Все начиналось каждый раз одинаково, и Эрик был к этому готов. Почти готов. Нет, конечно, он знал, что это ужасное состояние приходит всегда, когда он слишком долго остается наедине со своими мыслями. Но все равно каждый раз было все хуже и хуже. Порой ему хотелось упасть на пол и зарыдать. Но Эрик прекрасно понимал, что после у него попросту не останется сил подняться и открыть глаза. И тогда он метался по дому, как раненный зверь, изрыгая проклятия.

В этот раз было хуже обычного. Все началось, понятное дело, с полной апатии. Ему не хотелось ни есть, ни пить, ни подниматься из кресла, еще хранившего слабый аромат ее духов, ни спать – решительно ничего. Единственное, на что у него были силы – размышление.

Мысли, неожиданно острые и неприятные, роились в его голове подобно диким пчелам. Он забивался вглубь кресла, но это не помогало. Он сжимался в комочек, он пытался причинить себе боль – что угодно, лишь бы не думать. Но все было безрезультатно. Эрик и сам это понимал. За почти пятьдесят лет он так и не научился бороться с этими приступами. Нет, конечно, он пытался, но...

«Убийца... Ты убивал, ты убивал их. И не притворяйся, что этого не было», – издевательски шипел голос в его воспаленном мучительными картинами сознании.

«Это ложь, ложь. Я не трогал их и пальцем, ты знаешь, знаешь! Все ушло, ушло, растворилось...»

Голос не унимался. В ответ на жалкие попытки Эрика оправдаться он предоставлял еще более тяжкие обвинения.

«Среди них были женщины. Они молили о пощаде, но ты лишь смеялся. Ты помнишь хруст костей, когда их шеи ломались? Помнишь изуродованные тела и лица? Помнишь кровавое месиво вместо прекрасных ликов юных красавиц, не понравившихся султанше? Ты умел убивать красиво, а умел быстро. Но ты всегда предпочитал первое. Конечно, тебе нравилось слушать их бессвязные крики и мольбы. Кого ты пощадил? Кого?»

Ничто не изменилось бы даже в том случае, если бы он раскаялся. О, если он был просто убийцей... но ведь Эрик был слишком горд. Он не желал признавать, что многие из его жертв не заслужили такой смерти. Он помнил... и жалел, что сделал это, но так затаивал и прятал это чувство, что никто – и даже он сам! – не мог докопаться до этого чувства.

Но сейчас Эрику было плохо. Все его грехи мучили, напоминая о себе. В мозгу сверлили одни и те же мысли, и Эрик готов был биться головой об пол, лишь бы заставить их замолчать.

Ничего не помогало. На маске отпечатались следы крови, но мысли стали еще более зловещими. Эрик застонал, и эхо подземелий заголосило на все лады.

Он метнулся к пианино. Его единственное утешение и наслаждение, его жизнь. Музыка... только она и ее присутствие могли помочь, и Эрик прекрасно понимал это. Черные и белые клавиши – белых тонов даже здесь больше, какая ирония! – манили, звали и просили подойти все ближе и ближе. Мужчина опустился на стул, положил руки на клавиши – те призывно задрожали от слабых нажатий – и заиграл.

Музыка была... нет, не внеземной, но и не вполне осязаемой. Бывают люди, которые создают в сознании слушающих образы, но музыка Эрика не была такой – она порождала мысли, а не образы. И мысли эти были гнетущими, потому что состояние Эрика было именно таким. О, он мог запугивать, и музыка была одним из средств. Но сейчас он не хотел никого напугать, напротив, Эрику хотелось лишь одного – покоя. И покой этот могла дать лишь она – Музыка.

Кем была Она? Та, что незримо сопровождала его всю жизнь? О, на то не было обычного ответа. Она представлялась Эрику юной девушкой – такой, как юная Кристина... или даже нет, это Кристина была такой, как Она. Музыка напоминала ему ангела, но не Ангела Смерти, коим его порой считали, а ангела чистого, непорочного... Господи, да как мог он, Эрик, описать идеал? Никак. И посему он попросту восхищался ею. Да, безусловно, он идеализировал ее – или Кристину? В последнее время Эрик не мог отличить их друг от друга.

Мысли от Музыки переключились на его Кристину. Только в мыслях Эрик смел называть девушку своей. Она была прекрасна, но прекрасна по-земному. Эрик знал, как изгибаются ее губы в робкой улыбке, как она запрокинув голову назад смеется, как поет, дрожа от волнения. Эрик помнил, как пахнут ее духи, какие у нее нежные руки... только одно прикосновение по доброй воле и какое сладостное! Он до сих пор помнил, как она отдернула руку, помнил, как вздрогнула. Нет, он понимал, что его Кристина не будет послушна, как ангелок, но все же он надеялся... Иллюзии всегда были ему близки, но на сей раз это иллюзии, созданные против его воли.

Аккорды становились более раздраженными, голос совести затихал, и в сознании воцарились другие мысли.

«Она не вернется. Не вернется, потому как возвращаться некуда. Она не любит тебя. Она любит мальчишку, мальчишку, одного мальчишку... Кристина не придет. Она, быть может, уже бежала... бежала прочь, и ты сам отпустил ее!»

Эрик яростно заколотил по клавишам, все быстрее и быстрее. Он почти стонал от отчаяния. Пальцы пронзала боль, но его это не волновало.

«Она должна прийти... она придет, придет!»

Музыка внезапно зазвучала еще более отрывисто, нервно и взволнованно. Эрик боялся. Он боялся не чего-то неосязаемого и непонятного, как обычно, но теперь его страх перерос в какую-то навязчивую идею.

Она не придет!

Он играл, и каждая нота причиняла новую боль. Он видел Ее – Музыку, и Она была прекрасна. Ее черты было не разглядеть из-за яркого света, окутывавшего Ее фигуру, но в этом не было нужды.

– Эрик... – прошептала Она голосом Кристины. – Эрик...

Она повторяла его имя, и Эрик никак не мог вырваться из мира грез.

– Эрик! – почти вскричала Она. Эрик резко оборвал игру.

Мир грез растаял, и он тут же ощутил боль в стертых о клавиши пальцах. Эрик резко повернулся, и голова отдалась болью. Но все это было неважно, потому что случилось чудо.

Она пришла.

Кристина Даае сидела на маленькой скамеечке рядом с пианино и смотрела на него с тревогой. Эрик удивленно отметил, что обычно идеальная прическа излишне небрежна, тщательно завитые локоны растрепались и теперь свисали отдельными прядками возле ушей. Мужчина нервно сглотнул. Он испытывал соблазн – непреодолимый соблазн! – коснуться ее волос.

– Эрик! Я же пришла... что не так?

В ее голосе были страх и неуверенность. Девушка смотрела на него с недоумением. Эрик словно очнулся. Он встал – слишком поспешно, потому как голова закружилась, и ему пришлось ухватиться за спинку стула, – и навис над ней. Девушка сжалась.

– О да, Вы все еще здесь, но здесь ли ваше сердце? Кристина, мальчишка должен уехать! Он задержал вас!

Эрик злился, и Кристина все больше и больше сжималась.

– Я с вами, месье, – произнесла она, и ни одна мышца ее лица не дрогнула. Но следующие слова она произнесла очень взволнованно и резко. – Нет! Он ни при чем! Это... это директора!

– Боюсь, мне нужно будет поговорить с ними... – наигранно-сокрушенно произнес Эрик и продолжил уже более тихим голосом. – Как жаль, что Опера в одночастье лишится обоих директоров, не правда ли?

Голова кружилась, все тело объяла слабость, и Эрику больше всего хотелось, чтобы Кристина хотя бы не лгала ему. Это было бы утешением.

– Нет! Вы жестокий человек! – вскричала Кристина и сжала руки, продолжив уже спокойнее. – Да, меня задержал Рауль, но...

– Не упоминайте имени мальчишки!

– Простите, – почти прошептала девушка. – Я пришла, опоздав всего лишь на пару минут. Я ждала вас в условленном месте, но вы не появлялись. Мне пришлось идти кружным путем, и я задержалась.

– Довольно. Я ждал Вас достаточно долго! Кристина, я... я поражен! Такая ложь – о, вы побледнели! – не должна слетать с губ юных девиц!

– Эрик... – почти прошептала она. Он остановил ее жестом.

«Скажи мое имя еще раз так! Скажи!»

Кристина смотрела на него пару мгновений с недоумением. Потом она перевела взгляд голубых глаз на его руки. Девушка сдавленно ахнула.

– Ваши руки, Эрик! Боже!

Эрик опустил глаза. Кровь выступила на пальцах, те саднило, но он убрал руки за спину и опустился в кресло, прикрыв глаза. Страх отпустил, осталась лишь усталость. Если бы Кристина сейчас присела рядом, если бы хотя бы чуть придвинулась, то тогда Эрик был бы счастлив.

Девушка встала со скамейки, расправив подаренное ей Эриком нежно-зеленое платье, и подошла к нему. Эрик слышал шелест ее юбок и тихие шаги. Он заставил себя открыть глаза и взглянуть на нее.

– Эрик, вы устали, – это было не вопросом, а утверждением. – Я сама о себе позабочусь, а вам лучше отдохнуть.

Ее голос был нежным и тихим. Кристина опустилась совсем рядом, точно желала, чтобы он прижал ее к себе. Эрик в нерешительности замер.

Кристина коснулась его рук – легкое, невесомое прикосновение. Эрик прикрыл глаза. Пусть этот миг никогда не закончится, пусть она будет рядом еще немного...

Последним, что Эрик помнил, прежде чем заснуть, – это нежное прикосновение ее головки к его плечу. Хотя, возможно, оно лишь пригрезилось ему. Возможно.

Но только утром Кристина проснулась в его объятиях.

В раздел "Фанфики"
Наверх