Эпилог к фанфику "Равносторонний треугольник"

Фик описывает омегаверс (альтернативная вселенная, три пола)!
Если вы незнакомы с этим жанром, а также в случае, если вам неприятны тема гомосексуализма,
идея о наличии трёх полов, мужской беременности и т. п. - покиньте эту страницу!

В полутёмной гостиной царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых часов и едва слышным звуком шагов Эрика, который никак не мог заставить себя остановиться. Десять шагов в одну сторону, десять в другую — и заново. Наконец, устав от ожидания и неослабевающей тревоги, Эрик остановился у приоткрытого окна, с жадностью вдыхая свежий и прохладный ночной воздух.
— Может, тебе стоит присесть? — донеслось от стола. Там, небрежно откинувшись на гнутую спинку венского стула, сидел Рауль — и методично чистил яблоко. Тонкие полоски зелёной шкурки красивыми кольцами ложились на полированную поверхность перед ним.
Эрик резко развернулся.
— Как ты можешь быть таким спокойным! — вскричал он — и, тут же приглушив голос, добавил: — как ты смеешь? Там же Кристина… а вдруг…
— Глупости, — оборвал его Рауль, и что-то в его голосе заставило Эрика невольно поёжиться, — Кристина — сильная и здоровая девушка. Это обычное недомогание.
— Но… но… — Эрик запнулся. Ему по-прежнему не хватало воздуха. — Посмотри на меня. — Рауль замер на середине движения ножа и поднял глаза. — Посмотри на меня и скажи, что ты не боишься. Что ты ни разу не думал, каким может родиться наш ребёнок. Что может случиться с Кристиной — и со всеми нами — из-за меня.
Рауль ответил ему долгим взглядом и продолжил своё занятие.
— Конечно, думал, — сказал он наконец, — но, знаешь, я свято верю, что кровь де Шаньи способна победить любой недуг. В нашем роду не было… — он не договорил, неопределенно помахав в воздухе ножом, чьё лезвие, обильно покрытое яблочным соком, блеснуло в приглушенном свете лампы быстрым всполохом.
— Уродов, — закончил за него Эрик и заметно помрачнел.
— Я хотел сказать — отклонений, — мягко заметил Рауль и надрезал яблоко. — Хочешь? — он протянул ломтик.
— К чёрту. — Эрик вновь было повернулся к окну, но звук открывающейся двери, который в тишине гостиной прозвучал подобно пушечному выстрелу, заставил всех находящихся в комнате обратить свое внимание на хрупкую сутулую фигурку деревенского врача, показавшуюся в проёме. Следом послышался звук отодвигаемого стула — Рауль встал из-за стола.
Эрик закрыл глаза, на секунду позволив страхам и сомнениям полностью охватить его разум.
А ведь ещё день назад он был спокоен и счастлив — счастлив так, как и представить себе не мог.

Через некоторое время после свадьбы, когда почти неконтролируемая страсть, вызванная обрядом, утихла, сменившись крепкими и спокойными узами любви и дружбы, и Эрик впервые в жизни ощутил, что это такое — не быть одному, поведение Кристины начало странным образом изменяться. Сначала ни она сама, ни её мужья не придали этому особого значения, но после нескольких приступов утренней тошноты, которые обессиливали Кристину и ввергали Эрика и Рауля во всё большее волнение, старая служанка, которая прислуживала Раулю с самого рождения, надоумила их обратиться к семейному доктору.
— Против природы не попрёшь, — многозначительно сказала она и в ответ на удивленные взгляды добавила: — тяжела ваша супруга, хозяин.
И, бросив последний взгляд на запунцовевшую Кристину, величественно удалилась на кухню.
Когда же доктор подтвердил сказанное, молодые люди почувствовали себя довольно глупо. Во всяком случае, Эрик почувствовал — он ведь столько раз читал об этом. Как же он мог не сопоставить признаки? Но неловкость быстро сменилась радостью, ибо то было желанное дитя, плод их любви, долженствующий скрепить их союз окончательными и нерушимыми узами. Рауль немедленно предложил всем семейством удалиться подальше от суеты большого города — поближе к свежему воздуху и благословенной тишине, — перебравшись на время беременности Кристины в загородное поместье де Шаньи. И тогда это казалось прекрасным решением.
Кристина так радовалась зелёным рощам и цветущим лугам, открытому небу и тёплому солнцу, что Эрик никак не мог перестать улыбаться. И каждый вечер играл ей свое новое сочинение. А Рауль каждое утро притаскивал в их спальню охапки полевых цветов.
Это была идиллия.
На свежем воздухе Кристина поздоровела; её фигура округлилась, приобретая пленительные женские формы; на её лице расцвёл свежий румянец. Да и сам Эрик чувствовал себя здесь значительно лучше. Уединенность поместья давала ему возможность гулять целыми днями, не опасаясь нежелательного внимания к своей персоне. И он гулял, сопровождая Кристину — потому что она его об этом просила, окружал своей заботой, и ему казалось, будто за спиной у него и в самом деле вырастают ангельские крылья. Гулял, несмотря на то, что здесь, в тишине и покое, мелодии рождались в его голове сами собой, поминутно, и Эрика тянуло вернуться в дом и засесть в музыкальной комнате. Часто к ним присоединялся Рауль, и тогда они устраивали пикники в одном из полюбившихся им местечек, а вечером, усталые, но довольные, шли обратно, любуясь медленно догорающим закатом.
В один из таких дней Кристине внезапно стало дурно: закружилась голова. Когда Эрик заметил, что она побледнела и сильно навалилась на его плечо, то испугался, как никогда в жизни. Они с Раулем по очереди несли её на руках до самого дома, а там, пока Эрик со всем возможным удобством устраивал Кристину на кровати, Рауль отдавал распоряжения прислуге — послать за врачом, принести нюхательные соли, немедленно открыть все окна…
Потом отправленный в ближайшую деревню экипаж вернулся, и врач — сухонький старичок, подслеповато моргающий из-за толстых стёкол очков в тяжёлой роговой оправе, — быстро поздоровался с хозяевами и прошёл к пациентке.
И время замедлилось в ожидании, превратившись в тягучую вязкую массу, сквозь которую с трудом пробирались тонкие стрелки стоявших в гостиной часов.

И вот наконец мучительное ожидание закончилось. Эрик ощупывал взглядом морщинистое лицо старика, силясь разгадать, что спрятано за его профессионально-спокойным выражением.
— Доктор, что с ней? — спросили они с Раулем одновременно, и Эрик понял, что его муж отнюдь не так спокоен, каким казался.
Доктор поправил очки, аккуратно прикрыл за собой дверь и улыбнулся.
— Всё в порядке, — сообщил он. — Ваша жена просто немного переутомилась. Всё, что ей нужно — есть больше фруктов и мяса. А ещё не ходить так долго и так далеко.
Эрик облегчённо выдохнул, едва осознавая, что задерживал дыхание. Он покосился на Рауля — тот слабо улыбался, осторожно разжимая впившиеся в спинку стула пальцы, — и подумал, что сам, наверное, выглядит не лучше.
— Можно нам к ней? — спросил Эрик доктора.
— Сейчас мадам де Шаньи лучше не беспокоить, — ответил тот, — я дал ей микстуру, так что она проспит до утра.
— Спасибо вам, месье Орнюр, — сказал Рауль. — Не желаете ли поужинать с нами?
— Нет, — доктор покачал головой, — жена обидится, если я не попробую её стряпню. — Он лукаво блеснул блекло-жёлтыми глазами. — Но от рюмочки не откажусь.
Рауль прошёл к высокому стеклянному столику в углу гостиной.
— Коньяк, бренди, виски? — предложил он на выбор.
— Коньяк, пожалуйста, — Орнюр сел на стул Рауля и рассеянно положил в рот ломтик яблока.
Эрик расположился напротив, а вскоре к ним присоединился и Рауль. Мужчины подняли бокалы.
— За будущую мать, — сказал доктор и пригубил свой напиток.
— За Кристину, — тихо сказал Эрик.
— За её здоровье, — добавил Рауль.
Некоторое время все трое молчали. Наконец Эрик, погружённый в свои мысли, ощутил на себе пристальный взгляд доктора. Он уже привык к любопытству, которое вызывало у посторонних его лицо, но всё равно было неприятно.
— Что? — довольно грубо спросил он, поднимая глаза.
— Я вспоминаю одну историю, — нимало не смутившись, ответил Орнюр. — Она приключилась… тридцать… нет, тридцать пять лет назад; тогда я только начинал свою практику, был молод, неопытен и еще способен удивляться. Как-то в деревню приехала молодая пара. Мужчина был омегой, а значит, они были невенчанными. Конечно, это вызывало различные толки, но пара жила уединённо, ни с кем не общаясь и мало обращая внимание на сплетни. Они снимали полдома у моей тогдашней соседки, и я часто видел их в саду. Женщина была симпатичной, тихой и приветливой — всегда со мной здоровалась, мужчина же был красив: высокий, темноволосый… разве что чуть полноватый.
— Я не вполне понимаю, зачем вы нам это рассказываете… — начал Эрик, но Рауль сжал под столом его руку, призывая к молчанию.
— О, вы поймёте, — заверил его старый доктор, улыбаясь уголками губ. — Так вот, однажды ночью женщина прибежала ко мне в ужасном волнении. Запинаясь, она сказала, что её мужу плохо, но ничего не объяснила. Только повторяла всё: «Ему плохо, помогите ему». Когда я вошёл в комнату, где лежал мужчина, то сразу обратил внимание на его живот — тот явно был куда больше, чем казалось под одеждой. Мой разум пронзило страшное подозрение, которое подтвердилось после осмотра. Этот омега носил в своем чреве плод, и тот уже развился до такой степени, что передать его женщине было решительно невозможно. Я расспрашивал их, пытаясь понять, что случилось, и наконец, после долгих отпираний, они рассказали свою историю.
Мужчина был любовником какого-то альфы из богатой и знатной семьи. Молодости свойственна неосторожность, и ничего удивительного, что через некоторое время он понёс. Конечно, плод был нежеланным для обоих, но альфа довольно быстро нашёл женщину, согласившуюся выносить ребенка. Он дал им денег и попросил на время уехать в провинцию, чтобы избежать подозрений — альфа собирался заключить выгодный брак, и подобные слухи были ему ни к чему. Однако что-то пошло не так. Плод не перешёл к женщине, как они ни старались, а потом у омеги начал расти живот. Они были напуганы, не знали, что делать…
Я оставил им кое-какие порошки и попросил прийти ко мне утром, чтобы я смог осмотреть мужчину более тщательно, а сам всю ночь просидел над книгами, но так и не нашёл там упоминания о похожих случаях — разве что древние трактаты, где говорилось о племенах, в которых из-за недостатка женщин омеги часто сами вынашивали детей. Но это были мифы, легенды, а я тогда предпочитал верить научным трудам. Но и своим глазам я тоже склонен был верить, а они говорили мне, что этот омега… беременный.
Рауль, с интересом слушавший историю, присвистнул.
— Это же сенсация!
— Была бы сенсация, если бы о ней узнали. Но меня попросили молчать об этом, так что вы первые, кому я рассказываю. — Доктор отпил еще коньяка и продолжил: — не стану утомлять вас медицинскими подробностями. Если коротко, оказалось, что у омеги был неразвит проход, по которому плод должен был передаться женщине, поэтому у них ничего и не получалось. А ещё у омеги было неплохо развито детское место, и плод начал развиваться — вместо того чтобы погибнуть и вызвать воспаление. Но, увы, тело омеги всё же не приспособлено для вынашивания, поэтому бедняга очень страдал. Я, как мог, старался облегчить его состояние, но, повторюсь, опыта у меня было мало, а уж в подобном случае — тем более. Всё, что я мог предложить, — это попытаться извлечь плод, пока он ещё не слишком велик, и спасти тем самым жизнь омеги.
А омега отказался. Возможно, виной тому были гормоны, но он заявил, что любит этого ребенка и не может позволить ему погибнуть. Я, в свою очередь, уговаривал его, но всё было напрасно. Итак, всё, что мне оставалось, это наблюдать течение беременности и готовиться к операции — потому что естественным путём ребенок всё равно бы не вышел. Занятно, но у женщины тоже начались изменения — должно быть от тесного соседства с омегой: её молочные железы набухли и, очевидно, после появления ребенка на свет, она смогла бы выкормить его. Но я вижу, что вы заскучали, — чуть виновато усмехнулся врач, — видимо, я всё же увлёкся. Потерпите ещё немного, я подхожу к самой интересной для вас части повествования.
Когда мужчина почувствовал себя совсем худо, я понял, что медлить нельзя, и назначил операцию. Я тревожился об её исходе, поэтому не обошлось без ошибок. Например, — тут Орнюр бросил быстрый взгляд на Эрика, который внезапно напрягся, каким-то внутренним чутьем угадав, что услышит дальше, — когда я делал разрез на… чреве, скальпель вошел слишком глубоко, задев сосуд, а оперировать во избежание огласки мне пришлось в одиночестве, и я не смог остановить кровотечение. Омега становился всё бледнее, и я заторопился. Стенки утробы оказались слишком плотными, они словно бы стремились удержать плод внутри, не дав ему появиться на свет, тогда я прибегнул к помощи щипцов, которыми обычно пользовал женщин, и буквально вырвал ребёнка из омеги. Это был мальчик. Увы, но лезвие скальпеля причинило больше неприятностей, чем я полагал, да ещё и щипцы… У младенца было изуродовано личико.
Эрик прерывисто вздохнул. Отчего-то почти с самого начала, с того момента, когда месье Орнюр заговорил о беременности омеги, он понял, что сейчас ему откроют тайну его рождения. И, вслушиваясь в слова старого доктора, Эрик не мог сдержать невольную дрожь. Да, он не был ребенком дьявола, но и обычным его появление на свет назвать было нельзя.
— В остальном ребенок был совершенно здоров, — продолжил тем временем Орнюр. — Я быстро обработал его раны, но исправить сделанное был не в силах — слишком толстые нити прорывали кожу мальчика, не давая мне соединить края разреза или зашить содранные участки. К тому же я все ещё надеялся спасти его отца. Я отдал ребёнка женщине и продолжил операцию. К сожалению, омега умер, так и не увидев сына.
Доктор замолчал и покачал головой, будто заново переживая давнюю вину.
— Что же случилось дальше? — спросил Рауль тем же почти неестественно спокойным тоном, каким не так давно предлагал Эрику яблоко.
Орнюр пожал плечами:
— Омегу похоронили, выдав его рану за несчастный случай — дескать, он напоролся на сук в лесу. А женщина вскоре уехала, забрав младенца с собой. Больше я про них ничего не слышал. Уже много позже в переписке с одним из своих знакомых, профессором, я упомянул об этом случае как о чисто умозрительной теории. Сперва тот поднял меня на смех, но потом развил эту теорию и высказал несколько гипотез о том, как такая необычная беременность могла повлиять на плод, — тут старик снова поднял глаза на Эрика, но на сей раз уже не отводил взгляда. — Например, что в результате взаимодействия с организмом омеги плод, изначально бывший альфой, мог измениться настолько, чтобы сочетать в себе черты обоих полов.
— То есть родиться уродом, — хрипло проговорил Эрик, — даже если бы внешне он был… нормальным.
— Не знаю, — Орнюр вновь пожал плечами. — Мой знакомый вообще утверждал, что, как всякий гибрид, этот «гипотетический» альфоомега должен быть стерилен. Но… — он выдержал паузу, — природа мудра и непознаваема, несмотря на все наши смешные и неуклюжие попытки «поверить алгеброй гармонию», а потому… в конце концов, возможно, мифы о вынашивающих потомство древних омегах вовсе и не мифы. И этот ребенок был так же угоден природе — а значит, и богу, — как и любой другой. А ещё возможно, что это был эксперимент высших сил.
— Но… зачем? — голос Эрика дрогнул и сорвался. — Отчего природа так жестока?
— Ну… может, она просто хочет вывести сверхчеловека, — доктор лукаво улыбнулся, — или хочет, чтобы на нашей планете было не три, а два пола. Кто знает… Однако что-то я заболтался. Ужин наверняка остыл, и жена будет ворчать, что не в моем возрасте задерживаться до ночи. Позвольте откланяться.
— Спасибо вам, — искренне сказал Рауль. — За всё.

Когда улеглась пыль, поднятая отъезжающей коляской, Эрик обернулся к Раулю, что стоял в дверях, опираясь спиной о косяк.
— Что ты об этом думаешь? Обо всей истории?
Рауль ухмыльнулся и подошёл к Эрику, положил руки ему на плечи.
— Я думаю, как нам с Кристиной повезло — нам в мужья достался не только таинственный Призрак Оперы, но и легендарный сверхчеловек. Может, ты — потомок древних атлантов? — тон Рауля был серьёзен, но глаза смеялись.
И Эрик неожиданно испытал такое огромное облегчение, что едва устоял на ногах. Ему пришлось опереться на Рауля, и тот, рассмеявшись уже вслух, обнял его за талию.
В дом мужчины так и вошли, обнявшись.

FIN.

В раздел "Фанфики"
Наверх