Перейти к главе: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15

После смерти дочери Кристина взялась за свои новые «роли» с какой-то особой ревностной жадностью, ей было все мало, все недостаточно. Эрик понимал, что пусть лучше так, нежели сойдет сума и зачахнет.
Особой науки, которую требовалось бы Кристине растолковать (кроме карточных кунштюков, кои ей, как не садящейся за стол играть, знать вовсе не требовалось) и не оказалось толком. Всем самым главным она уже обладала. Тут главное, нужный момент подгадать, да с нужным человеком сойтись – абы какой не подойдет, необходим непременно такой, на которого все твои умения в самый раз придутся. А ошибешься, может быть худо. Потому, надобно действовать обстоятельно, без спешки.
- И что вы все какими-то глупостями занимаетесь, - говорил Яков, когда собирались все, и Витольд, и Эрик, и Кристина. - Ведь дурость какая-то, блажь. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Занялся бы ты, Эрик, этим делом по-человечески, что ли, как все, без этих экивоков. Думаешь, если ходишь павлином, то не вор? Я бы тебе и людишек нужных подыскал, мне не жалко.
- Мне от тебя, Яков, ничего не нужно. Это во-первых. Ну а во-вторых, все не так тебе видится. Кто твои люди? Все сплошь последнего сорта воры и душегубы. И промышляют они тем же самым. Скажи, какой в том интерес? Зачем же действовать силой, да еще и души губить? По мне, так хватит. – Он украдкой взглянул на супругу, но та ни единым жестом, ни взглядом не выдала того, что будто знает, о чем он толкует. – Надушегубствовался. Зачем же люд губить, когда можно устроить все куда более интересным образом. При помощи ума.
- Хватит, Яков, не дразните вы друг друга! – Своевременно вмешивался Витольд.- Не можете мирно существовать, так не оказывайтесь поблизости. Ни на одном же пятачке земли живете, у тебя Яков своя жизнь, у Эрика своя. А что ты до дурных занятий охоту имеешь, это я давно знаю. И всегда говорил, что не одобряю. Но тебе мои слова – пустое. А Эрик не малое дитя, в жизни кой чего понимает, и живет по своему разумению. Так пусть живет. Без твоих вывертов обойдется.
Яков замолкал, но на Эрика и его благоверную продолжал поглядывать исподлобья.
Кристинино посвящение прошло самым замечательным образом. Еще лучшим, чем можно было бы ожидать.
Эрик обещал, что если все закончится удачно, то искупает ее в целом море кредиток. Долго Кристину готовить не понадобилось, от нее лишь требовался актерский талант, и потому тут Эрик был спокоен.
Спектакль обрисовывался не сильно сложным – специально, чтобы Кристину, так сказать, подготовить, да разогреть. А задумка была проста. В определенное время в определенный день служащие московских банков перевозят вырученные деньги. Для большей сохранности столь ответственного дела у них своя метода. Перевозчики ничем не выделяются, одеты они в партикулярное платье, а деньги чаще складывают в обычные кожаные портфели. Для того, что бы провернуть сие дело, нужно было вычислить перевозчика с заповедным портфелем (эта роль отводилась Шмулику), ну а дальше был Кристинин ход - разыграть по нотам сочиненную супругом пьесу. Эрика деньги интересовали меньше всего. Куда важнее было, чтобы Кристина отвлеклась от своего горя, почуяла манящий и дурманящий аромат запретного плода, который ей доведется вкусить.
Пьеса была короткая, всего в одно действо, и начиналась с появления на «подмостках» Кристины. Главное, было не позволить раньше времени перевозчику выйти из здания банка.
- Мсье, простите, - почти у самых парадных дверей хорошо одетая дама, в меховой шляпке и пальто с лисьим воротником, на ломанном русском с ярко выраженным акцентом, обратилась к мужчине в черном костюме, сжимающем ручку коричневого пузатого портфеля. - Мсье, видите ли… я совсем плохо понимать в этих делах. - Голос женщины дрогнул, и она надула губы, как малое дитя. - Но я вижу, вы могли бы мне помочь.
Мужчина как-то подтянулся, гордо выпятил вперед грудь.
- Чем я могу вам помочь, мадам?
Лицо женщины просияло. Она подняла большие карие глаза на своего визави, и улыбнулась.
- У вас есть несколько минут?
Мужчина немного замялся, осмотрелся, потом слегка потряс оттягивающим руку портфелем, но положительно качнул головой.
- Разумеется мадам! – Бодро ответил он. – Так в чем могла бы состоять моя помощь? Я с радостью окажу любую услугу такой очаровательной даме.
У Кристины приятно заныло в груди. Вот оно. То самое, что называется «чутье». Рыбка клюнула. Крючок почти заглотила, теперь веди удило, куда тебе надобно, жертва, виляя хвостиком податливо поплывет за тобою. Только осторожно, не спеши. Не спугни улов.
- Давайте присядем. – Мягко сказала женщина. - Меня зовут Рене Дюбуа. – Французский акцент давался Кристине особенно легко.
У нее и документ на это имя имелся (мало ли что). Тут расстарался от всей души Шмулик. Я, если чего, - говорил, - найду, как любые бумаги сделать. У меня на то определенные люди есть. Да и сам я в том смыслю кое-что.
Шмулик, и, правда, обладал поразительным даром. Видно, был из тех, кто смог бы подковать блоху. Шмуэлю давалось рисовать. Да не так, балуясь. Ему под силу было вывести на бумаге с поразительной точностью, хоть что угодно, хоть рисунок, хоть подпись.
- Я здесь совсем мало времени. И еще не успела освоиться. А совсем недавно я овдовела, - женщина картинно всхлипнула, уронила слезинку на лисий воротник (у Кристины ко всему прочему обнаружился и этот ценный дар – слезы ее всегда выглядели до чрезвычайности убедительными), и приложила черный кружевной платок к влажным глазам.
Ее собеседник не отводил взгляда от несчастной вдовицы, и крайне внимательно прислушивался к каждому ее слову.
- Мне так жаль, мадам Дюбуа!
- Благодарю! Мой супруг был французским подданным, но он, к сожалению, скончался в самом расцвете сил. Правда, оставил мне большое состояние. – Она утомленно вздохнула. – Бедной слабой женщине так тяжело со всем управится самой. Я хотела бы положить деньги супруга в банк.
- Большая сумма?
- Достаточная.
Мужчина подвигал кустистыми бровями, и сразу же выдал свою причастность к данному заведению.
- Вы сделали, несомненно, правильный выбор, остановившись на этом банке. Поверьте мне!
- Спасибо Я верю. – Кристина наивно похлопала дюймовыми ресницами и сделалась еще очаровательнее. – Только у меня есть маленькая проблема. Я совсем ничего не понимать в этих делах. Я боюсь. А если банк обанкротится или деньги мужа пропадут? Это все, что у меня от него осталось…
- Это исключено, мадам! – Воскликнул мужчина. - У этого банка превосходная репутация.
Француженка оказалась требовательной, сразу видно, не дурнушка. С головой дамочка.
Эрик стоял у стойки, как самый обычный посетитель, и делал вид, что читает газету. Внимательно проследив за тем, что мужчина положил портфель себе на колени, он, поймал взгляд Кристины, пристально посмотрел на нее, поднял одру бровь и перевел взгляд на портфель, что покоился на коленях у сомлевшего простофили.
Кристина засуетилась на месте, обмахнулась платком.
- Простите, мсье, вы не против? – Не выказывая ни малейшей растерянности, спросила Кристина. - Здесь жарко!
Она поднялась на ноги, и расстегнула пальто. Мужчина сразу же подскочил, как ужаленный, предварительно приставив свою ношу к ножке дивана, и принялся помогать очаровательной даме, снять пальто.
У мадам Дюбуа оказалась точеная фигурка. Повезло усопшему французику с женой, мало того, что сам видно богач, так еще и обладал таким бесценным сокровищем!
Они снова сели. На этот раз Кристина присела к своему собеседнику совсем близко, так, что их плечи коснулись друг друга. Он с немым восклицанием посмотрел в ее странно мерцающий глаза, но вдову такая близость, кажется, нисколько не смущала.
Француженка начала показывать ему какие-то бумаги, мужчина изучал их какое-то время, потом, фыркнув, потянулся в карман, нацепил на нос пенсне, и снова зашелестел листами. Зал банка за это время начал наполняться людьми. Они мелькали перед глазами, как всюду снующие мыши.
Наконец, господин, одетый в серую визитку, что стоял напротив, закрыл газету, откашлялся, взял со стола свой портфель, достал брегет, покачал головой, изобразив крайнюю нехватку времени, и направился к выходу. На пути к дверям случайно задел плечом какую-то даму в безвкусной шляпке с страусиными перьями. Та всплеснула руками, взвизгнула. От испуга выронила зонтик.
- Вот тут, - не обращая внимания на картину, развернувшуюся в нескольких шагах от них, мадам Дюбуа ткнула пальчиком в середину бумаги. – Я особенно не понимать свою выгоду. В чем этот банк лучше других? Он точно не разорится? Вы можете мне объяснить по пунктам все плюсы для меня, как для клиентки? Мне это очень важно!
- Покорнейше прошу извинить, мадам! – Заизвинялся красивый господин, который еще секунду назад столь бесцеремонно едва не сшиб с ног одну из посетительниц. Наклонился, поднял зонтик, протянул его возмущенной даме, приложился к ручке, и та вмиг растаяла.
- Благодарю! – Прошелестела она, не спеша убирать протянутую для поцелуя руку.
- Миль пардон, мадам! Виноват, – мужчина приятнейше улыбнулся, дотронулся до шляпы.
- Что вы, что вы! – Благодушно промурлыкала дама, качая своими чудовищными перьями на шляпке, глядя ему в след. – Вы меня ничуть не обременили…

Эрик опасался, что Кристина, добрая чистая душа, такого груза не выдержит, и раскается, будет сожалеть о своем поступке. Ошибся. Ей теперь, кажется, было совсем не до сентиментальностей. Супруга пребывала в чудесном расположении духа. И когда он исполнил свое обещание, осыпал ее, лежащую на кровати, деньгами, коих в портфеле было множество, Кристина воскликнула:
- И это, что, все наше? – Подхватив с обнаженной груди несколько «петрушек», сжала в кулачке, подбросила в воздух.
- Да. Предпочитаешь вернуть? – Совершенно спокойно спросил Эрик, наблюдая, как загораются ее глаза. – Если пожелаешь, можем и вернуть. Это даже интересно будет обрисовываться.
- Нет! – Воспротивилась Кристина. – Это наше! Мы заработали.
Супруг будто и не ждал от нее другого ответа, заговорчески подмигнул, и присел к ней на кровать. Несомненно, одержанная сегодня ею победа соблазнительно занозила сердце. И это уже навсегда.
- Поразительно! А что было во втором портфеле?
- Простые бумажки. Давид вчера вечером нарезал.
Кристина закрыла лицо руками и расхохоталась.
- Я знала, что ты гений.
- Это не гениальность. Это лишь маленькие шалости.
- А ты не боишься, что нас поймают?
- Пока не боюсь. – Бесстрастно ответил он.
Она обняла его за шею, и прошептала прямо в ухо:
- Я хочу, чтобы ты знал, что если что-то случится, я всегда и везде буду с тобою. Я отправлюсь хоть на край света, только что бы быть рядом. Отныне мы одно целое, еще больше, чем прежде. А мне без тебя, Эрик, на этом свете жизни нет!
- Нет, Кристина, если когда-нибудь со мной что-то случится, ты как раз таки останешься в безопасности, на свободе. Чего бы мне это не стоило.


* * *

- Ты Эрик, мужик, конечно, толковый. И все, кого ты сегодня здесь собрал, тебя уважают. Но то, что ты удумал сейчас, уж это ни в какие ворота. Бабу на одно место с собою ставить – изволь. Да еще что б мы к ней так же, как к тебе относились. Что ж мы тебе, щенки сопливые?
Кристина сидела в кресле. На ней было темно-зеленое закрытое платье. В волосах играла на свету заколка из дорогих камней. В ушах – бриллиантовые серьги. На каждом пальце – по перстню. Ходил слух, что у Эриковой шкирли столько украшений, что не счесть. Так видно, оно и было.
Когда Эрик вчера утром изъявил собрать мало-мальски знавших его ворюг (чего уж в словах осторожничать, что есть, того не отнять), Додик как-то поежился от одной мысли об этом. А-ну, как не признают.
Зачем хочет это «собрание»-то провести, он знал. От того и насторожился. Народ этот Давид знал хорошо. Шмулик в этом «обществе», как-никак, много лет вращался. Уж можно порядки, и (как сейчас стало принято умным словом называть) психологию изучить.
Только Эрикову психологию за эти годы Додик тоже сполна успел проштудировать. И знал, что мужик он дюже упрямый. Коли что надумает, нипочем его не отговорить. Пусть даже полная ерунда. А будешь противиться, и всячески разубеждать, получишь втык. А так как Эрик природой был не обделен ни ростом, ни силой, втыка от него лучше поостеречься.
Поэтому, как все собрались, Додик тихонько в щелку двери проскользнул, и уселся в самый угол. Между диваном и горшком с огромной пальмой (дерево такое уродливое, Додик про него даже в книжке читал, в жарких странах растет, вот и тут, в четырех стенах в кадке все тянется вверх и тянется). Никто сразу и не заметит.
«Общество»-то сначала держалось напряженно. Эрик, конечно, никого в неволе и страхе держать обыкновения не имел. Это другие кровопийцы сыскивались. Этому же все хотелось по чести (он это «партнерством» звал).
Но в этом мире так уж устроено – на всяком клочке земли или в каждом деле сыскиваются экземпляры, самцы то есть, которые непременно желают иметь первенство. Кто сильнее, да смекалистее, а так же не брезгует противника на рога поднять, тот и становится вожаком.
Была жажда первенства и в Эрике.
Были алчущие звания вожака и помимо Эрика. Только они долго не протягивали. Как не странно. Эрик, вроде, душегубствами брезговал. Но это знали только в узком кругу. Потому что, тот искренне удивлялся, когда на того или иного соперника становилось меньше.
Додик имел подозрение, что тут прикладывает свою руку Длуголенский.
Ну и пусть прикладывает.
Меньше народа, земле-матушке свежее дышится.
А Эрик этих подробностей, вроде как, не знал (а может, особо не задумывался или не желал замечать). Так оно и лучше.
Потому, со временем Эрика стали в обществе уважать, да побаиваться. Наружности он был внушительной, сразу видно, такой шутки шутить не станет. Дела у него были сплошь загляденья. Мелкотой он не занимался. Кто похожим промышлял, волей-неволей любовались. И все, кто в том деле «помельче» были, вроде как за «вожака» и приняли.
Ну, ясно для чего – там у каждого своя территория, и свои занятия. В чужое дело лезть нельзя, чужих карасей щипать тоже дурной тон. А вот пошестерить – так каждый за счастье посчитает.
Правда, это все с Шмуликова опыта известно было – он-то всякий люд повидал. А вот у Эрика, у того все цивильно, обстоятельно. Он это «театром» называл. И народ из того «общества» тоже сие слово принял.
Ну, как говорится в народе, ты хоть как угодно назови… а запах-то все равно не сменится. Дурил он другим головы.
Вот и сейчас на диване и на стульях сидели все сплошь господа – при галстуках, лаковых туфлях. Некоторые вкусно потягивали сигары.
Эрик долго всех томить правильным не счел. И сразу же без прелюдии всем разъяснил, зачем они все здесь, и что тут делает Кристина.
Додик не вынес тяжкого любопытства. Вытянул по-гусиному шею, завертел головой. В комнате было тихо. Только кто-то покашливал, видно подавившись табачным дымом. У других же мужиков глаза округлились, как медяки.
- Ты что, Эрик! – Наконец обрел кто-то из них голос. – Шутишь, может? Где ж это видано, что б какая-то лялька была одного права с тобой?
Давид хихикнул. Потому что знал, что сейчас за этим последует. И был прав.
Эрику это хорошо давалось.
Нет, не в морду бить за такие слова, а говорить. Ровным мерным голосом, зато дико страшным. Этим самым голосом он объяснил, что, во-первых, Кристина его законная супруга. А во-вторых, у него от нее никаких тайн нет. От того, он желает, что б у его супружницы были такие же права, как и у него самого. Кристина не глупа, и ежели что с ним, сможет дело удержать на ногах.
Все только подивились, пожали плечами.
Но спорить, видно, не хотели вовсе. От того, больше никто ничего не сказал.
Это он зря ее вместо себя, - подумал Додик. Так, будто себе замену готовит. Да еще прилюдно объявив. Теперь ежели что с Эриком, всякий любой правдой и неправдой пожелает Кристину своей барухой сделать. Потому что чрез нее на Эриково место встанет.
Яшка Кристине и так давно проходу не дает, а что уж теперь будет…
Не успел об том подумать, как нарисовался вышеуказанный субъект, пользуясь всеобщей суматохой, подошел к Кристине. Встали в самых дверях.
Кристина на Якова прищурилась, и от руки его уклонилась, вильнула бедрами, дотронуться до себя не позволила.
- Шел бы ты, Яша, - сказала столь отвратительно сладко, что у Додика самого на зубах заскрипело, а вот Длуголенскому, тому все нипочем.
- И что ты все ломаешься...
- От того, что не люб ты мне. – Кристина подняла брови коромыслицами, выразительно подвигала ими вверх-вниз. – Так что, будь осторожнее, все одно, ничего не добьешься. – Вкрадчиво произнесла она, глядя ему в глаза, и ловя на себе его острые зрачки. - У меня ведь муж есть.
- И что же с того? – Додик аж на месте подскочил от такой бессовестности. Яшка мужик здоровенный, а вот умом его Господь обидел. Не додал. От того, он тупой, будто полено. Чего непонятного, ежели Кристина ему в открытую убираться прочь наказывает?
- Ничего. Могу парой слов перед ним обмолвиться. Худо будет.
Кристина в этот момент до того расчудесная была, что Давид даже перестал сомневаться в верности Эрикова поступка. Такая, и правда, кого угодно в кулаке удержит, ежели понадобится. Совсем она изменилась. Разве такой он однажды встретил ее на улице? Совсем девчонка была, глупая, напуганная, а сейчас княжной держится, подбородок выпятит, глазами по головам пройдет, и перечить такой не смей.
- Ты меня им не стращай. Я муженька твоего все равно не боюсь. Не вечно ж ему в козырях ходить. И удачи тоже конец бывает. Понимаешь? Мы еще поглядим, кому больше бояться надобно, ты это Кристя, учти.
Давид заметил, как Кристина побледнела, привалилась плечом к двери. Однако на выручку пришел Шмулик. Зыркнул на Якова, взял Кристину под руку. Длуголенскому ничего не оставалось, как попятиться.
- Ну что, - дабы привести Кристину в чувство, сказал Шмулик, и, улыбаясь, подмигнул Кристине, - теперь ты Королева.

***

Шло время. Но Кристина так больше и не несла.
- Я так хочу снова быть матерью, – признавалась она Витольду. – Но иногда мне кажется, что нам уже никогда снова не доведется познать счастье рождения ребенка. Господь не дает нам больше детей. Я одного этого страшусь больше всего на свете.
- Ну что вы, дитя мое, - обнимал ее за плечи Длуголенский. – У вас будет еще много детей. Вы еще молода, а ваш муж в самом расцвете сил. Вам обоим нужно просто набраться терпения и сил.
- Мы и так стараемся, как можем. Но все бесполезно.
- Ничего, скоро поедете в один веселый город, развеетесь. Всю усталость и тревогу, как рукой снимет.
- В какой веселый город? – Не поняла Кристина.
- А что, Эрик с Шмуликом вам ничего не говорили? Поедите в Одессу, сразу обо всем дурном позабудете!

Однако когда через неделю сели в пролетку, чтобы отбыть на вокзал, на Кристину с новой силой накатили прежние мысли. И она завела привычный разговор с мужем.
- Я все думаю, - скорбно вздохнула Кристина, - у меня это из головы никак не выходит. Неужели Господь над нами так и не сжалится? – Вопрошающим взглядом посмотрела она на супруга. - Я потеряла уже второго ребенка. Одного не рожденного, а второго прожившего так мало, еще совсем малютку. Это не справедливо! Эрик, а что, если он так и не даст нам ребенка? Что, если это наказание за то, что мы делаем, за то, как мы живем?
Супруг с тревогой посмотрел в ее глаза.
- Ну что ты, Кристина. У нас обязательно еще будет ребенок. Не думай так! Просто, должно быть, пока не время.
- А когда же будет время, когда я вовсе состарюсь? Акого бы ты больше хотел, мальчика или девочку?
- Как природе будет угодно.
- А если бы у нас родился мальчик, как бы ты хотел его назвать? – С горькой улыбкой продолжала вопрошать Кристина.
- Не знаю, Кристина. Это ведь только мечты. – Сделал короткую паузу, и продолжил. – Если бы был мальчик, назвал бы Михаилом.
- Красивое имя. – Мечтательно вздохнула Кристина. - А девочку?
- Ты, никак, издеваешься надо мною?
- Нет! Просто, мне очень тяжело. Разговоры об этом хоть как-то греют мою душу. – Кристина порывисто обняла его, но вдруг вздрогнула. – Это что, – обеспокоенно спросила она, скользнув рукой ему под полу пиджака. – Оружие? Зачем ты носишь его с собою? Я думала, ты навсегда отказался от убийств.
- Так и есть, Кристина. Это на всякий случай. Не более. Шмулик давно советовал мне подумать над этим. И если быть откровенным, я согласен с ним. Так мне спокойней.
- Пожалуйста, будь осторожнее, - и какая-то странная тоска зазвучала в ее словах. - Я жить без тебя не смогу!


* * *

Витольд был прав. Одесса Кристине понравилась, рябящей водой, множеством зелени, нарядными барышнями, и вышагивающими с ними под ручку чудными господами. Но Эрик ехал сюда вовсе не за тем, чтобы любоваться красивыми пейзажами. От того, сразу сойдя с поезда, они отправились на крайне важную встречу, хотя Кристине до ужаса хотелось погулять, осмотреться.
Так как обо всем заранее заботился Шмулик, работу он свою выполнил добросовестно. На вокзале их встретили два молчаливых молодца, посадили на извозчика. В общем, гостей приняли по чести, будто давно ждали и заранее готовились.
Интересующий Эрика субъект сидел на открытой веранде маленького, но очень красивого, выкрашенного в персиковый цвет, домика, который располагался буквально на самом берегу. Гости прошли по тенистому садику, солнце палило так нещадно, что Кристину не спасал даже зонтик.
Во дворе играл какую-то писклявую мелодию граммофон.
Гладко выбритый с одутловатым лицом мужчина средних лет в ермолке, сидел в плетеном кресле-качалке, дирижировал в такт надрывающемуся граммофону тлеющей ароматной сигарой (правой рукой), а левой отправлял в рот абрикосы.
Эрик с Кристиной поднялись по ступенькам, и остановились на середине веранды. Хозяин захлопал заплывшими глазками, прожевал дольку абрикоса, и грудным басом сказал:
- О! А это шо за фрукт нарисовался? А с ним какая-то шмара!
- И тебе здравствуй, Беня. – Спокойным голосом ответил на это Эрик, чувствуя, как задрожала рука Кристины. - Только ежели не хочешь подавиться собственной печенкой, извинись перед дамой, а шмарой будешь звать свою бабушку.
- Ой, какие мы невоспитанные! – Он засунул сигару в рот, а руки вытер об длинную рубаху, распахнутую на груди. - Бабушка у Бени Соловейчика, действительно, была шмарой. – Охотно пояснил он. - А печенка мне дорога, как память об этой жизни. Потому, простите, дамочка! Я из чистой нежности, можете вы себе это прэдставить? Извиняйте, ежели задел ваше нежное сердэчко. – Он посмотрел на Эрика. – Ви довольны? А теперь давайте к делу. Ви действительно тот, о ком я думаю? Если ви тот самый Эрик, то Беня Соловейчик с нетерпением ждал вас.
- Мы заметили.
Эрик пододвинул Кристине стул, она села, но на Соловейчика смотреть не стала, устремила взор на голубую водную гладь, которая уходила далеко за горизонт. Вслед за ней сел Эрик, закинул ногу на ногу.
Беня, откинувшись на спинку своего плетеного кресла, потирал рыжую бородку клинышком, которая его комплекции чудовищно не шла.
Хозяин уставился на Кристину самым бесцеремонным образом. Та с виду была совершенно спокойна, даже не краснела под столь пристальными сальными взглядами. Поглядывала на него изредка, да и то исключительно прохладным манером.
- Не смотри на нее так. Мы без всякой опаски можем говорить при этой даме. – Прервал тишину Эрик. – Это моя супруга.
- Неужели? – Беня выпустил струйку сизого дыма. – Позвольте висказать свое скромное мнение. Ви мосье Эрик, сделали непростительную ошибку для человека вашего круга. У вас есть голова, но ви врюхались в дамочку. А это значит, что если возьмут вашу дамочку за хвост, она непременно развяжет свой прэкрасный язычок, и тогда повяжут всю вашу кодлу. И тех, кто окажется рядом с вами просто так. Ви понимаете, что это такое?
- Я не допускаю к себе людей, которым не доверию. А в ней я и вовсе уверен больше, чем в любом другом.
- Ах да, я слышал, мосье Эрик, что ви непростой субъект, и подле вас только самые избранные.
- С чего вы взяли, что я болтушка? – Вдруг не удержалась Кристина.
Беня Соловейчик театрально закатил глаза.
- Ай дамочка, ви хоть и очень красивая дамочка, но все-таки женщина. Повэрьте, Беня Соловейчик знает о чем говорит.
- Так вот, Беня, хоть вы и знаете, что говорите, но тут вы ошиблись.
Эрик и не думал перебивать свою очаровательную супругу, он в это время тоже достал сигару, покрутил в руках, и принялся ее раскуривать, беспечно покачивая ногой, обутой в туфлю с гамашем.
Соловейчик разломил спелый оранжевый абрикос, и сунул одну его половину в рот, прожевал.
- Ах, дамочка, как я гляжу вам палец в рот не клади.
- Я вообще не советую вам класть мне что-то в рот. – Приторно улыбнулась Кристина.
Беня взял свою сигару, такую же пухлую и толстую, как его пальцы, пососал ее, выдохнул дым, и жестом изобразил Кристине аплодисменты.
- Скажите мне, дамочка, ви случайно не потерянная дочка Розенбадов или Фришманов? Ви можете себе представить, я чувствую в вас что-то такое родное.
- Может быть и родное. Только ответьте мне Беня, почему вы ведете со мной этот разговор, когда мой муж, приехавший по важному делу, вынужден скучать? Он не любит, Беня, к себе такой непочтительности.
Соловейчик отправил в рот еще одну дольку абрикоса.
- А знаете что дорогой Эрик, если бы ви пришли к Бене один, я бы даже говорить с вами не стал. Но благодаря тому, что ви пришли ко мне с этой великолепной дамочкой, я с огромной радостью уделю вам свое врэмя!
Эрик, было, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тот его опередил.
- На предмет вашего приезда я осведомлен. Желаешь работать у Бени в городе? Работай. Только не забывай, что ты в гостях. Нужны будут люди, или сыскать какого-нибудь особого поца, говори.



* * *

Кристина сидела на пляже под зонтиком, смотрела на резвящихся чаек. Иногда придерживала шляпку, которую норовил сорвать с головы соленый ветер.
В одиночестве она пробыла недолго. Очень скоро к ней присоединились двое – Эрик (который на данный момент был вовсе не Эрик, а поручик с лихо подкрученными усами), и низкорослый плешивый человечек с длинным носом, который напоминал Кристине говорящую крысу.
Сели рядом с дамой, и начали громко говорить о непонятном – поручик с воодушевлением рассказывал крысенышу об имеющейся в его коллекции чаше Богдана Хмельницкого, которая представляет невероятную ценность для любого антиквара.
- Ваше благородие, ви себе не представляете, - воскликнул маленький человечек, - с какой бы радостью я собственноручно випустил всю кровь этому Богдану в эту самую чашу, видайся мне сейчас возможность встрэтить этого господина на своем пути!
Эрик засмеялся, потрепал плешивого по плечу.
- Уверяю вас, господин Вейцман, ему уже все равно. А вот чаша, это истинная находка. Понимаете? Вы мне лучше найдите покупателя. Я полагаю, заграницей за это сокровище дадут невероятную сумму! Но право, мы с сестрой сейчас в таком положении, что нам ни к чему тратиться на дальние дороги. Да и вам я доверяю.
- Я ведь обещал вам, Николай Андреевич, что сделаю все по висшему разряду! Ви обратились ни к кому-нибудь, а самому Ицику Вейцману! А Ицик Вейцман знает свое антикварное дело уже больше двадцати лет! – Крысоподобный человечек подмигнул Эрику, потом посмотрел на Кристину. – А ви что скажите, Катерина Андреевна?
Все это время молчавшая собеседница пожала плечами, шевельнула тонкими крыльями носа.
- Право, не знаю. Мне нет никакого дела до этой чаши. Главное для меня, чтобы брат поскорее расплатился с долгами. И мы снова зажили спокойно. Честно, не могу уже больше жить в этом кошмаре.
Антиквар воздел руки к небу.
- О, я готов найти тысячу покупателей, только чтобы такая красавица, как ви, Катерина Андреевна, не грустили! – Поцеловал Кристине ручку, та засмущалась, многозначительно похлопала ресницами.
Собственно говоря, все это было не более чем хорошо продуманный маскарад и спектакль. Ицик Вейцман, действительно, был антикваром. Но и он сейчас исполнял определенную роль. И надо заметить, очень правдоподобно.
- Однако Николя, - обратилась она к Эрику, - так пить хочется. Я умираю от жажды. Чудовищная жара!
- Действительно, есть резон утолить жажду, господин Вейцман! Что тебе принести, дорогая сестрица? – Обратился Эрик к Кристине, застегивая китель.
- Зельтерской с сиропом. Клубничным. Нет! Лучше с вишневым. – Раскапризничалась Кристина.
Поручик понимающе кивнул, и они с его собеседником удалились. Кристина покрутила головой в разные стороны, вздохнула, изобразив крайнюю степень утомления, и принялась ждать свой целебный напиток.
Не прошло и пары минут, как к ней подсел незнакомый мужчина. Вернее, мужчинка – росту он был невеликого, возрасту уже солидного, в застегнутом на все пуговицы пиджаке (и это по такой-то жаре). Он, нервно хрустя пальцами, преданно заглянул Кристине в глаза.
- Мадмуазель, мадам? – Спросил он блеющим голосом.
Кристина сделала вид, будто совсем не ожидала его здесь увидеть и вздрогнула.
- Мадмуазель.
- Покорнейше прошу меня извинить, мадмуазель. У меня и в мыслях не было вас напугать. Видите ли, я ненароком стал свидетелем, вернее, слушателем разговора этих двух достойнейших господ. Один из них ваш родственник?
- Один из них мой брат.
- Как хорошо, что он вам только брат! – Мечтательно прикрыл веки мужчина. – Однако я отвлекся, простите. Так вот, я слышал, о чем говорил ваш брат с этим человеком. Ваша семья действительно, является обладателем той самой чаши?
- Является. Это трофей. Мой брат военный. Долгое время она хранилась у нас в семье. Видите ли, Николай Андреевич, мой брат, любит всяческие старинные вещи.
- Я тоже! – Всплеснул руками мужчинка. – Я тоже люблю, мадмуазель! Даже нет, не люблю, я обожаю. Это моя страсть!
Кристина выслушала его восклицания, и продолжила:
- Но видите ли, у нас сложные времена. Брат наделал много долгов. Боюсь, нам придется ее продать. Другого выхода у брата нет.
Глаза собеседника вспыхнули синими огнями, он сжал полы своего пиджака, начал кусать губы.
- Я умоляю вас, мадмуазель! Не позволяйте вашему брату продавать ее кому-то другому! Я куплю! Я готов купить у вас чашу за большую цену! Я предложу вдвое больше, нежели вам могли бы дать другие.
Кристина скептически покачала головой.
- Я даже не знаю, мсье…
- Втрое! – Воскликнул ошарашенный нежданным счастьем мужчина.
- Это звучит заманчиво. Но я даже не знаю, как вас зовут.
- Иван Логинович Шепель. Князь.
- Катерина фон Меллер. Рада нашему знакомству князь!
- А я-то как рад! – Всматриваясь в ее тонкие черты лица, проговорил князь. - Господи, мадмуазель фон Меллер, как рад я!
Кристина смеялась, закатывала глаза, обмахивалась веером, выслушивала комплименты князя. Тот же постоянно жался к ней, и норовил расцеловать затянутые в ажурные перчатки руки, каждый ее перстень.
- Прошу вас, - он сложил ладони лодочкой и жалостно застонал, - продайте ее мне! Я обещаю, вы не прогадаете. Я так много о ней слышал, но, честно говоря, и надеяться не мог, что кто-то является ее обладателем. А тут сижу, и слышу этот разговор. Со мной чуть солнечный удар не приключился.
- Знаете, я думаю, Николя согласится. Тем более, вы такой приятный господин, - Кристина хихикнула. – Вам нужно просто поговорить с ним.
- Вы позволите, я дождался бы здесь в вашей компании вашего брата.
- Разумеется. Он с минуты на минуту уже должен быть.
- Ах, пребывая рядом с вами, я готов ждать вечность!
Кристина рассмеялась, и легонько ударила его сложенным веером по руке.
- Я готов приехать за ней хоть на край света!
- Зачем такие жертвы, господин князь? Мы с Николя могли бы привезти к вам чашу. У брата есть на примете опытный антиквар.
- У меня самого имеется человек, сведущий в старине. Правда, он сейчас в другом городе. Но я вызову его. Через несколько дней будет уже здесь.
Женщина хищнически прищурила карие глаза и проговорила, как бы в раздумье:
- Вы не доверяете моему брату?
- Что вы, что вы! – Вскричал князь. – И в мыслях не было.
- У нас с Николя нет нескольких дней, господин князь, – Катерина Андреевна в отчаянии потерла висок.
- Милейшая Катерина Андреевна, вы должны понимать, я, как человек, занимающийся коллекционированием уже много лет, прекрасно изучил все особенности этого дела. Без профессионала здесь не обойтись. Он поможет оценить товар.
Кристина накрыла его руку своей маленькой ладошкой.
- Примерную цену Николя уже знает. Впрочем, вы, конечно же, вправе перестраховаться. Можете приглашать хоть нескольких консультантов. Это осложнит наше положение, но я думаю, Николя все равно согласится. Он человек своего слова.
Раздавленный стыдом князь, потупился.
- Дорогая мадмуазель, уверен, это лишнее. Я всецело верю вам и вашему брату. В конце концов, я целиком и полностью могу довериться вашему антиквару, о котором вы говорили.
- Замечательно, дорогой князь. Он опытный человек. – Заключила Кристина.


* * *

Один день спустя поздним вечером карета везла трех посетителей дома господина Шепеля. Господин Вейцман сошел через пару кварталов. Эрик же с Кристиной отправились в гостиницу.
- Как тебе все это пришло в голову?
- Коллекционеры – люди особенные. И их здесь весьма много. Бедняжка князь, - сказал он тихим и размеренным голосом, - боюсь, когда он отойдет от сонного зелья, которое от щедроты душевной подлил ему пройдоха Вейцман, его счастье испарится, как утренний туман.
- Она не настоящая?
- Шутишь? У Ицика Вейцмана, как минимум, еще три таких припасено.
- Бедняга. Мне даже немного жаль его…
- А это правильно. Потому что, приобретя поддельную чашу за такие огромные деньги, что мы получили, князь лишился и еще кое-чего. Только на этот раз настоящего. – Эрик развязал бархатный мешочек, который лежал у него на коленях, и достал инкрустированную красными и желтыми камнями шкатулку.
- Что это? – Заинтересовалась Кристина.
Супруг поднял тяжелую крышечку, и Кристина ахнула. Шкатулка была наполнена драгоценностями.
- Ты ведь любишь украшения? Мне показалось, что вот это, - он приложил извлеченную из шкатулки брошь, усеянную синими камнями, к Кристининой груди, - подойдет к твоему платью. А это – к твоим глазам. Не смог удержаться. Ты хоть представляешь, сколько они стоят? Этим побрякушкам не менее ста лет. И они подлинные. Он, кажется, говорил, что его двоюродная прабабка француженка? Состояла при дворе? Я не удивлюсь, если они принадлежали ей.
- Когда ты успел это сделать?
- Когда вы втроем мило беседовали и пили чай. Князь все равно никого кроме тебя не замечал.
- Мне кажется, - рассматривая перстень с огромным круглым камнем, сказала Кристина, - он лелеял надежду сделать меня мадам Шепель. А может быть, хотел сделать меня главным бриллиантом своей коллекции.
- Он прогадал. – Эрик поцеловал руку жены. – Этот бриллиант уже состоит в другой коллекции. И ее хозяин не намерен ни с кем делиться своим сокровищем.
Кристина весело засмеялась, поцеловала супруга, обняв за шею.
- И отклей же их скорее! – Дернула она его за усы. – Они тебе совершенно не идут. Иначе я не буду тебя целовать!
- Это ужасная угроза! Но, если тебе так будет удобнее. – Он легко снял их. - Побудем здесь еще пару дней, а потом уезжаем. Думаю, пока здесь больше делать нечего. Да и князек может синих на уши поставить. Не будем испытывать судьбу?
- Не будем, - согласилась Кристина, и снова его поцеловала.

* * *

- А, однако, за нами хвост, - совершенно невозмутимо произнес Эрик, прохаживаясь взад-вперед по комнате гостиничного нумера.
Кристина, побледнев лицом, остановилась у портьеры, выглянула на улицу.
- Значит, ты был прав?
- Неудивительно. Чем больше проходит времени, тем больше мы на слуху. Это должно было случиться. Шмулик предупреждал меня еще в Москве (я не стал тебе говорить, чтобы не волновать).
- Что мы теперь будем делать?
- Все то же, что и раньше. Тебе страшно? – Спросил он, обернувшись на супругу.
Кристина подошла к нему, положила голову на плечо.
- Да. Страшно. За тебя. За нас.
- Никогда ничего не бойся, - все тем же спокойным голосом сказал он ей. – Даже если у тебя за спиной будет стоять старуха с косой. Она и полиция чувствуют страх, как собаки на нюх. И тогда без труда отыщут по запаху. Тогда ты точно никогда не укроешься от них нигде. Слышишь?
Кристине слова эти были малопонятны.
- Эрик, но что же нам делать? Они знают, что мы здесь, да?
- Знают. Только сегодня вечером, Кристина, мы будем ехать в вагоне поезда.
- Но как?
- Первым классом.

- Извините, - в дверном приеме стояла хорошо одетая красивая молодая дама и приветливо улыбалась хозяйке нумера 16. – Мадам, мне право слово, страшно неудобно. Сердечно прошу меня извинить за дерзость, но… позвольте объясниться. Видите ли, имею к вам дело, не терпящее отлагательств. Мой муж, - снизила она голос, - все дело в нем. Мы каждый раз останавливаемся в этой гостинице. Он человек незаурядный. Вынь да положь. Ну что тут будешь делать. Устроил мне истерику в нашем 15 нумере. Мы остановились напротив. – Она указала на дверь у нее за спиной. - То ему не так, се ему не эдак. – Покрасневшая от смущения женщина опустила глаза, вздохнула, и продолжила: - Вы кажется, въехали в этот нумер только сегодня?
- Да. – Ответила остолбеневшая краснощекая дама (судя по всему, купчиха). – Даже еще расположиться не успели.
Нежданная гостья помахала золотой кисточкой от ключа.
- Ради Христа, уступите нам свой номер. – Плачущим голосом просила она. - Он меня изведет – мой супруг. Невыносимого характера человек. Я не могу больше терпеть его издевательств. Всю душу из меня вынул. Последних сил лишилась. Иначе бы не пошла к вам столь бесцеремонно просить! Он не желает переезжать в другой. Я понимаю, как дерзко это звучит с моей стороны. Но, с портье я уже договорилась, и это всего лишь на одну ночь. Завтра рано утром мы съедим. Супруг мой - человек занятой, уважаемый. Но характер имеет несносный. Вы уж не серчайте. – Женщина колебалась, переступала с ноги на ногу и так, и эдак. - Разумеется, за сию услугу я от всего сердца отблагодарю вас.
Она вскинула руку, сняла с тонкого пальчика перстень (судя по всему, старинный, дорогая штучка), и протянула его хозяйке нумера номер 16.
- Возьмите. Я думаю, это достаточная плата за неудобства. Это моей бабушки. Он настоящий.
Купчиха повертела перстень, приложила к руке, померила на палец – маловат, зато преотлично сел на мизинец.
В эту секунду в коридоре, за спиной измученной женщины появился высокий мужичина с косматой бородой и блестящим пробором, положил огромную лапищу ей на хрупкое плечо, и зычно пробасил:
- Авдотья Петровна, голубушка, куда же ты пропала? Не люба мне та комната! Не люба! И из окна вид скверный. На людную улицу окна-то смотрят. И фонари светят. Не нравится мне такая картина. Не нравится! Все-то кони топочут, мужики с бабами орут. А ковры! Что за жуткие ковры? В этом 16 нумере они красные, с таким маленьким рисунком, а тут цветочки вовсе в иную сторону глядят. Мне на такой рисунок смотреть тошно! А лепнина, что за пошлая лепнина на потолке? Авдотья Петровна, миленькая, спаси меня, не то умом тронусь!
Купчиха смотрела на огромного бородача, и невольно пятилась вглубь комнаты. Бедняжка Авдотья Петровна, такого, и правда, не всякий снесет. А-ну, как кулаками начнет еще махать?
Ну его, шалого, к чертовой теще, пущай перебирается в свой 16 нумер, где у ковров определенный рисунок.
А окна этого нумера все равно выходят на двор, где одни деревья, скучно! И, правда, уж лучше пусть на улицу с фонарями смотрят, чем на такую тоску.
Хозяйка забрала у Кристины из рук ключ, и тем самым дала полное безоговорочное согласие.
Как только они со своим супругом перебрались на новое место, Эрик с Кристиной обосновываться в 16-м нумере совсем не спешили. Походили несколько минут по комнатам, Кристина покрутилась перед зеркалом, переодела шляпку, завязала ленточки на пышный бант, Эрик своего чудного обличья сменять не стал. Пробыли в комнате не больше часа, а ровно в шесть, забрав с собою только один чемодан, в котором были каменья и деньги, вышли.
Когда спустились по лестнице, у стойки стоял человек в синем мундире, придерживал за эфес саблю на боку, и громким командным голосом спрашивал у портье:
- Так в каком нумере они, говоришь, остановились?
- В 15, ваше благородие, - фальцетом отвечал напуганный кельнер, вжимая голову в плечи.
За спиной послышался топот сапог, несколько человек, гремя ножнами сабель, побежали наверх. Кристина и Эрик не торопясь вышли на улицу, сели в заранее поджидающую пролетку. Эрик ткнул задремавшего возницу в спину, и они тронулись с места.
Когда уже были почти у вокзала, Эрик сжал руку жены:
- Я же говорил тебе, что сегодня вечером мы будем на пусти домой. – И подмигнул.
- Они нас точно не нагонят?
- У нас предостаточно времени. Пока эти двое докажут, что они – это не мы с тобой, пока объяснят наличие у них краденного перстня… Все будет хорошо.

<<< Глава 13    Глава 15 >>>

В раздел "Фанфики"
На верх страницы