женщина упрямо. — Он иногда приходит сюда. Такой милый мальчик. Думаю, ты ему нравишься.

О, Боже мой, он же не мог…

— Матушка, этот «молодой человек» — блондин с небольшими усиками?

— О, так значит, вы встречались!

Как он смеет! Я в ярости сжала кулаки:

— Это Рауль, виконт же Шаньи?

— Да, такой милый молодой человек.

— Матушка, ты должна попытаться понять, — я взяла обе ее руки в свои, заставляя смотреть в глаза, — это очень важно.

— Да, дорогая, конечно. Что-то не так?

— Да, матушка. Этот человек — не мой Ангел. Ангел спустился на землю из-за любви ко мне, и я люблю его. Этот молодой человек, Рауль, хочет забрать меня у моего Ангела, я не могу позволить этому случиться. Я не хочу, чтобы он приходил сюда!

— Конечно, дорогая, если ты уверена, — в ее голосе слышалось сомнение, — он очень красивый.

— Да, матушка, я знаю, но ты знаешь, я не заинтересована в этом.

— Наверное, ты права, — и она снова засела за вязание, что-то бормоча себе под нос. Я могла только надеяться, что она запомнит мою просьбу.

Остаток вечера я провела в отвратительном настроении, и уже в девять, заварив себе порекомендованный Голосом чай, легла.

Во всяком случае, я поговорила с матушкой. Что касается Рауля, то мне придется объясниться с ним, иначе я от него вообще никогда не избавлюсь. С этой мыслью я заснула.

Глава 7
Бессердечная принцесса

Этой ночью у меня не было снов о Голосе. Возможно, причина заключалась в том, что, засыпая, я думала о Рауле. Не знаю, чего было больше: облегчения или разочарования. Я решила остановиться на облегчении и вышла из квартиры, встречая ясный день с улыбкой.

Кроме того, сегодня я собиралась рассказать Голосу об индийских легендах, в особенности о «Бессердечной принцессе». Правда, я еще не решила, как можно поднять эту тему. «Ангел, вот удивительная история, которую тебе следует прочесть. — И о чем же она? — О, знаешь, об ужасно уродливом Принце, который влюбился в прекрасную Принцессу, и его отец предложил ему спрятаться на целый год перед тем, как показаться Принцессе. Интересно, правда? — И что же случается дальше? — Э-э, ну, она подкупает слугу, чтобы тот показал ей своего хозяина, и после, в абсолютном ужасе от внешности Принца, сбегает к своему отцу». Да, это определенно поможет мне решить проблему.

Проклятье! Возможно, я смогу убедить его «посидеть» рядом на диване, пока я бы почитала ему «легенды». Конечно, я не начну сразу с «Бессердечной принцессы», но со временем. Проклятье! Почему он просто не может выйти и действительно сесть рядом со мной? Я хорошо представляла себе его внешность благодаря рассказам балерин. Он вполне мог довериться мне. Я бы не стала с криком убегать. Ведь он же верил в мое уважение и привязанность? И все же, и все же…

***

Занятие прошло очень хорошо. У меня получилось отрешиться от переживаний и для разнообразия действительно сконцентрироваться на уроке. Мой учитель явно был доволен и даже иногда хвалил меня, заставляя меня каждый раз вспыхивать от удовольствия. Я нечасто удостаивалась его похвалы, только тогда, когда я и правда этого заслуживала. И потому, когда он в конце урока сказал: «Ты сегодня хорошо поработала», я знала, что действительно была на высоте.

— Спасибо, Ангел.

— Это была заслуженная похвала. Полагаю, ты все-таки поговорила с матушкой Валериус? Все прошло хорошо?

— Это было весьма… познавательно, — призналась, слегка поморщившись.

— Что ж, хорошо. Во всяком случае, это помогло тебе. Впрочем, лучше расскажи, как ты провела вечер.

— Ну, — я сидела, как и обычно, на краю дивана, — мой вечер не был слишком интересным. Я пришла домой и поговорила с матушкой, а затем пораньше легла спать.

— Полагаю, это было связано между собой, — предположил Голос. Сейчас он, казалось, исходил из своего обычного места у другого края дивана.

— Вы правы. Но посмотрите, что я нашла! — я вытащила небольшой томик из сумки. — Это сборник индийских сказаний. Вы бы хотели, чтобы я прочитала некоторые из них?

— То, что доставит удовольствие тебе, также доставит удовольствие и мне, — произнес Голос довольно уныло, и я, не зная, что мне следует на это ответить, просто раскрыла книгу и начала читать. «Петля судьбы» и затем «Кто купит мое манго?».

— Интересно, какие эти фрукты по вкусу?

— Сочные, — ответил Голос отстраненно, — и сладкие.

— Вы когда-нибудь их пробовали?

— Уже очень давно.

— Неудивительно, что книга напоминает мне о вас. Вы бывали в Индии?

— Я несколько лет провел на Востоке. Эти годы сложно назвать счастливыми,— и он замолчал.

— Мне жаль, — мягко проговорила.

— Это все в прошлом.

Как же я ненавидела, когда его голос звучал настолько грустно.

— Я бы хотела, чтобы вы вышли и присоединились ко мне, — задумчиво произнесла.

— Простите, что? — неужели в его голосе послышалось беспокойство?

— Присоединитесь ко мне! — я похлопала диван рядом с собой. — Выходите и посидите со мной, — и тишина. — Или вы планируете прятаться целый год, как Куса?

— Как Куса? — повторил он.

— Бедный уродливый принц Куса, — я раскрыла книгу на нужной странице и начала читать:

— Отец, как такая прекрасная принцесса отреагирует, когда увидит, насколько я отвратителен? Без сомнения она тотчас убежит от меня.

— Не бойся, сын мой, — отвечал Король, — ибо я восстановлю древний обычай нашего рода, который защитит тебя. Этот обычай не разрешает невесте смотреть на лицо своего мужа до прошествия года со дня свадьбы. А потому, я предлагаю тебе встречаться на протяжении этого года с ней только в темных помещениях.

— Но как это поможет мне? — с сомнением произнес Куса. — Я все еще буду уродливым, когда Принцесса увидит меня.

— Это не будет иметь значения, — ответил Король. — За этот год она научится любить тебя и, когда наконец увидит, ты больше не будешь уродлив в ее глазах.

Я замолчала, и когда Голос не ответил, мягко повторила свой вопрос:

— Так вы планируете ждать целый год перед тем, как я увижу вас?

— Ты никогда меня не увидишь, — прошептал он грустно.

Мое сердце защемило от сострадания. Слезы собрались в уголках глаз, когда я спросила, еще тише:

— Так Жозеф Буке прав? О том, как вы выглядите? — и снова молчание, такое долгое, что я уже подумала, что он ушел, а затем тихий выдох: «Да».

Повисла тишина, такая плотная, что казалось, будто она никогда не закончится. А потом он мягко спросил:

— Та легенда, как она заканчивается?

Я улыбнулась.

— Посмотри на меня, Пабхавати, я все также уродлив, как и во время нашей первой встречи.

Пабхавати внимательно вгляделась в его лицо, но вместо презрения и отвращения, которые ожидал увидеть Куса в ее глазах, в них отразилась только нежность.

— Конечно же ты изменился, потому что более не кажешься мне уродливым.

Но это Пабхавати изменилась. Она научилась видеть вместо уродства Кусы его доброту и смелость. И она стала хорошей, любящей женой человеку, которого однажды так жестоко обидела.

Мне показалось, что я услышала сдержанный всхлип.

— Эта легенда называется «Бессердечная принцесса», — сказала, аккуратно закрывая книгу, и положила ее на столик. — Прочитайте ее, если хотите.

Он ничего не ответил и я, прошептав на прощание: «До завтра», вышла из артистической.

Глава 8
Так что насчет Пабхавати?

Следующие несколько занятий были какими-то странными. Судя по всему, Голос решил сделать вид, что ничего не произошло. Не уверена, что я чувствовала из-за этого: разочарование или благодарность. Впрочем, Голос стал еще больше стараться вести себя со мной, как посланный отцом ангел-хранитель, и эта его отстраненность причиняла мне боль. Впрочем, я не знала, как это можно изменить, а потому просто играла по его правилам, надеясь, что раньше или позже он снова начнет доверять мне.

Раулю удалось поговорить со мной после одного из вечерних представлений. Тогда я зашла за кулисы и была временно ослеплена после ярко освещенной сцены, когда почувствовала, как кто-то схватил меня за руку и незнакомый голос приказал: «Пошли со мной, Кристина».

Конечно же, я испугалась и начала вырываться, но мужчина только оттащил меня с дороги: «Господи, Кристина. Это всего лишь я».

И действительно, когда мои глаза приспособились к темноте, я узналась своего друга детства.

— Рауль! — я раздраженно стряхнула его руку.

— А кого ты ожидала увидеть?

— Я не ожидала никого, кто бы схватил меня в темноте за руку, — резко ответила.

— Ой, да ладно. Было не так уж и темно, и, когда я увидел, что ты снова собираешься пройти мимо, я не смог удержаться. Ты меня избегала!

Всего два предложения, но как же он меня раздражает!

— Я не хотела с тобой разговаривать.

— Не хотела? Или тебе не разрешили?

— О чем ты?

— О твоем учителя. Это ведь он не разрешает тебе встречаться со мной?

Внезапно я почувствовала слабость:

— Какой учитель?

— Не притворяйся, Кристина. Твою артистическую сложно назвать звукоизолированной. Кто он? Какой-то прекрасный тенор?

— А что, если и да? Какое право ты имеешь допрашивать меня? И вообще, почему ты подслушивал под моей дверью?

— Потому что я люблю тебя, — несчастно ответил Рауль, — я так скучал по тебе последние четыре года. Я так хотел тебя найти, но ты переехала, и я только сейчас случайно столкнулся с тобой.

— В этом нет моей вины, Рауль.

— Я думал… надеялся, что ты, зная мое имя, найдешь меня, — я промолчала. — Как же я ненавидел тот вечер, что мы провели вместе. Ты была такой красивой, такой желанной, а я знал, что никогда не смогу взять тебя в жены…

— Я тоже ненавидела тот вечер, Рауль, — проговорила мягко, — потому что я никогда не хотела стать твоей женой.

Он непонимающе уставился на меня:

— Мне казалось, что я был тебе дорог.

— Рауль, ты был. Ты был мне старшим братом тем замечательным летом. И я любила тебя как брата. Мы оба знаем, что между нами не может быть ничего большего.

— Я сделаю из тебя честную женщину, невзирая на мнение семьи.

— Они откажутся от тебя, если ты сделаешь что-то настолько глупое, — я резко ответила. Разве он не понимает?

— Мне это не важно! Я откажусь от всего: имени, богатства и положения ради тебя! Самая жалкая лачуга станет раем, если там будешь ты!

— Красивые слова. Но с чего ты взял, что я захочу жить в лачуге? У меня своя жизнь здесь, Рауль. Почему ты думаешь, что я захочу уйти?

— Тебе больше не придется выступать!

— Не придется? Но я люблю выступать. Пение — это моя жизнь. Без него я не буду счастлива. Опера — это моя мечта!

— Но ты сможешь петь, — отчаянно прошептал Рауль, — ты же знаешь, что я люблю слушать твое пение.

— Мне жаль, Рауль.

— Значит, — Рауль зло усмехнулся, — вот как твой учитель сказал тебе вести себя со своим другом, — проклятье, я думала, что он уже забыл о Голосе. — Честный человек позволил бы тебе иметь поклонников. Каковы его намерения? Кто он? Откуда он?

Я замерла:

— Соблюдай приличия, Рауль.

— И не собираюсь! Кто этот человек, который заходит и уходит в твою артистическую, не пользуясь дверью? — он уже был в ярости.

— Он — Ангел, Рауль. Побойся божественного гнева!

— Ангел, Кристина? Я думаю, кто-то пользуется твоей наивностью.

— Неужели ты считаешь меня настолько глупой?

— Это не твоя вина. Я знаю, как музыка влияет на тебя. Позволь мне помочь, пожалуйста!

— Рауль, — сказала я снова, на этот раз тверже, — меня не нужно спасать, — и, сказав это, позорно сбежала.

Следующие несколько часов я провела в страхе, что Рауль снова попытается утащить меня в какой-нибудь темный угол, чтобы «спасти». В его характере было бы схватить меня и, погрузив в карету, отвести в забытый миром уголок, если он сочтет это необходимым, чтобы защитить меня от себя самой и моего "злобного учителя".

На этот раз, правда, счастье повернулась ко мне лицом, потому что виконт прекратил ходить за мной по пятам, и, хотя я пару раз видела его вдалеке, он больше не подходил. Я надеялась, что наконец смогла объяснить ему. Я также молилась о том, чтобы Голос не заметил его преследования. Я ужасно боялась, что он может превратно понять наши отношения с виконтом и оставит меня. Но Голос был повсюду и, конечно же, он знал.

— Кто это молодой человек, которого ты избегаешь? — спросил он после урока каким-то преувеличенно безразличным тоном. — Кто-то, о ком мне следует знать?

— Никто, — я ответила, а затем добавила: — он был моим другом детства.

— Предполагается, что люди с радостью встречают своих старых друзей, а не избегают их.

— Он был другом детства. Если бы он им остался, я и правда была бы рада его увидеть. Но, боюсь, его намерения в отношении меня изменились.

— Неужели?

— Да, и не в лучшую сторону, — я вздохнула, — я поговорила с ним. Надеюсь, на этом все закончится.

— Неужели ты не хочешь, чтобы красивый молодой аристократ бегал за тобой? Это противоречит моему опыту с девушками из Оперы. Подумай о возможностях, которые ты бы получила!

Он ревновал? Я не была уверена. Но если бы он ревновал, то это значило бы, что я действительно важна для него. Могла ли я надеяться? В любом случае, я ответила очень дерзко (потому что я никогда не посмела бы разговаривать с настоящим ангелом таким тоном):

— Как будто я хочу, чтобы он бегал за мной! Он бы запер меня в каком-нибудь доме, как постельную игрушку, и я была бы вынуждена раздвигать перед ним ноги, когда у него возникало бы желание зайти ко мне после посещения клубов!

— Возможно, он все же сделал бы из тебя честную женщину, — произнес Голос задумчиво.

Это было практически облегчением для меня высказать все, что я думаю:

— И что тогда? Даже если предположить, что его семья разрешит ему жениться на оперный певичке, при этом не отказавшись от него и не выставив без гроша на улицу, вы думаете, что он разрешил бы мне продолжать выступать здесь? Вы думаете, что я хочу провести всю свою жизнь, исполняя только для кота или какого-нибудь испорченного джентльменишки? — эта мысль привела меня в такое негодование, что я практически не могла говорить, — я никогда не покину Оперу. Это то, о чем всегда мечтала. Он мне не нужен!

Я удивила даже саму себя решимостью, прозвучавшей в моем голосе. Удивила ли также и его? Возможно, мне удалось его убедить, потому что только прошептал:

— Со временем ты могла бы полюбить его.

— А что насчет Пабхавати?

— Пабхавати? — непонимающе переспросил Голос.

— Год замужества позволил ей заглянуть за внешность своего мужа. Как ты думаешь, что бы я увидела после года замужества с ним?

Последовало молчание, а затем он только сказал:

— Дай мне знать, если он еще раз побеспокоит тебя, — и тема была закрыта.

Глава 9
Поцелуй

В тот раз я выбрала другую дорогу к своей артистической. Я никогда не ходила обходным путем, он был слишком темным и пугающим. Но я сейчас я любой ценой желала избежать встречи с Раулем, так как он снова, как и две недели назад, был полон решимости зажать меня в угол. И несмотря на страх перед темными переходами они казались мне меньшим из двух зол.

Он не ожидал столкнуться со мной. Мы одновременно вышли из-за угла и оказались лицом к лицу. Лицом к черепу. Я отшатнулась, не столько шокированная его внешностью, описание которой я уже слышала бесчисленные множество раз, как просто удивленная от самого факта встречи с кем-либо в этом пустынном коридоре.

— Боже! — выдохнул он и уже развернулся, чтобы скрыться в темноте, но я выкрикнула: — Ангел! — и он заколебался на какую-то долю секунды, которой мне хватило для того, чтобы схватить его за край плаща.

Он наполовину развернулся, глядя на меня со злостью или… страхом? Он бы вырвал у меня плащ, но я вцепилась в него, как клещ.

— Пожалуйста, Ангел, не уходи.

На какое-то мгновение мне показалось, что он собирается оставить меня со своим плащом, но внезапно в конце коридора послышались шаги, и он снова заколебался. Я воспользовалась его заминкой и, взяв мужчину за руку, потащила за собой:

— Сюда, — и завела его в свою комнату. Быстро заперев за нами дверь, я обернулась к нему.

Он стоял в пол оборота, как будто желая сбежать, ни слова не говоря. Наблюдая за мной. И, напрягая зрение в плохо освещенной газовым рожком артистической, я наконец смогла рассмотреть своего благодетеля. Своего друга.

Первым, что поразило меня, был его рост. Я не коротышка, но даже при том, как сильно он сейчас сутулился, мужчина возвышался надо мной более, чем на голову. Также он был необычайно худым, стройный — слишком мягкое слово для описания мужчины, чью руку я могла обхватить пальцами. Сейчас я прекрасно понимала, почему о нем думали, что он является скелетом. Что же касается его лица…

«Воплощение уродства» — вот как описала его одна из хористок. Это было правдой. Его лицо было настолько уродливым, настолько выходящим за все рамки нормальности, что его невозможно было судить по человеческим меркам о красоте. Он был просто… моим Ангелом.

Он стоял, не двигаясь, как будто скованный под моим взглядом. У меня не получалось разобрать выражение этих странных, горящих, золотых глаз. Надежда? И что-то сродни тоски. Но самой сильной эмоцией был ужас. Он окаменел от страха. Но почему? Неужели причина была во мне, в моей реакции? Это осознание дало мне решимость сдвинуться с места, подойти к нему и осторожно протянуть руку к его щеке. К его бледной, впалой щеке. Он напрягся, и я сглотнула образовавшийся в горле комок. Неужели ему так часто причиняли боль, что он только ее и ожидал от чужого прикосновения? Мягко, медленно, как будто я имела дело с раненым зверем, я провела кончиками пальцев по его коже.

Он задрожал, закрывая глаза, и немного расслабился. Неуверенно он поднял руку и едва ощутимо прижал мою ладонь к своему несчастному лицу.

— Кристина, — выдохнул он тихо, сломлено. Он дрожал так сильно, что я начала действительно беспокоиться. Как болело мое сердце! Другой рукой я откинула длинную прядь волос с его лба и прошептала:

— Ангел, — я замолчала, а затем начала снова: — Ангел, как тебя зовут?

Он обескураженно посмотрел на меня:

— Мое имя? — он повторил, — Эрик, мое имя Эрик.

— Эрик, — выдохнула я. Медленно приблизив свое лицо к нему я прошептала: — Я люблю тебя, Эрик, — и, закрыв глаза, поцеловала его в губы. Они были прохладными и мягкими. Спустя мгновение его руки нежно обняли меня, и мы стояли так долгое время, восхищенные, цельные. А в следующее мгновение он притянул меня еще ближе и его губы мягко накрыли мои, а затем… О, Боже, он провел языком по моим губам, и я приоткрыла их, приглашая его внутрь. Еще, о, пожалуйста, еще!

Его тело тело было единственной опорой, когда я, ослабевшая от желания, опустилась на колени, утягивая его за собой. Мои пальцы запутались в черных волосах, привлекая его еще ближе, побуждая продолжать. Осторожно уложив меня на пол, он немного отстранился, только чтобы спуститься поцелуями ниже. Теплое дыхание щекотало кожу, посылая толпы мурашек по всему телу. Я инстинктивно приподняла бедра, прижимаясь к его паху, а затем все мои мысли закончились.

Очнулась я на диване в ярко освещенной комнате, совсем не такой, какой я ее запомнила. Я практически расплакалась от осознания, что это всё, возможно, было просто сном. Но потом я почувствовала его запах на себе, аромат сандалового дерева, мускуса и земли, его вкус на своих губах. Не сон, хвала Всевышнему, не сон.

Я села, удивленная тем фактом, что полностью одета, что настолько сильные чувства мог вызвать всего лишь поцелуй. А уже спустя несколько минут я услышала тихий возглас:

— Ты уже встала! — кажется, его голос прозвучал слегка разочарованно.

Я подняла голову и улыбнулась:

— Привет, Эрик.

— Извини меня. Я надеялся вернуться до твоего пробуждения. Мне нужно было… просто забудь. Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все хорошо, Эрик. А ты?

— О, вполне неплохо, — ответил он неуверенно.

— Присоединишься ко мне?

— Присоединюсь к тебе?

— Да, я так надеялась, что ты все еще будешь здесь, когда я очнусь, — я отодвинулась и похлопала место рядом с собой на диване. — Пожалуйста, посиди со мной.

Молчание, а затем:

— Очень хорошо, — и я с изумлением увидела, как огромное зеркало отъехало в сторону и Эрик шагнул внутрь. К моему разочарованию на нем была маска, закрывающая все лицо. Он просто ступил в комнату и застыл у зеркала, не решаясь подойти ближе.

— Пожалуйста, Эрик. Тебе не нужна маска. Снимешь ее?

— Пожалуйста, не стоит просить меня об этом.

— Но ты же показываешь свое лицо посторонним в Опере, — мягко напомнила ему. — Почему я не могу снова увидеть его?

— Это другое, — пробормотал он неловко, — они видят Призрака, а не Эрика.

Я вздохнула:

— Я понимаю, — и это действительно было так. Я и сама носила костюмы на сцене, в которых никогда не вышла бы на улицу. Потому что там смотрели бы не на египтянку-рабыню, а именно на меня, Кристину.

— Посиди со мной, — снова повторила, и наконец он подчинился. Эрик был натянут, как стрела, и ему явно было неловко. Жалел ли он о произошедшем? Я ненавидела напряжение, возникшее между нами, и, стараясь преодолеть его, я спросила:

— Я уже рассказывала тебе о последней неудаче Карлотты?

— Нет, еще нет, — и он склонил голову набок в знак внимания.

И я рассказала ему все об этом маленьком происшествии: ее визг («Да, мы услышали бы его даже на Небесах») и ее возмущенный вид. «Она выглядела так забавно, и я не знаю, как нам удалось сдержать смех, — я хихикнула — думаю, она могла просто взорваться от ярости!»

Эрик тоже засмеялся, и этот теплый, волнующий звук напомнил мне о том, как соприкасались наши губы в чувственно поцелуе.

— Легко могу себе представить! — о, Боже, он что, читает мои мысли? Покраснев, я опустила взгляд на свои сложенные на коленях руки. Но тут он продолжил:

— Униженная перед теми, кого она считает пылью под своими ногами.

Слава Богу, он все же не читает мысли:

— Конечно, она сказала, что это Призрак схватил ее. Это был Призрак, Эрик?

Он засмеялся, заставляя меня снова затрепетать:

— Нет, нет. Если кто-то и схватил ее, то точно не я.

Он вздохнул, а я внезапно кое-что осознала:

— Наверное, это тяжело, когда тебя винят в каждом незначительные происшествии.

Он снова засмеялся и хитро проговорил:

— Ну, не все незначительные происшествия не являются моей виной. Должен признать, первые пару лет я наслаждался мелкими проделками, но сейчас… — он тяжело вздохнул.

— Как давно ты живешь здесь, Эрик?

— Я всегда был здесь, — ответил он, глядя как будто сквозь меня. — Когда были подняты первые занавеси и впервые осветилась сцена, я уже был здесь, — Эрик еще раз вздохнул, — я живу здесь уже более десяти лет.

Его слова поразили меня. Было сложно судить по его лицу, но:

— Ты ведь не молод, Эрик? — мягко спросила, уже зная об ответе. Он отвел взгляд, но промолчал. Я протянула руку к его плечу, но он уже поднялся.

— Давай споем, Кристина! — и он помог мне подняться. А затем без предупреждения начал дуэт из Отелло, и я не знаю, как я смогу снова стать его ученицей, когда этот ангельский голос сводил меня с ума от желания. А когда пришла очередь Дездемоны, я пела с подлинной страстью и осознанием, которые никогда не испытывала раньше. Никогда раньше я понимала того сумасшедшего чувства любви, которое подтолкнуло Отелло к убийству любимой.

Думала ли я тогда, что Эрик, такой холодный и скованный, не отвечал на мои чувства? Сейчас я знаю это наверняка. Его любовь ко мне, изливавшаяся в каждой ноте песни мстительного Мавра, была такой же всепоглощающей, чистой и страстной, как и моя. И в какой-то момент я почувствовала жалость к идиоту, который захотел бы встать между нами.

Наконец, дует закончился, и мы молча стояли лицом к лицу. А я вдруг испытала какую-то извращенную радость от того, что на нем была маска, потому что вид его рта, его губ, недавно целовавших меня, стали бы моей кончиной. Теперь занятия превратятся для меня в настоящую пытку, так как каждый раз, когда я слышу его, мне хочется сорвать одежду и броситься на него. Не слишком хорошо для концентрации.

Кажется, его мысли шли параллельно с моими, потому что он тяжело вздохнул, а потом задумчиво пробормотал:

— Это звучало так, как и должно звучать, — он выпрямился и пояснил: — ты научилась всему, чему я мог научить тебя, — а затем добавил: — теперь ты можешь подарить человеческим существам немного божественной музыки.

— Значит, занятий больше не будет? — спросила я с грустью.

— Нет, во всяком случае, не такие. Но тебе все еще необходимо тренироваться, и тебе придется разучить много новых ролей. Так что, боюсь, ты по-прежнему нуждаешься в своем учителе.

Я улыбнулась, беря его за руку:

— Я рада, мне бы не хотелось, чтобы…

Меня прервал громкий стук в дверь. И проклятье, проклятье, проклятье — Рауль звал меня с другой стороны:

— Кристина! Кристина! Я знаю, что ты там с ним! Открой дверь!

— О, Боже, — прошептала, в ужасе глядя на Эрика, — если он продолжит, то скоро выломает дверь!

— Пойдем, — проговорил Эрик, сжимая мою руку и подводя к зеркалу, — оно отъехало в сторону, но стоило нам войти внутрь, как проход снова закрылся. А в следующее мгновение дверь в артистическую поддалась, и Рауль вломился в комнату. Эрик притянул меня ближе.

— Все хорошо, — прошептал он в мои волосы, — стекло толстое и очень прочное, а он никогда не обнаружит рычаг. Мы в безопасности.

— О, Боже, Эрик, — я беззвучно расплакалась в его рубашку.

— Мы в безопасности, — повторил мужчина, мягко гладя мои волосы, — мы в безопасности. Пойдем со мной.

Глава 10
В доме у озера

В узком темном коридоре, в котором мы оказались, я с трудом могла рассмотреть даже собственную руку, а одетый во все черное Эрик и вовсе стал, за исключением мерцающих во мраке золотых глаз, совершенно невидимым. Эти глаза очень сильно напоминали кошачьи, намного более яркие здесь, практически в абсолютном мраке, чем в моей комнате. И, возможно, они предоставляли ему также кошачью способность видеть в темноте, или же он просто очень хорошо знал дорогу. Как бы то ни было, мужчина уверенно вел меня, спотыкающуюся, сквозь абсолютный мрак, пока наконец мы не завернули за угол и он не извлек небольшой фонарь. Я услышала тихий щелчок, и вспыхнувший свет на несколько секунд ослепил меня.

— Путь, которым мы пойдем, ведет через подвалы, поэтому мы должны сохранять тишину, чтобы избежать разоблачения, — прошептал Эрик, склонившись к моему уху. Я кивнула, показывая, что поняла, и он продолжил: — Было бы лучше провести тебя через озеро, но этот путь будет слишком длинным для тебя, а я не смогу пронести тебя все расстояние самостоятельно. Здесь есть другой проход, правда, боюсь, чтобы воспользоваться им, нам придется немного проползти. Пошли! — и он снова взял меня за руку и повел вперед.

Как удивительно было увидеть знакомую мне в мельчайших деталях Оперу изнутри! Мы все еще находились в верхних подвалах, где хранились разнообразные декорации и другое «имущество» театра; здесь же были установлены различные механизмы, обеспечивающие работу этого удивительного здания. Я и раньше иногда из любопытства спускалась в подвалы, разговаривая с отставными работниками сцены и выпрашивая истории у пожилых людей. Но сейчас мы шли незнакомыми мне путями, постоянно сворачивая и протискиваясь через перегородки. Это было похоже на какую-то детскую игру по прохождению запутанного лабиринта. Наконец, мы добрались до третьего подвала и Эрик снова склонился ко мне.

— Ты должна следовать за мной, не отходя ни на шаг. Скоро будет небольшой проход в стене, и, как я уже предупреждал, тебе придется ползти: он слишком низок, чтобы не сгибаясь пройти через него. Будь осторожна: через несколько метров ты увидишь люк в полу и должна будешь прыгнуть вслед за мной. Но не стоит бояться, я поймаю тебя.

А затем он развернулся и подошел к стене. Не знаю, какой механизм он задействовал, но внезапно раздался скрежет, и часть стены отъехала в сторону, открывая низкий туннель. В последний раз бросив на меня взгляд, Эрик опустился на колени и пополз. Не имея другого выбора, я последовала за ним, а повторившийся через несколько секунд скрежет дал мне понять, что проход снова закрылся.

Возможно, я бы запаниковала, если бы не услышала впереди голос Эрика: «Я здесь. Не стоит бояться!» - и, как по волшебству, страхи улеглись. Должна признать, это было тяжело: ползти вот так в корсете и платье. Мой же турнюр постоянно цеплялся за низкий потолок, и хотя мне пришлось преодолеть не более двадцати футов, когда я достигла упомянутого Эриком люка в полу, то пребывала в крайне растрепанном состоянии. С трудом свесив ноги в провал, я засомневалась, и, если бы не настойчивый приказ: «Прыгай!» не уверена, решилась ли бы я на это вообще.

Я падала, казалось, целую вечность перед тем как почувствовала сильные руки, поймавшие меня. Наконец-то я была в безопасности! Он держал меня дольше, чем это было действительно необходимо, и я просто наслаждалась крепкими объятиями.

Затем он осторожно опустил меня на землю. И, в третий раз взяв меня за руку, провёл через еще одну скрытую дверь.

— Добро пожаловать, — просто сказал он, — все здесь принадлежит тебе.

К моему удивлению, мы оказались в совершенно нормальной гостиной с обычным ковром на полу. Только отсутствие окон и множество музыкальных инструментов отличало подземный дом от стандартной парижской квартиры.

— Сюда! — позвал он снова и открыл следующую дверь. Не заходя внутрь, он проговорил: — ты можешь отдохнуть здесь, а потом, когда пожелаешь, выйти и разделить со мной трапезу.

Сказав это, он склонился в легком поклоне и оставил меня одну.

Переступив порог, я вошла в прекрасную комнату, обставленную в стиле Луи-Филиппа. С интересом обследовав ее, я обнаружила еще одну дверь, которая вела в красивую ванную с, как я также выяснила опытным путем, горячей и холодной водой. В шкафах же были аккуратно сложены платья, сапожки, шапки, гребни и другие мелочи. В общем, здесь было все, чего могла пожелать самая привередливая женщина. Это вызвало у меня сложные чувства: наверняка Эрик потратил на приобретение всего этого уйму времени и денег. И я действительно не могла решить, стоит ли мне чувствовать себя польщенной или же обеспокоиться. Сначала я даже почувствовала укол ревности, увидев роскошную и, вне всякого сомнения, предназначенную для женщины комнату и вспомнив о предполагаемой «Даме» Призрака и ее розах. Но потом я заметила, что на всем, начиная с щеток и наволочек и заканчивая самим платяным шкафом, были мои инициалы «К. Д.» Вдруг пришло ощущение, что я попала в волшебную сказку.

Я не стала принимать ванну, хотя мне этого и хотелось; вместо этого, быстро обтеревшись мокрой губкой, я надела мягкое, розовато-лиловое платье, так как моя одежда явно была в не лучшем состоянии. Платье легло идеально, и я, заколов волосы в высокую прическу, вышла из комнаты.

Должно быть, Эрик услышал звук закрываемой двери, так как сразу же вышел в гостиную.

— Сюда, — проговорил, учтиво предлагая мне руку, — я приготовил закуски.

Он провел меня в небольшую, но элегантную столовую, где я и правда заметила несколько холодных блюд, среди которых были цыпленок, креветки и салат. Мужчина отодвинул передо мной стул, и, когда я села, налил мне бокал вина.

— Токайское, — пояснил он, поймав мой вопросительный взгляд, — из подвалов Кенигсберга.

Я сделала небольшой глоток и поинтересовалась:

— Ты очень красиво обставил комнату, Эрик. Но откуда ты взял эту мебель?

— Коммунары оставили ее после себя, — ответил он, присаживаясь напротив. — Они не имели ничего против добротных вещей, если те являлись их собственностью, — он замолчал, крутя в пальцах свой пустой бокал.

— Вино прекрасно. Разве ты не составишь мне компанию?

— Спасибо, но нет.

— И ты не собираешь есть? Мне бы не хотелось, чтобы ты остался голодным из-за меня.

— Я уже пообедал. Пожалуйста, приступай. Ты, должно быть, и сама голодна.

— Так и есть, — призналась я и начала накладывать себе еду. — Скажи мне, — произнесла, надеясь преодолеть возникшее напряжение, — откуда ты взял вино? Неужели ты сам бывал в Пруссии?

— Я был там, — проговорил Эрик и, к моему облегчению, начал рассказать смешные истории из своих путешествий. Он был великолепным рассказчиком, и я вдруг поймала себя на размышлениях о несправедливости судьбы. Его лицо приговорило мужчину к жизни в подвалах, тогда как он мог бы стать самым желанным гостем в Париже.

Наконец, с едой было покончено, и он, снова предложив мне руку, провел меня обратно в гостиную.

— Не хотела ли бы ты еще вина, или же ты, как англичанине, предпочтешь чай? — учтиво предложил он.

— Вино, если можно. Спасибо, — поблагодарила, когда он сходил и принес мне бокал.

— Что это за забавный инструмент, Эрик? — спросила, указывая на необычного вида струнный инструмент, лежащий на подушке. Он был как две капли воды похож на тот, что держала молодая девушка, нарисованная на обложке моей индийской книжки.

— Это ситар, — пояснил Эрик, аккуратно беря его в руки. — Не желаешь ли послушать, как он звучит?

— С удовольствием, — радостно согласилась. Усевшись на подушку, он несколько раз провел по струнам пальцами и начал.

Эрик играл странную, тревожную мелодию. Не знаю, какие последовательности аккордов он использовал, но это не было похоже ни на что из слышанного мною раньше. В этой мелодии звучала одновременно первобытная дикость и неземная гармония, это было воплощением мечты, и я практически плакала от божественной красоты этой мелодии.

А затем он запел, и снова меня поразило звучание, на которое способен человеческий голос. Мелодия превратилась в веселую песню, и я с трудом подавила желание вскочить и пуститься в пляс. Правда, я все же не удержалась и начала отбивать ногой ритм. А когда он закончил, с воодушевлением захлопала в ладоши.

Он поднялся и поклонился:

— Благодарю, Кристина. Я так понимаю, тебе понравилось?

— Да, очень. Это напомнило мне о песнях, которые играл мой отец на ярмарках перед тем, как профессор Валериус взял нас к себе. О, Эрик, матушка Валериус! Я совершенно забыла о матушке Валериус! Она будет переживать. Господи, как она вообще без меня справится?

Обычно я готовила нам ужины и легкие закуски, когда же меня не было рядом, нанятая девушка приходила, чтобы «помочь ей». Но сейчас я ничего не сообщила домработнице о своем отсутствии, и она не знала, что нужно будет прийти.

— Прости меня, я забыл упомянуть. Я уже отправил письмо вашей домработнице так же, как и мадам Валериус, пока ты отдыхала. С твоей матушкой все в порядке. Я сообщил ей, что ты на Небесах со своим «Ангелом» и скоро вернешься. Домработнице же было сказано позаботиться о пожилой женщине до твоего возвращения. Все в порядке.

Я облегченно выдохнула:

— Спасибо, что позаботился о ней.

— Не стоит благодарности, — казалось, он слегка смутился. — Как я уже сказал, мне следовало предупредить тебя сразу же. Это совершенно вылетело у меня из головы.

— Как и у меня. И все же, я не имела права забывать.

— С ней все в порядке. И она присмотрена. Ты можешь остаться здесь на столько, на сколько пожелаешь.

— Но сколько я могу пробыть здесь? Рауль уже наверняка ушел из моей артистической.

— Не удивлюсь, если он все еще ошивается где-то поблизости. Думаю, будет лучше, если ты переночуешь здесь.

— Я не хочу причинять тебе неудобства.

— Глупости. Ты можешь остаться здесь на столько, на сколько это будет необходимо.

— Спасибо, Эрик, но…

— А тем временем, — он перебил меня, — мы будем репетировать. Я хотел бы, чтобы ты разучила партию Маргариты. Полагаю, пришло время расширить твой репертуар.

На самом деле, его внезапная настойчивость заставила меня немного занервничать. Но, признаться, во время наших занятий он вел себя еще более авторитарно, разыгрывая бестелесного наставника. Правда, здесь и сейчас, глубоко под землей, это вызывало у меня намного больше беспокойства. «Впрочем, — я напомнила себе, — он не дал мне ни малейшего повода сомневаться в его намерениях или же бояться его».

Как бы то ни было, моя жизнь явно приняла интересный поворот.

Глава 11
Никогда больше не проси меня об этом!

Проснувшись следующим утром, я позавтракала свежими булочками и клубникой со сливками. Эрик снова отказался есть вместе со мной, впрочем, но все же составил мне компанию. Рауль, как я узнала из слов Эрика, все еще бесился снаружи, требуя, чтобы директора вызвали жандармов для моих поисков.

— По его словам, ты была похищена загадочным невидимым мужчиной, притворяющемся ангелом, — Эрик усмехнулся. — Если он продолжит в том же духе, то, даже несмотря на высокое положение своего рода, его отправят в уютную белую комнату с мягкими стенами, — кажется, эта идея показалась Эрику очень забавной.

— Ужасные заведения, — меня передернуло, — я бы не пожелала оказаться там даже худшему врагу.

— Нет? — он склонил голову набок, с любопытством разглядывая меня. — В этом мы отличаемся. И какое наказание ты бы пожелала своему худшему врагу?

— Я не знаю. Наверное, у меня нет таких врагов. Возможно, только Карлотта. И наихудшим наказанием, которое приходит мне в голову…

— Да?

— Публичное унижение, — решила я.

— Хм, — Эрик усмехнулся, — полагаю, это было бы для нее действительно хуже смерти. Очень изобретательно, моя дорогая.

Я улыбнулась в ответ и опустила глаза. Я не видела Эрика без маски с момента нашего поцелуя, но от его голоса до сих в моем животе начинали порхать бабочки.

— Я должен взять на вооружение эту идею, — тем временем продолжил мужчина.

— Ты же не собираешься ничего делать? — уточнила немного нервно.

— О, нет. Только если она действительно это заслужит.

Я как раз собиралась спросить, что он подразумевает под «заслужит», как Эрик поднялся.

— Я вижу, что ты уже закончила, моя дорогая. Прекрасно, тогда, возможно, мы немного порепетируем? Роль Маргариты требует практики.

Я последовала за ним к фортепиано, и следующие несколько часов мы работали над «Маргаритой». Я уже знала большую часть ее арий так же, как и пару дуэтов, но остальные дуэты и арии все еще представляли для меня сложность. Эрик снова превратился в строгого наставника, и по окончании репетиции я была выжата, как лимон.

— Пока достаточно.

Я облегченно выдохнула и упала на ближайший стул.

— Кажется, я вымотал тебя, — произнес Эрик без тени раскаяния в голосе и обернулся ко мне.

— Я устала, — призналась. Он действительно заставил меня поработать. Я оказалась права в своем предположении, и сейчас мне стало намного сложнее следовать его указаниям. Когда он говорил: «Сделай это», мне хотелось услышать из его уст совершенно другую просьбу. Мне требовалось вся моя выдержка и сила воли, чтобы сконцентрироваться и держать себя в руках. Как же я все-таки устала!

Эрик встал из-за фортепиано и вышел из комнаты, только чтобы через несколько секунд появиться со стаканом чистой воды, который я с благодарностью приняла. Заняв соседний с моим стул, мужчина продолжил:

— Наши занятия будут и дальше проходить в таком режиме. Нам предоставили прекрасную возможность продолжить обучение, и я намереваюсь воспользоваться тем временем, которое нам отведено, — мое сердце пропустило удар, а Эрик тем временем продолжил: — ты уже готова принять титул примадонны. И скоро тебе предложат его.

— Но… сколько же времени у нас есть? Я не могу остаться здесь навсегда.

— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, — произнес он как нечто само собой разумеющееся.

Это звучало крайне заманчиво, но…

— А как же матушка Валериус? Я не могу оставить ее одну слишком надолго, даже если за ней и присматривают. И что насчет репетиций?

— А что насчет Рауля? — парировал Эрик.

— Конечно же, я не хочу снова столкнуться с ним, но я также не могу пропускать репетиции. Они выставят меня из Оперы, если я не вернусь.

— Его корабль уплывает двадцать девятого, останься до этого времени.

— Но сейчас только тринадцатое! Я не могу так злоупотреблять твоим гостеприимством. И это будет слишком долго для матушки Валериус.

— Она верит, что ты находишься на Небесах со своим Ангелом, — мягко напомнил мне Эрик. — И, пожалуйста, поверь, что я более чем счастлив принимать тебя в своем доме.

Я не сомневалась в его искренности, но все же:

— Я не могу пропустить так много репетиций, а тем более я не могу пропускать выступления!

Он задумчиво склонил голову:

— Я могу позаботиться, чтобы мальчишке закрыли вход за кулисы. Ты можешь оставаться здесь, а наверх я буду сопровождать тебя сам.

— Не думаю, что они смогут хоть что-то запретить члену настолько богатой семьи, — пробормотала с сомнением. — Его брат — щедрый патрон Оперы.

— Что ж, тогда мы просто поставим их перед фактом, что ты уехала навестить больного родственника, — резко произнес Эрик. — И не переживай, они не посмеет уволить тебя.

— Хорошо, — я склонила голову, — я останусь с тобой на несколько дней, и мы посмотрим, смогу ли я подниматься наверх, не натыкаюсь при этом на Рауля.

Эрик вздохнул:

— Как пожелаешь, — он помолчал, а затем поднялся, — в таком случае, я собираюсь извлечь максимум из каждой минуты. Отдохни немного, я приготовлю тебе обед, а затем мы будем репетировать.

***

И мы действительно репетировали. Следующие дни мы занимались практически без перерывов. Даже в Консерватории я не работала так много. Но, стоит признать, прогресс также был удивительным.

Но вот то, что не имело отношения к занятиям… Я практически отчаялась. Эрик все еще отказывался снять маску. Я не просила — но, Господи, как же я надеялась — что, находясь в одном помещении в непосредственной близости друг от друга, он, возможно, привыкнет к моему присутствию и начнет доверять мне достаточно, чтобы снять ее. Хотя бы только во время приема пищи! Но даже когда я просыпалась очень поздно ночью и видела тусклую полоску света под дверью, ведущей в его комнату, и тихо заглядывала внутрь, даже тогда маска была на нем.

И он избегал моих прикосновений. Вначале я думала, что это просто совпадения. О, он всегда предлагал мне руку и помогал подняться, но никогда не касался меня просто так, не позволяя даже обычных дружеских прикосновений. А когда я пыталась коснуться его сама, например, невинно положив руку ему на плечо, когда я стояла позади него и склонялась к партитуре, я всегда почему-то промахивалась. Мужчина никогда не показывал, что замечает мои попытки, но как-то ему всегда удавалось уклониться, не прилагая для этого никаких усилий. И это расстраивало меня.

Слышать его голос, видеть его так близко практически весь день напролет и при этом не иметь возможности коснуться. Воспоминания о том поцелуе, о вкусе его губ сводили меня с ума.

По прошествии трех дней, я больше не могла выносить этого. Мой взгляд остановился на Эрике, удобно расположившемся в другом конце комнаты возле камина. Казалось, он и вовсе не замечал моего пристального внимания.

— Эрик, — начала я неуверенно, — я тут подумала… — я замялась, а мужчина наконец оторвался от книги.

— Да?

— Я думала, почему ты избегаешь меня?

— Неужели? — он казался озадаченным, — последние дни я практически не отходил от тебя ни на шаг.

— Да, но ты не позволял мне касаться тебя.

Эрик напрягся:

— Уже поздно, — проговорил он, закрывая книгу, — тебе следует отдохнуть.

— Пожалуйста, Эрик, мне нужно знать.

Он отвернулся, и я испугалась, что он сейчас уйдет, поэтому я поднялась и встала перед его креслом.

— Эрик…

— Пожалуйста, не проси меня снять маску. Я не могу, даже для тебя.

— Эрик, — тихо проговорила, — я понимаю, почему ты не хочешь снимать маску, я правда понимаю, но почему ты лишаешь нас наслаждения, которые приносят поцелуи?

Вопрос явно поставил его в неловкое положение. Он не мог уйти, физически не убрав меня со своего пути, но он подтянул свои острые колени к груди, и, обхватив их руками, отвернулся.

— Кристина, пожалуйста, не проси меня об этом, — прошептал он.

— Но я прошу, Эрик, — проговорила, опускаясь на колени. — Я не могу прекратить думать о том поцелуе, вспоминать, каким он был.

— Как и я, — пробормотал он, все еще избегая моего взгляда. Я осторожно протянула к нему руку, но он вздрогнул, и я так и не притронулась к нему, вместо этого опускаясь рядом с ним на подушку.

— Пожалуйста, Эрик, — попросила снова, — поцелуй меня.

Он ничего не ответил, только спрятал свою бедную голову в ладонях, и я продолжила:

— Хотя бы через маску. Пожалуйста, если ты хочешь оставить ее, я пойму. Шелк — тонкая преграда. Или мы можем потушить свет.

Он как-то сухо горько рассмеялся.

— Не в этом дело. Боже, ты что, думаешь, что я не хочу? Я не могу! Это все закончится разочарованием для нас обоих, — кажется, он подавил всхлип, — я не смогу жить дальше после этого. Не смогу видеть это выражение на твоем лице.

— Какое выражение, Эрик?

Он ничего не ответил, но содрогнулся. Обеспокоенная, я осмелилась накрыть его руку своей и повторила:

— Эрик, какое выражение? Что ты боишься увидеть?

— Жалость, — выплюнул он. — Боже, Кристина, прошу тебя, оставь меня.

Действительно обеспокоенная, я выполнила его просьбу и ушла в свою комнату, тихо прикрыв за собой дверь.

Я уже целовала его. Я видела его глаза, смотрела на него без маски и целовала. Одна только мысль об этом поцелуе заставляла мое сердце трепетать. А он признал, что чувствует то же самое. Тогда почему он боялся повторения? Почему это должно закончиться разочарованием? Внезапно, поток моих мыслей оборвали грохочущие звуки органа. Вначале это казалось просто набором яростных звуков, производимых как будто хаотичными ударами кулаком по клавишам, но медленно, постепенно это превратилось в музыку, музыку, подобную которой я никогда не слышала до этого и больше никогда не услышала после. В ней заключались все страдания человечества. Мои глаза защипало от подступивших слез. Звучащая в этой музыке безнадежность — то, что я никогда не хотела бы пережить снова. Я разрывалась между желанием подойти и утешить, и дать мужчине время побыть одному. Клянусь, в тот момент я не знала, что мне делать. Музыка, казалось, сковала меня невидимыми цепями.

Наконец, после долгой, безутешной ноты, все стихло. Тогда я решилась выйти. Я обнаружила Эрика в его комнате. Он сидел, не двигаясь, возле органа со склоненной головой. Вначале он не подал знака, что заметил меня, но потом стал тихо говорить, будто сам с собой.

— Понимаешь, Кристина, — начал он так, будто наш разговор и не прерывался, — возможно, ты не знаешь этого, но в молодости я путешествовал с цыганами. Это не было, — он невесело усмехнулся, — полностью добровольным решением. В конце концов я сбежал, но моя слава уже распространилась, дойдя аж до персидского шаха. Но в то время я еще не знал об этом. Только спустя годы, моему другу Дароге — возможно, ты уже видела его — это тот самый Перс, ошивающийся поблизости сцены — удалось выследить меня в России. Но это уже другая история.

Возможно, ты слышала обо мне? Ты должна была быть очень юной в то время, хотя нет, ты была тогда слишком маленькой. И все же, возможно, до тебя доходили слухи. «Живой труп» — так они называли меня, — он слегка склонил голову, все еще глядя в сторону. — Я не… Они не позволяли мне, — было видно, насколько тяжело дается ему каждое слово, но затем он взял себя в руки и безэмоционально, как будто мы обсуждали погоду, продолжил: — Они выставляли меня не как «Голову мертвеца» или нечто подобное, а как «Живой труп». Посетители чувствовали бы себя обманутыми, если бы им не позволяли удовлетворить свое любопытство полностью и убедиться, что такое существо действительно полностью соткано из смерти. Поэтому Эрику позволяли надевать только то, чего требовали приличия и закон, и ничего больше.

Наверное, я как-то выдала свой ужас, так как он и произнес:

— Это было очень давно, и те, кто выставлял Эрика, уже заплатили за свои преступления.

— Эрик, — прошептала я, полная сострадания, но он предупреждающе поднял руку и продолжил: — Кристина, не слушай историю жизни, которую рассказывает тебе Эрик. Она слишком темная для тебя. Слушай то, что он говорит. Ты понимаешь? Ты понимаешь, почему Эрик не может?

Я прокрутила в памяти его слова, тщательно взвешивая все, что он сказал. А затем я поняла, что он имел в виду.

— Когда ты сказал, что не можешь, — я сглотнула и продолжила, — ты говорил буквально.

Он облегченно выдохнул. Значит, я не ошиблась.

— Я бы хотел, — проговорил он тяжело, помолчал, а затем снова начал: — Я бы хотел, чтобы все было по-другому. Я бы хотел быть молодым и красивым для тебя. Но жизнь распорядилась иначе. «Движущийся палец пишет…» Мне ли этого не знать?

— Я не слышала этой цитаты, Эрик. О чем она?

Наконец, он развернулся на скамеечке ко мне лицом, все еще не поднимаясь и не глядя мне в глаза.

— «Движущийся палец пишет и, написав, двигается дальше. Все твои ум и набожность не заставят его отменить и полстроки, все твои слёзы не смоют ни слова».* Я устал от слез, Кристина. Я устал от отчаяния. Я просто хочу быть таким, как все. Я буду хорошим другом, если ты мне позволишь. Я знаю десятки, сотни фокусов, которые смогут развеселить тебя ненастным днем. Но, боюсь… Мне жаль. Я не смогу стать для тебя чем-то большим.

— О, Эрик, — я выдохнула, подходя ближе. Нежно, я обвила его руками. — Если это все, что ты можешь мне предложить, то я приму это. Но… Эрик, ты мне веришь?

— Больше, чем самому себе, — просто ответил он.

— Может быть способ…

Он напрягся:

— Не мучай меня этим, — проговорил он резко, отстраняясь. — Неужели ты думаешь, что я не знаю свое тело, каким бы отвратительным и ненормальным оно ни было бы? Или ты полагаешь, что обладаешь более глубокими познаниями о мужской физиологии?

— Нет, конечно, нет. Во всяком случае, не буквально. Но я провожу довольно много времени наверху в Опере. И, знаешь, это иногда случается с мужчинами. Девушки говорят…

— Неужели, — проговорил он сухо, — и что же именно они говорят?

— Ну, — я покраснела, — существуют... другие способы. И еще я слышала, что женщины тоже могут стать… партнерами. Я не знаю, что ты знаешь о женском организме, но могу тебя заверить, что у нас… этого нет вообще.

— Хм, — он отвернулся, — я должен подумать.

«О чем здесь можно думать?» — хотела спросить я, но не стала. А он мягко продолжил:

— А сейчас, пожалуйста, оставь меня. Мне необходимо побыть в одиночестве и подумать.

Было тяжело судить, так как его глаза были спрятаны, но он казался отстраненным, задумчивым. Я кивнула и повернулась, чтобы уйти. Но когда я уже взялась за ручку двери, он тихо позвал меня:

— Кристина.

Я развернула. Он все еще не сдвинулся с места.

— Спасибо тебе за это.

Я еще раз кивнула и вышла из комнаты.

____________________________________
Примечание:
* Здесь приводятся строки из рубаи Омара Хайяма, наиболее известен их перевод на английский. На русский дословно их перевести весьма сложно.
     The Moving Finger writes; and, having writ,
     Moves on: nor all thy Piety nor Wit
     Shall lure it back to cancel half a Line,
     Nor all thy Tears wash out a Word of it.

Глава 12
Я принял решение

Я вернулась в свою комнату, где и провела остаток вечера, читая «Сказания и Легенды», которые волшебным образом снова появились на моем столике, а перед сном позволила себе насладиться горячей ванной. Но несмотря на то, что я все время прислушивалась, ни одного звука так и не донеслось снаружи. И потому я знала, что Эрик также не выходил из своей комнаты.

Он провел в ней и весь следующий день, и только голод вынудил меня пренебречь всеми правилами приличия и самой отправиться на поиски пищи. Но, вопреки моим страхам быть обнаруженной на кухне, доедающей остатки его цыпленка, Эрика не было поблизости. Я аккуратно убрала за собой, но, несмотря на все мое желание оставить кухню в том состоянии, в котором она была до моего посещения, я не могла вернуть на место съеденную пищу. «Все, что я имею — твое» и осознание того, что он не хотел бы, чтобы я ходила голодной, помогли мне немного притупить муки совести.

Пообедала и поужинала я тоже самостоятельно, а Эрик все еще не показался. Я вынуждена была принять как данное, что воду из крана можно пить без опасений, так как других жидкостей, исключая пары бутылок алкогольных напитков и небольшого кувшина сметаны, здесь не было. В этом расположенном глубоко под землей доме я опасалась, что единственным источником воды будет застоявшееся озеро. Но, судя по всему, Эрику как-то удалось провести сюда водопровод, потому что вода казалась вполне чистой и свежей.

Я бы с удовольствием выпила чашечку чая, так как здесь было довольно прохладно, но я не была уверена, что смогу самостоятельно поджечь плиту. Ко всему же, найти себе пропитание — это одно, а сжечь дом хозяина — совсем другое дело.

Я бездумно слонялась по дому, самостоятельно занимая себя. К вечеру я начала переживать за Эрика, как, в принципе, и за себя. Слишком ясно я осознавала, что не смогу самостоятельно выбраться наверх. Глубоко внутри я, конечно, знала, что мой Ангел не покинет меня здесь, внизу, но успокоить разбушевавшиеся нервы было совсем не просто.

В конце концов я непреднамеренно задремала на диване в гостиной. Наверное, мой сон оказался на удивление крепким, так как очнулась я только от мягкого толчка, когда Эрик открывал дверь в мою комнату. Я даже не почувствовала, как он поднял меня. Сейчас же он аккуратно держал меня на руках. И на нем не было маски. Наверное, он почувствовал, что я очнулась, и тихо прошептал:

— Тшш, — и осторожно опустил меня на кровать.

— Эрик…

— Тшш, — и он опустился на колени, чтобы снять мои туфли.

— Я боялась, что ты не выйдешь, — проговорила сонно. — И я похозяйничала на твоей кухне.

Он моргнул и просто ответил:

— Хорошо.

— Конечно же, я все убрала, — я села на постели. — И все же, я не должна была…

— Ерунда, — проговорил Эрик резко, — последнее, чего я бы хотел — это чтобы ты ходила голодная. Кажется, я отвратительный хозяин. Боюсь, я не привык к компании.

Наверное, я не выглядела полностью убежденной, потому что он продолжил:

— Как бы то ни было, если бы ты не поела, то пища вероятнее всего бы просто пропала. Я часто забываю о еде. Поэтому, если ты когда-то почувствуешь голод, то можешь просто взять, что захочешь.

Он сложил туфли рядом с кроватью, а сам сел на ее краешек.

— Так значит, ты ничего не ел? — проговорила удивленно. Я думала, что он вышел позже, когда я уже заснула и съел хотя бы что-нибудь. Неудивительно, что он выглядел таким истощенным!

— Иногда я не ем несколько дней подряд, а когда работаю, могу забыть о еде на целые недели. Я не переношу раздражители.

— О, Господи, наверное, я ужасно отвлекаю тебя своим постоянным присутствием.

— Вовсе нет, Кристина, — Эрик мягко улыбнулся. — Ты — вдохновение, а не раздражитель.

Я уже практически не слушала, что он говорил. Улыбка удивительно преобразила его лицо. Да, он все еще был уродлив, ужасно уродлив, мой бедный Эрик. Но улыбка осветила его лицо, словно свеча. На мгновение я действительно могла поверить, что он и правда Ангел, сошедший с небес.

— С тобой все в порядке? — тихо прошептал он, скользя кончиками пальцев по моей щеке. — Ты как-то странно смотришь на меня.

Я улыбнулась и прижала его руку плотнее к своей щеке.

— Со мной все хорошо, Эрик.

— Хорошо, — повторил он и, о, как мягко, склонился вниз и накрыл мои губы своими.

Каким сладким был этот поцелуй! У меня не хватило бы слов, чтобы описать его. Сейчас в нем не было той сжигающей, разрушительной потребности, испытанной нами в моей артистической. Конечно, я все еще желала его, но в это мгновение просто ощущать его губы, нежно прижимающиеся к моим, было достаточно.

Спустя несколько бесконечно долгих секунд он все так же мягко отстранился и внимательно вгляделся в мои глаза, но, что бы он в них не прочитал, это, видимо, удовлетворило его, потому что он просто проговорил:

— Я принял решение.

— Я рада, — прошептала, все еще наслаждаясь прикосновением его ладони к щеке.

Некоторое время мы просто молча сидели так, а затем он медленно опустил руку и неуверенно добавил, глядя куда-то вдаль:

— Впрочем, я не вполне уверен, что делать дальше.

Я позволила себе весело улыбнуться:

— Я тоже не знаю, но, думаю, мы неплохо начали наверху.

— Действительно, — он усмехнулся, но не сдвинулся с места.

— Спой мне, — внезапно попросила.

Он благодарно улыбнулся.

— Конечно, что бы ты хотела услышать?

«Твой голос», — подумала, а вслух произнесла:

— Обращение Маргариты к ангелам в конце Фауста.

— Удачный выбор!

Святые ангелы на небесах благословенные, моя душа стремится к тебе…

И опять он пел голосом Ангела, сошедшего с небес.

Насколько невыразимо прекрасным был его голос, заставляющий меня трепетать от желания, и как волшебно было петь вместе с ним, зная, что в конце мы сольемся в другом дуэте, в танце, древнем, как мир. Он думал, что я буду разочарована? Я разочаровывалась все предыдущие дни, когда пожар страсти загорался в нас во время пения, и я чувствовала неземной огонь в его ангельском голосе, а затем была вынуждена просто останавливаться. Ничто не могло превзойти то разочарование!

Я была уверена, что ночь не закончится для меня разочарованием. Даже просто слышать его голос, мягко сплетающийся с моим, образующий божественную гармонию, это одно толкало меня на край бездонной пропасти, и я лишь молилась, чтобы эта ночь не закончилась разочарованием для него.

И вместе мы пели. Я, полная возвышенного трепета, закрыла глаза, полностью отдаваясь ласкам неземного голоса, который, казалось, касался моих оголенных нервов. Эрик запел мягче, приближаясь к концу, и я последовала его примеру. Последние же ноты он практически прошептал, опаляя горячим дыханием мою шею. О, Эрик, пожалуйста! Его дыхание было таким теплым на моей коже, что мое сердце грозилось выпрыгнуть из груди, никто из нас не решался разбить очарование момента.

А затем он немного отодвинулся, но до того, как я успела сбросить оцепенение, я почувствовала мягкое прикосновение к своим волосам. Нежно, благоговейно он вытащил шпильки, позволяя густым локонам рассыпаться по спине. Осторожно, как будто опасаясь в любой момент быть оттолкнутым, он нежно заправил выбившуюся прядку, пропуская мои волосы сквозь пальцы.

Неуверенно, он коснулся губами моего виска, задерживая их там на несколько долгих секунд, а затем вздохнул.

Я тоже вздохнула и наконец позволила своим пальцам скользнуть по его волосам, обнять за шею, поцеловала мочку уха, скулу, и, наконец, прижалась губами к его губам.

Он был неуверенным, мы оба были, но его самое мягкое прикосновение через шелковое платье заставляло меня трепетать и сгорать в пламени страсти, на которую я не думала, что вообще способна. «Наконец-то», — пронеслась в голове мысль, когда Эрик уложил меня, практически не способную вздохнуть, на подушки.

Потерянная в захлестнувших меня ощущениях, я все же сумела нащупать пуговицы на его рубашке. Мне хотелось почувствовать его кожу под своими пальцами, но он молча поймал мое запястье, останавливая меня. Я слегка сжала его пальцы, показывая, что поняла и больше не попытаюсь раздеть его. Во всяком случае, не в этот раз.

Вместо этого я направила его пальцы к застежкам собственного платья и, хвала Всевышнему, он понял. Эрик был скованным и неопытным, таким же, как и я, но, Боже! В эту ночь мы познали наслаждение, которое могут подарить друг другу только искренне любящие люди.

И его лицо не имело значения.

Глава 13
На берегу озера

О том, что происходило между нами этими ночами, о наслаждении, которое мы испытали, я не хочу говорить. Достаточно будет сказать, что каждая слезинка, выплаканная мной за мою короткую жизнь, каждый горестный вздох о моей матери, умершей, когда я была ребенком, о моем дорогом бедном отце и слабом здоровье матушки Валериус были компенсированы стонами удовольствия и всхлипами радости.

Я не хотела уходить! Сколько я оставалась внизу с Эриком, я не могу сказать. Это могло быть как парой дней, так и несколькими неделями. Я потеряла счет дням и ночам в этом вечном мраке, окружающем подземный дом. Конечно, здесь были часы, но я часто забывала смотреть на них и отмеряла время только по внутреннему ритму своего организма.

Наверное, я бы с удовольствием провела здесь внизу с Эриком все оставшиеся годы моей жизни, счастливо находясь в странном состоянии сна наяву, если бы в один из дней наше спокойствие не было бы нарушено звуком электрического звонка. Он не был слишком громким или неприятным, а Эрик выглядел скорее раздраженным, чем обеспокоенным, и потому я не переживала. Тихо ругаясь, Эрик ушел тогда, и через несколько секунд звон прекратился. Впрочем, Эрик казался взведенным весь остаток дня, а следующим утром он явно был раздражен. Наконец, он со стуком поставил свою чашку.

— Это уже слишком! Я не нуждаюсь в посетителях, которые постоянно звонят!

— Что случилось, Эрик? — обеспокоенно спросила я. — Здесь кто-то есть?

— Просто досадная неприятность, — он скривился, а затем, прочитав непонимание на моем лице, добавил: — скорее всего, это просто потерявшийся рабочий.

Эрик поднялся и вышел из комнаты, возвратившись спустя несколько секунд с маской и плащом.

— Пожалуйста, распойся к моему приходу! — он легко погладил меня по щеке на прощание.

— Ты надолго? — спросила я с беспокойством.

— Нет, не думаю. Я собираюсь вернуться до того, как ты закончишь с распевкой. Мы начнем занятие, когда я вернусь, — и, сказав это, он ушел.

***

Его настроение не улучшилось по возвращении, и, если это было возможно, то оно стало даже хуже.

— Скажи мне, что не так? Позволь мне помочь!

— Это оскорбительно! — он ходил взад и вперед по комнате. Мы пытались репетировать как обычно, но, глядя на его взведенное состояние, я была не способна сконцентрироваться, и Эрик все больше и больше раздражался, пока наконец не захлопнул крышку фортепиано.

— Достаточно! О, во имя Всевышнего, не нужно так дрожать, Кристина. Я не злюсь на тебя.

— Что же это тогда? — я осмелилась спросить. — Что-то не так?

— Этот назойливый дарога! Он думает… Это уже слишком!

— Дарога? — кажется, Эрик уже упоминал это имя. — Это Перс? Чего он хочет?

— Он хочет, чтобы я научил его хорошим манерам! И тому, что не следует раздражать Призрака Оперы.

— Почему ты не скажешь мне, что не так? Я могу помочь!

Эрик был в ярости.

— Этот безмерный простак почему-то вбил себе в голову, что я удерживаю тебя здесь силой. Как будто я когда-нибудь посмел бы сделать что-то подобное!

— Он такого низкого о тебе мнения? Я думала, что он твой друг.

— Он называет себя так, — Эрик отчетливо скрипнул зубами. — Возможно, я и совершал преступления в Персии, но я никогда не пытался взять силой женщину. Я не монстр! Он должен знать это.

— Он должен, — согласилась я тихо. — Но что он хочет от тебя?

— Он хочет доказательств, — выплюнул Эрик. — Доказательств, что я не удерживаю тебя здесь силой. Я сказал ему, что ты находишься здесь по своей собственной воле, потому что ты любишь меня. Но, — лицо Эрика исказила гримаса, — по какой-то причине он не верит в это.

— Значит, он не знает тебя так хорошо, как думает.

— Он не знает меня вовсе.

— Он… все еще здесь?

— Не сомневаюсь. Он очень решительный человек и не уйдет, пока не убедится в твоей безопасности.

— Тогда давай убедим его! — предложила я.

***

Эрик греб сильно и размеренно. С маленьким, практически не дающим света фонарем, едва освещавшим темную, мутную поверхность озера всего на несколько футов вперед, я чувствовала себя очень неуютно и была рада, когда лодка тихо ударилась о противоположный берег. Ступив на землю, я поежилась.

— Он здесь? — спросила, оглядываясь. Я не видела никого, что, впрочем, было и неудивительно, учитывая царившую здесь тьму.

— Несомненно, — сухо ответил Эрик, — он хочет убедиться в твоей безопасности и поверит только собственными глазам. А он очень терпеливый человек.

— Он уже видел тебя раньше, я имею в виду, без маски?

— Да, много лет назад. Полагаю, ты хочешь, чтобы я ее снял?

— Если ты не возражаешь.

Эрик вздохнул.

— Где бы он ни спрятался, думаю, он достаточно далеко, чтобы не увидеть моего лица.

— Если он хочет убедиться, что я нахожусь с тобой по собственной воле, то, думаю, наилучшим доказательством послужит поцелуй, — проговорила я тихо.

Эрик фыркнул, но все же неохотно снял маску. Я улыбнулась и мягко притянула его вниз для мимолетного поцелуя. Он нежно улыбнулся в ответ и погладил мою щеку.

— Нет! — громкий крик вдалеке разорвал тишину, и Эрик выругался, быстро натягивая маску. Мне и самой хотелось проклясть нежеланного нарушителя спокойствия.

— Нет, черт возьми! Отпусти меня! Я не позволю! Кристина!

Внезапно в нескольких футах от нас появился Рауль, преследуемый выглядевшим смущенно невысоким мужчиной, видимо, «дарогой». Я же узнала его как Перса. И, несмотря на раздражение, которое я испытала, увидев здесь Рауля, я же была тронута неподдельным волнением, прозвучавшим в его голосе. Он действительно думал, что я в опасности!

Эрик, впрочем, был вне себя от бешенства. Я не винила его, иногда у меня самой возникало желание придушить мальчишку голыми руками. Но сейчас я переживала за его жизнь.

— Пожалуйста, Эрик, — тихо взмолилась я, — не причиняй ему вреда. Он только хотел помочь мне.

Если Эрик и услышал, то не подал вида, и его напряжение не исчезло. Правда, кажется, он все еще мог себя контролировать.

— Мне жаль, Эрик, — проговорил Перс с сильным акцентом, — кажется, я оказал тебе ужасную услугу.

— И правда, дарога.

— Мадемуазель, — вежливо кивнул мне Перс, а Рауль уже подбежал ближе и попытался схватить меня.

— Боже, Кристина, что этот монстр с тобой сделал? — он с отвращением посмотрел на Эрика.

— Он ничего не сделал, — крикнула я, вырываясь из его захвата. — Как я уже сказала, меня не нужно спасать!

— Это ты так говоришь, — ответил Рауль взволнованно. — Кристина, что ты думаешь, ты делаешь? Знаешь ли ты, насколько обеспокоена была матушка Валериус все это время?

— Сейчас не время, мой друг, — пробормотал Перс, но уже было поздно.

— Ты что, пошел к ней снова?

— Должен тебе сказать, для этого потребовалось много усилий. Она не хотела меня пускать вообще. Лишь Бог знает, что ты ей сказала про все это, про меня, но когда она услышала правду…

— И какова же правда, мсье? — с насмешкой протянул Эрик. — То, что вы не можете принять отказа Кристины, или то, что она предпочла меня, а не вас?

Рауль был вне себя:

— Правда в том, что вы воспользовались доверием невинной девочки, ее верой в Бога, в себя и…

Это очень быстро переходило все границы.

— Рауль, пожалуйста, ты не знаешь, о чем говоришь! — «Идиот, ты лишишься жизни, если не заткнешься!»

— Я знаю, о чем говорю, Кристина. И намного лучше, чем ты. Этот человек, — он указал на бедного Перса, который не знал, куда деть глаза от смущения, — этот человек знал твоего дорогого учителя много лет. Он знает, кто он такой, он — преступник!

Странно, но последнее высказывание Рауля, казалось, даже немного успокоило Эрика. Или, скорее, оно обратило его ярость во что-то величественное. Он вытянулся во весь свой значительный рост, источая ауру власти и опасности.

— Неужели, — произнес он, склонив голову, — должен признать, я удивлен, что у вас хватает смелости вот так заявиться ко мне после того, что вам рассказал наш общий друг дарога. Наверное, он также сказал тебе, что я не тот, с кем можно безнаказанно заигрывать. Впрочем, по-видимому Кристина все же испытывает к вам симпатию, а потому я дам вам тот выбор, который не предоставлял никому другому. Уходите сейчас и я не трону вас, или умрите. Выбирайте с умом, мсье, потому что я предлагаю только один раз.

— Неужели вы думаете, что я оставлю ее здесь с вами, мсье?! — с жаром воскликнул Рауль. — Вы, который воспользовались ее доверием и лгали ей! — без предупреждения он вырвал фонарь из рук Перса и прицелился им в Эрика. Время, казалось, замедлилось. Я закричала, Перс выругался и попытался схватить парня. Эрик легко ушел с траектории удара. Рауль споткнулся, и фонарь, описав дугу, полетел в мою сторону. Я подняла руку, защищая лицо, но было уже поздно, и фонарь взорвался, ударившись о мой лоб.

Последовала яркая вспышка, мою кожу обожгло, а затем все стало темным, мокрым и холодным. Сбитая с толку, в полуобморочном состоянии, я попыталась слепо отбиваться, не зная где я и что со мной происходит. Лишь спустя пару секунд я поняла, что нахожусь в озере, в своем объемном мокром платье, которое тянуло меня ко дну. Я попыталась держаться, но вскоре погрузилась под удушающую массу воды. Внезапно я почувствовала каменную хватку сильных пальцев у себя на запястье, которые потянули меня, отплевывающуюся и кашляющую, на поверхность.

Слава Богу, Эрик! В несколько сильных, быстрых гребков Эрик подтащил меня к берегу.

— Надир, вытащи ее! — резко скомандовал он. Перс и Рауль склонилась к воде и им всем втроем как-то удалось поднять меня.

Я лежала вся промокшая на камнях, со стучащими от холода зубами, потерявшая способность двигаться.

— Кристина, — выкрикнул Рауль, — Боже, Кристина, мне так жаль… — он потянулся ко мне, но Эрик, не удостоив его даже взглядом, оттолкнул его с такой силой, что парень отлетел в воду.

Нежно, осторожно Эрик приподнял меня и завернул в свой плащ. С него также текла вода. Видимо, он не стал снимать его перед тем, как прыгнуть за мной в озеро. Но плащ был шерстяным, и согревал даже несмотря на это. Я попытала прижаться к своему Призраку, полностью раствориться в его объятиях, но он мягко приподнял мой подбородок.

— Позволь мне посмотреть.

Мои глаза все еще щипало, и я быстро заморгала, а затем попыталась протереть их, но Эрик с силой сжал мои запястья.

— Даже не думай, — предупредил он. — Не двигайся. Надир, фонарь!

И когда Перс передал Призраку фонарь, привезенный нами из подземного дома, Эрик поднес его к моему лбу.

— Глубокий, — пробормотал он. — Но, во всяком случае, порез чистый. Придется зашивать.

Он осторожно поднял меня на руки и встал. Перс — Надир — последовал за нами, держа в руке фонарь.

— Оставь его, — коротко скомандовал Эрик, укладывая меня на дно лодки и забираясь следом, — он понадобится вам больше, чем нам. И выведи отсюда этого идиота, — прибавил он, посмотрев на переминающегося с ноги на ногу виконта.

Перс еще долго стоял на берегу, глядя нам вслед, и я была готова поклясться, что услышала, как он странным тоном задал вопрос Раулю:

— Мсье, а вы всегда поджигаете тех, кого пытаетесь спасти?

Эрику пришлось занести меня внутрь дома, потому что в моем теперешнем состоянии и в тяжелой промокшей одежде я не могла даже стоять. Он занес меня в небольшую ванную, и, включив теплую воду, аккуратно избавил меня от мокрой одежды. Я пыталась помочь, но мои пальцы плохо слушались меня, и Эрик только нетерпеливо отвел мои руки в сторону.

Я почти расплакалась, когда увидела грязную серую кучу, еще недавно являвшуюся красивым шелковым платьем.

— Не переживай, я закажу тебе новое, — пообещал Эрик, проследив за направлением моего взгляда. — А счет мы можем отправить твоему виконту.

Осторожно опустив меня в воду и посоветовав сделать ее погорячей, когда привыкну, он вышел.

— И не забудь прополоскать глаза! — донесся с порога его голос.

Я не нуждалась в напоминании. Мои глаза все еще пекли после попадания в них масла. Впрочем, после нескольких умываний дискомфорт наконец прошел, хотя мое зрение и осталось слегка затуманенным.

Наверное, я задремала, так как следующее, что я помню — это переливающуюся через края воду и стоящего рядом Эрика.

— Поднимайся, — скомандовал Эрик, и, когда я выполнила его просьбу, он завернул меня в большое пушистое полотенце. А затем он перенес меня на кровать. С его же помощью я переоделась в ночнушку и забралась под одеяло.

Я практически расплакалась от благодарности: он согрел мне постель. А затем он протянул мне чашку чего-то горячего. Возможно, он подмешал туда что-то, возможно, даже лауданум, потому что как только я выпила ее, я почувствовала непреодолимое желание спать.

Глава 14
Вспоминай обо мне

Я не знаю, сколько времени прошло перед тем, как я очнулась. Моя голова болела, и когда я потрогала свой лоб, то почувствовала на нем толстую мягкую повязку. Вспомнив, что Эрик говорил что-то о порезе, и со страхом подумав, что половина моих волос скорее всего сгорела из-за неудачной попытки Рауля спасти меня, я вылезла из кровати и проковыляла к туалетному столику. Но хотя мои щетки и заколки обнаружились на месте, зеркало исчезло. Обеспокоенная, я заглянула в ванную, но и там, как я и предполагала, маленького зеркальца не оказалось на месте. Насколько все было плохо?

Наверное, Эрик услышал мои шаги, потому что он зашел именно в тот момент, когда я попыталась приподнять повязку, чтобы на ощупь оценить ущерб.

— Даже не думай, — мягко отчитал меня он, отводя мои руки.

— Эрик, — начала я, не до конца уверенная, что действительно хочу знать правду, — насколько все плохо?

— Не слишком плохо, — ответил он, подводя меня обратно к кровати. — Порез был глубоким, но чистым, и мне удалось его хорошо зашить, — он осекся, заметив, как я побледнела, и поспешил успокоить меня: — я все сделал очень аккуратно, и если мы избежим заражения — что будет крайне сложно, если ты не прекратишь вести себя по-детски, — то у тебя даже практически не останется шрама. Да и твои волосы помогут скрыть его: он находится очень высоко на лбу.

— Мои волосы! — я в ужасе потянулась к своей голове.

— Всего немного опалены, — усмехнулся Эрик, — после того, как мы вычешем поврежденные кусочки и расчешем твои кудри, ты даже не заметишь разницы.

— Тогда зачем прятать зеркала?

— Потому что несмотря на то, что рана относительно маленькая, повязка, которую было необходимо наложить, относительно большая. Я не хотел, чтобы ты запаниковала и начала тыкать в рану пальцами. Невозможно выразить словами, насколько важно дать ей возможность спокойно зажить и не занести в процессе инфекцию, потому что в противном случае однозначно останется шрам.

Он точно знал, как заручиться моим полным повиновением. Я согласно кивнула.

— А тем временем, я хочу, чтобы последующие несколько дней ты провела в постели. Вчера ты промокла, и я не намерен рисковать твоим здоровьем.

— Очень хорошо, но Эрик! — я в ужасе прикрыла рот рукой, — что насчет матушки Валериус? Только Всевышний знает, что Рауль наговорил ей, она сойдет с ума от беспокойства!

— Напиши ей, если хочешь, — мягко предложил Эрик, — я принесу бумагу. Надир же доставит ее. Я не выпущу тебя из поля зрения до полного выздоровления. Безмозглый мальчишка! — тихо добавил он.

***

Как оказалось, я все же слегла с простудой, но благодаря постоянному уходу Эрика я так же быстро и переборола болезнь. Эрик был очень внимательным и нежным и даже запретил мне разговаривать, аргументируя это возможными негативными последствиями для моих голосовых связок. Впрочем, он предоставил мне небольшой колокольчик, чтобы я могла в любое время позвать его, и блокнот для записи моих пожеланий.

Несколько раз в день он проверял рану и менял повязки, каждый раз пропитывая ее каким-то скверно пахнущим раствором.

— Я знаю, что запах не слишком приятный, — проговорил он сочувственно, увидев, как я от отвращения сморщила нос, — но это действительно полезный раствор. Он обладает антибактериальным воздействием и убьет инфекцию, которая могла попасть на рану. Да и, — продолжил он, заканчивая делать повязку, — запаха практически не чувствуется, когда она закрыта, правда?

Я была вынуждена согласиться.

— Хорошо, тогда, — он присел на кровать и окинул меня оценивающим взглядом, — думаю, ты уже начала восстанавливаться и скоро будешь совершенно здорова.

Наконец, где-то неделю спустя он решил, что я достаточно поправилась.

— Взгляни сама, — предложил он, возвращая мне небольшое красивое зеркальце. Я постаралась не хватать его слишком поспешно, но, видимо, он заметил мое нетерпение, потому что тепло рассмеялся.

Первое, на что я обратила внимание — это мои волосы. Эрик действительно аккуратно вырезал поврежденные части и немного изменил мне прическу, так что сейчас даже сложно было догадаться, что что-то вообще произошло. Что же касается моего лба…

Все было не так плохо, как я опасалась. Я боялась, что увижу уродливый шрам — на самом же деле на моем лбу была лишь тонкая линия, проходящая чуть выше правой брови и теряющаяся в волосах. Эрик действительно проделал с раной великолепную работу. Я вздохнула: все же шрам был ярко красным и сильно выделялся на фоне остальной бледной кожи.

— Со временем он побледнеет, — мягко заверил меня Эрик. — Откидывай волосы назад и подставляй лоб солнцу, и уже через несколько недель его сложно будет заметить.

— А что мне делать с ним до этого?

— Ничего, — удивленно ответил Эрик, — он совершенно не беспокоит меня.

— Я знаю, — я улыбнулась, — но мне нужно будет вернуться на репетиции. Я не хочу, чтобы кто-либо его заметил!

Эрик лишь нетерпеливо передернул плечами.

— Просто замажешь его косметикой. У тебя достаточно ее в гримерной.

— Но, Эрик, я слышала, что грим не слишком хорошо накладывается на шрамы. Их не получается скрыть полностью. У нас была девушка в хоре, у которой был ужасный шрам на ноге и…

Он поднял руку, останавливая меня, и встал, приглашая за собой в гостиную.

— Наверняка ты знаешь, как применять касторовое масло.

— Конечно, но зачем? Эрик, я не понимаю…

— Потребуется тонкий слой касторового масла. Косметика будет держаться намного лучше, если ее наложить на смазанную касторовым маслом кожу. Все очень просто, — он отодвинул мне стул и протянул чашку чая, а затем налил немного и себе. — А сейчас, — проговорил он, возвращаясь к своему стулу, — раз ты чувствуешь себя лучше, я хотел бы вывести тебя на прогулку.

— На прогулку? Но куда?

— Пока только на другой берег озера. Полагаю, ты захочешь вернуться к своей матушке как можно скорее, но сначала я попрошу тебя поговорить с дарогой.

— Он же не может до сих пор думать, что ты удерживаешь меня силой!

— О, нет, конечно, нет, — Эрик усмехнулся, — хотя бы в этом его удалось убедить. Он просто хочет увидеть тебя и удостовериться, что с тобой все хорошо.

— Понимаю. Но почему бы ему просто не навестить нас здесь?

— Потому что я не позволю ему этого, — резко ответил Эрик. — Он слишком любопытен как для собственного, так и для моего благополучия.

— Понимаю, — проговорила, хотя на самом деле понимала не до конца. Впрочем, судя по всему, у Эрика были свои причины.

— Очень хорошо, — он помолчал, а затем добавил: — а тем временем мы можем повторить пару арий. И да, допей свой чай! — проговорил он, заметив, что я начала подниматься. — Мы не станем брать ничего сложного и только постепенно вернемся к привычной нагрузке.

Как Эрик и обещал, мы немного попели, а после обеда он закутал меня в теплую одежду и помог взобраться в маленькую лодочку.

— Я не стеклянная, Эрик, — со смехом заметила я. — И не разобьюсь.

— Не хочу рисковать очередным купанием, — спокойно ответил он и взялся за весла.

Звук хорошо распространялся через спокойную гладь воды, и, когда мы приблизились к другому берегу, я смогла различить голос Рауля.

— Вы не понимаете, — выкрикнул он, и я практически увидела его, размахивающего руками, — она получила крайне скудное образование, а ее детство было полным глупых легенд. И у нее настолько живое воображение! Она верит всему, что ей говорят!

— Мой дорогой молодой человек, все не так, — мягко попытался вразумить парня Перс. — Я и сам — выходец из страны, в которой существует множество разнообразных сказаний. Мы выросли на древних историях и легендах, и нас более сложно обмануть ими.

Судя по всему, Рауля ему убедить не удалось, потому что дорога снова заговорил:

— Подумайте, если бы вы хотели притвориться кем-то, кого бы выбрали, чтобы одурачить? Того, кто лично знал этого человека или же того, кто никогда не встречал человека, которым вы хотели бы притвориться?

Рауль пробормотал нечто невразумительное в ответ, и Перс мягко продолжил:

— Она в безопасности, не беспокойтесь о ней. Он действительно любит ее и позаботится о ней. А теперь тихо, они близко!

И действительно, мы уже причаливали, и я уже ясно видела Рауля, который стоял, опустив голову, в свете их фонаря. Перса же, с его темными волосами и смуглой кожей, я заметила на пару секунд позже.

Но когда мы приблизились, он выступил вперед и, слегка поклонившись, подал мне руку.

— Мадмуазель Даэ, рад снова вас увидеть! — вежливо поприветствовал меня Перс. — Как ваше самочувствие?

— Уже лучше, благодарю, — проговорила, в то время как Эрик и Рауль с обоюдной неприязнью уставились друг на друга. — Я надеюсь, с вами тоже все хорошо?

— Прекрасно, — ответил Перс, и его глаза блеснули в свете фонаря. — Эрик… — он протянул ему руку.

— Дарога, — кивнул Эрик, игнорируя протянутую руку.

— Достаточно! — выкрикнул Рауль в нетерпении. — Кристина, во имя Всевышнего, с тобой все хорошо? Он хорошо позаботился о тебе? — он взял мою руку.

— Я вполне восстановилась, как я и уже сказала, — ответила, высвобождая свою руку. — Эрик очень хорошо обо мне позаботился. И, как ты видишь, рана на моей голове зажила, и даже шрама практически не останется, — я откинула назад волосы и немного наклонилась вперед, давая ему возможность посмотреть. Я не стала упоминать об опаленных волосах.

— Кажется, он действительно проделал хорошую работу, — признал парень неохотно, а затем горько добавил: — Кристина, мне так жаль. Я никогда не собирался причинять тебе боль.

— Добрыми намерениями вымощена дорога в Ад, — я вздохнула, заправляя волосы.

— Ты выглядела так ужасно. Вся эта кровь на лице. Я так беспокоился!

— Не следовало говорить ей это, мсье, — пробормотал Эрик, и на мгновение в его глазах вспыхнула ярость.

Я побледнела. Насколько плохо все выглядело? Запаниковала бы я? Не зря же Эрик спрятал все зеркала!

— Как я уже говорил тебе, Кристина, — продолжил Призрак раздраженно, — все выглядело намного хуже, чем было в действительности. Как ты смогла убедиться, все прекрасно зажило, — «И не благодаря вам!» — не добавил он. Но несказанные слова все равно повисли в воздухе.

— Да, вы действительно сделали необычайно хорошую работу с раной, — нейтрально проговорил Перс. — У вас всегда были талантливые руки.

— Да, он использовал такие маленькие стежки, что мне даже было завидно, — проговорила я. — Если бы только я могла так хорошо обращаться с иглой…

— О Боже, Кристина, — Рауль отшатнулся, — ты хочешь сказать, что он зашивал рану?

— Ну конечно. А как по-другому он мог закрыть такую рану?

— Да, он говорил, что потребуется зашивать ее, — влез в разговор Перс.

— Да, но, Боже, Кристина, боль!

Глаза Эрик распахнулись в удивлении, а затем он в ярости сжал кулаки.

— Как вы можете даже предположить, — прошипел он, — что я не использовал анестетик? Вы думали, что я просто буду держать ее и протыкать иголкой ее кожу? — он практически не мог говорить от ярости.

— А откуда я знаю? — с жаром ответил Рауль. — Какого поведения мне от вас ожидать?

Эрик сделал шаг вперед, и в его глазах появился опасный блеск:

— Вы хотите увидеть, каким монстром я могу быть? Тогда продолжайте! И не забывайте о выборе, который я предоставил вам!

Рауль тоже выступил вперед, но тут я взяла Призрака за руку:

— Нет, Эрик, пожалуйста, позволь мне поговорить с ним!

— Он оскорбляет нас обоих, — проговорил Эрик презрительно, но я выступила наперед и попыталась смягчить его:

— Он молод, глуп и думает, что влюблен. Но это не значит, что он заслуживает смерти! Пожалуйста, Эрик, во имя любви ко мне, позволь поговорить с ним. Я попробую объяснить ему.

По-видимому, Эрику не слишком понравилась такая идея, но он только ответил:

— Впрочем, я всегда могу убить его, если возникнет такая необходимость. Иди! — и он отвернулся.

— Рауль, нам нужно поговорить, — позвала я парня.

— Он позволил тебе, — со злой насмешкой протянул Рауль, — позволил разговаривать со мной?

Я вздохнула и закусила губу, сдерживая готовые вырваться слова.

— Пожалуйста, Рауль, подойди, — я взяла его за руку и отвела в сторону. — Рауль, — я вздохнула, — полагаю, я вела себя неправильно с тобой и выражалась недостаточно ясно.

— Кристина, — начал он, но я перебила его: — пожалуйста, Рауль, выслушай меня.

Он выглядел жалко, но все еще непокорно. Скрестив руки на груди, он облокотился о стену.

— Рауль, девушки, которую ты любил, никогда не существовало, — я старалась говорить как можно мягче. — Скажи, Рауль, ты считаешь его разлучником — тем, кто внезапно встал между нами, не так ли? — парень молча кивнул. — Но все в точности да наоборот. Нет, дай мне сказать, — я предупреждающе подняла руку. И в тот момент я поняла, что он действительно любил меня, потому что он не стал спорить, подчиняясь. — Рауль, он — тот, кто знает меня сейчас, знает девушку, которой я стала. И, Рауль, я знаю его уже давно. Я познакомилась с тобой раньше, но я знаю его дольше.

Я не могла выдержать безмолвную мольбу, отразившуюся в его глазах, а потому отступила на пару шагов назад.

— Рауль, мы провели волшебное лето вместе, практически десятилетие назад. С того времени многое поменялось. Ты не знаешь меня сейчас, ты знал крошку Лотти, ходящую по ярмаркам со своим отцом, но ты не знаешь Кристину, оперную певицу. У меня осталось много прекрасных воспоминаний о тех двух месяцах, которые мы провели тогда. Но ты — не тот мальчик, которого я помню. А я — не та девочка, которой была когда-то. Ты знал моего отца, — в моем горле образовался комок. Как же я скучала по нему! — но у Эрика не было такой возможности. Разве ты не понимаешь? Той девушки, которую ты себе представляешь, не существует. Ее, такой чистой и прекрасной, просто нет!

— Ты хорошо объясняешь, — мягко проговорил Рауль. Но, Кристина, я люблю тебя и всегда любил. Я любил тебя, когда был мальчиком, и все еще люблю теперь.

— О, Рауль, — слезы собрались в моих глазах. Если бы все было по-другому, если бы я никогда не знала Эрика. Хотя, я никогда не скажу ему об этом, я никогда не стану терзать его несбыточной надеждой. — Рауль, — просто сказала я, — я тоже любила тебя. Но одного лета, о котором приятно вспоминать недостаточно, чтобы построить счастливый брак.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем задумался. И, хвала Всевышнему, он наконец понял. Глубоко вздохнув, он потер переносицу.

— Ты еще встретишь другую, Рауль. Обещаю. Ты познакомишься с другой девушкой, которая не будет твоей маленькой Лотти. Но она будет нежной и доброй, и ты полюбишь ее так же сильно, как любил меня. Я обещаю тебе это.

Он ничего не ответил, но слегка улыбнулся, и я продолжила:

— Она будет той, кого одобрит твоя семья. Рауль, вы будете любить друг друга и заведете детей. И внуки будут сидеть на твоих коленях и, возможно, однажды ты расскажешь им сказку о том, что ты знал певицу, которую полюбил Призрак Оперы.

Он тихо усмехнулся, услышав это:

— Я практически вижу ее, так хорошо ты ее описала, — он вздохнул. — Думаю, жизнь будет скучной без тебя. Хотя, я никогда не забуду тебя. Возможно, мы можем остаться друзьями?

— Думаю, не стоит.

Он еще раз вздохнул и отошел от стены.

— Кажется, у него нет никого, правда? — спросил он. — Если у него не будет тебя, у него не будет никого другого никогда.

— Полагаю, ты прав, — ответила я мягко. — Но ты должен понять, что это не та причина…

— Нет, я понимаю. Ты любишь его. И он, во всяком случае, действительно любит тебя. Но если он хоть когда-нибудь обидит тебя, я найду и убью его! Даже если это будет стоить мне жизни.

— Милый Рауль, — проговорила я нежно, — он никогда не обидит меня. Он только кажется монстром снаружи.

— Раз ты так говоришь, думаю, мне следует поверить тебе. Ты никогда не лгала мне, Кристина. Пойдем! — и провел меня к тому месту, где нас ждал выглядящий усталым дарога и кажущийся абсолютно равнодушным Эрик.

— Итак, мальчишка, нужно ли мне убить тебя? — спросил он ровно.

— Нет, нет, я оставлю вас двоих с миром. Если вы не возражаете, мсье, — он слегка поклонился Персу, — я не знаю дороги, и мне не хотелось бы заблудиться.

Он сделал шаг вперед и слегка поцеловал меня в лоб.

— Прощай, крошка Лотти, — проговорил он, а затем отвернулся.

— Сюда, мсье, — проговорил дарога, и, так ни разу не обернувшись, они ушли.

Эрик приобнял меня за талию, и мы вместе наблюдали, как светлое пятно от фонаря медленно растворяется во тьме.

— Тебе жаль видеть, как он уходит?

— Нет, — я вздохнула, — и да. Я бы хотела, чтобы он остался моим другом детства, а не стал молодым активным ухажером.

— Не было ли тебе приятен тот факт, что тебя преследовал молодой красивый дворянин?

Я посмотрела на него снизу вверх, но, казалось, ему просто было любопытно.

— Думаю, мне это льстило. Но мне было бы приятнее, если бы я действительно хотела, чтобы меня преследовали.

Он помолчал, а затем тихо спросил:

— Ты не жалеешь о своем выборе?

— Эрик, — я обняла его, — ты же знаешь, что нет.

Глава 15
Домой

Когда мы наконец снова зашли в его дом, Эрик тихо произнес:

— Полагаю, тебе нужно вернуться домой.

— Думаю, да, — я вздохнула. — Я должна навестить матушку Валериус. Наверное, она не находит себе места от беспокойства, — я чувствовала себя такой виноватой. — Я и так уже очень сильно задержалась. Если она думает, что я в руках психопата…

Эрик кивнул:

— Тогда собирайся, — произнес он просто. — Я провожу тебя.

— Это же не конец? — спросила, внезапно обеспокоенная. — Я имею в виду, я же еще увижу тебя?

Он немного печально усмехнулся.

— Я никогда не покину тебя, Кристина. Но сейчас ты должна проведать матушку Валериус, а я… А у меня есть дела.

Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы собраться. Я ведь ничего не брала с собой. Роскошное платье, которое я надевала, до сих пор было в ужасном состоянии, поэтому я переоделась в простое платье, сложила книгу и удивительно красивый набор щеток (с которым я просто не могла расстаться) и сказала Эрику, что готова.

Как обычно, он надел плащ и маску, а затем, не говоря ни слова, помог взобраться в лодку. С небольшой пристани он провел меня по коридору, который я не узнала. Последний закончился металлической калиткой, которую Призрак и открыл.

— Держи! — Эрик протянул мне большой медный ключ. — Он открывает дверь ко мне. Тебе нужно только пройти по коридору. Я всегда узнаю, если ты зайдешь, и встречу тебя.

Кажется, он хотел добавить что-то еще, но потом передумал и просто вывел меня на поверхность, где лучи солнца освещали каменную мостовую.

Я не могла вынести холода прощания.

— Эрик, — позвала я, и он замер, но так и не обернулся.

— Кристина.

— Ты разве не… Я имею в виду, разве ты не поцелуешь меня на прощание, чтобы было легче перенести разлуку?

Кажется, его плечи слегка опустились. Он обернулся, совершенно бесстрастный, и я не могла сказать, успокоила его или же причинила дополнительную боль моя просьба.

— Ты вернешься, причем скоро. Разве этого недостаточно?

— Нет, — прошептала я. Он вздохнул и, немного приподняв край маски, прижался к моим губам в нежном поцелуе. Я крепко обняла его, а затем так же быстро отстранилась. Он снова опустил маску, и, избегая моего взгляда, взял меня за руку.

Была ли рада, что он выполнил мою просьбу? Ответа на этот вопрос я не знаю и по сей день. О, как мне хотелось этого поцелуя, и как много значило для меня то, что он подарил его мне.

Расставания означают страдания. И те несколько минут, которые мне понадобились, чтобы перейти на другую сторону дороги и вызвать извозчика промелькнули так быстро! И все же, когда карета увозила меня от Оперы, я проигрывала их в памяти, как будто это были годы, проведенные вместе с ним, а не жалкие секунды. О, как я уже скучала по нему.

Когда я поднималась по ступенькам на знакомое крыльцо, меня разрывали противоречивые эмоции. Было хорошо снова оказаться дома, и все же, когда я думала о доме, часть меня представляла дом у озера.

Окружающая меня действительность практически не изменилась, но вот я сама…

Я хотела увидеть матушку Валериус. Я никогда не могла пожалеть о проведенном в обществе Эрика времени, но все же я скучала по ней. И я переживала за нее.

К моему удивлению, входная дверь была не заперта. Я всегда закрывала ее, когда уходила — но сейчас, возможно, наша домработница была внутри? Тихо, на случай, если матушка отдыхала, я вошла.

Внезапно я расслышала голоса.

— Матушка Валериус? — позвала я и направилась в ее комнату.

— А вот и ты! — радостно воскликнула старушка. — Кристина, дорогая. Как я рада тебя видеть! Проходи, садись, — и она подвинулась, освобождая мне место на кровати.

— Мадемуазель Даэ, — глубокий, с сильным акцентом голос поприветствовал меня, и к своему удивлению я увидела Перса.

— Мсье дарога! — шокировано проговорила я, понимая, что действительно рада его видеть. Как будто встретила здесь маленькую часть Эрика.

— Пожалуйста, — произнес он, поднимаясь, чтобы на секунду коснуться моей руки, — зовите меня Надиром. Дарога — это звание, а не имя.

— Простите меня, — проговорила смущенно. — Я не знала. И что же означает титул «дарога»?

Он тепло рассмеялся.

— Дарога — это не титул. Это означает глава полиции.

— Надир заходил практически каждый день, — просветила меня матушка. — Он очень интересный собеседник. И он знает твоего Ангела!

— Да, матушка, я знаю. — «Интересно, что он сказал ей?» — Мне жаль, что я так долго отсутствовала, — я обняла старую женщину, — наверное, ты очень переживала!

— А, это, — она пренебрежительно махнула рукой, — Надир был так добр, что все объяснил мне. Что за глупый мальчишка, этот твой виконт! Представляешь, спутал Ангела с разыскиваемым преступником только потому, что ни разу его не видел! Сначала я подумала, — она проницательно взглянула на меня, — что это всё потому, что ты так ему понравилась.

— Он не мой виконт, — проговорила я тихо, но, кажется, матушка уже не слушала. — Спасибо вам, Надир, — я улыбнулась и быстро добавила, заметив подозрительный взгляд мадам Валериус: — за то, что приходили.

— О, я тут вспомнил кое о чем. У меня есть послание для вас, мадемуазель: репетиции были приостановлены, пока вы отсутствовали. Кажется, у них возникли какие-то проблемы с механизмами и декорациями. Но они снова начнутся с понедельника, и вы должны будете присутствовать, как обычно.

— Спасибо! — поблагодарила, чувствуя облегчение. Все же, я скучала по репетициям. И я задумалась, был ли Эрик причастен к возникновению «неполадок».

На следующий же день я вернулась в Оперу. Правда, перед тем, как Надир ушел, я спросила у него, не знает ли он, могу ли я так же возобновить свои индивидуальные занятия.

— Не сейчас, — серьезно ответил Перс. — Эрик занят. Но он даст вам знать, когда вы сможете вернуться.

Сказать по правде, я чувствовала себя немного потерянной, когда заходила в свою артистическую. Она казалась мне странно пустой, и я знала, что Его не было поблизости. Но затем мой взгляд зацепился за красную розу, и мое сердце радостно подпрыгнуло. «Спасибо, Эрик», — прошептала я, вдыхая приятный аромат. После этого я почувствовала себя намного лучше.

***

Надир продолжил регулярно навещать матушку Валериус, и иногда мне даже удавалось перекинуться с ним парой слов. Однажды я спросила его, хотя и не была до конца уверена, что хочу услышать ответ:

— Так получается, что Эрик — разыскиваемым преступник?

— Нет, дитя, это не так, — печально произнес он. — Правитель, который хотел казнить его, думает, что Эрик мертв.

— И все же он преступник, — проговорила я, хотя какая-то моя часть сжалась от этих слов.

Перс вздохнул.

— Да и нет. Не было закона, по которому его приговорили. Его приговорили только по воле одного человека. Я не знаю, известно ли вам хоть что-нибудь о времени его пребывания на моей родине.

Я покачала головой.

— Эрик только сказал мне, что-то время не было счастливым для него.

— Не было счастливым, — как эхо, повторил Перс. — Бедный Эрик! Возможно, вы не знаете, но Эрик — гений. Нет, не смейтесь, я знаю, что вы знаете о его голосе, его музыке, но он гениален во всем. Он удивительный архитектор, и это именно он построил дворец персидскому шаху.

— Дворец был прекрасен? — не удержалась я от вопроса.

— Прекрасен? Да, но он так же был смертоносным. Он был полон скрытых ходов и ловушек, как ящик фокусника. Шах был очень доволен. Никто не смог бы построить такой дворец. Но правитель Персии подумал, что раз Эрик построил ему такое чудо, то он сможет сделать подобное и другим, — Надир замолчал.

— И что же случилось дальше?

— Шах повелел выколоть Эрику глаза.

— Боже мой! — я в ужасе прикрыла рукой рот.

— Потом он правда изменил свое решение.

— Хвала небесам!

— И вместо этого приказал убить его. Я помог ему сбежать, — Перс вздохнул. — Шах был в ярости. Но, к счастью, мои друзья переодели какой-то труп в одежду Эрика, и шах поверил, что Эрик мертв. Тогда меня просто изгнали. Теперь вы видите, что хотя Эрика приговорили, но не за преступления, которые он совершил.

Разговоры с Надиром всегда немного просвещали меня касательно биографии Эрика. Хотя, если быть совершенно откровенной, Перс никогда не рассказывал слишком многого о жизни Призрака.

— Если он захочет, то сам все вам расскажет, — извиняюще говорил он мне обычно. А я не настаивала.

Репетиции продолжались, как и обычно. Одно, правда, все же изменилось: теперь я стала дублершей Карлотты. Конечно же, последняя была в ярости и приняла мое назначение, как личное оскорбление. Но в этот раз менеджеры были непреклонны: они не собирались рисковать возможным срывом представления из-за уязвленной гордости одной певицы.

Я была на седьмом небе от счастья. Я надеялась, нет, я знала, что рано или поздно я стану примадонной и буду выступать на сцене. И я также знала, что когда это время придет, благодаря моему Ангелу, это станет моим триумфом.

Как только у меня появилась возможность незаметно ускользнуть, я взяла с собой свечу и побежала на улицу Скриба. Аккуратно заперев за собой калитку, я быстро прошла по коридору и уже скоро в нетерпении стояла на маленькой пристани.

Как мне и было обещано, совсем скоро я услышала тихий плеск весел, а еще через несколько секунд смогла различить вдалеке свет его фонаря. Грациозно выбравшись из лодки, Эрик в пару шагов преодолел разделяющее нас расстояние. Несколько секунд он молча смотрел на меня сверху вниз.

— Кристина, — наконец заговорил он, и как же подпрыгнуло мое сердце от звука этого неземного голоса, — полагаю, с тобой все хорошо.

— Да, — произнесла я смущенно, — но, Эрик, у меня есть прекрасная новость!

Он внимательно слушал, пока я рассказывала, как стала дублером Карлотты.

— Я никогда не сомневался, что они заметят и по достоинству оценят твой талант, — проговорил серьезно. — Я рад, что для этого им не потребовалось слишком много времени.

— А ты, Эрик, — спросила, наконец вспоминая о манерах, — как твои дела? Надир сказал, что ты был занят.

— Я был, — ответил он, все еще как-то слишком официально, — Дарога милостиво согласился помочь мне в небольшом вопросе. Пришло время переезжать.

— Переезжать? — переспросила озадаченно.

— Да, я устал от жизни шарлатана в доме с потайными дверями. Я хочу поселиться в нормальном доме, как и все. И я возьму на себя смелость предположить, — он отвел взгляд, — что и ты не захочешь провести всю свою жизнь в подвалах, в темноте. Я осмелюсь сделать предположение, что тебе бы хотелось иметь возможность открыть окно и выглянуть в сад.

Мое сердце сделало скачок, и я едва могла произнести:

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила осторожно, не желая гадать.

— Кристина, — он помолчал, а затем протянул мне простое золотое колечко, переливающееся при свете фонаря, и просто спросил: — Кристина, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

В моем горле образовался комок, мешающий мне ответить. Как же я была счастлива! Глядя сквозь слезы на своего Ангела, моего Эрика, я смогла только кивнуть.

Он надел кольцо мне на палец, и, как только золотой ободок оказался на моем пальце, я кинулась на него, обнимая и практически толкая нас обоих в озеро.

— Полагаю, это было «да»? — прошептал Эрик мне в волосы, крепко обнимая меня в ответ.

В раздел "Фанфики"
Наверх