Эрик удобно уселся на кушетке, заварил чаю и бережно положил на колени маленькую книжку в бархатном переплёте. Это был дневник Кристины Даае, недавно совершенно бесчестным образом свистнутый из симпатичного тайника (девушка решила, что умеет прятать?! Не смешите мой смычок!). Вот сейчас-то мы и узнаем, что происходит на самом деле у неё с этим наглым мальчишкой. Смазливый хорёк! Протягивать лапки к его лучшей ученице, к его звезде, к его Галатее... Прочтём — и решим, как поступить. Наверняка уже сделал ей предложение, подарил кольцо, познакомил с родителями... предсказуемая пакость.

Через десять страниц Эрик потянулся за батистовым платком и вытер обильно выступивший пот. Это точно дневник Кристины? Да, нет сомнения — почерк её, к тому же он сквозь зеркало видел, как она строчит, задумчиво уставившись в никуда широко распахнутыми глазами. Нервно глотнув чаю (крутой кипяток вообще никак не смутил Призрака), он перевернул листочек, исписанный бисерными буковками, и прилип глазами к ровным строчкам.

«Ещё, ещё, ещё, — тихо стонала я, хотя казалось — кричу во весь голос. Каждая клеточка тела, к которой он ещё не успел прикоснуться, требовательно ныла. Ох, это адское пламя неудовлетворенного желания, — вчерашняя недотрога и скромница готова рыдать и умолять, и в то же время часть меня охотно продлила бы восхитительную пытку».

Чай пошел не в то горло — Призрак долго надсадно кашлял. Бархатная книжечка валялась на кушетке, а он всё мерил пространство довольно неровными шагами, сбивчиво бормоча: «Нет, ну это... не её... или её... или нет... а как...»

Призрак и дневник Кристины выжидающе замерли друг возле друга, как булавка и магнит.

Не веря, что делает это, Эрик краем глаза глянул в текст.

«О, его длинные, гибкие, сильные пальцы музыканта — моя смерть, моя мечта, моё проклятие. Легче крыла бабочки, безошибочнее ядовитой стрелы, — самым кончиком пальца он осторожно ласкает меня, а я бесстыдно и бессильно прижимаюсь к его руке, истекая горячей влагой. Для того, чтобы всё окончилось, — мне достаточно было бы поцелуя...»

ПЛЮХ!!!

В чем стоял, с разбегу, Призрак бросился в озеро, в ледяную отрезвляющую волну. «Плюс четыре по Цельсию» помогли примерно так же, как валерьянка — буйнопомешанному. То есть безрезультатно, но ведь что-то же нужно делать.

Жалобно и несколько с вызовом Эрик покосился на дневник. Я не буду читать дальше. Я его сожгу, сказал себе он. Разумеется, ответила сила воли и деликатно попрощалась.

Гений читал быстро, за что себя и проклял.

«Нет ничего прекраснее, ничего желаннее, чем любимый мужчина, который хочет тебя до потери рассудка и не скрывает этого. Ползёт под судорожно сжавшимися пальцами шёлк простыней, а я, обхватив губами его горячее естество, — и госпожа, и рабыня, и королева, и шлюха, и всё, чем бы он пожелал меня видеть, и только этим я желаю быть».

Когда не осталось ни одного целого зеркала, в ход пошел саксонский фарфор.

На пассаже «в пике своего удовольствия он похож на дикого зверя» Эрик опытным путем выяснил, что самобичевание даже плеткой-девятихвосткой для монахов явно развлечение, а никак не моральная поддержка при целибате.

К полуночи последняя страница оборвалась на полуслове. И слово это было таково, что Призрак, отжавшись двести раз, ударился головой в каменный пол и по-детски зарыдал.

В час ночи, удивленная отсутствием учителя, Кристина Даае пришла на урок сама, тяжело дыша под грузом оперных партитур.

Девушка подняла тонкие брови, не зная, что сказать, — заплаканный Призрак выглядел так, словно разгрузил вагон блоков для египетской пирамиды. Вот это самоотдача, вот это творческий порыв, уважительно подумала она и спросила:

— Тебе... нехорошо, мой Ангел? Может, отложим урок? Я порепетирую акапелла, делов-то.

Без предисловий (на прелюдию сил никак не хватало), Эрик потряс в воздухе книжкой:

— Что? Это?? Такое??? — взлетел его гневный и обиженный голос.

Кристина вгляделась.

— Это? — с потрясающим спокойствием ответила она. — Это свинство и хамство. Читать чужие дневники!

Партитуры с грохотом рухнули на пол.

— Ничего ж себе «друг детства!». Ни хрена ж вам «страшные сказки народов Севера»! — исходил криком Призрак. — Это... вообще! Это... никуда... и... как ты могла, моя муза, моя...

— Твоя кто? — саркастично спросила Кристина, вырывая из его рук дневник. — Твоя обезьянка для опытов? Твой поющий манекен?

— После первого же знакомства прыгнуть в постель к... к... де Шаньи... и не просто, а... вот это вот всё...

Спазм перехватил Призраку горло, и он руками попытался показать «вот это вот всё», а также своё ко «всему» отношение.

— А с чего ты решил, что там написано про де Шаньи? — тихо хмыкнув, спросила Кристина.

— Но... а... — из французского литературного в арсенале остались лишь междометия.

— Не могу сказать, что у Рауля «пальцы музыканта», — уточнила мадмуазель Даае.

Эрик в ужасе указал на дневник, Кристина независимо передёрнула плечами.

— Как это называется тогда?! — крикнул он.

— Тебе какое слово больше по душе, мой истеричный Ангел, «фанфикшен» или «сублимация»?

— Как ты вообще могла... такое... и... как так можно...

— Как?! — тут и Кристина показала, что она не коровий колокольчик, а практически ведущее сопрано. — Каком кверху!! А издеваться надо мною — можно??? Петь со мной... дуэтом... вот это всё... трогать меня... на голубом глазу, а? «Touch me, trust me...»... А потом — «Спокойной ночи, Кристина», и так почти два года!!! Я потом до утра стенку царапаю, как мартовская кошка, чтоб ты своими розами подавился или хуже! Орать он на меня будет! Иди, ори на мадам Жири... ой, блин, стихи... короче, не смей мне выговаривать.

Оглушенный отповедью, Призрак молчал и теребил манжеты рубашки.

— Так это не Рауль? — уточнил он шёпотом, не поднимая глаз.

— Вот вряд ли ты глухой, а? Нет. Не Рауль.

— И... и что мне... теперь делать? — голос Призрака сорвался впервые в жизни, и он опять пристыжено умолк.

Кристина вздохнула, заправила за ухо кудрявую прядь и заглянула в измученные глаза Призрака.

— Ну, если мой учитель и Ангел не возражает, — мягко улыбнулась девушка, — то я бы предложила... третью, девятую и пятнадцатую страницу.

Эрик шмыгнул носом — идеальная память услужливо подсунула развёрнутый конспект дневника.

— А что такое страпон? — уточнил он.

— Это страница сорок, тебе ещё рано. Сначала «гаммы» выучи как следует, потом в оркестровку лезь, — снисходительно потрепала его по щеке Кристина.

В раздел "Фанфики"
Наверх