Вернуться к содержанию

ГЛАВА VI
И у Теофраста есть своё чёрное перо

Читатель наверняка сам уже понял, что с этого дня общение г-на Лекамюса и супругов Лонге утратило своё прежнее очарование. Когда они разговаривали при посторонних, те терялись в догадках, слушая про петуха, печь, шкалики и предательство 1-го апреля.
Они покинули виллу "Лазурные волны" и вернулись в Париж с намерением продолжить там поиск в библиотеках.
Бесплодные трёхдневные искания привели их в отчаяние. Наибольшее упорство проявил г-н Лекамюс. Он сказал:
— Да как же мы сможем найти место захоронения сокровищ, если у тебя, Теофраст, нет твоего чёрного пера?
Теофраст и Марселина потребовали объяснений.
— Давайте поднимемся к Ротонде,⁴² — предложил Адольф, поскольку в этот воскресный день компания прогуливалась по Елисейским полям. — Там я вам расскажу всё, что думаю про чёрное перо Теофраста.
Оказавшись среди беспечно прогуливающейся в тени деревьев публики, Адольф начал:
— Доводилось ли вам слышать о лозоходцах?
— Естественно, — отвечали супруги Лонге.
— Благодаря ещё не объяснённому феномену, эти искатели, вооружившись тоненькими прутьями, видят сквозь различные подземные слои участка ключи, способные пробиться наружу, и указывают место, где надо начинать копать. Я не сомневаюсь, мне удастся подвести Теофраста к месту, где спрятаны его сокровища, так же как лозоходцы подводят людей к источнику. Я приведу его к описанному в документе участку, и он сам скажет: "Это здесь, именно здесь надо начинать копать, чтобы найти сокровища!"
— Это не объясняет, что именно вы имели в виду, говоря о чёрном пере…
— Я уже подхожу к этому. Я приведу вас на этот участок, вас, искателя сокровищ, как приводят лозоходца к тем местам, где подозревают наличие воды. Я приведу вас туда, когда вы обретёте своё чёрное перо.
Адольф выдержал паузу и продолжил:
— Нам для начала надо обратиться к теории Дарвина, но успокойтесь, это ненадолго. Вы сразу же всё поймёте. Дарвин проделал немало блестящих опытов, среди которых наиболее известен опыт с голубями. Желая исследовать феномен наследственных признаков и влияющих на него причин, он внимательно изучил процесс размножения голубей.
Тот протекает достаточно быстро, и это позволяет делать выводы на основании достаточного количества сменивших друг друга поколений. В финале некоторого количества поколений он обнаружил исходного голубя! Вы слышите, того же самого, с теми же дефектами, теми же свойствами, аналогичными формой и рисунком крыльев, с тем же самым чёрным пером именно там, где чёрное перо было у первого голубя.⁴³ Я, Адольф Лекамюс, глубоко убеждён и попробую вам это доказать, что с душами происходят те же закономерности, которые проницательный взгляд Дарвина увидел в животном мире.
В конце некоторого количества поколений мы обнаружим ту же душу, в том виде, как она существовала ранее, с теми же достоинствами и недостатками, с её исходным чёрным пером. Вы меня понимаете?
— В целом да, — ответил Теофраст.
— Я постараюсь выражаться максимально понятно, — продолжил Адольф. — Нам нужно различать душу, приходящую в наш мир в порядке наследования, и ту, что приходит при реинкарнации.
— Давайте попробуем.
— Наследуемая от предка душа всегда имеет своё чёрное перо, ввиду того, что она является результатом уникального сочетания обстоятельств, которому ничто не в состоянии помешать. А также потому, что обитает она, как в футляре, в унаследованном ею человеческом теле. Это понятно?
— Я заметила, мой друг, — с явной робостью в голосе произнесла Марселина, — что когда вы спрашиваете: "Это понятно?", мы как раз перестаём что-либо понимать.
— В то время как приходящая в порядке реинкарнации душа, — продолжал, поджав губы, Адольф, — приходит в тело, никак не подготовленное к её получению. Материальные составляющие этого тела восходят — я в данном случае говорю про Теофраста — к многочисленным поколениям огородников из Ферте-су-Жуарр…
— Садовников и старших садовников, — перебил его Теофраст.
— Я хочу сказать, что материальные составляющие данного тела могут на какое-то время возобладать и заставить молчать душу, которая, вероятно, — я опять рассматриваю пример Теофраста, — восходит по знатности к первым семьям Франции. Но потом в какой-то момент эта душа оказывается сильнее, и она начинает говорить, проявляет себя целиком, таковой, как она есть, со своим чёрным пером!
— Я понял! Я всё понял! — вскричал Теофраст.
— И тогда, когда эта душа говорит в вас, — с волнением в голосе продолжал Адольф, — вы перестаёте быть собой! Теофраст Лонге исчезает и взамен появляется Другой! Другой, у которого жесты, повадки, манеры и чёрное перо Другого! Именно он вспомнит всё в точности про сокровища! Именно Другой вспомнит про Другого!
— О, чудесно, — воскликнул Теофраст, у которого слёзы подступали к горлу. — Я понял, наконец, что вы подразумевали под моим чёрным пером! Когда я стану Другим, я обрету своё черное перо!
— А мы вам в этом поможем, мой друг, — убеждённо заключил Адольф. — Но, пока мы не открыли суть этого Неизвестного, таящегося в Теофрасте Лонге, пока он не ожил перед нашими глазами с достаточной силой, отвагой и свободой, пока он не воскрес… Короче, пока он не появился перед нами со своим чёрным пером, давайте спокойно изучим этот документ, что вы добыли в Консьержери. Поиграем с ним в загадки, попробуем хотя бы понять границы территории, на которой были зарыты сокровища. Но воздержимся от поисков до тех пор, пока Другой, что спит внутри вас, не скажет: "Копайте тут!"
— Друг мой, друг мой, — заговорила Марселина, которую переполнял восторг. — Вы говорите как по-писанному, меня просто восхищает, что вы в любой момент готовы опровергнуть нашу неосведомлённость целой речью, я так их обожаю! Но скажите, не видите ли вы угрозы для предмета наших поисков со стороны всяких движений земли? За двести лет…
— Маловерная женщина! — отвечал Адольф. — Более чем двух тысяч лет колеблется священная земля Форума, и для солнца, восходящего над латинскими землями, знаменитые колонны, видевшие Цезаря и Тиберия, появились буквально вчера. А наш кусок франкской земли никак не могло трясти с такой же силой за последние два столетия… Но подождите, вот идёт мой друг, комиссар полиции господин Мифруа. Это прекрасный человек, я хотел бы вас с ним познакомить.
Комиссару полиции Мифруа ещё предстоит сыграть значительную роль во всей нашей истории. Мужчина сорока приблизительно лет, весьма элегантно одетый, в светло-жёлтых перчатках и с ниспадающими на лоб посеребрёнными прядями волос приблизился к ним, и, улыбаясь, приветствовал компанию:
— Месье, мадам!
Он пожал руку Адольфу, а тот представил их друг другу.
— Мой замечательный друг, господин комиссар полиции Мифруа. Господин Теофраст Лонге с супругой.
Г-н Мифруа бросил на Марселину такой взгляд, что та сразу почувствовала в нём ценителя женской красоты и слегка покраснела.
— Наш друг Адольф, — сказала она, — часто нам рассказывал о вас, господин Мифруа.
— О, мадам, — отвечал г-н Мифруа, — я уже давно знаком с вами. Каждый раз когда я встречаюсь с господином Лекамюсом, он мне рассказывает о своих друзьях с улицы Жерандо. И всегда в таких выражениях, что самым горячим моим желанием всегда было то счастье, что представилось мне сегодня, то есть быть вам представленным…
— Вы, говорят, добились больших успехов в скрипичной игре? — спросила Марселина, напрочь побеждённая таким напором галантности.
— О, мадам, если можно так сказать! Я также пробую свои силы в скульптуре и увлекаюсь философией. Этим последним увлечением я обязан моему другу Адольфу. Но сейчас, подходя к вам, я слышал, что вы обсуждаете вопрос бессмертия души…
— Месье, — произнёс молчавший до этого Теофраст, — мой друг Адольф и я, мы оба любим потолковать о серьёзных вещах. Действительно, только что мы беседовали о душе и теле, и о том, как они различными способами соотносятся друг с другом.
— О! Не намерены ли вы тем самым, дорогой месье, — спросил г-н Мифруа, который явно умирал от желания блеснуть в глазах Марселины, — постулировать различие материи и сознания? В глазах современной науки они представляют собой одно и то же, то есть единство в рамках общей Силы, которое есть одновременно продукт и феномен, причина и следствие. И это единство стремится к одной цели: поступательному восхождению Бытия. Вы рискуете оказаться в одиночестве, господа, если решили проводить это относящееся ещё к эпохе античности разделение материи и сознания.
Теофраст был крайне недоволен выслушанным. Он сказал:
— Мы делаем, месье, то, что мы можем.
Так, разговаривая, они вышли к площади Конкорд. Там, где на неё выходит улица Руаяль, была видна толпа возбуждённых, жестикулирующих людей.
Теофраст, как истый парижанин, сразу же захотел выяснить, что там происходит, и нырнул в толпу.
— Ты только берегись карманников! — прокричала ему вслед Марселина.
— О, мадам, — сказал комиссар полиции Мифруа, — если вы находитесь рядом с комиссаром полиции Мифруа, то никакие карманники вам не страшны.
— Это правда, — отвечала Марселина с любезной улыбкой, — вы рядом, и никакая опасность нам не грозит.
— Ну, не знаю, — сказал Адольф, глядя на своего друга. — Мой приятель Мифруа мне представляется более опасным, чем все карманники на свете.
Мифруа расхохотался:
— Ах ты шутник!
Теофраст отсутствовал около десяти минут и вернулся оживлённым, с горящими глазами.
— Там кучер, — сказал он, — налетел на автомобиль.
— Ну и?
— Ну и вот. Их просто не могут расцепить.
— Вся эта толпа что, с ума сошла? — сказала Марселина.
Затем, под пристальным взглядом Адольфа, она пригласила г-на Мифруа на ужин. Тот начал было отказываться, но делал это довольно вяло.
А теперь перенесёмся на улицу Жерандо. Пробило уже девять вечера. В столовой квартиры Теофраста ужин подходит к концу. Комиссар Мифруа и Адольф за едой успели высказать множество изысканных и забавных идей. Но г-н Мифруа чем-то озабочен. Он последовательно обшаривает свои карманы в поисках носового платка. Предприняв последний и безуспешный поиск в карманах своего редингота, он приглаживает указательным пальцем усы и тяжело вздыхает. В этот момент Теофраст сморкается. Марселина спрашивает, откуда в его кармане взялся такой симпатичный платок. Г-н Мифруа узнаёт в нём свою собственность, отпускает шутку над удачным розыгрышем, забирает платок из рук Теофраста и возвращает в свой карман. Теофраст ничего не понимает. Но вдруг г-н Мифруа бледнеет и хватается за левый бок. Громким голосом он восклицает:
— Боже мой! Куда я мог задевать мой бумажник?
Ответ напрашивается сам собой: бумажник комиссара, вместе с пятьюстами в нём находившимися франками, был похищен из его кармана. Г-н Мифруа не горюет о потере пятисот франков, но чувствует себя сбитым с толку. Марселина мило подшучивает над ним, не забыв выразить свои соболезнования. В глубине души комиссар разъярён.
— Господин Мифруа, — говорит Теофраст, — если вам нынче нужны деньги, я мог бы Вам одолжить…
И он достаёт из внутреннего кармана бумажник. У г-на Мифруа вырывается крик: это его собственный! Теофраст краснеет. Г-н Мифруа смотрит на него, затем принимает из его рук, как недавно платок, бумажник со своими вновь обретёнными пятью сотнями франков, ссылается на множество ожидающих его дел, и, перед тем как сбежать по лестнице, спрашивает Адольфа, который вышел его проводить:
— С кем ты меня сегодня познакомил?
К моменту возвращения Адольфа в столовую Теофраст занят тем, что опустошает свои карманы. А на столе лежат трое часов, шесть платков, четыре бумажника, явно содержащих немалые суммы, и восемнадцать портмоне.⁴⁴

______________________________________________
Примечания переводчика:
⁴² Ротонда (Rond-Point) — круговая панорама, была построена в 1838 г. на пересечении Елисейских полей и улицы Антен. При проведении Всемирной выставки 1855 года была перестроена.
⁴³ Адольф Лекамюс, похоже, довольно вольно трактует Дарвина. Вывод великого ученого заключался в том, что всё многообразие существующих видов голубей восходит к одному виду, дикому скалистому голубю. И последующие его слова о круговороте души также (на мой эзотерически непросвещённый взгляд) противоречат большинству теорий переселения душ, которые основаны на идее их линейной эволюции, последовательного совершенствования в рамках земного бытия.
⁴⁴ Сегодня слова "портмоне" и "бумажник" — практически синонимы, но в начале ХХ века первые использовались исключительно для хранения металлических денег, вторые — ассигнаций и бумаг. Что касается кражи носовых платков, не будем забывать, что ворует их представитель эпохи, в которой они ещё были предметом роскоши. И кража их была явлением довольно распространённым — вспомним "утиралки и тикалки" из в детстве читанного "Оливера Твиста".