От переводчика. По определенным причинам я не переводила начало фика. Там говорится о том тчо Кристина осталась в доме Эрика после того, как повернула скорпиона. Она болела, и он ухаживал за ней.

Настало утро перед свадьбой. Эрик вошел в комнату Кристины и разбудил ее.


Эрик выглядел безупречно, и это напомнило мне, что я в одной ночной сорочке, мои волосы в беспорядке рассыпаны по плечам. Я покраснела и опустила взгляд. Какой же дурнушкой, вероятно, я выглядела в его глазах!.. Избегая его взгляда, я ждала, что он подойдет или заговорит, но он молчал и не двигался. Я слышала только его участившееся дыхание. Внезапно Эрик оказался возле кровати. Я не заметила, как он приблизился, и вот он уже рядом, и в его глазах я заметила странное выражение - сильное желание чего-то?

- Эрик, - только и смогла я произнести.

Он смотрел на меня, и в его глазах отразилось сильное душевное волнение. Такое же волнение охватило и меня, отозвавшись трепетом в груди. От его близости у меня возникло такое чувство, словно почва уходит у меня из-под ног. Его молчание, как мне показалось, было вызвано сильным всплеском эмоций. Я надеюсь, у него, как и у меня, кровь быстрее побежала по венам. Я видела, что его рука шевельнулась, как если бы он хотел протянуть ее ко мне. Его губы дрогнули, и он произнес:

- Обворожительная женщина с лицом ребенка. Вы совершенны, Кристина.

Его слова соткали волшебство вокруг нас, вокруг предметов, нас окружающих. Они вдохнули жизнь в неподвижные вещи. Его полный любви взгляд обволакивал меня. Он предлагал мне свою любовь, нежность и тепло объятий. Я вспомнила строку из "Торжества Дона Жуана" - "Сплетение тел, беззащитных в молчании". В его взгляде было обещание горячей страсти, и моя невинность умоляла меня бежать от подобных обещаний, что таились в глубине его глаз, но чувственность, пробудившаяся во мне, заглушила голос совести. Что-то во мне заставляло страстно желать исполнения его обещаний…

Эрик нехотя нарушил очарование момента, отойдя от кровати. Я с трудом могла дышать, была на грани обморока, странное напряжение в членах было ответом на краткий, но такой сильный жар, коим Эрик поделился со мной. Я была так увлечена открывшимися мне новыми чувствами, что не заметила, как он подошел к столу, где лежало свадебное платье, и осторожно развернул сверток, который принес с собой. Шуршание бумаги привлекло мое внимание, и я увидела, как Эрик достает прелестную нижнюю юбку, пару чулок - шелковых, насколько я могла судить по тому, как они скользнули меж его пальцев, и искусно украшенные стеклярусом туфельки. Все это было чистого, девственно белого цвета. Я увидела, как Эрик наклонился над столом, что-то положив в центр. Это оказался букет - белые розы, орхидеи и алебастреник, букет невесты. Эрик прикоснулся к одной из роз пальцами, затянутыми в белую перчатку, погладил лепестки. Внезапно мне показалось, что эти пальцы веером касаются моей щеки. Я потрясла головой, стараясь избавиться от наваждения. Эрик уловил мое движение и встретился со мной взглядом. Из свертка он извлек последнюю вещь - прозрачную фату.

Он подошел к кровати, ступая осторожно, как если бы шел по воде, протянул мне руку. Я приняла ее, и он помог мне встать с кровати. Под ногами я ощутила плюшевый ковер. Эрик опустился передо мной на колени и протянул фату мне.

- Я люблю вас, Кристина… - слова прозвучали так, как если бы он пропел их.

Наши взгляды встретились, и он словно распахнул для меня дверь в свою душу.

- Вы сделали выбор, Кристина. Настало время выполнить обещание. Любите меня. Будьте моей женой. Станьте моей сегодня.

Его слова были словно стихотворной строкой, мелодичной, но полной силы. Смысл сказанного внезапно открылся мне, я перевела взгляд на его маску, и паника завладела мной. Уже готовая принять его предложение, я вдруг отпрянула, спасаясь бегством. Теперь кровать разделяла меня и Эрика, и свадебное платье, и букет. Он поднялся, едва я начала двигаться, но не сделал попытки меня удержать. Часть лица, не закрытая маской, залилась краской стыда, взгляд стал холодным. Он осторожно положил фату на кровать поверх покрывала.

- Ну что же. Правда восторжествовала, наконец, - медленно произнес он, и его голос стал жестким. - Вы солгали мне. Вы дали мне лживое обещание, чтобы спасти милого вашему сердцу виконта. Вы убедили меня в своей искренности, чтобы он убрался подальше от меня. И вот теперь вы явили свое истинное лицо!

Пылкость из его взгляда исчезла, уступив место злости, горькому разочарованию. Эрик отвернулся от меня.

- Я не лгунья! - воскликнула я, возмущенная его обвинениями. - Я сделала выбор, дала вам слово, и я сдержу его!

Почему тогда я отступила? У меня не было ответа на этот вопрос. Не охвати меня паника, я бы приняла символическое предложение Эрика. Но я отступила, и ничего нельзя было уже изменить.

Все еще злясь, Эрик отошел к камину. Его пальцы коснулись каминной полки.

- О да, - сказал он язвительно, - вы исполните свой долг. Так велит вам ваша благопристойность. Вы поклялись, решив принести себя в жертву во имя вашего дорогого виконта. Вы провели долгое время в жилище чудовища, и теперь скомпрометированы. У вас теперь нет выбора, кроме как подчиниться моей воле или же умереть. Или вы умрете в тот момент, когда я сделаю вас моей?

Эрик замолчал, резко повернул ко мне голову, встретился со мной взглядом и прошипел:

- Я не приму вас, если вы придете ко мне не по доброй воле. Я не буду заставлять вас, как чудовище, коим вы, вне сомнения, меня считаете. Если вы намерены вступить со мной в брак только потому, что считаете себя обязанной это сделать, я не приму вас. Я не приму вас до тех пор, пока вы не придете ко мне по собственному желанию.

Он вновь отвернулся. Я стояла, не понимая, что говорить, что делать. Я давно знала его вспыльчивый характер, была свидетелем его вспышек бешенства, но сейчас он не нападал на меня, не кричал. Его грудь вздымалась, он сжимал кулаки. Сначала я думала, что это вызвано его чудовищной попыткой сдержать себя. Но странный блеск в его глазах, слезы - все это указывало на то, что причина может быть в другом. У меня задрожали губы.

- Эрик, прошу вас…

Он едко произнес:

- Вы отдаете ваше сердце глупому мальчишке, бросившемуся в океан за вашим шарфом. А мужчине, который рисковал разрушить собственную жизнь, отдавая вам в дар музыку, вы не даете ничего, кроме боли и страданий. Мужчине, вызволившем вас из печали и отчаяния, в которые вас повергла смерть вашего отца. Долгие годы я жил в одиночестве, но рискнул предстать перед публикой, добиваясь вас. Величайшим риском было стать вашим покровителем в надежде, что я буду пожинать плоды того обожания, коим я окружил вас. - Он яростно стукнул кулаком по каминной полке. - Вы были счастливы со мной - до того, как появился виконт и разрушил все, что было создано нами. Ранее вы не боялись меня! Вы желали меня видеть подле себя! И вы могли бы полюбить меня, даже несмотря на мою внешность. Этот глупец де Шаньи увлек вас своими пустыми развлечениями, меркантильными желаниями. Он украл у меня вашу любовь, и ее не вернуть - вы умрете прежде, чем дадите прикоснуться к вам… - Эрик умолк и больше не произнес ни слова.

Я не нашлась, что сказать, мысли в голове путались. Наши души были столь похожи, столь похожей была наша боль. Он говорил, а я воскрешала в памяти разочарование, постигшее меня после того представления, когда я впервые пела вместо Карлотты. Я снова слышала аплодисменты, ощущала душевный подъем от успеха - и острую боль разочарования, когда управляющие позабыли обо мне, как только Карлотта вернулась. Они много раз унижали меня, пренебрегали в пользу итальянской дивы, у которой уже было имя и успешная карьера. Они отстранили меня от работы, несмотря на те деньги, которые я помогла им сохранить, заняв место Карлотты, несмотря на то, что я вложила все свое сердце в выступление. Эрик говорил, а я все яснее и яснее понимала, что поступила с ним так же, как управляющие поступили со мной. Я пренебрегла Эриком, отдав предпочтение молодому виконту, который открыл мне дверь в общество, тогда как именно Эрика мне следовало благодарить, именно Эрик заслужил мою любовь. Внезапно я прозрела. Я была Евой, вкусившей запретный плод с древа познания и ужаснувшейся той правдой, что ей открылась. Как я ошибалась! Теперь мне следовало пасть пред ним на колени, умолять о прощении… я не заслуживала его любви, но… но он все равно предлагал ее мне. Только с одним условием: я должна стать его по собственной воле.

Это было самое долгое путешествие, которое я когда-либо совершала. У меня подгибались колени, когда я обходила кровать, но моя решимость заставляла делать шаг за шагом. Дрожащими пальцами я подняла фату и набросила на свои в беспорядке рассыпанные по плечам волосы. Я была вся во власти страшного предчувствия, когда я подошла к Эрику, одиноко стоящему возле камина, и остановилась в нескольких дюймах от него. Под страхом смертной казни я не могла бы подойти к нему еще ближе. Но руки, которые, казалось, зажили своей жизнью, потянулись к Эрику, и внезапно он повернулся, посмотрел на меня, и на его лице отразилось смятение, а затем оно озарилось надеждой. У меня пересохло в горле, и голос мой срывался, как у Карлотты, когда она "дала петуха".

- Я сдержу слово, Эрик, - сказала я со всей решительностью. - Но сделаю это не из любви к Раулю де Шаньи.

На лице Эрика был написан только один вопрос.

Я не заставила его ждать, шагнула к нему, повторила жест, которым он ранее протягивал мне фату, коснулась лацканов его фрака, ощутив мягкость бархата. Я как будто наблюдала за собой со стороны - вот я поднимаю лицо навстречу его лицу, и мои губы шепчут: "Все мои мысли только о вас". А затем я поцеловала его. Он обнял меня, и боль исчезла из его глаз. Потом он прижал меня к груди, словно боялся, что, отпусти он меня, я тут же изменю свое решение. Я обвила его шею руками, потерлась носом о его левую щеку, незащищенную маской, давая понять, что ничто не заставит меня это сделать. Чуть погодя я прошептала в его манишку:

- Вы должны уйти, мне надо одеться к свадебной церемонии.

Он отстранился от меня, заглянул в лицо. Коснулся ладонью моей щеки. В его глазах промелькнуло удивление. И затем он ушел.

- Я буду ждать вас в гостиной, - повисли в воздухе его последние слова, чувственно отозвавшись в моем теле. И я отправилась умываться и одеваться.

***

Я тщательно привела себя в порядок. Интересно, похожа ли я на других невест, которые готовятся рука об руку вступить со своими женихами в новую жизнь? Я вздохнула. Эрик не был обычным женихом. И обычным мужем не станет. Я вспомнила тот пылкий взгляд, коим он наградил меня утром, и ощутила трепет в груди. И снова моя стыдливая натура восстала против подобных реакций на непристойные мысли. Я подавила в себе чувство стыда: в скором времени я стану супругой Эрика, и более не будет места застенчивости. И совесть моя будет чиста.

Огонь в камине согревал комнату, и его тепло ласкало мою кожу. Я приняла ванну, оделась. Все мои мысли были о том, как Эрик обнимал меня недавно. О том, как его губы коснулись моих. От этих воспоминаний невозможно было избавиться. Его руки были холодны, но губы - у него были губы мужчины, который живет, дышит, чувствует… который жаждет поцелуя больше, чем это можно представить. Я закрыла глаза, вызывая в памяти мгновения нашей близости, когда его руки обвили мою талию, притягивая к себе. У меня прервалось дыхание - я хотела быть ближе к нему, ближе, чем просто объятия и поцелуи. Я хотела прильнуть к нему и испить все те радости, которые обещал его взгляд. Я покраснела от стыда. Подобные мысли - накануне свадьбы!.. Скоро предчувствия наслаждений станут реальностью, и эта мысль кольнула меня, отозвавшись почти болезненным ощущением… предвкушения удовольствия? Я покачала головой, укоряя себя за распутные мечтания. Атласное платье скользнуло по моей коже, снова вызвав воспоминания о прикосновениях Эрика…

Я завершила мой туалет. Дрожащими пальцами я покрыла волосы фатой. Я была готова к свадебной церемонии, еще вчера казавшейся вымыслом, а сегодня оказавшейся правдой. Я окинула взглядом комнату, не забыла ли я что-то. Постель не была застелена, и я тщательно ее заправила. Ляжем ли мы в эту постель сегодня вечером, мелькнула у меня запретная мысль. Злясь на себя, я повернулась к зеркалу, откуда на меня смотрела невеста с пылающими от стыда щеками. Наверное, всех невест посещают подобные мысли накануне свадьбы. Румянец мой усилился, но я улыбнулась своему отражению. Я вспомнила зеркало, которое стояло в моей гримуборной, через которое Эрик разговаривал со мной, давал мне уроки, рассказывал о своей любви. Я нежно прикоснулась к прохладной поверхности, представив, что он сейчас стоит за зеркалом и наблюдает за мной тайком от меня.

- Я готова сдержать слово, Эрик, - шепнула я своему отражению.

***

Слабый отзвук музыки коснулся моего слуха, когда я вышла из своей комнаты. Мягкие фортепианные аккорды лились из гостиной. С каждым шагом они становились все сильнее и громче. Я вообразила, как Эрик сидит за инструментом. Музыка была призвана успокоить предсвадебное волнение. Я замерла перед дверью в гостиную, вслушиваясь в звуки и гадая, станет ли Эрик петь? Нет, он молчал, как всегда, когда играл. Его пение я слышала только во время наших уроков. Наедине с собой он растворялся в звуках, становился невидимкой. А для меня… в своем единении с музыкой он становился прекрасен. Улыбка скользнула по моим губам. Эрик любил меня так сильно, что любовь наделяла его красотой. Это льстило мне, на щеках проступила краска стыда. Эрик боготворил меня, об этом красноречиво свидетельствовали взгляды, коими он награждал меня. И если я приму его обожание, он будет любить меня вечно. И я буду окутана любовью такого прекрасного, пылкого человека… Я не заслуживала его. Хотя он, кажется, решил, что я чем-то заслужила. Никогда впредь в моей жизни не встретится другой такой человек. Я открыла дверь и вошла в гостиную.

Эрик сидел за фортепиано, точно такой, каким я его нарисовала в воображении: сосредоточенно склонясь над клавишами, спрядая звуки, как искусная пряха вытягивает золотую нить своей прялкой. Музыка была столь трепетной, столь чувственной, она окутывала меня теплыми волнами, подчиняя себе своей силой, и я погружалась в нее все глубже и глубже, сдавшись на ее милость. Я вошла в комнату, вся во власти восхитительных звуков. Эрик прикрыл глаза, покачиваясь в такт звукам, музыка вела его. Он касался клавиш с нежностью возлюбленного… и вновь непристойные мысли родились в моей голове. В памяти воскресли ощущения прикосновений его рук, когда он целовал меня. Будут ли эти руки ласкать меня так же мягко и трепетно, как они касаются сейчас клавиш инструмента?

Музыкальный этюд был закончен, и Эрик медленно перевел взгляд с фортепиано на меня. Он был удивлен и очарован тем, как я выглядела в наряде невесты. Краска еще не сошла с моих щек, так тронула меня его музыка. Эрик медленно поднялся, с его губ сорвался вздох. Он сделал шаг вперед - и замер.

- Ах, Кристина, - выдохнул он. В возникшей затем тишине наши взгляды встретились. В душе я умоляла его подойти ближе, но он не пошевелился, жадно поглощая меня взглядом. Я уж было собралась нарушить молчание, но Эрик опередил меня, прошептав:

- Кристина, вы прекрасны… я боюсь даже приблизиться к вам…

Его голос прерывался, как если бы он задыхался от слез. Я заметила, что он дрожит всем телом. Он на самом деле боялся! Я вспомнила, как он рассказывал мне о своей матери, которая заставляла его прятать лицо под маской, и поняла - он был полностью обделен красотой в любом ее проявлении. За исключением одного.

Я вошла в комнату, неторопливо приблизилась к Эрику и протянула к нему руки в кружевах:

- Спойте мне, Эрик.

Он изменился в лице, похоже, к нему снова начала возвращаться уверенность. Он взял мои руки в свои и начал одно из упражнений для голоса, простое, без слов, которое я когда-то часто повторяла вслед за своим учителем. Я тоже начала петь, и легкое пожатие его пальцев, выражающее одобрение, заставило мой голос подняться на новые высоты. Звуки музыки закружили нас, и вскоре мы стали петь известные арии, наполняя их новыми эмоциями, с какими еще никогда их не пели. Никогда еще ноты не складывались в столь трепетные и сладостные звуки. Никогда еще ни одно занятие не затрагивало самые дальние уголки моей души, как в этот раз. Я сплетала свои пальцы с пальцами Эрика и пела так, как никогда и не мечтала петь. Его голос возносил меня к вратам рая. Мы начали новую песню, нашу песню. Эрик чуть переместился, не сводя с меня восхищенного взгляда. Комната потеряла свои очертания, растворяясь в музыке, только Эрик существовал для меня. Одно рукой Эрик обвил мою талию, второй рукой снимая фату. Его длинные изящные пальцы касались моей шеи, щеки, я же опустила ладонь на его грудь в накрахмаленной сорочке, ощущая его дыхание под пальцами. Эрик пел мне одну из самых прекрасных песен - брачную клятву. И когда настал кульминационный момент - восхитительный, ликующий финал песни, - мы потянулись друг к другу. И последние ноты были скреплены чудесным поцелуем, наполненным пылкостью и восторгом единения душ, обретшего форму, когда мы пели. И ничто не разрушит этот союз.

Мы отстранились, волшебство разрушилось. Но любовь в глазах Эрика никуда не исчезла. Я испытала благоговейный трепет, прикоснулась пальцами к его губам, улыбнулась. "Мадам Призрак", - шепнул Эрик, отстраняясь и отвешивая мне глубокий поклон. Он выпрямился, и улыбка скользнула по его губам. Я рассмеялась, а он обнял меня и погасил мой смех горячими губами. Я обхватила его руками за шею, взъерошила его волосы, чувствуя странное возбуждение. Эрик смотрел на меня блестящими глазами, как юноша, только что постигший радость первого поцелуя с девушкой, которая позволила себя поцеловать. Я затрепетала, понимая, что за нарочитой ребячливостью лежат желания взрослого мужчины. Моего мужа, с кем я разделю остаток жизни. И волна счастья захлестнула меня.

Эрик подхватил меня, оторвал от пола и закружил в вальсе, смех сорвался с наших губ, наполняя мрачное жилище светом.

***

Мне следовало бы знать, что сюрпризы в этот день не заканчивались. Но я была слишком счастлива, а потому не особо задумывалась. Рука в руке мы обошли весь подземный дом, и я спросила, покажет ли он мне сегодня лабиринт, потому что я хотела узнать его ближе, привыкнуть к его темным извилистым коридорам. Эрик покачал головой и сказал, что сегодня уже слишком поздно, чтобы заниматься исследованиями. Но он обещал как-нибудь все же показать мне все свои владения. Бросив взгляд на старинные часы, стоявшие в углу комнаты, я поняла, что он прав. Время в подземелье протекало незаметно.

В спальне Эрика по-прежнему стоял деревянный гроб, обитый красным шелком. Разглядывая его, я пыталась понять, как в этом можно спать?! Ведь он спал в гробу с тех самых пор, как приехал в Париж, а может и ранее. Почувствовав, что я в замешательстве, Эрик увел меня из своей спальни, проводил в столовую и предложил легкий ужин. Он жил здесь довольно давно, стало быть, должен был готовить для себя, подумалось мне, ведь он жил здесь совсем один. Но теперь, провозгласила я, готовить буду я. Эрика мое заявление позабавило, и он тихонько посмеялся и назвал меня отважной маленькой девочкой. Его взгляд был полон любви и нежной заботы. Я заметила, что после наших вокальных упражнений в гостиной Эрик стал молчаливее, похоже, он испытывал большое смущение. И, похоже, не догадывался, что я заметила его смятение.

- Неужто ужин был так плох? - спросил он. Я начала было уверять его в обратном, но заметила, что его глаза смеются. Он просто подшучивал надо мной. Я улыбнулась ему в ответ, поднялась и увлекла его за собой в гостиную. Там он опустился в кресло, а я села на скамейку у его ног и положила голову ему на колени. Он слегка прикоснулся пальцами к моим волосам и принялся рассказывать о своих путешествиях. Я была очарована его историями, а он пел мне на разных языках далеких стран.

Мы разговаривали, наслаждаясь близостью друг друга. Но вот чары были разрушены мелодичным перезвоном старинных напольных часов. Эрик осторожно отстранил меня, поднялся из кресла. Я замерла, чувствуя необъяснимое волнение: ведь нам предстояла первая брачная ночь. Я прикрыла глаза, меня охватила неловкость, стеснительность. Эрик молчал, и я наконец встретилась с ним взглядом.

- Эрик? - прошептала я, пытаясь понять, какие чувства прячутся под его маской. Какой-то неясный трепет охватил мое тело. Весь вечер Эрик казался таким далеким и замкнутым, затем, когда мы разговаривали у огня, он чуть приоткрылся мне, но теперь снова стал отстраненным.

Он взглянул на меня, затем отвернулся. Его голос прозвучал хрипло:

- Возможно, вам необходим отдых, Кристина. Это был долгий день.

Он умолк, снова одарив меня странным взглядом, который заставил меня поежиться.

Я тоже поднялась, почувствовав, что все тело затекло от долгого сидения, потянулась, подавила зевок. И поймала его взгляд, полный нежности.

- Да, возможно, я и впрямь устала.

Он ничего не сказал, отвернулся, коснулся светильника на маленьком столике возле кресла. Я была в замешательстве - что же еще сказать? Наконец я произнесла:

- Ну что же, я пойду спать…

Его плечи едва шевельнулись, как если бы он вздохнул. Не оборачиваясь, Эрик почти неразличимо бросил:

- Спокойной ночи.

По его тону я поняла, что он хочет, чтобы я ушла. Я ничего не понимала! Почему он так переменился? Разговаривает со мной, как с ребенком, отсылает спать, как если бы я была его дочерью? Тишина упала меж нами, как тяжелое покрывало.

Мне стало казаться, что молчание никогда уже не прервется. Эрик молчал так долго, что, похоже, все слова умерли, ни одно не упадет с его губ. Совершенно очевидно, что он решил скрыть от меня эмоции, которые переполняли его, даже несмотря на то, что я стала его женой. Возможно, если бы я спросила…

Но о чем бы я его спросила? Я с трудом могла понять саму себя, поэтому облечь в слова вопрос было вообще невозможно. Я качнула головой, сбитая с толку, растерянная, затем покинула гостиную и поспешила в свою комнату.

В комнате я захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней лбом. Мои щеки пылали от стыда и разочарования. Как можно понять, что произошло только что в гостиной? Мы провели вместе чудный вечер, неловкость от прогулки по дому исчезла, и вот Эрик отсылает меня спать, не то, чтобы грубо, но настойчиво. Я открыла гардероб, достала ночную рубашку, почти не понимая, что я делаю. В мыслях моих царила неразбериха. Если Эрик хочет, чтобы я и впрямь была ему женой, он не должен отвергать меня. И он не отвергал меня вечером, когда его пальцы благоговейно гладили мои волосы. Так зачем же он после прогнал меня прочь, как нашкодившего ребенка?

В его взгляде больше не было тех чувств, что он не смог скрыть от меня утром в этой самой комнате. Почему в его взгляде больше не было пылкости? Меня привело в смятение не столько то, как бесцеремонно он выставил меня из гостиной, но то, как внезапно он изменился. Он… он больше не желает меня? Эта мысль разозлила меня. Я накинула поверх ночной рубашки халат, завязала поясок, сунула ноги в домашние туфли, решив вернуться к Эрику и все прояснить. Я не заслужила быть отвергнутой. Пусть же он объяснится, отчего так обошелся со мной. Я стала ему женой, а вот быть игрушкой в его руках я не желала. Я поспешно покинула свою комнату.

В гостиную я влетела на крыльях негодования и замерла, увидев представшую передо мной сцену. Эрик сидел в кресле, его профиль освещал лишь огонь в камине. Согбенная спина, лицо закрыто ладонями, и единственный звук, который я слышала, помимо биения моего сердца и потрескивания дров в камине, были едва различимые рыдания. Я была потрясена - мой отважный Призрак прятал слезы даже от себя самого, как гордый маленький мальчик. Он не заметил меня, я стояла в тени. Никогда прежде я не видела столько боли, как в этой комнате, эта боль ошеломила меня. Эрик вытер глаза носовым платком, склонился над скамеечкой, на которой я сидела этим вечером, в восхищении внимая его голосу, погладил бархат сидения.

- Ах, Кристина, - глухо произнес мой муж.

Его красивый голос был полон тоски, и я не сдержалась, шагнула к нему из тени и ласково позвала:

- Я здесь, Эрик.

Он вздрогнул, вскочил, его взгляд обжигал. Было видно, что ему стыдно за то, что я видела его слезы. Почти спокойно он произнес:

- Я думал, вы уже легли.

Но в его глазах еще стояла боль, и мне было горько это видеть. Я подошла к нему, обняла, положила голову ему на плечо. Он застыл, хотя я ждала от него ответных действий, проявления тех чувств, которые он не сумел скрыть утром, когда разбудил меня. Я теснее прижалась к нему, но реакции не последовало.

Еще недавно я была уверена в том, что поступаю правильно, а теперь с трудом представляла, что же делать дальше. Было бы нелепо спросить, что его тревожит. На такой вопрос обычный человек ответил бы, но Эрик был таким гордым и неприступным, полностью подтверждая значение его имени. Я отчаянно искала в уме пути вызволения его из состояния ступора. Вспомнив о том, как он улыбался, окончив со мной свадебную арию, у меня возникла мысль. Эрик прятал от меня свое желание, боясь напугать, но он не знал, какие непрошенные картинки возникают в моем воображении, вызывая странное напряжение внизу живота… и это напряжение сейчас возросло, пока я обнимала его, такого недвижного, вытянувшегося в струну, словно проглотившего кочергу. Но мне кажется, я смогу разбудить моего зачарованного принца поцелуем!

Я коснулась губами его губ, мне показалось, что я услышала тихий, почти неразличимый стон. Эрик осторожно отвел мои руки в стороны. Встретиться со мной взглядом он не решался. Когда я попыталась прислониться к нему, он отступил на шаг, все еще держа меня за запястья, и измученным голосом прошептал: "Нет".

И все же я оказалась сильнее, чем он предполагал, высвободилась из его захвата, снова обняла его, притянула к себе, мечтая одержать верх над той болью, что владела им.

- Не отталкивайте меня, Эрик, - прошептала я ему на ухо. Распутные мысли нахлынули на меня, и с моих губ сорвалось:

- Я думаю, пришло время подтвердить наш брак…
- Что прикажете мне делать, Кристина? - ответил Эрик таким тихим прерывистым голосом, что я едва его слышала. - Мне, уроду, внушающему ужас, мне, который не имеет права даже быть подле вас, но который привел вас сюда и заставил остаться. Вы всегда были ко мне так добры, так милосердны. Вы стали мне женой. Но что я могу предложить вам? Омерзительное лицо, холодные руки, которые никогда никого не обнимали, вожделение мужчины, не знавшего никогда женской ласки…

Его глаза наполнились слезами.

- Неужели вы решили, что я разделю с вами ложе? Я никогда не попрошу вас отдаться мне. Я никогда не раню вас своими низменными страстями. Я не заслуживаю вас.
- Нет, Эрик! - воскликнула я, стирая пальцами его слезы и обхватывая ладонями его лицо. - Вы не внушаете ужас, не омерзительны, и ваша страстность не греховна. И мое сердце трепещет, когда вы смотрите на меня. Именно поэтому я осталась с вами, именно поэтому я стала вашей женой.

Моя эмоциональность поразила нас обоих, полагаю. Его глаза расширились. А мне понадобилось глубоко вдохнуть, прежде чем я продолжила.

- Вы защищаете меня от себя. А я хочу защитить вас от вас же самого. Вы полагаете, что не имеете права быть подле меня. Я же считаю, что вы не должны больше оставаться в одиночестве.

Эмоциональный накал достиг во мне своего предела, я ощутила покалывание в кончиках пальцев и вдохновенно продолжила:

- Вы что же, считаете, что я позволю вам снова спать в вашем кошмарном гробу?! Нет! Утром, перед тем как прийти в гостиную петь с вами, я стелила кровать, зная, что вечером мы ляжем в нее вместе.

Эрик смотрел на меня недоверчиво.

- Я бы вовсе сожгла ваш гроб. Разбила бы его в щепки и подожгла. И смотрела бы, как он сгорает дотла, - продолжила я со всей горячностью. Мои слова могли показаться ему неприличными, но это меня уже не заботило. - Я вверяю себя вам. Будьте со мной, как я мечтала весь день, обнимите, как я всегда о том мечтала.

И черты его лица наконец-то смягчились, хотя в глазах все еще стояли слезы. Он погладил меня по волосам, которые я распустила, когда готовилась ко сну. Эрик осторожно обнял меня, и я поняла, что он готов уступить. Он позволил мне взять себя за руку и отвести в мою комнату.

Я хотела помочь ему снять фрак, но он мягко отстранил мои руки, прошептал "Я сейчас вернусь" и вышел. Вернулся он уже в халате, одетом поверх простой черной ночной рубашки. Внимательно наблюдая за его реакцией, я сняла свой халат и повесила на крючок на дверце моего гардероба. Эрик замер, и я уже готова была подойти к нему и стащить с него халат, но вместо этого просто коснулась его руки и заглянула ему в глаза.

Эрик ответил мне странным взглядом, но, похоже, понял, что я не склонна шутить. Он сконфуженно снял халат, повесил его рядом с моим, затем откинул покрывало и прилег на кровать. Я тоже легла, придвинулась к нему, но он тут же повернулся ко мне спиной. Я слышала его учащенное дыхание, видела, как по его телу пробежала судорога, могла вообразить, как часто стучит его сердце. Но он старательно пытался обуздать свои чувства. Хотелось бы мне знать, как он поведет себя, если я прикоснусь к нему. Что он станет делать, если разрушится плотина, сдерживающая реку его желаний? Мои щеки горели, когда я потянулась рукой к его плечу. И хотя я понимала, что мои прикосновения для него пытка, меня это не остановило. Я вовсе не хотела провести первую брачную ночь в одиночестве.

Эрик напрягся под моей рукой, повел плечом, умоляя таким образом прервать прикосновение, но я не подчинилась. Тогда он повернулся ко мне, наши взгляды встретились. В его глазах плескался жидкий огонь.

- Кристина, у меня сильная воля, - сказал он прерывисто, - но я всего лишь мужчина…

Я поняла, что он неколебимо решил не принуждать меня ни к чему. И хотя он сгорал от желания прикоснуться ко мне, и возможность это сделать у него была, он не станет ничего делать, пока я не попрошу его об этом. На вопрос, заданный себе, а хочу ли я его просить, мое тело откликнулось трепетом внизу живота. Но смогу ли я сделать первая столь непристойный шаг? Я плохо представляла, что стоит за гранью невинности. Я покачала головой, стараясь не показать, как спутаны мои мысли.

- Вы мужчина, который стал моим мужем, - сказала я в сердцах. Улегшись ближе к Эрику, я прошептала. - По крайней мере, вы можете обнять меня. Я не хочу остаться одна в холодной постели в свою первую брачную ночь.

И это была правда.

Эрик вздохнул и раскрыл мне свои объятия. Я прижалась к нему, устроила голову у него на плече, опустила ладонь ему на плечо. Он бережно сомкнул руки, постепенно расслабился, коснулся щекой моих волос, его пальцы касались осторожно и нежно материала моей ночной рубашки. Я почувствовала, как дремотное тепло обволакивает меня.

- Спокойной ночи, Эрик, - пробормотала я сонным голосом. В ответ он только погладил мою спину.

Я уже почти спала, когда Эрик потянулся, чтобы погасить свечу, стоявшую на столике у кровати. Затем я услышала слабый звук развязывающихся тесемок. Убедившись, что он доверяет мне настолько, что снял на ночь маску, я погрузилась в счастливый сон. Однако же наутро я обнаружила, что маску он надел обратно до того, как я проснулась.

***

В покое домашнего уюта недели потянулись за неделями. Я потеряла счет дням, но это мало меня заботило: Эрик не давал мне скучать. Днем он продолжал давать мне уроки музыки и говорил, что мой голос становится лучше и лучше с каждым разом. В ответ на его похвалу я улыбалась, понимая, что в том не столько моя заслуга, сколько его.

Часы покоя мы проводили вместе, привыкая к новым для нас ролям супругов. Эрик научил меня играть в шахматы, а я показала ему несколько карточных игр, которые любила. Он развлекал меня необычными и восхитительными фокусами, которым научился за годы странствий, придумывал новые, которые забавляли меня. Ежевечерне, пока я готовила ужин на кухне, он садился рядом, и мы разговаривали, или же он молчал, наблюдая за моими действиями с видимым удовольствием. Спать мы ложились в одну постель, и я засыпала в его объятиях, как это было в нашу первую ночь.

У Эрика была железная воля, ничто не выдавало его желания. Если его и снедала болезненная страсть, мне, лежащей в кольце его рук, это было неведомо. Я была тронута его нежностью, попытками устроить меня с всевозможным уютом, тем, что он не хотел причинять мне неудобства. Однако со временем я поняла, что мои чувства к Эрику глубоко пустили корни в моей душе, и его отчужденность угнетала меня. Наши музыкальные уроки вводили нас в исступленный восторг. Но когда я тянулась к нему, чтобы поцеловать, он отстранялся, что сначала меня если и беспокоило, то мало. Со временем беспокойство и досада росли. Я все чаще и чаще задумывалась о наших отношениях.

Однажды утром Эрик сообщил мне, что вынужден покинуть меня на некоторое время - у него были какие-то дела. Когда он накидывал на плечи плащ, я поняла, что терпению моему пришел конец. Я ощутила, как мое сердце готово разорваться от переполнявших его эмоций, когда я вспомнила, каким чувственным взглядом наградил меня Эрик в утро перед свадьбой, и как отозвалось мое естество на этот взгляд. И отзвуки тех ощущений вновь охватили меня. Я покачала головой, пытаясь решить, уж не схожу ли с ума. Нет, тут же поняла я. А еще поняла, какие страдания мне причиняет моя природная стеснительность. До сего момента Эрик был все таким же любящим, но в его действиях, словах, взгляде не было пылкой страсти, ведь я никогда не поощряла его к этому. Вот почему он никогда не позволял себе прикоснуться ко мне. Ведь он уверен, что я предпочту скорее умереть, нежели разрешить ему сделать это. Он смирился с тем, что наш союз навсегда останется дружеским и лишенным каких-либо иных чувств, кроме дружбы.

- Вы слушаете меня, Кристина? - голос Эрика вызволил меня из тенет внутреннего монолога. Супруг смотрел на меня недоуменно, моя задумчивость не ускользнула от его внимания.
- Простите, Эрик, - ответила я, - боюсь, что упустила нить разговора.

Он подошел ко мне, с нежностью коснулся щеки. Я прикрыла глаза, отдаваясь во власть сладких ощущений. Раньше он стеснялся даже таких невинных прикосновений.

- Последние несколько дней вы все время погружены в раздумья. Что-то беспокоит вас, дорогая?

Я закусила губу. Узнай Эрик о моих непристойных мыслях, не сочтет ли он меня бесстыдной? Я словно бы прозрела, внезапно осознав, что чувства, которые заполнили меня, - желание принадлежать ему безраздельно. Я смотрела на него, и истома охватывала мои члены, волнами спускаясь вниз живота. Я нахмурилась, и Эрик подумал, будто я испытываю боль.

- Кристина, вы здоровы? - спросил он с беспокойством.
- Да, - прошептала я, и печаль в моем голосе поразила меня саму. Слезы навернули на глаза. Воцарилось молчание, которое я нарушила первая, опустив взгляд. - Я вспоминала о том, как вы когда-то смотрели на меня, Эрик.

Беспокойство на его лице сменилось замешательством.

- О том, как я смотрел на вас? Что это значит?

Мое шитье упало на пол, когда я поднялась из кресла. Разговор причинял мне почти физическую боль. С трудом я представляла, как можно успокоить совесть, привести в порядок чувства и рассеять сомнения мужа. Я обхватила себя руками, отвернулась от него, ощущая себя в западне охвативших меня чувств и невозможности высказать их. Как же мне сказать Эрику, что я мечтаю принадлежать ему, что разделяю его страсть, которую он научился скрывать от меня? Мои разум и сердце боролись с природной застенчивостью. Даже признав за мной право на желание, совесть моя восставала против подобной аморальности. Эрик был моим мужем, но на моем пути встала ханжеская стыдливость. Я переступила с ноги на ногу. Почему же все так сложно? Мне, не получившей никакого опыта даже с обычным мужчиной, предназначен в мужья мужчина, который вовсе не был обычным человеком и который еще менее, чем я, расположен был раскрыть свои чувства.

Я так была поглощена попыткой справиться с собой, что не заметила, как Эрик подошел ко мне сзади, опустил свои руки на мои - чуть выше локтей, и я услышала его покаянный шепот:

- Что вас беспокоит, Кристина? Никогда прежде я не видела вас такой! Чем вы разгневаны? Я сделал что-то, то рассердило вас?

Мое сердце дрогнуло. Я повернулась к мужу, прижалась щекой к его плечу, затянутому в плотную ткань.

- Эрик, не корите себя, - произнесла я. - Вы не сделали ничего, что могло бы рассердить меня…

И мой голос утонул в складках его плаща. Я испугалась той легкости, с которой признание могло сорваться с моих губ. Слезы снова выступили на глазах.

Эрик мягко отстранил меня и осторожно стер слезинки с моих щек.

- Ну что с вами, дорогая? - умоляюще спросил он.

Его голос затронул такие глубокие струны моей души, каких не касался ранее, и тяжесть вины за непозволительные чувства и эмоции, камнем лежавшая на сердце, треснула, освобождая меня для того, кому я была предназначена. Что-то внутри меня раскололось, раскрылось, и внезапно произнести оказалось легко:

- Есть еще кое-что, Эрик, что вы не сделали…

Мои слова были двусмысленными, но не они оказались причиной удивления, мелькнувшего в глазах Эрика, а то, что он безошибочно прочел в моем взгляде. Повисло молчание. Мы просто смотрели друг на друга: он - чтобы убедиться в том, что я не передумаю, и я - ожидая его ответа. Разбил молчание Эрик, шумно выдохнув и благоговейно опустившись передо мной на колени. Он с мольбой в глазах взял меня за руки.

- Вы правда, - шепнул он с горячностью, - Кристина, вы правда… по своей воле?

Я залилась краской стыда, но душа моя более не была отягощена невысказанным желанием. Я вскинула голову, как королева, и заверила его со всей искренностью:

- Всем сердцем.

Он поднялся, отступил на пару шагов назад, безмерно радуясь и… страшась? Интересно, подумала я, его щеки под маской пылают так же, как и мои?

- Я вернусь вечером, - сказал он, поспешно покидая комнату, - дождитесь меня, дорогая.

***

Он вернулся поздно вечером, и было видно, как сильно он изменился. Мне было интересно, провел ли он день в волнительных мечтах, как я провела его в ожидании мужа? Я сидела за своим туалетным столиком спиной к двери, и когда он вошел в комнату, почувствовала кожей его взгляд и обернулась. Как ново, захватывающе и вместе с тем так приятно и отрадно было встретить его горячий взгляд!

Он не произнес ни слова, застенчиво подошел ко мне. Я поднялась и позволила ему прикоснуться к себе - впервые прикоснуться по-настоящему. Его глаза блеснули затаенным восторгом, и меня накрыло волной сладострастия. Как долго ему пришлось ждать этого момента? Он прикасался ко мне, лаская, как если бы я была сделана из стекла или чего-то еще более хрупкого. Его дыхание было прерывистым, и я могла поклясться, что слышу глухие удары его сердца, когда он касался моей шеи, плеч, груди. Он с трепетом обвил руками мою талию и уткнул лицо в плечо. Его маска была прохладной, а поцелуй обжег кожу. В голосе Эрика послышались слезы, когда он шепнул едва различимо:

- Кристина, снимите платье.
- Эрик, - ответила я также тихо, - вы мой муж. Снимите же маску.

У него перехватило дыхание. Он поднял голову, и в его глазах читалось - я не могу… Я. Не. Могу.

Я взяла его ладони в свои, поцеловала каждую и положила их на шнуровку моего корсажа. Его пальцы дрожали от желания и благоговейного страха. Я же поцеловала его в губы, лаская холодную, как у мертвеца, кожу, не скрытую маской. Когда шнуровка была распущена, и Эрик дрожащими пальцами коснулся моей обнаженной плоти, я осторожно сняла с него маску и тоже коснулась его обнажившейся плоти. Наши взгляды встретились. Я разглядывала его лицо, как будто видела его в первый раз, а он бережно поднял меня на руки и отнес на кровать.

Мы слились в единое целое в нашем обнаженном бесстрашии, и Эрик был точно таким, каким и всегда, - страстным, но невинным, несдержанным в эмоциях, но нежным… Один приятный момент плавно перетекал в другой, и наконец, утомленные, мы сплели наши тела под покрывалом. Я устроилась в кольце сильных и нежных рук Эрика, мои пальцы медленно гладили его плечи, а он напевал мне колыбельную, пока я не задремала. В моих снах вновь оживали приятные моменты, в которые я окунулась, когда сделала то, о чем он просил меня. Когда увидела за уродливой внешностью человека, который предстал передо мной в новом свете, лишь только я освободилась от смущения невинности. Он более не был Призраком, он стал моим Эриком. И я любила его.

В раздел "Фанфики"
На верх страницы