Пролог

Мой дорогой Рауль,
Я пишу тебе это письмо, ибо не знаю, как иначе передать свои запутанные мысли. И прошу простить меня, если строки будут размыты – я не знаю, как остановить слезы.
Через несколько дней в газетах напишут о моём очередном исчезновении, но прошу, не пытайся меня искать, не тревожь Его – это не Он виноват, и ни в коем случае ничего не пытайся узнать. Для вас обоих так будет лучше. Если Он придет к тебе, покажи ему это письмо. Рауль, я хочу, чтобы ты знал... Ты всегда будешь в моей памяти... Как и Он.
И что бы ни произошло, я делаю это ради вас.
И у меня есть просьба. Я надеюсь, что ты исполнишь её, потому что это последнее, что я смогу сделать в жизни.
Если через пять дней после появления статьи об исчезновении я не вернусь и не подам вестей, ты должен будешь отдать мою золотую брошь (я вложу ее в конверт) Мэг и сказать, что все принадлежавшее мне, теперь её. Я так хочу.
А после...
Живи. Живи, Рауль, ради меня. Найди хорошую жену, заведи детей, живи полной жизнью и постарайся меня забыть.
Я не буду писать здесь о любви...
Не буду давать обещаний и клятв, но у меня будет ещё одно желание.
Я хочу, чтобы ты не забывал про Него.
Да. Я знаю, что тебе это не по душе, но прошу... Не дай Ему последовать за мной. Ты отвечаешь за Его жизнь.
Если бы я могла, то вырвала бы своё сердце из груди и вложила в этот конверт, но тогда я не смогу исполнить свой долг.
Прости, Рауль. И прощай.
P.S. Я не Далила, да и любопытство моё куда сильнее, чем было у Пандоры, но я не жалею ни об одном взгляде, ни об одном прикосновении, ни об одной ноте, связывающей нас.
Мы прошли точку, когда пути назад уже нет. И я буду жить, пока жива твоя музыка. Музыка ночи."

Глава 1. О глупости и возвращении

Я так и не стала мадам де Шаньи. Просто судьба распорядилась иначе. Она снова дала мне выбор, послала испытание.
До свадьбы оставалось всего два дня, когда это произошло.
Всё уже было готово, гости начали съезжаться, платье было почти дошито... Мой милый Рауль, такой нежный, любящий...Он ждал этого дня с нетерпением. И я ждала. Ждала и боялась, потому что знала, что клятвы, которые я произнесу перед священником, будут ложью. Не все, конечно, ведь я действительно люблю Рауля. Но большинство.
Я сходила с ума, постепенно погружаясь в тёмные провалы своих мыслей. За каждой тенью, в любом недостаточно освещённом месте мне мерещился тёмный плащ и холодный блеск маски. Я видела длинные изящные пальцы музыканта, слышала голос, ощущала прикосновение губ...
Я всегда обрывала себя на последней мысли, но моё сознание всё чаще не желало меня отпускать.
Рауль спрашивал, о чем я думаю, когда сижу, смотря в стену и пытаясь сдержать слезы...но я не могла ему ответить. Да и что бы я сказала? Что я не могу забыть своего безумного учителя? Боюсь потерять в памяти голос Ангела Музыки? Что когда я вспоминаю тот поцелуй, у меня подгибаются колени и сердце выбивает невероятный ритм?
Нет. Конечно, нет.
И вот однажды ранним вечером я сидела на скамейке в сквере и читала глупый роман.
Рауль ещё утром отправился с друзьями на охоту, погулять перед свадьбой. А я с трудом выдержала последнюю примерку платья, высокомерные наставления графа Филиппа и, наконец, смогла вырваться из того каменного мешка, который мой жених называет домом. Я не хотела брать с собой ни компаньонку, ни коляску. Мне нужно было запомнить Париж таким, каким он был для маленькой балерины из Оперы, для девочки, которая внимала голосу Ангела. Я хотела оставить в своей памяти город огней, ведь вскоре предстояло уехать. Сначала в свадебное путешествие, а затем в Англию.
Было очень тепло, поэтому я сняла шаль, повинуясь давней оперной привычке потакать своим потребностям. Но разум быстро напомнил мне, что для невесты виконта не пристало сидеть одной в платье с подобным декольте и без шали. Поэтому я быстро вернула её на плечи.
Несмотря на жару, кольцо на моем безымянном пальце оставалось ледяным. Рауль подарил мне его через два дня после премьеры "Торжествующего Дон Жуана", через два дня после моей ошибки. С тех пор я снимала его лишь для того, чтобы принять ванну. Не потому, что я была без ума от кольца, и не из-за тщеславия. Просто мне нужно было напоминать себе о том, что я принадлежу Раулю. И что мысли о другом мужчине – это грех. Честно говоря, не очень помогало.
Ветер колыхал листву над моей головой, а редкие прохожие, в основном мужчины, дарили мне лживые улыбки.
Было не по себе, особенно после появления в Париже нового убийцы. А с таким блестящим камнем на пальце да еще и без сопровождения я была легкой добычей.
В газетах писали, что ад низвергнул из недр своих новое зло. После исчезновения Призрака Оперы, столь известного ныне, Париж принял на себя новый удар. Убийца совершал свои злодеяния в любое время дня и ночи, не жалея ни женщин, ни детей, но убивая лишь тех, кто принадлежал к классу аристократии. Его прозвали Мастером. По многим причинам. Способы убийства не повторялись никогда, но ясно было одно, пощады не получал никто. Разумеется, после убийства знати, Мастер получал их деньги и драгоценности, семейные реликвии...тем или иным путем. Да, у нового убийцы была адская, противоестественная страсть к играм, загадкам, шантажу и пыткам.
Несколько недель назад стало известно, что этот человек очень невысок, но крепко сложен. Полиция выяснила это со слов свидетеля, который был найден мертвым в своей квартире на следующий день после допроса.
И только прочтя эту статью в газете, я смогла вздохнуть полной грудью. Это не он... Слава Господу, это не мой учитель, мой ангел – не убийца.
Однако от моей радости и облегчения убийца не исчез, он все ещё продолжал разгуливать по улицам Парижа и убивать... таких как Рауль, таких как я.
Когда солнце скрылось за горизонтом и холодный ветер стал продувать мою тонкую шаль насквозь, я решила нанять экипаж и возвращаться домой.
Я была одной из немногих, до сих пор гуляющих в сквере, причём остальные были либо пьяными студентами, забравшимися подальше от Латинского квартала, чтобы не быть пойманными своими профессорами, либо клерками, поздно возвращающимися с работы.
Чтобы выйти на улицу, где обычно стояли кебы, мне нужно было пересечь весь сквер и пройти через одну малоприятную улочку.
Когда я жила в театре, для меня этот путь не составлял никакого труда, однако тогда на мне было скромное платье и я всегда была в сопровождении мадам Жири или Мэг.
Теперь всё изменилось. Я шла, кутаясь в шаль и стараясь прикрыть кольцо. Дешёвый роман так и остался лежать на скамье, но мне совершенно не хотелось возвращаться.
Чем глубже в сквер я заходила, тем темнее становились тени от густой листвы. Где-то справа, совсем близко, послышался пьяный смех как минимум трёх мужчин.
Я опустила голову и прибавила шагу. Мне не терпелось оказаться на яркой улице и сесть в теплый, безопасный кеб.
"Глупо, Кристина, как глупо!" – корила я себя, злясь на свою безответственность. "Неужели нельзя было приехать в своем экипаже? Благо у тебя их аж целых три! Или хотя бы взять с собой Аре, все-таки она твоя компаньонка до свадьбы!"
Наконец деревья и лужайки сменились серой брусчаткой и крайне узкой тропой между двумя домами.
Я слышала за собой тяжелые удары нескольких пар ботинок, но предпочитала думать, что эти господа идут своей дорогой и до меня им дела нет.
Зайдя в переулок, я практически сорвалась на бег, поэтому когда впереди меня выросла чёрная фигура, я не успела сориентироваться и, споткнувшись о свои юбки, растянулась на земле.
Мужчина зло усмехнулся, сверкнув своими гнилыми зубами в темноте.
Меня загнали в ловушку. Проход вперед был перекрыт этим верзилой, а обратная дорога оказалась заблокирована двумя другими мужчинами.
– Ну что, пташка, повеселимся? – прокряхттел один из них, делая шаг в мою сторону.
Я быстро встала на ноги, но кто-то сзади вновь толкнул меня в спину.
Колени встретились с неровными камнями и взорвались болью.
Я невольно всхлипнула, но закричать не могла – весь воздух, казалось, выкачали из легких.
– У меня есть деньги, я вам заплачу... – шептала я, давясь слезами страха и боли.
– Эээ, нет, красотка, деньги нам сейчас не нужны, – зашипел один из напавших.
– А вот от молодой леди мы бы не отказались!
Все трое громко засмеялись, а затем разом на меня набросились.
Видимо, в их планы входило не только обесчестить меня, но и избить. С последнего они решили начать.
Я ощутила, как под большим ботинком ломается мое ребро, вместе со следующим ударом хрустит запястье.
Я хотела потерять сознание, уйти в мир теней... но мне не была дана эта милость.
Когда по моему лицу текла кровь, а тело горело в агонии, я думала, что пришла моя смерть, но...
– Господа! Что здесь происходит!
Мои мучители резко остановились. Даже сквозь слёзы я увидела, что по проулку шли четверо мужчин.
Видимо, те, кто меня избил, решили, что связываться с четырьмя здоровыми противниками они не хотят, поэтому и бросились наутёк.
Одна из четырех фигур ускорила шаг и вскоре оказалась близ меня. Чьи-то руки подняли моё почти бессознательное тело над землей.
Кто-то начал говорить...
– Боже правый, ей срочно нужен врач!
– Я знаю только одного лекаря, находящегося достаточно близко.
– Но он, скорее всего, уже ушёл...
– Мы должны попытаться, времени нет.
И меня понесли вперед. Положили в комфортабельный экипаж. С каждым даже самым незначительным движением моё тело взрывалось от боли и, в конце концов, благословенная тьма накрыла меня с головой.
Так меня отвезли к месье Жаку-Ферни Верану, который, на моё счастье, в тот поздний час всё ещё находился на своём рабочем месте. В маленьком врачебном кабинете на третьем этаже здания Гранд Опера.

Часть 2. Итальянец и Эрик

Чезаре Лучано – новый тенор Оперы Популер – приехал в Париж из солнечной Италии месяц тому назад, но уже успел сыскать расположение всех обитателей оперы. Легкий в общении, молодой, привлекательный итальянец, кроме всего прочего, обладал несравненным тенором и притягивающим, гипнотизирующим тёмным взглядом. Ну, и разумеется, как и все итальянцы, Чезаре Лучано любил женщин. Всех и по-всякому. Эти и многие другие качества помогли ему с первых часов пребывания в опере не только стать последней сплетней, но и обзавестись огромным количеством друзей.
Больше женщин Чезаре любил только музыку. И, в отличии от Карлотты, её дублёрши Сафери да нового баритона Марселя, спешащих как можно быстрее завершить репетиции и разойтись по своим делам, итальянец мог до глубокой ночи разбирать партитуры и либретто, вновь и вновь оттачивая до совершенства самые сложные партии.
Но вернемся к нашей истории.
В тот злополучный вечер врач Жак-Ферни Веран старался успокоить мадемуазель Карлотту, якобы сорвавшую голос во время одной из очередных истерик.
– Нет, вы решительно ничего не понимаете! – безбожно коверкая слова на испанский манер воскликнула певица. – Я не могу петь завтра. Это совершенно невозможно!
– Мадемуазель Карлотта, я как врач заверяю вас, что с вашим голосом всё в порядке. Нет ни хрипа, ни одной фальшивой ноты. Вы прекрасно исполните завтрашний спектакль, – гораздо более спокойно отвечал Жак-Ферни.
Чезаре стоял в в другом конце небольшого кабинета и с раздражением смотрел на Карлотту.
"Нет, ну, какова же! Внимания, видите ли, ей мало! А то, что у доктора сын с больной женой дома и ему бы сейчас там быть, ей не важно!" – думал мужчина, чуть ли не до боли сжимая кулаки.
Чезаре уже открыл рот, чтобы сказать Карлотте всё, что он о ней думает (в Италии нравы и отношение к этикету были куда свободнее), как в дверь ворвался запыхавшийся охранник.
– Месье Веран, там...это, девушку принесли... В фойе... – глотая слова и пытаясь отдышаться прокряхтел он.
– Какую девушку, Эрне? – спросил Жак-Ферни.
– Это...так при смерти, – выдал, наконец, охранник, словно эта информация всё объясняла.
Но, доктору этого, видимо, хватило.
Он схватил свой саквояж и чуть ли не бегом бросился из кабинета. Чезаре не горел желанием оставаться наедине с брошенной Карлоттой, поэтому отправился вслед за Жаком, только ещё быстрее.

POV Чезаре Лучано

Мы сбежали вниз по лестнице и стремительно направились в фойе при задней двери.
Не знаю, бежал ли месье врач от Жабы (никак иначе, по крайней мере, в своей голове, Карлотту я не называю), или действительно стремился помочь таинственной девушке, но скорость он развил достойную.
Когда мы достигли фойе, меня поразили галдящие служащие.
– Да это же Кристина Даае!
– Та самая Даае!
– Любовница дьявола...
– Шлюха виконта...
Злые и не очень шепотки раздавались отовсюду. А в центре комнаты стояло четверо оперных работников, один из которых держал на руках хрупкую фигуру молодой девушки.
Жак-Ферни сразу оценил состояние пациентки и велел отнести её в одну из гримёрных.
– Мсье Лучано, если вам не сложно, принесите спирт и чистые бинты из моего кабинета. Девушке нужна помощь, причём быстро.
Я взглянул на доктора, чьё лицо выражало крайнюю степень напряжённости и озабоченности – явный признак того, что дела действительно плохи.
– Конечно, мсье, – ответил я и поспешил обратно во врачебный кабинет.

POV Эрик

В тот вечер мне было необходимо вернуться в Оперу. Точнее, в катакомбы под ней.
Гастон, чёрт его подери, хозяин квартиры, в которой я живу, снова потребовал денег. И ничего, если обычную сумму, я бы заплатил и всё было бы великолепно. Так нет же, он поднял цену вдвое! Однако место жительства и условия были слишком удобными и целесообразными, чтобы просто отказаться от них из-за цены.
Поэтому я поймал на улице кеб и отправился в Гранд-Опера обчищать один из последних своих тайников.
Всю дорогу до оперы меня не покидало смутное волнение, тревога. Словно Ей нужна помощь, а я ничего не могу сделать.
– Приехали, – грубо крикнул извозчик, вырывая меня из безрадостных мыслей.
Я бросил ему пару монет и тенью направился к величественному зданию искусства.
Краем глаза я заметил нескольких мужчин, выходящих из экипажа и направляющихся к опере, но они не вызвали во мне ни грамма интереса. Поэтому я поспешил быстрее расправиться со своим делом и покинуть место, навивающее столько воспоминаний.
Подвалы практически не изменились, лишь мой дом, разорённый, разграбленный стал ещё более унылым от сырости и холода.
Тайник был расположен в одной из каменных стен. Я быстро восстановил заржавевший механизм, открыл дверцу и достал из образовавшейся нишы небольшой, но тяжёлый сундучок.
Уже когда я собирался уходить, меня остановило лёгкое позвякивание маленького колокольчика под потолком. Этот звук означал, что в гримерную номер 6 кто-то вошёл.
Раньше комната с зеркалом-дверью принадлежала Ей, но с тех пор никто не решался в ней даже пыль вытирать.
Любопытство оказалось сильнее предостережений сердца, и я отправился посмотреть, что же творится в бывшей уборной комнате девушки, разбившей моё сердце.

Часть 3. "...пора ей вернуться ко мне..."

Будучи еще далеко от заветного зеркала, я уже слышал голоса. Грубый – лекаря Жака-Ферни и еще один новый, музыкальный голос, который, несомненно, хранил в себе большой талант.
Я предположил, что это тот самый итальянец, заменивший почившего (не без моей помощи) Пьянджи.
Я прибавил шагу и вскоре оказался у заветного стекла, комната, по ту сторону которого, ни капли не изменилась.
Внутри гримерной толпилось много людей, все они окружили небольшую кушетку, стоящую у стены. Было видно, что на ней кто-то лежит.
Скорее всего, это была Карлотта, в очередной раз закатившая истерику и симулирующая обморок.
Я вновь пожалел, что оставил певичку в живых и сделал себе в памяти заметку, как можно быстрее исправить сие обстоятельство. Да и вообще, мне в голову давно приходят мысли о возвращении к роли Призрака Оперы. Быть может, не сейчас, но в ближайшем будущем.
Иные же мысли, стали посещать меня не так давно...
Например, мысли о возвращении Кристины ко мне. Она уже достаточно наигралась со своим виконтом. Пришла пора вернуться ко своему учителю.
Увлекшись своими темными мыслями, я не сразу обратил внимание на то, что бóльшая часть людей давно покинула комнату, а внутри остались лишь доктор, молодой мужчина и...
Я рванулся к разделявшему меня с комнатой стеклу и чуть было не выдал свое присутствие. На кушетке, в перваншевом, залитом кровью платье лежала Кристина Даае.
Ее лицо было в крови и синяках, а все, что находилось ниже шеи представляло кровавое месиво. Казалось, что девушка даже не дышит.
– Сломано три ребра, трещина в голени, внутреннее кровотечение, множественные гематомы... – сокрушенно бубнил Жак-Ферни, прикладывая влажную тряпицу ко лбу Кристины. – Удивлен, что она вообще жива!
Все мое существо взорвалось от ярости. Да как он смеет! Мое солнце, мое счастье, моя страсть, моя Кристина не может умереть! Это невозможно...
Наплевав на все предосторожности, я толкнул панель и ступил в гримерную.
Жак-Ферни и второй мужчина в ужасе (по крайней мере, врач точно боялся), уставились на меня.
– Отойдите от нее, – резко бросил я, приближаясь к Кристине.
– П-пардон, месье, позвольте... Кто... – начал было Веран, но осекся, увидев мое лицо. Или маску, это уже не важно.
Я склонился над своей любимой и с нежностью взял ее руку в свою. Пульс прощупывался, но слабый и трепещущий, словно сердце воробья в неволе.
Доктор правильно определил все переломы, но ошибся с внутренним кровотечением: оно было не одно.
К тому моменту, как я обернулся, чтобы потребовать стерильные инструменты и воду, в комнате остался лишь тот незнакомый мне мужчина.
Мысленно выругавшись, я приготовился к преступной трате времени, на объяснения того, какие именно инструменты мне нужны, но этот месье меня удивил.
– Месье Веран оставил свой саквояж, и я помогу вам по мере своих сил, – сразу проговорил он, подходя ближе. – Зовите меня Чезаре.
– Дай мне воду, салфетки, иглу и нитки, – рявкнул я.
Мне необходимо было зашить одну особенно большую рваную рану у Кристины на животе. Для этого пришлось порвать платье, но видит Бог, мне сейчас было не до приличий. Я лишь хотел, чтобы моя душа, моя маленькая Кристина, жила.
Рана была ужасна и существовала вероятность, что, когда я буду зашивать ее, Кристина очнется от болевого шока.
Я кивнул своему импровизированному ассистенту, мужчина подошел и взглянул мне через плечо.
– Рана очень плоха, – пробормотал он.
– Вижу, что плоха. Нужно зашить! – рыкнул я, выходя из себя. – Держи ее за плечи. Если очнется, не позволяй шевелиться.
Чезаре (да-да, я каким-то чудом запомнил его имя) мгновенно исполнил мой приказ, прижав Кристину к кушетке.
Когда рана была обеззаражена, и края ее сведены, в моей голове осталось лишь одно желание: лишь бы Кристина сейчас не очнулась. Несомненно, я сделаю, что должен в любом случае, но мысль, что мой ангел испытает такую боль была невыносима.
Первые стежки дались труднее всего. Я чуть ли не ежесекундно вглядывался в лицо Кристины, силясь заметить малейшие изменения в состоянии. Но их не было. И я продолжал сшивать.
Когда до конца оставалась ровно половина, Кристина дернулась.
Из ее рта вырвался полный муки стон.
– Держи, – сквозь зубы прошипел я Чезаре.
И он держал. Кристина кричала, билась в агонии, но мужчина удерживал ее, чтобы я мог спасти ей жизнь.
Кристина, моя сильная Кристина... За все это адское время она ни разу не потеряла сознание, хоть я и молился об этом.
Когда все было позади: раны перевязаны, кровотечения остановлены, засохшая кровь смыта, Кристина погрузилась в некое беспорядочное состояние между сном и явью. Ее трясло, знобило, в бреду она что-то шептала.
– Что теперь? – спросил Чезаре, поднимаясь на ноги. – Госпиталь?
Я отстраненно посмотрел на этого молодого джентельмена, решая: убивать или нет? По-хорошему, следовало бы убить. Слишком сильно я открылся. Однако, с другой стороны, если бы не он, кто знает, удалось бы мне спасти Кристину?
– Постарайтесь, забыть обо всем этом, сударь. Никогда не вспоминайте меня и событий, произошедших в этой комнате.
Чезаре изумленно посмотрел на меня.
– Но девушке нужна помощь!
– И она ее получит! – теряя терпение ответил я. – Просто, уходите отсюда. И будете жить.
Чезаре неуверенно посмотрел на Кристину. Уж не знаю, что он увидел, но ответом на мой вопрос послужил лишь легкий кивок головы.
Я подошел к моему ангелу, собираясь поднять ее на руки и унести к себе (не в подземелья – домой). Однако в тот за вы миг за дверью послышались приближающиеся громкие голоса и шаги.
Отчетливей всех звучал голос виконта де Шаньи, гори он в аду.
Я понимал, что мне нужно, как можно скорее уходить, но не мог отказать себе в возможности прижаться губами к холодному лбу Кристины.
Она была такой маленькой, хрупкой и беспомощной, что у меня защемило сердце.
Внезапно, из ее губ послышался слабый стон, и я прислушался к тому, что она шептала.
Когда дверь в гримерную распахнулась, я уже был за зеркальной панелью.
В моей голове с бешеной скоростью крутились слова моей возлюбленной: "Ангел...где Ангел музыки? Эрик..."
Кристина звала меня.
Мне было так прекрасно и горько одновременно. Я винил себя в том, что случилось с моей любимой. Меня не было тогда рядом.
Но, дьявол мне свидетель, я отомщу!

***

"...Этой ночью на улице Будро было найдено три мужских трупа. Тела сильно искалечены. Орудие убийства – удавка. Никаких следов убийца не оставил. Есть предположение, что все трое покойников были вхожи в опасную банду преступников..."
Вычитка из газеты "Трибюн". Под редакцией Армана М. 1871г.

Часть 4. Пойми! Это мой долг...

Je suis malade parfaitement malade
Tu m’as privée de tous mes chants
Tu m’as vidée de tous mes mots
Pourtant moi j’avais du talent avant ta peau

Cet amour me tue
et si ça continue
Je crèverai seul avec moi
Près de ma radio comme un gosse idiot
écoutant ma propre voix
qui chantera*

POV Кристина

Я была искалечена и изуродована не только внешне, но и в душе.
К счастью, в пансионе, куда меня определил Рауль, мало кого интересовали крики по ночам или мания преследования.
Сам виконт с каждым днем проводил со мной все меньше и меньше времени.
Я его не виню. Порой, даже мне самой было тяжело смотреть на свое отражение в зеркале.
Синяки и большинство ссадин, конечно, сошли, но шрамы остались. Один проходил через лоб: от брови до края волос, а второй расчерчивал скулу.
Хотя, если говорить честно, то шрамы меня не слишком волновали. Какой смысл в красоте, если тебе не хочется нравиться.
Рауль всегда был вежлив и учтив, но я явственно чувствовала в нем некую холодность. Что ж, возможно, так даже лучше.
Однажды, виконт пришел навестить меня с огромным букетом цветов и бархатной коробочкой в руках...
Когда он вошел, я лежала на кровати, читая книгу.
– Добрый вечер, Кристина, – тихо произнес Рауль, присаживаясь на табурет возле меня. – Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, неплохо, – почти честно ответила я.
– Это тебе, – Рауль положил цветы на прикроватный столик и протянул мне красную бархатную коробочку.
Все еще слабыми руками я приоткрыла крышку.
Внутри лежало невероятной красоты золотое колье с гранатами.
Вот, тогда я и поняла, что Рауль пришел не просто так.
– Спасибо... Есть какой-то повод?
Мой жених отвел глаза, словно собираясь с силами.
В конце-концов, он поднялся на ноги и отошел к окну.
Сцепив руки за спиной, Рауль неуверенно начал:
– Для моей семьи сейчас наступили тяжелые времена. Мы почти разорены.
Я взглянула на колье – да уж, теперь точно разорены.
– Можно что-то сделать? – мой голос звучал на удивление напряженно.
– Можно.
– И что же?
Рауль долго молчал. А я уже знала, что он ответит.
– Я должен жениться, – выдавил виконт. – На графине де Вилон-Сарите.
Рауль резко развернулся.
– Пойми, Кристина, это мой долг! Долг перед семьей!
Я прикрыла глаза. Несмотря на то, что мои чувства к виконту де Шаньи и не были вселенской любовью, мне сейчас было очень больно. Я стянула с пальца кольцо и положила его к колье.
– Я все понимаю, Рауль.
Виконт подошел к мне, и я вложила в его руку коробочку.
– Кристина, я...
– Рауль, думаю, тебе нужно уйти.
Он еще мгновение смотрел на меня, видимо, ища признаки истерики или слез, однако я была слишком хорошей актрисой, чтобы допустить на свое лицо подобные выражения.
А после, Рауль ушел. Ушел, унося с собой мое прошлое и обрывая будущее.
Когда дверь за ним закрылась, ко мне пришли слезы.
Пожалуй, это первая ночь за долгое время, которая не принесла мне ни одного кошмара. Слезы смывают все.

***

"...Достоверные источники сообщают, что помолвка виконта Рауля де Шаньи и скандально известной оперной певицы Кристины Даае была разорвана. Виконт на данный момент обручен с графиней Аннет де Вилон-Сарите. Дата их свадьбы еще не известна..."
Вычитка светской хроники из газеты "Руан" под редакцией Жермана К.

POV Эрик

Я силой сжал кулак, комкая газетный лист бумаги.
Да как он посмел, этот глупый мальчишка!
Злость клокотала во мне, хотя, казалось бы, я должен был бы радоваться. Соперник ушел с моего пути, Кристина вновь моя...
Однако, стоило мне подумать, что она сейчас чувствует, и у меня сразу возникало стойкое желание задушить виконта. Без удавки. Голыми руками.
В соседней квартире послышался грохот и несколько нецензурных выражений.
Мой гнев слегка поутих. Если я действительно хочу вернуть Кристину, то нужно подготовиться. Во-первых: приобрести другое жилье и титул. В шкатулке, которую я забрал из подвалов оказалось немного больше драгоценностей шаха, чем я планировал. Настолько больше, что мне хватит на три больших замка, два наследуемых титула и еще останется на безбедную старость. В общем, средства к достижению целей у меня были.
Во-вторых: Опера Популер. Кристина вновь должна занять свое законное место примадонны. Если, конечно, она захочет петь.
И, наконец, в-третьих: мне нужно было все это осуществить в кратчайшие сроки. Ведь я так соскучился по своему ангелу...

***

Пансион Св. Марии уже спал, и лишь едва различимая женская фигура в темном плаще двигалась через сад к воротам.
Внимательный наблюдатель заметил бы, что девушка села в крытый экипаж, бросив извозчику адрес и несколько монет.
Тот же самый экипаж, спустя пол часа, остановился у дверей Гранд-Опера. Из него вышла все та же девушка, укутанная в плащ.
Оправив юбки и проверив – скрыто ли лицо, мадемуазель подошла к черному входу.
Быстро скользнув внутрь, девушка в который раз растворилась среди оперных стен.

____________________________
*Я больна, совершенно больна.
Ты лишил меня всех моих песен.
Ты вытряхнул из меня все слова,
Хотя я была талантлива до тебя.

Эта любовь меня убивает,
И если это будет продолжаться,
Я сдохну в одиночестве
Возле радио, как глупый ребенок,
Слушая свой собственный голос,
Который будет петь.

Lara Fabian – Je suis malade.

Часть 5. Тени бывают разные...

– Прости меня, я так боялась,
Что полюбила не того,
Я слишком часто ошибалась,
Такой стиль жизни не мое.

Конечно, он меня так любит,
Но я несчастна с ним теперь.
И страсть моя меня погубит,
Хочу с тобой лишь быть, поверь.

Мой милый призрак, мастер мой,
Я возвращаюсь в Город Света,
И буду снова я с тобой,
Чтоб окунуться в страсть дуэта.


***

Той же ночью пансион Св. Марии посетила еще одна тень. Правда, на этот раз в очертаниях фигуры угадывался статный мужчина.
Сестра Жизель, поздно завершавшая обход, увидела его из окна на втором этаже. В силу своей суеверности, и легенд, о неупокоенной душе, почившей когда-то в этом пансионе, женщина не осмелилась открыть оконные створки и остановить пришельца. Однако, за его перемещениями она проследила досконально.
Привидение (в этом сестра Жизель уже не сомневалась: слишком грациозной и легкой была его походка) почти сразу направилось к западному крылу пансиона и долго расхаживало под окнами, словно выглядывая кого-то в них.
А после, дух остановился. Женщина, так и не обуздавши свое любопытство за годы работы в пансионе, слегка приоткрыла оконные створки. И до нее долетели божественные звуки...
Призрак пел.
Тихие ноты, казалось, вспарывали душу, выворачивая ее наизнанку.
Сколько надежды, боли и любви было в этом голосе!
И существо в плаще явно ждало, что на его пение кто-то отозовется.
Однако, проходили минуты, и ночь все еще безмолвно вслушивалась в ангельское пение создания тьмы.
В реальность сестру Жизель вернуло резкое чертыхание привидения, столь разительно отличающееся от божественной музыки.
Призрак отвернулся от окон, взмахнул плащом и скрылся в ночной тьме.
Женщине показалось, что она увидела неестественно бледное лицо чужака, хотя, возможно, это была всего лишь маска...
О дальнейшей судьбе сестры Жизель мало что известно, однако в пансионе Св. Марии с того дня она не появлялась. Одни говорили, что женщина вернулась на свою родину в Ирландию, другие, что она стала учить детей играть на фортепиано.
Сама же Жизель Скотлейн больше никогда не посещала оперу или концерты, ведь даже самый прекрасный голос казался ей раздражающим скрежетом, по сравнению с призрачными звуками, подслушанными поздней ночью в стенах пансиона.

POV Кристина

Сбежать из пансиона не составило большого труда. Единственным препятствием было не до конца восстановленное здоровье, но и с этим мне удалось справиться.
Еще одним неприятным обстоятельством побега являлась ночь. С моей стороны было крайне неразумно после всего произошедшего путешествовать в темное время суток в одиночестве. Однако, теперь я не была столь беспомощна.
Под всеми моими юбками, прикрепленный к верхней части чулка, на правой ноге обосновался миниатюрный кинжал. Его эфес был украшен серебряной филигранью, а лезвие из толедской стали могло разрезать волос на лету. Не так давно этот кинжал мне подарил единственный, как я думаю, друг Эрика – Перс.
К счастью, той ночью на улице мне не представилось случая воспользоваться оружием.
Дорога прошла спокойно, и уже через пол часа я была возле Гранд-Опера.
Черный вход оказался незапертым, и зайдя внутрь, я немедленно отправилась по знакомым с детства коридорам в свою старую гримерную.
Опера спала. Ее окружала почти зловещая тишина.
Я с улыбкой вспомнила, как точно такой же темной и тихой ночью, Ангел впервые явился мне в образе мужчины, а не бестелесного духа. Как же он тогда был зол!
"Глупый мальчишка, купающийся в твоей славе!" – говорил Эрик, едва не переходя на крик. И все равно его голос оставался божественным.
Я с тоской думала, что могу никогда больше не услышать моего ангела...
Однако, вот и гримерная.
Внезапно, мне на плечо опустилась чья-то рука. Я дернулась, выхватывая кинжал из прорези в юбке (предусмотренную мною специально для подобных случаев), и направила острие на нападавшего.
В темноте мне было трудно разглядеть лицо мужчины, однако где-то в глубине души почти сразу возникло разочарование: это явно был не Эрик – слишком низкий и чересчур крепко сложенный.
Мужчина сверкнул белозубой улыбкой и наиграно поднял руки, якобы сдаваясь.
– Ну же, мадемуазель, негоже так встречать джентльменов, – голос этого месье я не могла назвать иначе, как сладким. Приторно сладким, подбивающим на грехи.
– Не нужно так тихо подкрадываться к леди, месье.
– Могу я узнать имя прелестной незнакомки? – мужчина резко сменил тему, тем самым окончательно сбив меня с толку.
– Не раньше, чем вы сами представитесь.
Он резко перестал улыбаться.
– Любопытные девушки всегда сильно рискуют попасть в опасные ситуации, мадемуазель Даае.
Голос незнакомца приобрел странные тональности, заставившие меня отшатнуться.
Однако его рука стальной хваткой вцепилась в мое плечо.
– Отпустите меня! – я была уже на грани паники.
– Не так быстро, моя маленькая примадонна, вы же так хотели узнать мое имя, – мужчина развернул меня и прижал к стене. – Можете звать меня Мастером. Я и не подозревал, что придуманное прессой имя настолько придется мне по вкусу.
А вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Мастер. Тот самый ужас, нависший над Парижем...
И я по-прежнему не видела его лицо, хотя, пожалуй это и к лучшему.
– Я не дворянка, мне нечего вам дать, – хорошо сымитированным дрожащим голосом прошептала я, пытаясь вновь добраться рукой до кинжала.
Мастер приблизил лицо ко мне, и я почувствовала его дыхание: мята и кофе.
Меня замутило.
– Вы заблуждаетесь, моя дорогая...
Мужчина перехватил мою руку с кинжалом буквально в сантиметре от своего лицо, но все же, перехватил.
Неодобрительно поцокав языком, он рывком избавил меня от оружия, и сдавил мою шею.
– Итак, мадемуазель Даае, слушайте меня внимательно. Жизнь вашего жениха, виконта де Шаньи, зависит от вас.
– Бывшего жениха, – холодно сказала я, стараясь не обращать внимание на руку, сжимавшую мою шею.
Мужчина хмыкнул.
– Да, бывшего. Но, тем не менее, виконт проявляет слишком много активности в некоторых вещах. Например, в моей поимке. Мне это совершенно не выгодно.
– И что же я могу сделать?
– С его нездоровым любопытством, увы, ничего. Но вы можете оказать мне услугу, удержав виконта подальше от одного места в определенное время.
Я устало прикрыла глаза.
– Боюсь, я вас не понимаю.
Пальцы сильнее сжались на моей шее, перекрывают путь кислороду.
– Значит, напрягите ваш недалекий ум! – рявкнул Мастер. – Послезавтра в семь часов после полудня Рауль де Шаньи должен находится как можно дальше от Латинского квартала и Сорбонны. Удержите, заприте, уговорите его – мне не важно. Но...если вы кому-либо скажете или разочаруете меня, мадемуазель Даае, я обрачусь за помощью к Мадам Жири и ее дочери. А после навещу некую мадам Валериус. Ну и, конечно, виконт де Шаньи падет жертвой несчастного случая на одном из складов Парижа.
Я даже не заметила, как всхлипнула, а по моей щеке скатилась крупная слеза.
– Ну-ну, не нужно плакать, дорогая. Надеюсь, вы меня поняли?
– Да, – хриплым голосом ответила я.
– Умная девочка.
Холодные, сухие губы прикоснулись к моей щеке, и у меня по телу прошла дрожь отвращения.
– Возможно, ты мне еще пригодишься...
Рука, на моей шее разжалась, и я с глухим стоном осела на пол. Мне было, мерзко, страшно и холодно.
Мастер исчез так же незаметно, как появился. А я не могла найти в себе силы подняться на ноги.
Позже, когда мне все же удалось перебраться в комнату, я отодвинула зеркальное стекло, и вошла в один из туннелей.
Словно в тумане, добралась до озера, и ступая по талию в воде, наконец, достигла Его дома.
Последнее, что осталось в моей памяти – это полуразрушенная кровать с разорванным одеялом. Кажется, я легла на нее...
А после наступила тьма.

***

– Эх, что ж вы ночами то по операм разъезжаете! – сетовал извозчик, принимая плату от нового клиента. – Негоже это. Ну ладно вы – мужчина, вам за репутацией и добродетелью следить не надо. Но вот до вас, девушка, тоже в оперу...
Извозчик дернулся, однако его собеседник был быстрее. Уже через мгновение старик был прижат спиной к экипажу.
– Как выглядела та девушка? – тихом, пробирающим до костей голосом поинтересовался человек в маске.
– Н-не з-знаю... – промямлил старик. – Он-на была в плаще.
Незнакомец еще сильнее приподнял извозчика, отчего ноги того стали болтаться в воздухе.
– Волосы! У нее были темные кудрявые волосы! – в панике прокричал старик.
– Тише! – шикнул на него незнакомец и резко отпустил. – Гони к опере. Плачу втрое больше, если управишься за семь минут.
Странный мужчина в плаще, грациозно запрыгнул в экипаж и подал извозчику знак отправляться.
Старик трижды перекрестился и дернул за вожжи.
Перезвон монет уже грезился ему, напрочь лишая страха перед незнакомцем и дорожной жандармерией.

Часть 6. Я тебя никому не отдам!

Прошу тебя, не торопись,
Пойми, ведь я тебя люблю
И никому не уступлю,
И никому не отдам!
Прошу тебя, не торопись,
Подумай о судьбе своей,
Не отвергай любви моей,
Любовь моя навсегда!

"Любовь моя навсегда"
Глеб Матвейчук

POV Чезаре Лучано

Той ночью я решил остаться ночевать в Опере, благо, моя гримерная это позволяла. В ней были и удобная кушетка, и небольшая печь, обогревающая помещение, и даже одеяло. Словом, все, что может понадобится для одной единственной ночевки.
Я удобно устроился на кушетке, вертя в руках уже порядком надоевшее либретто, и на какое-то время погрузился в чтение. Неизменный "Ганнибал" вгонял в такую тоску, что впору было завыть, но мне все же необходимо было войти в роль.
Когда читать далее стало невыносимо, а сон все не приходил, я решил подняться на крышу и подышать воздухом.
Коридоры оперы были непривычно пусты, и мои шаги гулко отражались от каменных стен.
Прогуливаясь по такой незнакомой мне, спокойной, опере, я начитал понимать, за что ее так любит наш балетмейстер – мадам Жири.
За одним из поворотов я заметил распахнутую дверь, и с удивлением отметил, что это та самая – пустующая гримерная номер 6.
Разумеется, во мне взыграло любопытство, и я решил еще раз заглянуть в таинственную комнату.
В моей голове до сих пор ярко горели воспоминания о странном человеке в маске и избитой девушке, которая даже в таком состоянии не теряла своего изящества и хрупкости. В тот раз, когда в комнату ворвался виконт де Шаньи – жених мадемуазель Даае, человек в маске исчез, а я остался один на один с разъяренным дворянином, который как-то очень странно поглядывал на разорванное платье своей невесты и мои окровавленные руки. Пожалуй, в тогда меня спасла исключительно Кристина Даае, пришедшая в сознание.
Виконт сразу бросился к своей возлюбленной с глупыми вопросами: "Как ты себя чувствуешь?" "Что произошло?" и тому подобное.
Почему-то этот юноша вызывал во мне стойкое чувство раздражения, подобно назойливой мухе.
Однако, вернемся в настоящее.
Я заглянул в комнату, мой взгляд сразу наткнулся на открытую зеркальную панель. Оттуда, из тьмы, тянуло холодом и сыростью. Все еще решая: "а надо ли оно мне?", я потихоньку стал двигаться к темному проему.
В итоге, то же самое любопытство, заставившее осмотреть комнату, толкнуло меня в неизвестность знаменитых туннелей под зданием Гарнье.

POV Эрик

Этот идиот посмел войти в мои владения! Все во мне клокотало от гнева. Более того, этот Чезаре вошел в туннели через комнату Кристины, через проход, с которым у меня связано столько воспоминаний... В общем, юнец подписал себе смертный приговор.
Я бесшумно последовал за ним в туннели, чувствуя разочарование от того, что моего ангела в гримерной не было.
Темные коридоры мало изменились, разве что крыс стало еще больше, да воды на полу значительно прибавилось.
Серые каменные стены поросли густым мхом и полипами, всюду слышалось клокотание насекомых. Я никогда не был брезгливым, но в тот момент даже мне захотелось приподнять полы своего бархатного плаща, чтобы они не касались камней.
В отличие от меня, новый тенор Опера Популер, шел громко и чертыхался на итальянском через каждые две секунды.
Я мысленно усмехнулся – в былые времена, я бы с ним позабавился, заставив плутать по подземельям, искать несуществующие голоса или просто посадил бы его в свою зеркальную комнату... Но не сегодня.
Я подарю итальянцу быструю смерть, ведь он помог мне спасти Кристину.
Тем временем, мы приблизились к озеру. Я с удивлением отметил, что не найдя никакого способа переправиться на ту сторону сухим, мужчина просто закатал штаны и вошел в воду. Упрямый.
К счастью, мне не пришлось мокнуть и портить одежду – не зря же я экс-Призак Оперы. Боковой проход в мое жилище все еще исправно работал.
Когда я оказался внутри, то сразу почувствовал, что что-то не так. Смешиваясь с сыростью и затхлостью в воздухе витал легкий аромат роз. Так пахли Ее духи...
Я, словно гончий пес, шел на запах, пока он не привел меня к единственной, сравнительно целой вещи в доме – кровати.
Она лежала на ней. Хрупкая, нежная, такая любимая... И такая беззащитная. Я метнулся и порывисто прижал Кристину к себе. Она вся горела.
Я прижался губами к ее лбу. Жар. Сильный жар.
Боже, да она добралась сюда через озеро! Все платье мокрое.
Я стянул с себя плащ и, словно младенца, укутал в него Кристину. Она едва заметно вздрогнула, и что-то прошептала.
В этот момент послышались шаги. Я резко обернулся и встретился взглядом с ярко-зелеными глазами итальянца. Ох, как не вовремя.
– Ты! – удивленно воскликнул Чезаре, переводя взгляд с меня на Кристину. – Что здесь происходит?
– Ты в моем доме, и еще смеешь задавать мне вопросы? – угрожающи начал я, однако мужчина поднял руки в успокаивающем жесте.
– Ни в коем случае, просто я вижу, что такой девушке сейчас явно нужно быть в более сухом и чистом месте.
Да, этот Чезаре с каждым словом роет себе все более глубокую могилу. Мне крайне не понравилось, как этот юнец произнес словосочетание "такая девушка".
– И она будет доставлена в такое место, только вот ты этого уже не удивишь.
Я запустил руку во внутренний карман, сжимая в пальцах удавку.
– Я мог бы помочь. Вам очень сложно будет перенести ее отсюда и найти экипаж одному, – голос итальянца звучал на удивление спокойно, хоть он, несомненно, понял, что моя предыдущая фраза обещала ему смерть.
Я на мгновение задумался: мне действительно будет трудно открыть многие потайные механизмы, позволяющие выйти наружу как можно быстрее, с Коистиной на руках.
– Будешь делать точно то, что я говорю, и, возможно, останешься в живых, – хотя я очень в этом сомневался. – И не пытайся сбежать. Умрешь раньше, чем сделаешь хоть один неверный шаг.
Чезаре уверенно кивнул.
Я повернулся к Кристине. На ее щеках играл лихорадочный румянец, а рана на лбу немного разошлась и кровоточила.
Я очень аккуратно поднял ее на руки, прижимая к себе. Такая легкая...
Не сдержавшись, я легко прикоснулся губами к ее щеке.
– Моя! – прошептал я, еще крепче обнимая свое сокровище.

POV Чезаре Лучано

Я точно выполнял указания человека в маске, чувствуя, что жизнь моя висит на волоске. Однако страха не было. Все мои мысли занимала она. Девушка, которую так собственнически и вместе с тем с такой любовью прижимал к себе статный мужчина в черной маске на пол лица и в идеально скроенном темном фраке.
Эта девушка была небесна. Ее хотелось защищать, оберегать, любить. Кристина Даае. Так ее звали.
Я с ужасом вспомнил статью о том, что Рауль де Шаньи разорвал помолвку с мадемуазель Даае. Глупец! Как он мог отказаться от такого сокровища...
Словно, заметив мое восхищение девушкой, мужчина в маске, послал мне полный ярости взгляд.
Когда мы, передвигаясь по таинственным коридорам и секретным проходам, наконец, вышли на улицу (кажется, она называлась Скриб, хотя я мог исковеркать название), мужчина бросил мне:
– Найди экипаж. Побыстрее.
Я еще раз взглянул на мадемуазель Даае.
– Быстро! – уже гораздо более устрашающе сказал он.
И мне ничего не осталось, кроме как отправиться на поиски кеба.
Когда спустя пятнадцать минут я вернулся, так и не найдя ни одного экипажа, мужчины в маске и Кристины Даае на улице Скриба уже не было.
И я не знал, радоваться ли мне за то, что моя жизнь все ещё при мне, или страдать от того, что я, кажется, влюбился в невесту виконта и возлюбленную призрака.

POV Кристина

Боже, как мне надоело быть слабой! Неужели снова потеряла сознание? Голова болит. И холодно.
Я сильнее прижалась к теплому мужскому телу, ища защиты и тепла.
Дьявол! Какое еще мужское тело?!
Со слабым стоном разлепив глаза, я встретилась взглядом с Ним.
– Спи, тебе нужно набираться сил, – прошептал Эрик, легонько касаясь губами моих волос.
Кажется, мы были в кебе, потому что нас нещадно трясло. Однако, мой Ангел Музыки обнимал меня, в значит, я могла выдержать все.
– Эрик, я так... – мой голос сорвался и я закашляла.
– Тише-тише, – он провел рукой по моей спине, успокаивая.
Уже проваливаясь в спокойный сон, я сумела прошептать:
– Я так скучала...
Ангел резко вдохнул.
– О, Кристина!
Я уткнулась лицом в его плечо и позволила себе расслабиться. Он рядом. Он со мной. Господи, спасибо!

Часть 7. Герцог де Уай

POV Кристина

Я лежала на очень мягкой и удобной кровати, укрытая большим одеялом. Кожа чувствовала прикосновение легкого шелка ночного платья, а волосы свободу от шпилек и заколок.
А еще, я знала, что он здесь. Он рядом.
– Эрик? – не открывая глаз прошептала я.
Моей ладони тут же коснулась прохладная рука.
– Я здесь, мой ангел.
– Пожалуйста, спой мне.
И Ангел музыки запел.
Он пел старую языческую балладу. О прекрасной богине Персефоне, в которую влюбился бог смерти Аид.

На лугу среди трав и песен,
Он увидел ее светлый лик.
И с собою Аид был честен –
Полюбил он богиню в тот миг.

Он явился к ней в маске белой,
Не давая причин для бегства.
Ибо смерть он – лицом и телом.
В груди с камнем на месте сердца.

Но он опоздал...И вот:
Персефона любит другого.
Что за драма и поворот!
Ведь она давала слово...

Бог уполз в свое темное царство,
Сжигаемый грешной страстью.
Он бы отдал и жизнь, и богатства,
За одно мгновение счастья.

Он явился к богине снова.
Но без без маски, такой как есть.
Дал ей выбор: "Одно лишь слово.
И настигнет любовь твою смерть"

"Или... Можешь остаться со мной
И увидеть все краски ночи.
И навеки я буду твой!
Соглашайся скорее! А впрочем...

Ты слишком долго ждала..."

И забрал в свои подземелья...
И заставил себя любить...
До сих пор есть такое поверье:
Можно чувства заставить жить.

Когда песня завершилась, я открыла глаза.
Эрик сидел в кресле рядом с кроватью, все еще сжимая мою руку в своей.
– Какая печальная история...
Мужчина поднял глаза и посмотрел на меня.
– Как вы себя чувствуете? – резко сменив тему спросил он, чуть наклоняясь ко мне.
Я ощутила легкий запах дыма, словно Эрик только что задул свечу и неуловимый аромат пихтового масла, которым он натирал скрипку.
– Хорошо, спасибо, – мой голос прозвучал слишком звонко от нахлынувших чувств и желаний.
В воздухе повисла неловкая пауза.
Я смотрела на своего учителя, Ангела музыки, и с удивлением поняла, что нет больше страха или благоговения перед ним. Нет ни ненависти, ни злости... Есть только что-то яркое, зарождающееся в груди. Выжигающее сердце, заставляя его биться быстрее, и затмевающее разум.
Эрик смотрел мне в глаза, и я видела в его взгляде такой же пожар.
Сложно сказать, кто первый решился на действие, но уже через мгновение, я находилась в крепких объятиях моего Ангела.
Я чувствовала на себе руки Эрика, его дыхание на моих волосах. Мои пальцы сжимали его плечи...
– Боже, я так скучал, – выдохнул Эрик мне в шею.
По всему моему телу прошла приятная дрожь.
Но, несмотря на бурный протест всего моего существа, я отстранилась от Эрика.
Пришло время высказаться.
Я села в кровати, и так не вовремя осознав свой non charmant внешний вид, стыдливо прикрылась одеялом.
– Эрик... Я должна вам кое-что сказать, – начала я, стараясь не смотреть на восхитительного мужчину сидящего рядом (который, как я только заметила, был одет лишь в брюки и полураспахнутую рубашку).
– Нет, – Ангел поднял руку обрывая меня. – Не сейчас.
Его голос похолодел, в нем появилась неведомая мне прежде сила и порочность.
– Переоденьтесь, Кристина. И спуститесь вниз. Я буду ожидать вас в столовой – там и поговорим.
С этими словами Эрик поднялся на ноги и вышел из комнаты.
Я, словно завороженная смотрела на его статную фигуру и уверенные движения.
Лишь когда дверь захлопнулась, наваждение отпустило меня.
Пришлось вернуться в реальный мир.
Я поднялась с кровати, чуть поморщившись от боли в еще не сросшемся ребре.
Комната в стиле Возрождения была обставлена очень богато. Бордово-золотые стены оттеняли тяжелые темные портьеры, а каждый предмет мебели из красного дерева представлял собой произведение искусства. Но, не смотря на всю роскошь, комната навевала на меня скорбное настроение. Хотя, возможно, это сказывались нерешенные вопросы и невысказанные слова.
В дверь тихонько постучали.
– Мадемуазель, позволите? – послышался женский голос.
– Войдите! – ответила я.
В комнату вошла взрослая дородная женщина с очень добрым лицом. Она сразу напомнила мне матушку Валериус, которая всегда носила похожее серо-бордовое платье, также заплетала косу и очень часто улыбалась.
– Добрый вечер, мамзель, – с ярко выраженным деревенским говором прощебетала дама. – Меня зовут Джериль, мне велено подготовить вас к ужину.
Пока Джериль помогала мне зашнуровать корсет, сделать прическу и нанести немного пудры, я размышляла о хозяине дома.
Это явно был очень влиятельный и богатый человек, возможно, дворянин. Но, что меня больше всего интересовало, так это откуда он знаком с Эриком.
Собственно, именно в тот момент я поняла, что совсем не знаю своего Ангела. Ни где родился, ни как жил, ни-че-го.
Где-то в груди от этих мыслей неприятно кольнуло.
– Ну вот и все, мамзель, готово! – воскликнула Джериль, развернув меня лицом к зеркалу.
Я посмотрела на свое отражение и постаралась ничем не выдать бурлящих внутри чувств.
Очень красивое изумрудное платье с искусной вышивкой по всему корсету выгодно подчеркивало фигуру, волосы, убранные вверх удлиняли шею, а легкий аристократический макияж выделял глаза и почти полностью скрывал шрамы. В общем, на какой-то момент я вновь почувствовала себя красивой.
– Благодарю, Джериль, вы просто волшебница! – я с улыбкой повернулась к женщине.
– Ох, мамзель, не благодарите, – Джериль перевела глаза на начтенные часы. – Господь Всемогущий, как поздно! Его сиятельство не любят, когда опаздывают, вам лучше поспешить!
И женщина вытолкнула меня из комнаты.
– Прямо по коридору и вниз по лестнице, – напутствовала мне вслед Джериль.
Значит, "сиятельство"... Не думала, что у Эрика в друзьях водятся герцоги...
Я спустилась по широкой резной лестнице и направилась туда, откуда шел перестук столовых приборов.

***

Сторонний наблюдатель (если бы он рискнул наблюдать), несомненно был бы крайне заинтригован действием, развернувшимся в столовой, когда туда вошла мадемуазель Даае.
Его сиятельство герцог Эрик де Уай (фамилия, как вы сами понимаете, выдумана), обычно уравновешенный и контролирующий себя, уронил вилку, параллельно с этим разбив бокал и опрокинув тарелку.
И не удивительно. Мадемуазель Даае была блистательна. Ее красота, натуральная, нежная, без излишеств и мишуры протягивала взгляд, а яркие голубые глаза, заставляли герцога сгорать от любви и желания.
Месье де Уай встал, приглашая даму к столу.
– Благодарю, – тихо сказала девушка, когда он пододвинул ей стул.
В комнате, кроме них был только слуга, которому герцог подал знак удалиться.
Наступила тишина. Неловкая, неуютная, но теплая. Тишина, связывающая людей, которые, наконец, обрели друг друга.
– Я бы хотела поблагодарить хозяина дома, за предоставленный мне кров, – прервала молчание Кристина.
– Что ж, мадемуазель Даае, благодарите, он, несомненно вас слышит, – пожалуй, слишком холодно ответил герцог.
Сбитая с толку девушка немного нахмурилась.
– Возможно, я вас не поняла...
– О, нет, вы меня прекрасно поняли, Кристина! – внезапно взорвался мужчина, резко сжимая и опуская новый бокал на стол (этот бедолага последовал за своим предшественником, с треском разлетевшись на осколки). – Дьявол!
Ладонь Эрика мгновенно расчертили кровавые линии. Кристина вышла из-за стола и подошла к своему бывшему учителю.
– Дайте мне руку, – не терпящим возражений тоном сказала девушка.
– Не нужно, это всего лишь царапина.
Однако, Кристина, казалось, не услышала протеста, и аккуратно взяла руку Эрика в свою.
– Позовите, пожалуйста, слугу.
– Жюль!
В комнату ступил лакей (немолодой мужчина, очень худого сложения в красном камзоле).
– Да, ваше сиятельство.
Кристина удивленно посмотрела на слугу, а после на месье де Уая.
– Принесите, тазик с теплой водой и бинты, – справившись с эмоциями попросила она. – И спирт, пожалуйста.
Слуга, обезоруженный сияющей улыбкой певицы, в прострации удалился из столовой. А мадемуазель Даае широко распахнутыми глазами уставилась на Эрика де Уая.
– "Его сиятельство", Эрик? Почему вы не сказали мне, что вы герцог?
Мужчина скептично посмотрел на Кристину.
– Простите, – прошептала она, видимо, вспомнив, что это один из первых их разговоров со времен "Торжествующего Дон Жуана".
Девушка даже не замечала, что все еще сжимает руку герцога в своей. Зато Эрик ни на секунду об этом не забывал.
Он наслаждался каждым мгновением этого прикосновения и с ужасом ждал момента, когда Кристина вспомнит его злодеяния, убийства и выбор, который Призрак Оперы поставил перед ней в глубоких подземельях здания Гарнье.
В столовую вновь вошел Жюль. Он поставил перед девушкой тазик с водой, спирт и передал ей бинты.
– Спасибо вам, – вновь улыбнувшись, поблагодарила его Кристина, а месье де Уай едва заметным кивком головы послал лакея куда подальше и побыстрее.
Когда двери вновь закрылись, а учитель с ученицей остались наедине, сторонний наблюдатель (опять же, если бы таковой имелся) направил бы все свое внимание, слух и глаза на эту странную, но такую гармоничную пару.
Он – высокий, статный, мужественный и таинственно-притягательный. Она – молодая, изящная, теплая и открытая. Она – это свет. Он – это тьма. Такие разные, но лишь вместе составляющие единое целое.
Кристина, извлекла из ладони Эрика все осколки, смочила в теплой воде один из бинтов и стала очищать раны.
– Я хотела сказать вам спасибо. За то, что вытащили из... подвалов, – холодно отстраненное обращение "вы" ставило между собеседниками незримую, но очень явственную стену этикета и отчужденности.
– Не стоит благодарности. Я просто оказался рядом.
Кристина едва заметно улыбнулась.
Действительно, случайно оказаться рядом с подземными лабиринтами было достаточно сложно.
Вновь наступило молчание, прерываемое лишь редким плеском воды.
– Как же вы стали герцогом, ваше сиятельство? – не без иронии спросила девушка.
Эрик посмотрел ей в глаза.
– В наше время купить можно многое.
Кристина задумчиво кивнула.
– А что же вы делали в столь поздний час в опере, мадемуазель Даае? – спросил герцог.
– Я... – девушка на мгновение замялась, стремительно бледнея. – Я сбежала из пансиона, куда меня определил виконт де Шаньи, а опера – это единственное место, откуда меня не погнали бы в шею.
"Ты могла просто дождаться меня!!!" – вопил Эрик, где-то глубоко в своих мыслях.
– Но, зачем же вы отправились в подвалы?
– Случайно! – слишком поспешно воскликнула Кристина, однако Эрик, казалось, ничего не заметил.
– Вы видели последнюю постановку "Женитьбы Фигаро"? – резко сменил он тему.
– Да, – тот час подхватывая безопасную линию общения, ответила Кристина. – Сравнительно неплохо. Уж, лучше, чем "Il Muto".
– Несомненно. Но, сопрано очень слабое. Тенор – не плох.
– Говорят, он пел в Ватикане для самого Папы Римского! – воскликнула девушка. – У него даже имя известное – Чезаре.
– А вы знаете, что так звали внебрачного сына Папы Александра VI? Чезаре Борджа.

"Боже, о чем мы говорим?! Я столько хотела ему сказать, открыться, молить о прощении, а не рассуждать на тему последних новостей из мира театра и исторических личностей!" – думала Кристина, очень мило закусывая нижнюю губу.

"Черт возьми, я должен сейчас молить ее о прошении и клясться в вечной любви, а не разглагольствовать о бездарной музыке да итальянских бастардах! Боже, зачем она так со мной... Как же я хочу поцеловать эти губы... Ай! Больно же!" – размышлял Эрик, пока Кристина промывала спиртом последнюю царапину.

– Ну, вот и все, месье герцог, – произнесла девушка, завязав узел на повязке. – Впредь, будте аккуратней.
– Несомненно.
В следующее же мгновение Эрик смахнул со стола на пол кружевную салфетку (случайно или специально – не ясно), и Кристина потянулась, чтобы ее поднять. Эрик сделал то же самое.
Когда их пальцы соприкоснулись, а между лицами оставалась лишь пара миллиметров, время замерло.
"Я люблю тебя..."
"Любовь моя..."
Но слова так и остались не высказанными.
– Спокойной ночи! – практически одновременно произнесли они, резко выпрямляясь.
– Мадам Джериль поможет вам подготовиться ко сну.
С этими словами Эрик двинулся к выходу.
– Но... – начала Кристина.
– Завтра! Все завтра! – и хозяин дома скрылся за дверьми.

POV Кристина

Той ночью я не сомкнула глаз. Боялась заснуть и пропустить хоть одну ноту.
Мой Ангел Музыки пел в моих мыслях. Да и не только в мыслях.
Музыка исходила из комнаты, расположенной прямо над моей. Скрипка и Его голос.

Я пытался бороться с собой,
Свое сердце избавить от страсти.
Но не будет мне ведом покой,
Пока я над тобою не властен...

Я ночами горю, как в пожаре,
Перед взором моим твоя тень.
Почему же мне не сказали?!
Что любовь – недуг и болезнь.

Отвергаешь меня день за днем,
Но я не привык сдаваться.
Пусть объят я в душе огнем,
Не могу от тебя отказаться.

Когда я вслушивалась в мелодию и слова, меня словно охватывал пожар. Несомненно, это было его новое произведение, по крайней мере, мне прежде слышать его не приходилось.

Нет, не смейте меня жалеть,
Ведь я сам во всем виноват.
И готов в гиене за это гореть,
Пусть хоть черти проводят до врат.

Я ночами горю, как в пожаре,
Перед взором моим твоя тень.
Почему же мне не сказали?!
Что любовь – недуг и болезнь.

Я молиться устал, меня боги не слышат:
Ты все еще любишь его.
Удивлен, что он до сих пор дышит...
После яда в вине моего.

Я вспомнила лицо Рауля. Боль еще не ушла. Но чувства умерли давно. Да и были ли они реальными? Нет, пожалуй, я никогда не любила виконта по-настоящему. Влюбленность – возможно, дружба – вероятнее всего, но любовь... Страстная, всепоглощающая, разрушающая изнутри – никогда.
Но, откуда же я тогда знаю, что такое любовь? Ответ на этот вопрос я боялась дать даже себе.

Я люблю тебя, слышишь? Люблю.
И однажды ты будешь моей.
Не отдам. Никогда. Никому.
Для меня нет иных путей...

Лишь под утро я погрузилась в тяжелый и темный сон, в котором звучала музыка, чьи-то горячие губы ласкали мое лицо и я была невестой. Невестой самого Дьявола.

Часть 8. Холод

Лед застывает в венах,
Холод мешает дышать.
Мыслей и чувств незабвенных
Сейчас мне не удержать.

Утро наступило неожиданно. Нет, конечно, его появление можно было предугадать, хотя бы по тому, что оно приходит каждые двадцать четыре часа, но, тем не менее, для обитателей большого поместья на улице Байоль его появление стало практически сюрпризом.
Первым (а, может и вторым) проснулся хозяин дома.
Герцог де Уай сразу сел за фортепиано, но, подумав о гостье, которая могла на тот момент еще спать, отложил музицирование на чуть более поздний срок.
Гостья же, спать и не думала. Она вот уже тридцать семь минут ходила по комнате из угла в угол, создавая в голове планы, обдумывая варианты и составляя фразы.
Ведь, наступил тот самый день.
– Итак, – бубнила Кристина себе под нос. – Я должна найти Рауля и держать его сегодня как можно дальше от Латинского квартала. Для этого мне необходимо покинуть Эрика...
Девушка глубоко вздохнула. У нее на душе скребли кошки. Ей так не хотелось покидать учителя, не хотелось вновь уходить от него к виконту.
"Боже, пусть он меня поймет... И простит", – мысленно молилась Кристина, даже не подозревая, что экс-Призрак Оперы стоит за дверью и все понимает. Слышит, понимает, но не прощает.

POV Рауль де Шаньи

– Что значит исчезла?!
Я чувствовал, что сейчас с легкостью могу сорваться и потерять всю дворянскую сдержанность.
Маленький полный человек, у которого уже тряслись руки, запинаясь, пытался мне что-то объяснить.
– Мадемуазель Даае просто исчезла из своей комнаты, утром ее уже не было.
– Неужели вы не могли уследить! Задержать!
– Н-но, но но, месье...
Я резко вскинул руку, прерывая бессвязную речь директора пансиона.
– Дорогой, виконт, почему же так долго? – за дверью послышался ужасно писклявый голос.
Я глубоко вздохнул, возвращая себе самообладание. Только ее не хватало!
Графиня де Вилон-Сарите вошла в кабинет, как к себе домой и вальяжно уселась в кресло.
– Мадемуазель Аннет, я просил вас ждать в меня экипаже, – едва сдерживая гневную дрожь в голосе, произнес я.
Вздорная девица, казалось пропустила мои слова мимо ушей.
– О чем же вы общались? – растянув губы в улыбке прощебетала графиня.
Слава богу, я успел предупредить месье Анри хранить мое покровительство над Кристиной в тайне.
– Ни о чем. Решали мелкие дела.
Видимо, мой ответ Аннет не убедил, потому что она встала, подошла к столу и стала рассматривать бумаги Анри.
На самом верху лежала история болезни мадемуазель Кристины Даае.
– Кто это? – графиня выжидающе посмотрела на директора.
Бедняга Анри не выдержал испытующего взгляда, выработанного у рыжеволосой бестии за долгие годы, и заикаясь ответил.
– П-пациентка.
Я устало прикрыл глаза. Разумеется, Аннет уже все поняла. Моя "скандальная" помолвка светилась во многих газетах и журналах.
Графиня внимательно посмотрела на меня.
– Господин Анри, не могли бы вы оставить нас с женихом наедине. Это ненадолго.
Я в который раз поразился наглости этой девчонки.
Директор вытер платочком пот со лба и, боясь получить очередной убивающий взгляд, скрылся из кабинета. Не забыв послать мне сочувствующий кивок.
Когда дверь за мужчиной закрылась, графиню словно подменили. Ушла наигранность, учтивость, ушло все очарование, которое та могла внушить при единичном взгляде на ее чересчур женственную фигуру.
Остались лишь холод и расчетливость.
– Мой дорогой женишок, боюсь, что вы очень рискуете, – сказала Аннет, проводя длинным ногтем по Кристининым бумагам. – Рискуете оставить вашу семью, ваш древний род совершенно без средств к существованию.
– Чем же я вызвал у вас подобные страхи, госпожа де Вилон-Сарите? – мой голос звучал на удивление спокойно, без тени той ярости, что тлела в душе.
– Виконт, давайте не будем тратить время на ненужные формальности, – резко проговорила графиня. – Либо я больше никогда не вижу и не слышу имя Даае, либо ваша семья остается без моих денег. Я ясно выразилась?
– Предельно.
– Что ж, надеюсь, мы поняли друг друга.
С этими словами Аннет покинула кабинет, совершенно неэтично хлопнув дверью.
А я остался. Со своей вечной любовью к Кристине и долгом перед семьей.

***

Итак, вернемся на улицу Байоль. Вновь представим себе наглого да любопытного стороннего наблюдателя и посмотрим его глазами на события в доме герцога де Уая.
Если предшествующим вечером за трапезой, мадемуазель Даае хотела все прояснить, затевала разговор, в конце концов просто была улыбчивой и милой, то этим утром во время завтрака, она стала лишь блеклой тенью себя прежней.
Молчаливая, опускающая глаза, она лишь подтверждала опасения Эрика о том, что все услышанное им – правда. Кристина вновь хочет оставить его.
– Мадемуазель Даае, не хотите ли поделиться со мной вашей проблемой, над которой вы столь усиленно размышляете? – прервал тишину Эрик, терпение которого стремительно таяло.

"Если понадобится, я запру ее на замок, но не отпущу к тому самовлюбленному глупцу!" – думал герцог.

Кристина не поднимала глаз. Она понятия не имела, что ее Ангел уже все знает, поэтому ужасно боялась. Но боялась не его гнева. Девушка боялась, что он ее не простит, что отвернется от нее, и она потеряет Эрика навсегда.
– Мне необходимо ненадолго покинуть ваш гостеприимный дом, Маэстро...то есть, ваше сиятельство.
Кристина была неестественно бледна, и у нее тряслись руки.
В отличии от Эрика, являвшего собой образец спокойствия.
– Что ж, не смею больше вас задерживать.

"Идиот! Что же ты делаешь? Снова отпускаешь ее? Тряпка! Она не вернется к тебе! Ты потеряешь ее навсегда..." – вопил голос в голове герцога де Уая.

Кристина медленно поднялась со стула и отложила салфетку.

"Глупая! Не смей снова бежать! Разве не понимаешь? Ты потеряешь его навеки... Он больше не простит..." – вертелось у нее в голове.
"Он уже не простил..." – грустно ответила Кристина самой себе.
Девушка пулей вылетела за дверь, давясь рыданиями и слезами.
Из столовой послышался звон разбитого стекла – старинная ваза встретилась со стеной, ведомая рукой Призрака Оперы.

POV Эрик де Уай

Я сидел на табурете перед большим черным роялем и терзал его клавиши музыкой боли, находящейся на грани какофонии.
Почему я ее отпустил? Откуда возникла стена холода, которую не смог пробить даже огонь моей любви и страсти?
Я знал ответ.
Страх.
Я не боялся вновь быть отвергнутым, но испытывал ужас от одной мысли, что Кристина будет несчастна рядом со мной. Я боялся ее страха передо мной, боялся ее нелюбви. И, сгорая от желания прижать ее хрупкое тело к своему, защитить от всего мира, вдохнуть аромат духов и прикоснуться губами книжной коже, я лишь сильнее укреплял ледяную преграду между нами.
А теперь... Я потерял мою любимую вновь...

Мой милый ангел, не бросай
Меня во тьму небесную,
Мой милый ангел, не желай
Во тьме мне жизнь прелестную...

POV Кристина Даае

Я шла по серой и холодной улице, не в силах сдержать слез, которые уже давно стекали по щекам и оставляли мокрые пятна на воротничке платья.
Зачем я ушла? Почему не сказала ему обо всех моих чувствах? Откуда возникла робость?
Я знаю ответ.
Страх.
Я боялась быть отвергнутой. Я боялась увидеть в его глазах осуждение, насмешку, но боле всего – равнодушие. Я бы не вынесла, если бы он лишил меня своей любви. Пусть лучше ненавидит! Я потерялась...без него я словно блуждаю во тьме.
Как мне хотелось ощутить его губы на своих, руки, прикасающиеся ко мне, его дыхание на моем лице, но я лишь стыдливо опускала глаза, боясь, что он прочтет эти желания на моем лице. А теперь...
Я потеряла его...

Мой падший ангел, ты прости
Меня за горести той тьмы,
Мой падший ангел, не вини,
Меня за грешные мечты...

POV Эрик и Кристина

Мой милый ангел, я прошу,
Позволь с тобой остаться.
Мой милый ангел, согрешу,
Ведь я могу поддаться.

Мой падший ангел, не лети,
Мне без тебя не жить!
Мой падший ангел, ты прости,
Мне больше той не быть!

Прощай, мой ангел, я прошу,
Лишь помнить общую мечту.
Прощай, мой ангел. Я скажу...
Как сильно я тебя люблю.

Часть 9. Мастер и Маргарита

POV Кристина

Я стояла в холле поместья де Шаньи, и зябко куталась в шаль.
Похоже, дела их были совсем плохи, потому что в доме не был затоплен ни один камин.
Йозеф – дворецкий, велел мне подождать хозяев здесь.
Наконец, на лестнице послышались шаги.
Я ожидала увидеть Филиппа или Рауля, но по ступеням спускалась красивая женщина лет двадцати трех – двадцати пяти. Ее ярко-огненные волосы были собраны в высокую прическу, а красный пеньюар подчеркивал более чем выдающиеся формы.
– Мадемуазель Даае, какая приятная встреча! – провозгласила дама, всем своим видом показывая, что ничего действительно приятного она в нашей встречи не видит. – Я графиня де Вилон-Сарите.
Меня словно окатили водой. Что ж, зато выбор Рауля для меня стал более очевидным. Как внешне, так и приданным я графине в подметки не гожусь.
– Я тоже рада нашей встречи, миледи.
Графиня подошла ко мне почти вплотную и стала очень хищно разглядывать.
– С какой же целью вы посетили дом моего жениха, мадемуазель?
Я вновь почувствовала боль в сердце. Да...кажется, Рауль все еще что-то значит для меня.
– Мне крайне необходимо сообщить виконту определенную информацию. Лично, – мой голос звучал твердо и даже немного нагловато. Под стать графине.
Леди де Вилон-Сарите недовольно поджала губы.
– Боюсь, это невозможно, – уже гораздо резче и холоднее произнесла она. – Виконт только что отбыл на прогулку.
Кровь отлила от моего лица. Нет, боже, только не это...
– Вы не знаете куда он направился?
– Кажется, в центр.
– Прошу прощения за свой неучтивый визит, миледи. Удачи вам! – находясь на пол пути к выходу воскликнула я.
Кажется, графиня мне что-то ответила, но мне уже не дано было это услышать.
Я отправилась спасать непутевого виконта, который всегда лезет туда, куда не просят. Роли поменялись, Рауль.

***

– Кто приходил, Аннет? – спросил Рауль, сонно потягиваясь.
– Бродячий музыкант. Я дала ему денег и он ушел.
Женщина развязала пояс и пеньюар упал с ее плеч.
Виконт усмехнулся. Что-что, а в постели его невестушка была совершенно бесстыдной. Хоть какая-то выгода.
Однако, глубоко в душе, Рауля де Шаньи грызло чувство вины. Вины за любовь, которую юноша запер у себя в сердце на тридцать замкОв. Любовь, которой не бывать.

***

Кристина добралась до Латинского квартала сравнительно быстро. И теперь дело стояло за малым – найти Мастера и спасти Рауля. Не так уж сложно, не правда ли?

Спустя четыре часа...

POV Кристина Даае

Руки и шея нещадно затекли. Я уже даже перестала чувствовать веревки на своих запястьях.
– Мадемуазель Даае, я был уверен, что умная девушка, – заметил Мастер, неодобрительно качая головой. – Однако, теперь вынужден поменять свое мнение.
Он быстро подошел ко мне, висящей на веревках, с ногами, едва касающимися пола.
Его холодное мятное дыхание опалило мое лицо.
– Но вам все же удалось отвадить отсюда мальчишку де Шаньи, – прошептал мужчина, резко хватая меня за талию и прижимая к себе.
Я лишь протестующе замычала, так как мой рот был закрыт кляпом.
– Вам не нравятся мои прикосновения, дорогуша? – прошипел Мастер, продолжая блуждать руками по моему телу. – Изуродованный герцог ублажает вас лучше? Или вы с ним спите исключительно из меркантильных соображений, после того, как виконт разорвал помолвку?
Я яростно дернулась и, изловчившись, пнула этого сумасшедшего маньяка по его достоинству.
Мужчина чертыхнулся и отвесил мне пощечину, от которой щека взорвалась огнем.
– Смотри, тварь! Смотри, к чему тебя привела твоя глупость, – взревел он, хватая меня за подбородок и заставляя посмотреть на жертвенный стол.
В центре темной аудитории, находившейся под одним из корпусов университета Сорбонна, стоял темный каменный постамент. И на нем лежала девочка. Еще совсем юная, лет двенадцати. Это была младшая дочь графа Релли. Ее белое платьице все было пропитано кровью, а на груди зияла дыра. Сердце было извлечено.
Я почувствовала, как к горлу подкатила тошнота.
– Неприятно, да? – усмехнулся Мастер. – Но необходимо. Ритуал призыва требует не просто девственной жертвы. Нужна голубая кровь. Аристократическая. Дворянская.
Мужчина отпустил мое лицо и отошел на пару шагов.
– К сожалению, мадемуазель, вы сорвали первое жертвоприношение. А вас назвать девственницей или дворянкой язык не повернется.
На мгновение я почувствовала облегчение, возможно, я еще смогу спасти свою жизнь... Но эта надежда разбилась очень быстро.
– Однако, я все же попробую. Вы могли получить достаточно высокородной сущности от ваших любовников. А девственность... Да кому она вообще нужна?
В комнате раздался ужасающий смех.
По всему моему телу прошла дрожь ужаса.
Тем временем Мастер взял большой зазубренный нож и двинулся ко мне.
Я изо всех сил дернулась, силясь сорвать веревки, но лишь сильнее ранила свои и без стертые запястья.
– Ну же, дорогая, не стоит сопротивляться...
Лезвие коснулось моих ребер, разрезая платье и оставляя длинный порез.
Я обессиленно застонала, уже практически не чувствуя боли.
Внезапно, Мастер остановился.
– Такая красота... Даже жаль портить, – он задумчиво отложил нож. – Что же мне с тобой делать, дорогуша?
Я устало прикрыла глаза, мне уже было все равно.
– Пожалуй, я дам тебе самой решить свою судьбу. У тебя будет выбор.
А вот теперь я просто разозлилась. Черт бы побрал их всех! "Самой решить..." "Выбирай..."
– Ты можешь обрести покой, умерев сейчас. Я обещаю сделать твою смерть не слишком болезненной, но из-за ритуала она все же будет не быстрой, – Мастер усмехнулся. – Или, ты можешь стать...моей Маргаритой. Если уж я, подобно Фаусту и продал душу Дьяволу, мне нужны некоторые привилегии.
Он вновь приблизился ко мне, и вынул кляп.
– Ты сгоришь в Аду! – прошипела я, стараясь избавиться от мерзкого вкуса грязной тряпки.
– Только вместе с тобой, дорогая!
С этими словами Мастер перерезал веревки, и я больно упала перед ним на колени.
– Даю тебе три минуты. Выбирай.
И мужчина отошел к столу, чтобы убрать труп.
Поймите меня правильно, я не совсем идиотка. Мне всего восемнадцать лет, и я хочу жить.
Но не такой ценой. Стать невестой, любовницей, игрушкой Дьявола... Я не смогу.
"Быть может, став его, ты сможешь спасти много жизней, переубедить Мастера. Остановить кровопролитие," – шептал мне внутренний голос.
Боже, я так боюсь смерти...
– Время истекает, – напомнил убийца, вытирая окровавленные руки полотенцем.
– Я уже решила, – ненавидя себя за дрожь в голосе и совершённый выбор, произнесла я.
– Что ж, огласите свое решение, мадемуазель Даае.
– Я хочу жить.
Губы Мастера растянулись в улыбке.
– Ответ верный, моя дорогая.
Он подошел ко мне и запечатлел на моих губах грубый поцелуй.
Снова вернулась тошнота.
– Осталось завершить лишь несколько формальностей, – произнес он, наконец, отрываясь от меня. – Вы должны будете посетить тех людей, которые в случае вашего исчезновения отправятся на ваши поиски. Ваша задача – заставить их поверить в то, что этого делать не нужно. Разумеется, я буду за вами следить и если вы попробуете сбежать или каким-либо образом меня обмануть, умрут все, кто вам дорог. В страшных муках.
– Сколько у меня будет времени?
– Вы обязаны прийти на улицу Скриба к восходу солнца.
Я осторожно поднялась на ноги, стараясь не упасть. Да, передвигаться по улицам в таком состоянии и в таком виде будет крайне проблематично.
– Кристина, – неожиданно нежно произнес Мастер.
Я обернулась и посмотрела на него. Он держал в руке бордовое платье.
– Переоденьтесь.
Я не смела ослушаться.
Спустя десять минут я села в экипаж, предварительно отдав приказ везти меня на улицу Байоль.
Темно-бордовое платье, предоставление Мастером скрывало шрамы от веревок, и плотно обтягивало всю мою фигуру. Никогда прежде я не носила столь откровенных одежд.
Прибыв на место, я обнаружила, что герцог де Уай отсутствует, однако Джериль без лишних вопросов пустила меня в дом.
Оказавшись в уже знакомой мне комнате, я сразу взяла перо, бумагу, чернила и принялась писать.
Два письма. Две оборванные линии. Две невосполнимые потери, которые навсегда лишат меня смыла жизни.

Часть 10. Не доверяйте маньякам и убийцам

POV Кристина Даае

Изначально я написала два письма. Однако, в итоге, одно из них пришлось сжечь.
Ведь если бы тот клочок бумаги дошел до адресата, все, кто мне дорог погибли бы. Потому что Эрик меня бы не отпустил.
И Мастер обрушил бы свой гнев на ни в чем не повинных людей: на Мэг, мадам Жири, матушку Валериус, Рауля. На самого Эрика.
Итак, осталось одно, эгоистичное, самонадеянное, глупое письмо.

"Мой дорогой Рауль,
Я пишу тебе это письмо, ибо не знаю, как иначе передать свои запутанные мысли. И прошу простить меня, если строки будут размыты – я не знаю как остановить слезы.
Через несколько дней в газетах напишут о моем очередном исчезновении, но, прошу, не пытайся меня искать, не тревожь Его – это не Он виноват и ни в коем случае ничего не пытайся узнать. Для вас обоих так будет лучше. Если Он придет к тебе, покажи ему это письмо. Рауль, я хочу чтобы ты знал... Ты всегда будешь в моей памяти... Как и Он.
И что бы не произошло, я делаю это ради вас.
И у меня есть просьба. Я надеюсь, что ты исполнишь ее, потому что это последнее, что я смогу сделать в жизни.
Если через пять дней после появления статьи об исчезновении я не вернусь и не подам вестей, ты должен будешь отдать мою золотую брошь (я вложу ее в конверт) Мэг и сказать, что все принадлежавшее мне, теперь ее. Я так хочу.
А после...
Живи. Живи, Рауль, ради меня. Найди хорошую жену, заведи детей, живи полной жизнью и постарайся меня забыть.
Я не буду писать здесь о любви...
Не буду давать обещаний и клятв, но у меня будет еще одно желание.
Я хочу чтобы ты не забывал про Него.
Да. Я знаю, что тебе это не по душе, но, прошу... Не дай Ему последовать за мной. Ты отвечаешь за Его жизнь.
Если бы я могла, то вырвала бы свое сердце из груди и вложила в этот конверт, но тогда я не смогу исполнить свой долг.
Прости, Рауль. И прощай.

P.S. Я не Далила, да и любопытство мое куда сильнее, чем было у Пандоры, но я не жалею ни об одном взгляде, ни об одном прикосновении, ни об одной ноте, связывающей нас.
Мы прошли точку, когда пути назад уже нет. И я буду жить, пока жива твоя музыка. Музыка ночи."

Я собиралась вложить в конверт свою, пожалуй, главную ценность – золотую брошь. Ее мне подарила моя мама, перед самой ее смертью. Я не хотела, чтобы столь дорогая мне вещь находилась рядом с Мастером – рядом с Дьяволом. Поэтому, и решила отдать ее Мэг.
Почему я велела передать брошь лишь через пять дней? Что ж, тут все просто. Какая-то неисправимо наивная часть меня все еще верила, что я смогу выбраться из этого ужаса. У меня даже был план. Сумасшедший, глупый, нереальный, но все же план.
Я собиралась завоевать доверие убийцы, а после, когда он поверит в мою ложь – убить. Я – актриса. Мне это по силам.
Из моего рта вырвался истеричный смешок, и я в отчаянии прижала руку к губам.
Мне было так страшно...
До смерти.
Пожалуй, в тот день я впервые в жизни действительно задумывалась о самоубийстве. Да, грех. Да, я бы попала в ад. Но мне было все равно. Настолько силен был мой страх. Я дала слабину, пустив в голову подобные мысли.
Дверь приоткрылась.
– Мамзель, господин герцог прибыл, – тихо произнесла Джериль, видимо, чувствуя мое настроение.
Я слабо кивнула.
– Джериль, вы не могли бы мне кое с чем помочь?
– Конечно, мамзель, все, что скажете!
Я в последний раз пробежала глазами по письму, стараясь не дать волю новому потоку слез. Вложила брошь и запечатала конверт.
– Вы знаете, где находится поместье де Шаньи?
Джериль неуверенно поджала губы, но тем не менее кивнула.
Я, чувствуя резкую боль в сердце, протянула ей письмо.
– Отнесите это туда. И отдайте виконту Раулю де Шаньи. Лично в руки.
– Мамзель, пристойно ли...
– Пожалуйста! – в на грани отчаяния воскликнула я.
Уж не знаю, что мудрая женщина прочла на моем лице, но письмо она взяла.
– Спасибо, – прошептала я, устало опуская голову на руки.
Мне хотелось рыдать, кричать, биться в истерике... Но я не могла себе этого позволить. Мне необходимо было сыграть еще одну роль. В последний раз. В последний раз разбить сердце себе и Ему. Моему Ангелу.
Джериль ушла, забрав письмо, а я стала готовится к встрече с Эриком.
Мне нужно было убедиться, что глаза не слишком красные от слез, а платье скрывает все шрамы и порез.
Из зеркала на меня смотрела очень бледная девушка. Под глазами у нее залегли глубокие тени, губы и две линии шрамов яркими пятнами выделялись на белом лице. В ее глазах было отчаяние, грусть, любовь, печаль...
Я видела все это, и не могла поверить в то, что отражение действительно принадлежит мне.
Куда исчезла беспечная танцовщица кордебалета? Милая хористка, часами гуляющая с подругами по Парижу и не ведающая большей печали, чем потерянные пуанты?
– Она умерла...
Мой хриплый, надрывный шепот разнесся по комнате подобно пеплу.
Собрав всю волю в кулак, я глубоко вздохнула и вышла из комнаты.
Время пришло.

***

– Миледи, мне велено было передать послание лично виконту, – в сотый раз повторила Джериль, пряча конверт за спину.
– Я его невеста и имею полное право получать корреспонденцию за него! – взвизгнула графиня де Вилон-Сарите.
Джериль упрямо покачала головой и попыталась убедить своебышную дворянку.
Однако, что может сделать камеристка в споре с графиней?
Спустя несколько минут, бедную женщину грубо выставили за дверь, предварительно отобрав письмо.
Послание мадемуазель Даае нашло свой последний приют в огне камина, а золотая брошь обосновалась на очередном вычурном платье Аннет де Вилон-Сарите.

POV Кристина Даае

– Эрик? – прошептала я, входя в темный кабинет, расположенный на этаж выше той спальни, в которой я ночевала.
– Кристина, – послышалось из тени.
"Как тогда, в часовне..." – пронеслось у меня в голове.
Мой Ангел зажег один из канделябров, и по комнате расползся неяркий свет.
Большой черный рояль, табурет и кушетка – вот и все, что находилось в помещении.
– Проходи, – тихо сказал Эрик, сидящий у рояля.
Я сделала пару несмелых шагов, после чего опустилась на софу.
Руки от чего-то тряслись.
– Говори, – произнес он.
И я заговорила. Едва сдерживая слезы, чувствуя, как моя душа разрывается, практически умирая от этой боли, но всё же произнося страшные слова.
– Вы всегда были и останетесь моим учителем. Я никогда вас не забуду. Но у меня своя дорога, я...л-люблю другого, – запинка, как бы мне не хотелось её избежать, тем не менее появилась. – И я вас умоляю, не пытайтесь больше меня искать. Поверьте, так будет лучше для нас обоих.
С каждым моим словом, руки Ангела все сильнее сжимались в кулаки, а та часть лица, что не была скрыта маской темнела от гнева.
Внезапно, он встал, сделал два шага, сократив меж нами расстояние практически до минимума и схватил меня за руку.
Я едва сдержала стон боли, когда Эрик сжал мое стертое и кровоточащее запястье.
– Нет, Кристина, ты всегда будешь моей! – с этими словами он рывком поднял меня с кушетки и прижал к себе.
Сначала, я почувствовала его руки на своих щеках, он притянул мое лицо к своему, и я ощутила его восхитительный запах... А после Ангел Музыки захватил мои губы. Мир перестал существовать.
Его виртуозные пальцы порхали по моему телу, словно играя невидимые ноты, а губы...губы ласкали, терзали, унося в мир грез и пороков. Мои руки сами собой взлетели ему на плечи, а колени подогнулись. Но Ангел меня удержал.
Страсть, яркая и жгучая, неведомая мне прежде захватила все мое существо.
Когда поцелуи Эрика опустились на шею, из моего горла вырвался полный любви и желания стон, который я не смогла сдержать.
– Эрик...
– Я люблю тебя, Кристина, – прошептал он, опуская меня на софу и вновь приникая к моим губам.
Его уверенные прикосновения дарили мне чувство защищенности и небывалое блаженство.
– Я л...
Однако, моим словам не суждено было прозвучать. Я сама загнала себя в угол.
Резко оттолкнув Эрика, я вскочила на ноги.
– Не пытайся меня искать! Я не хочу тебя больше видеть! Никогда!
И я пулей вылетела из комнаты, уже не сдерживая горьких рыданий.
"Я люблю тебя, Эрик! Люблю!" – кричало сердце.
"Твоя любовь убьет его. Погубит," – отвечал разум.
Я шла по темным улицам Парижа, не разбирая дороги, не обращая внимания на поздних прохожих, не вытирая стекающие по лицу слезы. Пока, наконец, не дошла до улицы Скриба.
– Умная девочка, – послышалось из темноты.
Что-то тяжелое резко опустилось на мою голову, и мир погрузился во тьму.

***

Наш знакомый сторонний наблюдатель, как вы уже неоднократно могли заметить, человек крайне рисковый. И, благодаря ему мы увидим даже самые страшные события, происходящие где-то в катакомбах под Парижем.
Темное каменное помещение, практически пещера, было занято тремя железными столами и множеством факелов.
На одном из столов, привязанная, одетая в одно лишь нижнее платье, с разметавшимися волосами, лежала Кристина Даае. Она постепенно приходила в сознание после удара камнем по голове.
На втором столе были разложены всевозможные оккультные инструменты, книги, травы, карты ТАРО и прочее барахло сумасшедших фанатиков. Однако, если вы посмотрите на третий стол, вас, несомненно ужаснет увиденное. Поверхность третьего стола покрывало огромное число всевозможных врачебных и пыточных инструментов. Плети, щипцы, колья, скальпели, резаки, присутствовали даже уменьшенные модели дыбы и гильотины.
В общем, набор сумасшедшего фанатика дополнялся набором маньяка-убийцы.
Посреди всего этого ужаса стоял Мастер. Он отдавал последние распоряжения своим бандитам, которые должны были охранять все входы и выходы.
– Приступайте! – мужчина хлопнул в ладоши, и все его приспешники чуть ли не мгновенно испарились.
Кристина к тому моменту уже окончательно пришла в себя, и с ужасом взирала на страшные приспособления, находящиеся подле нее.
– Моя дорогая, – сладким голосом произнес Мастер, проводя пальцем по щеке девушки. – Планы изменились. Теперь мне гораздо полезней будет видеть вас мертвой.
Мужчина страшно рассмеялся.
– Только вот быстро и безболезненно получится вряд ли! – прогрохотал он, беря в одну руку щипцы, а в другую иглу. – Пожалуй, начнем с ваших прекрасных ноготков.
До ушей бандитов, охранявших вход в катакомбы, долетел пронзительный женский крик.

Часть 11. Горе-герои, или вся правда о джентльменах

POV Рауль де Шаньи

Когда я спустился к ужину, Аннет сидела на коленях перед камином и кидала в него какие-то бумаги.
– Что это? – спросил я, указывая на обгорелые отрывки.
Графиня неопределенно мотнула головой.
– Всякая ерунда.
Я подошел ближе и присмотрелся к еще не уничтоженным кусочкам. Аннет, резко спрятала их за спину и произнесла:
– Дорогой, садись за стол, я сейчас подойду.
Мой взгляд упал на неприлично-откровенный вырез её платья и остановился на небольшой и такой знакомой золотой броши, приколотой к самому его краю.
Я резко развернул графиню к себе и вырвал у нее из рук клочки бежевой бумаги.
"...Найди хорошую жену, заведи детей, живи полной жизнью..."
"...я не знаю как остановить слезы..."
"...это не Он виноват..."
"...И прощай..."
– Да как ты смеешь! – взвизгнула Аннет, пытаясь вырваться из моего захвата.
Во мне поднялась такая волна гнева и отвращения к ней, что я с трудом сдерживал свое желание ударить женщину, впервые в жизни.
– Отдай брошь.
Она сорвала украшение с платья и зашвырнула куда-то мне за спину.
– Да подавись! – воскликнула графиня, вырывая все-таки руку из моей. – Свадьбу сыграем, когда в твоей жизни больше не будет этой певички. Что, судя по письму случится очень скоро.
Аннет гадко усмехнулась и, отряхнув платье направилась в столовую.
– Убирайся.
– Что?
– Я. Сказал. Убирайся из моего дома! – мой голос дрожал от ярости.
– Ты и твоя семья об этом пожалеете, – спокойно ответила Аннет, поправляя волосы.
Я же не удостоил её ответом.
Графиня покинула мой дом.
А я решил отправиться к тому, кто, как я был уверен, причастен к очередному прощанию Кристины со мной. Мой путь лежал на улицу Скриба.

***

Чезаре Лучано, по своему обыкновению, очень поздно покидал пределы Гранд Опера.
Он вышел через служебный выход и чуть было попал под колеса подъехавшего кеба.
Возница прокричал "тпру", экипаж остановился и из него вышла хрупкая девушка в странном бордовом платье.
Будучи пылким итальянцем, Чезаре сразу схватился за сердце, почувствовав в нем боль. Ведь перед ним предстала его любовь – донна Кристина!
Но что это?! Слезы на прекрасном лице?
Мужчина сделал несколько шагов по направлению к девушке, но что-то его остановило. Возможно, выражение её лица или та поспешность, с которой она направилась к улице Скриба.
В итоге, Чезаре решил последовать за Кристиной, мотивируя свой порыв небезопасностью ночных улиц.

POV Чезаре Лучано

Мне удалось проскочить мимо этих bastardi*, охранявших вход в подземелья, куда утащили прекрасную донну Кристину, и я последовал по темным коридорам на поиски моей amore**.
Сначала, в темноте раздавались лишь мои собственные шаги, но после послышался крик. Душераздирающий, отчаянный вопль, явно принадлежавший женщине.
Я сорвался на бег, определяя направление по звуку. Однако, крик быстро стих, отчего все во мне заледенело от страха.
Dio***, только бы я успел...

***

Виконт де Шаньи давно следил за неким герцогом де Уаем, который с самого своего появления в Париже вызвал у молодого человека множество подозрений. Во-первых время: герцог объявился померено в то же время, что и Призрак (когда он спас Кристине жизнь), во-вторых его нелюдимость: де Уай ни разу не посетил ни одного бала или ужина. И, наконец, в-третьих – поползли слухи: говорили, что Эрик де Уай скрывает одну часть лица маской. Уродство ли было под ней или это была просто странная прихоть чужеземца, никто не знал, но виконт де Шаньи смог сложить два и два.
Призрак Оперы вернулся в новой ипостаси и стал Призраком строго дома на улице Байоль.

POV Эрик де Уай

Эбеновая скрипка в щепки разлетелась от удара о стену, и я кинул её к таким же уничтоженным гитаре, флейте и виолончели.
Пришло время альта.
Я как раз заносил над инструментом тяжелый подсвечник, когда дверь в мой кабинет с грохотом распахнулась.
– Где она?! – гневно воскликнул виконт, врываясь внутрь.
Я удивленно посмотрел на мальчишку, пытаясь понять: пришел ли он поиздеваться и Кристина ждет его в поместье де Шаньи или мой ангел выбрала кого-то третьего, оставив и виконта, и меня в дураках?
– Разве она не с вами, виконт?
Рауль сжал руки в кулаки.
– Боюсь, что нет, Ваше сиятельство, – с насмешкой, за которой было скрыто беспокойство проговорил он. – Кристина передала мне эту брошь и письмо.
Я уставился на золотой овал, поблёскивавший в руке Рауля. Предсмертный подарок кристининой матери.
Именно тогда, я и почувствовал, что произошло нечто страшное. Кристина никогда не рассталась бы с этой ценностью, если бы не стоял вопрос жизни и смерти.
– Покажите мне письмо, – сказал я виконту, при этом мысленно восстанавливая события сегодняшнего дня.
Де Шаньи странно замялся и покраснел, как кисейная барышня.
– Письмо... его... в общем, оно было сожжено.
– Позвольте, угадаю, графиня де Вилон-Сарите постаралась?
Мальчишка вымученно кивнул.
Я неодобрительно цокнул языком, но мысли мои уже бежали в ином направлении.
В моей голове крутилась наша последняя встреча с Кристиной и все те вещи, на которые я не обратил внимания. Темные круги под её глазами, высохшие дорожки слез на щеках, странное платье, скрывающее все тело от пальцев до шеи, но слишком обтягивающее, её реакция на мой поцелуй и мои прикосновения. Она ответила мне. Со страстью, и в какой-то миг мне даже показалась, что она хотела сказать что-то о любви...но...
Кристина убежала в слезах. Она однозначно ушла не к любимому.
Боже, какой же я дурак!
– Де Шаньи, сейчас небо может перевернуться, но я всё же произнесу эти слова, – я закинул всю свою гордость куда подальше и произнес. – Кристину нужно найти. И мне понадобится твоя помощь.

***

В тот поздний час герцог и виконт подняли на ноги всю жандармерию Парижа.
А также, именно они нашли вход в катакомбы и, решив не дожидаться нерасторопных жандармов, отправились в подземелья самостоятельно.

Что же касается Чезаре Лучано, то он уже давно находился в тайной пещере Мастера, скрываясь за выступающей из стены глыбой.
Кристина Даае потеряла сознание еще до того, как убийца поднес иглу и щипцы к её рукам. А истошный крик девушки был вызван её ужасом перед предстоящими пытками.
Мастер хотел, чтобы жертва прочувствовала все ужасы и всю боль, поэтому ему пришлось отложить инструменты до момента пробуждения певицы.
И в этот момент снаружи вернулись его верзилы, которые, видите ли, замерзли сидеть на сквозняке у входа.
В общем, у Эрика, Рауля и Чезаре был шанс спасти Кристину...практически нереальный (учитывая неравность сил), но всё же шанс.
Герцог де Уай сжимал в кармане свое неизменное пенджабское лассо.
Виконт де Шаньи уже возводил курок на револьвере.
А итальянец Лучано, вертел меж пальцев маленькую склянку, наполненную страшным ядом, созданным его предками – ядом кантареллой.
________________
* Ублюдки (итл.)
** Любовь (итл.)
*** Господи (итл.)

Часть 12. Все вернулось к истокам

POV Кристина Даае

Будучи достаточно неплохой актрисой, я без труда сымитировала обморок.
Труднее оказалось эту иллюзию поддерживать, особенно, когда рядом выдают такую занимательную информацию.
Мастер обсуждал со своими верзилами обстоятельства первого нападения на меня. Тогда, в темном переулке недалеко от оперы.
Кто бы мог подумать, что все это было спланировано заранее, с расчетом использовать меня как приманку для Рауля. Однако, род де Шаньи обеднел, виконт стал проявлять слишком большое рвение в поимке Мастера, а я оказалась желанной игрушкой в руках сумасшедшего убийцы.
"Отец, помоги мне выбраться из этого ужаса," – молилась я, зная, что Там, Наверху, кроме отца до меня никому нет дела. А мама, наверное, в аду...самоубийцам иного пути нет.
Видимо, у меня как-то изменилось дыхание, или лицо дрогнуло, потому что Мастер резко сжал мою шею.
– Так, так, так, пташка очнулась, – прошипел он мне в ухо.
Я медленно повернула голову... м, изо всех сил дернувшись укусила Мастера за губу. До крови, прокусив кожу насквозь.
– Ааааа, – завопил мужчина, назвав меня словом, от которого даже у бывалых пьяниц и распутников покраснели бы уши.
А после он ударил меня. Сначала в солнечное сплетение, от чего я застонала и выгнулась, но веревки крепко удерживали мое тело на столе, а после в живот. Боль разлилась по моему телу подобно пожару в лесу.
Мастер нанес по моему телу еще несколько ударов и, наконец, успокоился.
Я смотрела в темный потолок, оставив всю боль где-то на грани моего сознания, и думала: "Что же меня ждет? Рай или Ад?"
Как оказалось, ни то ни другое.
Послышались отдаленные крики и звуки борьбы.
– Дьявол их раздери! – чертыхнулся Мастер, отходя от меня.
Вскоре в помещение ворвались бандиты и...Рауль с Эриком.
Пожалуй, именно шок, вызванный появлением виконта и Ангела (да еще и сражающихся на одной стороне), заставил меня вернуться в реальный мир.
У входа затевалась нешуточная бойня, Эрик и Рауль вдвоем бились против шестерых верзил и Мастера. Мой Ангел виртуозно орудовал лассо, а виконт без промаха поражал противников из револьвера. Однако силы были слишком неравны, а Мастер, несмотря на свое нескладное телосложение бился отчаянно и искусно.
Вдруг, кто-то прикоснулся к моей руке.
Я повернула голову и встретилась взглядом с тем, кого я меньше всего ожидала здесь увидеть.
– Вы? – удивленно прошептала я итальянцу.
– Тише, синьорина, я освобожу вас, – сказал Чезаре Лучано, пытаясь развязать узел на веревках.
Я еще несколько секунд понаблюдала за его безуспешной деятельностью, и под конец решила наплевать на все приличия.
– У меня к левой ноге, в районе начала чулков, пристегнут кинжал. Возможно, он вам поможет.
Надо отдать должное, на лице итальянца не дрогнул ни один мускул, он хладнокровно приподнял мою юбку, отстегнул кинжал и перерезал веревки.
– Спасибо, – искренне пробормотала я, при помощи Чезаре слезая со стола. – Но что вы здесь делаете?
– Я увидел вас, когда вы вышли из кеба, синьорина, и, ведомый сердцем, последовал за вами. На вас напали, и...
– Все ясно, месье, – выдавив улыбку произнесла я, понимая, что за моей спиной идет кровопролитная бойня и свистят выстрелы, а я тут светские беседы веду. – Надеюсь, у вас есть идеи, как можно вытащить отсюда нас с вами и вон тех двух джентельменов.
Я указала на Эрика и Рауля.
Чезаре задумчиво и, кажется, по итальянски что-то пробормотал.
– Нужно убить главного, – сказал он, кивая головой в сторону Мастера.
– Совершенно с вами согласна. Но как?
– Предоставьте это мне, синьора.
Мужчина вновь взял в руку мой кинжал (новый, ведь тот, который подарил Перс Мастер отнял у меня), и выудил из кармана маленькую стеклянную бутылочку с какой-то желтоватой жидкостью внутри.
На мой вопросительный взгляд Чезаре лишь неопределенно мотнул головой.
После чего, итальянец стал делать странные манипуляции и выливать жидкость из склянки на кинжал.
Я же, отвлеклась на сражающихся.
У Рауля явно закончился порох, а удавка Эрика валялась на полу, перерезанная карманным ножом одного из оставшихся в живых бандитов.
Один из верзил пробрался Эрику за спину и собрался нанести удар.
– Эрик, сзади! – закричала я, за что получила неодобрительный взгляд Чезаре и плотоядный Мастера.
Итальянец, дернул меня за руку.
– Я подберусь к их capo* и порежу его кинжалом, – произнес певец. – Он смазан сильным ядом, поэтому смерть наступит почти мгновенно.
Я неуверенно кивнула.
Вдруг, Чезаре наклонился и прижался губами к моим.
Резкий, порывистый поцелуй завершился мальчишеской, самодовольной улыбкой итальянца.
– Для храбрости, – бросил он, направляясь в самую гущу боя.
Я не успевала следить за кулаками и оружием, лишь видела, что Мастер явно одерживает победу в схватке с Чезаре.
Найдя на полу какой-то булыжник, я со всей силы зашвырнула его в убийцу. И, представьте себе, камень попал в цель.
Мастер на мгновение отвлекся, чего сполна хватило Чезаре, чтобы нанести один решающий удар.
Примерно в то же время, Эрик и Рауль расправились с последним приспешником "Дьявола".
А после события завертелись, как в калейдоскопе.
Прибыли жандармы, дознаватели, Мастер, а точнее его труп был окружен всеобщим вниманием, и только я одна заметила, что Чезаре, шатаясь устало привалился к стене. Его лицо было неестественно бледно.
С трудом поднявшись на ноги (до этого я практически сидела на полу), я подошла к итальянцу и позволила ему опереться на мое плечо.
На руке Чезаре виднелся неровный и глубокий порез, по краям которого виднелись желтоватые капельки яда.
– Есть противоядие? – тихо спросила я, помогая мужчине опуститься на пол и кладя его голову себе на колени.
– Нет, – прохрипел Чезаре.
К нам подошли Эрик и Рауль. Я подняла на них полные слез глаза, но быстро вернула все свое внимание Лучано. Оно ему сейчас нужнее.
– Кристина... – начал итальянец, с трудом произнося слова. – Еще когда я впервые увидел вас избитую и измученную в запыленной гримерной, вы запали мне в сердце...и вторая случайная встреча окончательно заставила меня понять, что мои чувства к вам – это любовь...
Мужчина надрывно закашлял, а я ощутила на своих щеках слезы.
– Вы стали моей Мадонной, синьорина... – прошептал Чезаре, закрывая глаза.
Я наклонилась и прижала губы к его холодному лбу.
– Пусть на небесах к тебе придет Ангел Музыки, – хрипло ответила я, понимая, что для музыканта нет лучшего пожелания перед смертью.
Эрик накинул мне на плечи свой плащ и помог подняться на ноги.
Я позволила себе ровно на мгновение уткнуться лицом в его плечо и ощутить слабость.
Рауль молча сжал мою руку в своей.
К нам подошли жандармы, во главе с комиссаром.
– Нам нужно будет задать вам некоторое количество вопросов, – тихо произнес он.
Я посмотрела на тело Чезаре у своих ног, затем перевела взгляд на Эрика и Рауля.
– Господин комиссар, не могли бы вы отвезти меня на улицу Сен-Мартен, а по дороге я отвечу на все ваши вопросы, – спокойно сказала я, не обращая на изумленные взгляды виконта и герцога.
Комиссар Жавер, утвердительно кивнув, дал команду жандармам оцепить территорию, а своему помощнику допросить Рауля. Эрик уже разговаривал с одним из жандармов.
Я последовала за Жавером.
У самого выхода меня догнал Рауль и вложил что-то в руку.
Это оказалась брошь моей мамы.
Я благодарно кивнула и, больше не оборачиваясь поспешила прочь из темных катакомб.

Маленькая квартирка мадам Жири и Мэг на Сен-Мартен, несмотря на более чем ранний час, встретила меня уютным теплом.
Над Парижем только-только занимался рассвет.
Все вопросы комиссара получили ответы, для меня был срочно вызван доктор, а Мэг не от ходила от моей постели ни на шаг.
Месье Роббер, осмотрев меня, сообщил, что из-за сильных ударов в область живота и паха, я никогда не смогу иметь детей.
Мэг в тот момент в ужасе прижала ладошку ко рту, а я лишь холодно кивнула.
Из меня словно высосали все эмоции. Не было ни слез ни боли.
Врач прописал строгий постельный режим на три дня, и ушел, дополнительно оставив несколько успокаивающих препаратов и рекомендаций.
Жизнь, казалось, повернулась вспять. Я снова у мадам Жири, рядом с Мэг, и снова одна, без ангелов и музыки.
Рауль несколько раз приходил справиться о моем здоровье, но его, по моей просьбе, не пускали ко мне.
Эрик тоже посетил меня. Правда, лишь музыкой. Он играл на скрипке и пел, стоя ночью во тьме под моим окном.
Печальная мелодия захватывала своей красотой и мукой.
Я знала это произведение. Видела ноты в доме у озера, когда попала во владения Призрака Оперы первый раз.
Песня называлась "L'armes d'un Ange" – слезы ангела.
И только когда я услышала звуки, сплетающиеся в эту мелодию, я действительно поняла, что все закончилось. Не будет больше Ангела Музыки.
Не будет больше страхов и смертей.
Не будет маленькой Лотти.
И Призрак Оперы поет для меня в последний раз...
Могильные плиты, покрытые снегом
И ангел над ними склонился, скорбя.
Все кажется древним, холодным и белым,
Живым здесь не место, ведь здесь живет тьма.

И девушка в черном стоит перед склепом,
Ее слезы бегут по холодным щекам.
Она потеряла любимого летом,
И в сердце ее наступила зима.

Каменный ангел – наставник, хранитель!
Ты видел страдания стольких людей...
Твое сердце из камня – ты победитель,
Тебе не известен ад наших страстей.

Проходят года, забываются люди,
Но ангел стоит молчаливой стеной.
Сквозь дни и века все по-прежнему будет.
Ведь сердце у ангела – камень простой.

_______________
* Главный (итал.)

Эпилог, или Злодеи не умирают бесследно.

"...Прошел уже месяц с момента ужасных и темных событий, связанных с загадочным Мастером. Однако Париж вряд ли когда-нибудь забудет эту историю.
Героическая смерть итальянского тенора Чезаре Лучано, поистине волшебное спасение примадонны Оперы Популер Кристины Даае, загадочная роль во всей этой истории герцога де Уая и еще одна скандальная страница в жизни виконта де Шаньи. Как можно такое забыть?
Дела семьи де Шаньи снова пошли в гору, однако виконт жениться категорически отказался и с того момента, как Кристина Даае вернулась на сцену, не пропустил ни одного её выступления в Опере.
Похороны Чезаре Лучано было проведены при участии очень узкого круга лиц: его сестры Лукреции, брата Хуана, матери Ваноцци и Кристины Даае, которую прибывшие в Париж итальянцы прозвали Madonna delle Rose – Мадонной роз. Почему певица получила подобное имя, так никто и не знает. Однако оно очень быстро привязалось в девушке не только в жизни, но и на сцене. И со временем стало практически псевдонимом певицы.
Графиня де Вилон-Сарите была убита одним из своих многочисленных любовников в порыве ревности, а все её состояние по заверенному завещанию перешло к Кристине Даае! Многие полушутливым тоном замечали: "Призрак или Ангел, не знаем, но кто-то Оттуда явно Мадонне Роз благоволит!"
Вскоре мадемуазель Даае покинула родную Францию и отправилась за океан, по приглашению мистера Хаммерштайна стать примадонной нью-йоркской Оперы "Метрополитан".
Странным событием стало помимо этого то, что одновременно с отъездом Даае, из Парижа исчезли также таинственный герцог Эрик де Уай и виконт Рауль де Шаньи..."

Юноша скомкал в руке газету и зашвырнул её в камин.
– Я отомщу за тебя, отец, – произнес он прикасаясь лбом к тусклой фотографии в раме, на которой был изображен невысокий крепко сложенный человек. – Чего бы мне это не стоило. Мадонна Роз заплатит за все...
Кто бы мог подумать, что у Мастера есть сын?

В раздел "Фанфики"
Наверх