КАЩЕНКО ИНТЕРТЕЙМЕНТ и NEVERLETITBE GROUP берёт на себя смелость представить вам
спагетти-вестерн с очаровательным музыкальным сопровождением

"Бартер"

И не смотрите, что название экономическое, зато содержание романтическое. Сплошь встряски, драки да скачки, ну и немного философской жвачки — чтоб поцелуй показался слаще, а впрочем, зачем заглядывать дальше? Кто желает критикой показать своё образование — так мы автора йадом напоили заранее. А вот кто ищет здесь смысл, логику, мораль — тому в глотку сухой чапараль.

Глава 1
Смену сдал — смену принял

На пороге парижской Опера Популер ранним-преранним утром, скорее даже отдалённым завершением ночи, состоялся странный диалог, к несчастью, не имевший свидетелей.

— Вы ещё пожалеете, отец мой! — на плохом французском вперемешку с отменным итальянским дива Ла Карлотта костерила непонятно в чём виноватого священнослужителя.

— А шла бы ты к чёрту, дочь моя! — нелогично, непедагогично, но вполне оправданно отвечал ей священник, быстрым шагом удаляясь в рассветную мглу. — Меньше надо читать всякие там «Экзорцизм для чайников» и больше — Святое Писание. А когда кажется — креститься надо. Не до и не после рюмки, а вместо. Адью.

— Баста! — хлопнула себя по бедру Карлотта Гуидичелли. — Если нельзя так, то значит, можно с обратной стороны, не вопрос! Но я этого Призрака изведу, не будь мне вечно восемнадцать!

С энергией, свойственной ей от природы и удесятерённой обидой на Призрака Оперы, Карлотта взялась за поиски колдуна. Какового и сыскала не позже полудня. Волшебник выглядел достойно: борода нечёсана, ноги немыты, под мышкой книга периодически сама по себе шевелилась и то ли храпела, то ли постанывала.

— А диплом какой-нибудь у вас есть?

Маг высморкался прямо в обложку и с достоинством ответил:

— Вы, мадам, беса гоните, фигурально выражаясь. А я их умею гнать реально выражаясь. Понятно?

— Ну хоть фокус показал бы. Эх, ладно. У нас в Опере есть Призрак. Угрозы, падающие предметы, шантаж и произвол.

— Типичное поведение. Тысяча франков.

— Без аванса.

— Ладно. Нужна принадлежавшая призраку, или иначе неупокоенному духу, вещь. Ну, вот кем он был при жизни?

— Сволочью.

— У сволочи было личное имущество? Можете разрыть могилу, я не против. Находите, и встречаемся в семь вечера в старой заброшенной часовне.

Карлотта нашла выход: притащила одно из своих любимых писем — аж всплакнула! Так жалко было расставаться.

«Если бы вы могли слышать себя, как слышу вас Я, синьора Гуидичелли, — вы бы дали обет молчания и ушли в мужской монастырь (отчего я должен быть единственным пострадавшим?). А петь будет Кристина: я так вижу. Брысь из моей Оперы, лахудра итальянская!
Вечно ваш П.О.»

И печать красивая, и духами хорошими пахнет. Написано уважительно, особенно про монастырь. Жалко письма. Но покидать Опера Популер Карлотта и не собиралась — вон ещё кредит за новую горжетку не выплачен. Призрак не стена, можно и подвинуть.

Вручив письмо, дива безоговорочно притащила колдуна из часовни к себе в гримёрку.

— Хитрый какой! Я хочу сразу видеть результат, а то ты смоешься, а может, никого и не изгнал.

— Вы не в церкви, вас не обманут, — наставительно изрёк колдун. — Приступим?

Тем временем премьера оперы «Дон Жуан торжествующий» на сцене шла своим чередом. Уже вступили пронзительные скрипки для «Point of no return» — страсть и закипающая в жилах кровь. Кристина, следуя своей партии, не могла не признать, как хорош её неожиданный партнёр в своей чёрной маске, испанском костюме и плаще. Это Фантом, твердила она себе. Безумец, гений, убийца, преследователь...

Но на сцене ей протягивал руку Дон Жуан — сверкающие глаза, обманчиво нежная полуулыбка, мягкая грация хищника.

Подъём по лестнице, предпоследние аккорды — боже, дайте мне силы, — и нежная девичья рука срывает чёрный лоскут маски, заставляя зал вскрикнуть от ужаса. Потом — странное: хруст досок под ногами, полёт мимо всех декораций, удар о что-то не слишком мягкое.

Кашляющий странный голос что-то сказал на языке, похожем на латынь, — и наступила отключка.


В гримёрке Карлотты из центра пентаграммы валил пятнистый дым, и все присутствующие кашляли.

— Опа-паааа, — вид у колдуна был странно виноватый. — Погорячились мы, синьора, с вами, о да!

— А что? — спросила итальянка, поливая пол водой из вазы.

— А из выхухоли манто! Не призрак это никакой был, вот что оказывается, а натурально живой человек. Опять я вляпался в наказание всей моей жизни — заклинание обмена!

— Выгнали и выгнали, не жалеть же его?

— Да не выгнали, то-то и оно. Он людская единица, а магическая формула работает только в порядке обмена человека на человека. Если ваш Фантом отправился «куда-то», то «откуда-то» вскоре свалится другой мужик, я понятно объясняю?

Карлотта помолчала, потом пожала плечами:

— Интересно, на какое ж такое г... можно поменять нашего Призрака? А ну смотри свой мемуар, кого пришлют?

— Гримуар, мадам. Сиречь книга заклинаний с долей псевдоразума. У него даже есть имя. Людвиг, а ну откройся, а то как дам по переплёту!

Жёлтенькая телячья кожа крутила узоры, пока не сложила слово. Звучное, но непонятное.

— Зорро. Кто такое это зорро и что с ним делают?

— А по-моему, твоя сберкнижка нас конкретно нахер послала. В принципе, меня не особо волнует, лишь бы не тот призрак, что всем письма пишет, беллетрист припадочный, Дюма-отец и Гюго-твою-мать. Он оттуда не вернётся, сам по себе, ммм?

— О, мадам, вот это сильно затруднительно. Говорю же, заклинание обмена мне полжизни испортило. Там стоооолько условий. Смотрите сами. Во-первых, перемещенцы на своём новом месте должны совершить благое, ну, доброе дело, то есть в смысле энергий принести пользу реальности, куда их... мням... мням... привнесло. Во-вторых, для обратного скачка нужно, чтобы объект поцеловала девушка: девушка — ключевое слово, причём не закрывая при этом глаза. Маразм, да? И в момент поцелуя никто посторонний не должен касаться ни девушки, ни перемещенца. А главное, вот этот процесс должен произойти практически одно-вре-мен-но, в двух реальностях. Да проще крысу пасодоблю научить! Я знаю, пробовал.

Дива весьма успокоилась.

— Ладно. Карлотта женщина честная, в определённом смысле. Работу ты сделал. Убальдо! Спишь там, что ли? Расплатись!

Карлотта остановилась перед зеркалом поправить макияж — и пропустила момент...

«Господин, здесь лишь половина суммы...» «Мы так не договаривались...» «Что? Что ты мне сказал, жирная пищащая свинья?!...»

Основательно запудрив блестящий нос, прима обернулась, потому что кто-то дернул её за платье. За плечом никого не было.

— Уи... — жалобно сказал крупный чёрный боров, тянущий Карлотту за подол. И жилетка из парчи на нем какая-то знакомая... — УИИИИИИИИИИИИИ.

— У... Убальдо? — раскрыла рот итальянка.

— УИИИИИИИИИИ.

— А чё по-французски? Так трудно сказать «си, аморе миа»?! — привычно завелась Карлотта — и лишь потом осознала масштаб проблемы. Она метнулась в комнату, но колдун исчез.

«Если я не напьюсь, я умру от разрыва чего-нибудь, возможно, мозга», — подумала примадонна и, прихватив на поводок от пуделя возмущённого мужа, отправилась в кабак.

Глава 2
Не всё то Зорро, что в маске

...Часа не прошло — комиссар пришёл,
отвязал коня и жену увёл...
Чиж

Призрак в принципе ожидал от Кристины подлянки, но что не успеет даже дотянуться до рычага и падением люстры прикрыть свой отход, — нет. Да и само падение оказалось некомфортным, не по сценарию, каким-то ранним, будто доски на помосте прогнили насквозь. Фантом, как только пришёл в сознание, быстро поднялся... Что за чёрт?! Он не в подвале, а снаружи, причём отнюдь не в городе. Веранда, оплетённая зеленью, присыпанная гравием дорожка исчезает где-то в холмистой, открытой ветрам равнине?! Знойный вечер даже в понятие сна никак не укладывался. Ох, головаааа... Что ещё из мозаики имеем?

Вдалеке подбегающие солдаты с ружьями, тёмный силуэт лошади у крыльца, невероятный цветочный запах и заполошная смуглая девушка, которая умоляюще тянет его за руку.

— Ох, зачем вы прыгали с крыши, синьор, это же так высоко. Вы ушиблись? Скорее, скорее, сюда идут люди полковника. Где ваше оружие? Ах, я отыщу, неважно, ну бегите же!!

Он минуту пошатался на каблуках, стараясь определиться с реальностью. Сильно мешала настойчивая барышня, которая умудрялась тащить его, уговаривать и обнимать одновременно.

— Синьор, умоляю, скачите во весь опор, полковник приказал брать вас живым или мёртвым.

О, это знакомые слова, это похоже на правду. А обеспокоенная красотка вовсю подталкивала его к коню. Резон есть, тем более что местность открытая, других способов бежать пока не видно. Фантом сел в седло чисто машинально — и мир безо всякого волшебства понесся мимо, как в калейдоскопе.

«Нихренажсебелошадкуктотовпопуукусил», — была первая паническая мысль.

— До свидания, синьор, — прошептала взволнованная Ортенсия, поправляя шаль... Он упал с такой высоты — и жив, не иначе мистика! Но, правда, заметно оглушён, да какая разница — вот это мужчина, будь он хоть и вправду духом из местных верований!

«Остановисьскотинабешенаяненавижустойстойстойрастудытебявкачель...»

Ортенcия, прижав руки к груди, смотрела, как не спеша удаляется её герой. Изящный вороной под ним шёл лёгким манежным галопом, — ах, безрассудная смелость, не надо передо мною красоваться, скорее, скрывайся от стражников, ну что же ты так плетёшься, милый...

«Аццкийсотонатебевпеченкунукудатытакпоперлачокнутаякобыламедленнеееееее...»

Расстилаясь в пыли, пришпоривая коней, настигали беглеца солдаты. Сердце смуглянки разрывалось от восхищения и страха. Всматриваясь вдаль, Ортенcия заметила, как перед самой расщелиной одинокий всадник ловко метнулся в сторону, в колючий, густой кустарник, и вороной пролетел в узкий проход один, без седока, но в горячке погони преследователи пропустили дерзкий маневр.

— Ах, — вырвалось у девушки.

Там же полметра вправо — и костей не собрать. Какая цепкость, какая реакция, какое пренебрежение к смерти... Вот почему он придерживал коня, хитро придумано! Вся погоня пока выйдет из расщелины, пока поймут, что лошадь без седока, пока разберутся — потеряно время и... Зорро потерян! Ортенcия даже засмеялась и захлопала в ладоши.

«Скинула-таки, тварь ушастая. Ффух, есть время полежать и подумать, что вообще происходит».

Висение на одной руке над обрывом волновало привыкшего прыгать по декорациям Фантома гораздо меньше, чем весёлая конная прогулка по каменистой пустоши. Но подумать не дали. Из соседнего кустика высунулась весёлая мальчишечья физиономия. Широкая улыбка на лоснящейся тёмной коже была столь заразительна, что Призрак не смог не улыбнуться в ответ.

— Чико знал, что ты так сделаешь, Зорро! Чико всё видел и знал, что ты обманешь этих дураков, эге-гей! Я совсем не испугался, когда ты с крыши прыгал! Пойдём, падре хотел с тобой поговорить.

Призраку было совсем не до падре, но он страшно нуждался в информации. Информация добывалась в основном из людей, коих можно было пытать, шантажировать, пугать, душить, ну и так далее — но проделывать всё это с маленьким темнокожим пацанёнком, к тому же таким ошеломительно дружелюбным, Фантому не хотелось. Впрочем, заглянув в честные и добрые глаза падре, он и вовсе бы приуныл, если бы от природы не был столь склонен к манипуляциям разного толка. Часа два неторопливой беседы нарисовали перед ним блистательную и дивную картину оливковым маслом по козьему сыру — любой парижский романист съел бы бочку чернил на завтрак, дай ему кто окунуться в такую тему. Тут была и романтика, и главный злодей, и хитрые фокусы с переодеванием в другую личность, и заказные убийства, и отравления, и прочие заманчивые вещи. Роль благородного мстителя, правда, несколько жала в плечах и тянула по шву: Фантом страшно неуютно себя ощущал в этой диковинной атмосфере обожания и доверия. А главное, каким образом он здесь очутился и как попасть к себе обратно — Оперу недожег, Раулю недоотомстил, всем недопоказал, Кристину недоразъяснил и так далее.

Перфекционизм взывал. Но не менее настойчиво взывали устремленные на него в надежде детские и взрослые глаза — голубые, шоколадные, зелёные, — и вспоминались искренние заботливые очи смуглой спасительницы в белой блузке... «Вы ушиблись? Вам больно?» Да он порой и побольнее шарахался с верхотуры, но хоть кто-нибудь его бы спросил: «Эрик, тебе больно? Милый, ты устал, гоняясь за этим пьяницей Буке, перерастянул, небось, связки душить такую тушу... хочешь чаю?». Фигушки. А здесь поили кофе, кормили лепёшками, держались за одежду и руки, смеялись и разговаривали. Фантом был прибит пыльным мешком и страшно почему-то испугался не оправдать доверия. Да, он в чужой роли, ну и пусть, это же роль, а роль — это театр. А театр — это МОЯ территория. Кого тут подвинуть в статисты, это мы мигом, строй-ся! По диспозиции теперь полагалось отправиться в резиденцию губернатора, но вот только одна закавыка: губернатор маску не носил. Что-то надо срочно изобрести.

Глава 3
Подвалы Оперы, «Дон-Жуан»-afterparty

Пуля спела — что ей за дело,
Какой у песенки конец?
«Гардемарины, вперёд»

«Ооооо... как болит голова, — была первая мысль Диего. — Я всё-таки остался жив, прыгая с той проклятой крыши? Куда теперь? За мной наверняка гонятся?» Он поднялся на ноги и обвёл взглядом помещение. Что за чёрт? Где это? Какой-то каменный мешок... Что, уже упаковали в тюрьму? А что я держу в руке? Точнее... кого-то держу за руку. Красивая, перепуганная, судя по одежде, крестьянка, но слишком белокожа.

— А где Ортенcия? — спросил он шёпотом.

— Не знаю, — ответила кареглазая, продолжая таращиться. — Я Аминта... в смысле, Кристина.

«Реально башкой приложился, не помнит даже моего имени, может, удастся спастись?» — Кристина возликовала... а потом какое-то неудобное чувство закралось в душу. Перед прыжком она сняла маску со своего «ангела», предала учителя, всё такое, короче, та ещё ситуация. Но сейчас рядом с нею стоял и осматривался незнакомец в маске полной, пусть и чуть съехавшей, а в руке ещё и шляпа. «Кто головой ударился, он или я?» — подумала Кристина и сделала то, что обычно делала, когда теряла ход событий: в очередной раз избавила визави от маски на лице. То, что в первый раз её толкнули и капитально наорали, а во второй — вообще пол под ногами провалился, почему-то никак не удержало мадемуазель Даае от третьей попытки. Незнакомец вздрогнул, но отреагировал довольно нормально...

— О, si, женщины... любопытны...

Ненормально отреагировала как раз сама девушка: с визгом забилась в угол, в ужасе уставившись на своего спутника — вполне симпатичного молодого мужчину, загорелого, точно никаких дефектов внешности не имеющего. Только глаза были похожи на фантомовы, сине-зеленые с золотыми искорками, правда, слишком уж весёлые!

— У меня на плече паук, сеньорита?

— Ты... тыы... ты не Призрак!!

— О? Ну да. Я из плоти и крови, или вы действительно считали меня духом Зорро?

— Како... го... по... зора? — икнула Кристина.

Незнакомец в чёрном приложил руку к груди и поклонился.

— Диего, сеньорита. Оххх... головаааа... скажите, а мы что, в тюрьме?

— Пока нет. Мы в подвалах Оперы. Но судя по количеству солдат в зале, скоро кое-кто окажется и в тюрьме.

— И вы так спокойно об этом говорите? Бежим, сеньорита Аминта-Кристина, я ещё должен разыскать Ортенcию. Вы знаете путь наружу? Нам нужно укромное место, тихое и без свидетелей, где можно поговорить. И лошадь, нам нужна лошадь!

Мда. Сбежать с непонятным мужиком, пусть и симпатичным? Но это не Призрак, и солдаты с ружьями...

— Есть одно место. Cвидетели — тихие, — решительно сказала Кристина. — Пойдёмте.

В конюшне долго её спутник не задержался. «Кляча, кляча, кляча.... Со святыми упокой... Вот, подойдёт». Танцующий на месте призовой кошмар наездника не внушил Кристине доверия. Но Диего сел на этот бешеный ужас, словно там и родился, легко закинул девушку себе за спину, она только вспомнила маму, зажмурилась и вцепилась руками в не-Призрака. Ноги балерины были достаточно сильны, чтобы не слишком кидало в стороны.

— Направо... — изредка открывая один глаз, пищала Кристина. — Налево. На перекрёстке пряяяяямо. И теперь ещё километра три пряяяяяямо до кладбища.

— Почему до кладбища, я нормально езжу верхом, — слегка обиделся Диего.

— Потому что нам туда просто таааааак.

Присев на ступеньки возле склепа — ноги уже не держали, — Кристина с любопытством уставилась на мужчину в чёрном. Найди десять отличий. На восьмом отличии объект вздохнул и начал с вопроса.

— Где я нахожусь? Кроме того, что на кладбище. Где мы были до этого? И за кого вы меня всё время принимаете?

— Вы в Париже, были мы в Парижской Опере, а принимаю я вас за Призрака... этой... Оперы...

Пока Кристина давала пространные пояснения, практик и реалист Диего еле успевал отделять зёрна здравого смысла от остальных сюжетных линий. Ну, некий господин с умом и возможностями держит в страхе театр, не прочь полностью узурпировать управление, не гнушается убийствами — это мы уже проходили. Желает также единоличной беспрекословной власти над красивой девушкой — тут вообще без вопросов (но хотя бы с подоплёкой учения пению или чему там, ладно). У девушки есть сердечный друг, господин Призрак мстит, и далее по тексту — как знакомо, как знакомо. Милашка выступает приманкой — тут просто дважды два, ни в какой реальности в качестве приманки использовать, например, страшного пьющего мужика, не стали бы. А потом и началась вся чертовщина. Нет, но где Южная Америка и где Франция! И почему испанский и французский стали вдруг взаимопонимаемы и заменяемы. А главное, кто всё это сотворил?! На Призрака уже не кинешь, он исчез.

Присев на ступени, Диего обхватил раскалывающуюся голову пальцами и какое-то время пытался соображать, невзирая на ощущения.

— Больно? — жалостливо спросила Кристина и погладила его по волосам.

— Терпимо, — усмехнулся тот.

Стук копыт по мёрзлой земле и вопль виконта заставили обоих вздрогнуть.

— Убрал руки, тварь в маске, от мадемуазель Даае! Тебе одного раза мало было? Пакость неугомонная, молись. Кристина, и не думай вступиться, реально надоел, убью.

Рауль де Шаньи привычно выхватил шпагу — и через пару движений непривычно её лишился, даже не заметив, как.

— Это не Призрак Оперы, — утвердительно сказал виконт, поднимая обе руки.

— Я пыталась тебе сказать, но ты... Знакомьтесь, Рауль, это Диего, он некоторым образом попал в беду. Диего, это Рауль де Шаньи, мы помолвлены. Мальчики, всё, хорош драться, нам нужен план. У кого какие идеи?

С минуту все молчали.

— Я бы поел, — мечтательно сказал Диего.

— Я бы тоже — вздохнул де Шаньи.

Подраться и пожрать, романтика!

— По-семейному посидим, — язвительно обвела она рукой перспективу склепа, — или как?

Половину вечера Кристина дулась, но в хорошем парижском ресторане с двумя обаятельными молодыми людьми оказалось не так уж и грустно, даже, честно говоря, — отлично. В середине ужина на сцену — ко входу — явилась Карлотта и ещё более повеселила присутствующих, ведь её отчего-то отказались пускать. Карлотта выглядела как обычно, ярко и душераздирающе, вела себя естественно, то есть скандалила.

— Свиньям вход воспрещён!! — повысил голос метрдотель.

— Аплодирую стоя, месье! — восхищённо воскликнул Рауль де Шаньи и забил в ладоши.

В центр зала из-под подола Карлотты рванул чёрный боров в парчовой жилетке и проворно взобрался на стул. Ресторан лёг весь, как армия под Бородино.

— Ходить с-с-о-свиньей которая похожа на твоего мужа, эт-то тааак с-самокритично, — умилилась Кристина. — Давайте позовём Карлотту сюда, а то её выгонят, а я недос-мотрела. Ну даваааайте.

По итогам третьей смены блюд и напитков Карлотта, окосев окончательно, раскололась и выдала всё про колдуна, Убальдо и заклятие обмена.

— А чё такое это самое Зорро, я так и не вкурила.

— Дух чёрной ли-сы, — наставительно поднял палец Диего.

— Пжж-ди, я разбираюсь в мехах. А! Типппо эттто песец, только по-ммексикански?

— Вроде, — согласился Диего.

— И как оно выглядит?

— Как я, — понурился испанец.

— Нич-чё так... На м-муфточку много, но м-манто п-получицццццо...

Потом были танцы. Дробь каблуками на столе ещё смотрелась вполне ничего, но исполненные поставленным оперным голосом частушки живо поменяли Бородино на Ватерлоо, то есть из наблюдателей в зале не встал уже никто.

Компашка выпала из ресторана с рассветом, договорившись, что надо отоспаться и срочно пойти искать, кому бы сделать добро.

Глава 4
Una paloma blanca...
(«Белая голубка...» — слова исп. песни, прим. автора)

Фантому было тяжело, но он отыскал временное решение, хотя и не лишённое изящества. Примадонна страшно любила перед нанесением грима походить в маске из клубники со сливками. Вот этот верх любви к себе и предстал перед глазами утреннего гостя, осмелившегося потревожить губернаторский будуар.

Даже на заборе нельзя было бы прочесть слово «ПИ....РАС» легче, чем на лице полковника Уэрта. «А потом скажу — аллергия», — с ходу выдумал Призрак, в лёгком полёте роли как-то позабыв, что эта «аллергия», точнее, отношение к ней, и есть краеугольный камень его маниакально-депрессивной личности.

Однако противник достался просто чудо, Фантом умел ценить врага. Какой там пылкий мальчик де Шаньи, господа хорошие! Имеем тренированного убийцу, безжалостного, беспринципного и агрессивного, хотя и снова, к сожалению, дивно презентабельной внешности. На Раулево благородство и игру по хоть каким-то правилам тут рассчитывать вряд ли приходится. А главное — Призрак мучительно закрыл глаза, за что и поплатился, маска вышибла слезу, — полковник явно превосходил театрала-затворника в необходимых здесь для выживания искусствах: фехтовании и верховой езде. Фантом кое-что умел, да, но в открытое соревнование вступать было можно только как тихой домашней клуше с пылкой и опытной куртизанкой — лишь в надежде на неожиданный приз зрительских симпатий. Шпага была опасностью номер один. После инцидента на кладбище с графским отпрыском Эрик уяснил нюансы. Шанс — лишь в том, чтобы в случае драки с местным уроженцем любым способом лишить противника этой фитюльки, а там уже дело техники, бои без правил — наше всё. Что же, полковник, будущая жертва моей инженерной мысли, вот и познакомились. Какая у вас там идея? Сделать из мадмуа.. эээ... сеньориты Ортенсии приманку и что... А, да-да, на всё согласен, шли бы вы и ожидали снаружи, или поможете мне масочку козьим молочком смыть?

— Что это вы... полковник... всё время ко мне чуть что — спиной-то поворачиваетесь? — игриво спросил Эрик. — Настолько мне... эмннн... доверяете?

— Виноват, — сквозь зубы процедил тот. — Жду вас возле кареты, ваше превосходительство.

«Сам ты пи...рас», — пробормотал Фантом в ответ на невысказанное, лишь только дверь закрылась. Кто такая Ортенсия? Ой. Кажется, та самая смуглянка, да? Неловко получилось. Ну, ничего. Как бы только предупредить сеньориту, чтобы не пугалась. Не когда её арестуют, тут народ в тюрьму как на работу ходит, а когда её спасать примутся. Потому что методы спасения у Фантома зрели обычно ещё резче методов преступления.

Прогулка в карете по «собственности» навеяла лёгкую грусть. Эх, тут бы развернуться, — невесть отчего подумалось Фантому. И вот то, и это, и ещё так сделать, богатейший был бы край! Горько вздохнув, он продолжил из-за занавески (аллергия же!!) вести светскую беседу с гарцующим рядом всадником о том, о сём. Не забывая изменять свой привычный командный тембр до необходимого трепетного фальцета. Осмотр рудника произвёл впечатление. Проигнорировав полуголых страдающих людей с тачками и кандалами, Эрик затребовал в карету камешек и долго его рассматривал.

— А что это в нашей местности, — капризно осведомился он, — такие странные демографические показатели, а?

— Ч-что, ваше превосходительство?

— Рождаемость вот не ахти.

— Гм. Не могу считать себя ответственным за...

— А остальное, что родилось, как-то вот уменьшается быстро. Люди, говорю, мрут как мухи.

— На всё воля Божья.

— То да, согласен, но вряд ли Всевышнему нужна ваша помощь.

— Н-не понимаю...

— Я говорю, не убивать в таких количествах — пробовали?! Должно помочь.

Полковник Уэрта попытался посмотреть доставшему его идиоту в глаза. И получил в ответ взгляд, полный любви, света и детской радости жизни. И почему-то покраснел. И стал оправдываться. В своём стиле, но всё же...

— Здешний народ, ваше превосходительство, — его ведь невозможно держать в границах без страха и принуждения. Они ленивы и страшно любят сплетни, а заставить их работать можно только кнутом. Земли, мягко говоря, не слишком плодородны, но можно вообще умереть с голоду, позволив людям день-деньской плести языками на площадях да поругивать власть, вместо того чтобы пахать... поливать... короче что они там делают со всей этой... да. Бандиты и разбойники в горах. Не знаю, как в Испании, но здесь свою жизнь не сохранит тот, кто не научился убивать. Колонии — не для процветания, а хотя бы для выживания — нужна жесткая рука, постоянный контроль, сильный человек у власти, который имеет понятие и опыт в порученном ему деле.

Эрик, всамделишный Призрак Оперы, слушал и едва ли не плакал от восторга. Но ведь правда-то, а? Ленивы, страшно любят сплетни, а полы в театре грязные, а верёвки неподкручены, и потом ещё кто виноват? Прииииизрак. Не набухавшийся Буке, не подлая уборщица, не бесталанная швея с кривыми швами — а Приииииизрак. Не кухарка сахар сожрала, а Фантом в компот наплевал. Порка в театре как-то не прижилась, сразу приходится душить — а что с ними, блин, делать, директоров бы ещё первыми подвесить, за баранизм в особо крупных размерах, растраты да непонимание — как ты сказал, лапушка моя? — вот-вот, и «отсутствие опыта в порученном им деле».

Призрак поёрзал на сиденье и пофырчал, как обиженный ёж. Такое понимание, такое родство душ заранее скручено в фигу сценарием реальности. А сесть бы рядком, поговорить знойным вечером за бокалом вина — не о лошадях и бабах, конечно, а про смысл жизни, систему ценностей, искусство террора. Потом уже ладно, о лошадях и бабах. В порыве чувств Фантом взял полковника за руку (благо оба были в перчатках) и проникновенно сказал:

— Слушал бы и слушал, право. Но у меня от солнца болит голова, к тому ж пришла идея. Я решил написать трактат об управлении колонией Новая Арагона. Не беспокойте меня пару дней вашими этими пустяками про девушку и циркача в чёрном, поймаете — тогда приходите. Я закроюсь в кабинете и буду творить!

Упорно пытаясь освободить руку (откуда у этого рохли такая стальная хватка?!), полковник Уэрта обещал всё и чёрта с рогами, лишь бы без личного контакта. На прощание губернатор адресовал ему воздушный поцелуй и задёрнул занавеску. Так, теперь и впрямь можно немного предаться творчеству, а ближе к вечеру подумать о девчонке, что там с нею. Ну посадят в тюрьму, да. А мы выпустим. И вообще, отправим её подальше, чтобы никто её более не трогал.


Вывесив с любовью отбеленное кружево посушиться в лунном свете, Ортенсия зевнула, потянулась и с чувством выполненного долга решила отправиться баиньки. Но бдительность не дремала и правильно делала. Лёгкий шорох... странный звук... неуловимое движение в зарослях цветущих магнолий. Она потянулась за одним из приготовленных заряженных пистолетов. Ухажёры, чтоб их. Спокойной ночи, сволочи, буду стрелять на звук! После первого же звука решимость мягко приувяла. Не то чтобы красавица Ортенсия не слышала серенад, да и певцы Новой Арагоны не страдали отсутствием темперамента и голоса, но... Что-то было странное, нездешнее в песне незнакомца. Дикое, как горы и ветер, изначальное, будто солнце и звёзды. Стук копыт и биение сердца, шепоток осыпающихся цветов. Испанка не понимала слов песни, но слёзы катились по смуглой коже одна за другой. Так мог петь ангел или демон, человек — нет, не мог. А потом в руки к ней спланировал бумажный голубь с запиской на одном из крыльев. Слёзы высохли, и Ортенсия засмеялась. Виной тому был текст записки или бумажный же ключ в попе у голубя — неизвестно.

— Могу я узнать, что вас так порадовало?

— Сааанта Мария, полковник, есть в этом городе место, исключая женскую уборную, где я вас не встречу?! А, да, ещё библиотека!

Голубь был ловко вырван из руки девушки. Но с нетерпением разворачиваемая бумага оказалась чиста — ни строчки. Вот военные, ни ума, ни фантазии, и про исчезающие чернила куда им слышать.

— Но вы смеялись!

— Ну да. У него в попе ключ.

— У кого?!

— Синьор Уэрта! Здесь вы, я и бумажный голубь. Предложите ваши варианты!

— Вы очень странная девушка, Ортенсия. Но вы настолько красивы, что я всё равно на вас женюсь. Сразу после того, как выйдете из тюрьмы.

— Опять?! На этот раз за что?!

— Во-первых, кроме нас здесь ещё на стене портрет губернатора. А во-вторых... что смешного?!

Никогда ещё путешествие в клетке до местной тюрьмы не было сопряжено для опальной аристократки с таким весельем. В конце концов, в записке значилось «Ничего не бойтесь», а не «Ни над чем не смейтесь». Народ зрелище дико хохочущей арестантки переносил с трудом: им казалось, что после всех издевательств красавица Ортенсия лишилась рассудка — и баллов любви к власти это не прибавляло.

Даже холодная камера с соломой на полу и оконцем под самым потолком впервые не казалась такой мрачной. Лишь только лязгнули засовы, Ортенсия вытерла выступившие слёзы и покачала головой. Невероятная наступила жизнь.

Голос — казалось, растворённый в окружающем воздухе — прошептал:

— Не бойтесь, это... я.

Бояться просто не хватило бы сил. Но камера казалась совершенно пустой! Как же тогда?!

Фигура в плаще и маске соткалась из теней.

— Нужно кое-что обсудить. Правильно ли я понял, что...

Это был странный разговор. Как человек может быть таким физически и ощутимо настоящим и нереальным одновременно? К тому же некоторые из заданных вопросов ставили в тупик. Ортенсия отвечала, как была способна, хоть и не была уверена, что конкретно от неё хотят. Но главное чувство осталось неизменным: рядом с этим мужчиной она в безопасности. В тюрьме, на плахе, в горящем доме, под дулом пистолета — всё равно, где и как, словно зачарованная королевна в хрустальном замке. Ничто и никто не причинит ей вреда. Увлечённый разъяснением плана Фантом потерял из виду одну из основных сюжетных линий новой «пьесы»: не робкая «белошвейка» Аминта, а своенравная и страстная Ортенсия питала вполне природные чувства к его персонажу. Если же испанка чего-то хочет, то храни тебя господь. Даже с быком на корриде вполне можно договориться, но никто не думал, почему туда не берут коров?

— Вы поняли смысл плана, сеньорита?

— Да, — улыбнулась арестантка. — Про то, как убежать, я всё поняла, а куда денетесь вы, Зорро?

— Тссссс, тише. Итак, давайте руку, балка под потолком, оп — держитесь. Удобно?

— Вполне.

— Теперь внутрь другой камеры, камень я вынул, на ощупь, не бойтесь.

— Я не боюсь.

— И вот теперь через окошко, которое выходит не во двор, а вовсе даже в казарму. Но тут все спят, и спать будут до утра. Так, конюшня. Вы ездите верхом?

— Странный вопрос, синьор.

— Ну, тогда храни вас господь. Один из помощников встретит вас сразу за воротами и отведёт к губернатору, потайным ходом. Подождёте меня, загримируетесь, и завтра пройдёте среди бела дня мимо матери родной, так она вас не узнает. Отец Франциско ждет вас в миссии к завтрашнему полудню. Буде кто не спит, я чуток задержусь и позабочусь. Идите же!

— Без вас я никуда не пойду.

— Ортенсия! — повысил он голос.

Девушка, смело и возмущенно глядя ему прямо в глаза, ответила:

— Именно! Я люблю вас, я вас не брошу!

И, продолжая гипнотизировать ярко блестящими глазами, обхватила за плечи и поцеловала.

Кто же знал, что у полковника бессонница, и к тому же он так быстро бегает?

Глава 5
Хата бобра полна добра

Когда человек реально решил сделать кому-то добро, то его уже не остановить. А если людей трое... (Карлотта искала куда-то запропастившегося Убальдо), то это уже просто банда. В Париже не осталось уличного попрошайки, не получившего хотя бы одну монетку, все старушки были переведены через все дороги, но откровение как-то не наступало.

— Может, нам это добро в Опере сделать?

— Не делай, где живешь, — наставительно произнёс Рауль. — Даже добро. Мало ли... И потом, ну кому ты там его собралась делать?

— Ну... вот, к примеру, могу дать Мэг своё красное платье.

— А грудь?

— А... да....

— Ну, или спеть директорам что-то.

— Кристина, это вообще твоя работа, какое это добро?

— Тоже верно. Ну, я могу пойти в Мулен Руж спеть.

— Просто спеть? Это как раз зло как-то очень. Лучше, знаешь, сделай добро МНЕ. Не выходи за меня замуж... зачем по голове?! Я пошутил!!! Кристина, не надо, Диего, останови её... спаси меня...

Но Диего нигде не было. Он появился, лишь когда Рауль уже залез на фонарный столб и оттуда пространно извинялся перед любимой: похмелье, ночь почти не спал, глупо пошутил.

Диего нёс на руках огромного чёрного борова, боров визжал обиженно, но не вырывался.

— Ну, тихо-тихо, синьор Убальдо, — жалостливо гладил его Диего. — Всё, я вас забрал, больше вас никто не обидит, только не убегайте снова.

— Где это ты его обнаружил? — отвлеклась Кристина.

— Возле какого-то молельного дома. Его били ногами и палками с криком: «Ах ты, проклятый некошер, теперь из-за тебя всю синагогу освящать». Я отобрал его у толпы и принёс.

Боров томно закрыл глаза, поощряя себя жалеть.

— А ведь гляди, Рауль! Это ж самое что ни на есть доброе дело, добрей не бывает, зверушку спасти! Ох, Диего, ты молодец!

Кристина захлопала в ладоши и с детской непосредственностью, прямо в присутствии жениха, радостно чмокнула испанца в губы.

Земля тихо вздрогнула под ногами. Не потому, что со столба упал виконт де Шаньи, хотя ударчик был что надо. Возле Кристины стоял уже совсем другой человек, — пусть снова растерянно-оглушённый, но... Призрак Оперы вернулся!

— Получилось!! Получилось!! Ураааааа....

Кристина визжала так, что Убальдо обзавидовался и тоже разразился приветственным визгом. Фантом огляделся, упал на колени, поцеловал родимую мостовую, возблагодарил всех, потом встал и уставился на прыгающую Кристину, улыбающегося Рауля, чёрную свинью и... БЛИН!!!
— А это ещё кто? — спросила Кристина, переставая прыгать. — А кто тебя там поцеловал-то, а?

— Ну не он же!! Я вообще не знаю, почему перемещаюсь туда-сюда, да вот теперь что-то прицепилось.

— Почему ты переместился, мы объясним. Идём в Оперу, не на улице такое объяснять. Вкратце — магия.

— Так ты, сволочь, ещё и колдун? — спросил, вставая с земли, полковник Уэрта. — Ну что же, колдунов я ещё не убивал. По крайней мере, совесть не будет мучить.

— Вам... кхм... Фантом, шпагу одолжить? — подал голос Рауль де Шаньи. — Вижу, у господина серьёзные намерения.

— Не вмешивайся, щенок, — предостерег его полковник одним кивком головы.

Призраку аж дыхание перехватило от вопиющей солидарности. И вот кто написал эту чёртову пьесу, где придется заниматься братоубийством?! Ну, или хотя бы братомучением. А, и верёвочка у столба валяется...

— Слушай, — озадаченно сказала Кристина жениху, — если бы они не собирались так явно драться, я бы решила, что встретились два друга детства. Гляди, как глаза-то светятся у обоих, им же больше в жизни, кроме друг друга, ничего не надо! Может, пойдём, мешать не будем?

— Не, я досмотрю, — упёрся де Шаньи. — Какая интересная техника, поучусь хоть.

Урок получился насыщенным и продолжительным. Улицы Парижа не бедны развлечениями, но прекраснейшее сражение нашло своих горячих поклонников. Заключались пари, делались ставки, наверное, приехала бы и передвижная закусочная, если бы полковник не наступил случайно на нежный скрученный хвостик заснувшего Убальдо. Боров вцепился зубами в подколенку обидчика, и Призраку удалось накинуть петлю куда требовалось.

— Ах ты, свинья! — удивился Уэрта.

— Он мальчик, — деликатно поправила Кристина. — Фантом, и что ты будешь с господином делать? Опять труп прятать? Честно, вот у тебя, наверное, кладбище больше, чем у студента-медика.

— Нет, у меня другие идеи. Пойдемте пока в Оперу, а от вас двоих я желаю слышать полную версию событий. Вам же, душа моя, пока кляпчик для настроения. Подумайте о своём поведении в тишине.

Глава 6
Звезда и смерть полковника Уэрта

Фантома рассказ про колдуна действительно изумил. Тем более — про заклинание обмена.

— Удивительно.

— Да, удивительно. Может, скажешь, что за девушка тебя там, не закрывая глаз, целовала?

— При чём тут девушка, ну была, ну целовала... Какое такое добро я им там сделал?! Нет, пусть никто не скажет, что Призрак Оперы зря берёт аванс! Во-первых, я вашего Зорро без врага оставил, с кем же он бороться будет? Да и народу надо в форме быть, кого-то проклинать... Ну нельзя так, хотя и люблю безмерно, себе бы присвоил!

«Хотя ты маску и сменил, но пидорасом ты остался», — что-то, видимо, похожее промычал сквозь кляп пленник.

— Но народ в какой-то степени жалко, пусть пашут не ради пахоты, а со смыслом. Только вот господина надо несколько подтолкнуть, он не склонен к нестандартным решениям. А в этом нам поможет синьора Гуидичелли, пусть отрабатывает свои ведьминские козни!

На пути к выполнению плана возникло прекрасное видение с любопытным взглядом.

— Ой, а что это вы такое тащите?

— Мэг, какая тебе разница!

— Ну покажиииии...

— Это вообще Карлотте, отойди.

— Карлотта себе, что ли, уже эскорт-услуги прям в Оперу заказывает? Не обалдела наша примадонна?! Или будешь говорить, что я вижу пуделя?!

— Мэг, я всё потом поясню.

Надув губы, сложив руки под корсажем, Мэг Жири обиженно пробормотала: «Ну вот так всегда по жизни, кому-то несмотря на гадство и б...ство, — сплошные бриллианты, меховые муфты, да ещё и роскошный мужик с доставкой в гримёрку, а мне что выпадает, кроме диеты да муштры?! Хрен бы с ними, камешками да мехами, но почему бы мне хоть разок не обломился такой вот мачо с военной выправкой и взглядом убийцы, а? Неужели я даже маленькой мечты не заслужила? И Кристина, подруженька тоже, — виконт ей, Призрак и тот ей, по кладбищам любовь крутит, жизнь фейерверк, а у меня — как овсянка на воде без соли».

Полковник по диалогу заподозрил что-то неладное, но всё равно так далеко фантазия его не могла зайти. Привязали — понятно. Дверь закрыли — ну, неудивительно.

— Вот мои предложения по реорганизации работы колонии Новая Арагона, — педантично помахивая рукописью, Фантом проверял крепления на ногах и руках жертвы. — Вы найдёте их разумными и выгодными, я уверен, когда ознакомитесь. Кратенько я зачитаю некоторые положения... Кристина, синьора Гуидичелли ещё не в Опере?

— Нет, полчасика имеем.

— О! Я уложусь. Итак. Во-первых, рудник. Прорва народу, корми их, пои, охраняй, а КПД равен пяти процентам. Даже жестокость и произвол должны хотя бы следовать правилам хозрасчета. Руда богатая, добыча открытым способом, чертёж машины я набросал, да вы из серебра унитазы сможете скоро делать. Но лучше бы, конечно, закупить черноземчику. Сеять и выращивать тупо реально негде.

Через десять минут изложения бизнес-плана не выдержавший мучений такого рода полковник умудрился оборвать две верёвки и сломать хороший рычаг. Фантом перешёл к системе налогообложения, но тут Кристина подала условный сигнал.

Ворвавшаяся в свою гримёрку Карлотта была в такой ярости, что сначала разнесла половину помещения, и только потом заметила некоторое... дополнение в интерьере. На зеркале стойкой помадой последней коллекции Лореаль и чётким почерком Призрака было выведено:

«Синьора, уважая вашу скорбь по поводу неприятного происшествия с вашим законным супругом, я взял на себя смелость сделать первый шаг к примирению путем вручения вам не слишком обычного подарка. Надеюсь, вы смените гнев на милость, и мы снова заживём дружным оперным коллективом, как было прежде. Остаюсь вечно вашим врагом, задушу-уничтожу, целую ручки, Призрак Оперы.
P.S. Не отвязывайте хотя бы первые пару часов, животное необъезженно и в незнакомой обстановке способно решительно на всё»

Уперев руку в бедро, Ла Карлотта пристально изучала подарок. За это время полковник, не напрягаясь, прочёл в глазах рыжей дамы беспрецедентный по жестокости приговор. Оставалось лишь встретить свою участь достойно.

— «Способен на всё»? — промурлыкала певица. — Ха! Спасибо, Призрак, но ты ж не знаешь, на что способна Карлотта!!

Уэрта не раз смотрел в лицо смерти, но не знал только, что у неё бывает имя. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

Когда часиков через пять-шесть стало немного потише, Фантом деликатно выглянул в зеркало, и вовремя: растрёпанная Карлотта со смазанным макияжем что-то писала на поверхности, а потом, слегка пошатываясь, вывалилась за двери. Призрак скользнул внутрь гримёрки.

«Призраку Оперы: падарок принят, ты ненадолга прощён. Жывотнае будет вымыто и накормлено, када проснеццо. Если проснеццо. Неважно. Пошла за хавчиком. Приседаю в реверансе. Вечно твоя дива Ла Карлотта. А, ну и да, шоб ты сдох и всё такое.»

Первая мысль: значит, ещё вернется, это хорошо. Вторая — восхищённая — сцуко, а ведь выжил!

Фантом издевательски похлопал по шее очнувшегося испанца.

— Ай, бравушки, цяця коник. Хочешь сахарку? Воды, сена? Устриц? Орехов со сметанкой?

Сделанное в ответ пространное предположение о способах сожительства родни Фантома с парнокопытными и жвачными, а также иными представителями флоры и фауны Призраку понравилось напевностью и точным интонированием. Даже заслушался.

— Ну не хотите — как хотите, паситесь стоя. Только обращаю ваше внимание: вон на том зеркале дама Карлотта записала, что сделать по пунктам, — и ушла за едой. То есть она вернётся. А я уже могу отправить вас на место, к любимым пейзажам и врагам. Решайте, вы уже нагулялись? Или ещё отпрыгаете маршрут метр-двадцать?

Следующая длинная фраза нараспев сообщала о многих забавных особенностях физиологии собеседника и вариантах их применения.

— До новых встреч.

Призрак вышел в коридор и стал ждать, пока в ругани прорежутся умоляющие нотки.

— Выпустите меня!!

— Рудник, — напомнил Фантом.

— Пошёл ты к дьяволу.

— Как будет угодно.

Кристина кровожадно изобразила каблучками походку Карлотты. Ругательства стали громче.

— Рудник, — повторил Фантом. — Налоги. Правосудие. Презумпция невиновности, реформа системы наказаний. Социальные гарантии.

— Да!

— Что да?

— Всё да, будь ты проклят, я хочу домой.

Призрак вошёл в двери с фолиантом в руках.

— Будем считать, что это — ваше доброе дело, — спустя пару секунд полюбовался он чёткой подписью. — Ну, пойдёмте. Только без фокусов, потому о-оп....

Удавка дёрнулась в руках Фантома с ожидаемой силой. Вот это энергия, аж порою завидно.

— Тихо-тихо, и вооон туда. Аки мышка. Мы же не хотим, чтобы синьора, возвратившись, вас отыскала?

— Что тебе ещё нужно от меня, ублюдок?!

— Э, при дамах, полковник! Не вынуждайте. Тут нюанс, понимаете. Это не я, честно, это колдун напорол — что будешь делать, надо выполнить. Вы же собираетесь обратно в свою родную сказку?

Полковник кивнул.

— Во-о-от... А для этого нужно... ну вы только не бойтесь, ничего страшного... нужно, чтобы вас поцеловала девушка. Ключевое слово — де-вуш-ка, ясно? Нет, я против издевательств над военнопленными, но это недолго, клянусь. Так, перестал коситься на Кристину, сволочь!

Деморализованный пленник пожал плечами, мол, делайте что хотите. В принципе, деловито перелезающая через нагромождения декораций юная светловолосая балерина с детским личиком и недетской фигурой тянула на неожиданный бонус. Вроде призового мохито в пыточной камере.

— Мэг, ты это... прости, — прошептала Кристина, — но кого я ещё могла попросить, подумай сама.

Сияющая Мэг не выглядела требующей каких-либо извинений.

— Ты только помнишь, да? Мы отошли подальше, глаза не закрывай...

— Кристина?

— Да, Мэг?

— Будь счастлива, а со своими нравоучениями — пошла в задницу! — и блондинка решительно шагнула вперёд.

Ошеломлённая Кристина указала пальцем на опустевший круг из пыли и опилок.

— Эрик, аааааа... да что ж такое, а как мы вернём Мэг?! Это когда-нибудь кончится?

Много что понявший о жизни Фантом погладил её по плечу.

— Успокойся, разве ты не поняла, что она и не собиралась возвращаться?

— Что я скажу её маме?

— Что дочка охренительно счастлива в далёкой Мексике.

— Но она не понимает, бедняжка, там такой ужас, такая жестокость.

— Подожди, милая, разве вы не вместе учились в балетном классе мадам Жири?

— А хотя да... Ооооо...

— Кристина, а теперь ты чего рыдаешь?!

— А мне жалко полковникааааааа...

— Тут сложно возразить. Но на войне как на войне, Кристина. Он мужчина, он должен стойко переносить боль и лишения. Держи свежий платок.

— Спасибо, Фантом. Честно, не думала, что я это скажу, но правда, спасибо. Ты больше не обижаешься на меня с Раулем?

— С каким сра... А, нет. Совет да любовь. Я вообще решил взять творческий отпуск. Думаю, что неверно понял идею фламенко, и Дон Жуана стоит подредактировать, прям на исторической родине. Приеду на место — напишу всем письма.

Второй платок — чистый батистовый клочок — достался самоубивающейся об стенку Карлотте. Сволочь, конечно, но тоже живое существо христианской наружности. Тем более что повод был железный.

— Никто меня не любит, все сбегаааааают, никому я не нужна, повешусь в ваааааннной.

— А Убальдо?

— Сбежааааал.

— К блядям, что ли?

— К желудяяяям. В Булонский лес!

— Ну ничего, — утешала её Кристина, — вот Эрик тебе арию хорошую напишет, сам в Испанию поедет, а я замуж, и будешь ты тут главная, хорошо?

— Даааааааа.

— Ну всё, вытри слёзки и пойди наори на директоров.

— Точно!

Эпилог

Опера Популер продолжала процветать, Карлотта — визжать и собирать полный зал. Кристина и Рауль де Шаньи поженились, на свадьбу Фантом прислал им в подарок дорогого жеребца из Андалузии. Ну и, конечно, партитуру оперы, но её по пути съел жеребец.

Полковник кое-как нашёл с народным мстителем Зорро общий язык и даже составил график дежурств по колонии, которая впрямь быстро разбогатела. Вполне себе довольный жизнью Диего только недоумевал, отчего их новорожденную дочку жена наотрез отказалась назвать нежным красивым именем Палома («голубка» — прим. ав.), и при этом весь оставшийся день смеялась.

FIN.

Примечание: ни один мексиканский песец во время написания сценария не пострадал.

В раздел "Фанфики"
Наверх