На главную В раздел "Фанфики"

Из чего только сделаны девочки

Авторы: Голос Тех, Кого Нет и Deliranza
е-мейл для связи с авторами


Два странного вида человека сидели на крыше ратуши и пили токайское, глядя на прекрасное розовое зарево вдалеке.
— Ранние рассветы в этом году, не так ли, месье Эрик? — глухо, как из бочки, спросил пожилой, крупный, с лихо закрученными усами. Сильный итальянский акцент не оставлял сомнения в его происхождении.
— С рассветами всё в порядке, синьор Карло, — ответствовал второй, ловким щелчком сбивая пепел вниз. В полутьме жемчужно светилась белая полумаска на его лице. — Это опять в Университете Волшебников какая-то катавасия случилась. С тех пор, как он возник в нашей нормальной реальности, то и дело жди сюрпризов.
— О, месье! Какие в моей профессии сюрпризы, ну разве что сырое дерево… или глина, бывает, треснет. Ну или воск артефактный… дефективный… — итальянец запутался.
— Контрафактный, — услужливо поправил человек в маске, чей французский был певуч и безупречен.
Собеседники помолчали. Потом Карло, пощипав ус, спросил:
— А вот проволока для каркаса — подошла? Вы у меня в прошлый раз приобрели, так я беспокоюсь…
— Подошла отлично. Только вот долго думал, чем отделать радужку глаза.
— Лазурит?
— Пробовал… неестественно. Кошачий глаз, а на зрачок – обсидиан.
— Хо! Как кукольник кукольнику, вы делаете успехи, мой странный, но талантливый ученик.
— Ну что вы, Мастер…
— Ой, мсье, зовите меня "папа", я так привык.
— Разве что вы тоже станете звать меня… Призраком.
Добродушный толстяк захохотал.
— Мсье Эрик, вы шутник, люблю с вами болтать, но — работа, работа зовёт. Три восковых куклы и два голема сохнут, а ведь ещё раскрашивать!
С этими словами кукольник Карло потянулся, хрустнув суставами, и отчалил. Человек в маске докурил сигару, пощурился на розовое зарево и решил, что тоже пора возвращаться. Не нравились ему эффекты, производимые волшебниками, особенно случайные.
И чутьё нисколько не подвело.

От Оперы навстречу Эрику в прохладный и сырой предутренний час валила толпа работников с криками ужаса. Он разобрал лишь гласные "а" и "у", но на всякий случай вошёл не с парадного входа и встал за портьерой полюбопытствовать.
Из-под жалко и нелепо повисших в пространстве балконов выбирались, могуче позёвывая, позолоченные статуи. Те, у которых не было ног, шагали на руках, что выглядело жутко. Безмолвные колоссы медленно покидали здание, и лишь одна блестящая драгоценным металлом кариатида задержалась. У неё было важное дело — она трясла за шею хрипящего рабочего, странным тягучим голосом вопрошая
— За-ачеем ты ме-ы-ня за сись-киии тро-огал, тва-а-а-арь?
Эрик сглотнул. Мысль его была быстра, а фантазия — великолепна.
Ударная волна волшебства оживила статуи.
Манекен возлюбленной ученицы Кристины, который Призрак столь тщательно ваял, и который только вчера закончил и одел в платье…
Эрик со всех ног бросился домой, вниз.
На первый взгляд в его доме ничего не изменилось.
— Может быть, в подземелье чары не проникли — с надеждой подумал Призрак и отдёрнул портьеру. Ниша была пустой.
"Она не могла далеко уйти" — подумал Призрак и бегом бросился наверх.

В это время в Опере.
— Кристина, ты видела, что творится?! Айда на улицу смотреть! — Мег прямо подпрыгивала на место от возбуждения.
— Никакой улицы, — ответила вместо Кристины возникшая в коридоре за спинами девушек мадам Жири. Сейчас по расписанию репетиция — переодеваться, быстро!
— Нет, ну ты видела, а? — возмутилась Мег, доставая из шкафа в общей спальне свой и подружкин костюмы для репетиций. — Вот как она умеет так незаметно подкрадываться? Я иногда думаю, что моя мама и есть Призрак. Что ты делаешь, давай быстрее переодевайся, хватит разглядывать эту рубашку, будто её впервые видишь.
"Она не могла далеко уйти, она не могла далеко уйти" — повторял как заклинание Призрак, мечась по подземным коридорам, пока его внимание не привлекли крики из балетного класса:
— Кристина! Да что с тобой! Ты сегодня как деревянная!
"Не запустило ли волшебство и обратный процесс — превращения в статуи людей? " — с ужасом подумал Призрак и метнулся в сторону репетиционного зала. Кратчайший путь туда проходил через комнату Антуанетты. Сейчас там никого не было, и можно было безопасно проникнуть внутрь. Эрик выскользнул из-за подвижной панели стены и направился к двери, когда его внимание привлек сложенный вчетверо листок бумаги на трюмо с размашистой надписью "мадам Жири". Этот детский почерк Эрик узнал бы где угодно.
"Дорогая Мадам Жири!
Я очень люблю вас и Мег, но и Рауля я тоже люблю, а его семья никогда не разрешила бы нам пожениться, поэтому мы сбежали вместе. Не тревожьтесь — когда мы поженимся и его родственники сменят гнев на милость, мы обязательно вернёмся.
Остаюсь преданная вам,
ваша дочь Кристина."

В балетном классе адресат письма продолжала так же громко чихвостить нерадивых танцовщиц, но Призрак уже ничего не слышал — он упал в обморок.
Пробудила его к жизни новая дрожь земли и здания. Волшебники чокнулись, или у них завёлся тиран вроде меня, заставляющий всех работать? Затем Призрак вспомнил, отчего лишился чувств, будто впервые затянутая в корсет провинциалка, и неожиданно сам для себя покраснел. От злости и ярости. Опера продолжала вибрировать, так, что дрожала диафрагма и любой другой объект, способный перенять колебания. Казалось, под ступени подкатывает гигантский прибой. Чуткие уши музыканта мгновенно определили и тональность, и даже конкретное произведение. Ария Элизы, но какая-то… какая-то неправильная. Чистая, точная, безупречная. Но неправильная.
Через пару мгновений Эрик уже притаился над сценой. Если бы не письмо, не точное знание, не всё это сразу, он бы ни за что не догадался, что внизу — кто-то другой, а не Кристина Даае. Это в случае её молчания. Хотя даже последнему олуху понятно, что не бывает у людей голоса, способного пошатнуть здание Оперы.
По лицам директоров и прочих присутствующих Призрак понял, что они не олухи. А скорее полные природные имбецилы, не способные ни пронаблюдать, ни боже упаси делать выводы. Коллектив поахал торжественно и решил, что Кристиночка отлично заменит синьору Гуидичелли сегодня вечером. Чувство, родившееся в конкретном месте, подсказывало Призраку, что в этот раз он совершит что-то на себя не похожее. Но для начала творение нужно попытаться приманить на его законное место. Хм. Ну только подойди к зеркалу, драгоценная ты моя.
И Кристина подошла. Проплыв по доскам отдыхающего от дрожи ужаса пола, она задумчиво изучила себя в закулисном зеркале, поправила локон.
— Кристина, — твёрдо произнес знакомый ей голос
Она шире раскрыла глаза.
— Иди за мной.
Две чёрные перчатки, обхватив ее за талию, мгновенно утащили свою добычу. Сквозь шумиху со статуями, уходом примадонны и явлением мисс Даае о последней как-то подзабыли.
Дотянув девушку за руку до привычных интерьеров, Эрик перевел дух и оценивающе-пристально вперился в ожившее творение. Хороша… да. Тяжеловата, правда, не по виду, но — дорогой самодельный фарфор, что поделаешь. Что у неё только в голове, как-то я подзабыл, посетовал Призрак. Мозгу и начинке туловища он как-то не уделял особого внимания, а вот голосовые связки подурил и сделал, показалось смешным — в молчащем манекене такое устройство из сплава на основе серебра.
Призрак даже засмеялся.
В ответ на него уставились два искрящихся немигающих золотистых озера с угольной сердцевинкой — кошачий глаз и обсидиан, да.
— Зачем я опять здесь, господин мой? — сказочно мелодично спросила Она. — Моё место там, наверху.
— Тебе не надо выходить на сцену, — буднично отозвался Призрак.
— Кто это решил?
— Я.
Она молча развернулась и отправилась к выходу. Никогда ещё Эрик не прилагал таких физических усилий, чтобы остановить женщину. Обалдеть что за нежная фея.
— Ты меня не слушаешься?! — изумился он.
— Я слушаюсь своего предназначения. Оно в том, чтобы петь. Ты создал меня для этого.
— Я сам знаю, зачем тебя создал! И ты останешься здесь.
— Нет.
Коротенькое "нет" стоило так же дорого и весило столь же неподъёмно, как и материал, из которого была сотворена Кристина.
— Ты решила, что умеешь петь?! Твое пение разрушает Оперу. Ты что, дура?!
— Да. Да. Да, — последовательно кивнула Кристина
— Что да?!
— Да, я умею петь, я делаю это в совершенстве. Да, моё пение заставляет это здание странно себя вести. И да — я, скорее всего, дура, но это воля создателя. У меня есть голос, но нет мозга.
И сердца, вспомнил Призрак. И нервов, кстати.
— Я не выпущу тебя на сцену, моё дорогое творение.
— Предназначение превыше жизни создателя, — пожала плечами красавица Кристина. — Я должна петь.
За второй обморок Призраку не пришлось краснеть: очень трудно быть в сознании, приложившись лбом о гранит.
Очнувшись опять, он погрузил голову в озеро и долго-долго отдыхал от трудов праведных. Потом решил навестить Карло. Требовалась помощь профессионалов.

Папа-итальянец было бодр, весел и поминутно ржал. У него было более чем всё в порядке, и даже добавилось клиентуры (особенно в той сфере, что считается интимными игрушками).
Рассказ Призрака Карло очень развлёк.
— Ах, месье Эрик, вот вас угораздило, о, прелестно… Ну что сказать, хм-м-м, изделие поступило правомерно. Действительно, чтобы выполнить свою задачу, любая кукла пойдет на всё. Я затем, собственно, и накладываю потом заклятия для управления.
— А у големов в голове бумажка со словами, — печально вспомнил Эрик.
— Не только в голове, на самом деле, не только… ну да суть одна.
— Я не могу её уничтожить, — вздохнул Призрак, — Я почему-то не могу. Но сегодня Опера — моя Опера — просто рухнет!! На репетиции ведь не было диапазона, всей силы, да. То есть или я её… или она Оперу. И меня.
— И ещё полный зал, — напомнил Карло.
— Не суть.
— Ну вы, месье, можете пойти на уловки. У кукол есть сила, но нет хитрости.
— В смысле?
— Попробуйте убедить её, что задача её жизни в другом.
— Она бывший манекен! На нее платье шили!!!
— И при этом у неё такой голос? Ну, это несерьезно, месье Эрик. Вот представьте, у вас есть совершенно средняя фигура, обычное лицо, и, скажем, большой чувствительный… э-э-э-э… нос. Что вы сочтете главной деталью внешности? Даже вот я бы не повелся. Манекен!
Эрик сжал зубы и вздохнул.
— Спасибо, синьор Карло. В любом случае, вы мне помогли.
— Да не расстраивайтесь так, рухнет ваш балаганчик — ступайте ко мне, старшим мастером, работы — завались!! Не обижу жалованьем.
— Ещё раз спасибо, и скорее всего, прощайте.
Фантом подменил партитуру вечернего представления. "Дон Жуан", старенькая, но ещё никем не забытая вещь. Есть возможность подобраться к объекту напрямую, а если не уговорится, то что же… помирать — так с музыкой. И вместе. Но командовать им, Призраком, никакая фарфоровая кукла не будет! Сделав необходимые приготовления, Эрик аккуратненько связал Убальдо Пьянджи и в карете отправил к жене.
— Я тебе жизнь спасаю, — ответил он мычащему тенору. — Поверь.
Сцена в "Point of no Return" никогда ещё так не действовала ему на нервы. И чего я её так растянул, недоумевал он, половину проигрышей выкинуть к такой-то матери, динамичнее надо, динамичнее! Только б лестница выдержала. Как эти в зале сидят, в шатающихся креслах, что, мозгов совсем нет?!
"And when the flame at last consume us…", — толкнулся куда-то в солнечное сплетение опасно низкий регистр.
Ближайшее звено цепи издало предательское "дзынь", и ему вторила лопнувшая верёвка. Что на них крепится?! — вздрогнул Призрак. Кристина и сама обернулась, щурясь вдаль.
Над залом обречённо вздохнули хрусталики гигантской люстры… Сверкающая махина тронулась с места.
Эрик произнес длинную громкую фразу, которой не было в либретто, но которая точно описывала суть увиденного. Даже статуя-Кристина немного замешкалась, зачарованная зрелищем, и Призраку пригодилась его человеческая реакция. Накинув сложное сплетение сетей на куклу, он привёл в действие рычаг и подкрепил падение собственным весом.
Терять уже было нечего. Над головою от испуганно-протестующего визга Кристины начали падать опорные балки. Ловушка схлопнулась над Призраком и его пленницей. Не давая соображать, он, потеряв маску, порвав рубашку, лихорадочно тащил своё творение — вглубь, вглубь, подальше.
— Ты поняла, что наделала, паразитка?! — орал он, давая выход и гневу, и испугу, и досаде, как не мог бы никогда позволить себе орать на Кристину всамделишную, живую, та бы померла с перепугу. А эта — вон, даже не виновата по виду.
— Я создана, чтобы петь.
— В чистом поле ты коровам на заре теперь петь будешь!! Ты оперу разрушила, дура фарфоровая! Вот же ж твою мать, а?!
— У меня нет матери.
— У тебя только я — и я говорю тебе, что ты, дубина такая, манекен!! Ма-не-кен. Вешалка для одежды.
Кристина расхохоталась: будто о плиты пола кто-то швырнул корзину серебряных монеток.
— Это неправда, господин и создатель.
Она пошла вперёд, срывая с себя сети. Тонкие пальцы рвали скрученный шёлк, как бумагу.
— Ты меня не остановишь.
— Я не создавал тебя для пения, — упёрся Эрик. — Вот, да на твоём платье я ещё даже намёточный шов не спорол, гляди.
Он рванул за лёгкую нитку, и намётка расползлась.
— Булавки-то не кололи нигде? — осведомился он.
Кристина нахмурилась и чисто женским неожиданно неловким движением начала подхватывать непослушную ускользающую ткань.
Призрак замолчал на полуслове, потеряв запал. "А эти все подробности я в каком-таком бреду сделал? Пьян, что ли, был… но выглядит хорошо так…" Жемчужный отсвет свечей на небольшой идеальной по форме груди был невероятно эстетичен.
Кристина справилась с тканью и рванула к своей цели.
— Стоять, — рявкнул Эрик.
Кукла замерла на пороге — какие-то нотки, видимо, отозвались в простом наполнении её сущности.
— Сюда. Быстро.
Она сделала три неверных шага, сама себе не веря, и глядела исподлобья.
— Я т-тебе покажу сцену, — судорожно сглотнув, схватил её Фантом за точёный подбородок. — Я т-тебе покажу п…предназначение… я т-тебе дам не слушаться….
Губы сумасшедшего творения были на вкус вовсе даже не фарфоровыми, а тёплыми, сухими и дрожащими.
— Я дол… ж… на… петь, — прошептала Кристина совсем не уверенно.
— Я сам знаю, что ты должна, — задыхаясь, Эрик сгреб её в охапку и швырнул на кровать. — Никаких петь!
Над ложем упал непрозрачный полог.
"Но… я…"
"Ладно, стонать разрешаю…"
"Да, господин… Ох, даааааа…"

Над разрушенной Оперой, перенервничавшим городом, мастерской папы Карло снова исподтишка таяло розовое зарево — усовестившиеся волшебники пытались исправить последствия своей ошибки и вернуть всё на свои места. Мир дважды мигнул и успокоился.

* * * * *

Два странного вида человека сидели на крыше ратуши и пили токайское, глядя на прекрасный рассвет вдалеке.
— Вы не расстроитесь, если я вас покину, месье Эрик? Работы привалило, — глухо, как из бочки, спросил пожилой, крупный, с лихо закрученными усами.
— О, всё в порядке, синьор Карло, мне тоже надо доработать новый манекен — ответствовал второй, ловким щелчком сбивая пепел вниз. В полутьме жемчужно светилась белая полумаска на его лице. — Сделал вчера голосовые связки, думал смешная деталь, а потом как-то расхотелось… Ну зачем, вешалка же. За советы спасибо, проволока тоже подошла, чудо.
— К вашим услугам, месье.
Собеседники растворились в прохладных тенях… Два одиноких бокала ещё долго перезванивались с парижским ветром.
Крошечный, странный мальчишка в полосатом колпаке, грубых башмаках и с неестественно длинным носом неловкой походкой скакал по улице. В руке его был зажат сверкающий ключ
"Где же этот чёртов театр, интересно?" — бормотал он.
Но то была уже совсем другая история…


В раздел "Фанфики"
Наверх