Моему старшему брату Джо1, который, не имея ничего общего с призраком,
был, тем не менее, как Эрик, ангелом музыки.

ПРЕДИСЛОВИЕ, В КОТОРОМ АВТОР ЭТОГО ЗАГАДОЧНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ ПОВЕСТВУЕТ О ТОМ, КАК ОН УБЕДИЛСЯ В СУЩЕСТВОВАНИИ ПРИЗРАКА ОПЕРЫ

      Призрак Оперы существовал на самом деле. Он не был, как считали долгое время, плодом суеверного воображения артистов и директоров, нелепым созданием фан­тазии кордебалета, горничных, гардеробщиц и кон­сьержки.
      Да, он существовал во плоти, хотя был похож на настоящий призрак, иными словами, на тень.
      С того самого дня, когда я начал раскопки в архивах Национальной Академии Музыки², меня поразило удиви­тельное совпадение явлений, связанных с призраком, и событий самой загадочной, самой фантастичной драмы, и довольно скоро мне пришла мысль, что эти события и эти явления самым естественным образом связаны между собой. Всего лишь три десятка лет отделяют нас от тех таинственных событий, и до сих пор можно встре­тить в этой обители музыки старичков, достойных вся­кого уважения, которые помнят - как будто речь идет о вчерашнем дне - непонятные и трагические обстоятель­ства, сопровождавшие похищение Кристины Даэ, исчез­новение виконта де Шаньи и смерть его старшего брата, графа Филиппа, чье тело было найдено на берегу озера, скрытого в подземельях Оперы, неподалеку от улицы Скриба. Однако до сих пор ни одному из этих очевидцев не приходило в голову связать с этими событиями образ Призрака Оперы.
      Истина долго и трудно доходила до моего сознания, не на шутку озабоченного расследованием, которое то и дело наталкивалось на события и факты, на первый взгляд сверхъестественные, и я не раз собирался забро­сить это хлопотное и бесперспективное занятие, отчаяв­шись напасть хоть на какой-то след. Наконец у меня появились первые доказательства, что предчувствия не обманули меня, и скоро усилия мои были вознагражде­ны, когда в один прекрасный день я убедился оконча тельно что Призрак Оперы был не просто бесплотной тенью.
      В тот день я много часов провел в обществе «Ме­муаров директора Оперы», весьма поверхностного про­изведения скептика Моншармена, который за время своей службы в Опере так ничего и не понял в зага­дочных поступках призрака, потешался над ним до того самого момента, когда сам стал первой жертвой курь­езной финансовой операции, связанной с «магическим конвертом».
      Утомленный и разочарованный, я уже выходил из библиотеки, как вдруг увидел добрейшего администратора нашей Национальной Академии, о чем-то болтавшего на ступенях лестницы с невысоким, бойким и кокетливым старичком, которого он не замедлил мне представить. Господин администратор был в курсе моих изысканий и знал, с каким пылом и как безуспешно я пытаюсь вы­яснить местопребывание судебного следователя по гром­кому делу Шаньи, господина Фора. Никто не знал, что с ним стало: жив он или умер; и вот теперь, прожив пятнадцать лет в Канаде, он вернулся в Париж и первым делом пришел к администратору попросить бесплатный билет на вечерний спектакль. Именно господин Фор и стоял сейчас на ступенях лестницы. Я провел с ним почти весь вечер и услышал в его изложении факты того давнего дела Шаньи. За неимением других доказательств он пришел к заключению о безумии виконта и о гибели его старшего брата в результате несчастного случая, од­нако оставался при убеждении, что между братьями про­изошла ужасная драма, причиной которой была Кристина Даэ. Он не смог мне сказать, что сталось с Кристиной и с виконтом. И, разумеется, когда я завел разговор о призраке, он только расхохотался в ответ. Он тоже слы­шал о таинственном существе, которое будто бы избрало местом жительства подземелья Оперы, знал он и исто­рию с «конвертом», но не находил в этом никакой связи с делом Шаньи. Правда, однажды ему довелось выслу­шать показания свидетеля, утверждавшего, что он встречался с призраком. Этим свидетелем был чело­век, которого весь Париж³ называл Персом и которого хорошо знали завсегдатаи Оперы. Конечно же, госпо­дин следователь принял его за чудака, страдающего галлюцинациями. Как вы можете себе представить, я чрезвычайно заинтересовался этим Персом и во что бы то ни стало захотел разыскать столь ценного свидетеля. Мне повезло: я нашел его в маленькой квартирке на улице Риволи, в которой он жил с незапамятных вре­мен и в которой умер пять месяцев спустя после моего визита.
      Вначале я отнесся к нему с недоверием, но когда Перс с детской искренностью поведал мне все, что знал о призраке, и передал в мое полное распоряжение свиде­тельства его существования, в частности, удивительные письма Кристины Даэ, повествующие о ее необычной судьбе, я не мог более сомневаться: призрак не был мифом.
      Позже мне возражали, что письма эти могли быть и не подлинными, что их с первого до последнего слова мог сочинить человек с богатым воображением, однако мне удалось раздобыть образец почерка Кристины. Я сравнил его с тем, которым были написаны знаменитые письма, и последние мои сомнения рассеялись оконча­тельно.
      Кроме того, я навел подробнейшие справки о Персе и убедился в его честности и в том, что он не мог сочинить такую фантастическую историю с намерением ввести в заблуждение правосудие.
      Это же подтвердили весьма известные лица, которые в той или иной мере были связаны с делом Шаньи, близкие друзья этой достойной семьи. Я познакомил их с результатами своих исследований и своими выводами, к которым они отнеслись очень благосклонно, и в этой связи я позволю себе процитировать письмо, адресован­ное мне генералом Д.

      «Сударь!
      Я не стал бы спешить с публикацией результатов Вашего расследования. Я помню, как за несколько недель до исчезновения великой актрисы Кристины Даэ и дра­мы, повергнувшей в траур все предместье Сен-Жермен, в Опере много говорили о призраке, и разговоры эти прекратились только после известного Вам дела. Однако, если есть возможность - в чем я убедился после встречи с Вами - дать новое толкование этой драмы, я не возражаю против Вашей версии призрака: как бы загадочна она ни была, она все-таки более разумна, нежели та темная и неприглядная история, в которую недобросове­стные люди впутали двух братьев, обожавших друг друга всю свою жизнь...
      Примите уверения и пр.».

      Наконец, захватив с собой пухлое досье, я вновь по­явился в обширных владениях призрака - в чудовищном сооружении, которое он считал империей, и все, что я увидел здесь своими собственными глазами, все, что угадывал мой разум, подтверждало свидетельства Перса, и наконец венцом моих долгих трудов стала одна удиви­тельная находка.
      Многие помнят, что недавно, когда в подземельях Оперы производили захоронение записанных на фоног­рафе голосов артистов⁴, один из рабочих наткнулся на труп, и я сразу увидел на нем доказательство того, что то был труп Призрака Оперы! Я сунул это доказательство под нос администратору, так что пусть теперь газеты болтают, что в подземельях нашли жертву Ком­муны.
      Несчастных, которых во время Коммуны расстрелива­ли в этих подвалах, хоронили совсем в другом месте. Я мог показать, где покоятся их скелеты - в другой сто­роне, далеко от этого огромного склепа, в котором в те годы хранились запасы провизии.
      Мы еще поговорим об этом трупе и о том, как с ним поступить, а пока пора заканчивать это простран­ное, но совершенно необходимое предисловие и побла­годарить за помощь и поддержку господина комиссара полиции Мифруа (который первым вел дело об исчез­новении Кристины Даэ), бывшего секретаря Реми, быв­шего администратора Мерсье, бывшего хормейстера Габриеля и в особенности мадам баронессу Кастелло-Барбезак, которая когда-то была «малышкой Мэг» (и которая, кстати, этого не стыдится), самую прелестную звездочку нашего великолепного кордебалета, старшую дочь почтенной мадам Жири, покойной билетерши ло­жи призрака, одним словом, тех, кто дал мне возмож­ность пережить вместе с читателем минуты чистейшего счастья и ужаса.
      Я бы чувствовал себя неблагодарным, не выразив, в преддверии этой жуткой и невыдуманной истории, при­знательность нынешней дирекции Оперы, которая благо­склонно отнеслась к моим исследованиям, в частности, господину Мессаже⁵, администратору Габиону и архитек­тору, до сих пор заботящемуся о сохранении этого вели­чественного сооружения, который, не задумываясь, одол­жил мне рукописи Шарля Гарнье, хотя был почти уверен, что не получит их обратно. Наконец, мне остается отме­тить благородство моего друга и бывшего сотрудника господина Ж. Л. Кроза, который предоставил в мое рас­поряжение театральную библиотеку и уникальные изда­ния, которыми он очень дорожил.