Внимание! Страница содержит материалы для взрослых.
Нажимая кнопку "Продолжить", Вы подтверждаете, что Вам более 18 лет и Вы согласны просматривать материалы, предназначенные только для взрослых. Если Вам менее 18 лет - пожалуйста, закройте вкладку браузера, чтобы покинуть сайт, или перейдите на стартовую страницу сайта, нажав кнопку "На главную!"
В ту ночь ничего не было.
И в последующую, и всю следующую неделю тоже.
Эрик берег нас, и терпеливо ждал, пока рана на боку затянется тонкой ярко-розовой кожицей.
Чего он тянет?.. А ты представляешь, что будет, если ты в самый ответственный момент неловко двинешься, и от раны прострельнет болью? Он себе не простит. Эрик и так боится… Ему-то чего бояться? Это мне немного страшно… Он боится того же, что и ты. Ты боишься, что тебе будет больно – но и он боится, что тебе будет больно. И если ты переживешь этот миг один раз, то он уже мысленно прокручивает его, и после будет прокручивать. И накручиваться… Как все сложно… А кто обещал легкую жизнь?
Семь дней
В первую ночь, стоило мне только закрыть глаза, как вновь приблизились звуки и запахи иного мира, а вскоре и все мое сознание привычно перекочевало в уже ставшую родной и знакомой реальность. За время моего отсутствия экипаж докатил до гостиницы. - Что это? – Эрик с брезгливым недоумением ткнул пальцем в темное неказистого вида здание. - Гостиница, неужели не заметно? – мгновенно ощетинились мы. - И мы будем ночевать в этой дыре? Да, быстро же кончилась семейная идиллия. С трудом проглотив так и просившееся на язык: «Уж кто бы говорил – сам двадцать лет в подвале просидел, и ничего, не жаловался», Крис глубоко вздохнула. - Эрик, у меня нет папы-миллионера, так что пришлось выбирать из того, что мне по карману, уж извини. Мы неуютно поежились. Стоять на холодном февральском ветру в насквозь промокшей одежде было, мягко говоря, неприятно. Кажется, даже подол у платья заледенел и чуть слышно похрустывал при каждом движении. Эрик стушевался. - Это ты извини, я не подумал... Ты совсем синяя, ну-ка быстро в дом! – совершенно иным тоном закончил он. И мы вошли. Крохотный холл был пуст. На конторке приютилась одинокая свеча в глиняной плошке, хотя мы помнили – тут было газовое освещение. Видимо, хозяин экономил. Эрик оставил чемодан и саквояж на коврике возле двери и прошел к конторке. Требовательно позвонил, прислушался. Мы остались стоять около багажа, подобно послушной женушке. Когда звон умолк, мы тоже прислушались. Тишина. Нет, где-то раздается едва различимый тоненький храп. Прелесть какая. Эрик позвонил еще несколько раз, но никто не прореагировал. Наконец, он перегнулся через конторку и зычно рявкнул в темноту дверного проема за ней. - Эй, нас кто-нибудь обслужит сегодня?! Неужели? Да, определенно из глубины дома донеслось торопливое шарканье. Довольно скоро показался и сам консьерж, запомнившийся еще с первого раза. Он был чем-то похож на домовую мышь – тщедушное тельце, узкое лицо, остренький подергивающийся носик, круглые, подслеповато помаргивающие глазки… В обычной одежде сходство почти не бросалось в глаза, но теперь, в колпаке и ночной рубашке до пят он здорово напоминал… мышь в колпаке и ночной рубашке до пят. Мы с Крис тихонько хихикнули, глядя, как он опасливо приближается к конторке, будто сам дьявол явился к нему просить о постое. - Что вам угодно… месье? - спросил он высоким, немного сиплым со сна голосом, не забыв, однако, тщательно закрыть за собой дверь. - Месье угодно ключ от номера… - Эрик оглянулся на нас. - Девятнадцать, - подсказала Крис. - …девятнадцать и ужин для меня и моей жены. – Словно для закрепления своих слов Эрик хватил рукой по конторке. Человечек подпрыгнул от неожиданности и окончательно проснулся. Надо сказать, мы тоже едва не обмочились. Ну, Эрик, ну, дает! И где он, позвольте спросить, набрался этих гусарских замашек? Какие-то не те он романы читал, явно. Справившись с испугом, консьерж мигом зашарил в бумагах. С нашего места не видно было, что он делает, но, очевидно, полез в книгу регистрации. - Конечно-конечно, месье, сию минуту. Простите, не расслышал вашу фамилию, - бормотал он, шурша страницами. - Даае – ответили мы за Эрика, - ищите фамилию Даае. Спустя несколько секунд консьерж испустил радостный вопль. - Нашел! Все верно. Что ж, месье Даае, позвольте, я провожу вас с супругой… - тут он в первый раз посмотрел на нас. На узком личике мгновенно отразилось узнавание. Потом он перевел взгляд на чемоданы у наших ног, - о, я вижу, у вас еще багаж. Минуточку, я кликну посыльного… - Не надо посыльного, я сам справлюсь, – перебил его Эрик, умудрившийся не вздрогнуть в ответ на обращение «месье Даае». – Вы не забыли, я просил об ужине. - Да… ужин… - человечек почему-то нервно оглянулся на дверь за спиной, - видите ли, сейчас это совершенно невозможно. Вы не могли бы подождать до утра? - Не могли бы, - проникновенно заявил Эрик, глядя несчастному прямо в глаза. Тот затрепетал. - Но, понимаете… моя жена… она кухарка и сейчас спит… понимаете? - Не понимаю! Мы только диву давались, откуда что у Эрика берется: мокрый, в одной рубашке, без маски – он нависал над несчастным с грозным видом и непререкаемым тоном настаивал на своем. - Ну… хорошо. Я посмотрю в буфете. Вас устроит буженина с хлебом? Еще есть немного сыра, – сдался консьерж. Эрик удовлетворенно кивнул. - И вино не забудьте. - Конечно-конечно. Но сначала я провожу вас в номер. И мы отправились на второй этаж. Мы с Крис поднимались последними, путаясь в полах плаща и придерживая его у ворота – он так и норовил сползти с узких плеч. Наконец, консьерж открыл номер, выкрутил газ в рожке возле двери, пропустил нас и, пообещав сей секунд вернуться с провизией, скрылся в полумраке коридора. Номер был одноместным и очень маленьким – сразу за дверью находилась гостиная, она же и спальня, но зато с ванной. Собственно, из-за этого я его и выбрала. Посреди комнаты – там, где мы оставили их вчера… или уже позавчера – стоят сумка и саквояж. Весь нехитрый скарб, нажитый за 9 лет жизни в Опера Популер. Кажется, там был пеньюар. И теплая шаль. Надо бы забраться в ванну, отмокнуть… ах, ты ж, нельзя, с раной-то какое мытье, так, полить на организм кое-где. Тогда пусть сначала идет Эрик. Эрик со стуком опустил вещи на пол. - Ступай в ванную, тебе нужно отогреться. Крис помотала головой. - Ничего не выйдет, у меня свежая огнестрельная рана. Иди ты. Мы еще немного попрепирались, причем на этот раз инициативу взяла Крис, проявившая недюжинный характер и упрямство. Да, тот еще тихий омут. Тоже мне, маленькая балетная девочка. В итоге нам удалось загнать в ванную Эрика, предварительно попросив его помочь нам выбраться из платья. С платьем вышло смешно: у нашего Ангела тряслись руки, и сводило шею, поэтому корсет он расшнуровывал как-то невообразимо долго. Когда нам надоело это нервное желе, Крис с моей подачи попросту повернулась к нему лицом и дала мастер-класс по затяжным поцелуям. И мы едва не упустили хозяина с подносом – он стучал, а мы и не слышали. Вернее, я-то слышала, но, как и Крис, положила на этот стук большой и толстый болт. Пришлось Эрику догонять того в коридоре. Когда Эрик – всклокоченный, полуодетый, с идиотской улыбкой на лице, наконец, скрылся в ванной, мы скинули потерявшее всякий приличный облик и непоправимо заляпанное кровью свадебное платье прямо на пол и, завернувшись в плащ, отдали должное ужину, не дожидаясь, пока вернется Эрик. К тому моменту, когда он вышел, приведя себя в более-менее божеский вид, мы уже насытились, а потому подхватили необходимые вещи и направились умываться перед сном, а заодно и поменять повязку. Эрик не ложился, дожидался нас. - Как ты себя чувствуешь, - обеспокоенно спросил он, очевидно, имея в виду рану. - Лучше не бывает, - улыбнулась Крис. Он тоже успел перекусить, пока мы приводили себя в порядок. Мы налили в бокалы вино. - За нас! – торжественно провозгласили мы. – И чтобы никто нас не разлучил. Бокалы тоненько звякнули, столкнувшись в воздухе. - За нас, - повторил Эрик, разглядывая нас со странным выражением лица. – А ведь Жюли никуда не делась, верно? Какой проницательный, однако! А мы так надеялись отложить разговор на эту тему на завтра! - Называй ее Белл, - поправила его Крис. – Нам так привычнее. - Привычнее. Ага. – Эрик зачем-то заглянул в свой бокал. – А как это произошло, в смысле, как это началось? Крис пожала плечами. - Мы не знаем. Вдруг случилось – и все. Давай, я тебе завтра на все вопросы отвечу и все подробности расскажу. Поздно уже, и у нас был трудный день. - Трудный день, - фыркнул Эрик, - ну, если ты так это называешь… Он снова искоса посмотрел на нас – и вдруг сгреб в охапку, осторожно минуя правый бок. - Ты невозможное создание, ты знаешь это? И неважно, сколько вас там. Мы удивленно таращились на него из складок шерстяного одеяла, которое Крис накинула на плечи за неимением шали. Ее мы так и не нашли, наверное, она лежала где-нибудь на дне саквояжа. А Эрик все держал нас на руках, словно пушинку. Потом сел на кровать, положил Крис к себе на колени и, кажется, начал убаюкивать. И такая нежность пролилась на нас из его глаз, такое хрустально-чистое невозможное чувство… Глаза Крис начали слипаться… Кровать в номере была только одна, но в этот раз не было никаких споров о том, кто где ляжет. Эрик уложил нас и подоткнул одеяло. - Не уходи… - прошептали мы, засыпая. - И не собираюсь, - выдохнул нам в ухо Эрик, - вдруг надумаешь сбежать. Мы хихикнули. Эрик не решился спать с нами под одним одеялом, лег поверх. А чтобы не замерзнуть, укрылся своим тяжелым плащом. Он обнимал нас, укачивая, и мысли плыли… путались… - Спи крепко, любовь моя. – Эрик приподнялся на локте и задул свечу у изголовья. - Спокойной ночи, - прошелестели мы совсем уж невнятно, повозились чуть, устраиваясь поудобнее в образовавшейся под телом уютной ямке. Он притиснул Крис поближе, ткнулся носом куда-то в лопатку и тоже затих. Так прошла первая ночь нашей новой жизни.