"Все не как у людей!" - прогремел, отражаясь от стен, гневный крик Эрика, Призрака Оперы, и в следующий момент огромная фарфоровая чаша с гулким звуком удара и звоном сыплющегося стекла разбилась об стену.

Эрик с утра был несколько не в духе. Можно было бы сказать себе как всегда, что он стал не с той ноги, и дело только в этом. Но тем не менее, идя по утренним морозным улицам за покупками для пополнения продуктовых запасов и частично кутая свой картонный нос в шарф, чтобы не сильно отличаться от других прохожих, глаз резал вид праздничных свертков и подарков, которые несли практически все. От детей до стариков. И мужчины, и женщины. Кроме него. Внося в душу еще больший разлад, увеличивая раздражение. А потому, повинуясь, возможно, почти детскому упрямству (ну что ж, он и не скрывал этого, зачем), великий и ужасный Призрак Оперы, почти дойдя до пункта своего назначения, внезапно и резко завернул налево и, выйдя на заснеженную площадь, замер, пристально осматриваясь по сторонам; а затем внезапным резким шагом, пройдя чуть вглубь, подошел к наиболее - до приторного - сладко украшенной, ярко освещенной и нарядно оформленной на его взгляд витрине, твердо взялся за ручку двери и вошел внутрь.

Звякнул дверной колокольчик. Эрик осмотрелся по сторонам. Это была посудная лавка. Возможно, в другой день его накал упорства бы на этом иссяк, и он ловким движением со звонким щелчком развернулся бы на одних каблуках сапог и вышел наружу, убежденно сказав себе, что подобного действия для утоления этой такой же важной, как и все его другие прихоти, вполне достаточно, но сегодня ему этого не хватило. Это четко определялось по тому, как заныло где-то в области желудка, защекотало под ребрами и немного сдавило грудь, затрудняя дыхание. А потому бледный человек со странным носом сурово чуть посбил с каблуков снег, тонким, затянутым в перчатку пальцем стянул вниз шарф, закрывающий подбородок и щеки, и с довольно свирепым видом огляделся.

Миловидная, пышущая здоровьем молоденькая продавщица, выпорхнувшая за стойку на звон колокольчика, с удивлением и несколько испуганно пристально смотрела на странного потенциального покупателя - открыв рот и совершенно забыв о приличиях. Эрик повернулся на ее взгляд… его необычные глаза сверкнули из-под полей шляпы, девушка вздрогнула и, подавив испуганный вскрик в некий всхлип, поспешно отвела глаза.

- Добрый вечер, мсье, что вам угодно? - ее робкий голосок прозвучал несколько жалобно, но при этом барышня все же старалась быть приветливой.

Эрик с видом полководца, осматривающего вражеские редуты, не издав не звука отвернулся и принялся изучать содержимое полок и застекленных витрин. Честно говоря, у него не было ответа на ее вполне закономерный вопрос, но его не было только пока. И сейчас он этот ответ найдет. Итак. Может быть, взять бокалы? Те, тяжелые, гротескно украшенные, из ярко красного стекла, они будут великолепно смотреться в его доме, и более того прекрасно подойдут к антуражу. Или тот тонкий изящный графин …Эрик сделал шаг по направлению к стойке и графину, с удовлетворением отметив, что девушка непроизвольно в первый момент с испугом отшатнулась.

Снова звякнул дверной колокольчик, в лавку зашла пара. Увидев их, девушка облегченно и приветливо заулыбалась, кивнув: она явно их знала, что, признаться не добавило Эрику ни уюта в ситуации, ни доброты в общий настрой.

- Вечер добрый, Полетт, - проворковала дама, держась за локоть спутника и стряхивая другой рукой с рукавов и воротника снежинки. - С наступающим тебя и месье Жеррара!. Ну что, я надеюсь, нашу салатницу еще не купили?
- О нет, мадам. Я специально отложила ее для вас. Так и знала, просто чувствовала, что вы вернетесь за ней не сегодня-завтра. Поистине она чудесна и ведь так подходит к выбранному вами столовому сервизу... - радостно защебетала девушка за стойкой с несходящей с губ улыбкой. Бокалы и графин сразу перестали интересовать Эрика. Повинуясь минутному порыву, он еще раз внимательно осмотрел прилавок перед стойкой и, указав затянутой в кожаную перчатку рукой, лениво сказал своим мягким чарующим голосом:

- Покажите мне ту… салатницу… Вон ту... прямо посередине. Да, мадемуазель, именно эту... Самую большую!

Девушка с видимым усилием переставила фарфоровую чашу на стойку перед клиентом. В помещении повисла пауза. Эрик задумчиво изучал свой выбор.

- Возможно, месье нужно что-то... занимающее меньше места? Это очень большая салатница… для очень больших семей… - приняв молчание за колебание и желая помочь, мягко спросила девушка .

Взгляд золотых глаз, переведенный на нее в следующий момент, как ей показалось, был довольно сердит.

-...И потом... - стараясь выправить ситуацию, добавив аргументации, отважно продолжила продавщица, - …это ОЧЕНЬ дорогая салатница… - Она еще раз доверительно и даже дружелюбно посмотрела на странного покупателя и заговорщески прибавила: "Очень, мсье", для придания веса словам чуть кивнув головой.

В данном случае слово "очень" означало неоправданно, по мнению девушки, большую цену, но для Эрика ее слова возымели обратную реакцию.

- Я покупаю ее! - громко и твердо сказал он и повелительно махнул рукой. - Заверните ее и упакуйте! В самую нарядную и праздничную упаковку! - И поспешно добавил: - И побыстрее, если можно, я тороплюсь!

Вечерело. Эрик с сосредоточенным видом намазал клеем последний осколок и плотно прижал. Несмотря на приговор, вынесенный днем, чуть поостыв, Эрик решил, что его рождественскому подарку жить. Хотя, по его мнению, приговор был абсолютно оправданный. Если коротко пройтись по фактам, то всплыло следующее. Он совершенно выбился из сил, пока донес сверток до дома; тащить его было так же просто и удобно, как, скажем, свинцовый таз для стирки вещей. Он, Призрак Оперы, еле справился с несколькими слоями бумаги картона и веревочных перевязок, которыми щедро снабдила при упаковке продавщица. Но когда подарок, наконец, был извлечен на свет подвальных свечей, выяснился факт, который окончательно вывел его из себя. Салатница была слишком тяжелая, громоздкая и круглая, чтобы поместиться хоть в одном из шкафов или на одной из полок. Она либо угрожающе нависала своим блестящим боком, грубо подвинув остальные предметы, либо просто не проходила по ширине или высоте. Не добавляя при этом того, для чего была куплена, - домашнего комфорта и праздничности в обстановку. Терпение лопнуло, когда все-таки изловчившись и с большими потерями Эрик, вышвырнув с полки подавляющее количество других обитателей, смог запихнуть салатницу и по ширине и по высоте… полка жалобно скрипнула, затрещала и, потеряв свою точку опоры с одной стороны, с неожиданным треском и грохотом посыпала все вниз…Когда осела вся пыль, щепка и все остальное, взору Призрак Оперы открылось чудесное зрелище - гордо покоящийся его самоподарок на груде осколков и обломков - всего того, что осталось от полки и того, что уместилось на ней помимо салатницы.

Уже совсем стемнело. Решив, что для сцепки клея прошло уже достаточное количество времени, Эрик освободил салатницу от пут и гнета, которым она была снабжена для склейки… Потом, чуть подумав, поставил свое сокровище прямо на ковер посередине гостиной. Сходил в спальню за кувшином для умывания. С искрящимся блеском и легким шорохом вода мягким потоком наполнила салатницу до краев. Скрутив из листка нот импровизированный кораблик, Эрик осторожно поставил его на воду с краю салатницы, а сам проворным движением опустился рядом на живот прямо на ковер. "С Рождеством тебя, Эрик!" - усмехнувшись, но твердо сказал Призрак Оперы и осторожно дунул в бумажный парус….

В раздел "Фанфики"
На верх страницы