Открыть оглавление

Глава 10, в которой героиня слушает последние сплетни, заключает сделки, укрощает цербера, восхищается виконтом, уплетает настоящий французский завтрак, разрабатывает бизнес-план – и иногда вспоминает Призрака


Я не буду описывать, с каким лицом мадам Жири встретила свою подгулявшую поддатую подопечную в мужском платье. Но промолчала, видимо, решив, что это наше с Эриком личное дело.

Я не буду рассказывать, как меня окружили кордебалетные девицы, спрашивая о свидании с Раулем – и когда только прознали, и том, где я провела ночь.

Я не смогу передать, какого труда мне стоило отбиться от расспросов Мэг.

Все, на что меня хватило – это дойти до койки, упасть на нее, не раздеваясь, и забыться глубоким сном без сновидений. Вчерашние и сегодняшние разборки с Призраком вымотали мне все нервы.

До самого утра следующего дня меня никто не беспокоил.

А утром понеслось…

- Кристина! Кристииина! Просыпайся! Там твой хахаль под дверью мнется! – гаркнула какая-то добрая душа мне в ухо.

- Идите на хер… - не открывая глаз, я махнула рукой куда-то в сторону.

- Крис, ты чего? Вставай, репетицию проспишь! – вдруг прогремело надо мной с характерными интонациями мадам Жири.

Меня подбросило над кроватью, как наскипидаренную. И только продрав заспанные глаза, я обнаружила, что добрая душа – это Мэг, в точности скопировавшая голос мамочки.

- Что, правда, мнется? – я воздела свою бренную тушку на ноги и подползла к столику. Цапнула графин с водой и присосалась намертво. Вот чего не люблю в пьянстве – так это сушняк.

- Ага. Копытом землю роет, того гляди пол прокопает, - поддакнула Мэг.

- А рогами о притолоку он, случайно, не чешется? – хмуро буркнула я. – Что за хахаль-то хоть?

- Как что за хахаль? Ты с ним еще в ресторан позавчера ездила! Рауль де Шаньи, наш новый покровитель. Он вчера всем надоел, спрашивал, где ты, требовал сказать, куда ты пропала. Довел директоров до мигрени, Карлотту до истерики, а маму до белого каления. Она в итоге сказала ему, что ты в надежных руках. Он заткнулся и такими глазами на нее посмотрел – я думала, они сейчас устроят дуэль на пюпитрах! А когда он сегодня утром пришел, ему кто-то проболтался, что ты тут…

Пока Мэг вываливала на меня последние сногсшибательные новости, я вспомнила, что не договорилась вчера с Эриком по поводу Рауля. Мне не хотелось его злить или расстраивать, да и если бы Кристина не подала голос, я бы отмахнулась от виконта, как от надоедливой мухи, но теперь нас было двое… И я считала несправедливым лишать ее права выбора. Я свой выбор сделала, а там видно будет. Возможно, если наши мнения не совпадут, мне придется бороться с ней до победы… до смерти одной из нас. И победитель получит приз… Только если я ее убью, потом останется пойти и повеситься. Потому что иначе грош цена всем моим усилиям по спасению местных смертников – и души Эрика. Потому что все равно один из нас окажется убийцей. Зверем.

- Белл, перестань, ты меня пугаешь. Мы не будем бороться. Мы просто не останемся ни с кем, - голосом разума возникла у меня в мозгу Кристина. – Мы уйдем, а они пусть сами разбираются, хорошо? И тот из них, кто любит по-настоящему, поймет и примет наш выбор. И отпустит.

- А может, тот, кто любит, найдет нас даже на краю земли, даже не зная, куда мы направились?

- Может, - согласилась Кристина. – Ну? Давай заключим соглашение? Если наш выбор не совпадет, мы оставим обоих и уедем, куда глаза глядят. И адрес никому не сообщим. Так будет честно. Ты согласна?

- Да, – просто ответила я.

Ай, да Крис, ай, да наивная девочка, не знающая жизни! Сегодня ты оказалась мудрее меня. Или это вино застило мне разум? Или огромное, норовящее вылезти из груди и полететь вниз, в подземелье, туда, во тьму, к Эрику, сердце? Да. Мы уйдем. Даже если это сердце так и останется внизу. Как-нибудь проживу. Кристина же готова прожить – неужели я трусливее или слабее ее?

Так. О чем я думала? О том, что нужно сказать Эрику, что я не собираюсь сразу посылать Рауля – у него, в конце концов, влияние в театре. А Карлотта уже оправилась от испуга и, похоже, рвется в бой. И если мой Ангел хочет, чтобы я пела хоть где-то хоть что-то – пусть потеснится в загоне для поклонников и даст виконту возможность проявить себя. Схожу пару раз на ужин. Ничего личного, сплошной бизнес. И целоваться с ним не буду (на глазах у Призрака, по крайней мере – что я, враг себе?) Надеюсь, Эрик меня не придушит, а то я, идиотка, все о Буке волнуюсь…

- Я поняла, Мэг, - прервала я подругу, оторвавшись от опустевшего графина и подойдя к зеркалу. Ой, бля-а… - Слушай, выйди, скажи ему, чтобы подождал в вестибюле – я спущусь через полчасика, пусть морально готовится вести меня завтракать, ага?

- Кристин, а ты уверена, что мама тебя отпустит? – встревожилась Мэг.

Ах, да. Мама. Сказала бы я твоей маме пару ласковых, ну да ладно.

- Пусть попробует не отпустить, - жестко сказала я. – Все, Мэг, я пошла умываться.

Я как раз закончила утренний туалет и, одетая в легкое – на улице, несмотря на конец сентября, было удивительно тепло – платье, стояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение и размышляя, чьи ж это гены так подкачали, когда в спальню ворвалась настоящая фурия, лишь по недоразумению носящая имя Антуанетты Жири.

- Кристина, что ты себе позволяешь! Что за распущенность?! – с порога выдала она.

Девиц, по глупости еще не покинувших спальню, пока я сыпала проклятьями в умывальне, как ветром сдуло.

Я посмотрела на нее через плечо.

- А в чем, собственно дело? – моим голосом можно было резать алмазы. – У вас какие-то претензии?

Мадам задохнулась.

- Как ты смеешь дерзить, Кристина Даае?! Ты никуда не пойдешь. Ни сегодня, ни завтра, ни…

- Кроме как на свидание с Призраком? – насмешливо перебила я. – Двойные стандарты у вас, мадам Жири. Если я хочу пойти с кем-то на свидание – я развратная девка. А если вы так любите своего Призрака, что подкладываете под него ту, кого называли чуть ли не дочерью – это как называется?!

Она побелела, как полотно, я даже испугалась, что ее удар хватит. Но, господи, как давно я хотела это сделать! И вы, матушка, не на ту напали, не на ту – это вам не одинокая мечтательница, это вам боевая вундервафля сетевых срачей и дворовых разборок.

Внезапно мадам подбежала ко мне, резко развернула и уже было занесла руку для пощечины… И тут я подняла на нее глаза.

Как-то подруга рассказала мне про иностранного фотографа, который снимал русских. Просто снимал – на улице, в парке, дома. А потом смешивал их фото с фото людей из других стран и предлагал желающим отобрать снимки русских. Так вот, никто ни разу не ошибся. И не потому, что русские были хуже одеты или что-то в таком духе – нет, фотограф выбирал для снимков людей приличных. Но у них у всех были волчьи глаза. Ему позировали мужчины и женщины, старики и дети, они смеялись и плакали. И смотрели в объектив колючими волчьими глазами.

Я подняла на нее глаза, сверкнувшие желтым. Мадам затрепетала, словно пригвожденная тяжелым взглядом – а он был тяжелым, я себя знаю – и безвольно уронила руку вдоль тела. А я вернулась к прерванному занятию.

- Кристина… - прошептала она, глядя на меня в испуге, - что с тобой? Ты никогда не была…

- Такой умной? А я быстро учусь, просто на лету схватываю. Да и учителя отменные. Вырастили достойную смену, - я закончила обозначать на себе местоположение лица и отнесла немудреную косметику в тумбочку, засунув ее за хитроумную фальшивую заднюю стенку (наверняка придумка Эрика, которому маленькая Крис пожаловалась на воруемые сладости).

- Но я всегда заботилась о тебе, Кристина, я желала тебе добра… - растерянно прошептала Жири.

- Интересное представление о добре. Странно, что к своей родной дочери вы Эрика не подпустили, и ничего ей не сказали, иначе бы она Призрака не боялась… - Как же меня утомил этот тяжелый разговор! Я обогнула мадам, и направилась было к двери, но в последний момент развернулась, решив добить ее окончательно. – И не смейте больше мне указывать, что делать, куда ходить и с кем! Иначе… берегитесь! В театре случается всякое.

Я вышла за дверь, не дожидаясь ответной реплики. Кажется, одним цербером меньше. Если бы с Эриком было так же просто! Нет, его надо по шерстке, хотя у меня все равно сердце умоется кровью, потому что он огорчится, и ему будет больно, и, может быть, он будет кричать на меня, но надо убедить его. Чтобы игра была честной. Как же там?..

Каждый за себя, и пусть Дьявол заберет последнего.

- Как, по-твоему, не слишком круто? – спросила я альтер-эго.

- Ну… ты была несколько… резковата, - отозвалась Кристина. – Но ты во многом права, и теперь, благодаря тебе, я знаю правду.

- Рада слышать, - я улыбнулась.

- А она нас не возненавидит?

- Попробуем уладить, но позже, когда она в себя придет. Угу?

В коридоре, ведущем к центральному холлу, я столкнулась с Мэг.

- Кристина, давай живее! Там виконт уже на всех кидается.

Вот же ж твою мать, этого только не хватало! Споры тут какие-то летают, что ли, что всем не терпится повыяснять отношения?!

Я поспешила по коридору, но на полдороге вспомнила, что Мэг не в курсе недавних баталий с участием ее матери. Надо бы предупредить – почему бы и не побыть иногда доброй феей?

- Мэг! – окликнула я. Она обернулась. – Мы там с твоей мамой… поругались. Так что ты пока обходи ее стороной, ладно?

- А что случилось? Она не хотела тебя пускать? – Мэг стояла передо мной, такая хорошенькая, такая юная и невинная. Неужели Кристина была такой же? Или хуже?

- Хуже… - вздохнул бесплотный голос.

- Ничего, ты уже исправляешься, - утешила я.

- Не хотела. Ну, и еще по мелочи, - я старалась не думать о том, что в этот момент творит Рауль, увидит ли нас Эрик, и как он будет бесноваться.

- А что может быть еще по мелочи?

- Скажем так, одно место из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, – и я свалила, оставив Мэг в задумчивости посреди коридора.

Рауль стоял на площадке лестницы, где соединялись две ее боковые ветви, спиной ко мне, и не видел, как я взмыленной лошадью влетела в холл. Только-только умудрилась затормозить и поправить платье, чуть пригладила волосы. И тут он повернулся.

Мать моя женщина честная, а отцов у меня семеро!

Какой сюртук! И галстук клетчатый, и жилетка – соломенного оттенка. И отчего-то похож на моего мужа (прости, дорогой): волосы светлые, глаза – того самого голубовато-стального цвета, который нельзя уловить, потому что он все время чуть-чуть другой. Так же, как у Эрика не фиксируемый глазом серо-зеленый цвет, стоит отвести взгляд – пиши пропало, уже такого оттенка никогда не увидишь. А главное, высокий. Да… Трудно настоять на своем, если сама так любопытно реагируешь.

Мысленно попросив у Эрика прощения, я улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой и поспешила Раулю навстречу. Тот вихрем слетел по лестнице и, уцепив мою руку, галантно ее облобызал.

- Доброе утро, крошка Лотти.

Я поморщилась.

- Виконт, это детское прозвище. За прошедшие годы я несколько изменилась.

«Гермиона сильно изменилась за лето», - поддакнул внутренний голос. Черт, будто мне Крис мало, еще этот тут выступает! Сейчас всех… к ногтю!

- Помочь тебе? – оживилась Кристина.

- Да ладно, пусть живет. Ты смотри лучше на этого красавца и сравнивай давай, а то зря я, что ли, тут все зубы ему выпятила?

- Хорошо, я не буду тебя так звать, кр… Кристина, - кажется, наш мальчик смутился. – Но и ты обещала обращаться ко мне по имени.

- С удовольствием, Рауль.

Виконт рассеянно ощипал с букетных астр несколько лепестков, потом уставился на них в задумчивости – и вдруг спохватился.

- Кристина, позволь вручить тебе этот скромный букет. Пусть его аромат напомнит тебе о нашей случайной встрече, пусть…

- Все это прекрасно, конечно, но если честно, я очень голодна. Слона бы съела, - довольно невежливо перебила я.

Рауль запнулся от неожиданности посреди очередного поэтического пассажа. А что он себе думает: я Эрика третирую, а его так отпущу?

- Да, Кристина, - он подал мне руку, - куда ты хочешь пойти?

- К месье Дюрану, разумеется. Прогуляемся пешком, тут недалеко.

Виконт кивнул, и мы направились к выходу. В дверях я обернулась и оглядела зал. Мне кажется, или в углу у бокового коридора действительно слишком густая тень? На всякий случай показав тени язык, я бодро вышла прямо под лучи мягкого осеннего солнца.

Мы неспешно шагали по бульвару Мадлен. Рауль был похож на щенка, которого впервые выпустили гулять – и вот он несется по лужам, шерсть стелется по ветру, да уши в такт прыжкам – вверх-вниз, вверх-вниз… Он рассказывал что-то о своих путешествиях, отчаянно жестикулировал, описывал какие-то сценки. Мои губы помимо воли расползались в улыбку. Украдкой я приглядывалась к нему, сама не осознавая точно, что ищу: признаки того, что он в моем вкусе или наоборот, или красив ли он вообще? Наверное, красив. И, наверное, не особо в моем вкусе. Хотя муж мой и вовсе далек от идеала моих девичьих грез…

Прав был все-таки Бомарше, мы, женщины, существа слабые и коварные.

У Дюрана с утра оказалось совсем немного народу. Мы сели на улице – не хотелось упустить ни минуты солнечного дня. Я была голодна, как волк, поэтому сразу заказала традиционные яйца в мешочек, круассаны, масло, клубничный джем и кофе по-венски. Рауль попросил принести все в двойном размере – оказывается, он с самого утра примчался в Оперу, надеясь, что я уже вернулась, и позавтракать не успел. Я почувствовала легкий укол совести. Опять я кругом виновата, да что ж такое-то!

- А… где ты пропадала, Кристина? – неловко спросил Рауль.

Ну, да, ну, да. Скользкая тема. Вдруг я провела время в объятиях какого-нибудь толстосума?

- У дальних родственников, за городом, - не моргнув глазом, соврала я.

- У твоего отца были родственники во Франции? – совершенно искренне изумился виконт.

Упс… Вот вечно шпиёны на каких-нибудь мелочах прокалываются!

Изобразив ангельское терпение, я пояснила:

- Конечно, нет. Это родственники мадам Жири, но она как мать мне… Я гостила у ее кузена с женой, - не забыть бы предупредить Мэг на случай расспросов, к мадам Рауль вряд ли полезет. – Хотелось отдохнуть от всей этой суеты…

В этот момент принесли завтрак, и неприятный разговор прервался сам собой.

Я наслаждалась каждым моментом, тонким слоем намазывая на свежайшие круассаны сливочное масло и накладывая поверх него слой ароматного джема. С трудом завершив последнюю манипуляцию, я откусила приличный кусок. А к этому – глоток кофе… Уммм!.. Практически оргазм.

Под пестрый зонтик над головами посетителей упрямо прорывались солнечные лучи. Я опять было принялась терзаться тем, что Эрик в такой день сидит в подвале, но спешно утешила себя тем, что он наверняка сидит сейчас на крыше, принимает солнечные ванны и… караулит мое возвращение. Аппетит резко испортился. Круассаны стали черствыми, масло прогорклым, джем приторным, а кофе – остывшим.

Я вздохнула. Пора было приниматься за Мистера Безупречность. Или лучше Месье-Рыцаря-Без-Страха-И-Упрека? Неважно. Нужно, наконец, прояснить, какие у него планы на меня… нас.

- Рауль, - позвала я. Виконт отвлекся от яиц всмятку. – Скажи, а зачем все это?

- В смысле? – он отложил приборы и внимательно на меня посмотрел.

Стало неловко.

- В смысле… В качестве кого ты меня рассматриваешь? – рубанула я напрямик.

Рауль замешкался. Похоже, так далеко в будущее он не заглядывал.

- Мы старые друзья, - неуверенно начал он, - и я вижу в тебе чудесную девушку, которая выросла из маленькой мечтательницы в красном шарфике.

Он взял мои руки в свои. Я дернулась было вытянуть их, но смирилась. В конце концов, с Эриком я и не такое делала.

- А ты подумал о том, как со стороны выглядит твоя чудная дружба с одной из танцовщиц кордебалета? Меня уже сейчас подозревают в том, что я подалась в содержанки – я задала каверзный вопрос с дальним прицелом, – очень уж хотелось разобраться в его мотивах, которые довольно легко читались на его лице.

Рауль возмутился:

- Как они могут?!

- А ты полагаешь, что поздний ужин и поцелуй перед фасадом Оперы – это не повод для сплетен? – я допила кофе. – В общем, больше никаких вольностей. Друзья – значит, друзья. И помощи я не жду. В смысле, пробивать меня не нужно, сама как-нибудь. Кстати, это правда, что Карлотта вернулась? - я сменила тему.

Виконт потряс головой, видимо, укладывая информацию поудобнее.

- Хорошо, Кристина, как скажешь, - произнес он на удивление миролюбиво. – А Карлотта еще вчера вернулась. Устроила истерику. Директора хотели найти тебя, чтобы обсудить контракт на второстепенные роли с вокалом, но послушав ее, отказались… Может, все-таки, поговорить с ними? Или это тоже входит в понятие «пробивать»?

- А поговори, пожалуй, - согласилась я, принимаясь за вторую порцию кофе. – Не думаю, что это будет звучать, как попытка протащить безголосую дурочку. Мне всего только нужно заключить контракт на второстепенные роли, а дальше я справлюсь.

- Может, немного погуляем? – спросил Рауль, когда я покончила с кофе. – Тебе ведь не сказали, когда нужно вернуться?

- Нет, не сказали.

И мы пошли бродить по Парижу, не отходя, впрочем, далеко от театра. Говорил все больше Рауль, и я даже очаровалась. Только иногда мелькала гаденькая мыслишка о том, как же мне в итоге разрулить ситуацию с Эриком, и остаться в живых. На месте разберусь. В конце концов, импровизация – это наше все.

И да пребудет со мной Сила!




Глава 11, в которой героиня следует пагубным привычкам, ведет себя безрассудно, отвечает откровенностью на откровенность и выбивает из Призрака клятвы. И еще целуется


Расставшись с Раулем перед парадными дверьми и заручившись обещанием поговорить с директорами, я скользнула внутрь. Ничего не изменилось.

Кроме того, что я вдрызг разругалась с нашим балетмейстером, ввязалась в закулисные интриги и дала импульсивному Призраку Оперы очередной повод для ревности.

А так все замечательно, конечно.

Остро хотелось курить, да только где его взять, ку… Стоп. Сигара, которую я утянула у Андре. Так. Мне нужен ключ от гримерной. Где он может быть? Ты балда! Конечно же, у уборщиц. Парочка как раз намывала лестницу.

Я несмело подошла – все-таки уборщицы – это такое дело, что даже я пас.

- Простите, дамы, - обратилась я самым нежным голосом, каким смогла, – ни у кого из вас случайно нету ключа от розовой гримуборной?

- Есть, - пробасила одна из них, с щегольскими усиками над губой, - а тебе зачем, пигалица?

- Понимаете, там остались мои вещи, - я состроила жалобную мордочку. – Хочу их забрать. Там папина фотография…

Красное лицо уборщицы просветлело.

- Держи, деточка. Только верни, не позабудь.

- Обещаю! – воскликнула я и умчалась.

Пятнадцать минут спустя я выходила из гримерки, точно любящая мать своего ребенка, прижимая к себе сигару, коробок спичек и захваченную из сентиментальности розу Эрика. Есть в жизни счастье!

Вернув ключи, я направилась в спальню, рассчитывая спокойно переодеться и покурить на колосниках в ожидании своего Призрака. Но не тут-то было.

- Как!? Как все прошло? Делись немедленно! – меня окружил кордебалет.

Пришлось рассказать про виконта, про поход в ресторан, про завтрак и прогулку (все скользкие моменты, конечно же, я пропустила). Наконец, поток вопросов иссяк. Мэг, шепнув на прощание: «Мама уже отошла, теперь тихо сидит в своей комнате. Не знаю, что у вас произошло, но надеюсь, ты знаешь, что делаешь», - убежала вслед за девицами.

Перед смертью, как известно, не надышишься, поэтому я скоренько переоделась и усвистела на колосники. Сегодня там никого не было – спектакль только завтра, а декорации менять нужды нет. Репетиции сегодня тоже не назначили - после воплей Карлотты, неожиданно вспомнившей про свой контракт, где французским по белому было указано участие минимум в пяти спектаклях, и преисполненной решимости выполнить свою часть сделки, замороченные директора запретили всякие телодвижения на этот счет.

Устроившись поудобнее и запалив ароматную палочку, я с нескрываемым удовольствием совершила первую затяжку.

- Белл, ты что творишь? – возмутилась Крис.

- Как что? Курю, - я пустила колечко в сторону зрительного зала.

- Женщины не курят! И это вредно, я видела… у тебя в памяти! Если ты не любишь свое тело, то пожалей хотя бы мое!

- Во-первых, свое тело я тоже люблю, - возразила я, - а во-вторых, я же не в затяг!

И выпустила дым из ноздрей.

- Кристина, ты что творишь?! – обозначил свое присутствие Эрик.

Опять двадцать пять! И что им всем неймется?!

Я развернулась к нему, затянулась и эффектно выпустила струю дыма прямо ему в лицо.

- Курю, не видишь, что ли? А еще пью и ругаюсь матом.

Эрик оторопел на секунду – и ринулся в атаку.

- Чтобы я больше не видел у тебя эту дрянь! – он выбил сигару у меня из рук, и она спланировала вниз. – Испортишь голос!

Я проследила за полетом сигары и убедилась, что она погасла.

- Ты еще про соблюдение техники пожарной безопасности мне расскажи, кретин!

Задолбали меня все! Нашли, бл..дь, школьницу!

- Не учи меня жить! – выкрикнула я в запале. Мысли о том, как бы поаккуратнее довести до Эрика необходимость встреч с Раулем, улетучились. Я ему устрою ночь длинных ножей! – Как вы мне надоели! Мадам командует, ты вот тоже взялся! Хватит!!!!! Не желаю больше никого слушать! – Я ткнула пальцем ему в грудь. – У меня своя жизнь и своя голова на плечах. И если я захочу себя угробить, то спрашивать никого не буду, ясно?

- Ты рехнулась, - констатировал Призрак и оттащил меня подальше от края.

Зря он это сделал.

Сейчас его прикосновения только раздражали.

- Не трогай меня! – взвизгнула я, выворачиваясь из его стальной хватки и отступая назад, выставив перед собой ладони. - Не прикасайся!

- Конечно, кто я такой, чтобы прикасаться… особенно после виконта, - саркастично протянул Эрик.

Вот и до виконта добрались.

Я глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Мне нужен конструктивный диалог, а не перепалка старых супругов.

- При чем тут виконт? Он, между прочим, меня и пальцем не тронул. И обещал с директорами поговорить. А что сделал ты?

- Я? – Эрик задохнулся. – Я дал тебе голос! Без меня ты бы так и прозябала в кордебалете!

- Прекрасно. Теперь я прозябаю там, осознавая собственное величие! Карлотта не позволит мне сделать карьеру в этом театре… Если только у меня не будет серьезного покровителя.

Я снова с сожалением покосилась во тьму, скрывающую сцену и утерянную сигару.

- Неблагодарная девчонка! – бушевал Призрак. – Я десять лет помогал тебе, поддерживал… Мне ты плакалась на дразнящих тебя девочек, у меня искала утешения. Мне поверяла все секреты!

- Я поверяла их бесплотному Ангелу, а не здоровенному мужику в плаще и маске! – запальчиво возразила я.

Кристина вдалеке кивнула, подтверждая правоту моих упреков.

Эрик, открывший было рот для очередной порции обвинений, умолк. Его плечи опустились.

- Ты права. Мне нет прощения за этот обман. И я понимаю… Ты так молода, ты жаждешь жизни… Но ты ее не знаешь! Де Шаньи попользуется тобой и выкинет, как ношеную перчатку без пары.

- Сама разберусь как-нибудь! И ты мне не отец! – я понимала, что говорю не то, и не так, и, кажется, увеличиваю пропасть между нами. Пропасть, которую так стремилось сократить мое глупое сердце…

- Не отец… - эхом отозвался Эрик.

Он скинул плащ и уселся на доски, отвернув лицо.

- Не отец. Знаешь, когда я первый раз увидел тебя в часовне, ты так горько плакала. И все сжимала в ручках крохотную фотографию. И я подумал – вот еще одно существо, такое же одинокое, как и я. Мне впервые в жизни захотелось о ком-то заботиться. Быть кому-то нужным. Пусть даже этот кто-то – маленькая девочка, верящая в ангелов. Твоя вера была так чиста… Я не решился ее разрушить. А потом стало слишком поздно… Ты выросла, Кристина. Выросла чистой и наивной душой, верящей столь возвышенно и любившей своего Ангела так бескорыстно. Ты ничего не требовала, ты безропотно выполняла мои указания. В этом дворце порока и разврата выросла невинная душа – это ли не чудо господне?! И я не мог…

Его голос прервался.

Я закрыла глаза. Сейчас я должна была совершить самый ужасный поступок в своей жизни. И заранее проклинала себя.

- Ты прав, - глухо проговорила я – говорить в полный голос я не могла – боялась не совладать с собой. – Слишком поздно. Я не хочу быть просто голосом. Я не хочу быть невинной душой. Я человек. Я – молодая девушка, мне положено делать глупости, ходить на свидания, влюбляться… Отпусти меня, пожалуйста.

Эрик вскочил.

- Ни за что! Я унесу тебя вниз, к себе. Запру – и ни один человек не найдет тебя. И твой виконт быстро позабудет тебя, утешившись с какой-нибудь сговорчивой балериной. А ты останешься со мной. Навсегда. Слышишь, навсегда!!!

Он одним смазанным движением преодолел расстояние между нами и, вцепившись в мои плечи, хорошенько встряхнул. Прямо надо мной оказались блестящие от слез и ярости глаза.

- Только попробуй – и я уморю себя голодом, - пригрозила я. – Я упрямая. И ты не услышишь больше мой голос: я специально сорву его. Ты останешься наедине со своей спящей красавицей. Только теперь она будет мертвой принцессой. И никакой прекрасный принц не поможет. Тебе останется только положить меня в хрустальный гроб и оплакивать всю оставшуюся жизнь. Ты этого хочешь? – на мои глаза навернулись злые слезы.

Какой же он дурак, господи! Какие же мы оба дураки!

Эрик отпустил меня и спрятал лицо в ладонях.

Что я делаю? – прорыдал он. – Прости меня, Кристина. Злись на меня, кричи, только не ненавидь… Пожалуйста, только не ненавидь меня! – крикнул Эрик, срываясь на хрип.

- Я не ненавижу тебя. Но ты так и не сказал, зачем я тебе. Я теряюсь в догадках, мне страшно, - я погладила пальцем крепкую веревку, заменяющую перила. – Рауль… он простой. Понятный. Он - мой друг, почти как Мэг, с которым можно прогуляться, поболтать, посидеть в кафе, посмеяться над глупыми шутками, поделиться байкой из жизни… Ему интересно со мной. Понимаешь, со мной, а не с моим голосом или светлой, как ты говоришь, душой. Потому что та смешливая девчонка, которая разглядывает модную шляпку в витрине – это я. И та продувная бестия, которая обыграла соседок по комнате в карты и выиграла пятьсот франков, поставив на то, что Лефевр уйдет – это тоже я. И даже та бесстыжая девица, которая, краснея, слушает последние сплетни об очередном любовнике Сорелли и рассматривает непристойные картинки – это тоже я. Могу я быть просто собой? Пожалуйста, позволь мне…

Эрик помедлил.

- Зачем ты мне… А зачем людям воздух? Почему день приходит на смену ночи? Зачем кровь струится в наших жилах? Ты – вся моя жизнь, я умру, если тебя не будет. Я…

Он так и не сказал: «Я люблю тебя». Так и не сказал.

Эх…

- Эрик! – Я подошла к нему вплотную. – Пообещай мне одну вещь.

- Все, что захочешь, - похоже, недавнее почти признание лишило его сил, и голос его звучал тускло и бесцветно.

- Пообещай, нет, поклянись мне, что пальцем не тронешь Рауля де Шаньи. Иначе я никогда не буду с тобой разговаривать.

Эрик долго-долго смотрел на меня. Мне стало не по себе. Что я творю! Как я смею издеваться над человеком, готовым вырвать ради меня из груди собственное сердце? Кто я такая?

- Кто мы такие? Мы – те, кто мы есть, и только. Ты все делаешь правильно… - донеслось издалека.

- Спасибо, Кристина, - я мысленно пожала воображаемую руку. – Сейчас мне, как никогда, нужна твоя подд…

- Я согласен, - раздалось над головой хриплое карканье.

Он – что???

- Повтори, - потребовала я.

- Я… Я клянусь, что пальцем не трону виконта де Шаньи. Этого достаточно?

- Д-да.

- Тогда… Всего тебе хорошего, Кристина, - и Призрак мгновенно оказался возле своего плаща.

Еще миг – и плащ наброшен на плечи. Еще миг – и мой Ангел исчезнет. Быть может, навсегда.

Ну уж дудки.

- Эрик, стой! – мой голос обретает неожиданную силу и властность. И мгновения растягиваются, и сжимаются кольцом у меня над головой. Но все это не имеет никакого значения, потому что вот она я, и вот передо мной мужчина, который хочет оставить меня ради моего же счастья, но ничего не выйдет, потому что еще не время, и слишком рано он от меня отказался… Или он не тронет лишь Рауля, повергнув Оперу в кровавый террор? Я не знаю. Я совсем не знаю этого человека. Как я посмела упрекать его?

- Что еще?

Он стоит спиной ко мне. Высокий, зловещий, в черном плаще, похожем на ожившую тьму. Всемогущий Призрак Оперы. Гениальный композитор, художник, архитектор, певец. Одинокий, несчастный человек. И это все – он. Зачем он мне?

А зачем людям воздух?

Я решительно разворачиваю его к себе, утыкаюсь головой в бархатную жилетку и торопливо шепчу:

- Прости меня, ну прости, пожалуйста, мне просто очень страшно, я так запуталась, я маленькая и слабая, а нужно быть сильной. Я должна быть сильной. Я люблю тебя, мой Ангел, без тебя я бы сгинула еще тогда, десять лет назад. Я была совсем одна, а ты спас меня… Не оставь меня теперь, когда я начинаю жить. Не бросай меня, пожалуйста, Эрик.

Он обнял меня.

Мы стояли на колосниках, словно во всем мире не было никого больше. Да и мира не было, о чем вы? Только двое, чьи сердца прерывисто колотятся друг возле друга – чуть вверх и наискосок. Разве мир не может чуть замедлиться, чтобы мы постояли так еще пару столетий?

Течение времени не остановить.

- Ты будешь еще встречаться со своим… виконтом? – он явно проглотил эпитеты, которые просились на язык.

- Буду. Иногда, - твердо ответила я, и одному богу известно, чего мне стоила эта твердость.

- Хорошо. Я потерплю, обещаю. Но недолго. И ему не стоит испытывать мое терпение, - голос Эрика стал суров. – Если он только посмеет… Я посчитаю клятву недействительной. И убью его.

Да… мне придется быть очень, очень осторожной.

- Я понимаю, Эрик.

Я глажу шоколадную ткань. Под рукой его грудь слегка подрагивает. Сердце. Я не могу перестать думать о нем. И пусть это нечестно.

Прости меня, Крис.

Я приподнимаюсь на цепочки, обвиваю его за шею и тянусь к губам. Рауль уже получил свой поцелуй, теперь очередь Эрика. Да. Так будет справедливо.

- Справедливо, - соглашается Кристина.

Губы такие мягкие, удивленно-податливые, они раскрываются передо мной – и я проваливаюсь во влажную глубину. И они обретают твердость, становятся по-мужски настойчивы. И я таю… Нет меня. Ничего нет. Только поцелуй, который я украла у вечности сегодня. Кружится голова, подкашиваются ноги, спина выгибается дугой, я похожа на похотливую мартовскую кошку, не хватает только начать тереться об него всем телом…

Я резко распахиваю глаза, прерывая поток желания. Прямо передо мной лицо Эрика с полузакрытыми глазами. Я смотрю на него и впитываю эту искрящуюся нежность, это счастливое неверие, это чистую любовь. Много ли женщин могут похвастаться, что знают, какова любовь на вкус?

Я знаю.

Даже если я вернусь обратно и проживу много лет, даже умирая в окружении заботливых внуков, я буду помнить, что любовь – это дрожащие пушистые ресницы со светлыми кончиками, это искорки удивительных серо-зеленых глаз с коричневым пятнышком у зрачка, прикрытых тонкой кожицей век. Это улыбка, льющаяся мне в рот вместе с поцелуем. Это сильные руки, обнимающие меня, точно хрупкий мираж. Это шум крови в ушах – один на двоих.

Это одно имя.

Последнее слово, которое я выпущу в этот мир, уходя.

Эрик.

Я умерла и воскресла.

С трудом заставив себя прервать поцелуй, я отодвинулась назад.

- Мне пора.

Эрик молчал. Но теперь это было совсем другое молчание. Радостное, полное надежды и светлых предчувствий. Не дай бог мне когда-нибудь увидеть надежду, уходящую из него! А мои надежды просты – пусть Кристина сделает выбор, который… Нет, я не должна об этом думать. Если придется уехать… пусть это останется самым лучшим нашим воспоминанием. Одним на двоих.

- Кристина, - окликнул он, поднимая сияющие, как звезды, глаза. – Я тоже хочу узнать тебя. Я хочу увидеть тебя настоящую.

Я ответила на взгляд. Мне уже не страшно. Я верю, что все будет хорошо.

- Узнаешь, я обещаю.

Отвернувшись и запретив себе оглядываться, съехала по веревке вниз, на пустую сцену. Не отказала себе в удовольствии найти наполовину скуренную сигару.

Напоследок, перед тем, как уйти, я поднимаю глаза.

Колосники пусты.




Глава 12, хозяйственно-административно-лиричная, в которой героиня закрепляет свой успех, обзаводится домом, рвет бюрократические препоны, исполняет заветную мечту детства, вьет гнездышко и готовит безумное чаепитие


Результатом переговоров Рауля с господами Ферменом и Андре стал мой собственный контракт на две небольших одноактных оперы в середине сезона и обязательные вторые партии, буде такие окажутся в спектаклях синьоры Гуидичелли. В принципе, это было даже больше, чем я могла рассчитывать. Я не сомневалась, что синьора Гуидичелли сделает все, чтобы в ее спектаклях не было вторых партий для моего голоса, но и два спектакля – тоже неплохой старт для вчерашней девочки из кордебалета. Главное – успеть потом выбраться из города, потому что находиться в Париже во время Коммуны представлялось мне слишком уж экстремальным развлечением.

Статус второй солистки позволил мне разжиться хоромами с собственной ванной. Правда, ванная пока представляла собой весьма унылое зрелище, и мыться я по-прежнему бегала в общую спальню. Но впервые в жизни у Кристины была своя комната, и довольно большая. Она радовалась, как ребенок, и принялась обставлять ее по мере наших общих сил. Тут как нельзя кстати оказались выигранные в карты и в споре деньги, плюс дорогой виконт разорился на бюро, шкаф, и стол с парой стульев. Я отказываться не стала, а свои деньги пустила на покупку широкой – по меркам 19 века – деревянной кровати, и всяких мелочей, вроде занавесок, скатертей, постельного белья, посуды… Получилось уютно и не помпезно. Обшарпанные стены я решила задрапировать красивым бархатом теплого зеленого цвета, доставшимся мне по дешевке, потому что рулон лежал на витрине и успел выгореть. Но, во-первых, это было незаметно, а во-вторых, подпорченный кусок я решила спрятать в углу за шкафом.

Для ремонта и расстановки мебели мне прислали группу рабочих, которым я быстро объяснила, что от них требуется, и работа закипела. Последним прихромал Буке. Когда он проходил мимо, царапая меня колючим взглядом серых глаз из-под мохнатых бровей, вниз по спине пробежало стадо ледяных мурашек. Он меня нервировал. Иногда казалось, что он меня выслеживает, но с уверенностью я бы этого не сказала. После того случая на колосниках он сторонился мне, и не только – другие танцовщицы шептались, что дескать Буке неожиданно перестал щипать их пониже спины и подглядывать, как они переодеваются. Кстати о подглядывании – в этой комнате, похоже, никаких тайных ходов не было, что не могло не радовать…

- А, Кристина, вот ты где прячешься! – ворвался в мои размышления бодрый голос виконта. – Я как раз хотел предложить тебе прогуляться до набережной. Здесь ты все равно ничем не поможешь, только испачкаешься.

Он был прав. Мое присутствие в комнате было совсем необязательно. Мебель стояла в пустой комнате напротив, а личные вещи я пока не перетаскивала.

- Месье Жабер, - обратилась я к новому бригадиру, - когда все будет готово?

Бородатый здоровяк окинул помещение скептическим взором.

- Часа за четыре управимся.

- А ванная?

- Тут уж все не от меня зависит. Дадут новые трубы – хоть завтра будете купаться в собственной ванне.

Я потерла подбородок.

- А кто их может дать?

- Месье Вито, он у нас за водопровод отвечает. Только это пустое. – Бригадир сокрушенно покачал головой. – У него выпрашивать бесполезно, разве что директора сами ему прикажут.

- Они прикажут, - пообещала я и повернулась к Раулю.

- Сначала в дирекцию, - полуутвердительно произнес он.

Я кивнула.

- Не стану же я каждый раз бегать туда-сюда, если мне нужна будет ванна.

Я оставила бригадиру ключ, чтобы он запер комнату после того, как его люди закончат.

- Ты стала такой… решительной, Кристина, - заметил виконт по дороге к кабинету директоров, - я помню, в детстве ты была мечтательницей…

- Да я и сейчас такая, - я пожала плечами, - просто чаще приходится быть реалисткой и твердо стоять на ногах… А иногда так хочется чего-нибудь необыкновенного…

- Необыкновенного? – Рауль задумался.

- Да. Чего-нибудь сказочного и романтичного. О, вот мы и пришли. Подождешь снаружи или будем биться за трубы вместе?

- Какой же рыцарь бросит в беду свою прекрасную даму? – мягко улыбнулся виконт.

Спустя десять минут мы вырвались из кабинета. Я привалилась спиной к двери.

- Это просто праздник какой-то!

Рауль взглянул на меня с легкой усмешкой – он-то не выглядел похожим на жертву землетрясения.

- Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Кристина. Все, довольно. Мы идем гулять, и я не желаю выслушивать возражений.

Подхватив меня под локоть, виконт довольно резво поскакал к выходу. Откуда в нем столько энергии? Небось, не делает нифига.

- Белл, ты несправедлива.

- Ах, да. Извини. Что-то делает… наверное.

На деревьях, растущих вдоль бульвара, листва уже приняла тот легкий желтоватый оттенок, который вскоре превратится в багрянец и золото. Сквозь дома проглядывало ярко-синее небо, и было так привольно, и совсем не хотелось возвращаться в помпезную мрачность Оперы.

- Рауль, а куда мы идем? – поинтересовалась я спустя некоторое время, обнаружив, что виконт не просто гуляет, а целеустремленно тащит меня куда-то.

- Я же говорил, прогуляемся по набережной, - отрывисто бросил он.

А, ну да, как это я не догадалась. Ведь если мы не поторопимся, набережная сбежит, чего доброго…

Долго ли коротко ли, но, миновав площадь Согласия, мы вышли к Сене.

- Пожалуйста, подожди здесь, Кристина, - и Рауль на своих длинных ногах подскочил к краю набережной.

Я ни черта не понимала. Вот он помахал какой-то бумажкой, вот прокричал что-то…

- Пойдем, Кристина, пойдем! – он снова уцепил меня за руку и подвел к самой реке.

Подо мной оказалась дощатая палуба пустой баржи. Я недоуменно покосилась на Рауля – он улыбался. Кажется, я догадалась - мои мечты о необыкновенном нашли отклик в романтичной душе моего виконта. Он легко спрыгнул вниз, повернулся ко мне и протянул руки.

В конце концов, что я теряю?

Рауль поймал меня, не дав ногам коснуться палубы. Хорошо, все-таки, быть легкой – сразу столько преимуществ! Он слегка сжал меня в объятиях, а я… не стала возражать.

- Смотри, мы сплаваем до Ситэ, обогнем его и вернемся обратно. Тебе понравится. – Озвучил он программу дальнейших действий.

- Мне уже нравится, Рауль, - я взглянула вперед.

Как же красиво, елки! Сена зажата между высокими облицованными желто-серым камнем берегами, над мутно-зеленой водой склоняются деревья, справа вырисовываются сады Тюильри, а впереди виднеется острая игла Ситэ.

Мы обогнули остров по часовой стрелке, замедлившись по моей просьбе у легендарного Нотр-Дама.

- Так вот ты какой… - я смотрела на свою давнюю любовь и не могла поверить своим глазам. И налюбоваться тоже не могла.

- Ты раньше не была в Париже? - удивилась Кристина.

- Увидеть Париж – и умереть… - невольно выдала я избитую фразу. Но почему-то лишь она на ум и пришла.

Пришла пора возвращаться. Я почувствовала, что замерзла – от воды тянуло сыростью – и потерла ладони друг о дружку. Рауль подошел сзади и накинул мне на плечи сюртук.

- Спасибо, - прошептала я и прислонилась к нему спиной. Он обхватил меня руками, согревая.

Так и доехали обратно.

Баржа прижалась к высокой стене набережной. Невысокий чернявый матрос притащил железную лесенку с крючьями наверху.

- А почему нельзя было так же спуститься? – насмешливо поинтересовалась я. Виконт смутился. Меня осенило. – Ты хотел еще немного побыть рыцарем?

Он покраснел – я попала в точку.

- Не ты одна мечтаешь о романтике.

Мы поднялись на набережную. Баржа отчалила и начала медленно выруливать на середину реки.

- Ну что, рыцарь, куда теперь?

- А куда хочет дама? – в тон мне спросил Рауль.

- Вообще-то дама уже хочет домой, но от чашки какао тоже не откажется. Рыцарю такой подвиг по силам? – я поплотнее закуталась в сюртук.

На улице заметно похолодало. Эрик оторвет мне голову, если я только вздумаю простудиться. Нет, сначала виконту, потому что это он поволок меня гулять, а потом мне за то, что так издеваюсь над выпестованным им лично инструментом.

- Ты преувеличиваешь, – рассмеялась Кристина. – Он оторвет голову только Раулю. А нас будет отпаивать глинтвейном.

- Когда-нибудь мы доиграемся, - грустно вздохнула я. – Они с виконтом договорятся, придушат меня… нас и начнут новую жизнь…

Чуть позже, сидя в кафе и наблюдая за постепенно темнеющим небом, я вспомнила о предстоящей идиотской опере – это я об «Il Muto», которую пришлось вернуть на сцену, так как выступать после меня в роли Элиссы наша прима категорически отказалась. «Ганнибала» я спела еще два раза: чтобы подготовится к новой постановке, пусть даже она была вовсе не новая, а прошлогодняя, требовалось время. Которое, как известно, деньги, а наши предприимчивые металлоломщики не желали терять ни то, ни другое. Мои выступления были встречены довольно тепло, а в театре я приобрела статус восходящей звездочки. Не совсем то, чего хотел Призрак, ну да мы не гордые. Начинать нужно с малого. Вполне предсказуемо в «Il Muto» мне отводилась немого пажа. Не сказать, чтобы это меня особо расстраивало – при одном взгляде на то розовое убожество, которое представлял собой костюм графини, у меня начинался зуд по всему телу.

- Кристина, мы… - Рауль излюбленным жестом поймал мою ладонь. – Тебе не кажется, что мы уже не просто друзья?

- Мммм… - промычала я в чашку.

Ну, и что я должна ему ответить? Идей в голове не возникало. Разве что вырвать руку и сбежать. Но тогда он точно упакует меня в дурку. То-то мадам Жири обрадуется!

- Рауль, - выдохнула я, наконец, отставляя чашку, - мне лично кажется, что сейчас не время об этом говорить.

- Что ж… - он поймал вторую ладонь. – Когда же оно наступит, это время? Мы встречаемся не реже трех раз в неделю, твои подруги давно убеждены, что у нас с тобой бурный роман. Иной раз мне становится стыдно так не оправдывать их ожидания.

- На что ты намекаешь? – я похолодела. Что-то мне подсказывало, что виконт решил-таки форсировать события.

- Я чувствую, что наши отношения переросли дружеские. – Рауль твердо взглянул на меня, точно хотел найти в моих глазах подтверждение своим словам.

Я молчала, судорожно просчитывая варианты. На помощь пришла Кристина.

- Прости, но… мне нужно время…

- Прости, но мне нужно время…

- …чтобы привыкнуть к тебе.

- …чтобы привыкнуть к тебе.

- Чтобы воспоминания о маленьком мальчике…

- Чтобы воспоминания о маленьком мальчике…

- …сменились мыслями о моем рыцаре.

- …сменились мыслями о моем рыцаре.

Рауль просиял и с воодушевлением воскликнул:

- Тогда решено. Завтра мы поедем кататься в Венсенский лес.

Я нахмурилась.

- Завтра не получится. У меня репетиция. Спектакль выпускают уже послезавтра, так что…

- Да-да, я забыл. Тогда… после премьеры?

- Хорошо, - скрепя сердце я согласилась.

Хорошо, хорошо… хорошо бы Эрик не учудил что-нибудь из ряда вон от всех моих кульбитов.

Наскоро распрощавшись с виконтом и едва не позабыв вернуть ему сюртук, я влетела в родную Оперу – на этот раз с одного из служебных входов разнообразия ради. Забрав у месье Жабера ключ, я направилась к себе.

Комната совершенно преобразилась. Восхищенная, я застыла на пороге. Зеленая ткань придала ей уют, а мебель светлого дерева создала необходимый контраст. Оставалось только забрать из общей спальни свои вещи и разложить их по местам да добавить кое-какие мелочи: скатерть, шторы на окно.

В тот момент, когда я, пододвинув стол поближе к окну, цепляла шторы на карниз, ругаясь про себя на то, что не попросила об этом рабочих – они наверняка уже дошли до кондиции, а я не могу спать с незанавешенным окном, в дверь кто-то постучал.

Я спрыгнула со стола и подкралась к двери. Кто бы это мог быть? Я никого не жду.

- Кто там?

- Это я. Открой, пожалуйста, - отозвался до боли знакомый голос.

Я отодвинула щеколду.

На пороге стоял Призрак с загадочным длинным свертком на плече. Я посторонилась, пропуская его внутрь, быстро оглядела коридор – вроде, пусто – и захлопнула дверь.

- Что это? – я с удивлением разглядывала сверток, который Эрик успел спустить на пол.

- Ковер, - лаконично ответил мой Ангел, методично освобождая оный от ткани и перетаскивая с середины комнаты к стене.

Действительно, ковер. Вдвоем мы развернули его и придавили мебелью, чтобы расправлялся. Я пригляделась.

- Э-Эрик… Это же… персидский ковер. Настоящий персидский ковер!

Он пожал плечами.

- Ковер как ковер, - но глаза его улыбались. Ему явно доставляло удовольствие наблюдать мое удивление и восторг.

- Но он стоит целое состояние! – я погладила орнамент.

- Он нужен, чтобы ты не простудилась, - пояснил Эрик. - Тут очень холодные полы.

Я рассмеялась.

- Эрик, это твоя любимая присказка! Чтобы ты ни делал, все сводится к тому, чтобы я не простудилась. Почему бы просто не сказать, что ты заботишься обо мне, и тебе это нравится?

- Это было бы слишком просто, - поддержал он шутку. Его глаза в это время оценивающе пробежались по обстановке комнаты.

До меня дошло. Да, было бы слишком просто… Призрак сыграл с виконтом на его поле. За те деньги, которые стоил этот ковер, можно было обставить средних размеров особнячок. Похоже, этот раунд остался за Эриком, который в очередной раз доказал, что он лучше собаки… то есть, тьфу… Рауля, конечно.

- Какой подарок… - как мне показалось, с благоговением прошептала Кристина, - Белл, что ты застыла? Угости человека чаем!

Точно!

- Эрик, ты это… чаю хо… В смысле, не согласишься ли выпить со мной чашечку чая? – быстро поправилась я, собрав, наконец, разбежавшиеся от неожиданности мысли.

- С удовольствием.

Пока я хлопотала у маленького столика, разжигая керосиновую горелку под таганком и взгромождая на нее чайник, предусмотрительно принесенный еще час назад, Призрак с комфортом устроился на стуле и продолжил осматривать мои хоромы.

- А это что?

Я обернулась. Эрик показывал на сиротливо свешивающуюся шторину.

- Я не успела закончить – ты постучал, - и продолжила собирать все необходимое для первого чаепития в этих стенах.

За спиной раздался слабый шорох. В голову закралось нехорошее подозрение. Я повернулась к окну - так и есть: Эрик закончил вешать одну штору и уже потянулся за другой. Оставалось только порадоваться, что я застелила стол ненужной ветошью. Вспомнив, что смирение – одна из популярнейших женских добродетелей, я постаралась всецело ей отдаться, в чем и преуспела, невозмутимо доставая с полочки ополовиненную коробку конфет.




Глава 13, в которой героиня смиряется с неизбежным, подвергается нападению с целью совершения развратных действий, скачет по статуям и в полной мере осознает значение сентенции «от судьбы не уйдешь»


Эрик пил чай из новехонькой чашки.

А я сидела, подперев щеку ладонью, и любовалась им.

- Что? – его рука зависла над коробкой конфет. – Я что-то делаю не так?

- Все так, - я расплылась в совершенно дебильной улыбке. – Ты просто-напросто не представляешь, как это выглядит со стороны: Призрак Оперы при полном параде сидит у меня за столом и пьет чай с конфетами.

- Это так необычно? – улыбнулся Эрик.

- Скорее неестественно, - задумчиво поправила я. – В том смысле, что в халате и домашних туфлях ты смотрелся бы… правильнее.

- А как ты себе представляешь грозного Призрака, расхаживающего по своим владениям в халате? – подначил он.

Я прыснула.

- Очень даже прекрасно представляю. С Карлоттой бы родимчик приключился. И потом, ты же сам сказал: своим владениям. А дома можно и в халате.

Эрик с трудом выдержал паузу – и едва не согнулся пополам от смеха. Мы с Кристиной тоже не могли удержаться. Несколько минут спустя, отдышавшись и вытерев слезы – Эрик отвернулся, чтобы приподнять маску – мы вернулись к прерванному чаепитию.

- Кристина, я хотел поговорить с тобой о предстоящем спектакле, - Эрик серьезно посмотрел на меня. – Ты должна петь партию Карлотты.

- Кому должна – всем прощаю, - буркнула я, отставляя чашку.

- Что? – не понял он.

- Не хочу, - охотно разъяснила я свою позицию. – Зачем мне ведущая роль в этом пошловатом фарсе?

- Нет! Я сделаю так, что Карлотта не сможет петь. И петь будешь ты, - с нажимом произнес Призрак.

- Ты глухой? Я не хочу исполнять партию графини. Ты платье видел? Оно одно способно отвратить меня от мысли…

- Ты будешь петь все ведущие партии в моем театре! – повторил он.

- Да делай, что хочешь! – в сердцах воскликнула я. – Мне уже все равно.

Я потерла лицо ладонями.

- Ты не собираешься становиться примой?

- Собираюсь, - я вздохнула. – Мне дали контракт, у меня две оперы, свои апартаменты – куда больше? Эрик, не забывай, мне семнадцать лет, вся жизнь впереди. Скажи, куда ты-то торопишься?

Он как-то разом поскучнел при этих словах.

- Я не тороплюсь. Но в моей Опере все – без исключения – делают то, что я прикажу.

- А я? Я тоже – все? – еще, конечно, хотелось спросить, подчиняется ли ему месье Вито, стравить их и наслаждаться боем быков, но нынче я пребывала в благостном настроении.

- Ты – единственная. Но это не значит, что ты не должна меня слушаться.

И я смирилась. Хочет, чтобы я пела вместо Карлотты – флаг ему в руки. Но чаевничать резко расхотелось. Отставив чашку, я поднялась.

- Эрик, уже поздно. Тебе пора…

- Ты меня прогоняешь? – грустно спросил он.

- Нет. Правда, поздно. Пойдут слухи о том, что мадемуазель Даае по ночам принимает мужчин – и прощай репутация. А я не позволю никому трепать свое честное имя.

- Тогда… мне, действительно, пора.

Эрик встал из-за стола, накинул плащ и направился к двери. Я, как гостеприимная хозяйка, пошла провожать. Открыла дверь; он задержался на пороге:

- Ты будешь сиять, - пообещал Эрик и потянулся к моим губам.

В последний момент я отвернула лицо, и поцелуй пришелся в уголок губ.

Призрак горестно вздохнул – и канул в черноту коридора.

На следующий день я была на ногах в шесть утра. Нужно было успеть разобраться с костюмом, пережить генеральную репетицию, премьеру, выходку Призрака – и не забывать про завтрак, обед и ужин, а то скоро в ванне начну всплывать.

А ванну мне таки починили, спасибо директорам, пусть и со скрипом.

Наряд Серафино оказался вовсе не плох – костюмерши всегда тепло относились к «бедной шведской сиротке» с большими шоколадными глазами. Я осталась довольна примеркой.

Я подождала Мэг, которая явилась позже меня, чтобы примерить костюм горничной, и мы вместе направились в столовую.

- Как мама? – задала я резко интересующий меня в последнее время вопрос.

Если Рауль и Эрик схлестнутся, мне было крайне важно знать, на чьей стороне окажется строгая мадам Жири.

- Нормально. Иногда плачет – когда думает, что я не вижу, - честно призналась Мэг. – Кристина, что между вами произошло?

- Это не совсем моя тайна, но… Мэг, ты веришь в байки про Призрака? – я пошла ва-банк.

- Не знаю. Здесь всегда происходили странные вещи, сколько я себя помню.

- Так вот, Призрак – реален. И твоя мать с ним знакома. Мы из-за него поругались.

- Н-но почему? – кажется, я повергла бедную девочку в шок. А что делать? мне нужна была помощница, которой можно доверять.

- Это он учил меня пению, - созналась я. – Но твоя мама слишком его…

- Превозносит? – догадалась Мэг.

- Вроде того. В итоге я высказала ей свою точку зрения, и она обиделась. Надеюсь, что не всерьез и ненадолго.

Мэг помолчала.

- Я никому не скажу. Это дело нашей семьи, - в итоге резюмировала она. – И попробую вас помирить.

- Спасибо, Мэг, ты настоящий друг, - я легонько сжала ее плечо.

Репетиция прошла без эксцессов.

Я с отстраненной усмешкой наблюдала за лезущей из кожи вон примадонной. Кажется, она стремилась показать всему свету, кто тут главная звезда.

Мнда… Воистину, сделай меня звИздой, насади меня на елку…

Меня ее подколки и шпильки не трогали – наше дело маленькое: стоять, изображать пажа, пока не придет грозный Призрак и не покажет, чьи в лесу шишки.

Началась опера тоже без особых приключений. Лично я вообще не парилась – все равно до Олд фула ничего не произойдет.

Вот и первая ария.

Прохаживаясь по сцене согласно роли, я то и дело бросала взгляд на галерею под куполом. Куда запропастился Эрик? Синьора Гуидичелли добралась до места, которого я не помнила по фильму – это означало, что история уже идет по иной развилке. Посмотрим…

Голос Призрака прокатился под сводами. Колесо истории, пусть с ошибками и поблажками, вновь тронулось с места.

- Я же вам велел оставить пятую ложу пустой! – начал Эрик издалека.

Рауль, восседавший аккурат в пятой ложе, заметно занервничал. А правильно. Ибо нефиг.

- Он здесь. Это Призрак Оперы, – обалдела Мэг.

- Это он, – подтвердила я.

- У тебя роль без слов, жаба! – накинулась на меня Карлотта.

Зря, между прочим. Между прочим, я ей жизнь спасла. И хрен с тобой, если ты такая дура.

Я не стала препятствовать ей глотать дрянь из пульверизатора.

Пять минут.

Еще пять минут – и меня потащат переодеваться. Ну что ж, ты этого хотел, Эрик – ты это получил. Но не думай, что я буду тебе благодарна.

Последним, что я увидела перед тем, как хмурая мадам Жири утащила меня со сцены, была мудацкая лыба виконта. Ему смешно! Смешно ему, видите ли! Урррод!

Все сволочи.

Меня быстренько запихнули в корсет и выкинули из гримерки на поиски костюмеров, которые должны были облачить меня в это розовое убожество.

И вдруг...

Какая-то дрянь забилась мне в горло, и в ту же секунду я почувствовала, что нечто опутало меня подмышками. Следующее ощущение – меня тянут вверх. Эрик, что ли, так развлекается?

- Вот и ты, детка, - прогнусавил в ухо неприятно знакомый голос, и в нос ударило зловоние давно немытого тела.

Буке.

Меня упер Буке.

Меня упер Буке в разгар премьеры.

Ох..ть!

Я бы заржала, если бы не было так страшно.

Этот паук живенько опутал меня по рукам и ногам – я «мама» сказать не успела. Где это я?

Могла бы и не спрашивать – на колосниках, где ж еще. Место Силы, бл..дь.

Он стоял передо мной так близко, что я могла бы сосчитать волоски у него в бороде. И было совсем не смешно. Ни разу.

- Поиграем, детка?

Я замычала, силясь вытолкнуть кляп, но Буке постарался на славу. Облапив мою грудь, он сунул мне в ухо язык. Я забилась изо всех сил, вырываясь из жутких объятий, но это было не мое тело, это было тело Кристины, пусть она балерина, но вес, но сила рук… Буке ухватил меня поудобнее. Невероятным усилием я выплюнула кляп и впилась ему в руку. Кожа подалась, будто бумажная, и мне в рот хлынула теплая жидкость, и в ту же секунду я почувствовала зубы на своем ухе! Чертов гоблин прокусил мне ушной хрящ и, кажется, не собирался останавливаться. В ухо потекла кровь: ее щекочущие струйки лились внутрь, и звуки становились все приглушеннее. Только бы не потерять сознание!

Мы повалились набок. Прямо подо мной резвились пастушки, выписывая коленца балета из третьего акта, и никто, ни одна живая душа не могла мне помочь… Мочевой пузырь грозился лопнуть или опростаться прямо тут, в ушах бухало. Буке оторвал меня от своей руки и крепко приложил об доски. В затылке расплылась тупая боль, в глазах потемнело. Звуки резко отдалились. Я вяло попыталась отмахнуться, но он зажал мои руки между нами.

- Строптивая крошка. Люблю таких. Будешь знать, как переходить дорогу папаше Буке, - жарко шептал он мне в ухо, разрывая шнуровку на корсете.

Я заплакала. Мне было так страшно, ну что же я никак не потеряю сознание? Не быть – это ведь так прекрасно, так легко…

Сквозь слезы я почувствовала, что тяжесть исчезла.

Повернувшись на бок, я силилась встать на четвереньки, а прямо передо мной Эрик душил Буке. И в глазах его полыхала ненависть.

- Эрик, не надо! - сквозь слезы прохрипела я. – Оно того не стоит! Не убивай его!

Я поднялась на ноги, сжимая рукой разорванный корсет. Колени дрожали. Не дай бог меня еще петь заставят после всего. А заставят ведь…

- Эрик…

В ушах звенело. Перила колосников уплывали из-под руки.

Я встретилась взглядом с Призраком. В его потемневших глазах читалось «кровь за кровь» и «зуб за зуб». Не сказать, чтобы я была не согласна, но правосудие… Не стоит брать на себя его роль.

- Эрик, отпусти его, я тебя прошу… - мне стоило огромного труда удерживать вертикальное положение. Хватаясь за веревки, я приблизилась. – Пожалуйста… Не марайся об него. Пусть гниет в тюрьме…

Эрик снова взглянул на меня и освободил маньяка. Тот мигом вскочил и затравлено огляделся.

- Хотите заполучить меня? Дудки! Папашу Буке еще никто не смог пой…

Он потерял равновесие…

Как в замедленной съемке, я смотрела, как, переворачиваясь, летит вниз тело Буке. Вот оно приземлилось на сцене с тошнотворным хрустом…

Я свесилась через перила. Опасность повторить судьбу Буке меня абсолютно не трогала. Под телом расплывалась темная кровь, с высоты было не разобрать, но наверняка сквозь одежду прорвались особо острые обломки костей…

Неожиданно стало так душно…

Призрак шагнул ко мне. Я отступила.

- От судьбы не уйдешь, - исступленно шептала я. – Не уйдешь.

На меня напал истерический смех. Добравшись до рабочей галереи, я перемахнула через перила.

- Кристина… - Эрик протянул ко мне руку, обтянутую перчаткой.

Я сразу представила себе, как с этой черной руки свешивается смертоносная петля. К горлу подкатила тошнота. Вот тебе и смелая-сильная… Такая же, как Крис, которая сейчас свернулась клубочком и забилась в самый дальний угол сознания.

- Не сегодня, - я покачала головой. – Не ходи за мной. Прошу тебя.

Все так же качая головой и выставив для надежности перед собой руки ладонями вперед, я отступала к галереям, ведущим на крышу. Никого видеть не хотелось…

Нужно было осмыслить происшедшее.

По пути наверх мне встретился Рауль, но от него я просто отмахнулась, велев на ходу не ходить за мной.

В Париже шел дождь.

Я забралась на самую высокую точку – меж крыльев ангела, хотя, признаю, это оказалось нелегко. Но нет ничего невозможного для растяжки балерины. Стылый ветер забирался под корсаж, леденя кожу. Осенний дождь падал на лицо, охлаждая разгоряченный ум, сливаясь со слезами…

От судьбы не уйдешь.

- Мы его не удержали… Я его не удержала, - рыдала я глухо, цепляясь за ненадежный скользкий камень.

- Это была случайность. И самооборона. Если бы Эрик опоздал… я не хочу даже думать о том, что могло случиться! – горячо возразила Кристина.

- Ты его защищаешь, - не сдержала я ухмылку.

- Он не виноват, – твердо сказала она. – Если кто и виновен – так это Буке. Но он свое уже получил. Ты права. От судьбы не уйдешь.

Не уйдешь…

Я чувствовала, что мои руки слабеют, тело перестает слушаться, но не это было главным – самое главное, голос Кристины, который всегда звучал так ясно, начал отдаляться… Я исчезала из этого мира, притягиваемая в свой.

Наше тело медленно заваливалось назад. Вот подо мной остался только воздух…

- Кристина, принимай управление! – отчаянно заорала я, надеясь, что она услышит, и мы не разобьемся…

Как же так? Я только начала! И Эрик… ему, как никогда, нужна поддержка. И еще в стольком предстоит разобраться! Нет! Нет! Я не готова!

Кто-то поймал ее.

- Кристина, будь моей женой! – словно издалека донесся голос Рауля.

- Я должна подумать, - услышала я слабый ответ Кристины.

И пала тьма.




Глава 14, в которой героиня гуляет меж мирами, как у себя дома, выпадает в осадок от последних новостей, расписывает будущее Кристины яркими красками, обретает неожиданного защитника и записывается на курсы самообороны – а Призрак как в воду канул


Я открыла глаза. Надо мной был привычный сероватый потолок с желтоватыми потеками и люстра с тремя лампочками. С лампочками? Значит… Значит, я вернулась? Или проснулась…

Но как же так!

Мне еще столько нужно успеть сделать! А впереди Маскарад, «Дон Жуан», и… какой выбор сделает Кристина? И мне все-таки удалось сделать так, что Эрик не стал убийцей. Да, теперь, находясь вдалеке от всего этого, я смогла осознать, что изменила судьбу. Пусть совсем чуть-чуть, но лиха беда начало! Если удастся вернуться.

Висок саднило. Я провела рукой по лицу и посмотрела на ладонь.

Кровь.

Выходит, я умудрилась-таки задеть столик. Неудивительно, что так раскалывается голова. Поднявшись на ноги и взглянув на монитор, я обнаружила, что он по-прежнему показывает открытые вкладки. Если не включился скринсейвер, значит, прошло меньше десяти минут. Ничего себе! Так сон это был или?.. Временно запретив себе ломать над этим и так больную голову, я сходила в ванную, смыла кровь, умылась – и почему-то успокоилась. Почему-то показалось, что все будет хорошо. Надо только как следует постараться… Заглянув в спальню и убедившись, что все мои беззастенчиво дрыхнут и совершенно не интересуются моей судьбой, я вернулась в гостиную.

В первую очередь нужно стимулировать процесс. Интересно знать, каким образом? Я отодвинула кресло, плюхнулась на диван и, через силу дотянувшись до мышки, кликнула на проигрывателе, снимая его с паузы и разворачивая во весь экран.

На крыше двое признавались друг другу в любви, а третий дежурил за лошадиным крупом. Ну, у нас этого уже нет. Правда, виконт успел сказать свое веское слово… Пускай обломается!

Я наблюдала за происходящим на экране со скептической усмешкой. Легла для удобства на диван, положила руку под голову. Да, так лучше.

- Белл! – донеслось из невообразимого далека.

- Кто тут? – ответила я, не веря своим ушам. Это что, Кристина?

- Возвращайся! Тут такое… С ума сойти!

Легко сказать – возвращайся… А как? Не знай, не знай… Я прикрыла в изнеможении глаза – и мгновенно провалилась в глубокий черный колодец. Распахнула – вот он, родной потолок. Ага. Значит, нужно перекрыть наиболее широкий порт приема информации от внешнего мира. Я для верности перевернулась на живот, уткнулась в руку и крепко зажмурилась. Снова падаю в колодец… Ниже, ниже…

- Белл, тут такое было – ты не поверишь!



Я открыла глаза. Надо мной был привычный сероватый потолок с желтоватыми потеками и… деревянными балками! И обитые зеленым бархатом стены!

- С возвращением.

- И тебе того же…

Я на пробу вытянула перед собой руку и повертела ее перед собой. Значит, управление по-прежнему мое… Или не только мое? Ну-ка попробуем.

- Прими управление.

Мое сознание словно тускнеет. Со стороны я наблюдаю, как Кристина машет рукой перед глазами.

- Я могу пускать тебя за руль!

- Да, это из-за того, что мы упали, наверное.

- И из-за…

- Буке?

- Тебе уже не страшно?

- Нет. А тебе?

- Да мне-то чего боятся? Сколько тут дней прошло?

- Три.

- Мама мия! И что было? Не томи, рассказывай!

Кристина отошла в сторону, позволяя мне снова завладеть ее телом. Кстати, почему это?

- А мне так удобнее. Пока. У тебя реакция быстрее, и ты за словом в карман не лезешь. И еще ты прикольная.

- Ну, ты и наглая… постой-постой, что ты сейчас сказала?

- Прикольная. А наглость – второе счастье.

Я так и ахнула:

- Ты грабанула мой словарный запас! Да ты представляешь, что начнется, если ты будешь так говорить?

- Я только с тобой так разговариваю.

- А вдруг забудешься?

- Не забудусь, - мне показалось, или Кристина насупилась? – Так тебе рассказывать или что?

Выучила на свою голову! Я вздохнула.

- Давай, колись уже.

И Крис поведала дивное.

Оказывается, виконт, когда оправился от свалившегося в буквальном смысле ему в руки счастья, обратил внимание на растерзанный вид Кристины. И вполне естественно спросил, откуда она такая красивая. Пришлось рассказать про нападение Буке, конечно, с купюрами. Точнее, с одной – такой высокой купюрой в маске и плаще. По ее рассказу выходило, что она сумела отбиться от негодяя, он погнался за ней, потерял равновесие и навернулся с колосников. Рауль выпал в осадок и возжаждал крови злодея. По счастью, пока они неслись вниз, им встретилась мадам Жири, которая отняла у виконта Кристину, чтобы та хотя бы переоделась, и сообщила, что Буке в очень плохом состоянии, без сознания, увезли в больницу. Спектакль, что неудивительно, отменили, публике объявили, что произошел несчастный случай. Рауль ответил, что этого так не оставит, и если Буке выживет, его ждет гильотина. И велел как можно скорее подготовить Кристину и отдать ему порванное нижнее платье в качестве улики – они едут в полицию.

Не сказать, чтобы Кристина была в восторге от этой идеи, но в мое отсутствие и без особой надежды на мое возвращение, бедная девочка совершенно растерялась. В итоге Рауль пробился аж к самому префекту полиции славного города Парижа, комиссару Жилю, сбивчиво изложил обвинения и в качестве доказательства предъявил истерзанное платье и Кристину. Девушке пришлось повторить историю, теперь уже шефу полиции, а потом еще подвергнуться осмотру медсестрой судебного врача, в том числе, и тому самому. Это не могло не сказаться на отношении ее к виконту, который все это заварил, но тот, похоже, и сам уже был не рад, потому что тяжелое колесо французского правосудия раскрутилось дальше, медленно, но неудержимо. Судебный врач со слов медсестры вынес вердикт, что Кристина на самом деле подверглась нападению, и, судя по следам на запястьях и вокруг рта, а также полуоткушенному кусочку уха, которое пришлось закреплять специальным зажимом, чтобы она не осталась карнаухой, синякам на руках и ногах и огромной шишке на затылке, ее связывали и, возможно, пытались изнасиловать.

На следующий день в больнице пришел в себя Буке. Он оказался парализован ниже пояса и немного контужен, но мыслил, по всей видимости, ясно. Жиль послал к нему полицейских для допроса. Буке оказался не дурак и сочинил душераздирающую историю о Призраке Оперы, который чуть ранее третировал примадонну, а почти сразу же после этого похитил молодое дарование с явно зловещими целями. И только он, храбрый, но безрассудный Буке, смело вступился за честь дамы. Они сцепились, и Буке почти победил, но подлый Призрак сумел столкнуть его с колосников. К счастью, пока они дрались, Кристина успела убежать.

Шеф полиции выразил некоторое недоумение такому несовпадению в показаниях. Особенно его смущало то, что с одной стороны Кристина стояла на том, что напал на нее Буке, и это совпадало с наличием на руке последнего нехилых размеров укуса. С другой стороны, вопреки заявлению Кристины об удачном побеге, на шее Буке имелись явные следы удушения. Было решено допросить тех, кто знал обоих участников драмы. Оперный люд показал, что Кристина – фантазерка, беседует с воображаемым Ангелом и часто молится. С другой стороны, те же свидетели уверяли, что Буке – старый извращенец, то и дело бывал застукан за подглядыванием и давно уже положил на Кристину глаз а, может, и что потяжелее.

А с третьей – кто-то сболтнул про Призрака. И, несмотря на то, что историю постарались представить, как забавный анекдот, шеф полиции крайне заинтересовался личностью оного. Тут уже подсуетились директора, которые не желали платить по 20 000 франков ежемесячно, и Карлотта, которая не желала, чтобы на нее падали задники. Они отдали месье Жилю письма Призрака, он их тщательно изучил – и загорелся идеей поймать злого духа Оперы, как он его назвал.

Так что теперь по зданию рыскали сыщики, иногда с собаками. Правда, после того, как Жиль заслал в подвалы на поиски «злого духа» отряд полицейских с обученными собаками, те потерялись после нападения полчища крыс, за которыми погналась одна половина псов, и от которых рванула прочь другая... Через два дня их нашли усталыми и голодными во втором подвале, возле гигантских печей, причем они и понятия не имели, кто их вывел. Но и без собак полицейские неслабо действовали на нервы обитателям оперного театра.

Апогеем же поголовного кретинизма послужило приставление к Кристине в качестве охранника одного из полицейских – здоровенного малого по фамилии Раппно, с коротким ежиком светлых волос на голове, проницательными глазами цвета стали и внешностью истинного арийца. Отныне он должен был всюду сопровождать Крис. Ночевал он, к счастью, не в ее комнате, хотя Кристина бы уже ничему не удивилась.

Призрака она с той последней встречи не видела.

Возможно, он опасался полиции. А еще, возможно, он узнал про реакцию виконта на ответ Крис…

- Хммм, может, у меня слуховые галлюцинации? Ты ведь тогда сказала Раулю: «Я должна подумать», а не: «Да, я согласна»? – спросила я у Кристины, задумчиво разглядывая до боли знакомое кольцо, робко выглядывающее из бархатной коробочки.

- Ну, да. Сказала, что должна подумать… И я, правда, хочу подумать! – воскликнула она.

- Да я тебе верю. Дело не в этом, а в том, что перед тобой яркий пример поведения виконта де Шаньи.

- Что ты имеешь в виду?

- То, что он тебя не слышит и, самое главное, не слушает. Вот ты чего в этой жизни хочешь? Вообще, в целом?

- Я… я хочу свободы, наверное.

- Отлично. То есть, чтобы никто не указывал тебе, что делать, что правильно, а что – нет, так?

- Так.

- Очень хорошо. Продолжаем. Скажи, ты петь дальше собираешься? В смысле, начнут тебе давать роли там, не знаю… Ты хочешь выступать на сцене-то?

- Хочу. Папа всегда…

- К черту папу! Извини, вырвалось. Я спрашиваю, сама ты хочешь быть певицей и выступать в театре?

Кристина надолго замолчала. Так надолго, что я даже испугалась, не обиделась ли она.

- Хочу, - тихо, но твердо ответила она, наконец.

- Ну, слава те яйца! А теперь смотри. Представь себе, что ты подходишь к своему жениху-виконту и заявляешь, что жаждешь петь. Он тебе: «Конечно, дорогая, ты будешь блистать в салонах Парижа!» Ты робко возражаешь, что вообще-то имела в виду блистание на сцене. Тогда он сморщивает лицо куриной гузкой, кривит губы и категорически заявляет, что виконтессе де Шаньи не к лицу такие вольности, и что он не позволит тебе позорить свой древний род. Представила?

- Д-да. Безрадостная картина.

- Не то слово. Дальше смотри. Решил он тебе в честь свадьбы дом подарить. Построить, так сказать, любовное гнездышко. Купил землю и повез тебя показывать. Стоите вы посреди этого участка, и тут он у тебя спрашивает: «Любимая, как ты относишься к стилю барокко?» И только ты собираешься ответить, что терпеть не можешь барокко, а обожаешь, к примеру, классику и готику, как он восклицает: «Отлично, я тоже люблю барокко! В таком стиле дом и построим!» И построит ведь. И тебе придется там жить. А сейчас ты будешь стоять и смотреть, как он восторженно носится по участку, спотыкаясь о кусты, и показывает, где у вас будет липовая аллея, где – розовые кусты, а где пруд с уточками. А ты, может, всю жизнь мечтала о колодце со щукой и бассейне с крокодилами!

Кристина негромко рассмеялась:

- Я поняла уже, что Рауль в качестве мужа – тиран и деспот. А Эрик, конечно, будет прекрасным мужем?

- Не-ет, этого я не скажу. Эрик тоже тот еще подарочек на день рожденья. Но у него другие заморочки… в смысле, тараканы, в смысле… Сейчас объясню.

Итак. Сидите вы дома… ну, пускай даже в его подземном «дворце». И тебе приходит приглашение на маскарад на два лица. А у тебя, как назло, голова болит, и посуда немытая, и ты решила не ходить, а вместо этого, к примеру, почитать Гомера в подлиннике. И говоришь ему что-то типа: «Давай проигнорируем этот маскарад, не хочу я туда идти». И начинается: «Ага, ты туда не хочешь идти со мной, потому что у меня такое лицо, и ты меня стыдишься! Ах, я несчастный!» - и ну зеркала бить. И вот стоишь ты, как дура, а тебе еще надо разбираться с головной болью, посудой и комплексами Эрика.

- И Гоме-ером, - невразумительно прохрюкала давящаяся смехом Кристина.

- Дальше еще смешнее будет, потому что Эрик тоже где-то тиран, только он сначала тебя выслушает, а потом скажет, что сделает все равно по-своему. И тут главное – выбрать хороший, качественный аргумент. Я лично рекомендую обувь и подушки.

- Э… это почему?

- Потому что осколки посуды все равно тебе убирать придется, а предметами интерьера ты его еще покалечишь.

- Скажи, Белл, ты это серьезно? – спросила Кристина, когда продышалась.

- Абсолютно. Я тебе живописала возможные проблемы, а уж кого ты выберешь – дело твое. Я-то, может, завтра исчезну, а тебе с ними жить.

- Нет, Белл, не надо исчезать завтра! – испугалась Кристина. – Они меня тогда совсем запутают.

- Ладно, и на нашей улице перевернется телега с анашой! А теперь пойдем-ка, в оружейную заглянем, - бодро ответила я. – Кстати, у нас сейчас утро или вечер?

Оказалось, что нынче в Париже октябрьское утро. Кроме того, оказалось, что злосчастное «Il Muto» продолжат показывать вплоть до ноября, с Карлоттой в главной роли, потом его сменит «Фауст» - видимо, наш дорогой Рейе решил чередовать комедии и драмы, чтобы народ не забывался. Мне там светил исключительно Зибель. В декабре обещались поставить «Женитьбу Фигаро», и Карлотта буквально рвалась на части, не зная, какую роль хочет захапать себе – графиню или Сюзанну. Мне же предлагалось спеть в комической «Кошке, превращенной в женщину», чтобы дополнить веселье «Женитьбы». Ну, да, опера была не фонтан, хотя и сложновата – придется петь чуть ли не сорок минут без перерыва, но особо и выбирать-то не из чего – я пока не прима, чтобы придираться.

Это означало, что в данный момент и еще в ближайшие недели полторы мне довольно присутствовать на генеральных репетициях – роль без слов не предполагала сверхотдачи. А отсутствие занятий в балетном классе открывало невероятные горизонты для самообразования.

Третьим номером оказалось, что напротив моей двери дежурит, прислонившись спиной к стене и лениво перекатывая во рту зубочистку, высокий мужчина лет тридцати пяти-сорока со светло-серыми глазами, в широкополой шляпе и кожаном пальто, похожий на героя вестернов. Впечатляюще. Это и был мой телохранитель, Раппно.

- Доброе утро, мадемуазель, - полицейский дотронулся до полей шляпы в знак приветствия. – Куда направляетесь?

- В оружейную, - ответила я и мило улыбнулась.

Похоже, Раппно онемел.

Впрочем, Крис тоже было любопытно, что мы там забыли. А у меня, как всегда, был план.

Оружейная представляла собой склад разнообразного оружия, находившийся возле кузни, в самой задней части Оперы. По большей части, на этом складе валялось всякое барахло, но попадались и недурственные вещички. Как я поняла, помимо ковки лошадей, здешние мастера занимались тем, что скупали всякое ржавое старье и собирали из него вполне приличный реквизит. Но иногда им в руки попадались настоящие сокровища, которые оружейники любовно реставрировали и хранили отдельно от бутафорских легких и дурных шпажек, ружей и пистолетов с погнутым стволом, кинжалов с убирающимся в рукоять лезвием и прочей фигни.

И теперь я хотела научиться пользоваться этими сокровищами.

На всякий случай.

Полицейский следовал за мной, но сейчас мне это не мешало. Вот когда понадобится встретиться с Эриком – тогда да, придется поломать голову. А я, на самом деле, думала о том, что время, похоже, течет здесь нелинейно, иначе я должна была бы попасть как минимум в начало ноября. А прошло всего три дня. Может, все зависело от того, где я находилась: в своем мире или в этом? И стоило мне вернуться, как оно опять рвануло вскачь?

Месье ла Вирм, старший оружейник, он же главный кузнец – кроме него здесь работало двое оружейников рангом попроще и мальчишка-подмастерье – был огромным, почти квадратным, суровым мужчиной лет пятидесяти с густыми темными волосами с проседью, умопомрачительными усами и глубоко посаженными черными разбойничьими глазами, вернее, левым глазом, потому что правый был прикрыт повязкой, придававшей ему еще большее сходство с бандитом. Но, несмотря на все это, несмотря на чудовищный разворот плеч, несмотря на громадные волосатые ручищи, которыми он как-то на спор поднял быка, месье ла Вирм был добрейшей души человеком. Хотя, глядя, как здоровенный кузнечный молот кажется в его ладони хрупким инструментом ювелира, или как он голыми руками закручивает прут для ограды тугой спиралью, поверить в это было почти невозможно.

Поскольку от театра заказов поступало мало, и касались они, в основном, подков, кузница фактически находилась на самообеспечении. Они брались за любую работу – ограды, изголовья, дверные ручки, флюгера… Кузница не простаивала ни дня. Но в свободное время, мастера колдовали над совершенными старинными клинками и дуэльными пистолетами, попадавшими в их руки под видом хлама.

У меня с месье ла Вирмом всегда были прекрасные отношения, еще с тех пор, как я… мы… Кристина в двенадцать лет попала в его царство и целый день просидела, как завороженная, наблюдая, как кусок железа прямо на глазах становится изящным подсвечником или ажурным элементом решетки. Дело дошло до того, что здоровяк сказал ей свое имя. Анж. У сурового и страшного на вид оружейника было нежное имя. Ангельское. Мало кто его знал: это было символом признания, допуском во внутренний круг. И поэтому я могла попросить у кузнеца практически все, что угодно.

А я хотела попросить его научить меня фехтовать.

Стрелять из пистолета.

Обращаться с ножом.

И чтобы никто больше не смог напасть на меня безнаказанно.




Глава 15, длинная, в которой героиня прокачивает силу и ловкость, сбегает из-под охраны на свидание, пикируется с Призраком в духе любовных романов, хвастается шрамами, гуляет по крыше – и ее все время пробивает на хи-хи


Нельзя сказать, что ла Вирм принял меня с распростертыми объятьями. Сначала было все, как полагается в таких случаях: недоуменный взгляд, недоверчиво нахмуренные брови, возгласы «Да зачем тебе это, девочка?»

Ну, я объяснила, зачем. В подробностях.

И только нахождение в больнице спасло Буке от суда Линча.

После этого возражений не было.

Я приходила в оружейную каждый день и занималась по несколько часов, до изнеможения. Первая позиция, вторая… восьмая, верхняя, батман, атака, захват, финты… Со стилетом, с кастетом, шпага в правой руке, в левой… Как-то я целую неделю возилась с клеймором – привыкала к его тяжести. После него шпага казалась легкой, как перышко. Раппно взялся учить меня стрелять и обращаться с ножом: его опыт работы в полиции оказался как нельзя кстати – теперь я орудовала ножом в стиле какого-нибудь бандита из далекого Сингапура. К счастью, некоторые приемы рукопашного боя я знала и сама. И с удовольствием продемонстрировала их почтеннейшей публике. Кроме того, я напросилась к Анжу иногда подменять подмастерье, чтобы качать меха кузнечной печи. Это здорово наращивало мышцы рук и грудной клетки.

Раулю я не сказала ни слова. Пусть думает, что его милая Кристина отходит от ужасного происшествия. Оказывается, попытка изнасилования – это «ужасное происшествие», фу-ты, ну-ты!

Эрик же просто не давал о себе знать. Я вся извелась. В итоге, выкроив время после очередной репетиции, я смоталась в розовую гримерку. Проход за зеркалом оказался заблокирован. Ах, ты ж, царица полей! Хрен тебе! Неужели Призрак надеется, что я оставлю его в покое и позволю заниматься самоедством в одиночестве? Нет, мы не таковы.

Однажды, во время одной из опостылевших прогулок с Раулем, который после своей выходки с кольцом и подставы с полицией воспринимался исключительно как неизбежное зло (не знаю, что испытывала к нему Кристина, а спрашивать не хотелось), я прикинулась больной и, воспользовавшись тем, что в промежутке между свиданиями с виконтом и входом в Оперу я была избавлена от надзора вездесущего и исполнительного Раппно, слиняла в оружейную. Там меня приняли с привычным добродушным почти-равнодушием. Я прошла на склад и скоренько скинула платье. Корсет снимать не стала – как я его потом затяну? Под платьем на мне были предусмотрительно надеты брюки и сапоги – я собиралась штурмовать жилище Эрика через тот проход, которым он меня вывел. Потому что его Эрик не закрыл – забыл или оставил специально – мне было уже неважно.

Я соскучилась по нему. По этим глазам, по смеху, по язвительности и ранимости, по смущенному румянцу и кривящимся в надуманной или реальной обиде губам, по всему моему прекрасному Призраку. И я была готова пойти к нему по раскаленным угольям.

Довольно пышные юбки я обмотала вокруг талии, сверху надела мешковатую куртку. Густые волосы спрятала под шапку. С зеркальной поверхности щита на меня глянул испуганный пузатый человечек с тоненькими ножками. Сойдет.

Предусмотрительно захватив керосиновую лампу, я сдвинула фальшивую стенку и пролезла в проход. Тут было довольно сухо по сравнению с тоннелем за гримеркой, возможно, дело было в том, что этот ход вел не через озеро, а вода появлялась лишь под конец. Я старалась ступать тихо, на случай, если полицейские ищейки добрались и до этих лабиринтов. Пол коридора понижался, все глубже уходя под землю. Я неплохо запомнила дорогу - в памяти отпечатался каждый поворот. Вот я уже чувствовала сырость подземного озера…

Внезапный рывок… меня отбрасывает назад… Да что ж так горло-то болит?!

Лампа падает на пол, разбивается, лужица керосина мгновенно вспыхивает...

Вскидываю руку – на шее грубая веревочная петля, она буквально режет тонкую кожу на шее. Но пока я еще могу протолкнуть воздух сквозь ставшие шершавыми, точно наждачная бумага, связки.

- Эрик! Это я! Стой!

Давление мгновенно ослабевает, секунда – и горло свободно. Машинально потирая шею, я оборачиваюсь: позади стоит Эрик, в руках – веревка, в глазах – потрясение.

- Эрик… я пришла.

Я хриплю. Кашляю. Беззастенчиво сплевываю вязкую слюну на каменистый пол. Кажется, все в порядке, потому что следующая фраза дается легче:

- Эрик, что же ты молчишь? Я ведь пришла к тебе. И не смей убегать.

Он уронил свое грозное оружие и подбежал ко мне. Обхватил своими ручищами, стиснул так, что ребра затрещали, и зарылся лицом в разметавшиеся по плечам волосы, которые вырвались из-под слетевшей с головы шапочки.

- Кристина…

Полустон-полурык.

- Это я, я… здесь, с тобой.

Я гладила его по голове, плечам, шепча все эти глупые бессвязные слова утешения, точно мать, убаюкивающая дитя. Наконец, он отстранился и посмотрел мне в лицо.

- Почему ты пришла?

Мои брови уползли под волосы.

- Потому что хотела тебя увидеть. Глупый вопрос.

- Но ты… - он оглянулся на веревку, свернувшуюся на полу дохлой гадюкой, - разве ты не считаешь меня чудовищем? Убийцей?

- За что? – удивилась я. – За то, что спас меня от участи, худшей, чем смерть? Это я должна просить прощение. Я повела себя глупо, но и ситуация была… Мне не следовало так вести себя, я просто испугалась. Да что там – я просто дура. А Буке упал сам.

Эрик вздохнул и вдруг встряхнулся, словно огромный пес. А я все смотрела на него. Как, оказывается, вновь разгоревшаяся надежда, меняет человека: плечи распрямились, жесты наполнились уверенностью, глаза засияли. Такой Призрак мне по душе.

- Тогда… я приглашаю тебя почтить своим присутствием мое скромное жилище.

И он галантно предложил мне руку.

В этот момент я со всей ясностью осознала реальность выражения «пойти на край света». Ибо туда – и дальше - я могу прошагать, если меня поведет за собой этот самолюбивый, обидчивый, гордый, упрямый, немного взбалмошный… Если только… Кристина? Кристина, кого ты выберешь?

- Я думаю, - брюзгливо отозвалась моя юная протеже. – Можно, я скажу ближе к Рождеству?

Можно. В этом мире тебе все можно. Это я тут на птичьих правах.



И мы снова были на кухне. Я смотала с талии потерявшие всякую форму юбки и села за стол. Эрик, избавившись от плаща и фрака, ради разнообразия встал к плите. В меню нынче значились гренки с сыром и кофе.

- Эрик. Эрииик, - позвала я, - давай, я чего-нибудь поделаю, а? А то скучно сидеть.

Вот ведь! Даже не обернулся. Но я нутром почуяла, что он расплывается в улыбке.

- Можешь смолоть кофе, - с деланным безразличием ответил Эрик.

Это мы запросто. Уверенно направившись к буфету и выудив все необходимое, я спокойно вернулась на место, засыпала зерна в кофемолку и принялась сосредоточенно крутить ручку, крепко удерживая корпус меж колен. По кухне поплыл тонкий аромат свежемолотого кофе. Я наклонила голову, наблюдая, как ловко Призрак переворачивает кусочки хлеба, скидывая поджарившиеся на стоящую рядом тарелку и сразу же накрывая их ажурными ломтиками сыра.

И сама не заметила, как начала напевать себе под нос…

Et si tu n'existais pas

Dis-moi pourquoi j'existerais?


Если б не было тебя,

Скажи, зачем тогда мне жить?

Эрик замер, глядя на меня, по лопатке, которую он держал в руке, вниз потекло масло… Минуту спустя от сковороды потянуло горелым, и Эрик, чертыхаясь, сдернул ее с плиты. Пока он устранял последствия, я допела песенку, домолола кофе и подошла к плите. Кофейник вовсю бурлил, разбрызгивая во все стороны обжигающие капельки. Я мужественно сняла его на подставку, вынула из кофемолки деревянный ящичек с мелким порошком и постепенно высыпала его в воду, не забывая помешивать длинной ложкой. Сверху образовалась аппетитная пенка. Я грохнула кофейник обратно на плиту, придерживая его за ручку и напряженно глядя внутрь. Поднялось один раз… другой… третий… Теперь можно и снять окончательно.

Все это время Эрик не спускал с меня глаз, но молчал. Только когда мы сели за стол и отпили по глотку изумительного кофе, он решился спросить.

- Это еще одна из… тех песен?

Я кивнула.

- Тебе понравилось?

- Да… необычная. И слова… Ты можешь их записать?

- Могу, конечно…

Кажется, я подсадила Призрака на эстрадное искусство.

Дальше мы ели молча, изредка переглядываясь, но это молчание было… уютным. Словно между нами натянули оптоволокно, которое напрямик передает эмоции и чувства, и слова оказываются лишними.

Наконец, минут через пятнадцать, я со вздохом поднялась.

- Надо идти, а то меня хватятся. Этот полицейский, он цербер похлеще мадам Жири. – Я натянула шапчонку, ухватила юбки, скрутила их в подобие узла и направилась к выходу из кухни.

Эрик поспешил за мной, на ходу отнимая узелок и учтиво открывая передо мной дверь.

- Хочешь, с ним произойдет несчастный случай? – предложил он. – Ничего серьезного, но в больнице проваляется с неделю.

- Ты с ума сошел? – Я остановилась и ткнула пальцем Призраку в грудь. – Даже не думай. Тебе мало сыщиков, которые едва ли не в нужнике у нас тебя ищут?

- Думаю, это последнее место, где меня можно найти, - с нарочитой серьезностью ответил он.

Мы прошли сквозь спальню к озеру.

- Эрик, я не шучу. Мне виконта хватило, который…

Эрик потемнел лицом.

- Что сделал этот мальчишка?!

Я закатила глаза.

- Мне - ничего. Просто это же из-за него тебя ищут. Если бы не он, шеф полиции не заинтересовался бы тобой. Если бы ты знал, как я на него зла!

- Правда, зла? – самодовольно улыбнулся Призрак.

Я не буду с ним ссориться, я не буду с ним ссориться…

- Короче. Пообещай мне не лезть на рожон. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Чтобы ты попался по собственной глупости.

- Так тебе небезразлична моя судьба? – мне показалось, или он затаил дыхание?

- Ты, ты мне небезразличен. Разве не заметно?

Эрик прикрыл на секунду глаза, точно боясь не удержать то, что творится у него в душе.

- А де Шаньи? Я слышал, вы обручились?

Я провела рукой по лицу.

- Слухи о нашей помолвке сильно преувеличены. Не стану скрывать, он сделал мне предложение, но я ответила на него стандартным «мне надо подумать», дабы не огорчать столь быстрым отказом.

- То есть, ты намерена ему отказать? – уточнил Эрик, помогая мне сесть в лодку.

Мне как-то поднадоела его ирония, и я решила его подначить.

- Даже и не знаю… Такой шанс выпадает раз в жизни. Богатый, знатный, молодой, умный. Красивый, - особо выделила я. – Мечта любой девушки. Глупо было бы отказаться.

Он заскрипел зубами, и я поспешила добавить:

- А ты? Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Эрик посмотрел куда-то в сторону.

- Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

- В подвале? – делано удивилась я. – Нет уж, ешьте сами, а я люблю свежий воздух.

- Если ты останешься, я… я выйду. Куплю дом рядом с Оперой, чтобы тебе не пришлось далеко ходить на репетиции. Стану встречать тебя каждый вечер, стану ходить на твои спектакли… Я даже начну покупать билет, как обычный человек! И… Кристина, ты разучиваешь свои партии в следующих спектаклях?

Завороженная мечтами Призрака о нормальной жизни, я вздрогнула от такого резкого перехода - и покраснела. Честно говоря, увлекшись физической подготовкой, я почти забросила вокал – так, просмотрела либретто. И то по настоянию Кристины. Поэтому на репетициях "Фауста" не блистала, хотя партию помнила - Эрик когда-то разучивал ее с Кристиной.

- Увы мне. Каюсь, совсем не разучиваю. Да и как прикажешь это делать, если мой дорогой учитель и носа не кажет ко мне?

- К счастью, твой охранник по ночам спит, - Эрик фыркнул. - Я буду приходить ночью, и заниматься с тобой.

- А когда спать? – возразила я. – Да и окружающим не понравится мое пение среди ночи.

Он задумался.

- Тогда будем заниматься у меня.

- Ну, тогда и не нужно за мной заходить, я сама приду – так быстрее получится.

Мы добрались до сухого тоннеля. Какая-то мысль не давала покоя. Ах, вот она:

- Ты говоришь, что купишь дом. А откуда возьмешь деньги, если новые директора тебе не платят?

- Директора? Да не нужны мне их деньги! – засмеялся Эрик. – Во-первых, у меня есть кое-какие сбережения, а во-вторых, в местной бухгалтерии я числюсь помощником Рейе, и жалованье мне передает Антуанетта. И, наконец, в-третьих, когда ты успела стать такой меркантильной, Кристина? Что за неподобающие юной девушке вопросы?

Я пожала плечами.

- По-моему, очень подобающие. Должна же я определить свои предпочтения! Про виконта мне все понятно, зато ты – темная лошадка.

На мгновение по лицу Эрика пробежала тень, но тут же пропала. Он криво улыбнулся.

- Ты просто издеваешься надо мной, вредная девчонка?!

Мне не удалось удержать смех. В качестве платы за свое поведение я едва не схлопотала подзатыльник, но вовремя увернулась. Эрик, внезапно смутившись своей смелости, остановился.

- Что? – я подошла почти вплотную.

Чтобы заглянуть ему в глаза пришлось запрокинуть голову. Приятно иногда побыть маленькой и слабой разнообразия ради.

- Почему мне так легко с тобой? – Эрик нежно отвел от моего лица выбившуюся из-под шапки прядку. - Я думал, что мне придется наизнанку вывернуться, чтобы ты только смотрела на меня без страха. А ты сама ищешь встреч, мы шутим, смеемся, подтруниваем друг над другом, ты готовишь мне пасту, я варю тебе кофе, мы даже ссоримся иногда, как будто не ты совсем недавно считала меня Ангелом Музыки.

- Я и сейчас так считаю, потому что именно ты научил меня петь, - возразила я и вдруг предложила, - пойдем на крышу!

- А твой цербер? – лукаво улыбнулся Эрик. – И ты так и не ответила на мой вопрос.

- Да ну его, цербера этого. Он, в конце концов, телохранитель, а не тюремщик мне. Пусть поволнуется. Идем. А по дороге я тебе отвечу. Может, и сама спрошу чего-нибудь. – Я ухватила его за руку и потянула к выходу из тоннеля.

Мы пробрались по лабиринту рабочих помещений, прячась в ниши и темные углы всякий раз, когда в коридоре или комнатке мелькал чей-нибудь силуэт. Эрик обычно вталкивал меня в такую нишу и укрывал плащом, чтобы я не светилась – сам он, казалось, обладал способностью настоящего призрака становиться невидимкой. А меня пробивало на хи-хи, как я ни старалась зажать рот ладонями. В итоге во время очередной такой остановки Эрик накрыл мои губы своей широкой дланью. Когда человек – я не поняла, был это рабочий или полицейский, - ушел, я не утерпела и куснула Эрика за ладонь. Он охнул от неожиданности и отдернул руку. Я наконец-то захихикала открыто.

- Думаешь, насквозь прогрызла? – заливалась я, глядя, как грозный Призрак трясет укушенной кистью, - дай посмотрю.

Я поймала его пальцы и повернула руку ладонью вверх. На смуглой коже проступили красноватые отпечатки зубов. Ничего особенного.

- Ничего особенного, - так и заявила я. – И вообще, шрамы украшают мужчину.

И украдкой бросила взгляд на Эрика.

Он уставился на свою руку, но, подозреваю, ее не видел. На открытой половине его лица недоверие боролось с колебанием и робкой надеждой, что, может быть, если дать мне еще время, если мы будем чаще видеться, и все будет идти, как идет, то однажды он снимет маску, и я не отвернусь в ужасе, не убегу с криком, не рассмеюсь в лицо созданию тьмы, осмелившемуся мечтать о любви…

Я читала это так ясно, словно голос Эрика звучал в моих ушах. Надо было его отвлечь, а то скатится в меланхолию.

- А у меня тоже шрам появился! – я поднесла его руку к своему левому уху. – Чувствуешь? Кусочек поставили на место, но врач сказал, что небольшое искривление останется, и шрамик. Так что я теперь меченая. Вот.

Рука Эрика замерла, коснувшись моей кожи. Он очнулся от внутреннего монолога и посмотрел на меня. Осторожно обведя кончиками пальцев контур уха, он дотронулся до чуть саднящей полосы на шее – памятке о его «радушном приветствии».

- Жаль, что я не убил эту мразь… Но ты хотела, чтобы его судили… И он все еще жив… Ты прости меня за тот фокус с удавкой – если бы я знал, что это ты… - закончил он довольно неожиданно.

- Я не хотела, чтобы ты стал убийцей, только и всего. И с удавкой – то была случайность. Но прошу, больше так не делай, иначе в следующий раз, правда, кого-нибудь придушишь.

Мы выбрались, наконец, на крышу. Я тут же подбежала к самому краю и облокотилась об ограждение.

Над Парижем пламенел закат, окрашивая черепицу окружающих домов в кроваво-красный цвет. Далеко внизу отливали золотом и медью кроны деревьев, растущих на бульваре. Мир был прекрасен, ветер свеж и холоден, а на востоке проступали первые звезды и бледный серп месяца. И посреди этого великолепия, подобно утесу, возвышалось здание Оперы.

Эрик подошел сзади, накинул мне на плечи плащ и встал рядом, зажав узел подмышкой и скрестив руки на груди. Сразу вспомнился Рауль и путешествие на барже. Но куда там было виконту тягаться с Призраком! Эрик не решился обнять меня, однако тяжелый плащ казался его частью. И мне было тепло, а от плотной ткани исходил еле уловимый, но приятный аромат.

Прекрасное завершение прекрасного дня.

- Кристина, ты хотела бы… спеть в моей опере? - вдруг спросил он.

Я едва не кувыркнулась вниз. Эрик – Эрик! – спрашивает у Кристины, хочет ли она петь в его опере! Хочет, кстати?

- Хочу, наверное, - отозвалась Кристина.

- Что значит «наверное»?

- Хочу. Только как он собирается ее продвигать, оперу свою? Директора его, мягко говоря, не жалуют.

- Сейчас и узнаем.

Я ответила согласием и повторила вопрос Кристины, хоть и не в таких выражениях. Призрак расхохотался.

- Не волнуйся, им придется ее поставить. Я умею уговаривать.

Я решила не заострять на этом внимание – в конце-то концов, директора дяди взрослые, сами, чай, разберутся.

- Ладно. И когда ее должны поставить?

- В этом году, конечно, не получится, - Эрик в задумчивости потер подбородок, - в следующем - да, скорее всего, в феврале.

Я повернулась спиной к закату.

- Спрашивай.

- Что? – удивился Эрик.

- Ты хотел узнать, почему тебе со мной легко, - терпеливо пояснила я, - спрашивай.

Он внимательно на меня посмотрел.

- Знаешь, я не стану тебя ни о чем спрашивать. Если ты захочешь, сама расскажешь все, что сочтешь нужным.

Может, это шанс? Может, Эрик поверит, что его Кристина не рехнулась, и что второе сознание в ее теле – не демон, и просто примет как данность, что ему досталась такая необычная во всех смыслах возлюбленная?

Нет. В другой раз. Пожалуй, после маскарада. О!

- Эрик, а ты идешь на маскарад перед Рождеством?

- Полагаешь, мне прислали приглашение? – его губы изогнулись в горько-ироничной усмешке.

- Зато у меня оно на два лица, - заулыбалась я. – и я тебя приглашаю.

Призрак покачал головой.

- Всякий раз, когда я думаю, что ты уже ничем не сможешь меня удивить, ты делаешь это снова. Мне очень повезло, что десять лет назад в часовне оказалась именно ты.

Он, едва касаясь, провел рукой по моим волосам.

- Ты тоже хотела что-то спросить.

Я собралась с духом.

- Сколько тебе лет?

- Точно не знаю, тридцать три или тридцать пять… Это имеет значение?

- Да нет, просто любопытно. И когда у тебя день рождения?

- Не знаю.

- Хм. Жаль, я бы с удовольствием делала тебе подарки. А в качестве кого ты просил меня остаться? Там, у себя, помнишь?

- Я пока еще помню все, что сказал тебе, - раздраженно ответил Эрик, но тут же осадил себя, - извини. Я… - он прикрыл глаза, – я…

Внезапно он весь вскинулся.

- Кто-то идет! Скорее за мной!

Эрик стянул с меня плащ, закутал нас обоих и укрылся за статуей лошади.

На крышу вышел Раппно, огляделся, подошел зачем-то к парапету, заглянул за него…

А меня от комичности ситуации и от потрясающе наглядной иллюстрации того, что, история повторяется дважды – причем комедия разыгрывалась прямо в данный момент, опять разобрал смех. Эрик сверкнул на меня глазами в сумраке и потащил куда-то.

Оказалось, что на крышу вела еще одна дверца, но ей, очевидно, почти не пользовались – настолько в проходе за ней оказалось пыльно и темно – свет просачивался лишь через щель под дверью.

- Тихо! – прошипел Эрик мне в ухо, - что с тобой случилось? Подожди хотя бы, пока твой цербер уйдет.

Но мне никак не удавалось затолкнуть смешинку обратно. И тогда Эрик сделал единственное, что ему оставалось в такой ситуации.

Он меня поцеловал.

Куча умных людей утверждает, что второй поцелуй, мол, это совсем не то, что первый… Люди, вы ничего не понимаете в колбасных обрезках.

От второго поцелуя у меня закружилась голова, и пропал дар речи. Теперь Эрик уже знал, как это происходит, и сам исследовал мой рот, а я только покорно принимала его, не смея открыть глаза и мечтая, чтобы поцелуй длился и длился…

Нам стало не хватать дыхания, и пришлось с сожалением оторваться друг от друга. Я смотрела на Эрика снизу вверх.

- У тебя в глазах такие лукавые искорки… - тепло прошептал он.

- А у тебя – такие звезды… - в тон ответила я.

Я протянула руку к маске.

- Можно? Я все равно ничего не увижу в этой темноте.

Эрик перехватил меня за запястье.

- Не сегодня. Когда-нибудь…

- Обещаешь?

Негромкий смех.

- Ты все время требуешь от меня обещаний. Кажется, я тебя разбаловал. Обещаю. Когда-нибудь я покажу тебе… то, что под маской. Когда ты будешь готова.

- А сейчас я не готова? – обиделась я.

Эрик погрустнел.

- Я неверно выразился. Когда я буду готов. Пора возвращаться.

Он проводил меня почти до комнаты - Раппно нам так и не встретился. Мы остановились на пороге, в очередной раз не имея слов, чтобы попрощаться. Эрик отдал мне растрепанный и испачканный в паутине узел из юбок. Торопясь, пока кто-нибудь нас не застукал и заодно не засек Кристину, расхаживающую по Опере в брюках, я стремительно поцеловала Эрика в губы – и тут же отстранилась, не давая ему углубить поцелуй. Он усмехнулся и опустил глаза, принимая правила игры

- Я жду тебя послезавтра, мой Ангел, встретимся в тоннеле, и не удаляйся от входа, - раздался его шепот почти у самого уха.

Я моргнула – и снова прозевала момент, когда коридор опустел.




Глава 16, в которой витает дух будущего Рождества, командует Рауль и царствует мадам Веллинье - а героиня… прошла соседним коридором


Неумолимо приближалось Рождество.

Сезон катился к середине не шатко не валко, спектакли шли своим чередом. Не сказать, что я воссияла на небосклоне Опера Популер, но публика принимала меня благосклонно, так что синьоре Гуидичелли пришлось в итоге поубавить спесь и перестать задевать «юную выскочку» при каждом удобном случае. Директора были довольны, убив сразу всех зайцев: скандалов стало меньше, Призрак был доволен, а у них появилась еще одна звезда. Впрочем, скандалов мне было немного жаль – окрыленная успехами, я начала отвечать Карлотте ее же оружием, и многие из обитателей театра специально приходили на репетиции, чтобы послушать наши искрометные диалоги. Нет-нет, мы не выходили за рамки благопристойности, но того количества яда, которое мы выливали на сцене, хватило бы на приличный серпентарий. На мой взгляд, ставящиеся оперы от этого только выиграли – между нами летали такие искры, что особо чувствительные дамы едва не теряли сознание от накала эмоций. А бедный Пьянджи то и дело попадал меж двух огней – к концу ноября у него выработался рефлекс: как только начиналась перепалка, он уходил за кулисы и возвращался, лишь услышав стук дирижерской палочки по пюпитру, означающий продолжение репетиции.

Не скрою, для многих «зубастая» Кристина оказалась полной неожиданностью. Теперь со мной старались дружить, и так я набирала силу и авторитет, несвойственные юной романтичной девушке. Рауль, который часто бывал в театре, тоже заметил мое преображение и, по-моему, оно ему не понравилось. В начале декабря он поймал меня по пути с очередного прогона и утащил в пустующую мастерскую по изготовлению париков.

- Кристина, мне нужно с тобой серьезно поговорить, - заявил он, прикрыв за собой дверь.

- Да, Рауль? Я слушаю тебя.

- Твое поведение в последнее время… Мне кажется, ты держишься излишне вызывающе. Это не подобает невесте аристократа.

- Извини, но о чем ты говоришь? – перебила его я. – Я не давала согласия!

- Ты приняла обручальное кольцо, - возразил виконт.

- Я не принимала, ты его просто-напросто всучил! – адреналин потихоньку начал свой отравляющий разбег по венам. – Если хочешь, я его верну!

- Постой, Кристина, не надо поспешных решений, - резко пошел Рауль на попятную. – Ты можешь пожалеть о неосторожных словах. Это все из-за полиции, да? Я совершил ошибку, но не стоит дуться так долго. И отыгрываться в ссорах с Карлоттой.

- Рауль, ты меня совсем не знаешь, - я с сожалением покачала головой. – Иногда мне кажется, что мы с тобой разделены стеной, и ты меня не слышишь. И не видишь. Ты хоть понимаешь, что за ужас мне довелось пережить?

- Я понимаю! – вскричал Рауль. – Этот негодяй Буке поплатится за свое преступление. Я лично поговорю с месье Жилем, чтобы он прекращал бесплодные поиски Призрака и сделал все, чтобы отправить Буке на гильотину.

Я заинтересовалась. Если виконт сумеет убрать полицию из театра, я, пожалуй, пересмотрю свое к нему отношение.

- Это было бы прекрасно! – с воодушевлением подхватила я, - и этого настырного Раппно тоже следует убрать – из-за него у меня мигрени.

- Нет, ни в коем случае. Раппно останется – я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, - отрезал Рауль.

Про себя я скривилась, но на безрыбье, как говорится…

- Пусть остается, - согласилась я, - но все эти полицейские… пусть их не будет, пожалуйста!

- Не будет, - самоуверенно заявил он. – Кстати, ты уже заказала платье для маскарада? Я хочу, чтобы моя невеста была самой красивой.

Я поняла, что Рауль так и будет упорствовать в своем заблуждении, наверное, пока не увидит меня у алтаря с кем-нибудь другим. Ну и упертый же, мать его непорочную! Продолжать спор не имело смысла.

- Мы с Мэг завтра собираемся к мадам Веллинье именно за этим, - терпеливо ответила я.

- Чудесно! Я пойду с тобой – нужно будет подобрать тебе цветовую гамму, совпадающую с гаммой моего костюма.

Я вскинула левую бровь. Рауль был совершенно очарователен непоколебимой уверенностью в правильности своих поступков. И избирательной глухотой.

- Хорошо, - кивнула я, - но теперь мне нужно идти.

Я сделала выразительное лицо. Рауль спохватился и выпустил меня из мастерской.

- Ну и гусь… - скептически протянула Кристина, - а я думала, что ты преувеличиваешь, когда про бассейн с крокодилами рассказывала.

- Теперь я уже думаю, что преуменьшила, - хмыкнула я в ответ. - С кольцом надо что-то делать… по-хорошему, его бы вернуть, но Рауль может еще и не взять. Что ты думаешь?

- Официально мы помолвку не объявляли, - принялась рассуждать Крис, - но по логике, он должен объявить ее на маскараде. И моим мнением интересоваться не будет. Ты надеешься выкрутиться?

- Посмотрим, какое платье он выберет для меня. Хотя у меня есть кое-какие подозрения. И если они оправдаются, то лучше я пойду голой.

- Не надо! – испугалась Кристина.

- Я что, выгляжу как человек, способный придти голым на бал? – обиделась я, - мы сделаем себе костюм сами. Так нарядимся – родная мама не узнает! Кстати, ты отвергаешь помолвку совсем или временно?

- Я же обещала сказать на Рождество. Осталось немного – я хочу еще понаблюдать.

- Ты садистка, - убежденно заявила я, - треплешь нервы половине нашего многоугольника…

- И лучшей половине, смею предположить! – фыркнула Кристина. – Это ведь серьезное решение. Пусть лучше сейчас мы все немного потерпим, чем потом всю жизнь раскаиваться в содеянном.

- А еще есть поговорка: лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть… Ладно, я умолкаю. До Рождества.

На следующий день мы с Мэг направились к мадам Веллинье. Рауль, как и обещал, увязался следом.

- Проходите, дорогие мои, - радушно приветствовала нас портниха – добродушная полноватая женщина лет пятидесяти с круглым лицом в обрамлении туго закрученных седых локонов, носом-пуговкой и круглыми голубыми глазами, от которых расходились к вискам лучики морщинок. – Готовитесь к маскараду? Ну и задала ваша сестра работенку моим девочкам! – и она кивнула на стенку, за которой раздавался мерный стрекот швейных машинок.

- Добрый день, мадам, - вежливо поздоровалась Мэг.

Я повторила за ней:

- Добрый день, мадам.

А Рауль небрежно кивнул.

Мадам Веллинье усадила нас в удобные креслица и пристроилась напротив, у столика, заваленного ворохом лент, раскрытыми коробочками с нитками, пуговицами, искусственными цветами, перьями и прочими причудливыми вещицами, которым в скором будущем суждено было оказаться на платье очередной модницы.

- Итак, - она оглядела нас, - кем вы хотите быть на маскараде? У меня есть список уже занятых костюмов, - мадам протянула Мэг три листа бумаги, исписанных с обеих сторон. – Заняты кошка, разнообразные Коломбины, маркизы и графини, дама пик, феи и принцессы всех мастей – какая бедная фантазия – костюм кицунэ, эээ… какая-то японская лиса… или демон…

- Это мама, - кивнула Мэг. – Я хочу быть голубкой.

- То есть все белое? – уточнила Веллинье, - примерно так?

Она быстрыми штрихами набросала что-то на листке и повернула его к нам. Сотворенный на скорую руку эскиз на удивление точно отражал основные детали костюма: оторочка пухом по краю декольте и верхней юбки, маленькие крылышки за спиной и такие же – в прическе, длинный шлейф…

- Это чудесно! – всплеснула руками Мэг, - мадам Веллинье, вы просто волшебница! Именно так я его себе и представляла.

- Что ж, тогда решено – придешь денька через два, я проверю твои размеры и сделаю предварительную примерку. Думаю, двух дней мне хватит, чтобы придумать детали.

Портниха повернулась ко мне.

- А ты у меня нечастая гостья. Какой костюм требуется тебе?

Я даже рот раскрыть не успела, как Рауль громко сказал:

- Кристина будет розовым бутоном.

Мадам и Мэг озадаченно посмотрели на меня. А я сидела, как оплеванная и чувствовала, что заливаюсь краской стыда. Чтобы не выглядеть полной дурой, я кивнула, точно мы с виконтом давно уже все решили.

- Да-да, таким, знаете, воплощением нежности и невинности.

Облегченно вздохнув от не случившейся неловкости, Веллинье повторила процедуру рисования эскиза и протянула его мне. И опять виконт опередил меня.

- Да, это то, что нужно! – обрадованно воскликнул он. – Но я бы еще добавил вот сюда кружево, а сзади драпировки, украшенные цветами. Да, любимая? – Рауль неожиданно вспомнил, что я сижу рядом.

Я снова кивнула с глубокомысленным видом.

Мадам Веллинье нахмурилась, глядя на рисунок.

- Можно и так сделать. Но не будет ли слишком… помпезно для юной девушки?

- Кристина должна выглядеть торжественно. Ведь мы собираемся объявить о своей помолвке! – с непередаваемым пафосом сказал Рауль.

Я зажмурилась. Хотелось вместе с креслом провалиться до самого пятого подвала, отобрать у Призрака удавку и маленько придушить эту самоуверенную ошибку природу.

- Помолвке? – удивилась Мэг, - Кристина, почему ты мне ничего не сказала? Я же твоя лучшая подруга!

Я промычала нечто невразумительное, со значением кивнув на виконта, и выразительно закатила глаза. Мэг прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

- Мы не хотели афишировать раньше времени, - вещал виконт с воодушевлением. – Это была тайная помолвка во избежание сплетен и кривотолков.

Спасибо тебе, Рауль. Теперь-то слухи уж точно пойдут гулять по всему театру. Эрик меня убьет – он решит, что я ему врала все это время. Ну, виконт! Вот же сука. Ничего, я ему все припомню…

Я поднялась из кресла и прошла к столику. Мое внимание привлек один набросок, я бы даже сказала, почти готовый эскиз костюма.

Костюма Красной Смерти.

- Мадам Веллинье, это тоже ваша работа? – я показала на рисунок.

- Какая, девонька? Ах, эта… Нет, этот эскиз принесла Антуанетта, уж с неделю тому, просила сшить костюм для ее друга. Мерки принесла – прекрасная фигура… Да. Так, о чем я? Да. И сказала, что ее друг сам придумал и нарисовал все. Хотела бы я с ним встретиться – у него талант придумывать необычные и красивые костюмы, он мог бы озолотиться. Парижская публика обожает удивляться.

Портниха повертела рисунок в руке и с сожалением положила обратно.

- Когда мне приходить? – вернула я ее мысли в конструктивное русло.

- Денька через три, милая. Как закончится репетиция, так и приходи.

Поблагодарив на прощание добрую женщину, мы вернулись в жилую часть Оперы. Отказавшись от прогулки с виконтом под предлогом страшной усталости, я завалилась в свою комнату и упала на кровать.

- И как тебе? – устало спросила я Кристину. – По-прежнему будешь считать это милой непосредственностью мужчины-ребенка-в-душе? Да он тебе вздохнуть без разрешения не даст. Не мужчина, а ночной кошмар. Ужас, летящий на крыльях ночи.

- Последнее – скорее про Эрика, - сострила Крис.

- Ты прекрасно поняла, о чем я, - мне шутить не хотелось.

- Да поняла, поняла… Как мне? Честно – не нравится. Я подозреваю, что даже если еще не выбрала Эрика, то уже не выбрала Рауля. Никогда не думала, что он вырастет таким… таким…

- Засранцем, - подсказала я.

Кристина смущенно хмыкнула.

- Я не совсем это имела в виду, но ты права – Рауль – засранец и перевоспитанию не поддается.

- Ну, при желании, можно и зайца научить курить, - философски заметила я, - вот только зачем?

Кристина помолчала, но надолго ее не хватило.

- Так что ты задумала на маскарад? Что за костюм? Как мы избежим необходимости одеваться розовым бутоном?

- Сейчас покажу, - я мысленно коварно улыбнулась.

- Ого! А мы справимся?

- Должны.

Подготовка костюма отняла почти все свободное время, которого оказалось больше, чем я предполагала, учитывая репетиции, фехтование и примерки костюма розы – потому что Эрик, действительно, услышал мигом разлетевшиеся сплетни про нашу с виконтом помолвку и кольцо, в котором к концу цепочки рассказчиков бриллиантов оказалось больше, чем в короне Российской империи. Услышал – и перекрыл второй известный мне ход. Я расстроилась, конечно, но ненадолго – слишком уж большие надежды я возлагала на предстоящий маскарад, на который обещала придти сама Красная Смерть.

Накануне бала мне принесли платье.

- И куда мы его денем? – спросила Кристина скептически.

- Отдадим, - легко ответила я.

- Как отдадим?

- Не как, а кому. Смотри.

Я заявилась в общую спальню, нашла Камиллу и предложила отойти в сторонку.

- Камилла, - начала я, проникновенно глядя ей в лицо, - ты ведь хочешь попасть на маскарад?

- Конечно! – воскликнула та, - правда, у меня платья нет.

Отлично. Я и не сомневалась.

- Я дам тебе платье, - светским тоном отозвалась я, - у меня как раз оказалось лишнее.

Камилла едва не захлопала в ладоши, но тут же подозрительно переспросила:

- Это не шутка? То есть, ты, на самом деле, отдаешь мне платье?

- Отдаю. Пойдем, посмотришь на него. Понравится – заберешь. Только обещай, что если тебя спросят, откуда оно – говори правду, что Кристина отдала.

Камилла, как сомнамбула дошла до моей комнаты, ошалело посмотрела на платье, так же ошалело сгребла его в руки и, ошалевшая, выскочила за дверь, точно боялась, что я передумаю.

А я разложила наш собственный костюм, чтобы еще раз проверить, не упустила ли я чего?

Он был безупречен.

Берегись, виконт! Берегись, Призрак! Берегись, Опера!

Иду на вы.




Глава 17, в которой героиня занимается косплеем, является на маскарад инкогнито, танцует вальс с Призраком, приносит страшные клятвы и рассказывает страшные истории


Настал час Х.

Поскольку я все равно собиралась выждать, пока соберется побольше народу, чтобы затеряться в толпе, переодеваться в костюм я не спешила: ограничилась тем, что позвала Мэг, чтобы она помогла мне с прической. Конечно, ей пришлось все рассказать. Ну, почти – кем конкретно я оденусь, она не знала.

- Крис, а ты уверена, что твоя прическа должна выглядеть именно так? – удивленно спросила Мэг, заплетая десятую по счету косу и туго обматывая ее коричневой лентой в цвет волос.

- Уверена. Не забудь про бусины и монетки.

Мэг пожала плечами с видом «хозяин – барин» и продолжила колдовать над моей головой. При виде кожаного шнура с висящей на нем длинной косточкой она только сморщила нос, но вопросов не задавала – спокойно собрала волосы с макушки в хвост, сдвинула его ближе к правой стороне и обмотала шнуром. Волосы на затылке, не вошедшие в многочисленные косы, свисающие с боком, она также завязала шнурком в хвост. Напоследок Мэг заплела две тонкие косички по бокам от моего лица и увешала их особенно густо.

- Так? – Мэг скептически оглядела результат.

- То, что надо, спасибо.

Я чмокнула ее в нос и мягко выпроводила, попросив напоследок сказать виконту, что я задержусь.

Итак…

Замотать грудь, чтобы не выглядеть излишне экзотически. Видавшая виды белая рубаха с обтрепанными манжетами и глубоким треугольным вырезом – пришлось долго разыскивать ее в костюмерной; рукава не застегиваем. Чулки, серо-коричневые брюки до колена, светлые замшевые ботфорты – голенища подвернуть. На рубашку – короткий – до середины бедра - синий камзол без рукавов с железными пуговицами, опять же не застегиваем. Две полосы ткани – красная с золотым шитьем – на голову и длинная белая в узкую розовую полоску – кушак, его концы свисают едва ли не до колен. Поверх кушака – два широких кожаных пояса с красивыми бляхами, на них можно повесить разную чепуху.

Теперь грим. Сделаем цвет кожи потемнее, щедро подведем глаза черным. Усы – не слишком густые, но и не узенькие, подобие эспаньолки под нижнюю губу и козлиную бородку на подбородок – ее мы тоже заплетем в две коски и украсим бусинами. Шикарно.

Осталось совсем чуть-чуть. Я уже слышу отголоски веселья, творящегося в холле и окрестностях, а также того буйства, которое началось в рабочих коридорах еще раньше.

Красивая кожаная перевязь, на ней - ножны для шпаги, которую подарил на Рождество ла Вирм. И не только шпагу, но и стилет с ножнами для левой руки, выпрыгивающий в ладонь, повинуясь особому жесту, два дуэльных пистолета, один оставим, второй – за пояс, удобный кастет, его положим в карман второго камзола – в цвет брюк, длинного, до колен, с широкими рукавами и позументом.

Последние штрихи – многочисленные перстни на пальцы, на запястья – браслеты из кожи и кружева, один такой браслет – на правой руке – переходит на ладонь и крепится на большом и безымянном пальцах кожаными кольцами. На самом деле, это не что иное, как защита от мозолей и подобие митенки, не позволяющей эфесу шпаги скользить в руке. Чуть не забыла: кольцо Рауля, висящее на дешевенькой цепочке в окружении бусин и монеток, отправляется на головную повязку. Теперь она. Кожаная треуголка, заказанная в шляпной мастерской в нашей Опере, специально хорошенько помятая, потертая щеткой с проволочной щетиной и несколько раз намоченная и высушенная.

Я вышла из комнаты и закоулками пробралась к холлу, за версту обходя полицейских – Рауль так и не сумел убедить Жиля отказаться от поисков Призрака. Хорошо хоть Раппно куда-то запропастился, а то бы мне не выбраться.

Перед входом в холл стояло зеркало во весь рост – в нем отразилось диво дивное и чудо чудное.

Кристина восторженно ахнула:

- Нас никто не узнает! Это же невероятно! Как этого персонажа зовут? Джек-Воробей?

- Капитан Джек-Воробей, - автоматически поправила я, пробуя перед зеркалом повторить знаменитую пластику легендарного капитана.

Получилось не очень похоже, но сойдет.

Справедливо рассудив, что в таком виде маска мне не понадобится, я ограничилась тем, что прихватила черную повязку на глаз, на тот случай, если кто-нибудь все же признает во мне восходящую звезду Опера Популер.

Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, я вошла в холл походкой покорителя океанов.

Продефилировав через весь зал и выяснив, что узнавать меня не узнают, но внимание мой экстравагантный вид привлекает, причем, в основном, женское, я скрылась на одном из балкончиков галереи, опоясывавшей холл по второму этажу. Отсюда открывался прекрасный обзор. Вот Камилла в «розовом бутоне» вовсю флиртует с каким-то молодчиком в костюме испанского гранда. Вот директора в образах петуха и барана, как нельзя лучше отражающих их внутреннюю сущность. Карлотта и Убальдо – чета правителей Востока. Рауль – офицерский мундир ему очень идет – прислонился к стене и явно скучает. Ага. Увидел Камиллу, направился к ней. Не зря я выбрала ее – мы похожи фигурой и цветом волос. Жаль, отсюда ничего не будет слышно, а рисковать, и оказаться узнанной не хотелось.

Рауль подошел к Камилле, по-хозяйски положил ей руку на плечо и развернул к себе. Последовала немая сцена. Я от души веселилась, наблюдая за отвисшей челюстью и обширной гаммой эмоций на лице виконта. Вот он что-то выдавил – наверное, спрашивает, откуда у Камиллы это платье. Та, умница, ответила, надеюсь, что именно то, что я просила. Рауль отполз в полнейшем шоке, поймал мадам Жири возле столика с напитками. Нет, она со мной не разговаривает, попробуйте спросить Мэг, читала я по губам. Мэг в своем чудном платье как раз закончила танцевать и шла к ним в сопровождении своего кавалера. Виконт подскочил к ней, но она тоже ничего не знала. И про мою прическу не сказала, спасибо ей. Настоящий друг. Рауль еще немного поболтался в зале и куда-то скрылся. Ну и черт с ним.

Теперь-то ему не удастся объявить о помолвке, хе-хе… Как это сделаешь, если невеста – тю-тю? Остро хочется скандала, но, видимо, с ним придется подождать до завтра.

Ладно, хорошего помаленьку, надо спускаться, а то пропущу явление Призрака народу. Заодно покажусь Мэг, пусть оценит мой видец, она это заслужила.

- Мадемуазель, не откажите мне в удовольствии танцевать с вами, - промурлыкала я, подкравшись к подруге.

Та порывисто обернулась. Ее глаза расширились в изумлении.

- Я… я не… - Тут она обратила внимание на волосы, и я почти услышала щелчок у нее в голове. - Кри…

Я поднесла палец к ее губам.

- Чшш, не выдавай меня. Пойдем танцевать, и я постараюсь тебе объяснить все, что смогу.

Зазвучала музыка, и мы начали танцевать. Кажется, это была полька – не самый подходящий для разговора танец, но я все равно обрисовала Мэг ситуацию с виконтом, с его колечком и с нашей как будто помолвкой, существующей лишь в его воспаленном воображении. Я не просила сохранить это в тайне – наоборот, мне была бы на руку новая волна противоречивых слухов.

Внезапно музыка оборвалась. Я стояла спиной к лестнице, но не было нужды оборачиваться – и без того было понятно, что, вернее, кто мог заставить музыкантов замереть в суеверном ужасе. И все-таки я обернулась – не могла отказать себе в удовольствии полюбоваться Эриком в красном.

Он был великолепен. Там, на лестнице, один среди всех этих искаженных страхом физиономий, среди отпрянувших с его пути зевак, чьи лица стали похожи на маски. О, да. Эта толпа боялась его до колик. Целая толпа стремилась укрыться от одного-единственного человека.

Нет. От Призрака.

- Что притихли, господа? Думали, что избавились от меня? Вы всерьез полагали, что полиция способна испугать меня или поймать? Как же вы самонадеянны, милейшие мои директора! Вы заслуживаете наказания!

Эрик спустился еще на несколько ступенек.

- Я написал оперу, вот ее законченная партитура. «Дон Жуан Торжествующий»! – и он швырнул оземь кожаную папку.

Эффектно.

Дальше все шло по тексту. Я не особо вслушивалась - мне было жутко интересно, что тут начнется, когда Призрак поймет, что Кристины Даае в зале нет.

И я дождалась.

На свою беду Камилла стояла около лестницы. Она закрыла лицо маской, наверное, надеялась, что так она менее заметна. Напрасно.

- Что же касается нашей звезды, мисс Кристины Даае... – Эрик развернулся к Камилле.

Та оцепенела.

- Без сомнения, она великолепна, ее голос очень хорош…

Рука Камиллы безвольно разжалась, и маска спланировала на пол.

- Хотя, если…

В этот момент Эрик, наконец, разглядел, к кому обращается.

Я наивно думала, что удивиться сильнее, чем Рауль, уже невозможно. Как я ошибалась. Эрик весь был – воплощенное изумление. Мне на ум пришел знаменитый диалог: «А где бабуля? – Я за нее!» - но это было еще выразительнее.

- Откуда у вас это платье? – прошипел Призрак.

- К-кристина отдала, - пролепетала Камилла. – сказала, забирай, и все.

Тут раздался топот множества ног, и в зал влетела куча полицейских во главе с Раппно. Следом вбежал Рауль.

- Хватайте его! – истошно завопил Фермен.

Эрик не растерялся: в тот же момент, когда появились копы, он отскочил на то место, где был скрытый люк, и не успел директор умолкнуть, как Призрак в громе и фейерверке провалился сквозь землю.

- Прыгай! Давай! – крикнула Кристина.

Я прыгнула.

А что еще мне оставалось?

Лепестки люка сошлись над моей головой, и я огляделась. Зеркальная комната, надо же, кто бы мог подумать? В зеркалах отражались Джек-Воробей и Красная Смерть. Очаровательная компашка.

- Кто вы? – требовательно прогремело со всех сторон.

Удавку, что отрадно, он не достал.

- Йо-хо-хо, и бутылка рома! – пропела я.

- Кристина? Ты? – неверяще проговорил Эрик, и его рука опустилась мне на плечо.

Секунда – и я уже упиралась взглядом в алый мундир.

- А кого еще ты ожидал увидеть? – я искоса поглядела ему в лицо. – Кто еще такой смелый?

- Скорее безрассудный… Итак, мадемуазель Даае, чем обязан столь повышенным вниманием с вашей стороны?

- Мы уже на «вы»? – удивилась я, - почему так?

- Вы не догадываетесь? – Эрик почти шипел, словно состоял в родстве со всеми пресмыкающимися земного шара, по преимуществу ядовитыми. – Ваша ложь… эта помолвка с виконтом… если бы я не… Как ты могла, Кристина?! За что?! – сорвался он на крик. – За что ты так со мной!

- Как – так? – практически взмолилась я, - ну, как? Я сказала тебе правду! Чем хочешь поклянусь!

- Какую правду? – Призрак ссутулился и отвернулся.

- Правду о том, что я не помолвлена с виконтом. Эрик, посмотри на меня, пожалуйста.

Он посмотрел – по краю сознания мазнуло отраженной болью, и я едва не рухнула на пол – так она была сильна, - но удержалась, запретив себе чувствовать и выказывать жалость: мне нужно быть убедительной.

- Эрик, я клянусь тебе памятью своего отца, что не помолвлена с виконтом. Но он, очевидно, счел, что ему довольно сделать девушке предложение – и дело в шляпе. Он подарил мне кольцо, опозорил меня перед портнихой с этим дурацким платьем, решил объявить о помолвке на балу – и ни разу не поинтересовался, согласна ли я.

- А ты…? – едва слышно спросил Эрик.

- А я… Видишь ли, Рауль, как и ты обознался, приняв за меня другую девушку. Это его огорчило, я полагаю. Так что завтра нам предстоит объясниться, наконец. Я надеюсь, в этот раз он меня услышит, иначе я уж и не знаю, что должна сделать…

- И я ему откажу… - прошелестела Кристина.

- Откажешь? Точно?

- Да. Мне это надоело.

- А Эрик? Что с ним?

- Для начала надо решить, откроемся мы ему или нет…

- Мне надоело лгать. Он должен знать, что нас двое.

- Твое право. Не боишься?

- Боюсь.

- А потом… я ему откажу, - уверенно закончила я.

Эрик спрятал лицо в ладонях; до меня доносилось его прерывистое дыхание. В конце концов, он справился с собой и выпрямился.

- Я хочу тебе верить, Кристина. Видит бог, я безумно этого хочу! Не обмани меня теперь, не обмани, прошу тебя…

- Я поклялась памятью отца. Хочешь, жизнью поклянусь?

Он покачал головой.

- Не нужно. Довольно клятв.

Я улыбнулась.

- Тогда – мир?

Слабая улыбка прокралась на лицо Призрака Оперы. А мое сердце сжималось в страхе от того, что я собиралась ему поведать. Накануне я нашла множество аргументов, доказывающих мою правоту, но теперь они все испарились, и я не знала, с чего начать.

До моего слуха донеслась музыка – наверху возобновился прерванный появлением Красной Смерти бал.

- Не согласишься ли потанцевать со мной? – Эрик тоже прислушался к звукам вальса.

- С удовольствием.

Мы были странной парой – мужчина в красном мундире и маске в виде черепа и женщина в костюме пирата. Подумав, что это выглядит нелепо, я сорвала накладные усы и бородку. Выяснилось, что Эрик прекрасно танцует – я успела мимоходом удивиться этому факту – казалось бы, подземелье – не самое подходящее место, чтобы научиться танцевать. Не прерывая вальс, он вывел меня за зеркала, и мы оказались в небольшой комнате, переходящей затем в коридорчик, оканчивающийся лестницей. Она освещалась тремя факелами. Мы кружились в этом неверном свете, и за нами следовали причудливые тени.

Надо признаваться. Ну? Ну? Перед смертью не надышишься…

Я зажмурилась на секунду, собираясь с духом.

- Эрик, мне нужно тебе кое-что рассказать.

Его рука сжала мои пальцы чуть сильнее, чем следует.

- Я слушаю, - ровно ответил Эрик.

- Ты все удивляешься, как я изменилась, говоришь, что не узнаешь меня. Это все неспроста. Я… Скажи, ты веришь в сверхъестественное?

- Ты спрашиваешь у Призрака Оперы, верит ли он в сверхъестественное? – Эрик усмехнулся.

- Я серьезно.

Эрик закусил губу.

- Да, наверное…

- То есть ты веришь, что иногда могут происходить необъяснимые вещи? – уточнила я.

- К чему эти вопросы?

- Скажи, - я умею быть очень настойчивой.

- Хорошо. Я – верю. Довольна?

Так, ладно. Собраться с мыслями, собраться…

- Понимаешь, в начале сентября произошло кое-что необычное…

Я не могла продолжать, кружась в легкомысленном танце, поэтому вывернулась из объятий Призрака и отошла к стене. Глядя на факел, говорить было легче. Куда легче говорить глупости, когда не видишь собеседника.

- Дело в том, что я – не совсем я.

- Не понимаю тебя, Кристина, - Эрик приблизился: я ощущала это всей кожей.

- Нас двое в этом теле. Так случилось, что я попала сюда из другого мира, который обгоняет этот более чем на сто лет. Нас двое. Я долго думала, как доказать тебе… Есть вещи, о которых Кристина знать не может. К примеру, я могу рассказать тебе закон Бойля-Мариотта, описать строение сердца и кровеносной системы, допустим, собаки. Могу рассказать про Лавуазье – замечательнейшая личность, даром что химик, был еще поэтом и ловеласом, и революционером, и кончил жизнь на плахе… С другой стороны, я не знаю многих реалий этого века – их мне подсказывает Кристина. Погоди, Эрик, - предупредила я, чувствуя, что он собирается что-то возразить. – Я и сама собьюсь, трудно держать в мыслях столько всего… Я не демон, - для убедительности я покачала головой, - я обычный человек, просто из другого места и времени. Я не знаю, как попала сюда, была ли это шутка бога или Сатаны, но я здесь. Вот тебе еще одно доказательство – те песни, помнишь? Кристина их не знает, их напишут через сто лет. Еще… я левша, и могу написать тебе что-нибудь на языке, который Кристина знать никак не может… Ты ведь не веришь мне? – я повернулась к Эрику.

Он весь был воплощенный скептицизм. Я его понимала. Если бы мой муж выступил с подобным заявлением, я бы посоветовала ему принять успокоительное и выспаться хорошенько, чтобы всякая мура не лезла в голову.

Что ж, в таком случае остается последний аргумент…

- Эрик, думаю, ты догадываешься, что мадам Жири не обсуждала тебя со мной?

Он кивнул, по-видимому, не вполне понимая, что я имею в виду.

- И ты знаешь, что мы не разговариваем с ней вот уже три месяца.

Опять кивок.

- Что ж… тогда я расскажу тебе кое-что… Тебе и Кристине.

Я расскажу тебе историю об одном ребенке. О маленьком мальчике, который неведомыми мне путями очутился в цирке, которого держали в клетке и называли Дитя Дьявола. Которого выставляли напоказ, как диковинное животное, и избивали за непокорность. Пока однажды он не взбунтовался и не поднял руку на своего мучителя. О мальчике, в котором увидела человека юная балерина, пришедшая в тот вечер в балаган. О мальчике, которого она укрыла в часовне оперного театра, и который остался в Опере на долгие годы, став ее негласным хозяином.

Откуда, по-твоему, я могу знать эту историю?

Все то время, что я говорила, Эрик не сводил с меня расширившихся глаз. Он был мертвенно бледен.

А где-то в глубине моего сознания горько плакала Кристина Даае.




Глава 18, в которой героиня переживает потрясение за потрясением и объяснение за объяснением, ездит на кладбище, применяет шпагу по назначению, и, кажется, наконец-то, расторгает помолвку


Он мне не поверил.

Этот чертов непрошибаемый, упрямый, самонадеянный сукин сын мне не поверил.

Я по глазам видела – он решил, что это проговорилась Жири, несмотря на мои заверения в обратном.

Да что ж такое! Вру напропалую, такую лапшу вешаю, что только держись – и все верят, сидят, развесив уши, чтоб ничего мимо не упало. Стоит один раз сказать правду любимому человеку – и вот вам, пожалуйста!

Я мгновенно вскипела, не хуже чайника.

- Ты все-таки не веришь мне! – я не спрашивала, я утверждала.

Эрик вдруг отвернулся.

- И давно ты знаешь? – ровным голосом спросил он.

И я сдалась. Не хочет слышать правду – и хрен с ним. Главное – я сказала, а там хоть потоп. Значит, буду валять дурака и дальше, и пусть дурак не обижается.

- Давно, - дерзко ответила я, - мадам Жири рассказала мне как раз во время ссоры.

Надеюсь, он не так тесно общается с мадам, чтобы она пересказывала ему все подробности. Впрочем, если он и тут подловит меня на лжи – плевать. Надоело все время оправдываться, все время быть виноватой! Я – я меняю его судьбу к лучшему, оберегаю его, выколупываю из вековечной брони, которую он вокруг себя возвел со своими комплексами и шрамами. Да он за эти четыре месяца испытал больше счастья, чем за предыдущие тридцать с гаком лет! И уж точно больше, чем в оригинале. И я опять - Мировое Зло?

За-дол-ба-ло.

- И ты знаешь, что скрывает маска?

Я задрожала. Что сказать?

- Скажи «да», - все еще неверным от слез голосом подсказала Кристина.

- И что это даст?

- Ну, может, он не будет так страшиться ее снять?

- Есть в твоих словах зерно истины, - мысленно вздохнула я, а вслух произнесла с вызовом:

- Да. И что?

Тут я увидела, что Эрик успокоился на самом деле. Наверное, так успокаиваются перед смертью неизлечимо больные. Нестерпимо захотелось прикоснуться к нему, утешить, сказать, что все не так плохо, как он себе думает… но я не стала.

- Ты очень способная ученица, - негромко произнес Эрик.

У меня в ушах его слова отдались набатом.

- Каков учитель, таков и ученик! – в запальчивости воскликнула я.

- Я понимаю, - он повернулся с кривой усмешкой, - как-никак, я обманывал тебя целых десять лет. Ты не могла не отплатить мне той же монетой. Я бы на твоем месте сделал так же... если бы…

Эрик поднял глаза, и я услышала отголосок недавнего крика: «За что ты так со мной?!» Я не выдержала, и первая отвела взгляд.

А он продолжал терзать мое бедное сердце своей горечью и болью.

- Но приводить под видом доказательства… это… эту историю… Это нечестно! Подло! – его голос сорвался в сипение.

Ну, все. Не вынесла душа поэта…

Я стиснула зубы и, прищурившись, уставилась на Эрика. В моей груди плескалось чистое, незамутненное лишними эмоциями бешенство. Подумать только, и я еще хотела его пожалеть!

- Знаешь что?! А не пошел бы ты к черту!!! – заорала я. – Все вы идите к черту со своими чувствами, желаниями, мнениями! Собственники хреновы! Я вас уже видеть всех не могу! Я устала! Каждый раз – как по тонкому льду! Этому не скажи – обидится, этому не скажи – не поймет. Одному все время что-то кажется, другому мнится, третья готова подложить под любимого учителя… Я больше не могу! Если тебе нравится считать меня лгуньей – вперед и с песней! Только оставь меня в покое!!!

И я позорно разрыдалась.

Не знаю, что из этого бреда дошло до Призрака, но, кажется, он растерялся.

- Кристина… - он потянулся ко мне.

Утешить? Успокоить? Что бы ни было, но это значилось в его базовых потребностях. Как там? Служить и защищать? А мне было плохо. И уже даже не хотелось, чтобы все стало хорошо.

- Иди ты к черту!

Я оттолкнула его, проскочила мимо и рванулась вверх по лестнице. Вверх, вверх… снова вверх…

Оказавшись в знакомом коридоре, я побежала к себе в комнату, ничего не замечая вокруг. И плевать, как я выглядела, плевать, если меня видели. Я устала.

Ворвавшись в комнату и заперевшись, я упала на кровать. Под ребра впилось нечто угловатое. Я сунула руку, извлекла из-под себя пистолет и аккуратно положила на пол.

В дверь постучали.

- Кристина! Прости за бестактность, но я очень волнуюсь… Ты там?

Это был виконт.

- Пошел к черту! – вежливо отозвалась я.

- Кристина, ты там? Какое счастье!

- Убирайся к черту! – взрыкнула я в лучших традициях Призрака Оперы и швырнула в дверь первое, что попалось под руку – баночку с гримом. Баночка предсказуемо брызнула в стороны осколками.

За дверью послышался знакомый смешок. Раппно, с-сволочь.

Кажется, Рауль, наконец, понял, что ему не рады, и убрался подобру-поздорову.

- А еще говорила посудой не швыряться, - укорила меня Кристина.

- И ты иди к черту. Завтра, все завтра.

И я провалилась в тревожный сон.

Утро было ранним и недобрым.

- Белл, просыпайся!

- А? Что? Который час?

- Семь. У меня к тебе просьба…

Я перевернулась на спину и потянулась, захрустев суставами.

- Ну? Излагай.

- Я хочу побывать на могиле отца.

- Ой, блииин. А можно через часик-другой? Такая рань несусветная… После бала-то… А? И все кучера, наверное, еще дрыхнут.

- А мы Раппно попросим. Спорим, он за дверью дежурит – после наших побегов он с нас больше глаз не спустит.

- Это, вообще-то, хреново, конечно. Но ты права, его можно попросить, тем более что по службе ему пить было не положено.

Поскольку накануне я задрыхла, не потрудившись снять грим, результат был налицо. Точнее, на лице. Ругаясь вполголоса, я взялась оттирать его с кожи, особенно стараясь с глазами, а то Кристина стала похожей на панду.

Запихнув в себя, за неимением завтрака, завалявшееся с последней прогулки с виконтом яблоко и набросив шерстяную накидку, я вышла в коридор. Раппно сидел на полу, прислонившись к стене, надвинув на лицо шляпу и обернув длинные ноги полами плаща. Я подошла к нему и осторожно потрясла за плечо. В следующую секунду мне между глаз уперлось дуло пистолета. Одновременно с этим полицейский поднял голову и открыл глаза.

- Доброе утро, - спокойно поздоровалась я. – Вы не могли бы отвезти меня на кладбище?

- Странное желание для юной девушки, - насмешливо отозвался он, отводя пистолет от моего лица, - так и поедете в этом?

И Раппно выразительно обвел рукой мой пиратский костюм. Я отрезала:

- Так и поеду.

- Между прочим, ваш жених дежурит где-то поблизости.

- Он мне не жених. Пусть дежурит, сколько влезет. Так вы отвезете меня?

Раппно пожал плечами.

- У меня есть выбор?

Я сделала вид, будто задумалась.

- Полагаю, нет.

Экипаж катил по дороге, слегка раскачиваясь и поскрипывая рессорами.

- Кристина, ты так и будешь молчать? Я же чувствую, как тебя распирает.

- Белл, я… Это правда – то, что ты вчера рассказала? И то, что я увидела у тебя в памяти?

- А ты сама как думаешь? По-твоему, Эрик просто так психанул?

Кристина вздохнула.

- Я себе даже представить не могла… Как он это пережил…

- Ну, судя по тому, что из него выросло – пережил так себе.

- А ты на него еще и наорала.

- Ну, извини, не выдержала. У меня, действительно нет сил с ними со всеми сражаться. И с судьбой заодно.

- Нас же двое, не забыла?

- Теперь – да. А раньше? Кто к виконту на ужин умотал, так что я потом Эрика еле успокоила? Пушкин?

Ответом послужило виноватое сопение.

- Ладно, проехали. Лучше скажи, что ты об этом думаешь.

- Не знаю, правильно ли это, но мне ужасно жаль того мальчика. И, наверное, поэтому я не могу не думать о сегодняшнем мужчине. Эрик, он такой… Я только сейчас поняла, как тебе было тяжело. Ты прости, мне казалось, тебе все легко дается. Раз – и помирилась с Призраком, два – и поставила мадам на место, три – и директора несут контракт. А ведь я бы так не смогла… Я видела в твоей памяти те кадры…

- Кадры?!!

- Ой… Ну, да, я догадалась, что это было… как его? Кино. Как про Джека-Воробья. Но ведь то, что это не происходило в твоем мире, не означает, что это не происходило вообще. Разве этот мир похож на кино? Здесь все реально. Я чувствую себя живой. Разве нам не холодно в тонкой накидке? Разве у нас нет шрама на ухе?

- Сдаюсь… - я рассмеялась.

- Так вот. Мой разум отказывается понимать, как после всех горестей, выпавших на его долю, после унижения и издевательств, он сумел подняться. Как он всего этого добился – сам, один? Обустроил дом, перенес туда все эти вещи… Белл, он же знает четыре языка! Или пять? А как он рисует! А как поет! А какую музыку пишет…

- Так, я не поняла, ты мне его продаешь, что ли? – фыркнула я. – Обо всех его достоинствах я знаю не хуже тебя. Но в одном ты не права. Он не сумел подняться, на самом-то деле. Все это его поведение, холодная уверенность – это такая же маска. А внутри остался тот же несчастный подросток, которому слишком долго внушали, что он – чудовище. Так долго, что он и сам в это поверил. И до сих пор верит. Поэтому боится любить тебя. Он готов отдать за тебя жизнь, но не в состоянии произнести три простых слова. Если ты видела… кадры, то знаешь, что должно было произойти, чтобы он, наконец, их сказал. И опоздал…

- Нас, Белл. Он любит нас. Если бы не ты, он бы меня не разглядел за тем образом, что нарисовал в воображении. А теперь он любит живую девушку, которая не боится с ним спорить и иметь на все свое мнение, которая готовит спагетти, до умопомрачения ругается с Карлоттой и поет странные песни. Все это – ты, не я. И он любит тебя. И меня, немножко. Знаешь, иногда я тебе так завидую. И ревную. Ты делаешь то, на что у меня никогда не хватает смелости. Да, я знаю, как часто ты дрожишь от страха. Но все равно ведь делаешь. А это и есть настоящая храбрость. И еще… Я верю, что ты все изменила. В этот раз Эрик не опоздает. Он еще скажет тебе… нам: «Я люблю тебя». Я верю.

У меня не было слов.

- Кристина…

- Молчи. Лучше молчи. Мы почти приехали. Пустишь меня?

- Конечно.

Мне определенно нужно было перевести дух после такой исповеди.

Со стороны я наблюдала, как Кристина, опираясь на руку Раппно, вышла из кареты и прошла в полуоткрытые ворота кладбища. Вот и склеп – построен на средства, собранные поклонниками таланта Густава Даае, нашла я в памяти Крис. В качестве компенсации за отстранение от управления, ее сознание предоставляло мне весь багаж знаний и памяти, накопившийся в нем. Насколько я могла судить, это появилось не сразу, а когда мы начали… сотрудничать – и чем дальше, тем полнее. Кажется, это и называют симбиозом.

Я старалась не слушать, о чем Кристина рассказывает отцу – это неприлично, да и что она такого может рассказать, чего я не знаю? Она говорила очень тихо, почти беззвучно, словно опасаясь, что нас подслушивают. Хотя, кому там подслушивать – Раппно дремал на козлах, а Призрак с Раулем, небось, видели десятый сон. Хотя, Эрик, скорее, терзался в подземелье и терзал ни в чем не повинный орган. Или…

К ногам Кристины упал камешек, обернутый клочком бумаги. Она подняла его и развернула – это была записка. «Заверни за склеп, чтобы тебя не было видно от ворот. П.О.» - значилось в ней.

Прямо Майн Рид какой-то!

- Пойдем? – спросила Крис.

- А куда деваться? Придется. Ты пойдешь или я?

- Давай я, разнообразия ради.

- Тогда двигай.

Кристина послушно зашла за угол, предварительно оглянувшись на Раппно – тот безмятежно спал, уронив голову на грудь.

За углом нас поджидал Эрик при полном параде. Похоже, предстоял серьезный разговор. А впереди еще объяснение с виконтом…

- Здравствуй, Кристина.

Ого! Такое впечатление, что он всю ночь готовился, репетировал. Что же такое он имеет нам сказать?

- Здравствуй, Эрик, - в тон ответила Крис.

- Чудесное утро, не так ли? И погода прекрасная, - продолжал разводить политес Призрак.

Я недоумевала.

- Эрик, ты хочешь поговорить о погоде или просто тянешь время?

Кристина! Ты растешь в моих глазах!

Эрик на мгновение отвел взгляд – и тут же вновь с упорством все для себя решившего человека посмотрел нам в глаза.

- Кристина, прости меня.

Охохонюшки-хо-хо… Воистину, если женщина неправа – попроси у нее прощение. А ведь я была неправа, когда орала на него вчера. В конце концов, никто не обязан верить во всякую чушь про другой мир и постороннее сознание. А я ударила его по больному, использовав сокровенную тайну его жизни в качестве банального аргумента.

- Белл, присоединяйся. Одна… я не могу.

- Что? Как присоединяться?

- Я потеснюсь.

И она, в самом деле, потеснилась, и я ощущаю ее сознание рядом, и наши мысли – одно, и чувства – одно, и я вижу в глубине ее маленькой души искру зародившегося чувства. Она тлела долго, но разгорелась лишь вчера, там, в маленькой комнатке под холлом Опера Популер.

- Эрик, не надо…

- Дай мне закончить, Кристина. – Эрик серьезен и настойчив. – Я уже не один раз говорил, что ты изменилась. Это так, и я уже давно не понимаю, как себя вести с тобой. Может быть, ты повзрослела, а может, я никогда не знал тебя. Я не в состоянии предугадать твои поступки, как бывало раньше. Иногда я думаю, может, мне все это пригрезилось: ты, наши уроки, твои светлые и наивные молитвы, твоя вера в Ангела Музыки. Ты непостижима. Ты даришь мне надежду одной рукой – и отнимаешь ее другой. Ты возносишь меня в небо – и низвергаешь в пучину самого глубокого отчаяния. Я не знаю, чем заслужил эту пытку, но я больше не выдержу. Еще одного раза я не выдержу. Поэтому я хочу сказать тебе… И будь что будет.

Ты, наверное, знаешь теперь обо мне все или почти все. Да, меня держали в клетке, как животное, как чудовищное порождение ада. Так оно и есть – я порождение ада. Но лишь снаружи. А в груди моей бьется человеческое сердце. И оно страдает. Оно страдает, Кристина. Из-за тебя страдает…

- Эрик! – перебиваем мы. – Ты не чудовище. Ты – человек. И ты самый храбрый человек, которого я когда-либо знала. Это я должна просить прощения. Я не должна была так поступать с тобой, это было глупо и жестоко. Дурацкая мистификация в духе Призрака Оперы. Ты ничем не заслужил подобного отношения. Я была неправа.

И пускай эта ложь про мистификацию, пускай. Зачем настаивать на правде, если она не несет в себе ничего, кроме вреда?

Мы… Я подхожу к нему все в том же нелепом маскарадном костюме с болтающимися по бокам косицами. Я протягиваю руку, все как во сне… Вот сейчас он скажет… сейчас…

- Продолжай, Эрик, - просим, нет, умоляем мы.

Эрик берет мою руку в свои, легонько касается ее губами. Он проникновенно смотрит на меня и…

- Кристина, остановись! Отойди от него!

Виконт.

Главное, вовремя.

Будто знал.

Вот гад.

Я обернулась: так и есть – скачет на лихом коне в белой рубашке на босу грудь, как дешевый романтический герой, и мнит себя, по меньшей мере, спасителем человечества.

- Это Призрак, Кристина! – вопит он, словно это – самая потрясающая сенсация. – Он опасен! Я защищу тебя!

Азохн вей! Только этого мне и не хватало.

Эрик отодвинул меня в сторону, скинул плащ и фрак и кровожадно оскалился, потянув из ножен шпагу - Рауль уже соскочил с лошади и несся к нему со шпагой наперевес. Памятуя о том, как активно они сражались в фильме, я сочла за благо отступить подальше.

И началось…

Сначала я ничего не могла разобрать в этом человеческом вихре, мечущемся среди надгробий. Но постепенно отдельные фрагменты боя проступили сквозь бесконечный звон и лязг, сквозь тяжелое дыхание и скрежет зубов, сквозь прямые и обратные выпады, обманки и удары плашмя. И я заметила одну странность: Рауль наседал на Эрика с завидным упорством, стремясь достать противника, а Эрик – ушел в глухую оборону. Он лишь парировал удары, лишь защищался, не пытаясь перейти в контратаку. Почему?

Я недоумевала, но недолго.

Клятва.

Призрак поклялся, что не тронет виконта и пальцем, и, похоже, готов был сдержать обещание даже ценой собственной жизни.

Этого нельзя было допустить!

В этот миг Эрик споткнулся о корень и упал навзничь. Рауль прижал его шпагу своей – и, выбив из рук, отшвырнул подальше. Затем мгновенно выбросил руку со шпагой вперед, намереваясь проткнуть Эрика насквозь, но тот успел откатиться в сторону, так что лезвие лишь прорезало рукав. Рауль снова ткнул шпагой, на этот раз удачно: на плече Эрика начало расплываться алое пятно. Я поняла, что он слишком устал, и третий раз станет для него роковым.

- Что же делать?!

- А шпага тебе на что?

- Точно!

- Стой! Стой, Рауль! Остановись! – закричала я, на ходу вынимая шпагу – спасибо дядюшке ла Вирму.

Я бросилась между ними, принимая на себя удар, и сильным горизонтальным контрударом отбивая его шпагу далеко в сторону. Лезвие заскользило по лезвию, выбивая голубые искры, и вонзилось в землю. Рауль явно не ожидал такого от своей скромной невесты. Впрочем, Призрак тоже.

Как учил ла Вирм? Надо же, тело все помнит. Мы оттерли виконта от Эрика – выяснилось, что сдвоенное сознание позволяет телу двигаться куда быстрее. Но все же… что стоят наши жалкие два месяца по сравнению с годами тренировок? А виконт настолько в шоке, что автоматически продолжает сражаться… Толкнув его назад, я оглянулась на то место, где лежал Эрик – его не было, только красное пятно осталось на снегу.

Дзыннь!

Оказывается, пока мы с виконтом были заняты друг другом, Эрик успел поднять шпагу. И теперь нас было двое против одного.

Воистину, мы спина к спине у мачты… И даже мой костюм к месту, потому что я вдруг подумала, что эта сцена мне напоминает ту, из фильма про пиратов.

В глазах Рауля вспыхнуло недоумение.

- Кристина, что ты делаешь? Ты же моя невеста!

- Я! Не! Твоя! Невеста! – завизжала я, сопровождая каждое слово ударом.

- Ты приняла кольцо – значит, согласна!

Я аж задохнулась.

- Да забирай ты его! Н-на, подавись! – я сдернула треуголку и, рванув с банданы цепочку с кольцом, что было силы швырнула ее в виконта.

Замерев, мы оба, как завороженные, следили за ее полетом…

Эрик одним резким движением перехватил цепочку в воздухе

- Пожалуй, я возьму это! Чтобы больше ни у кого не возникло соблазна. Кристина – моя!

О, как! Уже и его! А ведь еще и не признался…

- Я пока еще своя собственная, - пробрюзжала я.

Резкий звук выстрела. Я вздрогнула и обернулась: к нам спешил Раппно, держа в руке револьвер.

- Всем оставаться на местах!

Над ухом раздался смешок.

- Пожалуй, мне следует откланяться. Благодарю за чудесно проведенное время, - и Эрик отступил назад.

Секунда – и он уже возле склепа, другая – и он испарился, точно утренний туман. Раппно, видимо, так и не решивший, в кого следует целиться в первую очередь, навел пистолет на меня и виконта.

- Бросайте оружие! Ну?

Мы послушно уронили шпаги.

- Кристина, ты с ума сошла? – возмутился Рауль. - Ты хоть представляешь, кого защищала? Это же Призрак! Преступник! Моей невесте… якшаться с преступниками…

Все. Этот тоже дождался.

Я резко развернулась и от души вмазала ему по роже. Раздался хруст, и из носа виконта потекла кровь.

- Считай, это отказом! – рявкнула я.

- Так, молодые люди, личные отношения выясните позже, а теперь прошу следовать за мной, - полицейский поднял наши шпаги и махнул револьвером в сторону экипажа.

Пришлось повиноваться.

В карете я ехала, отодвинувшись от Рауля на всю длину сидения. Всю дорогу он угрюмо молчал, прижимая платок к носу.

Кажется, помолвка расторгнута.




Глава 19, криминальная, в которой героиню допрашивают, шьют дело и берут на понт, а еще она вспоминает полузабытые навыки и раздувает пожар революции в отдельно взятой Опере


Сразу по приезду в Оперу Раппно, не говоря ни слова, потащил нас с виконтом в кабинет директоров. Неприятным сюрпризом оказалось то, что вместо Фермена и Андре за столом сидел комиссар Жиль и смотрел на нас своими колючими глазками.

- Значит, так… - его взгляд остановился на мне.

Стало как-то неуютно. Я поежилась, подспудно вспоминая, что по-прежнему похожа на Джека-Воробья, только вот сейчас это не казалось ни остроумным, ни уместным.

Раппно подошел к нему и начал что-то быстро шептать, время от времени указывая на меня и Рауля. Видимо, пересказывал происшествие на кладбище – что успел застать. Радовало, что застал он немногое.

- Мадемуазель Даае, - обратился ко мне шеф полиции, когда Раппно закончил свой рассказ. – Потрудитесь-ка объяснить, почему вы прыгнули в люк вслед за Призраком Оперы вчера на балу? И почему сегодня вы участвовали в этой двойной дуэли на кладбище? Вы скрыли от следствия факт знакомства с Призраком?

Надо было срочно выкручиваться.

- Кристина, не отвечай ничего! – высокомерно заявил вдруг виконт. - Видите ли, мадемуазель Даае, моя невеста, нездо…

- Знаете, месье виконт, даже того, что услышал я, достаточно, чтобы понять, что девушка вам отказала. И ваша расквашенная физиономия, простите – лучшее тому доказательство, - бесцеремонно перебил его Раппно. – и поверьте моему опыту, она здоровее многих. Немного эксцентрична, но таковы издержки актерской профессии, вы должны это понимать.

Рауль с сожалением отвернулся. Я мысленно поаплодировала своему телохранителю. Но мне по-прежнему нужно было что-то отвечать.

- Господин комиссар, прошу вас понять меня. Когда вы допрашивали меня, вы еще не допросили Буке. А я боялась, что меня примут за сумасшедшую, если я скажу, что меня спас сам Призрак Оперы. Ну, а когда об этом заявил Буке, было уже поздно менять показания, и я сочла за благо промолчать. В люк прыгнула, потому что хотела поблагодарить Призрака, как ни удивительно. Я считаю, что многим обязана ему – если бы не он, Буке бы меня обесчестил и, возможно, убил. Мне до сих пор страшно…

- Что ж, мадемуазель, - выдавил из себя Жиль, - вам больше нечего опасаться – месье Буке скончался этой ночью в больнице.

- Скончался?! – воскликнули мы с Раулем в один голос.

Кто как, а я испытала облегчение – теперь он не сможет выступить в суде по поводу Призрака. А с другой стороны – от судьбы не уйдешь…

- Да, мадемуазель, - комиссар по-прежнему словно бы не замечал виконта. – Но я хотел бы получить объяснения по поводу происшествия на кладбище.

- А что особенное произошло на кладбище? – делано удивилась я. – Моя поездка к отцу никак не связана с этой глупой дуэлью. Призрак и виконт появились внезапно, я в это время молилась. Я постаралась им помешать осквернять святое место, а потом вмешался месье Раппно.

Конечно, мой рассказ был шит белыми нитками, но ничего более связного за столь малый промежуток времени не придумалось.

- Однако Раппно утверждает, что вы были целиком на стороне Призрака, и даже ударили виконта.

- Ваш Раппно – баран, - проворчала я.

- Не забывайтесь, мадемуазель! – пригрозил Жиль. - Вам грозит срок за пособничество преступнику, не усугубляйте его оскорблением офицера при исполнении долга.

Вот засада! Об этом я не подумала… Эрик взбесится, когда узнает, что меня могут посадить. Черт, он Париж разнесет по камешку, они будут Коммуну вспоминать с меньшим ужасом. Я испытывала некоторую досаду на свою непредусмотрительность, но страха не было – наоборот, во мне кипела веселая злость. Я припомнила Астрид Линдгрен – есть все же некая прелесть в знании того, что этим людям только предстояло узнать.

- Значит, - спросила я с невинным видом, - если я назову Раппно бараном, это будет оскорблением? А если я барана назову Раппно, это ведь оскорблением не считается?

- Н-нет, - удивленно ответил Жиль.

- Отлично, - я повернулась к полицейскому, скучавшему возле двери. – Раппно ты, настоящий Раппно, вот кто ты такой.

Тот побагровел так сильно, что я, было, подумала – его удар хватит. Аж уши заполыхали.

Интересно, Эрик слышит наш разговор? Должен слышать, или я ничего не понимаю в Призраках Оперы. Надеюсь, его повеселило мое хулиганство.

- Мадемуазель, не отвлекайтесь! – прикрикнул комиссар. – Мне нужны подробности.

Я вздохнула.

- Простите, месье, но я рассказала все, что знала. Если месье Раппно померещилось нечто другое, то это не моя вина. И я настаиваю, что не знакома с Призраком Оперы. Я признаю, что он спас меня от посягательств Буке и прошу прощения за сокрытие этой информации от правосудия. Что касается того, что я прыгнула вслед за ним на маскараде, то я могу проводить вас на это место – уверяю, там ничего нет, обычная комната, набитая старым хламом. Когда я туда спрыгнула, месье Призрак как раз скрылся за дверью – я успела заметить только кусок алого плаща. Я побежала следом со словами благодарности, но в коридоре, в котором я очутилась, было пусто. Возможно, там где-то есть потайной ход, как и в любом другом закоулке здания.

Кажется, теперь моя выдумка звучала более убедительно.

- Что ж, - Жиль уставился на свои сложенные вместе пальцы. – Видимо, вы все же говорите правду. Думаю, вы не обидитесь, если я прикажу усилить вашу охрану: помимо месье Раппно, вас будут всюду сопровождать еще двое полицейских. Надеюсь, они не помешают вашей работе, и заранее извиняюсь за возможные неудобства. Однако, исходя из показаний свидетелей, Призрак неравнодушен к вам. Мадемуазель Камилла показала, что платье, в котором она была на балу, отдали ей вы. Из каких соображений вы это сделали – ваше личное дело, но Призрак назвал ее вашим именем, то есть, он знал, что вы будете на балу, и знал, вернее, предполагал, что вы будете в розовом платье. Также у меня есть показания синьоры Гуидичелли, - произнося эту фамилию, комиссар страдальчески поморщился, наверное, общение с примой далось ему нелегко. – Она утверждает, что последние три года с ней все время происходят странные несчастные случаи, а в последнее время все они неразрывно связаны с вами, будто та неведомая сила, которая управляет случайностями, жаждет сделать новой примадонной вас. Падение задника, потеря голоса – все это звенья одной цепи. А теперь вот новая опера, – и он ткнул пальцем в кожаную папку, лежащую перед ним на столе.

Я только сейчас разглядела на ней до боли знакомую надпись. Интересно, когда Рауль подаст голос? А то мне кажется, что монолог комиссара несколько подзатянулся.

Но нет, виконт молчал, иногда тихонько пошмыгивая и по-прежнему прижимая к носу платок, теперь уже весь пропитанный кровью. Где-то в глубине души шевельнулось легкое сострадание, а, может, эта все та же потребность помогать, подбирать бездомных кошек и покалеченных птиц, которая привела меня когда-то под сень ветеринарной академии? Как бы то ни было, я вытянула из кармана камзола свежий носовой платок и протянула Раулю.

- Запрокинь голову, - посоветовала я. – А лучше иди на кухню и набери льда. И не медли с обращением к врачу, а то останешься кривоносым.

Стоило мне сказать слово «врач», как я вспомнила, что Эрик тоже был ранен в той схватке, но ему идти не к кому. И ровное пламя души Кристины, горевшее рядом с моим, отозвалось такой же тревогой.

…Мы должны пойти к нему, найти его… А еще понадобятся игла, шелк, возможно, скальпель, марля, бинт, и из чего сделать дренаж, и что-нибудь против лихорадки, а пенициллин еще не открыли… Как хорошо, что мы знаем так много! Придется чуть выждать, затаиться, хотя бы на день, у него сильный организм, может, все обойдется, и мы знаем, где взять медицинские инструменты, потому что в Опере есть свой доктор, и нам ничего не стоит пробраться к нему, и так мы и сделаем, как только отделаемся от комиссара и убежим от полицейских. Нет ничего невозможного…

- Благодарю, - довольно холодно отозвался Рауль, но платок принял. – Прошу прощения.

Жиль, с легким недовольством наблюдавший за нами, кивнул и продолжил:

- Итак, Призрак хочет, чтобы его оперу поставили на сцене. И чтобы главную партию исполняли вы, мадемуазель Даае. Я говорил с директорами, они не против. Более того, они рассчитывают на аншлаг, так как благодаря эффектному появлению Призрака на маскараде, а также его не менее эффектному исчезновению, весь Париж только о нем и судачит. А у меня свой интерес. Я уверен – комиссар выдержал паузу, - уверен, что Призрак явится, дабы насладиться своим триумфом и полюбоваться на вас. И тогда мы его схватим. Ему не удастся скрыться. В зале будут только проверенные люди, в штатском, вооруженные до зубов. Конечно, я договорился с месье Андре и Ферменом, что не начну операцию, пока люди не выйдут из зала. Однако артистам придется рискнуть. Особенно вам, мадемуазель Даае. – Его сухой и узловатый указательный палец вытянулся по направлению ко мне.

- Ни в коем случае! Я не позволю, - вскочил Рауль.

Бедняга. Даже несмотря на незавидную роль отвергнутого жениха, он оставался джентльменом…

- А вас и не спрашивают, - усмехнулся Жиль.

- Как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне! Моя семья покровительствует этому театру, и я запрещаю вам…

- Мной уже получено разрешение от вашего брата, - холодно проговорил комиссар. – Вот, можете взглянуть. Стандартная бумага. И советую впредь быть разборчивее… в знакомствах.

Рауль рванулся вперед, явно намереваясь дать Жилю пощечину, но Раппно, который, как оказалось, все это время был начеку, поймал его за локти и скрутил в один миг.

- Выведи его и возвращайся, - приказал комиссар. – Тебе еще предстоит проводить мадемуазель в ее комнату.

Когда возмущенные крики виконта затихли за дверью, Жиль удовлетворенно улыбнулся.

- Знаете, сейчас мне, как никогда, хочется назвать одного ублюдка Жилем. Вы – настоящий Жиль! – выплюнула я.

- Не отвлекайся, девочка! – рявкнул комиссар.

Светский лоск, который он, очевидно, поддерживал только для Рауля, осыпался с него.

- Я слушаю, - а что мне еще оставалось, кроме смирения?

- Вот и отлично, - комиссар удовлетворенно улыбнулся. – Итак. Ты будешь на сцене во время спектакля, будешь петь или что там тебе положено по роли, и будешь делать это с чувством, чтобы месье Призраку понравилось. И если увидишь его во время представления, советую как можно быстрее открыть его местоположение моим людям. Тогда никто не пострадает, и ты – в первую очередь.

- Я так понимаю, что отказаться я не могу? – мрачно поинтересовалась я.

- Почему? Можешь. Но в этом случае сядешь в тюрьму за соучастие. Ты, твоя опекунша Антуанетта Жири и ее дочь, Мэг Жири. Согласно свидетельствам, именно ваши имена чаще всего упоминаются в связи с Призраком.

- У вас нет доказательств! – я вскочила на ноги.

- Сядь!!! – громыхнул Жиль. – В этом городе я – царь и бог! И если это поможет мне изловить знаменитого Призрака Оперы, я могу отправить вас на гильотину – всех троих. Или на каторгу. Там вырвут твои прелестные точеные ноздри, отрежут язык и разорвут твою нежную кожу кнутом – и поглядим тогда, будет ли ваше штатное привидение по-прежнему восхищаться своей юной дивой!

Я без сил упала в кресло. Каторга. Глядя на брызжущего слюной комиссара, я верила: этот – может. Засунет меня в какую-нибудь жуткую тюрягу, и даже всех способностей Эрика не хватит, чтобы помочь мне выбраться оттуда. Да о чем я говорю! От «Дон Жуана» мне не отвертеться в любом случае, какого черта я еще трепыхаюсь?!

- Я согласна.

- И замечательно, и очень хорошо, - пропел комиссар, точно не он только что показал себя во всей красе. – Если будешь паинькой, тебе позволят уйти со сцены невредимой. И никого из труппы не покалечат. Помни – их жизни в твоих маленьких ручках. Так что советую забыть про свою благодарность этому злодею и вести себя хорошо. Ты ведь не будешь мешать правосудию, правда? Раппно, проводи мадемуазель до ее спальни, - велел Жиль вернувшемуся полицейскому и бросил мне, - репетиции начнутся послезавтра. Метр Рейе утверждает, что на постановку уйдет около пяти недель. Искренне рекомендую стараться как следует, чтобы премьера состоялась не позднее начала февраля. Вы свободны, мадемуазель Даае.

На выходе меня поджидали двое молодчиков в полицейской форме. Они пошли за мной и Раппно, чуть поодаль, но ни на секунду не теряя из виду. Мда. К Раппно я уже привыкла, он был даже где-то мне симпатичен, но еще и эти…

По пути мне попалась Мэг. Я тронула Раппно за рукав. Он остановился.

- Кристина, где ты была? – кинулась ко мне подруга. – Знаешь, какая паника поднялась! Восходящая звезда Оперы опять пропала! Директора себе все волосы повыдергивали.

- Мэг, я сейчас не могу всего рассказать, это долгая история. Если у тебя есть время, заходи через полчасика, выпьем чаю, обменяемся свежими сплетнями. – Я взглянула на Раппно. – Надеюсь, это не запрещено?

Тот помотал головой.

- Не запрещено. Мадемуазель Жири может спокойно проведать свою подругу. Вот наоборот было бы сложнее.

- Хорошо. Я приду, - пообещала Мэг.

Отлично! Ее-то я и попрошу раздобыть медицинские принадлежности!

Войдя в комнату и тщательно заперев за собой дверь, я принялась разоблачаться. И все-таки костюм имел поистине оглушительный успех… Жаль с ним расставаться. Но ведь никто не заставляет его выкидывать… оставлю, пожалуй. Сложу куда-нибудь, чтобы можно было достать в случае чего – уж больно удобно в нем оказалось драться, прыгать и бегать. Куда лучше, чем в призраковых обносках, к примеру. Или призрачных? Да… Призрачные обноски – это звучит круто!

Теперь оружие. Чертовски обидно, что шпагу отняли. Фиг ее теперь обратно выцепишь, скажут, что мне по рангу не положено. Ладно хоть не обыскали – а то хана была бы стилету и кастету. И пистолеты со мной. С пулями, правда, беда, ну да ничего, я ж не в Рэмбо тут играть собираюсь.

В сопровождении своего почетного караула я прошествовала на завтрак, а на обратном пути захватила Мэг и потащила к себе «пить чай».

Нет, чай, действительно, имел место быть, все чин чином, не прикопаешься. Но помимо чая я поведала подружке все захватывающие повороты сюжета того приключенческого боевика, в который превратилась за последние сутки моя жизнь. Естественно, без таких интимностей, как мое «раздвоение личности» и Эриково «золотое детство». Мэг, как и полагается, в нужных местах охала, ахала, округляла глаза и прижимала ладони к щекам.

- А поскольку для Призраков врачи не предусмотрены, - сказала в заключение я, - то я хотела попросить тебя принести мне вот эти вещи.

И я протянула ей список, который набросала перед завтраком.

- Карболовая кислота, эфир, шелковая нить… - прочла Мэг. - Кристина, ты что, собираешься сама его лечить?

- Ну, да. А что такого? – я постаралась принять независимый вид.

- Но ты же не умеешь?

- Кое-что умею, - заявила я. – Не сомневайся. Просто добудь мне вещи из списка и не задавай лишних вопросов. А я век тебе буду благодарна.

Мэг задумчиво сложила листок вчетверо и спрятала за корсаж.

- Я попробую. Но не уверена, что смогу принести все это до завтра.

А завтра утром пройдет уже двадцать четыре часа. Рана успеет загноиться, если, конечно, Эрик ее не промыл и не наложил нормальную повязку. Но выбора у меня нет – либо так, либо никак. Надеюсь, у Эрика есть некоторые навыки оказания себе первой помощи.

А сейчас нужно было заронить среди театрального люда искру народного гнева. Дело в том, что полицейские своей привычкой всюду совать нос достали даже самых стойких и жаждущих выцарапать Призраку глаза – да-да, я говорю о Карлотте. Пора было ковать железо, не отходя от кассы. И я зашла с козыря.

- Кстати, Мэг, а ты в курсе, что Призрак числится в нашем штате? – невинно поинтересовалась я.

Мэг поперхнулась и едва не проглотила ложечку.

- Как это?

- Элементарно. Он числится помощником нашего Рейе, они ведут деловую переписку, и последние лет пятнадцать все мизансцены они продумывают вместе. Правда, Рейе не в курсе, с кем он общается. Кажется, твоя мама сочинила какую-то историю про талантливого мизантропа.

Как она была права в этом определении. А разве люди его любили? За что же он должен любить людей? …Не отвлекаемся…

- О-о-о, - только и выдавила Мэг.

- Это еще не конец. Он придумывает костюмы, декорации и прочее, иногда сам делает образцы, по которым в мастерских изготовляют остальные. Лефевр его очень ценил, и если бы не ситуация с Карлоттой, он бы не устроил эту маленькую месть.

- Я не понимаю, - Мэг нахмурилась.

- Ну, он не объяснил новым директорам, какую роль в жизни театра играет ее привидение. Те письма с угрозами, указание насчет ложи № 5 – это же внешний антураж, для привлечения публики. И теперь эти идиоты с помощью полиции хотят отобрать у Оперы ее главный аттракцион и одновременно самого ценного работника, ты понимаешь?

Мэг закивала, и я видела в ее глазах, что уже к вечеру театр забурлит от этой новости.

Ну что ж, месье Жиль, попробуйте сыграть на моем поле…

А я устрою вам вторую Фронду.

<<< Назад   Дальше >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы